Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны

Глава 1 Совет Обороны как военно-политический и военно-экономический центр. Персональный состав и функции

Ещё в начале осени 1918 г. стало ясно, что решение проблем с обеспечением Красной армии требует принятия экстренных мер. 26 сентября Л.Д. Троцкий телеграфировал В.И. Ленину, Л.Б. Красину и Э.М. Склянскому о необходимости созвать совещание начальников всех главных довольствующих управлений под председательством Л.Б. Красина для выяснения точного количества военного имущества и необходимости немедленного открытия новых заводов. Главное военно-инженерное управление Наркомата по военным делам РСФСР, по словам Л.Д. Троцкого, жаловалось «на катастрофическое положение»[1185]. Совместная работа с сентября 1918 г. в составе Реввоенсовета Республики наркомов путей сообщения и продовольствия способствовала координации деятельности трёх ведомств. Но нерешённой оставалась самая серьёзная проблема — отсутствие чёткого взаимодействия военного ведомства с Высшим советом народного хозяйства. В этих условиях 2 ноября 1918 г. для рационализации снабжения Красной армии и мобилизации промышленности Чрезвычайную комиссию по производству предметов военного снаряжения реорганизовали (по сути, переименовали: аппарат комиссии остался нетронутым) в Чрезвычайную комиссию по снабжению Красной армии — Чрезкомснаб. Председателем остался Л.Б. Красин, которого очень высоко ценил Л.Д. Троцкий. Комиссии предоставлялись права: контролировать управление артиллерийскими, военно-инженерными и морскими заводами и оказывать этим заводам содействие; мобилизовать, при невозможности без этого выполнить заказы на снаряжение, заводы невоенной промышленности; регулировать и контролировать заграничные заказы на предметы военного снабжения. Указаниям комиссии должны были подчиняться все ведомства и органы, имевшие отношение к сбору, учёту, хранению и расходованию военного имущества, не включенные в Центральное управление по снабжению армии (ЦУС) и главные довольствующие управления. Комиссии предоставлялось право по собственной инициативе включить в свой состав представителей ВЦИК, ВСНХ, Центрального бюро ВЦСПС, военного и морского ведомств[1186].

О причинах реорганизации содержит сведения протокол заседания Совета Центрального правления артиллерийских заводов (ЦПАЗ) от 6 марта 1919 года. В протоколе констатировалось, что проект о координации деятельности военных и морских заводов с национализированными заводами, работавшими на оборону, «дальнейшего движения не получил», но место ГКВП «в известной мере» заняла Чрезвычайная комиссия по снабжению Красной армии[1187].

На Чрезкомснаб возлагались большие надежды, но, естественно, никакие аппаратные реорганизации не могли совершить чудо. Наиболее ярко это охарактеризовал в ответных телеграммах Л.Д. Троцкому сам Л.Б. Красин. 26 ноября 1918 г. он отписал в ответ на заявление о «критическом положении с бензином», что возможность получения бензина «заранее так же трудно гарантировать, как обратное завоевание Грозного»[1188]. А 29 ноября, отвечая на запрос Троцкого о некотором подъёме производства патронов и винтовок, Красин заметил, что «вообще не существует на свете оружейных и механических заводов, производительность коих могла бы быть удваиваема или утраиваема в срок немногих недель»[1189].

Окончательно поправившийся после ранения 30 августа 1918 г. В.И. Ленин снова провёл децентрализацию военного управления. Фактически снабжение армии изымалось 30 ноября из компетенции возглавляемого Л.Д. Троцким Реввоенсовета Республики и передавалось ленинскому Совету Обороны. Только это обстоятельство и дало впоследствии основание Троцкому для резкого принижения значения Совета Обороны: «В конце октября (на деле ноября. — С.В.) под председательством Ленина создаётся Совет труда и обороны (Совет рабочей и крестьянской Обороны. Троцкому нет дела до нюансов, он лжёт по-крупному. — С.В.) для напряжения работы хозяйственных органов и согласования их с нуждами войны»[1190]. С.В. Липицкий указал в своей монографии, что «…первоочередные проблемы — продовольственную, транспортную, топливную — Совет Обороны решал не в узком плане удовлетворения неотложных потребностей фронта, а в общегосударственном масштабе, обеспечивая жизнедеятельность страны в целом, укрепляя устойчивость стратегического тыла и фронта»[1191]; «…в процессе напряжённой работы по превращению страны в единый военный лагерь, Совету Обороны довелось решать не только военно-экономические проблемы, но также политические, организационно-административные, а иногда и оперативно-стратегические вопросы»[1192]. Позволим себе несколько подкорректировать тезис старшего коллеги. Являясь первоначально не более, чем аппаратной надстройкой над Советом народных комиссаров, чьё создание было обусловлено борьбой за лидерство в партии, Совет Обороны был со временем приспособлен вождём мировой революции для решения военно-экономических вопросов, хотя вплоть до весны 1919 г. Совет Обороны и был основным центром власти в Советской России, тем более что направлял его деятельность основатель правящей партии и глава правительства. Собственно, Совет Обороны создался как «орган, который обслуживал и решал бы все дела внутреннего устроения Российской Советской Республики, с точки зрения победоносной борьбы с англо-американским империализмом» (см. Документальное приложение, № 12).

Председательствуя на заседаниях Совета Обороны, В.И. Ленин, бывало, выступал с докладом и составлял развёрнутый план постановлений, все пункты которого полностью входили в протокол как решения СНК РСФСР[1193].

Детальный анализ деятельности вождя мировой революции в Совете Обороны провела источниковед Э.Б. Генкина, однако она не ставила своей задачей выяснение, как на практике реализовывался принцип коллегиальности в высшем чрезвычайном государственном органе. Эту задачу позволяет решить контент-анализ протоколов заседаний Совета Обороны.

На первых четырёх совещаниях, состоявшихся 1–11 декабря 1918 г., наиболее активно выступали член Совета Обороны и заместитель наркома продовольствия Н.П. Брюханов (выступления по двум вопросам установлены на основании резолютивной части) — 11 докладов, В.И. Невский — 9 докладов (5 из них заочно, Невский не присутствовал, но был отмечен в качестве докладчика[1194]), И.В. Сталин и Э.М. Склянский — по 7, Л.Б. Красин — 6, назначенный 15 декабря 1918 г. членом-председателем временной комиссии по обследованию и улучшению работ Центрального лесозаготовительного отдела и Главлескома[1195] И.И. Радченко — 3. Кроме того, Совет Обороны заслушал по одной телеграмме от Л.Д. Троцкого[1196] и И.И. Вацетиса. В.И. Ленин выступил три раза. Выступавшие по 11 вопросам не установлены[1197].

В 1918 г. состоялось девять заседаний Совета Обороны. На них были: В.И. Ленин, Л.Б. Красин, Н.П. Брюханов, Э.М. Склянский — все 9 раз (100-процентная явка); И.В. Сталин — 8, В.И. Невский -6; Т.Н. Мельничанский — 6; Л.Д. Троцкий — 3 (не выступал, судя по протоколам заседаний, ни единого раза); Л.Б. Каменев — 1, член коллегии Наркомата путей сообщений А.Н. Волковский — 1[1198].

