Ты — Меня

Монолог Митяя

Гена учился в седьмом классе и из всех предметов больше всего любил русскую литературу и географию. Часто Гена попадал на всякие олимпиады, участвовал в конкурсах и различных проектах, имел репутацию любознательного ученика. На золотую медаль, конечно, мальчик не тянул. Но и хулиганом тоже не был. Таких, как Гена, учителя обычно не замечали, а поэтому особых проблем у Гены никогда не было. За исключением одной. Гена очень стеснялся девочек.

Он смотрел на их гибкие станы. Ему хотелось подойти к каждой из них. Обнять за талию. Может, даже поцеловать, как это часто показывали в американских фильмах. Но он стеснялся, и каждый раз, когда надушившаяся духами Оля или ярко разукрашенная Надя оказывались рядом, он краснел и не мог из себя выдавить ни единого слова.

Гена старался отвлечься от этих трудностей. Но, когда видел старшеклассников и старшеклассниц, держащихся за руки и целующихся на курилке за школой, он думал, что никогда и ничего в его жизни не изменится.

«Эй, Рыжий!» — кричали ему одноклассники снежной зимой. «Рыжий, пошли играть в снежки!» — а в этот момент Гена очарованно наблюдал за Юлей. Русой девочкой из параллели. По весне лицо Юли покрывалось веснушками, которых она жуть как стеснялась. Несмотря на то, что Гена был рыжеволосым, его лицо всегда оставалось болезненно-бледным.

Когда Гена смотрел на Юлю, глаза его наполнялись любовью, а сердце сильно стучало. В такие моменты мальчик пытался стать незаметным, ибо ему казалось, что этот непроизвольный стук услышат окружающие и разоблачат его страшную тайну.

Очнулся он от крепкого подзатыльника.

— Ты чего, глухой что ли? — от удара Генина шапка упала на снег.

Гена обернулся и увидел своего друга Тиму, во взгляде которого читалось раздражение. «На конопатую, что ли, засмотрелся?» — услышав подобное хамство по отношению к даме своего сердца, Гена со всей силы толкнул Тиму руками и побежал прочь к автобусной остановке.

В соседнем подъезде у Генкиного крестного папы комнату снимал студент. Он часто видел, как Митяй гулял в обнимку со зрелыми девушками и пил помногу пива. Девушки смеялись с рассказов парня. Крестный же говорил, что Митяй был хоть и разгильдяем, но парнем честным и «не мусорским».

Как-то, когда Гена пил лимонад у крестного, подпивший Митяй с черным тубусом под пахой сказал школьнику, что если у того возникнут какие-то проблемы, то к нему можно будет смело обратиться. Гена самонадеянно решил, что нужный час пробил и можно расспросить у Митяя, в чем его секрет обольщения и какие тайны скрывают за собой эти милые создания, которые так приятно пахнут?

Решив домой не спешить, Гена сразу же заскочил в соседний подъезд и, поднявшись на второй этаж, постучался в потрепанную дерматиновую дверь, украшенную узором из стальных заклепок.

За дверью послышался шум. Так как дядя был в это время на заводе, то источником шума мог быть только Митяй. Гена постучался вновь. Дверь открылась.

— О малой, здорово! — сказал сонный Митяй. Под его глазами красовались сочные синие мешки, волосы были растрепанные, а на шее виднелись красные следы женской страсти.

— Привет, Дима! Дело есть! — произнес Гена, слегка волнуясь.

— Даже так… Ну, проходи тогда… — без особых эмоций в голосе ответил Митяй и отправился в свою комнату, чтобы одеться. Выйдя в шортах и заляпанной майке, он пригласил Гену на кухню и поставил чайник на плиту. Гена растеряно мялся, не зная, с чего ему начать свой рассказ.

— Ну так что, Геннадий, случилось-то у тебя? — после минутной паузы приободренно спросил Митяй. Себе он взял бутылку пива из холодильника, а Гене налил чая в металлическую походную кружку.

