Только всем миром

5

Оставшись один, Чекалин позвонил экспертам-кри- миналистам.

— Федотов, вы еще здесь? Хорошо. Ребята из ВАИ заглядывали к вам?

— Да, — ответил Федотов. — И слепки с их сапог уже готовы. Я как раз собирался звонить — слепки идентичны следам от сапог, оставленным около машины. Следы же от туфель совпадают со следами обуви в дорожке следов около трупа. Теперь насчет отпечатков пальцев. Как я и предполагал, они двух типов. Одни отпечатки принадлежат убитому водителю такси: полное совпадение большого и безымянного пальцев правой руки. Отпечатки, принадлежащие другому лицу, в картотеке не значатся.

В том, как Федотов доложил обо всем этом, был, конечно, высший экспертный шик: никаких эмоций, ни одного лишнего слова, точно речь о незначащих пустяках, о сущей безделице. Вероятно, и отвечать полагалось так же: сугубо по-деловому, четко, коротко. Но Чекалин решил нарушить неписаные эти правила: не костяшки ведь на бухгалтерских счетах перекидываем — живое дело!

— Черт возьми, — ничуть не сдерживаясь, воскликнул он, — а мы не так уж мало, Федор Федорович, знаем об этом мерзавце! Теперь бы его самого заполучить только…

— У нас еще имеются окурки «Беломора», — напомнил Федотов.

Он, конечно, неспроста упомянул об окурках. Этим он, не изменяя своей лапидарной манере, как бы хотел подчеркнуть, что, когда убийца будет найден, для нас, при таком-то количестве «следов» разного рода, совсем не трудно будет припереть его к стенке. Несомненно, этим своим словно бы мимоходным замечанием он подбадривал Чекалина, что одновременно с несомненностью служило и косвенным признанием им особых сложностей в распутывании дела. Кому-кому, а уж Федотову в этом смысле можно верить: всякое на своем криминалистическом веку видывал.

Не успел положить трубку на аппарат — стук в дверь.

— Входите!

Судмедэксперт Саша Левин:

— Я из морга. Смерть наступила от одного из трех ударов ножом в грудь. Полагаю, что удар прямо в сердце был первым.

— А что это за странные удары в спину? — спросил Чекалин.

— Более чем странные, — согласился с ним Левин. — Они были нанесены по мертвому телу.

— Даже так? Ты не прикидывал, Саша, каков может быть психологический облик человека, совершающего подобное?

— Я вас понимаю, Анатолий Васильевич. Предполагаете серьезные психические отклонения? Скажем, психопат с садистскими наклонностями?

— Что-нибудь вроде этого.

— Не исключено, разумеется. Но мне сдается, что психика у него в норме.

— Тогда что же?

— Скорей всего, чрезмерности идут от неопытности преступника, я хочу сказать — от крайней его неумелости. Порезы, в большинстве своем, незначительные, мелкие… какие-то истерические, что ли. Как если бы человек этот был в смятении, почти в беспамятстве.

Левин явно клонил к тому, что убийство совершено новичком. Что ж, мысль эта была не новая для Чекалина. Но что-то все же мешало ему согласиться с этим логически вроде бы безупречным выводом. Видимо, тут все дело в том, что логика (это Чекалин усвоил чуть не с первых своих шагов в угрозыске) отнюдь не обязательный спутник уголовно наказуемого деяния; тут многое происходит как раз вопреки логике. Так что есть смысл покопаться в противоположном, так сказать, направлении: не было ли в поступках убийцы чего-либо, что, наоборот, выдавало бы преступную опытность этого человека?

Сразу додумать эту мысль Чекалин не успел, однако. Он продолжил ее чуть позже — у генерала.

Генерал позвонил сам, минуя секретаря. Чекалин знал: так он поступает в тех случаях, когда хочет дать понять, что звонит как бы не по службе, а конфиденциально.

— Анатолий Васильевич, не шибко занят? А то зашел бы…

— Да, Сергей, Лукич. Если позволите, я прямо сейчас поднимусь к вам.

— Жду.

Саша Левин пошел к двери:

— Мавр сделал свое дело — Мавр удаляется.

— Погоди, мавр. Нет ли на трупе каких-нибудь следов, которые могли возникнуть во время борьбы, при активной, скажем, самообороне?

— Буде такое обнаружилось бы…

— Да, конечно, — сказал Чекалин.

— Исчезаю…

Приемная генерала располагалась этажом выше.