Заметим попутно, что частое присутствие И.В. Сталина на первом этапе существования Совета Обороны подрывает важный тезис Л.Д. Троцкого о том, что будущий генсек в годы Гражданской войны «не только в армии, но и на фоне общей политики оставался фигурой третьего ряда»[1199]. И тем более подрывает основной аргумент: «В некоторых официальных изданиях упоминается мимоходом, очевидно, на основании каких-то архивных данных, что Сталин состоял одно время членом Революционного военного совета Республики. Однако никаких определённых указаний, хотя бы относительно периода его участия в высшем военном органе найти нельзя»[1200], хотя «протоколы этого учреждения велись в высшей степени аккуратно и хранились в условиях полной обеспеченности»[1201]. Действительно, Сталин не желал быть членом РВСР и демонстративно игнорировал заседания этого органа, однако в ленинском Совете рабочей и крестьянской Обороны будущий генсек потрудился на славу.

Из контент-анализа протоколов № 10–20 за 2 января — 17 февраля 1919 г. следует, что на всех 11 заседаниях присутствовали председатель Совета В.И. Ленин и член Совета Н.П. Брюханов; остальные: Л.Б. Красин, Э.М. Склянский и Г.Н. Мельничанский — на всех, кроме одного (10), В.И. Невский — на 7, И.В. Сталин — на 6, член Совета Обороны от Наркомата путей сообщения С.Д. Марков и нарком почт и телеграфов В.Н. Подбельский — на 2, Троцкий — на 1. Помимо членов Совета Обороны и их заместителей для докладов по конкретным вопросам приглашались: В.П. Ногин в качестве председателя правления Всероссийского текстильного синдиката — 3 раза, ответственный сотрудник Наркомата почт и телеграфов А.М. Любович, нарком продовольствия А.Д. Цюрупа, И.И. Радченко, А.И. Рыков, заведующий Отделом военных сообщений Полевого штаба А.М. Арнольдов, член Высшего совета народного хозяйства Г.М. Кржижановский, заместитель наркома просвещения М.Н. Покровский, ответственный сотрудник ВЦСПС [С.М.] Семков, представитель военного ведомства в Верховной комиссии телеграфной связи С.С. Бакинский, заместитель наркома продовольствия М.И. Фрумкин, член Реввоенсовета и председатель Особой продовольственной комиссии Южного фронта А.Л. Колегаев, председатель Особой продовольственной комиссии и член коллегии Наркомата продовольствия Л.И. Рузер, член коллегии Наркомата продовольствия и чрезвычайный комиссар железных дорог Южного фронта М.К. Владимиров и главный начальник снабжения И.И. Межлаук (о ходе реорганизации Главного военно-хозяйственного управления Наркомвоена) — по одному разу.

На данном этапе Л.Д. Троцкий был вынужден налаживать взаимодействие с Советом Обороны, прося в телеграммах об освобождении ответственного сотрудника Центрального управления военных сообщений при Полевом штабе М.М. Загю, делясь ценными соображениями о разрухе на Восточном фронте, выбивая через Л.Б. Красина передачу в резерв военного ведомства автомобили «фиат», докладывая через Э.М. Склянского «об исполнении заданий по пополнению Восточного фронта» и даже — безуспешно — «ходатайствуя» 17 февраля «о разрешении выдачи семьям служащих» Центрального управления по снабжению армии «хотя бы полумесячного пайка»[1202]. Настоящая революция в системе высших государственных органов РСФСР, следует обратить особое внимание, произошла 5 февраля: аккурат после подведения итогов Пермской командировки Сталина и Дзержинского в ЦК РКП(б). Троцкий не только почтил Совет Обороны своим присутствием, но и сделал на нём свой первый доклад — «О предоставлении военным властям на Восточном фронте права заготовлять и отправлять хлеб по указаниям [Нар]компрода маршрутными поездами». Это был поворотный момент не только в истории взаимодействия Совета Обороны и Реввоенсовета Республики (несколько упрощённо — всадника с укрощённым им мустангом), но и в борьбе за власть в РКП(б). По сути Троцкий признал очередной политическое поражение от вождя мировой революции. Заслушав председателя РВСР, ленинский Совет Обороны милостиво поручил военному ведомству «дать часть работников снабжательного (так в тексте. — С.В.) органа на Восточном фронте на продовольственную работу и часть — на транспортную»[1203].

Снижение политического значения Совета Обороны в начале 1919 г., когда вождь развернул наступление на дуумвират Свердлова с Троцким по всем фронтам, сразу же сказалось на работе новой высшей чрезвычайной институции: основным направлением её деятельности стало продовольственное обеспечение армии. В частности, 22 января Совет Обороны рекомендовал «военному ведомству с особенным вниманием относиться к заявлениям [Нар]компрода о незаменимости призываемых на военную службу работников и считать служащих [Нар]компрода особенно важными государственными работниками»[1204].

Видимо, в начале 1919 г., по образу и подобию Совнаркома, при котором действовал Малый СНК в качестве комиссии по решению «вермишельных вопросов», при Совете Обороны был образован Малый Совет Обороны. Он был упразднён 3 июля 1919 г. решением Пленума Центрального комитета РКП(б): «В присутствии тт. Милютина, Рыкова, Красина, Цюрупы, Межлаука, ЦК постановляет немедленно объединить всю организацию снабжения армии. Техническое проведение поручить одному лицу (члену Реввоенсовета Республики т. А.И. Рыкову), который получает диктаторские полномочия в области снабжения армии. Малый Совет Обороны в связи с объединением снабжения армии — упраздняется»[1205].

Весной — осенью 1919 г. Совет Обороны сохранял ведущее положение в политической системе: созданное в марте 1919 г. Политическое бюро ЦК РКП(б) как надстройка над большевистским ЦК — будущий реальный центр власти — только завоёвывало свой авторитет. Отчасти это было связано и с тем, что Политбюро не всегда могло собраться на заседание, поскольку после победы в борьбе за власть на Восьмом съезде РКП(б) основателю партии уже не нужны были преданные большевистские лидеры в столице и 24 марта 1919 г. Совет Обороны отправил из центра Л.Б. Каменева, Г.Е. Зиновьева, который, персонально отвечая перед вождём за колыбель революции, уехал бы в любом случае, и И.В. Сталина[1206]. Такое решение было удобным и политически выгодным В.И. Ленину, особенно с учётом того, что Л.Д. Троцкий вырвался на фронт ещё до открытия Восьмого съезда, дополнительно предписавшего председателю РВСР основное своё внимание уделять работе на фронте. Впрочем, Л.Б. Каменев уже вскоре вернулся в столицу и начал вновь принимать самое непосредственное участие в решении военно-организационных вопросов. В частности, 1 июня 1919 г. именно он сделал на пленарном заседании ВЦИК доклад по важнейшем вопросу «Об объединении военных сил Советских республик: России и Украины, Латвии и Белоруссии с Литвой» (см. Документальное приложение, № 13). Постановление по вопросу упомянуто во всех советских изданиях, посвящённых военному строительству РСФСР эпохи Гражданской войны, однако о роли Каменева в оформлении «Советской конфедерации» стыдливо умалчивалось.