— Понимаешь, Дима, у меня проблема. Я очень стесняюсь девочек, и постоянно мое сердце колотится, когда я вижу свою принцессу. Ну и других принцесс… Что делать-то? Я, вообще, за советом пришел: ну ты мне тогда говорил еще…

Гену Митяй перебил:

— Все спокойно, братан! Я тоже таким был! — Он привстал и похлопал Гену по плечу. Тот мигом обрадовался и почувствовал, как глубоко в его душе прорастают колосья недостающей ему уверенности. Митяй начал свой монолог:

— Прежде всего, дорогой мой друг Гена, ты можешь подумать, что главное в девушке — это ее внешность или даже черты характера. — Гена судорожно кивал головой, стараясь запомнить каждое слово. Митяй же говорил с таким серьезным видом, будто защищал диссертацию перед светочами научной мысли. Это значило, что к проблеме он относился серьезно. — Запомни раз и на всю свою жизнь, мой юный дружище: главное у девочки, сколько бы ей лет ни было — это ее имя. Имя — оно дано не просто так. Это прелестное созвучие букв, слово женского рода, которое энергетикой звучания задает определенный магнетизм. А это значит, что мышление у каждой такой девы будет поддаваться особой схеме воздействия. Когда ты обращаешься с определенной интонацией по имени к симпатичной тебе особе, ты должен улавливать ее взгляд, который проникает в самые твои сокровенные мужские глубины.

Открыв форточку, Митяй закурил сигарету с фильтром.

— Про какие имена ты хочешь узнать, дружище? — спросил он у Гены.

— Настя. — Анастасия была отличницей, прилежной девочкой и всегда мама ее каштановые волосы заплетала в две косички. Иначе Настю никто представить не мог.

— Анастасия, значит… — Митяй на несколько секунд закрыл глаза и еле заметно улыбнулся уголками губ. — Насти — они такие болтливые девочки. Очень любят смешные истории, но их эта безустанная радость порой сменяется стремлением избегать твоего присутствия. Каждая Настя может отдаться тебе полностью. А может покинуть тебя навсегда, и ты будешь испытывать то же самое, что чувствовал сам Иисус, когда был на кресте. Анастасии вне зависимости от возраста любят собой красоваться, и их природная красота действительно дает несколько очков вперед всем остальным девам. Будь осторожен, если ты связался с Анастасией. Они — как минные поля, которые, если и прощают ошибки, забирают в итоге часть тебя с собой.

— Ну а что насчет Маши? — У Гены во дворе жила Маша. Она была белокурой девочкой, и волосы ее едва доставали плеч. Она часто любила мотать головой так, чтобы волосы разлетались и беспорядочно спадали на ее круглое личико.

— Мария… Может показаться простой. Но на самом деле у них есть козырь. Это решительность Марии. Во всех рассказах про войну, которые тебе доводилось читать на уроках русской литературы, санитарки были Машами. Потому что если такая Маша решила идти на войну, то пойдет до конца, и израненная рука поднявшего флаг над Берлином будет замотана именно санитаркой Машей. Будь готов ощутить от нее поддержку, но, если ты предашь, Маша молча тебя расстреляет, хоть и будет потом горько плакать. Но не сожалеть о содеянном. Каждая Маша — реалистка, и закон для нее существует не только на бумаге. Закон для нее — такое же святое понятие, как и любовь, — сказав насчет Маши, Митяй докурил сигарету и сделал сразу несколько глотков пива.

В голове воодушевленного Гены возникали самые разные девичьи образы и всплывали имена, про которые ему надо было непременно узнать, прежде чем он спросит о своей веснушчатой пассии.

— А про Наташу что?

— Наташа… — прошептал Митяй. — Очень сложное имя. Тут важно знать, как оно пишется полностью — Наталия или Наталья. От этого зависит, насколько наша Наташа будет призраком. В том плане, что Наташа может быть как приведение рядом с тобой, а потом внезапно вторгнется в материальный мир, и тогда начнется хаос и разрушение. И поверь, никто не сможет остановить Наталию, хотя с Натальей еще можно договориться за определенную жертву с твоей стороны. В любом случае, злость Наташи — это проблема в первую очередь для тебя, а не для нее.

— Ясно. А что насчет Ани? — услышав это имя, Митяй смягчился.

— Аня, мой юный друг, имя такое же древнее, как и сам Бог. Это — чтобы ты знал. Никогда не думай, что Аня глупая и чего-то в этом мире не понимает. Она не всегда может объяснить, чего хочет, и выразить свое глубинное понимание вопроса. Тем не менее, она как солдат на войне — в бою ориентируется лучше любого генерала. Если имеешь дело с Аней, то попробуй хотя бы на несколько шагов предугадать, чего она там у себя в уме надумала. А уже потом пробуй искать подход.

— Кристина! — с приказной интонацией выпалил Гена.

