Тяжелый хлеб

V.

Один доктор чувствовал себя превосходно. Он уселся верхом на табурете посреди комнаты, закурил папиросу и стал с жадным любопытством расспрашивать Сусликова: откуда они, что делали раньше, где были и как сошлись. Сусликов отвечал неохотно. Этот доктор только отнимал у него дорогое время; но он -- человек надобный и Сусликов поневоле говорил с ним, стараясь быть любезным.

Где были? Вернее, где не были! Были они и в Петербурге, и в Москве, ездили по Волге, бывали на всех ярмарках, изъездили Литву и Царство Польское. Везде были, всего натерпелись. Вот и теперь в городе N служили в цирке у жида Хаими Буцеля. Дела шли скверно. Жид всем задолжал и задал дерка от них. Впору было умирать с голоду, да вот, слава Богу, припомнили про это местечко. Теперь, что будет?

-- Вся и надежда, что на вас, доктор, -- окончил заискивающим голосом Сусликов; -- вы и Ольгу полечите и нам дайте кусок хлеба заработать!

Доктор почувствовал себя польщенным. Лицо его просияло.

-- Уж вы будьте покойны. Залу даром дам в клубе! Афишу вместе составим! Билеты сам развезу. Три, четыре, пять сборов сделаем! Уж будьте покойны! -- От его резкого голоса Ольга почувствовала нестерпимую головную боль и застонала, но ее бледные губы продолжали улыбаться. Антон улыбнулся в своем углу, а Сусликов словно ожил.

-- Теперь ты только у исправника разрешение достань и -- баста! -- окончил весело доктор.

-- Я и то хотел, сегодня же.

-- Да, вот теперь враз и пойдем. Я домой: твоей Ольге лекарства сделаю, а ты к нему пойдешь, назад -- ко мне зайди и лекарство возьмешь, и о деле потолкуем!

Сусликов встал.

-- Иди, Антон, самовар устрой, пока без меня! Да еды добудь; я скоро.

-- А что он умеет? -- спросил доктор, кивнув на Антона. Антон съежился и покраснел.

-- Каучук!

-- Это что же?

Антон успел оправиться и ответил сам.

-- С детства кости изломаны и могу гнуться во все стороны. В некоторых местах змеей зовусь, опять, человек пружина. Извольте посмотреть! -- с этими словами Антон сбросил кошку, встал и подошел к доктору.

-- Извольте положить руку! -- предложил он ему.

Доктор с любопытством положил руку ему на бедро. Антон двинул два раза ногою. Под рукою доктора щелкнуло, и он почувствовал, как вертлуг вышел из своего гнезда и потом снова занял прежнее место.

Тем временем Сусликов наклонился к Ольге и тихо говорил ей:

-- Ты поправься только, а я уж один поработаю, за всех поработаю!..

Ольга слабо улыбалась ему. Хороший он, добрый!

-- Видели? -- хвастливо сказал Антон.

-- Удивительно! -- воскликнул доктор: -- ну, я для вас постараюсь! Идем теперь!

Сусликов поцеловал Ольгу в лоб и двинулся к двери.

-- До свиданья! -- приветливо кивал доктор: -- я зайду еще! Сегодня зайду, может!

Доктор и Сусликов снова вышли на улицу. Доктор говорил без умолку.

-- Теперь исправник непременно дома. Он живо позволит. Сам, собака, соскучился. Паспорта в порядке? Да? Ну и отлично. От него ко мне зайди! Я дам лекарства. О ней не думай. Лихорадка -- и все. Поваляется и здорова!..

Он дошел до своего домика, показал Сусликову дорогу к исправнику и, кивнув ему головою, вошел на крылечко.

Сусликов быстро зашагал по грязной улице к дому исправника. Через десять минут он входил в открытую дверь присутствия. В темных сенях сидел сторож. В следующей комнате за длинным столом, обтянутым черною клеенкою, в мечтательной позе сидел низенького роста молодой человек с лохматою огромною головою. При входе Сусликова он повернул к нему свое лицо, напоминавшее зачумленную овцу, и уныло спросил:

-- Чего?

-- Господина исправника повидать, -- ласково кивая головою, сказал Сусликов.

-- По какому делу?

-- Фокусы хочу показывать, разрешение спросить!..

Лицо молодого человека оживилось.

-- Фокусы? Это весело! -- сказал он, быстро вставая: -- сейчас скажу! -- и он шмыгнул в грязную низенькую дверь, ведущую в покои исправника.

Сусликов ждал недолго: почти тотчас маленькая дверь раскрылась снова и из нее, нагнув голову, вышел исправник. Молодой человек почтительно, осторожно шел за ним следом.