Из анализа протоколов № 21–71 за 14 февраля — 12 сентября 1919 г.[1207] следует, что на всех заседаниях Совета Обороны присутствовал член Совета и чрезвычайный комиссар по снабжению Красной армии Л.Б. Красин — 50; на всех, кроме одного — председатель Совета Обороны В.И. Ленин (единственный раз, когда он отсутствовал, председательствовал И.В. Сталин) и заместитель члена Совета и заместитель председателя РВСР Э.М. Склянский — по 49; член Совета Обороны от Наркомата путей сообщения С.Д. Марков, которого 26 декабря 1918 г. В.И. Ленин лично вызвал из Петрограда[1208] и буквально вырвал у председателя Петросовета Г.Е. Зиновьева, не желавшего отпускать ценного сотрудника[1209] — 40; член Совета Обороны от Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции В.А. Аванесов — 37; член коллегии Наркомпрода А.И. Свидерский — 32; заместитель председателя СНК А.И. Рыков — 29; член Совета Обороны от ВЦСПС Г.Н. Мельничанский — 20; заместитель наркома продовольствия М.И. Фрумкин — 18; член Президиума ВСНХ Г.И. Ломов[1210] — 17; член ЦК РКП(б) и Совета Обороны нарком И.В. Сталин (один раз, как уже говорилось, в качестве председательствующего) и видный военный работник П.И. Баранов — по 16; председатель ВЧК Ф.Э. Дзержинский — 10; нарком продовольствия А.Д. Цюрупа — 8; заместитель председателя ВСНХ В.П. Милютин и начальник Центрального управления военных сообщений Полевого штаба РВСР М.М. Аржанов — по 7; военный комиссар Полевого и Всероссийского главного штабов Д.И. Курский — 6; ответственный сотрудник ЦК РКП(б) В.Н. Яковлева, отозванная 26 декабря 1918 г. В.И. Лениным из Петрограда для работы в центре партийной жизни[1211], и член коллегии Наркомата финансов Г.Д. Вейнберг — по 5; председатель ВЦСПС М.П. Томский, член Президиума и секретарь ВЦСПС Н.П. Глебов-Авилов и заместитель наркома внутренних дел М.Ф. Владимирский — по 4; Л.Д. Троцкий и член коллегии ВЧК А.В. Эйдук — по 3. Как видим, основной костяк на заседаниях Совета Обороны составляли Ленин, Красин и Склянский, регулярно присутствовали члены Совета Марков, Аванесов, Свидерский и заместитель Ленина по Совнаркому Рыков. Остальные, и в т.ч. член Совета Обороны от ВЦСПС Мельничанский, бывали значительно реже. Не баловавший Совет Обороны своим присутствием и в декабре 1918 г., его член Л.Д. Троцкий воспользовался постановлением Восьмого съезда РКП(б), прямо обязавшим председателя РВСР постоянно бывать на фронтах, и на заседаниях Совета Обороны, проходивших в Москве, не появлялся. Этим, на наш взгляд, объясняется и тот факт, что очень скоро почти перестал появляться в Совете Обороны И.В. Сталин, который вначале присутствовал исправно. Как и Троцкий, Сталин с весны 1919 г. постоянно находился на фронте, но, в отличие от председателя РВСР, не по своей воле — лишь подчиняясь решениям Центрального комитета РКП(б) и его Политбюро. После политического поражения блока Свердлова и Троцкого Сталин был нужен вождю и как выдающийся организатор, и как прямой противовес авторитету Троцкого на фронтах Гражданской войны, а не в центре в качестве члена Совета Обороны.

К лету 1919 г. Совет Обороны настолько подмял под себя Реввоенсовет Республики, что 6 июня, обсудив телеграмму Л.Д. Троцкого «о передаче производства патронов в ведение военного ведомства» (компетенция Чрезвычайной комиссии по снабжению армии и её председателя Л.Б. Красина и ВСНХ), констатировал: «а) что РВС Республики [в] заявлении о передаче производства патронов военному ведомству обнаружил незнание дела; б) что т. Орлов, который целиком этим делом ведает, проявил максимум энергии и сосредоточения сил и поэтому, выражая своё доверие т. Орлову, Совет Обороны предлагает ему и дальше развивать эту энергию неослабным образом в целях удовлетворения потребностей армии в патронах»[1212].

К осени 1919 г. окрепло Политическое бюро ЦК РКП(б), а Совет Обороны утратил своё политическое значение и стал таким военно-экономическим центром, каким формально и создавался 30 ноября 1918 г. постановлением ВЦИК, в качестве коего исследователи рассматривали Совет Обороны на всём протяжении советской истории. О перемещении центра власти в Политбюро и утрате Советом Обороны его первоначального политического значения свидетельствует уже то обстоятельство, что 17 октября на основании постановления Президиума ВЦИК И.В. Сталин «в виду отсутствия» был заменён в Совете с правом решающего голоса В.А. Аванесовым[1213]. Такое изменение персонального состава никоим образом не отразилось на деятельности Совета — так, 24 октября В.И. Ленин докладывал об использовании новых членов партии для снабжения армии[1214]. Впрочем, деятельность главы правительства в Совете Обороны свидетельствует о том, что он всё же высоко оценивал значение этого органа. Возглавляя Совет Обороны, вождь постоянно держал руку на пульсе военного ведомства и принимал непосредственное участие в руководстве Красной армией, но при этом не нёс ответственности за её возможные неудачи. Ленин учёл опыт Николая II, который, приняв на себя Верховное главнокомандование, взвалил на свои плечи весь груз поражений Русской императорской армии в Первой мировой войне — если по А.И. Деникину, «ответственности за армию в тяжкий период её неудач и отступления»[1215].

