Твой дядя Миша

Действующие лица

Тереза Фернандес — 40 лет.

Хосе, Виолета, Антонио — дети Терезы.

Апполонио Сельвиро — брат Терезы.

Аманда — 20 лет.

Эдлай Гамильтон — художник, 60 лет.

Марсело Альварес, Эдуарте Грасио, Родригес Мендес, Манола — крестьяне.

Альфа — дочь Эдуарте, 17 лет.

Эльвира — толстуха.

Карлос — толстяк.

Вентура — 35 лет.

Акт первый

Апполонио (откладывает газету, берет коктейль). Опять взорвали бомбу в Гаване… двое убитых…

Хосе (взволнованно). Я бы перестрелял всех этих мерзавцев!.. Всех поставил бы к стенке! Никого не оставил бы в живых! Всех этих, которые только мутят воду…

Апполонио (спокойно). Но этих… не всегда их узнаешь!

Хосе. А я узнал бы! Ходил бы с утра до вечера по улицам Гаваны… Смотрел бы каждому в глаза… И если человек не улыбается — к стенке! Раз не улыбается — значит, он не рад нашей революции!

Апполонио (синеется). А если у него мать умерла или девушка его разлюбила и ему не до улыбок?.. Тогда что?..

Хосе. Ну, конечно, такого бы я не тронул… Шутка, что ли? Девушка разлюбила!.. Здесь не только не улыбнешься, а и заплачешь… Конечно, надо разобраться… (Вдруг снова разъярился.) Но террористов я бы всех к стенке!.. (Тихо, доверительно, с просьбой в голосе.) Дядя Апполонио, скажи маме — пусть отпустит с тобой в Гавану… Здесь, в Плайя-Хироне, скука… тоска… Никакой опасности, никакой жизни… Сбивай коктейль, встречай гостей, улыбайся… А кольт напрасно висит… скучает… Скажи маме, а?.. Она тебя любит… верит… Скажи, что возьмешь меня с собой…

Апполонио. Ладно, скажу. (Снова берется за газету.)

Из гостиницы выходит Аманда — смуглая девушка, в обтягивающем фигуру модном платье; видно, она недавно проснулась и только что привела себя в порядок.

Аманда (подходит, садится рядом с Апполонио). Здравствуйте, молодые люди!

Хосе. Здравствуй, Аманда!

Аманда (отнимая у Апполонио газету). Ты чего такой неприветливый?

Апполонио. Не мешай, видишь — читаю…

Аманда (обнимает его, целует, заглядывает в глаза). Посмотри на меня и улыбнись… Улыбнись… согрей Душу!

Апполонио (откладывает в сторону газету). Разве у тебя есть душа?..

Аманда. Зачем тебе моя душа? Тебе не душа моя нужна, а вот эти глаза… (Снова заглядывает ему в глаза.) Вот эти руки… Вот эти губы… (Целует его.) Пожалуйста! На! Все!.. Чего молчишь? Скажи что-нибудь… хоть обмани — скажи, что любишь… Ну что тебе стоит?.. Мне приятно будет, мой седой волк… Нет, не волк!.. Эрдельтерьер… седая собака…

Апполонио. Отстань… Не мешай!

Аманда (сердито, передразнивая). «Не мешай»!.. Хочешь испортить мне настроение! А почему по ночам я тебе не мешаю? (Встает; с песней, пританцовывая, заходит за прилавок, обращается к Хосе, который готовит бутерброды.) Это мне?

Хосе. Тебе, конечно!

Аманда (обнимает Хосе за плечи). Для меня все равно — ты или Апполонио… Но ты мне приятнее, чем этот седой эрдельтерьер… Мой курчавый мальчик! Какие у тебя глаза!

Апполонио. Не трогай мальчика!

Аманда (смеется). «Мальчик»!.. Хорош мальчик! (Вздыхает.) Эх, будь я на три года моложе!

Хосе. Какая разница?..

Аманда. Что ты понимаешь, Хосе! Разница большая… Я выбрала бы другую профессию…

Хосе. Разве нашей революции не нужны танцовщицы?

Аманда. Танцовщицы!.. Глупыш ты, Хосе! Танец только реклама для моей профессии… (Дружески хлопает Хосе по спине.) «Мальчик»!

Хосе (отстраняясь). Дай приготовить завтрак.

Аманда (возвращаясь обратно, садится рядом с Апполонио, снова обнимает его и глядит в глаза). Если бы ты не был собакой!.. Несмотря на твои седые волосы… и эти морщины… тебя еще можно было бы полюбить… Ты мужчина… грешник и негодяй!

Апполонио (улыбаясь). Ну полюби меня… и мы останемся в Плайя-Хироне… не поедем больше в Гавану…

Аманда (скептически). Разве ты на мне женишься?..

Апполонио (с иронией). Какая идиллия! Какая верная будет у меня жена! Какая чистая, непорочная любовь!..

Аманда (дает ему пощечину). Подлец! Хотя… чего от тебя другого ожидать? (Встает, подходит к радиоприемнику, крутит рычажок, усиливая звук танцевальной музыки. Танцует. Танцует нервно, истерически. Потом с рыданиями падает на диван лицом вниз.)

Апполонио (подходит к Аманде). Я не намерен выслушивать твои упреки и смотреть на все это представление! (Повелительно.) Вставай!

Аманда (садится, покорно). Прости…

Апполонио. Уходи…

Аманда (вытерла глаза). Прости…

Апполонио. Уходи, говорю!

Аманда. Отстань!..

Хосе. Садись, Аманда! Завтрак готов!

Аманда поправляет прическу, взбирается на стул, начинает завтракать.

(К Апполонио.) Дать тебе чего-нибудь крепкого?

Апполонио. Дай кофе. (Садится, продолжает читать газету.)

Из гостиницы выходит высокий, худой, убеленный сединами человек с фигурой спортсмена. Это Эдлай Гамильтон.

Гамильтон. Здравствуй, Хосе!

Хосе. Здравствуйте, сеньор Гамильтон!

Гамильтон. Где мама, Хосе?

Хосе. Ушла за продуктами. Скоро вернется. Что-нибудь срочное?

Гамильтон (садится). Ничего… потом… Кофе, пожалуйста!

Хосе. Сейчас… Познакомьтесь, господин Гамильтон. Это мой дядя, брат мамы… Апполонио Сельвиро… Он из Гаваны… А это — сеньор Эдлай Гамильтон… художник.

Гамильтон. Очень рад.

Апполонио. Взаимно. Познакомьтесь! (Указывает на Аманду.)

Гамильтон (пожимает руку Аманде). Большое сходство… Дочка?

Апполонио (улыбаясь). Нет, сеньор Гамильтон… Старческая забава…

Гамильтон (смеется). Что ж, прелестная забава!.. (Бесцеремонно гладит Аманду по голове.) Старость этому не помеха… Прелестная забава! (Пьет кофе.) Когда из Гаваны?

Апполонио. Вчера.

Гамильтон (задавая вопросы Апполонио, все время оценивающе разглядывает Аманду). Надолго?.. Отдыхать?..

Апполонио. Нет, только на день… Поздравить сестру с днем рождения…

Гамильтон. Ах, сегодня день рождения Терезы!.. Хосе. Да, сеньор Гамильтон.

Апполонио (Гамильтопу). Вы давно здесь?..

Гамильтон. В гостинице недавно… а вообще — живу здесь недалеко… у залива…

Апполонио (задумывается). Гамильтон, Эдлай Гамильтон… (Смеется.) Янки?

Гамильтон (улыбается). Янки, но такого янки, как я, правительство Кастро из Кубы не гонит…

Хосе (к Апполонио). Сеньор Гамильтон герой Испании! Он воевал против Франко! Против фашистов!

Гамильтон (махнув рукой). «Герой»! Я и забыл, когда был героем, Хосе!.. (Встает, снова оглядывает Аманду с головы до ног; без стеснения, с восторгом.) Прелестная забава! Ей-богу, прелестная! (К Апполонио.) Значит, завтра уезжаете?

Апполонио (улыбается). Да… И «забава» уезжает со мной…

Гамильтон (смеясь). Вот это действительно жаль… Ей-богу, очень жаль… (Целует Аманде руку.) Ничего не поделаешь, сеньорита! (Берет ее за подбородок.) Прелестная сеньорина! (Уходит.)

Аманда (провожая Гамильтона восторженным взглядом). Вот это настоящий мужчина!

Апполонио. Он ведь старше меня!

Аманда. Ничего ты не понимаешь, Апполонио, в этой жизни!

Апполонио (к Хосе). Что здесь делает этот янки?

Хосе. Рисует…

Апполонио. Рисует?.. Почему именно здесь?

Хосе. Говорит, что здесь самый тихий уголок на всем земном шаре… Он везде побывал — ив Индии, и в Бирме, и в Китае… Даже в России!

Апполонио. А зачем он маму спрашивал?

Хосе. Мама стирает ему сорочки… Он очень хороший, дядя Апполонио! Любит наши места… Все время ходит с мольбертом по берегу… Все болота облазил…

Апполонио. Болота?

Хосе. Да… А что?

Апполонио. Ничего… Говоришь, герой Испании?

Хосе. Да…

Апполонио. А откуда ты знаешь, что он герой?..

Хосе. Он сам сказал…

Апполонио (передразнивая). «Сам сказал»! Глупый ты мальчик, Хосе!

Аманда (все еще глядя вслед ушедшему Гамильтону). Как хорошо жить на свете! Кажется, я могла бы танцевать с утра до вечера!..

Апполонио (он, кажется, ревнует; обнимает Аманду, ласково глядит ей в глаза). Ты действительно прелестна!.. А может быть, правда жениться?..

Аманда (презрительно смотрит на него). Эрдельтерьер! Я в жены не гожусь… На таких не женятся… И потом… (Замолкает.)

Апполонио. Что?.. Говори!

Аманда (решительно). Поздно, Апполонио! Я уже полюбила.

Апполонио (хохочет). Кого? Не этого ли янки?

Аманда. А почему бы и нет? Янки — прелесть! (Бросается к приемнику, крутит рычажок, музыка звучит громче. Начинает танцевать.)

Вдруг музыка обрывается. Мертвая тишина. Все настороженно повернулись к радиоприемнику. Голос диктора:

«Говорит Гавана!

Говорит Гавана!

Слушайте, сыны и дочери Кубы!

Слушайте, народы Латинской Америки!

Слушайте, народы всего мира!!!

В Гаване раскрыта большая организация террористов и диверсантов, возглавляемая агентом разведывательного управления Соединенных Штатов Америки — Рамоном Соладо. Изъято много оружия и взрывчатки… Уничтожено еще одно логово злейшего врага революционной Кубы — американского империализма.

Родина или смерть! Мы победим!

Говорит Гавана! Говорит Гавана!

Радиостанция свободной территории Америки…»

Апполонио (задумывается). Рамон Соладо… Не слыхал…

Аманда (ошеломленная). Я знаю Соладо… Рамона Соладо… Это сын хозяина нашего кабаре… архитектор… Неужели он террорист? (Тихо.) С ума можно сойти!..

Апполонио. Не надо, моя девочка! У тебя не так много ума, чтобы его столь щедро расходовать… Он молодой?

Аманда. Кто?..

Апполонио. Этот твой… Рамон Соладо…

Аманда (пожав плечами). Мужчина! Лет сорока…

Апполонио. У тебя все мужчины… Я мужчина… Гамильтон мужчина… И вот этот террорист… Как его?..

Хосе. Рамон Соладо…

Апполонио. …тоже мужчина… Даже Хосе — и тот мужчина!

Аманда (не слушая Апполонио). Революция мне ничего не принесла… Наоборот, мне стыдно жить при революции… А раньше я не стыдилась своей профессии… О, если бы я хоть неделю назад знала, что Рамон Соладо террорист!.. Я убила бы его… И сегодня меня считали бы человеком! Хоть один подвиг совершила бы девушка из кабаре! (Посмотрев на Апполонио.) Забава седого эрдельтерьера! Налей мне, Хосе, чистого бакарди!

Апполонио (к Хосе, повелительно). Не надо!

Аманда. Не надо, Хосе… Апполонио, я хочу увидеть янки! (Уходит в ту сторону, куда направился Гамильтон.)

Из гостиницы появляются перепуганные муж и жена — толстяк и толстуха.

Толстяк (задыхаясь). Слыхали, что творится в Гаване?

Толстуха. Это черт знает что такое!.. Вообще надо сломать радио… Нигде не стало от него покоя… даже в Плайя-Хироне! Человек не черепаха, он так мало живет на свете. И вот… пожалуйста!.. Какие неприятности!..

Толстяк. Успокойся! Успокойся, Эльвира! Я же говорил тебе: не включай радио! Ничего приятного не услышишь… Радио — это самое большое зло нашего века!

Апполонио (иронически). Да… в тяжелое время мы живем!

Толстяк. И не говорите! Человеку надо родиться или за сто лет до революции, или пятьдесят лет спустя… Иначе — кошмар!

Апполонио. Вы откуда?

Толстяк. Из Гаваны.

Апполонио. Чем занимаетесь?..

Толстяк. Я мирный человек… У меня аптека… Я хочу, чтобы люди были здоровы и не убивали друг друга… А вы, позвольте спросить, что делаете в жизни?

Апполонио. Я работаю в городском муниципалитете.

Толстяк. Очень приятно. Дай нам позавтракать, Хосе! Адски голоден!.. Чем тревожнее время, тем больше хочется есть! Ничего не поделаешь — инстинкт животного… Крысы перед пожаром бегут с корабля, а человек перед войной запасается жиром…

Толстуха. Ты думаешь, что война все-таки будет?

Толстяк. А почему ей не быть?

Апполонио. Думаю, что войны не будет, сеньор!

Толстяк. Будет! Ведь каждому американцу, который владел собственностью на Кубе, прямой расчет вложить всего-навсего десять процентов стоимости потерянного, чтобы вернуть все… Вы знаете, сколько это получится миллиардов?..