Исправник представлял собою огромного, толстого мужчину с широким обрюзглым лицом, толстым красным носом и соловыми глазами. В сюртуке нараспашку, под которым пестрела грязная ситцевая рубашка, он вошел тяжелою поступью, заложив руки за спину и сердито насупив седые брови.

Сусликов низко поклонился ему и сделал шаг вперед. Исправник окинул его своим тяжелым тусклым взглядом и грузно опустился на стул, что стоял подле длинного стола.

Молодой человек юркнул на свое место.

-- Кто будешь? -- спросил Сусликова исправник.

Сусликов униженно поклонился и ответил:

-- Фокусник... акробат...

-- Фокусник, акробат, а по-моему: жулик... угрюмо перебил его исправник. Сусликов заискивающе улыбнулся.

-- Помилуйте! За что же!

-- Все вы такие! С чем приехал?

-- Хочу здесь несколько представлений дать. Жена больна, денег ни гроша, выехать не с чем, -- проговорил Сусликов и, еще раз низко поклонившись прибавил: -- ваше благородие! Смилуйтесь!

Исправник мрачно молчал, барабаня короткими пальцами по столу.

-- Бумага есть?

-- Все в исправности, -- встрепенулся Сусликов и полез в карман за бумагами.

Исправник взял от него засаленные бумаги, развернул их и, далеко отставив от себя, стал читать их вполголоса.

-- Какие же вы фокусники, черти? -- проговорил он хмуро, откладывая бумаги: -- коли один вот -- Михаил Сусликов -- слесарный подмастерье; Антон Громыхалов -- маляр, а эта девка -- крестьянка Крапивина? А? Какие же такие фокусники? -- повторил он.

Сусликов поклонился.

-- Помилуйте, Бога ради, ведь никогда нет этого, чтобы в паспорте был фокусник прописан! Завсегда так...

-- Ты меня не учи! -- крикнул на него исправник: -- молод! Ты кто же будешь?

-- Михаил Сусликов!

-- Так ты выходишь слесарный подмастерье вот тебе и все! Никаких фокусов не позволю. Обман!

У Сусликова упало сердце.

-- Ваше благородие! -- крикнул он дрожащим голосом: -- за что же? Бога ради! Жена больна, ни гроша денег. Вот у вас же Кусков...

-- А ты знаешь Кускова? -- перебил его исправник.

Сусликов не расслышал зловещей ноты, прозвучавшей в вопросе. Надежда оживила его.

-- Как же, ваше благородие! Вместе ездили, хлеб-соль делили! Вместе...

-- Воровали! -- как исступленный заревел вдруг исправник и, вскочив, затопал ногами: -- ага! Ты мне за него поплатишься! Он у меня, мошенник, волчью шубу из прихожей сволок, да новые валенки! Ты поплатишься! Куда он их девал, а? Куда? Не знаешь! Вот и посиди у меня в холодной. Авдюхин! -- заорал он во весь голос.

Из сеней быстро выскочил, сторож, стараясь спрятать за спиною дымящуюся трубку.

-- Авдюхин! -- налившись кровью и сверкая глазами, кричал исправник: -- сейчас этого каналью в холодную, да всю их шайку воровскую сюда! Живо! Я вам покажу!

На теле Сусликова выступил пот и облил его, словно холодною водою. Он понял, что попался, что его подвел Кусков и, бледный, испуганный, стоял перед исправником, тараща бессмысленно глаза. Но, услышав его последнее приказание, он вдруг опомнился и с криком повалился в ноги исправнику.

-- Ваше благородие! Помилуйте! Пощадите! Господи, за что ж? Жена больная, денег ни гроша! Ваше благородие!! -- вскрикивал он со слезами и тянулся за исправником, стараясь обнять его ноги.

-- А, теперь завыл! А где Кусков?

-- Да разве я знаю. Я всех знаю и его знаю, а где он? Мы все бродим! Разве я знал, что он вор, что он у вас...

-- Все вы воры! Вон от меня! А к вечеру -- из города! Не то перевяжу вас всех и с урядником! Вон!! -- швыряя бумаги Сусликова, крикнул исправник. Сусликов не поднимался.

-- Ваше благородие! -- продолжал молить он: -- разрешите одно представление, только одно! Господин доктор дают залу...

При слове "доктор" исправник пришел в окончательную ярость.

-- Доктор! -- заревел он: -- и лети к своему доктору! А от меня вон! Из города вон! К вечеру, слышь! Авдюхин, черт! Да что же ты, ирод, не вытолкаешь его? Гони его в шею!

Сусликов вскочил на ноги и в тот же миг почувствовал на своем вороте руку Авдюхина.

-- В шею! Вон! Чтобы к вечеру! -- орал вслед исправник, топая ногами.