В более поздний период — вплоть до реорганизации в Совет труда и обороны — состав участников заседаний Совета рабочей и крестьянской Обороны не особенно изменился. Из контент-анализа протоколов № 72-110[1216] за 24 сентября 1919 – 7 апреля 1920 г. следует, что заместитель председателя РВСР и заместитель члена Совета Обороны Э.М. Склянский и член коллегии Наркомата по продовольствию А.И. Свидерский присутствовали на всех 39 заседаниях Совета Обороны; В.И. Ленин — на 36, член коллегии ВСНХ РСФСР Л.Б. Красин — на 32 (на трёх — 12 февраля, 16 и 24 марта 1920 г. — в качестве председательствующего); Чрезвычайный уполномоченный Совета Обороны по снабжению Красной армии и флота А.И. Рыков — на 31[1217]; член Совета Обороны B.А. Аванесов — на 29; член Совета Обороны от Наркомата путей сообщения С.Д. Марков — на 27; председатель ВЦСПС М.П. Томский — на 25; нарком юстиции Д.И. Курский — на 21; член Президиума ВСНХ В.Н. Ксандров — на 17; член Президиума ВСНХ Г.И. Ломов — на 11; председатель ВЧК и член ЦК Ф.Э. Дзержинский — на 9; член коллегии Наркомата почт и телеграфов и председатель Радиосовета А.М. Николаев и нарком здравоохранения Н.А. Семашко — на 8; нарком почт и телеграфов В.Н. Подбельский, член Политбюро ЦК РКП(б) и председатель Моссовета Л.Б. Каменев, заместитель наркома продовольствия Н.П. Брюханов — на 7; нарком труда В.П. Ногин, видный военный и партийный деятель П.И. Баранов и начальник Транспортного управления и член коллегии Наркомпрода С.С. Бакинский — на 6; член Главкомтруд Данилов и член коллегии ВЧК А.В. Эйдук — на 5; председатель РВСР и член Совета Обороны Л.Д. Троцкий (24 декабря 1919 г., 31 декабря 1919 г., на 2 февраля 1920 г., 7 апреля 1920 г.), член коллегии Наркомата финансов Г.Д. Вейнберг, заместитель наркома продовольствия М.И. Фрумкин, заместитель председателя ВСНХ В.П. Милютин — на 4; секретарь и член ЦК РКП(б) Н.Н. Крестинский, секретарь ВЦИК А.С. Енукидзе, Жуков[1218], член Президиума ВЦСПС Я.Э. Рудзутак, заместитель наркома труда А.М. Аникст, нарком продовольствия А.Д. Цюрупа, член Президиума ВЦИК М.Ф. Владимирский, начальник Главполитпути и член коллегии Наркомата путей сообщения А.П. Розенгольц, просьбу которого об отставке «в виду отсутствия, по его мнению, у т. Ленина полного доверия к его программе работы», Политбюро оставило «без последствий» 17 марта 1920 г.[1219], — на 3; член коллегии Наркомата продовольствия и начальник Главного управления продовольственного снабжения армии А.Б. Халатов, член коллегии Наркомата путей сообщения В.М. Свердлов — на 2; член Президиума ВЦИК В.И. Невский, начальник снабжения отдельной группы войск Восточного фронта (по совместительству — ответственный сотрудник Центрального отдела военных заготовок ВСНХ) Н.Е. Пауфлер, член коллегии Наркомата земледелия М.В. Фофанова, ответственный сотрудник Центрального управления военных сообщений при Полевом штабе РВСР C.Е. Щукин, председатель Московского губернского совета народного хозяйства П.Г. Смидович, нарком труда В.В. Шмидт, Саакянц (очевидно, член комиссии по отсрочкам от призыва в Красную армию, выступал по вопросам «Проект постановления о милитаризации Отдела металлов ВСНХ», «Ходатайство НКПС о продлении срока подачи ходатайств по отстрочкам б[ывшим] офицерам», «Об отсрочке сотруднику Главугля т. Шамову»[1220]), член коллегии Наркомата путей сообщения В.В. Фомин, член Президиума Высшего совета народного хозяйства Н.Б. Эйсмонт, член МК РКП(б) И.А. Пятницкий, член коллегии Главного военно-ветеринарного управления Н.М. Никольский, ответственный сотрудник Уральской партийной организации В.М. Соловьёв, член распорядительного бюро Комитета государственных сооружений и общественных работ при Высшем совете народного хозяйства К.А. Алферов, заместитель наркома просвещения М.Н. Покровский — на 1. Примечательно, что из видных членов ЦК РКП(б) присутствовали только Л.Д. Троцкий четырежды и Н.Н. Крестинский трижды, Е.Д. Стасова и Н.И. Бухарин — единожды (24 декабря 1919 г.); вошедший в первый состав Совета Обороны И.В. Сталин не присутствовал с осени 1919 г. ни единого раза.

В.И. Ленин остался верен тем принципам, на которых он выстраивал советскую политическую систему с Октября 1917 года: ни один из видных членов ЦК его партии не допускался к регулярной работе в Совете Обороны как высшем государственном органе. Таким образом, с одной стороны, Ленин сохранил соло в высшем партийном руководстве (ЦК и его Политбюро, правда, не в Оргбюро, политическое значение которого основатель партии недооценивал вплоть до Профсоюзной дискуссии), а с другой — по-прежнему руководил советско-хозяйственным аппаратом. Для основателя партии такое «разделение труда» стало одним из средств удержания и укрепления собственной власти, созданием возможностей для руководства мировой революцией и социалистическим строительством.

Как видим, константой на всём протяжении существования Совета рабочей и крестьянской Обороны на заседаниях было следующее трио: председатель Совета В.И. Ленин, член Совета Л.Б. Красин и заместитель члена Совета (вечно исполняющий обязанности Троцкого в Совете) Э.М. Склянский. На первом этапе деятельности Совета — также Н.П. Брюханов, на последнем — A.И. Свидерский, А.И. Рыков и С.Д. Марков. Кроме того, регулярно присутствовал на первом этапе И.В. Сталин, на последнем — сменивший его в Совете Обороны В.А. Аванесов. Собственно, три-пять человек традиционно определяли деятельность Совета Обороны как высшего государственного внеконституционного центра.

Как установила Э.Б. Генкина, в 1919 г. количество докладов B.И. Ленина в Совнаркоме, по сравнению с концом 1917–1918 г., уменьшилось, что было следствием его выступлений по важнейшим оборонным и хозяйственным вопросам в Совете Обороны. В декабре 1918 — апреле 1920 г. председатель Совета сделал свыше 20 докладов. Выступления его затрагивали следующие вопросы: о формах и подписях мандатов для членов контрольно-ревизионных групп и об экстренных мерах по улучшению снабжения продовольствием (11 декабря 1918 г.), об усилении работы в области военной обороны (21 апреля 1919 г.), о назначении особой ревизии органов военного ведомства и вооружённых сил Республики (13 мая), о патронах (13 мая), о производстве и запасах орудийных замков (26 июня), о мерах борьбы с контрреволюционными элементами в армии (11 июля), о продармии (23 июля), об обеспечении патронных заводов рабочими (1 августа), о переброске башкирской дивизии из Белебея в Петроград и об эвакуации Петрограда (27 августа), о пересмотре нарядов и назначений на военное имущество, выданных в занятые неприятелем области, для передачи имущества в близкие к центру базы (17 октября), об использовании новых членов партии для снабжения армии (24 октября), о военной отчётности по ведомству Наркомпочтеля (2 января 1920 г.), о положении транспорта (2 февраля 1920 г.), о постройке узкоколейных лесовозных ж.-д. линий (14 мая), о реорганизации ВОХР (войск внутренней охраны) — 23 июля, о радиосвязи в Красной армии (3 сентября), о снабжении топливом и продовольствием возобновляемых заводов Иваново-Вознесенской губернии, причисленных к ударной группе текстильных предприятий (1 октября), о порядке внесения в СТО и СНК соглашения разногласий и заявок ведомств (29 октября)[1221].

В.И. Ленин в Совете Обороны вполне мог решать вопросы самостоятельно. В ряде случаев он попросту организовывал заочное голосование по интересовавшим его вопросам. Во второй половине 1919 г. глава правительства, к примеру, мог дать своим секретарям такое поручение: «Соберите подписи членов С[овета] Об[ороны]»[1222] В результате на документе появлялись подписи Э.М. Склянского, С.Д. Маркова, А.И. Рыкова, А.И. Свидерского, В.В. Шмидта[1223], несмотря на то, что реального голосования не было.

