Ты — Меня

Красная баронесса

Несмотря на то, что Пашке было всего 11 лет, он совершенно не боялся теплыми весенними вечерами бродить по Минску. Каждый раз после школы он приходил домой, бросал портфель и уходил гулять по центру и окраинам белорусской столицы.

Мама с папой ничего по этому поводу Пашке не говорили и как-то ограничивать свободу мальчугана не собирались. Пашу берегли дымовые приведения.

Сам Паша всегда называл их «духами». Они иногда приходили ночью к Пашке, когда он лежал под одеялом и, упершись головой в подушку, смотрел в потолок с осыпавшейся побелкой.

Никогда дверь в комнату мальчика не закрывали: Паша плакал, когда упрямая бабушка пыталась неслышно закрыть ее после прочтения нескольких глав из «Незнайки». Сам же мальчик к двери никогда не прикасался и говорил, что нельзя ее закрывать, ибо дымовые приведения тогда не смогут улететь, а если будут вечно прозябать в пространстве четырех стен, то станут непременно злыми и начнут творить всякие гадости.

Папа Павла — усатый инженер Сергей Петрович — на происходящее не обращал внимание. Мама же в минуты отчаяния, опасаясь за будущее своего ребенка, предлагала сводить ребенка к врачам: — Ну, Сергей, вдруг он болен, и что нам с ним тогда делать потом, если запустить его болезнь? — говорила расстроенная мама. Сергей Петрович ковырялся отверткой в радиоприемнике и курил сигарету. — А вдруг это клаустрофобия? И как с этой пат… птал… патологией жить он будет?

— Да успокойся ты… — басовито и уверенно отвечал глава семейства и, подняв разобранный приемник, принялся деловито его рассматривать. — Перерастет он этих призраков своих.

Разговоры эти велись перед сном. Мать вышла в коридор и аккуратно заглянула в Пашину комнату, свет в которую проникал тонким лучиком из коридора. В темных красках ночи Паша выглядел умиротворенным. Не закрывая двери в его комнату, мама ушла в зал и, выпив перед сном чашку чая, отправилась в спальню.

— Привет! — радостно сказал сонный Паша. Как это часто бывало, мальчик просыпался глубокой ночью. Дымовые призраки никогда не отвечали. Появляясь максимум несколько раз в месяц, они витали над ребенком и были похожи на сплетение автомобильных шин, окруженных черными клубнями таинственного дыма. Паша потянул к ним свои ручонки, пытаясь пощупать эти странные испарения, которые призраки непрерывно источали.

— Духи вы мои, духи! — сказал Паша. А дымовые призраки тем временем принялись водить хоровод над Пашиной головой. В его светлый, не замутненный пороками взрослого мира разум начали проникать слова и даже целые фразы. До этого только ему заметные существа просто клубились над ним и, так ничего и не сделав, исчезали.

Паша думал, что они берегут его, хоть и совсем не похожи на тех крылатых ангелов, про которых отец Алексий рассказывал ему в воскресной школе. Мама Паши надеялась, что священнослужитель изгонит из Паши все эти странности и отдала его на поруки церкви.

Каждое воскресенье Паша внимательно слушал наставления отца Алексия, но только речь заходила о бесах и тварях языческих, как на лице ребенка вместо праведного испуга появлялась кроткая улыбка: дымовые духи были вовсе не такими. Да и вообще приходили они совершенно из других измерений, где Бог был истиной в абсолюте, и тамошний разум не испытывал в этом сомнений.

«Красная баронесса проложит дорогу в мир огня», — донеслась первая фраза от одной из дымящихся сущностей. Шиноподобные силуэты призраков то расширялись, то сужались. И было ощущение, что призраки таким образом дышали во время передачи информации. Каждое сокращение их астральных тел знаменовало собой прием новой порции данных.

— Какая еще баронесса? — с негодованием вопрошал Паша. Хотя он и слыл умным и смышленым, но упорно не понимал, что конкретно духи пытались ему донести.

Духи проигнорировали вопросы Паши и исчезли. В комнату забежала мама. Как всегда, она услышала, что Паша ночью разговаривал.

— Сынуля, у тебя все хорошо? — спросила мама. Пашка же отвернулся на другой бок и, расстроенный, ответил «нормально». Но родную маму провести было невозможно.

— Ну, что случилось у тебя? Они опять приходили и обидели тебя? — мама присела на угол кровати и принялась гладить Пашу по его мягким белым волосам.

— Не обижают они… — резко ответил Паша. Он искренне удивлялся, почему мама думает, что его кто-то должен был обидеть.

— Да ведь тебя же взволновало что-то… — заботливо произнесла мама. Несмотря на всю ее душевную тревогу, рядом с Пашей она вела себя предельно спокойно и излучала лишь чувство безграничной материнской любви.

— Они сказали какую-то ерунду и улетели… — ответил сонным голосом Паша и сладко зевнул. Через несколько минут он уже погрузился в состояние сна. Мама же, устроившись рядом с храпящим супругом, еще полночи думала о череде этих странных явлений и терзала себя: в чем она виновата и почему страдает ее любимый сын?

Вскоре наступило утро понедельника. Саша уже и забыл про визит ночных гостей и, покушав каши и выпив бодрящего черного чая, одел легкую весеннюю куртку. Закинув портфель на плечи, спешным шагом он двинулся в школу.