Апполонио. Наверно, немало…

Толстяк. А войну делают не солдаты и генералы, сеньор, а деньги…

Толстуха (тяжело вздохнув). Боже, спаси нас! Дай нам, Хосе, яичницу, ветчину и салат!

В бар входят четверо крестьян в широких соломенных шляпах, с длинными мачетами — ножами для рубки сахарного тростника, похожими на широкие мечи: Марсело Альварес — высокий, худощавый молодой человек с длинной бородой; Родригес Мендес — седой негр маленького роста, худой как доска; его семнадцатилетний сын Манола, парень с восторженными, большими, всегда улыбающимися глазами, и Эдуарте Грасио — здоровый мужик с бородой. Чувствуется, что эти люди много работают под палящим кубинским солнцем; на них короткие сорочки навыпуск с засученными рукавами и узкие холщовые штаны. Широко шагая, крестьяне подходят к стойке.

Эдуарте (подмигнув Хосе). Нам что-нибудь холодненького… (Лезет в карман за бумажником.)

Хосе (старому негру). Тебе, как всегда, чистого, дядя Родригес?

Родригес (улыбается, пожав плечами). Сегодня платит Эдуарте… Как он?

Апполонио (вмешивается в разговор). Сегодня плачу я! Садитесь, друзья!

Эдуарте. Спасибо, мы сами заплатим.

Хосе. Познакомьтесь. Эго — мой дядя… Он из Гаваны… Брат мамы… (К Апполонио.) А это наши… здешние…

Родригес (обрадованно). Очень приятно. Родригес Мендес. (Пожимает руку Апполонио.)

Эдуарте. Эдуарте Грасио. У вас хорошая сестра, сеньор. Терезу мы все очень любим. Она молодец! Троих воспитала… одна!

Родригес. И вот слава богу! Такой дом!

Хосе. Дом-то не наш, дядя Родригес… Дом принадлежит революции…

Эдуарте. А что?.. Разве революция не наша?..

Родригес (к Хосе). Живите на здоровье! Есть правда на земле. Жили же здесь раньше хозяева толстопузые…

Апполонио. Да… всякая нечисть жила…

Толстяк и толстуха перестают завтракать и грустными глазами смотрят друг на друга.

Толстяк. Не все толстые — толстопузые, сеньор Родригес! И не все толстяки — нечисть, сеньор!

Апполонио (смеется). Вы напрасно обиделись… Вы же не латифундист… Вы — аптекарь…

Толстуха. Он у меня просто нервный… Не обращайте на него внимания…

Родригес. Я состарился в этих местах, сеньор Апполонио, а в этом клубе, поверьте, никогда раньше не бывал… Нас сюда не пускали…

Апполонио (с любопытством разглядывая бородатого Эдуарте). Вы что… были в повстанческой армии?

Хосе (опережая Эдуарте, горячо). Эдуарте воевал в горах Сьерра-Маэстра! Вместе с Фиделем! О, сколько городов он взял… Сант-Яго де Куба… Мансанильо… Тринидао… Санта-Клара…

Эдуарте (смеется). Хватит, Хосе!

Хосе. А на улицах Матансаса он один взорвал танк!

Родригес. Да! Эдуарте — парень молодец!

Хосе. А Марсело?.. Марсело — снайпер! Он сержант! Когда где-нибудь бывало трудно, Фидель говорил: «Пойдет Марсело!»

Марсело. Это неправда!

Хосе (горячо). Правда, дядя Апполонио… Марсело не любит, когда о нем говорят… Его даже два раза убивали! Думали, совсем уже мертвый…

Родригес. Убивали один раз…

Хосе. И когда армия Фиделя наступала на Гавану. дядя Родригес собрал всех крестьян и напал на гарнизон в Плайя-Ларга!

Родригес. Тоже мне «гарнизон»! Двадцать восемь солдат и один сержант!

Хосе. А Манола… (Пожимает плечами.) Ну что Манола?.. Он вроде… как я… Имеет кольт, стреляет хорошо… И все!.. (Указывая рукой па Эдуарте, Марсело и Родригеса.) Им хорошо! Они брали Гавану! А нам с Манолой что?..

Толстуха (наивно). Я помню, когда бородачи ворвались на улицы Гаваны, — какой был шум! Какая стрельба! Карлоса (показывает рукой на мужа) я заперла в подвале… там, где склад медикаментов… (Хохочет.) Я боялась, как бы моего толстопузенького не застрелили…

Апполонио (крестьянам). Садитесь, сеньоры! (К Хосе.) Чего ты возишься? Налей чистого рома!

Родригес (указывая на сына). Маноле чистого не надо! Ему чего-нибудь сладкого…

Манола. Почему?

Родригес. Не надо, говорю!

Крестьяне садятся.

Эдуарте (к Апполонио). Надолго в наши края?

Апполонио. К сожалению, завтра должен ехать— служба!

Эдуарте. А я уже год не был в Гаване…

Манола. Говорят, террористов арестовали… Большую группу.

Толстяк. Да… Только что по радио передавали…

Родригес. Большой город Гавана… и народ там разный…

Апполонио. А как у вас здесь?

Эдуарте. У нас ничего! Тихо, спокойно… Живем!

Родригес. Хорошо живем!

Апполонио. У вас что? Кооператив?

Родригес. Да. Кооператив. Вот наш председатель. (Показывает на Эдуарте.)

Эдуарте (лукаво подмигнув). А это, можно сказать, мои подчиненные. (Хохочет.)

Апполонио (разливая чистый ром в бокалы со льдом). А вот янки не хотят, чтобы у нас были кооперативы… грозятся… Говорят, вернут латифундистов… заводчиков…

Манола. Не получится!

Эдуарте. Пусть только сунутся!

Родригес. В своем ли уме эти янки?.. Вот они где у меня сидят! (Хлопает себя по шее.) Пусть только попробуют сунуться к нам!

Марсело (который до сих пор молчал и пил). Сунутся!

Манола. Кто посмеет, Марсело?..

Марсело. Латифундисты… заводчики… Так они и уступили тебе свое добро — и землю и заводы… Скажут: «На здоровье, Манола, мой голубоглазый негритенок!.. Кушай на здоровье! Фидель построил тебе школу— учись на здоровье! Живи себе, как птичка! Ходи в бар, попивай бакарди!..» Так они тебе все и отдали! Наивный ты парень! Полезут, дьяволы…

Апполонио. Может быть, и попытаются, но не пройдут!

Марсело. Пройдут не пройдут, а полезут…

Толстуха (вздыхает,). Конечно, они не успокоятся…

Марсело (прищурившись и уставившись на толстуху, мрачно). А вы как хотите, сеньора, чтобы янки успокоились или не успокоились?

Толстуха оторопела.

Эдуарте (сердито). Марсело, ты что? В своем уме?

Марсело. Сеньора извинит меня. Я так… к слову… Пошутил… конечно… (И, повернувшись, продолжает.) Мне больше не надо пить… А то еще что-нибудь похуже скажу… (К Апполонио.) Спасибо, сеньор. Сегодня жарко… Не надо было пить чистый бакарди! (Встает и широкими шагами выходит из бара.)

Крестьяне встают.

Эдуарте (толстухе). Извините, сеньора. Он не хотел вас обидеть. Он злится не на вас… Он вообще злой, потому что семерых его братьев расстреляли солдаты Батисты, а отца повесили на сейбе. На священном дереве! А сам он весь изрешечен пулями… Вот и злой… Простите его. Спасибо, сеньор Апполонио!

Родригес (пожимает руку Апполонио). Приезжайте к нам почаще. У нас тихо… спокойно… Отдохнете!

Хосе. Родригес! Эдуарте! Мама просила вас вечером на день рождения… Обязательно приходите!

Родригес. Придем! К Терезе всегда придем! У вас замечательная сестра, сеньор Апполонио.

Эдуарте. А пока до свиданья!

Крестьяне уходят. Апполонио, улыбаясь, провожает их взглядом.

Толстяк (удрученный, смотрит в сторону дверей; как бы про себя). Кое-чего я не понимаю, сеньор… Я радуюсь… Ей-богу, радуюсь… Но не знаю — чему…

Апполонио. Вы, наверно, нервный?

Толстяк. Как вам сказать…

Толстуха. Да! Он очень нервный…

Апполонио. Хорошее место вы выбрали для отдыха… Можно сказать, самый спокойный уголок на всем нашем острове…

Толстуха. Только скучно здесь… никаких развлечений… Радио… и вот музыкальный ящик…

Апполонио. А зачем вам развлечения? Вы ведь приехали отдыхать, а не развлекаться… Развлекаться успеете в Гаване…

Толстуха. Да, это правда! (К Хосе.) Дай мне чаю, а мужу кофе.

Толстяк. Почему кофе? Может быть, я тоже хочу чаю!.. Почему я должен пить и есть то, что ты хочешь, а не могу себе выбрать сам?

Толстуха (к Апполонио). Видите, какой он нервный! Мы раньше жили на острове Кюрасао— там смертельная скука… И никакого бизнеса… как будто никто не болеет. В аптеку за день зайдут один… два человека…

Апполонио. Вы кубинцы?

Толстяк. Кубинцы. Но какая, собственно говоря, разница?

Хосе. Разница большая! Родина!

Толстяк (пожимает плечами). Родина, конечно, родина… Но я не настолько богат, чтобы заставить кого-нибудь воевать за себя! И не настолько беден, чтобы меня самого заставили воевать! Ну, скажи мне, парень, что такое родина?

Хосе (растерялся; вначале не находит слов). Родина… это родина! Ну как вам сказать? Родина… ну… моя Куба!.. Моя земля! Мое море! Наша революция! Фидель!.. Вот моя Родина!

Толстяк (усмехнувшись). Может быть, и так…

Хосе (горячо). Родина это то, что я люблю Кубу! А вы не любите Кубу!..

Толстяк. Чудак! Если бы я не любил Кубу, зачем мне жить здесь?

Хосе. А почему вы сбежали на Кюрасао?

Толстяк. Во-первых, я не сбежал, а уехал, молодой человек! Чтобы заработать… Ты этого не понимаешь! Но… не заработал… И вот вернулся обратно… Во-вторых, я не скрываю, что Фидель Кастро мне нравится куда больше, чем этот кровопийца Батиста. Но я хочу спокойно жить! Зачем все время нервничать?.. Революция— дело хорошее, но я хочу жить! Понимаешь, друг?.. Может быть, тебе не нравится, что я отдыхаю?

Хосе. Мне-то что?.. Но я за Кубу любому горло перегрызу!

Толстяк (нервно). А я никому не хочу перегрызать горло… Я хочу обнимать… целовать… ласкать людей… И спокойно жить на моей Кубе!

Толстуха (как бы оправдываясь за мужа). Вот, видите, какой он нервный!

Толстяк. И всю жизнь буду жить здесь, если только случайная пуля не угодит мне в живот… Уж больно заметная мишень!

Апполонио (который все это время читал газету и не принимал участия в разговоре; к Хосе). Налей мне кофе!

В бар с улицы входит веселая, подвижная женщина, неся корзину с продуктами. Это мать Хосе — Тереза. Ей лет сорок, но она кажется совсем молодой.

Тереза. Доброе утро, сеньоры! Ну как? Не заморили вас голодом мой Хосе?

Толстуха. Что вы, Тереза! Хосе работает как заправский официант.

Тереза. Ничего, я скоро сменю его. Хосе, почему нет музыки?

Хосе. Музыка будет вечером, мама… На твоем празднике…

Тереза уходит в гостиницу.

(Вынимает из кармана флакон духов, показывает Аппоонио.) Вот что я купил маме в подарок… (Гордо.) За свои деньги!

В бар вбегает шустрый курчавый мальчик лет пятнадцати, с двумя корзинами. Это брат Хосе — Антонио.

Антонио (быстро ставит корзины на пол, бросается, сзади к Апполонио, обнимает его). Дядя Апполонио! Мама обещала, если я перейду в седьмой класс с хорошими отметками, на все лето отправить меня к тебе в Гавану…

Апполонио. Ну что ж! Давай! Давай!

Хосе. Тебе в Гаване нечего делать!

Антонио. Тоже мне… советчик нашелся! Я сам знаю, куда и зачем мне ехать… Дядя Апполонио, достань мне пистолет!

Толстяк. Зачем тебе пистолет, Антонио? Антонио. Как — зачем?

Хосе. Хвастать перед девчонками!

Антонио. Это ты повесил свой кольт всем напоказ… А я стреляю из любого пистолета и без промаха! Спросите у Марсело, он вам скажет, как я стреляю…

Толстуха. Тебе арифметику учить, Антонио, а не стрелять!

Антонио. Все учат бедного Антонио! (Схватил корзины и побежал за матерью.)

Хосе (наливая кофе, к Апполонио). Хочу в этом году поступить в архитектурный институт. Ты посоветуешь?

Апполонио. Что ж, хорошая мысль!

Толстяк. Никогда во всей Америке столько не строили, как теперь на Кубе. Наверно, сеньор Кастро никого не хочет оставить без квартиры… Архитекторы сейчас нужны… (С оттенком грусти.) И даже больше, чем аптекари…

Со двора доносится шум подъезжающей автомашины.

Толстуха. Слава богу, кто-то еще приехал!

Толстяк. Тебе общества не хватает?

В бар входит Санче Вентура. Это худощавый брюнет средних лет с энергичным лицом и сверлящим взглядом. Он держит в руках маленький чемоданчик, подходит к стойке, взбирается на стул рядом с Апполонио.

Вентура (не обращая ни на кого внимания и ни с кем не здороваясь). Мальчик! Яичницу с ветчиной! А пока оранж… Только холодный!

Толстуха (мужу). Ну хватит! Вытри рот. Пойдем погуляем, пока не очень жарко.

Толстяк (вытирает рот, встает, вздыхает). Эх, нигде от тебя покоя нет… Даже позавтракать как следует не даешь!

