Тяжелый хлеб

X.

Сусликов машинально сошел вниз и, увидев Аверьяна, спросил обед себе и Антону. Аверьян бросил шлею, которую чинил, перевязывая узенькими сыромятными ремнями и равнодушно сказал!

-- Деньги!

-- Возьми, сделай милость! -- торопливо ответил Сусликов, вынимая два двугривенных, Аверьян взял их, спрятал, потом достал семь копеек и отдал их Сусликову.

-- Получай сдачи, -- сказал он -- хозяйка тебе сейчас обед пришлет. Иди!

Сусликов с недоумением посмотрел на полученные семь копеек, а потом на Аверьяна,

-- Как же, брат, маловато что-то? -- проговорил он.

-- А кто снег брал?

Сусликов растерянно взглянул на него.

-- Шутишь что ли? Кто за снег деньги берет?

-- Шутят скоморохи, а мы, слава Господи, людьми зовемся, -- ответил Аверьян и взял брошенную шлею в руки.

Сусликов побледнел. Накипевшая за два дня горечь вдруг поднялась в его груди, и он дрожа от обиды, закричал:

-- Люди? Живодеры окаянные, а не люди! Люди пожалели бы!

-- Ну, ты небольно! -- ответил холодно Аверьян: -- иди пока што!

-- Живодеры и есть! На-ка, за снег деньги! А небось в холод не топишь?

-- Купи дров и топи! Нам тепло!

-- Купи! А ты не должен топить? Я вот молчу, а за снег, чуть не зимою, так подай деньги! Бога нет в тебе, жалости этой! Сам видишь, какие дела! Сам видишь больная, а тебе все деньги! Нет, чтобы по душам! На, мол, а потом сочтемся... -- Сусликов говорил, задыхаясь от волнения, и все ближе и ближе подступал к Аверьяну.

-- Да ты что, словно клещ вцепился, а? -- вдруг закричал Аверьян, бросая работу: -- али хочешь, чтобы я тебя в три шеи отсюда? Исправник какой тебе наказ говорил, забыл?

Сусликов сразу стих. Он понял безвыходность своего положения и поневоле смирился.

-- Исправник-то все же оставил...

-- Оставил, а я вот не оставлю, -- угрюмо проворчал Аверьян,

В это время в горницу вошла хозяйка.

-- Ну што, как жена-то? -- спросила она ласково, спуская с головы платок.

-- Что! -- махнув уныло рукою, ответил Сусликов: -- совсем плоха!

-- Анфису позвать бы тебе, а не доктора. -- наставительно сказала хозяйка: -- доктор супротив ее и вниманья не стоит... Теперь эта Анфиса...

-- Замолола! -- грубо перебил ее Аверьян: -- собери-ка вот на двоих щей, да хлеба, да пошли с Никитой!

Сусликов робко выскользнул из двери и осторожно стал подниматься к себе. Горечь его положения все усиливалась.

-- Последнее ограбили, -- сказал он Антону, войдя в комнату. -- За снег взял!

-- С кого и драть? -- ответил Антон: -- жрать-то дадут?

-- Пришлет! Ироды окаянные... и подвел же этот Кусков! -- вздохнул Сусликов, присаживаясь возле Ольги. -- За первый сорт!..

Никита с шумом распахнул дверь и внес большую деревянную чашку щей с краюхою хлеба.

-- Дверь-то запахни!

-- Ништо.

-- Тут с одной двери смерть придет, -- с горечью сказал Сусликов и, взяв свое пальто, бережно окутал им ноги Ольги.

Антон с жадностью приник к чашке со щами.

-- Иди, что ли! -- позвал он Сусликова.

Она ели молча, торопливо, громко чавкая губами. В комнату уже заползли вечерние сумерки. Кошка проснулась и с жалобным мяуканьем стала тереться у ног Семена.

-- Ишь тварь, проголодалась! -- прошептал он, подставляя ей чашку с остатками щей.

-- Что же делать будем? -- уныло спросил Антон.

Сусликов вздохнул.

-- Хоть умри!

-- Доктор-то что же?

-- Что доктор? Гольтепа какая-то! -- одно теперь! -- через минуту произнес Сусликов: -- тут вот трактир есть. Туда сходить!

-- Кто пойдет-то? Я боюсь!

-- Чего?

-- А как накостыляют?

-- Что ж -- боишься, так я пойду. Мои вина. Эх, Ольга бы поправилась! -- сказал Сусликов с тоскою.

В комнате наступила тишина, Сумерки наполонили комнату и среди них только смутно рисовались силуэты трех ее обитателей.

Антон с Сусликовым задремали, но Сусликов дремал недолго. Мрачные мысли не девали ему покоя и через полчаса он встрепенулся. Он встал со стула в разбудил Антона.

-- Ты, братец, уж пожалуйста, -- проговорил он: -- присмотри за ней-то!

-- Идешь, что ли?

-- Надо!

Он подошел к Ольге и осторожно стал снимать с ее ног свое пальто. Ольга застонала.

-- Что больно, милая, а? Что с тобою? -- зашептал он тревожно, наклоняясь над воспаленным лицом Ольги и не видя его. Ольга не отвечала. Сусликов несколько мгновений прислушивался к ее хриплому дыханию.

-- Помоги ей Бог! -- прошептал он набожно и тихо поцеловал ее горячий лоб, -- Ну, я пойду!

-- Иди! -- ответил Антон: -- да скажи, чтобы Никита снегу принес. Опять, лампу заправить. Керосину нету.

Сусликов вышел из комнаты и спустился на двор. У крыльца он встретил Никиту.

-- Снегу, Никитушка, -- проговорил он ласково, отдавая последнюю серебряную монету: -- да керосину купи!

Никита взял деньги и, идя по двору рядом с Сусликовым, горячо заговорил:

-- Хозяин, возьми меня к себе! Я тебе как пес сослужу! Мне ваше дело страсть нравится! А тут што! Руби дрова, убирай лошадь, вози навоз. Что, возьмешь что ли?

Никита жадным взором впился в лицо Сусликову.

-- Что ты? Али белены объелся? -- сказал он с горечью: -- или ты не видишь житья нашего? Собаке лучше живется! Мы и холодаем, и голодаем, нас всякий обидеть может. С чего ты?

-- Возьми, Христа ради! -- просил Никита.

-- Ладно, там увидим! -- ответил уклончиво Сусликов: -- а теперь спроворь снегу, да керосину!

Никита оживился.

-- Я тебе во как услужу, хозяин! -- воскликнул он восторженно и бросился в глубину двора достать с ледника снегу.