Третья месть Робера Путифара

5. Первая месть

Лето подходило к концу. Между тем как все учителя и все учительницы Франции уже морально готовились к новому учебному году, Робер Путифар был бесконечно далек от этих забот. Он посвятил последние недели августа тщательной подготовке к долгожданному романтическому ужину. Издевательская ухмылка Лелюка-школьника, чью фотографию он вырезал и наклеил в «тетрадь мщения», действовала на него как стимулятор. «Подожди, мой мальчик, подожди… Может, я и не умею умножать на семь, зато уж, будь уверен, сумею умножить твои проблемы на двенадцать!» На следующих страницах он расписал по пунктам план и день за днем вносил пометки по мере продвижения к цели.

1. Разведка на местности: исполнено.

2. Приглашение Жерара и Моники: исполнено.

3. Заказ столика в «Старой усадьбе»: исполнено.

4. Предложение присмотреть за Бураном: исполнено.

5. Установка решетки в машине: исполнено.

Инвентарь:

1. Лесенка: есть.

2. Бинокль: есть.

3. Дождевик (на всякий случай): есть.

4. Бутылка шампанского (на случай успеха): есть.

Путифару уже невмоготу становилось ждать, когда наконец в 19.30 27 августа в домофоне прогремел голос Жерара:

— Это я! Собаку привел!

Робер сбежал по лестнице и у подъезда встретился с Бураном и его хозяином.

— Не передумал, кузен, подержишь его?

— Не передумал, — заверил Путифар, перехватывая у него поводок. — Обещал — значит обещал. Приятного вам аппетита и ни в чем себе не отказывайте! Счет запишешь на меня.

На прощание Жерар потрепал пса по холке:

— Пока, бандюга! Веди себя хорошо, понял? Смотри, ничего не круши!

«Не слушай, Буран, — хотелось сказать Путифару, — круши, милый, все круши…»

Несмотря на свою немалую физическую силу и сто тридцать пять кило веса, он еле удерживал собаку, которая, рискуя удавиться, рвалась за хозяином. Все-таки ему удалось дотащить Бурана до своей малолитражки и взгромоздить его в багажник, для такого случая обитый мягким.

— Ну вот, песик! Скоро увидишься с хозяином, обещаю. И плюс к тому тебя ждет приятный сюрприз: там, куда я тебя отвезу, тебе будет чем полакомиться!

Он взбежал на четвертый этаж и, еле переводя дух, ввалился в спальню матери.

— Мама, все идет по плану: баллистическая ракета движется к цели, атомная бомба ждет своего часа в багажнике!

— О, Робер! — простонала она. — Только бы все удалось! Мы так ждали, столько мечтали…

Он выждал полчаса — время, необходимое, по его расчетам, чтобы Жерар и Моника успели навести красоту и отправиться в «Старую усадьбу». Потом нежно поцеловал старушку в лоб.

— Я пошел, мама. Пока.

— Удачи тебе, сынок… — напутствовала его мать. — Я так волнуюсь, прямо как тогда, когда ты уходил на выпускной экзамен…

Буран в багажнике не сидел без дела. Он уже изодрал в клочья обивку заднего сиденья и напустил знатную лужу. А теперь лаял как заведенный и пытался просунуть голову сквозь прутья решетки. Пока он не переполошил всю округу, Путифар газанул на предельной скорости.

В «Старой усадьбе» все обещало приятнейший вечер. Панорамные окна были заблаговременно открыты настежь, чтобы посетители могли наслаждаться свежим воздухом теплого вечера и благоуханием парка. Все столики были, разумеется, давно забронированы, и первые клиенты, замирая от восхищения, уже вступали в большой зал. Между тем случай — известный каверзник — не преминул вмешаться. Пьер-Ив Лелюк на кухне фаршировал рыбу, когда к нему, стараясь не привлекать внимания, подошел один из официантов.

— Шеф, у нас, по-моему, важный гость — Малейссон, кулинарный критик. Он в гриме, но я его узнал по манере барабанить по столу пальцами — средним и указательным, вот так…

— Ты уверен? За каким он столиком?

— За третьим, под окном. Сидит один.

— Как он выглядит на этот раз?

— Небольшие усики, круглые очки. Уже и блокнот достал. Все кругом оглядывает и что-то записывает. Что нам делать?

— Ничего. Ведите себя так, будто вы его не узнали, и обращайтесь с ним так же, как с остальными клиентами.

— Вас понял, шеф.

Хоть Лелюк и изображал перед официантом этакую небрежность, он был не на шутку взволнован. Сегодняшний вечер должен был стать судьбоносным для «Старой усадьбы». Или взыскательному вкусу Малейссона обед угодит — и тогда почетная, престижная, желанная третья звезда обеспечена. Или великий критик будет разочарован, и все отложится по меньшей мере на год. Шеф сделал глубокий вдох, прищелкнул пальцами и обратился к своей команде, собравшейся в кухне:

— Слышали, ребята? У нас гость. Так что уж расстарайтесь сегодня! И чтобы ни одной накладки!

— Есть, шеф! Будет сделано, шеф! — откликнулись повара, официанты и сомелье.