Толстуха и толстяк уходят. Хосе ставит перед Вентурой стакан оранжа, берет масло и ветчину и выбегает на кухню.

Апполонио (не глядя на Вентуру). Зачем ты приехал?..

Вентура. Дело к тебе. Ты один?

Апполонио. Нет, с девушкой.

Вентура. Ну как… здесь?..

Апполонио. Тихо… спокойно…

Вентура. А вокруг?

Апполонио. Тоже спокойно… На берегу батарея и несколько солдат. Я вчера целый день объезжал побережье… миль на пятьдесят… Побывал в деревнях… Разговаривал с крестьянами… Место подходящее… Недалеко сахарный завод «Централь Аустралия»…

Вентура. Я эти места знаю… Не раз их облазил!

Апполонио. А кто такой Рамон Соладо? Только что объявили по радио… Он арестован…

Вентура. А бог его знает… Впервые слышу… Идиоты! Попадают, как крысы в мышеловку.

Входит Хосе с яичницей и ставит перед Вентурой.

Апполонио (отложив газету). И мне дай яичницу с ветчиной.

Хосе. Сейчас! (Быстро уходит на кухню.)

Апполонио. Неужели отсюда все и начнется?

Вентура. Может, и отсюда… А может, сразу из нескольких мест…

Апполонио. Страшно как-то…

Вентура. Да… страшновато…

Вбегают две девушки лет по семнадцати. Это сестра Хосе — Виолета, со свертком в руках, и ее подруга Альфа.

Виолета (на ходу, кричит). Хосе! Хосе!

Апполонио (с напускной строгостью). Ты чего кричишь?

Виолета. Дядя Апполонио! (Подбегает, обнимает его, целует.) Ты у меня самый… самый лучший дядя из всех дядей на свете! На твои деньги я уже купила себе подарок. Во! (Разворачивает сверток, показывает голубую блузку народной милиции с погонами, коричневый берет и коричневые брюки.)

Апполонио (хохочет). Молодчина! Увидят тебя в этом костюме янки — все умрут от страха…

Виолета. А что? Спроси у Альфы, как я стреляю!

Апполонио. Во-первых, познакомь меня с твоей подругой.

Альфа. Альфа Грасио.

Апполонио. Грасио… Грасио… (Что-то вспоминает.) Ты не дочка бородача Эдуарте… председателя кооператива?

Альфа. Вы знаете моего отца?

Апполонио. Ну как же — друг! Он только что здесь был.

Входит Хосе с яичницей.

Хосе (обрадованно). Альфа!

Виолета. А меня ты и не замечаешь! (К Апполонио.) Когда они вместе — никого вокруг не видят.

Альфа (смеется). Дурочка!

Виолета. Почему дурочка?.. Как будто ты не любишь Хосе!

Альфа. А я разве это скрываю? (Подставив щеку.) Поцелуй меня, Хосе!

Хосе подходит ближе и вместо щеки целует Альфу в губы. Альфа весело смеется и шутя слегка ударяет его по голове.

Хосе (обняв Альфу за плечи). Ну как, дядя Апполонио? Посмотри, какие у нее глаза! Вот она — моя радость!

Альфа (смеется). А ты мой глупый!

Хосе. Может быть, глупый, но твой!

Виолета (вздыхает). Ох и болтуны! (Вырывает Альфу из объятий Хосе и уводит к двери отеля.)

Хосе. Что еще прикажете?

Вентура. Кофе.

Хосе (наливает кофе, ставит перед Вентурой). Я сейчас! (Убегает за Виолетой и Альфой.)

Вентура. Как видно, ты здесь уже всех знаешь?

Апполонио. Здесь работает моя сестра. А этот парень… мой племянник. Я все думаю, как с ними быть?

Вентура (насторожившись). А что?

Антонио. Если отсюда начнется, как ты предполагаешь…

Вентура (быстро). Я этого не говорил!

Апполонио. Все равно — говорил ты или не говорил… Но что мне с ними делать? Не могу же я их погубить! Тереза моя единственная сестра… Кроме нее и детей, у меня нет родных.

Вентура. Да… родственники в таких случаях всегда обуза!

Апполонио. И сегодня день рождения моей сестры… Она, бедная, думает, что я приехал поздравить ее…

Вентура. А как настроен народ?

Апполонио. Разве здесь поговоришь с народом? Родной сестре и то боишься намекнуть… Видишь, как они радуются форме милиции!

Вентура. Чепуха! Народ боится любого правительства. А ты разве не боишься Кастро?

Апполонио. Я ведь не народ!

Вентура. Но… ты работник бывшей американской компании… (Понизив голос.) Компании, которая не хочет быть «бывшей»…

Апполонио (испуганно озирается). Не болтай…

Вентура. Народ… Скоро их всех!..

Апполонио. И мою сестру?.. И детей?..

Вентура. Уговори сестру на несколько дней уехать к тебе в Гавану… погостить… Дай им машину, деньги, пусть едут!

Апполонио. А я?

Вентура. Ты должен остаться здесь, так приказано!

Апполонио. Но я уже сказал своим, что завтра уезжаю…

Вентура. Это неважно… Скажешь, что раздумал. Они будут только рады.

Апполонио. Если сестра согласится — когда их отправить?

Вентура (пожав плечами). Ты хочешь, чтобы я сообщил дату высадки? Но об этом я знаю столько же, сколько и ты.

Апполонио (задумчиво). Да… положение… А что я здесь должен делать?

Вентура (оглядывается). Дел много… (Увидев входящую Терезу, тихо.) Потом…

Входит Тереза, на ходу надевая белый фартук.

Тереза. Какое жаркое утро! Кажется, уже настоящее лето! Что вы еще хотели бы, сеньор?

Вентура. Спасибо. Ничего. Я хорошо позавтракал. У вас все так вкусно приготовлено.

Тереза. Как умеем. (Улыбаясь.) А вот брат недоволен… Говорит, я плохо кормлю… (смеется) и убегает к себе в Гавану…

Апполонио (смеется). Сестра, конечно, шутит.

Вентура. Он не убегает, остается…

Тереза (обрадованно). Правда?

Апполонио (кивает головой). Правда, Тереза… Решил остаться на несколько дней… отдохнуть…

Тереза (весело). Вот хорошо! Как обрадуются дети! Знаете, сеньор, они его обожают! Понятно — единственный дядя… Он их всегда балует…

Вентура. Можно мне получить номер?

Тереза. Пожалуйста! Номеров сколько угодно!

Вентура. А пока попрошу кофе.

Тереза. С удовольствием! (Наливая кофе, к Апполонио.) Здесь ты можешь прекрасно отдохнуть… Я не видела тебя целых три месяца, ты за это время очень похудел… Даже постарел…

Апполонио. И ты плохо выглядишь… Тебе тоже не мешало бы отдохнуть…

Тереза (наливая кофе). Ничего… придет время, и я отдохну!

Апполонио. Зачем откладывать?.. Возьми мою машину, забирай с собой детей и уезжай на несколько дней в Гавану…

Тереза. Ты что, Апполонио? У меня сегодня день рождения… Вечером столько гостей будет!

Апполонио. Я не говорю «сегодня»… Поезжай завтра!

Тереза. Ты шутник. Тебя оставить здесь, а самим уехать? (Вентуре.) Слышите, сеньор?

Вентура. А что? Неплохая идея… Почему вам, действительно, не поехать в Гавану, если есть такая возможность?

Апполонио. Прокатиться… отдохнуть… Сводишь детей в кино, покажешь им город. Деньги я вам дам…

Тереза (смеется). Хорошо иметь богатого брата с машиной, с деньгами… (Вдруг меняется в лице.) Мне сейчас не до прогулок… Кто же будет работать, если я уеду? Каждый день приезжают новые гости!.. Я ведь на службе… И ты у нас в гостях!

Апполонио. Тогда пусть дети съездят без тебя. Хосе прекрасно водит машину… А мы с тобой останемся…

Тереза. Не говори глупостей, Апполонио. Не подбивай их… дети учатся… Какие сейчас каникулы? Я хочу, чтобы они стали людьми, а не шалопаями, вроде тебя…

Апполонио (укоризненно). Разве я шалопай?

Тереза (подавая кофе). Это я так… по-родственно-му… (Берет посуду, уходит на кухню.)

Вентура (пожав плечами). Да… она отсюда никуда не уедет. И не пытайся!

В бар входят Аманда и Гамильтон.

Гамильтон (увлеченно). Не море надо рисовать, Аманда, а то, как ты видишь море…

Аманда (как зачарованная глядит на Гамильтона). Да… да… «как ты видишь море»… (Пауза.) Ничего не понимаю… Это плохо? Да?

Гамильтон (улыбается). Ну что ж! Можно и не понимать… Ничего страшного в этом нет.

Они проходят к выходу, не замечая сидящих Апполонио и Вентуру.

Вентура. Это девушка из кабаре?

Апполонио. Да.

Вентура. Это она с тобой?

Апполонио (пожимает плечами, улыбается). Была со мной…

Вентура. А кто он?

Апполонио. Янки.

Вентура. Ты его знаешь?

Апполонио. Нет!

Вентура. Чего он здесь торчит?

Апполонио. Говорят, рисует…

Вентура. Ох уж эти мне «художники»! О нем мне ничего не сообщили… Может, он тоже… работает?

Апполонио. Возможно…

Вентура. О нем мне ничего не говорили…

Апполонио. Тебе лишняя работа…

Вентура. Нет, это тебе придется повозиться с ним…

Из кухни возвращается Тереза.

Сеньора, номер готов?

Тереза. Ваш номер пятнадцать, сеньор. (Вынимает из ящика ключ, передает Вентуре.) Здесь же, на первом этаже… налево… (Показывает рукой.)

Вентура (берег ключ). Благодарю, сеньора! (Взяв чемоданчик, к Апполонио.) А ты в каком номере?

Апполонио. Рядом с тобой.

Вентура уходит. Апполонио раскрывает газету и продолжает читать.

Тереза. Ты не голоден? Что тебе дать? Апполонио (отложив газету). Ничего… Вполне сыт! (После паузы, укоризненно.) Ты никогда ни в чем не верила мне… И никогда не исполнила ни одной моей просьбы…

Тереза. Ты что? Шутишь?

Апполонио. Нет, не шучу. Я хочу доставить детям удовольствие… а ты мне мешаешь…

Тереза. Я?.. Мешаю?.. (Настороженно.) Какое удовольствие?

Апполонио. Отправим их на два дня в Гавану… Только на два дня!

Тереза. Это они тебя просили?

Апполонио (улыбаясь, обнимает Терезу). Я не буду скрывать… Молодежь! Это никому не помешает — ни учебе, ни им… (Смеясь, хватает Терезу за талию, сажает на стойку.) Родная ты моя! Понимаешь… когда приезжаю к тебе, сразу вспоминается детство… Будто Хосе — это я, а Виолета — ты…

Обгоняя друг друга, из дверей отеля выбегают Альфа. Хосе, Виолета и Антонио. Альфа и Хосе кружатся в танце. Антонио убегает от Виолеты, хочет спрятаться за спиной Апполонио. Апполонио хлопает его по спине, отгоняя от себя. Тереза, словно расшалившаяся девушка, с хохотом убегает от сына. Апполонио с любовью глядит на этих родных ему людей.

Виолета (догоняя Антонио, пытается отнять свой берет, который тот напялил на голову). Отдай берет! Растянешь!

Антонио, убегая от Виолеты, прячется за спиной матери.

Мама! Пусть он отдаст мой берет!

Тереза (поймав Антонио, шлепает его). Верни берет! (Вырывает у сына берет, передает дочери.) Дети! Послушайте, чертенята! Дядя Апполонио приглашает вас к себе в Гавану…

Виолета (радостно). Дядя Апполонио! (Бросается к Апполонио, обнимает его.)

Антонио (обрадованно). И меня?

Тереза. Всех! Только с одним условием: машину будет вести Хосе. (К Антонио.) Ты не будешь браться за руль…

Хосе. Так я ему и дал!

Тереза. Вы едете только на два дня…

Виолета. Когда? Когда мы едем, дядя Апполонио? Апполонио. Я не еду… Я останусь здесь, с мамой… Буду отдыхать… А вы поезжайте! (Хитро подмигнув.) Но не больше, чем на два дня. (Многозначительно.) Правда, я пробуду здесь больше недели… Но мама говорит, что вам нужно заниматься…

Тереза. Не подбивай их, а то и вовсе не пущу! Виолета. И Альфа, конечно, с нами!

Хосе. Конечно, с нами!

Виолета. Когда мы едем?

Хосе. Не сегодня же… Сегодня день рождения мамы… У нас гости… А завтра с утра поедем!

Все, кроме Альфы, радостно кричат: «Дядя Апполонио!», снова бросаются к Апполонио, начинают его теребить и наперебой целовать.

Тереза, радостная и возбужденная, напевая, подходит к музыкальному ящику, бросает в автомат монету. Заиграла веселая танцевальная музыка.

Акт второй

Тереза (принарядившаяся, разливает коктейль; она весело возбуждена). Хватит! Хватит танцевать! Давайте выпьем! (Подбегает к музыкальному ящику, выключает его; музыка прекращается.) Идите к стойке!

Хосе. Мама, дорогая! (Хватает Терезу и, смеясь, поднимает ее.)

Гамильтон. Никто не скажет, сеньора Тереза, что Хосе — ваш сын… Скорее — брат!..

Тереза. Он впервые поднял меня на руки… Мой мальчик! (Целует сына.) Мой хороший!

Антонио (ревниво). А я?

Тереза (смеется). Тебе пока меня не поднять… цыпленок! (Целует Антонио.) Идите к стойке!

Все устремляются к стойке, поднимают бокалы.

Толстяк. Ваше здоровье, Тереза!

Толстуха. Счастья вам! Живите на этом свете как можно дольше, как можно лучше! Вы хороший человек.

Тереза … И дети у вас хорошие… Живите долго, Тереза! Хороших людей бог любит!