— Садись, Анатолий Васильевич. Как прошел день?

Рассказ обо всем мало-мальски заслуживающем внимания занял от силы десять минут. Заново прокручивая вслух события дня, Чекалин лишний раз удостоверился в том, что психологический портрет преступника вовсе не столь очевиден, как может показаться с первого взгляда. Видимо, этой мыслью и был окрашен весь его рассказ, потому что генерал прежде всего отметил:

— Как-то очень неэкономно он вел себя, этот блондин… гм, уж не в желтом ли ботинке? Сколько, говоришь, в общей сложности ножевых ударов? Семь?.. Да и пиджак этот с трупа… Новичок?

— Не все сходится, Сергей Лукич. С одной стороны, такая-то уж образцово-показательная беспомощность…

— А с другой?

— Ну вот хотя бы. Смотрите, как находчиво он врал про водителя такси. Как хладнокровно вел себя на посту ГАИ. С какой молниеносностью придумал фамилию шофера. Тут, если угодно, определенная выучка просматривается.

— Все равно, — задумчиво проговорил генерал. — Кроме, может быть, одного. Инстинкт самосохранения малость недооцениваешь. В экстремальной ситуации распоследний дурак умным делается. — Прибавил после паузы: — Что не отменяет, разумеется, твоих соображений. Послушай, — чуть подался вперед, — а вдруг все еще проще? Представь себе на одну минутку, что этот блондин — вообще понятия не имеет о случившемся.

— Как же он попал тогда в машину?

— Ну, это не проблема. Проголосовал на дороге. Тот, кто за рулем был, подобрал его.

— Зачем?

— Мало ли. По доброте душевной. Или, скажем, подкалымить захотел. Попутно.

— От места, где находился труп, до места аварии примерно четыреста метров. Надо же, — слегка поиронизировал Чекалин, — именно в этом промежутке блондин и оставил машину…

— В этом нет ничего не возможного. Бывают и почище совпадения.

— А вас не смущает, Сергей Лукич, что машина следовала из города, а не наоборот?

Генерал упорно гнул свою линию:

— Нет. Ничуть не смущает. Загородные рейсы самые выгодные. Ну, а кроме того, не исключено, что машина шла на дорожную развязку, чтобы вернуться в город.

— Вы не забыли, что блондин в разговоре с прапорщиком назвал шофера дружком? — напомнил Чекалин.

— Ну еще бы не дружок, — поулыбался генерал. — Вместе полкилометра проехали… У пьяного — все дружки, а каждый второй так и вовсе брат.

— Значит, посторонний человек взялся покараулить аварийную машину…

— Почему бы нет? Вместе попали в беду — отчего бы не порадеть почти что родному человечку? Да и вообще, Чекалин, на свете, учти, еще не перевелись отзывчивые люди… Логично?

— Вполне. Меня в связи с этим только вот что интересует: каким образом водитель ухитрился не оставить следов своей обуви на грунте? Испарился, что ли?

— Мда, — помялся генерал. — Это — вопрос.

— Можно еще один?

— Нет чтобы поддаться начальству!..

— Фамилия шофера… Достоверно ль, чтобы случайный пассажир знал ее? Я не могу представить себе ситуации, при которой явный убийца стал бы во всеуслышание объявлять свою фамилию.

— И чтобы посторонний человек, — в тон Чекалину подхватил генерал, — так вот, с ходу, без малейшей на то нужды запомнил эту фамилию… — Сразу, без паузы, перешел на деловой тон: — Думаю, ты прав: надо искать этого блондина. Именно он — ключ к разгадке.

Резко зазвонил один из телефонов. Генерал снял трубку с белого аппарата, стоявшего на столике несколько в стороне.

— Да, Николай Николаевич, — сразу сказал он, — добрый вечер. Нет, не ушел еще, как видите. Нет, я доволен. Преступник? Нет, еще не обнаружен. Чем же доволен? Тем, что следственно-оперативная группа на верном пути… — Некоторое время молча слушал. — Нет, Николай Николаевич, этого, к сожалению, я обещать не могу. Почему? Да потому, что это несерьезно было бы с моей стороны. Спасибо за внимание к нам. Не премину, почту своим долгом… — Положил трубку на рычаг, всем корпусом повернулся к Чекалину: — Эти звонки, учти, тебя не касаются. Тут моя забота. Лично я, даю слово, теребить тебя не буду. Одно требование: в двадцать один час — доклад о сделанном за сутки.