Эпилог

Папа провел занятие, вышел из аудитории, сказал вахтеру, что плохо себя чувствует, и попросил вызвать врача. Вахтер усадил его на стул, помог ослабить узел на галстуке и побежал звонить в скорую. Когда он вернулся с вестью, что врач вот-вот подъедет, было уже слишком поздно.

Это произошло в апреле восемьдесят четвертого, спустя десять месяцев после поездки в Марсель.


Письмо и другие вещи из отцовского стола мне принесла мама. Ее глаза блестели, она еще никогда не выглядела такой потерянной.

Почерк был разборчивым, точки острыми, линии плавными, а строчки ровными, хотя лист не был разлинован. Всего одна страница, текст легкий, почти веселый. Письмо не было сложено и запечатано в конверт — очевидно, оно не предназначалось для отправки почтой.

Отец писал, что счастлив той неожиданной возможности провести время вдвоем, которая выпала нам в Марселе, и рад, что мы о многом успели поговорить, а еще больше рад, что многое осталось невысказанным — это давало нам повод встречаться вновь и вновь. Он обещал рассказать мне обо всем, что я захочу узнать.

На протяжении месяцев, последовавших за нашим путешествием в Марсель, я думал точно так же — мы непременно обо всем поговорим, у нас впереди масса времени.


Письмо заканчивалось фразой великого математика Джона фон Неймана: «Если люди отказываются верить в простоту математики, то это только потому, что они не понимают всю сложность жизни».

Я выписал ее на листок и повесил его на стене своего университетского кабинета.

Может быть, это все, что нужно знать.

Загрузка...