Гамильтон (поднимает бокал). Я в бога не верю, сеньора Тереза… И не надо в него верить… Все, что я видел в жизни, убеждает в этом. Пусть верят те, кому это доставляет удовольствие. Я не против — пусть каждый верит тому, чему он верит! Я хочу выпить за…

Апполонио (перебивая, будто шутя). Значит, вы соглашатель, сеньор Гамильтон?

Гамильтон. Соглашатель? Гм… (Горько усмехнувшись.) Эдлай Гамильтон — соглашатель! (Подмигивает Аманде.) Слышишь, крошка? (Берет ее за подбородок.) Эдлай Гамильтон — соглашатель! (К Апполонио.) А может быть, не только соглашатель, но и похуже? (Разводит руками.) Да… сеньор Апполонио, жизнь — сложная штука… И тем, кто уже начинает понимать, что такое жизнь, бывает или очень плохо, или очень хорошо…

Вентура. Вам, надеюсь, очень хорошо, сеньор Гамильтон?

Гамильтон. Значит, по-вашему, я уже понимаю, что такое жизнь?

Вентура. Одинокий человек, который живет в чужой стране, должен понимать, что такое жизнь… Ему, наверно, или очень хорошо, или очень нехорошо…

Гамильтон (шутливо). Во-первых, сегодня я не одинок! (Обнимает за плечи Аманду и заглядывает ей в глаза.) А во-вторых… (Смотрит на Вентуру в упор.) Знаете, сеньор, старые львы, чтобы умереть, уходят в глубь джунглей…

Вентура. Вы думаете, Куба — джунгли?

Гамильтон (обиженно). Сеньор, я не знаю вашего имени, но прощаю вашу грубость ради дня рождения Терезы… И ради того, что у меня сегодня хорошее настроение!

Тереза (испуганно, неловко смеясь). Зачем ссориться? За ваше здоровье, сеньор Гамильтон!

Гамильтон. За ваше здоровье, сеньора Тереза!

Аманда. Эдлай, дорогой! (Обнимает его.) Не сердитесь на него… Хотите, я дам ему по морде?

Гамильтон. Что ты, Аманда!

Аманда. Нет! Я поставлю ему фонарь под глазом!

Вентура (Гамильтону). Извините меня, сеньор Гамильтон! Я не хотел вас обидеть, честное слово… Прошу прощения…

Гамильтон (махнув рукой в сторону Вентуры). Не стоит извиняться, сеньор! (Терезе, продолжая гост.) Я хочу выпить за вашу радость, Тереза! За все то, что для вас сделали хорошие люди… революция!.. Я люблю вашу Кубу, люблю ее, как мои Штаты!.. Как люблю Испанию!.. Люблю, как своего первенца… хотя у меня нет ни жены, ни сына… И вот я до сих пор искал… долго искал… мучился… не знал, как передать мою любовь к Кубе… На холсте, конечно… И только сегодня вечером нашел, как это сделать… Вернее, понял, что нужно делать… Я нарисую вашу радость, Тереза, в день вашего рождения!.. После этого я могу спокойно уехать с вашего острова…

Аманда. Куда, Эдлай?

Гамильтон. Туда, где возможна вторая Куба, Аманда! А таких мест в наше время много на земле.

Аманда. А я?

Гамильтон. Если захочешь — поедешь со мной… А ты не побоишься? Ведь там стреляют… убивают…

Аманда. Где — там?

Гамильтон. Там… где-нибудь… (Обнимает ее за плечи.) Боишься?

Аманда. Что ты? С тобой куда угодно — хоть в ад! Разве с тобой можно чего-нибудь бояться?

Вентура. Вы что больше рисуете, сеньор, пейзажи или портреты?

Гамильтон (не задумываясь). Совесть, сеньор!

Вентура. Непонятно…

Гамильтон (пожимает плечами). К сожалению, ничем помочь не могу…

Открывается дверь. Появляются Родригес Мендес. Эдуарте Грас и о. Марсело Альварес, Манола Мендес.

Впереди — Родригес и Манола, они вносят большой плетеный поднос с горой бананов, ананасов, апельсинов и других плодов кубинской земли.

Тереза (радостно). Родригес! Эдуарте! Дорогие мои! (Бросается к пришедшим, обнимает всех по очереди, целует.)

Родригес (улыбаясь). Тереза, почему ты так крепко целуешь Эдуарте, а я и не почувствовал твоего поцелуя?

Марсело. Вдова предпочитает вдовца, Родригес!

Тереза заразительно хохочет и снова обнимает Эдуарте.

Родригес. Прими этот маленький подарок, Тереза… Это от всех нас… Мы тебя очень любим и хотим по меньшей мере еще сто раз поздравить тебя с днем рождения…

Эдуарте. Добрый вечер, друзья!

Апполонио (крестьянам). Давайте к стойке! Выпьем за Терезу!

Родригес. За нашу Терезу — с удовольствием!

Хосе (наливая коктейль). Тебе чистого, как всегда, дядя Родригес?

Родригес. Сегодня угощает твоя мама… как она прикажет…

Апполонио (к Хосе). Наливай всем чистого бакарди!

Родригес. Хорошо иметь богатого брата!

Эдуарте. Лучше богатого мужа…

Родригес. А еще лучше — и мужа и брата. (К Хосе, который наливает бакарди.) Маноле чистого не надо… Ему что-нибудь сладенького…

Манола (возражает). Сегодня я хочу выпить!

Родригес. Ты будешь пить сладкое!

Апполонио (Вентуре). Познакомьтесь, сеньор Вентура, это друзья моей сестры…

Вентура (здоровается с крестьянами за руки. К Эдуарте). Много вас здесь, в Сапате, героев повстанческой армии?

Эдуарте. Человек сто будет…

Марсело. Какое там сто!.. Человек двадцать…

Родригес. Сейчас все мальчики отпускают бороды, и потому Эдуарте кажется, что их сотня…

Альфа (огорченно). Только один Хосе бреется…

Хосе (смущенно). Я не бреюсь… еще борода не растет… Но доктор сказал, что через два года у меня будет такая же борода, как у Марсело…

Толстяк. Через неделю я поеду в Гавану и привезу средство для рощения волос! (К Хосе.) С тебя денег не возьму… Будешь пользоваться моим средством — отрастишь себе бороду хоть до колен… А за это будешь рекламировать мое универсальное, патентованное средство…

Гамильтон (хитро подмигнув, к Хосе). Только рекламировать тебе придется, Хосе, до того, как выра стет борода…

Хосе (удивленно). Почему?

Гамильтон. Потому что от этого, с позволения сказать, универсального патентованного средства борода никогда не вырастет.

Тереза (смеясь). Зато у сеньора Карлоса появится много денег? Все наши мальчишки мечтают о бороде!

Толстяк (смеясь). Я не скрываю: я — человек дела! (Пожав плечами.) Жить-то надо!

Эдуарте (к Хосе). Так и быть! Уступлю тебе половину своей бороды!

Родригес. Насчет бороды не знаю… А вот дочку он у тебя отнимет…

Эдуарте. Ну что ж! Ничего не имею против… Как. Тереза?

Альфа. Мы вас и не спрашиваем… (Берет Хосе под руку и глядя ему в глаза.) Только… вот… бороду бы!

Гамильтон (Альфе). Ничего, девушка! Я уверен, что у вашего Хосе будет борода!.. Густая, как заросли камыша… и нежная, как шелк!

Виолета. Довольно о бороде! Давайте танцевать! (Подбегает к музыкальному ящику, бросает монету.)

Звучит быстрая танцевальная мелодия.

Эдуарте. Давай, Тереза!

Аманда. Танцуйте, сеньора. Пожалуйста, танцуйте!

Тереза (смущенно, Аманде). Мне танцевать? Да еще при танцовщице?

Апполонио. Не заставляй себя просить, сестра!

Эдуарте танцует, вызывая Терезу. Тереза, словно молодая девушка, вбегает в круг; она танцует с большим темпераментом, забыв свои годы.

Вентура и Апполонио, взяв наполненные коктейлем бокалы, садятся за маленький столик на авансцене.

Вентура смотрит на часы.

Апполонио. Чего ты смотришь на часы?

Вентура. Должен уехать…

Апполонио (удивленно). Сейчас?

Вентура. Да.

Апполонио. Почему сейчас?

Вентура. Как — почему? У меня дела!

Апполонио. Почему ты так неожиданно решил уехать?

Вентура. Неожиданно? Я ведь не говорил тебе, когда уеду…

Апполонио. Да… но люди могут заинтересоваться, почему ты уезжаешь среди ночи?

Вентура. Мне все равно, чем люди будут интересоваться. Я должен уехать!

Апполонио. Ты думаешь, сегодня начнется?

Вентура (пожав плечами). Не знаю… Может быть, сегодня. Может быть, через месяц…

Пауза.

Продолжает звучать музыка. Все, кроме Вентуры и Апполонио, танцуют.

Апполонио. Напрасно ты обидел янки.

Вентура. Я его не понимаю.

Апполонио. Я тоже…

Вентура. Ты когда-нибудь слыхал о таком художнике?

Апполонио (усмехаясь). Мы с тобой неважные знатоки живописи. Я не могу сказать, что не получаю удовольствия от картин, но кто их рисовал — понятия не имею!

Вентура. Может быть, этот янки и художник, но он мне очень подозрителен.

Гамильтон неожиданно оставляет танцующих, берет свой бокал и подходит к столику.

(Вскочив со стула, почтительно.) Я чрезвычайно огорчен…

Гамильтон (перебивает его). Не стоит, молодой человек. Садитесь! (Садится сам.) Вы кубинец?

Вентура. Самый настоящий! Из Сант-Яго де Куба.

Гамильтон (не глядя на Вентуру). Это хорошо! (Вынимает карманные часы, смотрит на циферблат.)

Апполонио (многозначительно взглянув на Вентуру, Гамильтону). Вы торопитесь, сеньор Гамильтон?

Гамильтон. Куда?

Апполонио. Спать… наверно…

Гамильтон (обнял за плечи Апполонио; с улыбкой заглядывая ему в глаза). Сегодня я до утра не буду спать… У меня, черт возьми, хорошее настроение! (И повернувшись, Аманде.) Эй, Аманда! Иди сюда!

Аманда (подбегает). Что, Эдлай?

Гамильтон. Сеньор Апполонио гонит меня спать… Хочет избавиться от соперника…

Аманда (садится рядом с Гамильтоном, улыбаясь). Апполонио не знает, как я полюбила вас… Эрдельтерьер не знает, что я нашла свое счастье…

Апполонио. Болтунья ты, Аманда!

Гамильтон. Аманда — хорошая девушка!

Тереза (подбегая к столу, Вентуре). Вы Скучаете на моем празднике, сеньор?

Вентура. Что вы! Что вы, сеньора!

Тереза. Сеньор Гамильтон! Хочу с вами танцевать!

Гамильтон. С удовольствием, сеньора! (Встает.)

Марсело (подходит к Аманде). Станцуем, красавица?

Аманда. Пожалуйста!

Аманда и Марсело танцуют.

Марсело (глядя Аманде в глаза). Почему вы такая красивая?

Аманда. Право, не знаю…

Марсело. И кто в этом виноват?

Аманда. Наверно, вы…

Марсело. Я?

Аманда. Да! Вам кажется, что я красивая, вы и виноваты!

Марсело. Вы мне очень нравитесь…

Аманда. Я многим нравлюсь…

Марсело. Это хорошо, что многим… Значит, я не ошибаюсь, вы красивая!

Аманда (безразлично). Может, и не ошибаетесь…

Марсело. А если я вас полюблю?

Аманда. Даю вам слово, почти все мужчины так говорят любой женщине.

Марсело (после паузы). Я плохо танцую?

Аманда. Да, неважно.

Вентура (к Апполонио). Первым делом надо убрать всех этих бородачей…

Гамильтон (кончил танцевать, целует Терезе руку). Благодарю вас, сеньора.

Аманда (к Марсело). Спасибо! (Оставляет его, бежит к Гамильтону.) Можно с тобой, Эдлай?

Гамильтон. Прошу, дорогая!

Аманда. Никто здесь так не танцует, как ты!

Гамильтон. А этот красавец бородач?

Аманда. Он только хорошо объясняется в любви.

Гамильтон. Парень он хороший… А он тебе нравится?

Тереза (весело). Альфа! Хосе! Давайте в круг!

Все берутся за руки. Начинается общий танец. Танцующие уходят за стеклянную перегородку на освещенную террасу. Только Апполонио и Вентура остаются на своих местах за столиком. А у стойки медленно потягивает коктейль не принимавший участия в общем веселье Марсело.

Вентура. А этот янки — настоящий янки!

Апполонио. Кто его знает…

Вентура (глядя в сторону танцующих). Словом, эго видавший виды человек… Он здесь не зря…

Апполонио. Ты так думаешь?

Вентура. Уверен!

Апполонио. Тем лучше!

Вентура. Да… но… сегодня уже надо знать своих…

Апполонио (нервно). Мне ты, черт возьми, можешь сказать правду? Это сегодня?

Вентура (глядя в глаза Апполонио, после долгой паузы утвердительно кивает головой, тихо). Сегодня…

Апполонио (испуган и ошеломлен; еле шепчет). Сегодня…

Вентура. А какая разница — сегодня или завтра?

Апполонио. Да… собственно говоря… (Окинув взглядом бар.) Черт возьми! Этот стеклянный горшок не очень надежное укрытие от пуль.

Вентура. Если отсюда не будет стрельбы, никто не тронет этот, как ты выразился, горшок… И никто не будет его обстреливать…

Апполонио (усмехается). Тут будет такая катавасия… Здесь у каждого мальчика и у каждой девочки кольты и автоматы… И все они мечтают, как бы пострелять…

Вентура (зло, забыв о том, что все эти «мальчики и девочки» — близкие родственники Апполонио). Эти мальчики и девочки сегодня же получат свое! Вояки!