Просидев пять уроков, Паша получил несколько хороших оценок и пометку об удовлетворительном поведении. Затем мальчик вернулся домой и посмотрел, что из домашнего задания ему нужно было сделать. Переодевшись, Паша подождал, пока на обед придет мама. Вместе с ней он покушал и, как всегда, отправился в свои городские странствия. Из вещей он взял только проездной и мобильный телефон, чтобы не беспокоились родители.

Паша смотрел из окна троллейбуса на людей и проезжающие машины, разглядывал номера домов и названия улиц. Иногда слушал голоса, что доносились из динамиков и призывали не оставлять включенными электроприборы.

Весенний Минск казался ему жизнерадостным. Дышалось легко. Только люди совсем не улыбались и прятались друг от друга. Толкались, не замечая прохожих. Курили сигареты и отводили в сторону глаза. Тихо смеялись и шептали друг другу теплые слова, которые следовало бы прокричать на весь мир.

Пересев на какой-то автобус, Паша забрался на свободное кресло и вновь принялся смотреть в окно. Слева от него был ресторан быстрого питания и большой гипермаркет. Возле объекта торговли, как всегда, было много машин и злых водителей. Все они давили на клаксоны и что-то кричали друг другу. Мальчика это забавляло, и он улыбался. Скоро наступит вечер, а за ним и сумерки.

Но отчего-то Паша почувствовал себя неловко. Он осмотрелся по сторонам и заметил, что всего в нескольких сиденьях от него сидит рыжеволосая бабушка в черной шляпе, которая подозрительно на него пялится. Ее демонические глаза сияли злобой, и никакая улыбка не могла этого сокрыть. Паше даже показалось, что сейчас все люди исчезнут из салона автобуса, и он останется с ней здесь один на один. Красная баронесса смотрела на него, будто хотела одним махом поглотить его вместе с душой.

Когда их взгляды встретились, баронесса игриво подмигнула глазом, а напуганный Пашка вскочил со своего сиденья и пулей рванул к выходу, растолкав нескольких взрослых у дверей автобуса.

У метро Паша перекрестился на купола возвышающейся рядом церкви и оглянулся назад. Несмотря на то, что красной баронессы видно не было, он все равно бегом побежал ко входу на станцию «Немига».

Заскочив в вагон поезда, он немного отдышался. Но чувство того, что баронесса следит за ним и хочет обагрить детской кровью свои пышные волосы, его не покидало.

Паша вышел на «Купаловской» и решил перейти на «Октябрьскую», дабы спрятаться под мостом-переходом между станциями. И утром, и вечером там всегда было многолюдно, а значит красная баронесса не сможет его похитить. Легко лавируя между грузными телами взрослых, Пашка встал под лестницей. Возле него стояла девушка с плеером и усталого вида мужчина с красной розой в руках. Чуть поодаль два парня в футболках беседовали о чем-то своем, обильно жестикулируя.

Внезапно на Пашку снизошло озарение. Он упал на колени, и его стошнило. Один из парней подорвался, чтоб приподнять упавшего мальчика, остальные в растерянности лишь наблюдали. В это мгновение Паша перестал видеть реальный мир. Пространство станции стало для него большой и темной коробкой, по которой курсировало создание с большим целлофановым пакетом. В нем же хранилось превращенное в куклу тело красной баронессы. Размахивая руками в пустоте, мальчик видел, как сияющий лик этой куклы медленно приближается к нему.

Вдруг в этом темном квадрате загорелись огоньки. Это были люди. Все больше и больше огоньков озаряли свечением пустоту. 15, 20, 50, а потом и все 300. Паша не успевал уследить за ними и, тем более, не понимал, чего от них ожидать.

А кукла в пакете в руках у странного человекоподобного существа все приближалась и приближалась. И в один момент она остановилась, замерев в пространстве. Создание же направилось напрямую к Паше.

Мальчик принялся бить кулаками в землю, но чьи-то невидимые руки не давали ему двигаться вперед и уж тем более что-либо предпринять.

— Помогите! — крикнул он в пустоту. В ответ кукла красной баронессы залилась блудным смехом и принялась обрастать волосами. Где-то далеко из внешнего мира послышался звук приближающегося поезда. Щеки куклы надулись, и сама она приняла неправильную форму астероида — спутника Марса Фобоса.

— Уйди отсюда прочь, тварь! — завизжал Паша, но было уже поздно. Превратившись в сплошной клок шерсти, голова разлетелась на части, и тут же десятки огоньков перемешались. Откуда-то из иных миров появились армады дымовых привидений и принялись хватать огоньки, унося их с собой. Огоньки пытались вырваться, ярко вспыхивали, но перегорали, и их остаточное красное свечение сопровождало дымовых призраков на их пути в пустоту.

— Вы обманщики! — крикнул Паша, и внезапно его голос отразился в пустоте и содрогнул это лишенное жизни пространство.

— Вы только отражение жизни! — крикнул он вслед дымовым призракам, уносящим огоньки. — Оставьте их здесь!

Один из призраков повиновался Пашиному приказу и вернул огонек обратно. Немного полежав, тот вновь разгорелся и радостно заметался.

Собрав все свои последние силы, Паша оторвался от земли. Лавируя между сотнями летающих дымовых призраков, он принялся возвращать огоньки в пространство бытия.

…Пораженные взрывной волной, оглушенные люди постепенно выбирались из объятой дымом и паникой станции метро. Сраженные и подавленные, они не обращали внимания на тех, чьи огоньки уже никогда не вернутся в свои обезображенные тела.

Паша же ради спасения предал свою душу пустоте и за мгновения до своего разрушения поклялся преследовать красную баронессу всюду, где только может существовать энергия.