Том 11. Зга

Электрон^*

Есть суд всего, что дышит, живет и растет

суд огнем.

Огонь

последний судия – все судит и все разрешает.

А молния – кормчий.

Последнее испытание

через огонь.

Огнем

очищается персть.

А молния – кормчий.

Пожжет огонь все пожигаемое.

В огненном вихре проба для золота

и гибель пищи земной.

И вместо созданного останется

одно созидаемое –

персть и семена для роста.

Все, что дышит, живет и растет,

станет дымом.

И ты своими ноздрями почуешь:

противоборствующее – соединяет,

а разнообразие преображает в гармонию,

гармония возникает из борьбы.

Молния – кормчий.

Огонь очистительный.

А справа идет его брат

война –

царь и отец всего,

властитель над богами и людьми,

творя новое право и новую жизнь,

указует судьбу рабов и свободных.

Вечная распря –

война

движет весь мир,

распределяет долю.

И все возникает из распри и судьбы.

Все совершается в круге судьбы.

Всякий свет побеждаем,

свет же последнего суда неизбежен.

И куда убежишь от осиянности?

Сама судьба полагает предел совершения:

безмерно взлетевший, низко падет.

И каждому – по его потребе духовной:

ослы солому предпочтут золоту.

Все совершается в круге судьбы.

Люди, звери и камни родятся, растут,

чтобы погибнуть,

и погибают, чтобы родиться.

Всякий гад бичом Бога пасется.

И сила судьбою становится правом.

В начале была сила,

по судьбе сила стала правом.

Право правит вселенной,

силой давя на человека.

Разорение права – пожар.

И его ты залей скорей, чем пожар!

В начале была сила,

по судьбе сила стала правом.

И что бы сталось без права?

Хаос, распадение, пыль.

Да станет народ за право,

как за родные стены!

О, судьба! О, всемогущая!

О, великое единство пути!

вверх и вниз,

спасения и гибели!

Кто тебя минует, кто тебя избежит?

Не слабые духом, слепленные из грязи,

свиньи в золоте,

куры, купающиеся в пыли и золе.

О, судьба! О, всемогущая!

Кто тебя минует, кто тебя избежит?

На кручу по кремнистой тропе взбираюсь –

Глазам моим больно и колет: слишком всматривался я в лица людей, слишком долго испытывал.

Голос увял мой от сдавленных жалоб и зажатых проклятий.

Сердце мое обожжено.

На кручу по кремнистой тропе взбираюсь –

Тучи несутся под ветром по холодному небу. И как пеленутый дым, лица плывут.

Ухожу все дальше – не вижу, не слышу.

Ступаю по шлакам острым – не чую – приближаюсь к краю.

Вот я на самой вершине и под моей стопой закованный клокочет огонь.

Духу легче – душа высыхает – и прояснился мой разум.

Звезды горят.

«Вождь мой! Я душа человечья, укажи мне источник. Я жажду!»

Металлическим звуком – щелканье стали о камень – зазвенел путеводный голос.

«Ты найдешь налево от дома Аида источник, близ же него белый стоит кипарис. К источнику этому даже близко не подходи.

А вот и другой, он возле болот Мнемосины. С шумом течет ледяная вода, окруженная стражами. Ты им скажи:

– Я дитя земли и звездных небес, род мой оттуда, как вам это известно. Жажду и гибну. Дайте напиться воды ключевой из болот Мнемосины!

Стражи дадут тебе пить из источника света, и станешь тогда ты царствовать с мудрыми вместе».

И моя душа ступила в светлый круг.

«К вам я пришла от чистых рожденная, чистая духом, к вам, о, Царица подземных, Аид, Дионис, добрый советчик, ко всем вам, бессмертные боги.

Сбросивши тело земное, поистине я из вашего рода благословенных богов. И лишь в одеянии плоти меня победила судьба и земные бессмертные боги.

Все же ушла я из тела, из бесконечного скорбного круга, легкой стопой я помчалась за вечно желанным венком».

И в ответ душе я слышу возглас подземных бессмертных.

«Радуйся, будь благословенна скорбная отстрадавшая душа. Отныне отбыла ты срок наказания. Из смертного метущегося человека стала ты сама богом. Ты томишься от жажды, как козленок, упавший в молоко.

Радуйся ныне!

Радость твоя беспредельна».