Поскольку выступления председателя Совета Обороны затрагивали, как справедливо заметила Э.Б. Генкина, самые разнообразные вопросы[1224], выделим из общего массива только основные.

21 апреля 1919 г. В.И. Ленин выступил по важнейшему вопросу внутренней политики — о сокращении госаппарата и об отправке максимального количества служащих военных и гражданских учреждений на фронт. По итогам выступления председателя с докладом «Об усилении работы в области военной обороны» Совет Обороны постановил: «18. а) учреждения и отделы ВСНХ и [Нар]компрода, обслуживающие военное ведомство или состоящие в какой-либо связи с ним, обязаны организовать работу так, чтобы в те часы и дни, когда работает военное ведомство, удовлетворять все его требования, имея для этого дежурство и соответствующий аппарат; б) поручить Нарком[ату] госконтроля обследовать организацию этой работы и представить доклад в С[овет] О[бороны] в недельный срок; в) назначить через две недели доклад Госконтроля об итогах ревизии советских учреждений и о принимаемых мерах к сокращению штатов; г) обязать каждого нар[одного] комиссара принять все меры к тому, чтобы в подведомственном ему учреждении лица, подлежащие по возрасту, знаниям и т.п. призыву в Красную армию, были заменены женщинами. Каждый народный комиссар обязан через две недели представить доклад с точными цифровыми данными о том, что сделано в данном отношении в пределах его ведомства. Каждая группа служащих на местах и каждый волостной исполком обязаны представлять сведения о том, какие меры приняты ими для усиления работы в области военной обороны и содействия Красной армии»[1225]. Как видим, это постановление касалось всех наркоматов без исключения. Вероятно, Э.М. Склянскому были даны и персональные указания: на экземпляре военного ведомства помета — «Адм[инистративная]. Копии сего глав[ному] нач[альнику] снаб[жений], нач[альни]ку Всер[оссийского] гл[авного] шт[аба] и нач[альнику] Полев[ого] шт[аба]»[1226]. В помете чётко указывалось, сотрудников каких подразделений Наркомата по военным делам следовало сокращать в первую голову. «Доклад об итогах ревизии советских учреждений и о принимаемых мерах к сокращению штатов» сделал 5 мая 1919 г. на заседании Совета Обороны нарком государственного контроля И.В. Сталин. Как и всегда, он настоял на применении жёстких мер к саботажникам решений высшего большевистского руководства. Постановление Совета Обороны гласило: «а) обязать все ведомства избрать комиссию из ответственных лиц с участием членов коллегии и Нар[комата] госконтроля, с обязательством представить в 2-недельный срок проект сокращения штатов на 25–50%; б) находя, что бездействие сократительной комиссии [Нар]компрода является должностным преступлением, поручить т. Курскому привлечь весь состав комиссии к суду»[1227]. Однако Сталин, постоянно находившийся на фронтах и не способный поэтому в полном объёме исполнять свои обязанности в качестве наркома государственного контроля, не мог переломить сопротивление материала — монструозного государственного аппарата. Да если бы и был в столице, всё равно даже будущий генсек вряд ли справился бы с масштабной задачей, поставленной вождём.

В начале июля 1919 г. в инструктивном письме, составленном от лица ЦК РКП(б), В.И. Ленин возложил задачу максимального сокращения гражданского аппарата управления на время особой военной угрозы на партийные организации: «Мы должны приостановить на три, четыре, пять месяцев все не безусловно необходимые учреждения и отделы учреждений, в центре и на местах, или, если нельзя приостановить их вовсе, сократить их на такое (приблизительно) время, сократить в наибольших размерах, т.е. оставить лишь минимум работы, безусловно необходимой»[1228]. Цель прежняя: выделить «сразу большое число готовых, опытных, преданных, испытанных коммунистов или сочувствующих социализму для военной работы»[1229]. В качестве примера вождь привёл Научно-технический отдел Высшего совета народного хозяйства: «Это — полезнейшее учреждение, необходимое для полного строительства социализма, для правильного учёта и распределения всех сил. Но безусловно ли необходимо такое учреждение? Конечно, нет. Отдавать ему людей, которые могут и должны быть немедленно употреблены на насущную и дозарезу необходимую коммунистическую работу в армии и непосредственно для армии, было бы в настоящий момент прямо преступно»[1230].

На заседании ЦК РКП(б), состоявшемся 3 июля 1919 г., вождь, в частности, провёл следующее решение: «В целях получения наибольшего количества как политработников для армии и тыла, так и работников по снабжению, прекратить или, по крайней мере, до минимума сократить работу в центральных и местных не абсолютно необходимых комиссариатах и отделах»[1231].

15 октября 1919 г. Политбюро ЦК РКП(б), обсудив вопрос о положении на фронтах, в связи с грозной военной опасностью, постановило добиться действительного превращения Советской России в военный лагерь, снять с общесоветской работы (за исключением Наркомпути, Наркомпрода и ЧК) максимальное количество коммунистов и сочувствующих им. Политбюро поручило комиссии в составе Л.Д. Троцкого, Л.Б. Каменева и Н.Н. Крестинского подготовить проект декрета об упрощении гражданского управления в целях освобождения наибольшего числа пригодных для военной работы лиц[1232]. 20 октября В.И. Ленин писал тульским работникам: «Декрет о сокращении гражданского управления будет издан на днях, его надо не только соблюсти, но применить архидобросовестно и усердно»[1233]. 21 октября вождь декларировал в статье для «Известий ЦК РКП(б)»: «Советская республика должна стать единым военным лагерем с наибольшим напряжением сил, с наибольшей экономией их, с наибольшим сокращением всякой волокиты, всякой ненужной формалистики, с наибольшим упрощением аппарата, с наибольшим приближением его не только к нуждам массы, но и к её пониманию, к её самостоятельному участию в этом аппарате»[1234].

19 октября, не дожидаясь «проведения» воли вождя мировой революции и постановления Политбюро ЦК РКП(б) «в советском порядке», Президиум ВСНХ РСФСР, на совещании которого присутствовали А.И. Рыков, Г.И. Ломов, В.П. Милютин, Ф.Ф. Сыромолотов и Л.Н. Крицман, рассмотрел вопрос «О мерах к усилению военной промышленности», суть которого состояла, однако, в мобилизации не промышленности, а кадров советско-хозяйственных работников. Г.И. Ломов во вступительной речи указал на необходимость приспособления аппарата ВСНХ «к требованиям момента»[1235]. В соответствии с партийными установками Красную армию «снабдить всем необходимым с избытком во что бы то ни стало»[1236]. Ломов призвал «сократить органы и учреждения, рассчитанные на широкое мирное строительство; перейти к «государственному хищничеству и спекуляции», к целевому снабжению вместо планового»[1237].