В эту самую минуту Жерар Самбардье и его жена Моника, опекаемые очаровательной официанткой, вступали в обеденный зал. Жерар, полузадушенный бордовым галстуком и втиснутый в хранившийся со свадьбы костюм, который был ему теперь на два размера мал, гаркнул, заставив оглянуться всех клиентов, уже сидящих за столиками:

— Привет честной компании!

От Моники, одетой в облегающее цветастое платье, волнами расходился убойный аромат дешевой парфюмерии. Супруги заняли столик номер четыре, рядом с Малейссоном. Едва усевшись, Жерар достал из кармана спичечный коробок и положил рядом со своей тарелкой.

— Ты что? — спросила Моника. — Зажигалку потерял?

— Молчи покуда! — предостерег Жерар. — У меня тут кой-чего припасено, чтоб Роберу поменьше платить… Вот увидишь хохму…

Малейссон бросил на вновь прибывших испепеляющий взгляд и вновь погрузился в изучение меню.

Менее чем в пятидесяти метрах от них, в ландшафтном парке, Робер Путифар, оседлав нижний сук одного из кедров, направил свой бинокль на «Старую усадьбу». С этого наблюдательного пункта открывался превосходный вид на обеденный зал и на кухню.

Поодаль, на парковке, в багажнике желтой малолитражки Буран, несомненно, учуяв, что хозяин близко, лаял до хрипоты и рвался наружу так, что машина ходила ходуном.

Таким образом, все актеры заняли отведенные им места. Было 20.15, и спектакль можно было начинать.

Третий звонок был дан Моникой, которая, едва усевшись, ощутила потребность посетить туалет. Она обернулась к Малейссону и громогласно осведомилась:

— Извиняюсь, месье, а вы не знаете, где тут одно местечко?

— Нет! — отрезал знаменитый кулинарный критик, не удостоив ее даже взглядом.

И он еще сильнее забарабанил по столу, теперь уже всеми пальцами.

— Спасибо, вы очень любезны! — обиделась Моника. — Ну и ладно, без вас найду…

— Что уж там, — заметил Жерар, чтобы разрядить атмосферу, — это дело такое, как приспичит, так и побежишь!

И разразился громовым хохотом, заставив подскочить супружескую пару американцев, прибывших из Бостона специально, чтобы пообедать в «Старой усадьбе». Моника удалилась, вновь обдав окружающих парфюмерным духом. Вернувшись, она с удивлением обнаружила, что Жерара за столиком нет. Она остановилась посреди зала, подбоченясь и озираясь по сторонам:

— О-па! Ну и где этот обормот?

Поскольку никто не отвечал, она повернулась к столику, за которым сидели четыре японских бизнесмена:

— Послушайте, вы моего мужика, случаем, не видели?

Один из официантов подскочил к ней и объяснил, что месье вышел в салон покурить.

— Хоть предупредил бы, урод! — во всеуслышание посетовала она, направляясь к своему месту. — Возвращаюсь себе из сортира — и вот те здрасте, никого! Приятно, нечего сказать…

Немного погодя они помирились и заказали в качестве аперитива «Кир Руаяль», который Жерар хлопнул залпом и удостоил тонкой похвалы:

— Хорошо пошла, зараза!

После чего встал из-за стола, чтобы, в свою очередь, посетить туалет, в котором, по отзыву Моники, «с ума сойти как чисто».

Малейссон за соседним столиком явно был уже на пределе. Заказанная им на первое «телячья вырезка с трюфельным соусом» попала ему не в то горло, и он свирепо черкнул пару строк в своем блокноте.

Пьер-Иву Лелюку быстро доложили, что в зале проблема: какие-то два дикаря портят аппетит Малейссону. Шеф проникся серьезностью ситуации и приказал персоналу приложить все усилия, чтобы как можно тактичнее утихомирить этих троглодитов, пока дело не дошло до скандала. В случае необходимости он примет меры самолично. Главное, пусть его держат в курсе! Несчастный не подозревал, что в этот самый миг бессовестный Жерар вытряхивал из спичечного коробка дохлую муху в тарелку Моники, прямо в изысканный «крем-суп из фенхеля с лимонной мятой»:

— Дорогая, позволь-ка…

— Фу, Жерар, гадость какая!

— Гадость не гадость, а кузену Роберу скидочку теперь сделают, вот увидишь! Вот смотри… Человек! Эй, человек!

Официант немедленно подскочил:

— Месье?

— Скажите-ка, молодой человек, это у меня глюки или впрямь у Моники в похлебке муха?

Официант заглянул в тарелку и побледнел:

— О боже!

Жерар тем временем подцепил насекомое на кончик ножа и поднял на всеобщее обозрение:

— Дамы-господа, как по-вашему, вот это вот едят? Может, мясное блюдо такое?

— Мне, право, так неловко, месье… Сейчас заменю…

— Пст, пст! — остановил его Жерар. — Позовите-ка мне главного. Где там ваш Люлёк?

— Месье Лелюк подойдет к вам в конце обеда…

— А я говорю — сейчас! Что он, уж так прямо занят? Зовите сюда Люлька!

— Сейчас пойду спрошу.

— Вот-вот, и пошевеливайтесь.