Апполонио. Ты сошел с ума!

Вентура (успокаивающе). Твои племянники могут не отстреливаться… Это вовсе не обязательно… Они так тебя любят… так слушаются…

Апполонио. Здесь около ста бородачей, ты слыхал? А сколько безбородых! И все они мечтают о бородах…

Вентура. Чепуха! Все это капля в море!

Музыка прекратилась. Все устремились к стойке.

Толстяк (к Марсело). Почему вы не танцуете, Марсело?

Марсело (слегка улыбнувшись, пожал плечами). Не знаю… Говорят, не умею…

Толстяк (хохочет). Не может быть! Какой кубинец не умеет танцевать?

Марсело. Есть такие кубинцы!

Хосе (берет Альфу за талию, подсаживает на высокий табурет). Значит… утром едем в Гавану?

Альфа. В Гавану, Хосе! В Гавану!

Хосе (обнимает ее). Никто не умеет так сказать «Хосе», как ты, Альфа! Никто!

Альфа. И никто не говорит так «Альфа», как ты, Хосе! Будто у меня раньше было другое имя… совсем другое имя… Будто меня никто и не называл раньше Альфой…

Родригес. Эдуарте, боюсь, Хосе отнимет у тебя дочку…

Эдуарте. Не знаю, как Хосе, но мать я у него, ей-богу, отниму!

Тереза (хохочет). Все грозишься, Эдуарте… Уж который год!

Эдуарте. Тереза! Сегодня праздник… Самое подходящее время объявить о нашей свадьбе… И брат здесь… и гостей полно… И настроение свадебное… Что нам мешает?

Тереза. Ты что? Спятил? (Оглядывается.) Дети…

Эдуарте. Что — дети! Смотри, дети опередят нас… Тогда будет поздно, Тереза!

Виолета (глядя на мать и Эдуарте). Болтуны! Такие большие, а как дети…

Доносится шум пролетающего самолета. Все прислушиваются.

Молчание.

Эдуарте. Должно быть, пассажирский…

Вентура. Который час?

Гамильтон. Вы что? Уже собираетесь спать?

Вентура (растерянно). Нет… Я должен уехать…

Эдуарте. В такой поздний час? Куда, сеньор?

Вентура. У каждого свои дела…

Тереза (все прислушиваясь к гулу удаляющегося самолета). Да… должно быть, пассажирский…

Родригес. А может, и не пассажирский… Сегодня они бомбили завод «Аустралия»…

Тереза. Не дают спокойно жить. Ох, люди, люди!

Вентура. Как вы думаете, мистер Гамильтон, когда ваши нападут на нас?

Гамильтон (после паузы). Кто это — наши?

Вентура. Ваши? Конечно, американцы! Соединенные Штаты…

Гамильтон. Вы слишком примитивно судите, сеньор, о своих и чужих. Я не знаю, кто вы такой и кто для вас свои, кто чужие… Но у меня есть свои и в Штатах и на Кубе… И среди янки и среди кубинцев…

Тереза. Да… свои и чужие… Люди бывают хорошие и среди янки и среди кубинцев… Вот, например, сеньор Гамильтон… Простите, сеньор, я вас считаю совсем своим… как Родригеса… как Эдуарте… Я вас всех люблю! Но Кубу я люблю больше всего на свете… Простите меня, больше, чем всех вас… И думаю, что это для каждого так…

Марсело (мрачно). Нет, Тереза! Не для каждого…

Эдуарте. Разве те кубинцы, которые обучаются военному делу в Гватемале и штате Флориды, чтобы напасть на нашу революционную родину, любят Кубу? Черта с два!

Гамильтон. И может быть, сегодня ночью они уже плывут к берегам вашего острова…

Вентура (ошарашенный). Почему сегодня?

Марсело (мрачно). Может быть, сегодня. Может быть, через месяц… но обязательно нападут… Дьяволы!

Гамильтон (Вентуре). Вы этих кубинцев тоже считаете своими, сеньор?

Вентура (горячо, громко, чтобы все слышали). Как я могу считать своими врагов моей родины? Предателей Кубы? Я их всех по одиночке перестрелял бы! Пусть только сунутся— мы им покажем!

Хосе. Да, сеньор Вентура! Пусть только посмеют… Единственное, чего я боюсь, что они к нам сюда, на Сапата, не полезут… Найдут более удобное место! Если бы только они оказались здесь!

Манола. Тогда мы были бы первыми… Ох и попало бы им от нас!

Родригес (хлопая сына по плечу). Эх, ты! Герой!

Вентура. Маловероятно, чтобы кто-нибудь полез в ваши болота… Тонуть, что ли?

Гамильтон. Думаю, они полезут не сюда…

Родригес. Сеньор Гамильтон, говорят, вы воевали в Испании против Франко?

Гамильтон. Что значит «воевал»? Во время войны между фашистами и республиканцами я находился в Мадриде… И, конечно, был на стороне республиканцев.

Апполонио. Но вы же стреляли?

Марсело. Как же не стрелять, сеньор, если во время войны ты находишься на чьей-либо стороне…

Эдуарте (Гамильтону). Вы коммунист?

Гамильтон. Нет, сеньор.

Вентура. Почему же вы воевали в Испании?

Гамильтон. Вы думаете, что за свободу на земле должны сражаться только коммунисты?

Вентура (смущенно). Я не настолько разбираюсь в политике, сеньор Гамильтон.

Тереза. Довольно о политике! Говорите обо мне! Сегодня ведь мой праздник!

Марсело. Да… Испания! Двадцать пять лет тому назад вы, наверно, были сильным и крепким, сеньор Гамильтон.

Гамильтон. Я был в вашем возрасте, Марсело. Эх, мне бы сейчас ваши годы!

Марсело (заинтересованно). И что тогда?

Гамильтон. Я был бы сегодня в Анголе или в Лаосе… И знал бы, кто свои, кто чужие…

Вентура. И стреляли бы, как двадцать пять лет тому назад?

Гамильтон. Марсело прав, сеньор! Как же можно не стрелять, если в бою ты находишься на чьей-либо стороне!

Толстяк. И убивали бы португальцев?

Гамильтон. Нет. Я убивал бы фашизм!

Вентура. Кто отправлял вас в Испанию?

Гамильтон. Как это — отправлял?

Хосе (горячо объясняя Вентуре). Мистер Гамильтон сам… По своему желанию… Ну как вам объяснить? За идею!

Толстяк. Да… конечно, были и такие…

Эдуарте. О чем ты задумался, Марсело?

Марсело (тяжело вздохнув). Меня не учили… чтобы я не знал, где Лаос и где Ангола… Но ничего! Я еще молод! Я многому научусь!

Гамильтон. Но вы же, Марсело, знаете, кто на Кубе свои, кто чужие?

Марсело. Ох, если бы я знал всех!

Вентура (чтобы переменить тему разговора). За ваше здоровье, сеньор Гамильтон!

Гамильтон. Спасибо, сеньор!

Aпполонио. Во время революции вы были на Кубе?

Гамильтон. Да.

Вентура. И вы были на нашей стороне?

Гамильтон. Извините, но я все еще не знаю, кого вы считаете своими?

Эдуарте (смеется). Вот это здорово!

Вентура. Вы меня обидели…

Гамильтон. Ну?.. (Шутя.) Что ж, придется решить вопрос дуэлью… Правда, я уже старик, но давайте померяемся силами. (Засучивает правый рукав.)

Вентура. Ну что ж, давайте!

Хосе (тащит стол па середину бара). Вот так!

Виолета. Ах, как интересно!

Антонио. Я даже знаю, кто выйдет победителем!

Общее оживление.

Эдуарте. Я буду судьей.

Аманда (Гамильтону). Молодец, Эдлай! Ты настоящий мужчина!

Гамильтон садится за стол. Против него садится Вентура.

Тереза (подбегает к столу, быстро ставит перед соревнующимися бокал, с коктейлем). Это коктейль моего имени… Я приготовила его для победителя… Но не скрою — хочу, чтобы победили вы, сеньор Гамильтон…

Гамильтон. Постараюсь, Тереза!

Виолета. Я тоже за дядю Эдлая!

Альфа. Сеньор Гамильтон! Мы все за вас!

Вентура (оглядывая всех). А за меня, выходит, никого? Совсем никого?

Толстяк. Я за вас, сеньор Вентура… Если… конечно… вы проиграете…

Толстуха (Вентуре). Я за вас, сеньор! Я не люблю людей, которые убивали… Не беспокойтесь! Мы с вами выиграем!

Гамильтон и Вентура, опершись локтями о стол, начинают борьбу. Пока еще трудно определить, кто победит.

Аманда (подсаживается к Гамильтону). Эдлай, умоляю! Ты должен победить! Во что бы то ни стало победить! Давай! Давай его!

Антонио (снизу поглядывая из-под стола на руки соревнующихся). Сеньор Вентура, не отрывайте локоть от стола…

Эдуарте (к Антонио). Не мешай!

Вентура тянет руку Гамильтона к столу.

Толстяк (взволнованно, к Апполонио). Сеньор, зачем терять зря время?.. Хотите выиграть? Я ставлю за сеньора Вентуру пять песо… Согласны?

Апполонио (следит за тем, как Гамильтон постепенно выпрямляет руку). Подождите, сеньор…

Толстяк (сердится). Но потом будет поздно… Я раздумаю, и вы потеряете пять песо!

Апполонио (видит, как Гамильтон постепенно прижимает к столу руку Вентуры; толстяку). Согласен, сеньор. Еще десять сверху желаете?

Толстуха (сердито, мужу). Ты что? С ума сошел? (Присутствующим.) Он совершенно невыносим! Играет даже на число букв на вывесках… на номера автомобилей… Играет с клиентами на то, сколько девушек за десять минут пройдет мимо нашей аптеки! Он даже играет на похоронных объявлениях: кто умер — женщина или мужчина? И, представьте, всегда проигрывает! Я самая несчастная женщина на Кубе!

Теперь Вентура прижимает руку Гамильтона к столу.

Толстяк (быстро вытаскивает из кармана бумажник и сует Апполонио банкноты). Хотите двадцать пять? Двадцать пять песо, сеньор Апполонио…

Антонио. Сеньор Вентура, не отрывайте локоть от стола…

Апполонио (сердито, Вентуре). Это нечестно!

Толстяк. Ничего подобного! Все правильно!

Родригес (к Эдуарте). У меня есть одно песо… Хочешь, сыграем?

Эдуарте. Я ведь судья…

Родригес (бросается к Марсело, продолжающему сидеть все на том же месте). Марсело! Хочешь заработать песо?

Марсело. Отстань, Родригес!

Тереза (Родригесу). Давай мы с тобой!

Родригес. Я за сеньора Вентуру!

Толстуха (Вентура). А вы еще сомневались, будет ли кто-нибудь за вас!

Толстяк (жене). И с тобой могу сыграть на песо!

Толстуха (с волнением следит за соревнующимися). Я за сеньора Вентуру.

Толстяк. Ну хорошо! С тобой я за мистера Гамильтона, а с вами (к Апполонио) за сеньора Вентуру. (Оглядывая присутствующих.) Кто желает еще?

Аманда (с нетерпением). Эдлай! Прошу тебя… Слышишь? Прошу! Давай! Давай его!

Вот-вот Вентура прижмет руку Гамильтона к столу.

Толстяк (хватая за руки Апполонио). Сеньор, за вами двадцать пять… Понятно?

Апполонио. Обождите, это еще не конец…

Слышится далекий выстрел. Все превратились в слух. Вентура первым опускает руку и поднимается с места.

Тереза. Что это такое?

Марсело (мрачно). Кажется, на нас напали…

Тереза. Ну, шути, Марсело!

Марсело. Конечно, шучу!

Родригес. Наверно, дети балуются…

Эдуарте. Стреляли-то из боевого ружья…

Родригес. У наших детей охотничьих ружей нет… только боевые…

Тереза. Боже мой! Какое безобразие! Роздали детям оружие… мальчикам и девочкам… И вот, слышите?

Вентура. А много ли здесь мальчиков и девочек?

Толстяк (возмущенно). Сколько хотите! Вокруг везде деревни, и всюду полно ребят. И у каждого пистолет или ружье. Того и гляди, пальнут в тебя! Не понимаю, что смотрит Фидель? (Поглядев на Апполонио.) А жаль… потерял двадцать пять песо!

Снова послышались далекие выстрелы, похожие уже на перестрелку.

Марсело (встает, прислушивается). Это уже не шутка… Напали, сволочи!

Гамильтон. Похоже, что так… (Быстрыми шагами идет в отель.)

Стрельба продолжается.

Марсело (бросается к двери, останавливается). Эдуарте! Родригес! Манола! Альфа! Пошли! (Пулей вылетает из бара.)

За ним — Эдуарте. Родригес, Манола и Альфа. Хосе срывает со стены свой кольт, выдвигает ящик стола и наполняет карманы патронами.

Тереза (к Хосе). Ты куда?

Хосе, ничего не ответив, целует мать и выбегает из бара. Виолета быстро уходит в отель.

Апполонио (бросается к Терезе). Тереза! Есть ли в этом проклятом доме подвал?

Тереза. Подвал крепкий… под нами… Там летний бар… каменные стены…

Толстуха. Боже мой! Что нам делать? (Толстяку.) Бежим!

Толстяк. Ты что? Куда бежать в такую темень?

Вентура, ни с кем не прощаясь, выходит из бара.

Аманда (опомнилась). Где Эдлай? (Зовет.) Эдлай!!!

В дверях появляется Гамильтон в зеленой куртке, с карабином, опоясанный патронташем.

(Бросается к Гамильтону.) Ты куда? Я не пущу тебя!

Гамильтон (тихо и спокойно). Шутки кончились, Аманда! Стреляют! (Деловито застегивая на ходу пуговицы, словно он собирается на охоту, медленно выходит из бара.)

Апполонио (к Антонио). Принеси мне из комнаты револьвер и патроны… там… под подушкой…

Антонио срывается с места и бежит в отель.