А.И. Рыков поделился своими мыслями о том, что переживаемый кризис представлял собой «…кризис всей финансово-экономической организации советской власти. Если бы Деникин теперь не был у стен Москвы, а далеко за Харьковом, кризис был бы так же ярко выражен»[1238]. Рыков констатировал, что созданный Совнаркомом аппарат Чусоснабарма «целесообразен, т.к. необходимо иметь особый орган, наблюдающий за исполнением заданий по снабжению армии; производство должно быть у ВСНХ»[1239].

Для победы в Гражданской войне Рыков предложил: «1) увеличить сейчас армии на 500 тыс. чел., т.е. довести её до 2,5 млн [по-настоящему количество штыков и сабель в РККА немногим превышало миллион. — С.В.]; 2) заготовить соответствующее количество снаряжения; 3) отказаться от строгого применения наших принципов коммунистического строительства и провести некоторые меры, противоречащие нашей Программе [партии], а именно: увеличить рабочий день до 12 час.; мобилизовать все возрасты некоторых категорий рабочих специалистов — например, кузнецов, шорников, инструментальщиков и пр.; в) изменить отчасти тарифную систему, принятую теперь; г) создать специальные дисциплинарные суды для борьбы с невыходом на работу, саботажем, неисполнительностью на фабриках, заводах и в учреждениях; д) изъять [у] населения некоторые предметы домашнего обихода и личного потребления (как это уже сделано по отношению к сёлам и имениям), необходимые для снабжения армии»[1240]. Естественно, «все эти меры» было решено «провести вместе с профсоюзами, с тем чтобы они взяли и на себя ответственность за их проведение»[1241].

Припомнив саботаж чиновничества в первые месяцы советской власти и предвосхищая репрессии в отношении промышленных кадров конца 1920–1930-х гг., собравшиеся постановили «повести энергичную борьбу с саботирующими элементами, которые предают нас в промышленности с таким же искусством и постоянством, как в армии»[1242]. В духе ленинских установок об упрощении гражданского аппарата управления РСФСР было решено: «сократить процесс обсуждения в разных комиссиях, совещаниях и пр. проводимых мер, и проводить их быстро в течение двух-трёх дней»[1243]; «пересмотреть распределение, произведённое Коллегией использования, рассчитанное на длинный период времени, и дать максимум возможного армии; упростить систему финансирования и ускорить процесс получения средств; уничтожить предварительный контроль»[1244]. ВСНХ, по мнению его председателя, должен был «напрячь все свои силы, соответственно перестроиться для осуществления указанных задач»[1245].

Однако в целом волю председателя СНК его наркомы подкорректировали, причём довольно серьёзно: проект декрета «Об упрощении гражданского аппарата советской власти» обсуждался в СНК на шести заседаниях: 21, 28 октября, 4, 21, 25 ноября и 15 декабря. Декрет опубликовали в «Известиях ВЦИК» только 28 декабря 1919 года[1246]. В.И. Ленин, который как глава правительства не смог добиться положительного голосования от собственных подчинённых, не выдержал и волевым решением провёл свои идеи в Совете рабочей и крестьянской Обороны, где никто не был в состоянии оспаривать волю председателя. Каков получился эффект? — Совершенно очевидно, в столице ничтожно малый, а провинции — никакой. Выражаясь словами того времени, «пошла писать губерния»: учреждения немедленно вступили в бесконечную переписку с вышестоящими организациями об оставлении на местах «особо ценных» и «совершенно незаменимых» специалистов. На Восьмой конференции РКП(б) 4 декабря 1919 г. представитель Тульской губернской партийной организации жаловался товарищам: «Когда мы хотели перевести, согласно постановлению Совета Обороны, некоторые отделы совнархоза на военную работу, поставить всё на военную ногу, уничтожить бюрократизм и воспользоваться введением военного положения, чтобы сократить наполовину бюрократический аппарат, мы получили приказание ничего не трогать. Ни одной машинистки нельзя было пересадить с одного места на другое. Такие распоряжения доходят до абсурда. Наш аппарат может быть безболезненно сокращён наполовину. Это пришлось сделать в Москве из-за голода, и ничего от этого не изменилось. И если вы не имеете права коснуться ни одного распоряжения, то тут не помогут никакие Конституции»[1247]. Ленинские призывы к сокращению государственного аппарата, оформленные в советском порядке — постановлениями Совета рабочей и крестьянской Обороны — практически никакого эффекта не имели.

13 мая В.И. Ленин выступил по важнейшему в свете угрожающего положения на фронтах вопросу военной промышленности — «О патронах». Совет Обороны поручил специальной комиссии в составе двух представителей военного ведомства и по одному от ВЦСПС и Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной армии обследовать положение на Тульском патронном заводе для поднятия его производительности, но не предпринимать никаких шагов без согласования с К. Орловым или его заместителем; предписал Реввоенсовету Восточного фронта «исполнить с максимальной энергией и быстротой все требования для усиления производительности Симбирского завода, которые будут предъявлены т. Орловым или заводоуправлением. От т. Орлова затребовать через неделю после его прибытия в Симбирск точный список всех требований к Реввоенсовету»; поручил Отделу учёта и распределения Наркомтруда принять «самые энергичные меры» к переброске на Симбирский завод рабочих с других патронных заводов (в частности Ижевского), ВЦСПС — обязать отъезжающих на Украину его представителей через Чрезвычайную комиссию по снабжению армии Украины «принять все меры к ускорению и усилению доставки квалифицированных луганских рабочих в Симбирск». Все доклады указанных ведомств предписывалось представить в Совет Обороны «в недельный срок»[1248]. Вопрос о патронах стоял настолько остро, что 1 августа В.И. Ленин сделал доклад «О снабжении патронных заводов рабочими»[1249], а 5 сентября Совет Обороны принял постановление по телеграмме Л.Д. Троцкого и К. Орлова о понижении производительности Тульских заводов, согласно которому все мобилизованные в августе рабочие возвращались на завод, а от всех советских служащих требовалось «безусловное повышение производительности труда»[1250].

2 июня вождь выступил с докладом «о мандатах делегируемых на Украину» — отныне все делегируемые должны были получать разрешения в специально создаваемой для этого комиссии Совнаркома[1251].

25 июня В.И. Ленин счёл необходимым выступить по вопросу о замках для пушек — вероятно, Главное артиллерийское управление недостаточно чётко организовывало обеспечение войск[1252], в результате чего и стало необходимостью вмешательство в его мелкие дела (которыми занимался в 1917–1918 гг. максимум не имевший в партии особого веса член коллегии Наркомвоена К.А. Мехоношин) председателя правительства.

2 января 1920 г. В.И. Ленин выступил с докладом «О военной отчётности по ведомству Народного комиссариата почт и телеграфов и НКПС»[1253]. Как видим, вождь строго следил за координацией военной деятельности наркоматов РСФСР.

Гражданская война заканчивалась, и 2 февраля 1920 г. глава правительства сделал доклад «О положении транспорта», находившегося в катастрофическом положении. Как справедливо отметила Э.Б. Генкина, это был единственный вопрос повестки дня заседания Совета Обороны[1254]. В постановочной части протокола заседания Совета Обороны даже зафиксировали поручение всем ведомствам выдвинуть из своих среды работников для временного откомандирования в ж.-д. мастерские Петрограда и Москвы с целью улучшения ремонта паровозов и общей постановки дела ж.-д. транспорта[1255].