— Ты правильно, мой юный друг, выбрал такой тон обращения к этому имени. Любят они власть. Но ограниченную. Если дать бразды правления Кристине, то растеряется она, упадет на колени и плакать будет. Так и надо делать. А потом обнимаешь ее за голову и говоришь: «Ну чего ты мокрая такая?» — и с лица волосы убираешь. — «Я же с тобой такая дурочка…» И обещаешь ей, что не оставишь ее в аду — тогда будет она предана. И на сторону ходить не будет. Имя-то ейное от Христа произошло. А он за всех нас мучился. И мучения Кристину преследуют веки вечные. Тут главное — не накрутить, не переусердствовать, иначе на ее сторону высшая сила встанет, и тогда не сможешь ты исправить уже ничего. Судьба на картах твоей жизни играть начнет — и всё тогда. Пиши пропало.

— А Ира, с Ирами что? — Гена не мог больше терпеть. Сейчас ему хотелось знать все и про всех.

— Иры. Иришки и Ирины. — На лице Митяя выразилась озабоченность. — Легкомыслие у них. Могут сказать: «Дима, а мы ведь друг друга-то и не любили», — и потом просто исчезнуть.

— Даша… — Гена говорил, будто играл роль строгого преподавателя, принимавшего экзамен.

— Дарья — основной антипод Ани. Если у последних сущность скрытая, то у этих бестий она явная. Ты будешь просто сгорать от их взглядов, а когда прикоснешься к душе и плоти нареченных этим именем особ, то можешь рассчитывать, что всё будет так, как ты себе и представлял. Бывает, вот смотришь на бабу, а в постели она бревно полное. Да и по жизни бревно. А с этими все не так. Эти — как танк Т-90. Прут — и п…здец: не остановить никаким гранатометом. Будь осторожен с Дашами. Захватят — и всё. Не сбежишь потом ни в какие жаркие страны.

— Я видел Т-90 по телевизору… — сказал Гена.

— Страшная штука… — подтвердил Митяй.

— А что насчет Оли, Дима? — спросил Гена.

— Ольга. Сложный характер. Капризный, я бы даже сказал. Не все Олю поймут. Далеко не все. А с ними как раз на понимании и строить надо. Не на действии. Точнее, действие важно, но оно тут вторично. Главное, увидеть в ее глазах согласие. Не такое, которое «да» — и всё. А такое, которое в гармонии заключается.

Получив достаточно информации о тех представителях женского пола, с которыми он непосредственно общался, Гена отважился и решил спросить про основной объект своих интересов.

— Что ты скажешь про Юлю?

Перед тем как ответить на вопрос мальчика, Митя открыл еще одну бутылку пива.

— Если честно, я очень поверхностно знаком с женщинами с таким именем, — увидев на лице Гены недоумение, студент поспешил его успокоить: — Но это вовсе не значит, что я ничего по этому поводу тебе не могу сказать. Скорее, наоборот. Юли таят в себе тайны, которые разгадать нам, представителям мужского мира, просто невозможно. Это очень ярко проявляется при выборе ими партнеров. Критерии их выбора совершенно непонятны и пуще всех остальных лишены какой-либо логики. Юля по сути своей императрица. Ей важно подчинение или война. Иных смыслов существования она не видит. Подчинение ей — это не рабство, это честь выполнять секретные приказы. Что такое война — это выжженные поля и, в конечном итоге, усталость. Что такое победить Юлю — я не знаю. Наверное, это похоже на опустошение. Или молодой побег магического дерева…

— Молодой побег магического дерева… — словно молитву повторил эти слова Гена. — Спасибо, Дима, я пошел!

Ничего не объяснив, Гена застегнул куртку и побежал к выходу.

— Эй! — крикнул ему напоследок Митяй. — Но помни, что все они лживые и коварные!

— Лживые и коварные… — прошептал Гена и захлопнул входную дверь.

Этим вечером Гена поставил на плиту чайник и кипятком залил двух хомячих, живших у него в аквариуме. Вызвав у животных продолжительный пронзительный писк, он черпаком выловил их обваренные трупы и выкинул в мусоропровод.

— Идите к чертям, лживые и коварные! — сказал он зло. После обряда жертвоприношения в душе он дал обещание, что больше никогда не будет думать ни про Юлю, ни про других девочек, какими бы прекрасными именами они ни были наречены.

Через неделю Гена сказал родителям, что будет постоянно ходить в воскресную школу.