Тереза. Боже мой! Как все сразу перепуталось…

В дверях появляется Виолета в форме народной милиции, с карабином.

(Смотрит на дочь и как бы про себя шепчет.) Все сошли с ума!

Виолета, не обращая внимания ни на мать, ни на остальных, строго и решительно, чтобы ей не противоречили, идет через бар на улицу.

(Так и не может двинуться с места; она как-то беспомощно посмотрела на Апполонио и, горько улыбнувшись, спрашивает.) Видел, как она прошла? Это для того, чтобы я не кричала… Понимаешь? Ну что мне с ними делать?.. Совсем уже не слушаются матери… А ты говоришь, отправить их одних в Гавану…

Вбегает Антонио и передает Апполонио револьвер и патроны. Снова послышались далекие выстрелы.

Толстуха. Вот тебе и тихое местечко!.. Как будто приехали сюда за смертью…

Апполонио застегивает ремень с пистолетом. Антонио срывается с места и бежит к двери.

Тереза (бежит за ним, кричит). Ты куда? (Не успела добежать и до середины бара, как Антонио уже скрылся за дверью.)

Толстуха. Боже мой! Что творится!

Тереза (бросается к Апполонио). Помоги! Помоги! Умоляю, верни его!

Апполонио. Не сходи с ума! Ничего с ним не будет!

Стрельба усиливается.

Толстуха. Спаси нас, боже!

Толстяк. Раз дело дошло до бога, плохи наши дела!

Акт третий

Тереза (чувствуется, что она занимается уборкой бара лишь для того, чтобы отвлечься от своих мыслей; расставляет посуду, стаканы, бутылки с напитками). Неужели все кончено? Нет! Этого не может быть! Есть у нас Гавана!.. Есть Фидель! Есть Куба… Куба!.. Наша Куба!.. Может быть, уже нет Кубы?.. Боже мой! Кажется, я сошла с ума… (Нервно, испуганно.) Эй, люди!.. Люди!.. (Тихо.) Молчи, Тереза! Молчи, Тереза… Где мои дети?.. Где мои дети?.. Как все было хорошо… Где мои дети?.. Где мои дети… Совсем они меня уже не слушаются!.. Не знаю, что мне с ними делать?.. (Вдруг меняется в лице, увидев толстяка.) Что прикажете, сеньор? Что вам подать?

Толстяк. Ничего… ничего… Тереза! Ничего не надо!

Аманда. Слава богу, светает…

Толстяк. Слава ли богу?

Аманда. Все-таки днем меньше страха, чем в этой кромешной тьме… Днем даже умереть не так страшно… А вот ночью…

Толстуха. Замолчите вы, ради бога! Не трещите над ухом! Смерть! Смерть!.. Я вовсе не собираюсь здесь умирать Никто не имеет права убивать ни меня, ни моего мужа… ни революция, ни янки… Мы никому не сделали зла!.. Боже мой, зачем мы сюда приехали?

Толстяк. Зачем? Зачем? Откуда ты знаешь, что в Гаване сейчас спокойнее, чем здесь? Может быть, половина города уже разрушена…

Аманда. Хоть бы приемник заработал! (Резко поворачивается к Терезе.) Где же ваши дети? Почему вы так спокойны?

Тереза. Откуда вы знаете, что я не волнуюсь?

Аманда. Так… непохоже…

Тереза. Непохоже… непохоже… (Нервными движениями машинально сбивает коктейль.)

Толстяк (подходя к стойке). Тереза, приготовьте мне яичницу с ветчиной… салат и коктейль… Только покрепче, с двойным бакарди… (Задумывается, быстро.) Нет, яичницу и салат не надо! Давайте бакарди… только чистого!

Аманда. Вам страшно?

Толстяк. Мне кажется, девушка, вопрос неуместный… В особенности в нашем положении, когда мы окружены со всех сторон и сидим, как в мышеловке… А крепость наша не очень-то надежная…

Аманда (беря толстяка за подбородок, ласково). Не сердитесь на меня… сеньор… Не надо отчаиваться…

Подбегает толстуха и отталкивает Аманду.

Аманда (иронически улыбается). Неужели вы думаете, что я собираюсь увлечь на путь греха вашего… (хотела сказать что-то резкое, раздумала и тихо добавила)… вашего супруга… Я просто хотела, чтобы он перестал думать о смерти…

Толстуха. Это не твое дело! Развлекай своего янки и Апполонио… Хватит с тебя двоих…

Аманда. Вы глупы, как овца, сеньора… Как десять овец! Глупы, как пробка…

Тереза (сердито). Аманда!

Аманда (не слушая Терезу). Вы жалкий таракан… Вы клоп, а не человек!

С улицы слышна все усиливающаяся перестрелка. Аманда хватает со стола длинный нож и наступает на толстуху.

Толстуха (испуганно кричит). Карлос!!!

Аманда (продолжая наступать). Знаете что? Я сейчас вас зарежу… И ваш Карлос не посмеет подойти ко мне, чтобы спасти свою супругу… Я и его убью! Видите, как он дрожит?

Толстуха (вопит). По-мо-ги-те!

Тереза. Аманда!

Аманда (вдруг необычайно спокойно). Не бойтесь, Тереза! Я ее не трону… (Бросает нож.) Это я так… Сколько разных людей живет на свете! Одни вон там!., дерутся… (Поворачивается к толстяку.) Слышите, как стреляют? Там умирают люди… А мы с вами кто? Мы — грязь! Пыль! Навоз!

Стрельба усиливается.

Дайте монету, Тереза!

Тереза. Зачем вам монета?

Аманда. Дайте монету!

Тереза дает Аманде монету. Аманда поднимается вверх по лестнице.

Тереза. Куда вы? Куда? Вы с ума сошли!

Аманда поднимается вверх и скрывается в проеме. Слышен звук опускаемой в музыкальный ящик монеты. И заиграла веселая, бравурная музыка. Несется песня. Уже не слышно стрельбы — только музыка, бравурная музыка.

Толстяк. Она… эта Аманда… храбрая девушка!

Аманда появляется в проеме и спускается по лестнице. Музыку перекрывает радостный крик Антонио: «Ранили! Ранили! Меня ранили…»

Тереза (срывается с места, бросается вверх по лестнице). Антонио! Сынок!

Сверху появляется полный восторга Антонио. Он держится рукой за правую ногу и прихрамывает.

Антонио (радостно кричит). Мама! Меня ранили! По-настоящему ранили!

Тереза (бросается к сыну, обнимает его, усаживает на ступеньки). Глупый ты мой! Чего ты радуешься? (Обнимает, целует сына, затем осторожно, боясь причинить ему боль, стаскивает с него брюки.) Ах ты, чертенок! Сумасшедший чертенок!

Антонио (оставшись в одних трусах, возбужденный). Вот… сюда попали… Сюда… Видишь?

Тереза (стараясь подбодрить сына, сама еле сдерживает слезы). Господи, царапина!.. Дурачок ты мой! Зачем ты лез в это пекло?.. Только тебя там не хватало! (И сердито ударяет его по плечу.) Я тебе покажу! (Потом смягчившись, целует, гладит, как маленького.) Кто тебя просил ввязываться? Там ведь одни взрослые, а ты?.. (Нервно смеется.) Хотя ты у меня уже мужчина! Ха-ха-ха! Мужчина! (Неожиданно сердито.) Не дрыгай ногами!.. «Мужчина»! Аманда, помогите! Там в ящике бинты…

Аманда (бросается к ящику, вытаскивает бинты, подбегает к Антонио и Терезе; опускаясь на колени). Больно?

Антонио. Конечно, больно… но… это неважно… А какой там бой, мама! Я видел, как они ползли… Их много… очень много! В десантных костюмах… Сеньор Эдлай дал мне свой пистолет! И я стрелял!

Аманда (обхватив голову Антонио). Молодец, Антонио! Ты уже настоящий мужчина!

Тереза (лихорадочно перевязывая сына). «Мужчина»! Молокосос! Нос еще не умеет вытирать как следует, а лезет в бой!

Аманда. Герой! Настоящий герой! Первый раненый!

Антонио. Какой там первый… Там столько раненых! Столько убитых!

Тереза (резко). Не двигайся! Не размахивай руками — мешаешь! (Шлепает его по спине.)

Антонио (вскрикнул). Ай! Больно!

Тереза. Больно?.. Я тебе покажу, больно… (Целует сына в голову.) Ах ты, мой мальчик! Мой хороший!.. Больно… конечно, больно… (Снова шлепает его.) Зачем ты лез туда?

Аманда. Неужели так по всей Кубе? Неужели везде бои?

Антонио (корчась от боли). Почему не работает радио?

Тереза. Не твое дело!

Аманда. Может быть, в приемник попала пуля?

Антонио. Давайте сюда! Я исправлю…

Тереза (перевязывая Антонио). Лежи! Не двигайся!

Толстуха. А что? Может быть, Антонио и в самом деле исправит приемник… и не будет думать о своей ране…

Аманда. Я принесу приемник. (Вскакивает и бежит вверх по лестнице.)

Тереза. Не надо, Аманда! Там свистят пули… Вас могут убить…

Аманда. Ничего… как-нибудь доберусь. (Уходит.)

Антонио (показывая пальцем вверх). В баре все стекла выбиты…

Толстуха (тяжело вздохнув). О боже мой!

Тереза. А ты Хосе видел?.. Виолету видел?..

Антонио. Нет, я Хосе и Виолету не видел… Я видел Марсело, мама! Марсело! Он командовал… и стрелял… Сначала из автомата, потом бросал гранаты… Потом опять командовал… Опять стрелял… Кричит: «Батальон, вперед!» А батальон?.. Откуда ж батальон!

Толстуха. Марсело — герой!

Антонио. Потом я видел, как дядя Эдуарте схватил кого-то за плечи… и швырнул в болото… А на него навалились три человека… Я хотел броситься на помощь Эдуарте, но… вдруг упал… ранили меня…

Аманда приносит радиоприемник.

Аманда. Здесь сбоку дыра от пули…

Антонио. Все лампы целы, контакт я исправлю…

Аманда (ставит на пол приемник). Ну, попробуй!

Антонио (начинает разбирать его). Лампы, кажется, целы…

Толстяк (с претензией, Терезе). Почему у вас нет подвала для продуктов?

Тереза. Подвал есть, сеньор Карлос… Но там воды по горло… Вы же знаете — берег рядом… Не советую вам лезть в подвал!

Толстяк (иронически). Вы думаете, здесь сейчас удобнее, чем в подвале для продуктов?…

Тереза. Здесь тоже подвал, сеньор… Правда, тот глубже… но там вода…

Антонио (не переставая возиться с приемником). Там можно утонуть, сеньор.

Толстуха (испуганно). Надо что-то предпринять.

Аманда (Терезе). Пусть они лезут в подвал.

Толстуха (Аманде, резко). Вас никто не спрашивает! Не вмешивайтесь!

Аманда (как бы про себя). Я могу еще раз взять нож в руки.

Толстяк (жене). Ты замолчишь наконец!

Антонио (продолжая возиться с приемником). Боже мой! До чего все стали нервные… Мама, дай пить!

Тереза (вынимает из холодильника бутылку с водой. Чувствуется, что она нервничает, ищет и не может найти штопор). Какой Хосе безалаберный… (Громко, нервно.) Вечно куда-нибудь запрячет штопор… На место не положит, а потом ищи! Ох, дети, дети! Мало я их шлепала!

Аманда. Что вы, сеньора Тереза! Хосе здесь и не было… Это мы с вами перенесли сюда посуду…

Тереза. Да… действительно мы! Нет, мой мальчик хороший! Не думайте, что я его ругаю… Хосе ведь не буфетчик… Он собирается в архитектурный институт… если… конечно… (Снова смотрит вверх, в сторону лестницы.) Если… конечно… эта война не затянется… Если… конечно, мы останемся в живых… (Решительно.) Но выбора нет! Либо мы все погибнем, либо мы их…

Толстуха. Какая глупость! Ведь можно договориться!

Антонио (с неожиданной резкостью). С кем договориться? С врагами Кубы? С врагами Фиделя Кастро? Вернуть им нашу землю? Наши дома? Заводы? Вы что, тетя… извините, сеньора, в своем уме?

Толстяк (жене). Дура ты! Не видишь — человек ранен… Он может сейчас любого убить…

Антонио. Убить?.. Мама, я могу убить?.. Что вы, сеньора! За что я должен вас убить?

Врываются Эдуарте и Родригес с автоматами в руках; Эдуарте взлохмаченный, без берета, в изорванной гимнастерке.

Он останавливается наверху, оглядывая присутствующих.

Тереза. Эдуарте!

Эдуарте (грозно). Чего вы тут расселись? Ступайте в подвал! Вниз! Скорее вниз!

Тереза. Эдуарте… детей моих не видел? Где Хосе? Где Виолета?

Эдуарте (на ходу). Я их не видел, Тереза! Там такое… Разве кого-нибудь узнаешь! (С этими словами он бегает вниз и вверх по лестнице, выбирая позицию для стрельбы.)

Тереза (удивленно). Что ты ищешь, Эдуарте?

Родригес. Отсюда будем вести бой, Тереза!

Толстуха. Отсюда?.. Бой?..

Эдуарте. Да, сеньора… Отсюда!

Тереза. Бой?.. Какая же это крепость? (Рассеянно озирается вокруг, к Эдуарте.) Не лучше ли с лодочной станции? Там каменный сарай…

Родригес. Лодочную станцию, Тереза… они уже заняли…

Аманда. Кто — они?

Эдуарте. Они, сеньора!

Тереза. А… у ловцов губок?.. Там дом Педро… Каменный дом…

Эдуарте. Дом Педро тоже в их руках…

Тереза. А мост?

Родригес. На мосту бои… Кругом бои, Тереза!

Толстуха. Боже! Спаси нас!

Тереза. И бедный Апполонио так не вовремя приехал!