Размышляя над феноменом Ленина, А.И. Микоян писал в своих воспоминаниях: «В мае 1922 г. мне впервые довелось присутствовать как кандидату в члены ЦК на его Пленуме. Пленум проходил в зале заседаний Совнаркома. Члены и кандидаты в члены ЦК сидели за длинным столом, а Ленин занимал председательское место. Он держал в руках карманные часы и строго следил за соблюдением регламента выступавшими. Обстановка строго деловая, никаких посторонних разговоров, которые могли бы помешать ведению заседания. Для докладов Ленин давал, помнится, три минуты, в особых случаях — семь минут (например, [Я.Э.] Рудзутаку, который докладывал о Генуэзской конференции), выступавшим в прениях — одну-две минуты. Докладчики опытные: умея объяснить суть вопроса коротко, они вполне укладывались в установленный Лениным жёсткий регламент. И тогда, и позже я убедился, как важно для политического руководителя ценить время, не говорить лишнего, уметь коротко излагать самую суть дела и, не допуская пустопорожних прений, уметь вовремя передать вопрос в деловую комиссию, назначив короткий срок для её работы и представления проектов решений. Только этим и можно, пожалуй, объяснить, почему так много самых разных вопросов рассматривал Ленин за самые короткие сроки»[1256]. Вождь успевал всё и был готов ко всему.

Вопросы, с которыми выступал И.В. Сталин, были достаточно серьёзны и прежде всего касались работы возглавляемого им Наркомата государственного контроля: два вопроса о ревизии советских учреждений, в т.ч. железных дорог; о вывозимых из Латвии продовольственных грузах[1257]. 13 мая Сталин докладывал от своего имени, от имени присутствовавшего на заседании Э.М. Склянского и отсутствовавшего Ф.Э. Дзержинского «Отзыв на письмо Радина», по итогам рассмотрения которого наркому госконтроля поручалось «организовать проверку советских служащих с точки зрения исполнения ими воинской повинности путём личного вызова и затребований соответственных документов». Сталин обязывался представить доклад по вопросу в 2-недельный срок[1258]. 13 мая датируется последнее выступление Сталина в Совете Обороны, после этого Совет рассматривал только сталинские телеграммы, что объяснялось регулярным пребыванием будущего генсека на фронтах, изредка прерываемым столичным «отдыхом» на заседаниях Полит- и Оргбюро ЦК РКП(б). Среди поставленных Сталиным вопросов по телеграфу можно привести в качестве примера запрос от 2 июня об отмене приказа Главного военно-санитарного управления об эвакуации из Петроградского военно-санитарного управления (Сталин в это время как раз спасал положение в Питере, который в любой момент мог быть взят белыми). Находясь на фронтах, Сталин, делая какие-либо шаги в военном ведомстве, упорно игнорировал Реввоенсовет Республики. Он напрямую обращался к государственному и партийному властным центрам — ленинскому Совету Обороны и Политическому бюро ЦК РКП(б), в котором вождь солировал и продавливал необходимые ему решения[1259].

Отчасти благодаря сталинской чистке «конюшен»[1260] военного ведомства В.И. Ленин держал под своим контролем (вплоть до последней болезни и связанными с ней внутрипартийными событиями[1261]) не только центральный аппарат управления РККА и персонально наркома, но и политический процесс в целом.

Л.Д. Троцкий направлял в Совет Обороны телеграммы по конкретным вопросам, которые, следует отметить, обсуждались в Совете Обороны с особой тщательностью. Так, по вопросу о военном имуществе в рыбинских складах ВСНХ Совет Обороны назначил специальную комиссию в составе И.В. Сталина, Э.М. Склянского, В.И. Ленина и Л.Б. Красина «для обследования в Чрез[вычайной] ком[иссии] по снаб[жению] армии того, каким образом производится учёт военного имущества на складах, с тем что спешные решения принимаются комиссией от имени Сов[ета] Обороны», а Склянскому поручалось «сегодня ночью (а заседания Совета Обороны и сами по себе проходили отнюдь не рано. — С.В.) переговорить по прямому проводу с Рыбинском»[1262]. 5 мая Троцкий телеграфировал в Совет Обороны «Об отмене запрещения Главпродукта и Губпродкома выдачи Кузнецкой упродколлегией подкладки для шинелей; о предоставлении местным воензагам (отделам военных заготовок. — С.В.) права с согласия представителей местного исполкома брать необходимые материалы без предварительного сношения с центром»[1263]. Как следует из вынесенного 7 мая постановления, вопрос имел важное военное значение: речь шла об обеспечении Восточного фронта[1264]. 31 декабря 1919 г. Троцкий (не иначе, как в честь Нового года) почтил своим присутствием заседание Совета Обороны и выступил как содокладчик «Об учёте военного имущества, находящегося на Петроградских складах»[1265]. Троцкий, будучи в числе авторов идеи создания трудовых армий (он страшно боялся ослабления своего ведомства по итогам неизбежной с момента окончания Гражданской войны на европейской территории России демобилизации), 16 января 1920 г. выступил — уже не с содокладом, а самостоятельно — по вопросу «О заместителях представителей ведомств в Совете трудовой армии»[1266].

Дисциплинированный Ф.Э. Дзержинский делал на заседаниях Совета Обороны доклады исключительно по вопросам деятельности ВЧК — о телеграмме В.И. Невского и представителя ВЦСПС с предложением комиссарам дорог не допускать арестов чрезвычайными комиссиями служащих без предварительного согласования с комиссарами дорог и профессиональной ж.-д. организацией (наркому юстиции Д.И. Курскому Совет Обороны поручил расследовать «незакономерность» действий чекистов и дать своё заключение, Л.Б. Красину и Ф.Э. Дзержинскому — разработать правила)[1267]. При этом присутствие Дзержинского и как правило отсутствие Троцкого приводило к тому, что интересы Реввоенсовета Республики не всегда удавалось отстоять представлявшему РВСР Э.М. Склянскому. Так, если 19 августа 1918 г. Наркомвоену удалось объединить все вооружённые формирования наркоматов под эгидой военного ведомства[1268], 26 мая 1919 г. ВЧК добилась выведения из подчинения Наркомвоена войск особого назначения. Заслушав доклад «Об объединении всех родов войск особого назначения», Совет Обороны поручил начальнику ВОХР К.М. Валобуеву созвать на следующий день комиссию в составе Морозова (ответственный сотрудник Наркомата продовольствия), Н.И. Раттэля (ответственный специалист Наркомвоена) и Бальбатова (ответственный сотрудник Наркомпути). Комиссия обязывалась переработать Положение об объединении войск особого назначения, включив в штаб войск ВЧК двух помощников командующего (одного от Наркомата продовольствия, второго от Наркомпути). Первоначально предусматривалось, что начальник штаба «назначается ВЧК»[1269], однако эта формулировка, по-видимому, показалась всё же недостаточно корректной по отношению к Наркомвоену, и 28 мая, несмотря на присутствие на совещании Дзержинского (был и Валобуев), в итоговом варианте декрета указывалось, что начальник Штаба ВОХР назначается «по соглашению Реввоенсовета Республики и ВЧК и утверждается С[оветом] н[ародных] к[омисса]ров»[1270]. Впрочем, точно так же в декабре 1918 г. на заседании Бюро ЦК РКП(б) создавался Особый отдел: согласование с Реввоенсоветом Республики кандидатуры на пост руководителя отдела осталось пустой тратой бумаги.