Толстуха. А что, вы думаете, мы вовремя приехали?.. Спасибо за такой отдых! (Мужу.) Это ты во всем виноват! Я говорила: поедем отдыхать в Кюрасао! А ты — нет: в Плайя-Хирон! Я говорю — в Кюрасао! А он — нет: в Плайя-Хирон! Вот тебе и Плайя-Хирон!

Тереза. Где же мои дети? Где мои дети?.. Почему Я здесь сижу?..

Наверху появляется Марсело с автоматом в руках.

Марсело (к Эдуарте). Молодец Хиральдо! Он со своими ребятами потопил корабль… Я видел, как он тонул…

Толстяк. Что?.. Они на кораблях?..

Марсело. Да… на кораблях, сеньор… На нескольких кораблях… Даже танки привезли…

Тереза. Марсело, где Хосе? Где Апполонио?

Марсело (долго смотрит на Терезу немигающими, суровыми глазами. После паузы). Налей мне чего-нибудь холодного!

Тереза. Я спрашиваю: где Хосе?

Марсело (стараясь не смотреть Терезе в глаза). Не знаю… Я его не видел… Налей бакарди!

Тереза. А Виолета?

Марсело. Виолета там… у лестницы… Жива… не ранена…

Эдуарте (к Марсело). Почему такая тишина?

Марсело. Они окружили весь район… Нам, наверно, предложат сдаться…

Толстяк. Сдаться? Что вы! Как это можно!

Эдуарте. А как вы думаете, сеньор, нас всего человек сто пятьдесят… а их — тысячи! Шутка ли… четыре корабля!

Марсело (выпивает чайный стакан чистого рома). Спасибо, Тереза! Налей еще!

Тереза. Что ты!

Марсело. Налей! Жалко, что ли?

Тереза. Для тебя? Для тебя мне ничего не жаль, Марсело! Только тебя мне жалко… (Наполняет стакан.) Что с тобой? У тебя кровь на плече…

Марсело (осушает второй стакан). Ничего… Налей еще!

Аманда. Дайте, я перевяжу!

Марсело. Перевяжите, если есть чем…

Аманда. Сядьте! (Берет бинт, делает перевязку.)

Тереза. Эти дети меня доконают… Все время думаю о них…

Аманда (перевязывая Марсело, шепчет). Несчастная Тереза… Как вы думаете, неужели мы не выдержим?

Марсело. Как вам сказать, сеньорита? Их слишком много… Кто мог ожидать, что они высадятся здесь? В наших болотах сам черт может сломать себе шею…

Аманда (перевязывая). Вы думаете, они только здесь? У нас? А не по всей Кубе?..

Марсело. Все может быть…

Аманда. Вам больно?

Марсело. Я привык к ранам, сеньорита. Но меня мучает мысль: почему я ранен в спину? Неужели кто-нибудь из наших?.. Случайно… А может быть, и не случайно?.. А?..

Тереза. Все может быть, Марсело…

Родригес (вглядываясь). Ползут, ползут…

Марсело. Не стрелять! Может быть, наши?..

Антонио оставляет приемник, ползет на четвереньках по лестнице.

Тереза (бежит за сыном). Вернись! Сейчас же обратно!

Антонио. Отстань, мама!

Марсело (сердито). Назад, щенок!

Антонио, как побитая собака, снова подползает к приемнику.

Аманда (глядя на обнаженную грудь Марсело, удивленно). Сколько же у вас было ран?

Марсело. Столько же, сколько раз меня хотели убить, сеньорита… Тереза, налей еще!

Тереза. Нет! Больше не дам! Хотя… пей сколько хочешь! (Берет стакан.)

Аманда. И каждый раз вы лежали в госпитале?

Марсело. Нет, сеньорита… Я лежал в камышах… в лесах лежал… как пес зализывал раны… И вот — выжил! Все-таки выжил! (Глядя ей в глаза.) Вы еще что-то хотите спросить? Спрашивайте. Мне будет легче… Туже перевяжите… Туже! Чтобы совсем не было больно… Вот так! Чтобы совсем не было больно… У меня еще много работы… И у вас будет работа, раз вы умеете перевязывать раны… Вот так! Спасибо! (Оглядывая ее.) Какая вы в самом деле красивая! Вы давно в наших краях?

Аманда. Нет… всего два дня… А вы здешний?

Марсело. Да… здешний… Все, что вы здесь видите, было моим… И небо… и дорога… и воздух… Только земля не была моей! И была у меня мачета — метр в длину и с ладонь в ширину! И вот руки были… И было у меня семь братьев… И был отец… Его звали Хиральдо — он был выше меня… крепче меня… С утра до позднего вечера мы рубили тростник… чужой тростник на чужой земле… И так каждый день… много лет… И вот мы узнали, что Фидель в горах Сьерра-Маэстро сказал. «Земля должна принадлежать тем, кто рубит тростник»…

Аманда (с восхищением глядя ему в глаза). Вы замечательный! Вы настоящий мужчина!

Марсело. И мы всей деревней, всей провинцией ушли в леса к Фиделю, чтобы освободить нашу Кубу! А эти мерзавцы (показывает рукой) вернулись, чтобы отнять у меня землю…

Тереза (наливая ром). А может, Хосе жив?

Марсело (резко и сурово). Кто сказал, что его убили?.. Разве я это сказал? (Повысив голос.) Может быть, Эдуарте сказал?.. Или Родригес? (Еще громче.) Кто сказал, что Хосе убит?

Эдуарте. Ты пьян, Марсело!

Марсело. Кто сказал, что Хосе убили?

Тереза (тяжело вздохнув). Сынок! Родной мой!

Родригес. Я видел, как Хосе стрелял… Спускал курок и считал: раз… два… три…

Эдуарте. Он сосчитал до пятнадцати… Я помню…

Аманда (глядя, па Терезу). Молодец! Молодец, Хосе!

Тереза (подавая стакан). Пей, Марсело!

Марсело. Спасибо, Тереза. Налей сеньорите.

Аманда. Я сама себе налью. (Наливает ром.)

Марсело. Я пью за твое здоровье, сеньорита! Хорошо ты меня перевязала! Извините, что говорю на «ты»… но мне сейчас так хочется… Не обижайся, сеньорита! Ты действительно чертовски хороша! С кем ты здесь? Это твои родные… мать и отец? (Показывает на толстуху и толстяка.)

Аманда (брезгливо). Что вы?

Марсело. Ты здесь с мужем?

Аманда. Нет у меня мужа…

Марсело. Откуда ты?

Аманда. Из Гаваны…

Марсело. Кто ты такая? Что ты делаешь в жизни?

Аманда. Я?.. Танцовщица… из кабаре…

Марсело (словно обрадовавшись). Из кабаре? Если сегодня будет хороший день… если меня не убьют… и ты, красавица, полюбишь меня… только по-настоящему… как умеют любить кубинские девушки… тогда я женюсь на тебе!

Аманда. Поклянитесь!

Марсело. Клянусь наступающим днем! Клянусь тем, что сегодня меня не убьют!

Аманда (недоверчиво). Вы шутите…

Марсело (переходя на «вы», грустно). Шучу, сеньорита… Извините меня… (Задумавшись.) А все-таки… кто стрелял мне в спину?.. (Поворачивается к Эдуарте.) Ну, как там?

Эдуарте (глядя в бинокль). Ползут…

Марсело (встает во весь рост, поправил правой рукой автомат). Ну что ж! Начнем сначала… Встретим дорогих гостей!

Толстяк. Извините… Марсело… так, кажется, вас зовут?

Марсело. Да, сеньор. Так назвал меня отец еще двадцать семь лет тому назад.

Толстяк. Скажите откровенно, в каком мы положении?

Марсело. Как вам ответить?.. Положение наше… конечно… не очень веселое, но… (Вдруг подходит к нему и доверительно, тихо.) Понимаю… вы хотите успокоить вашу сеньору? (Указывает на толстуху.)

Толстяк. Нет… у сеньоры крепкие нервы… Это у меня…

Марсело (поморщился). Как вам сказать?.. Положение наше не очень… Короче говоря, мы окружены… Видите, на нас идут… Мы должны принять бой. Другого выхода нет! Не сдаваться же в плен этим зверям!

Эдуарте. Если мы попадемся им в руки, они никого не пощадят…

Тереза. Неужели Хосе не доползет до дому?

Марсело (продолжая). Они не верят ни в бога, ни в черта… у них нет ни совести, ни чести… Они и глазом не моргнут — всех нас перестреляют!.. Вы знаете, как их муштровали во Флориде и Гватемале?! Два года их обучали убивать, жечь, уничтожать… Нас они называют коммунистами. А я и не знаю, кто такие коммунисты…

Толстяк. Коммунисты?.. О-о-о! (Хочет что-то сказать, но, меняя тон и криво улыбаясь, продолжает тянуть.) О-о-о-о!

Марсело. Если коммунистами называют тех, кто не хочет быть рабами, кто гонит чужеземцев со своей земли, если коммунистами называют тех, кто не хочет гнуть спину на других и добивается свободы и радости на земле, тогда и я коммунист! Тогда все на Кубе коммунисты! Тогда во всем мире все честные люди — коммунисты!

Толстяк (пожав плечами). Я ведь честный человек…

Марсело (резко). А я разве сомневался в вашей честности? Не вы же стреляли мне в спину… час назад…

Толстяк (растерянно). Что вы! Что вы! У меня и пистолета нет…

Марсело. Напрасно!

Аманда. Как вы думаете, сейчас и в Гаване бои?

Марсело. Этого я не знаю… Может быть, и в Гаване и по всей Кубе бои… Тогда нам нет спасения… А если только здесь, у нас, тогда нас выручат…

Эдуарте. Сам Фидель придет!

Марсело (толстяку). Жаль, нет для вас оружия… Но все может случиться… (Осматривает своих товарищей.) Оружие скоро может освободиться… Очень скоро!.. И вам тоже придется стрелять… Не отчаивайтесь!

Толстуха. Он даже не умеет обращаться с оружием…

Родригес. Я тоже не умел стрелять, сеньора… В жизни не брал в руки оружия. Но вот видите, сейчас… даже из пулемета стреляю… Правда, мой Манола стреляет куда лучше…

Тереза (озабоченно). Где же Виолета?

Марсело (поднявшись по лестнице, кричит). Виолета! Альфа! Сюда!

Вбегают Виолета и Альфа с автоматами в руках.

Тереза (вздохнув). Виолета, дочка! Не видела Хосе?

Виолета. Хосе там… впереди, мама… Вместе с сеньором Эдлаем…

Родригес. Эдлай — хороший янки!

Эдуарте. Все янки хороши, если они не против нас…

Родригес. А Эдлай за нас… Он здорово стрелял!

Тереза. А где Апполонио?.. (И, не получив ответа, подходит к девушкам.) Что ты плачешь, Альфа?

Альфа. Я не плачу, тетя Тереза…

Тереза (глядя ей в глаза). Милая Альфа! Родная! Хорошая!

Альфа. Клянусь… не плачу, тетя Тереза! (Плачет.)

Виолета (сердито). Оставь ее, мама!

Тереза. А ты что не плачешь?

Виолета. Чего же мне плакать?

Тереза. Где Хосе, дочка?

Виолета (резко). Я же сказала — где… Он впереди… там… Я только видела его… с сеньором Гамильтоном…

На верхних ступеньках лестницы показались мужские ноги. Чувствуется, что человек остановился в нерешительности. Все присутствующие повернулись и молча, с волнением глядят вверх.

После долгой паузы Гамильтон усталой походкой, согнувшись в плечах, медленно спускается по лестнице, держа в руках свой карабин и новенький кольт Хосе.

Тереза (застыла на месте; с трудом, еле выговаривая слова, шепчет). Кольт моего сына… (Как бы обращаясь ко всем присутствующим.) Он его совсем недавно купил… и очень недорого… (Молча оглядывает всех; видно, хочет что-то сказать, но только разводит руками и идет за стойку; останавливается, шепчет.) Может быть, это сон? Ведь бывают же дурные сны… когда человеку плохо спится?

Гамильтон (шатаясь от усталости). Марсело! Я видел танки… «Шерман»… Это из Штатов… Страшное оружие… Неужели на всей Кубе так?.. Неужели всюду десанты?.. (После паузы.) И знаете, Марсело, кто-то сегодня стрелял по нашим в спину…

Марсело. Да… кто-то стрелял, сеньор Гамильтон…

Аманда (бросается к Гамильтону). Эдлай! Ты ранен…

Гамильтон. Нет, Аманда, просто я устал… В мои годы!..

Аманда (усаживает Гамильтона, садится рядом с ним). При чем здесь годы? Ты так молод! (Гладит его седые волосы.) Ты как белый бог!.. Ты как старый генерал… (ласково) сухой и крепкий, как камень… но сердце у тебя теплое… горячее сердце… Ты старый солдат в вечных походах…

Гамильтон (криво улыбаясь). Да… старый-то старый, но походы кончились, моя девочка!.. Действительно… куда меня только не бросала жизнь! В каких только не бывал сражениях!.. В каких переделках!..

Аманда. Думаешь, когда они победят, тебя расстреляют?

Гамильтон (отрицательно качает головой). Нет, Аманда! Они уже никогда не победят! Они могут расстрелять нас. Могут всех нас перебить… только они никогда не победят! Куба для них пропала навсегда! Все, что они теряют, им больше не вернуть! И чем больше теряют, тем они злее… тем страшнее…

Толстяк. Они потеряли половину Европы… Не понимаю, о чем они думают?.. Они потеряли Азию!

Толстуха (сердясь, мужу). Не вмешивайся! Пусть теряет кто что хочет… Политика — не твое дело!

Гамильтон. И вот теперь они злятся, что потеряли Кубу. Фидель Кастро подложил им свинью!.. (Устало опускает голову на стойку, будто собирается спать.)

Марсело. Мистер Гамильтон, они скоро потеряют Мексику, Бразилию… Всю Латинскую Америку потеряют…

Тереза (прислушивается, вдруг кричит). Тише!

Все, кроме Гамильтона, прислушиваются. Глухо слышится перестрелка.

Родригес. Это там они… слева… столкнулись с группой Хиральдо…

Эдуарте. Хиральдо негде укрыться…

Родригес. Пробились бы к нам… Мы здесь как в крепости!

Стрельба усиливается.

Тереза (Гамильтону). Неужели вам нечего мне сказать, сеньор Гамильтон?..

Аманда. Он спит… Не надо его будить…

Толстуха. Как только люди могут?.. (Мужу.) Видишь, спит… в этом аду!

Толстяк. Ему все равно: что ад, что рай… Он привык!

Гамильтон (медленно подымает голову, долго, в упор смотрит на толстяка). А вам, сеньор, разве трудно привыкнуть быть человеком?..

Толстяк. Я вас не понимаю…

Гамильтон. К сожалению, ничем вам помочь не могу!

Марсело (берет у Гамильтона кольт Хосе; толстяку). Вот вам оружие, сеньор!

Толстяк (отпрянув от пистолета, как от ядовитой змеи). Нет-нет! Я не умею стрелять!

Гамильтон. У нас, как в ноевом ковчеге, — есть чистые и нечистые…

Толстяк (с надеждой). Но ковчег-то остался целым, сеньор Гамильтон!

Гамильтон. Наш ковчег тоже не погибнет, сеньор. И в мире снова останутся чистые и нечистые… Но чистых будет больше! Уверяю вас!

Марсело. Этот старый чудак Ной допустил большую ошибку: не надо было брать с собой в ковчег нечистых… Их надо было утопить…

Гамильтон. Настанет время, Марсело, когда на свете будут только чистые… И не будет нужды в новом всемирном потопе…

Толстяк. Не только боги — сейчас и люди научились делать всемирный потоп, сеньор Гамильтон.

Гамильтон. Это и страшно… Иные люди страшнее, чем боги… те хоть отбирали от каждой твари по паре… и дали старику Ною возможность построить ковчег…

Родригес. Разве люди, которые сейчас грозят уничтожить мир, думают о ковчеге? Черта с два!

Тереза. Сеньор Гамильтон! Я не спрашиваю вас о Хосе, но… скажите хоть что-нибудь…

Гамильтон (закрывая от усталости глаза). Я нашел кольт у лестницы… совсем недалеко… (Съежился, как от сильной боли.)

Аманда. Что с тобой?

Гамильтон (шепчет). Ничего… ничего… (Медленно опускает голову на стойку.)

Тереза. Он покупал кольт и говорил, что лучшего, наверно, нет во всем мире! Он одолжил у Родригеса десять песо…

Родригес (чувствуется, что говорит неправду). Он мне вернул их…

Толстяк. Интересно, что сейчас думают о нас в Гаване?

Родригес. Может быть, им интересно узнать, что мы думаем о них?.. Я видел сегодня под утро далекое зарево… пылал весь горизонт… Может быть, это Гавана?

Аманда. Гавану отсюда не увидишь!

Эдуарте. Должно быть, горели плантации… или сахарный завод… Они все время бомбили…

Марсело (подсев к Антонио.) Может, ты как-нибудь починишь эту машинку. Помоги ему, Виолета!

Виолета (повернувшись ко всем спиной, плачет, приглушенным голосом). Я не знаю, как чинить приемник… Пусть Антонио…

Тереза (к Антонио). Ну, как? Не болит?

Антонио. Я даже забыл о ране…

Аманда (ласково). Ох ты, мой герой!

Тереза. Да… герой! Мой герой! (Больше не может сдерживать себя; выпрямившись, деловым шагом, но заметно шатаясь, идет к выходу. Дойдя до середины лестницы, останавливается, кричит.) Сынок!.. (И рванулась в выходу.)

Марсело (преграждает ей дорогу). Обратно, Тереза!

Тереза. Марсело! Пусти меня!

Марсело (топом приказа). Обратно! Хозяин сейчас я! И все подчиняются мне! Без меня — ни шагу! Иди обратно, Тереза!

Тереза. Я мать, Марсело!

Марсело. Ты кубинка! И сегодня — это всё!

Виолета (вдруг рванулась вперед, кричит матери). Мама! Иди обратно!

Тереза (опомнившись, смотрит на Виолету). Дочка!.. (Согнувшись, медленными шагами спускается с лестницы.)

Марсело. Тереза! Приготовь завтрак! Мы все голодны… И выложи на стол все, что у тебя есть… (Тоном приказа.) Только быстро!

Аманда. Марсело! Вы могли бы командовать целой дивизией!

Эдуарте. В горах Сьерра-Маэстро Марсело был хорошим командиром.

Сверху слышатся выстрелы. Вбегает Апполонио. Он не ожидал, что увидит здесь бородачей.

Апполонио (растерянно). Эдуарте! Марсело! Родригес!..

Длинная пауза.

Слава богу, вы живы!

Тереза (бросается к Апполонио). Апполонио! Апполонио, родной! Как я боялась! Как я боялась за тебя! Слава богу!..

Апполонио (не обращая внимания, на Терезу, растерянно оглядывается назад). Негодяи!.. Звери! Звери!..

Марсело. За вами гнались, сеньор?

Апполонио (не растерявшись). Гнались? Конечно… От самого берега гнались… Мы в мышеловке, Марсело… Что нам делать?

Толстуха (вдруг находит выход). Сдаться! Именно сдаться! Не умирать же нам здесь!.. За что, я вас спрашиваю?

Аманда (ошеломленная). Сдаться?

Апполонио (с надеждой глядя па толстуху). Да, сеньора… Но если… (Вдруг поворачивается и обводит глазами молчаливо стоящих вокруг Эдуарте, Родригеса, Марсело, Альфу и Виолету; бросает взгляд и на Антонио, который даже перестал, чинить приемник и стоит на четвереньках, словно готов броситься на Апполонио; вдруг меняя, тон.) Что вы, сеньора! Сдаться в плен? Сдаться этим мерзавцам? Нет, лучше умереть! Вы не знаете этих негодяев… Они страшнее самых лютых зверей! Они никого из нас не пощадят!

Все, кроме Терезы и Антонио, который вернулся к своему занятию, напряженно глядят на смутившегося Апполонио. Один только Гамильтон не шелохнулся. Уронив голову на скрещенные руки, он не двигается; кажется, что он спит. Марсело, Альфа, Виолета бросаются наверх по лестнице и вместе с Эдуарте и Родригесом занимают круговую оборону; отстреливаются. Вдруг раздается сухой треск. Сверху, из музыкального ящика, доносится сумасшедшая танцевальная музыка с гитарами, ударными инструментами и пением.

Тереза. Что такое? Кто мог бросить монету?

Аманда. Наверно, пуля попала в музыкальный ящик…

Толстяк. Вот она, жизнь!

Несмотря на то что идет близкая перестрелка, шума боя уже не слышно; все заглушает бравурная танцевальная музыка.

Марсело (кричит). Стойте! Не стрелять!

Обороняющие лестницу отшатываются. На лестницу врывается Манола.

Родригес (обрадованный; от волнения у пего заплетается язык). Сукин сын! Я знал, что тебя не убьют! Ей-богу, знал! Видите — живой! Живой!!!

Манола (не обращая ни на кого внимания, даже на отца, обводит взглядом присутствующих и пристально смотрит на Апполонио, затем медленно спускается по лестнице и останавливается в двух шагах от него; тихо). Сеньор, куда вы девали Хосе?

Апполонио. Манола! Ты что?

Манола. Сеньор, куда вы девали Хосе?

Тереза (чувствуя что-то трагическое и безвыходное, бросается к Апполопио, обнимает его и, как бы. защищая брата, отвечает Майоле). Нет-нет, Манола! Апполонио не видел Хосе! Он его не видел!.. Он так сказал мне… (Поворачивается к Апполонио, заглядывая ему в глаза.) Ты же… Ты же не видел Хосе! Ей-богу, не видел!..

Марсело (подойдя к Терезе, грубо берет ее за руки, резко отстраняет). Подожди, Тереза! (Вопросительно глядит на Апполонио.)

Манола (будто не знает других слов). Куда вы девали Хосе?

Апполонио. Он сошел с ума!

Манола (показывая на свою спину, кричит). Кто стрелял мне в спину?.. Кто стрелял мне в спину, сеньор?.. А Хосе видел, как вы и сеньор Вентура… стреляли в спину. (К Марсело.) И Хосе погнался за ними… И я видел, как он догнал их…

Тереза (шепчет). Боже мой!.. Апполонио… Манола. Где сеньор Вентура?.. Куда вы девали Хосе?..

Во время всей этой сцены Альфа медленно спускается по лестнице. Она слышит все до последнего слова. Вдруг она вырывается вперед, отталкивает Манолу и, вскинув автомат, в упор стреляет в Апполонио.

Апполонио так и не двинулся с места. Только из его рук выпал пистолет.

Альфа (кричит). Пустите меня! Пустите меня! (Вырвавшись из рук Марсело, бежит к лестнице.)

Эдуарте преграждает дорогу Альфе. Он берет ее за руку, задерживает.

Пусти, отец!

Эдуарте, ничего не ответив, силой сажает ее; Альфа уткнулась головой в угол лестницы.

Аманда. Я опять опоздала… (Глядя на Апполонио.) Эрдельтерьер… Нет, волк! Страшный волк! Я опять опоздала…

Апполонио, силясь удержаться на ногах, идет через бар, словно хочет скрыться от Терезы. Она, ошеломленная, потерявшая дар речи, как тень следует за братом. Он идет, испуганно озираясь на Терезу.

Присутствующие напряженно глядят на Терезу и Апполонио. Антонио сидит на месте, словно каменное изваяние, не зная, что предпринять.

Апполонио, дойдя до угла, хочет взяться за перила лестницы, но силы оставляют его, и он, мертвый, падает на пол за стойкой.

Тереза (вскрикивает). Апполонио!!

В музыку врываются звуки выстрелов и свист пуль. Эдуарте и Марсело бросаются наверх, начинают отстреливаться.

Толстяк (который до сих пор молчал, удивленный, испуганный всем происходящим, неожиданно кричит). Я протестую! Изверги! (Срывается с места, хватает кольт Хосе и бежит к лестнице; вдруг он спотыкается о радиоприемник, лежащий на полу, и опрокидывает его.)

Неожиданно приемник начинает работать; слышен будто издалека приближающийся голос: «Куба будет стоять насмерть! Куба не сдается! Родина или смерть!»

Марсело (радостно). Радио! (Срывается с места, бежит вниз.)

Виолета и Антонио подбегают к приемнику.

Антонио лихорадочно настраивает его.

Голос диктора: «Дорогие герои Сапата! Герои Плайя-Хирона! Вся Куба знает о вашем героизме! Вся Куба с вами! Все передовое человечество с вами! Держитесь, товарищи! Враг будет разбит!»

Толстяк (обрадованно). Значит, бои только здесь?.. На Сапата?..

Толстуха. Неужели мы спасены?

Тереза (вздыхает). Спасены… (Качает головой.) Спасены, сеньора… (Смотрит на дочь, горько улыбается.) Спасены… конечно, спасены, Виолета! Дочка!

Музыка постепенно стихает. Выстрелы отдаляются. Нарастает равномерный гул, похожий на шум движущихся танков.

Эдуарте (выпрямляется во весь рост; видны только его ноги, слышен только его голос). Наши идут!

Марсело (оглядывает бар после боя, оставшихся в нем живых, повторяет слова Эдуарте). «Наши идут»!.. (Подходит к Гамильтону.) Слышите, сеньор Гамильтон?.. Наши идут!..

Аманда. Сеньор Гамильтон спит…

Марсело (поворачивается к Гамильтону, трогает его за плечо). Сеньор Гамильтон, слышите? Наши идут!.. (Его рука так и застывает на плече Гамильтона.) Что с вами, сеньор?.. (Трогает Гамильтона за плечи, но тот не реагирует — он игертв.)

Аманда (настороженно). Эдлай! Эдлай!..

Марсело. Он мертв… Неужели сердце?..

Антонио. Что это?.. (Показывает на спину Гамильтона.)

Марсело (наклоняясь к Гамильтону). Убили… Убили, негодяи! В спину стреляли… Эх, честный янки! Эдлай Гамильтон — честный янки!

Аманда (неожиданно кричит). Нет. Нет! Эдлай, ты жив! Ты не мертв! Не может этого быть!.. (Трясет Гамильтона за плечи, затем, оглядев присутствующих, тихо.) Неужели это правда?.. (Шепчет.) Эдлай… Дорогой… (Молча опускается у его ног.)

Сверху вбегает Эдуарте.

Эдуарте (остановившись на лестнице, кричит). Марсело! Марсело! Фидель пришел! Фидель! (Срывается с места, бежит обратно.)

Марсело, Виолета, Антонио, Альфа бегут по лестнице и скрываются в проеме.

Тереза (стоит в центре бара, беспомощно вглядываясь по сторонам, словно хозяйка, которая не знает, с чего начать уборку в своем доме; разводит руками). Ох, дети, дети! Ну что же мне с вами делать?.. И Апполонио тоже… не вовремя приехал… Боже мой!.. Я сойду с ума… А говорили, что будет день рождения… Большой праздник!.. Помните, сеньор Гамильтон?.. Это неправда! Вас не убили! Нет, не убили!.. И мой Хосе не убит! Он жив!.. (Тихо.) За что же, сеньор Гамильтон?.. Почему янки стреляют в нас?.. Почему янки убивают наших детей?.. (Громче.) Почему янки убивают наших детей?.. (Еще громче.) Почему янки убивают наших детей?.. (Громче.) Фидель!!! Почему янки убивают наших детей?.. (Срывается с места, бежит по лестнице вверх, кричит.) Фидель! Фидель! Почему янки убивают наших детей?.. (И еще долго за сценой слышен ее крик.)

1961