И.Т. Смилга, возглавлявший в марте 1919 г. Политуправление как первый партийно-государственный орган — отдел ЦК РКП(б) в армии и одновременно составную часть центрального аппарата управления РККА — выступил 12 мая с проектом декрета «по организации государственной пропаганды советской обороны на ж.д.»[1271].

В статьях об Э.М. Склянском советского периода, равно как и в постсоветской биографической литературе о заместителе и свояке Л.Д. Троцкого, в строгом соответствии с воспоминаниями последнего, указано, что Склянский послушно проводил в жизнь ценные указания вождя мировой революции, полученные им на заседаниях Совета Обороны. Однако, как свидетельствуют протоколы заседаний Совета, о крайней мере, к лету 1919 г. положение стало меняться. 11 июля, в апогей волнений среди московских офицеров, связанный с приближением белых к столице, В.И. Ленин вынес на рассмотрение Совета Обороны «Проект постановления о мерах борьбы с контрреволюционными элементами в армии». По итогам присутствовавшим на заседании Э.М. Склянскому и Ф.Э. Дзержинскому и отсутствовавшему И.Т. Смилге поручалось «ознакомиться с проектом […] и дать своё заключение не позже […] 16 июля с.г.». Предусматривалась возможность подписания проекта В.И. Лениным от имени Совета Обороны в случае его единогласного принятия тремя указанными лицами[1272]. На следующем заседании Совета Обороны вопрос не обсуждался, зато 18 июля Совет Обороны, заслушав «Заключение о проекте постановления о мерах борьбы с контрреволюционными элементами в армии» (доклад Э.М. Склянского, Ф.Э. Дзержинского и вновь отсутствовавшего на заседании И.Т. Смилги), выразил Эфраиму Склянскому «порицание за невыполнение постановления СО от 11 июля» и постановил «обсуждение вопроса отложить до ознакомления с ним т. Смилги, поручив т. Дзержинскому немедленно по приезде т. Смилги созвать совещание из тт. Склянского, Смилги и Дзержинского. Доклад вышепоименнованных товарищей по данному вопросу представить в СО в среду, 23 июля». Склянский рискнул саботировать ленинское решение в разгар развязанной председателем Совнаркома чистки «Красной Ставки» — Полевого штаба РВСР, когда был арестован Главком И.И. Вацетис и около десятка его сотрудников. Более того — при обсуждении на том же заседании кандидатур на должности особоуполномоченных Совета Обороны по проведению военного положения на железных дорогах Э.М. Склянский выступил против назначения таковыми комиссарами членов коллегии Наркомата путей сообщения А.Д. Нагловского и В.Н. Ксандрова — к 23 июля ему приказывалось представить «письменную мотивировку отвода»[1273]. В протоколах заседания Совета Обороны это первое свидетельство расхождения Склянского с общей политикой Совета Обороны — вероятно, к этому времени он уже не просто сработался с Троцким, но и сделал на него свою политическую «ставку». (Относительно А.Д. Нагловского точно известно, что он был назначен уполномоченным Совета Обороны по проведению военного положения на железных дорогах Северного фронта.) Позднее Э.М. Склянский осмелился открыто встать в оппозицию не кому-нибудь, а члену Политбюро ЦК РКП(б) И.В. Сталину[1274] (очень символично, что Эфраим Склянский, скрупулёзно собиравший переписку Л.Д. Троцкого с В.И. Лениным, утонул в Америке при невыясненных обстоятельствах в самый разгар борьбы мифического триумвирата Сталина — Зиновьева — Каменева с Троцким).

В.А. Аванесов выступал по самым разнообразным вопросам: законодательным (проект постановления о порядке обследования складов Москвы и пригородов представителями Центрального управления по снабжению армии[1275]), внутренней политики (о поручении ВЧК ликвидировать заговоры, мешавшие обороне)[1276], об эвакуации[1277], военной промышленности, двум хозяйственным (о передаче завода Гартмана в Луганске в распоряжение ВСНХ, о ремонте паровозов)[1278]; ж.-д.[1279], контролю над деятельностью ведомств (выступая 29 апреля с докладом «Об организации в учреждениях и отделах ВСНХ и [Нар]компрода, в соответствии с нуждами военного ведомства», два раза — по вопросам Наркомата государственного контроля: один раз доложил, что наркомат «в большей части» достиг «результатов»). 7 апреля Совет Обороны предложил Аванесову достигнуть соглашения с НКВД РСФСР и «в случае соглашения уполномочить т. Ленина подписать его от имени Сов[ета] Обороны»[1280]. Весной 1919 г., судя по всему, Аванесов с головой ушёл в ревизию советских учреждений, т.е. сосредоточился на работе в Наркомате государственного контроля[1281].

Л.Б. Каменев выступал в Совете Обороны с вопросом о координации деятельности Наркоматов продовольствия и путей сообщения[1282]. Что интересно, не известно ни одно выступление Каменева на заседаниях Совета Обороны в качестве председателя Комитета обороны г. Москвы. Не зря В.И. Ленин констатировал на Московской общегородской конференции РКП(б) 24 сентября 1919 г.: «Деятельность К[омите]та обороны будет впустую [без] поддержки всей партии»[1283].

В.Н. Яковлева, партийный деятель цековского ранга и один из наиболее видных среди большевиков специалистов по продовольственному снабжению, выступала по вопросам снабжения армий, действовавших в районе Петрограда[1284]. Однако в ряде случаев она ставила и более широкие вопросы — так, 26 июня 1919 г. докладывала «О снабжении зернофуражом и продовольствием армии вообще, Северной и Западной её частей в частности, и о мерах снабжения армии»[1285] (из постановления следует, что речь шла и о снабжении Восточного фронта).

На заседаниях Совета Обороны В.И. Ленин следил за соблюдением строжайшей дисциплины — так же, как и на заседаниях Совета народных комиссаров[1286]. Исключений не делалось ни для кого. 5 ноября 1919 г. запиской был вынужден давать объяснения о причине своего опоздания не кто иной, как «лорд-мэр» (выражение В.В. Осинского) — Л.Б. Каменев[1287]. Когда в кой-то веки 16 марта 1920 г. Л.Б. Красин председательствовал на заседании Совета Обороны, члены этого органа, не исключая председательствующего, дружно на заседание опоздали — «присутствовали: Аванесов (6 час.), Склянский (6 час. 10 мин.), Красин (6 час. 13 мин.), Рыков (6 час. 40 мин.), Дзержинский, Свидерский (6 час. 45 мин.), Покровский, Алферов, Шмидт, Саакянц, Эйсмон[т]»[1288]. Как видим, самыми дисциплинированными оказались приглашённые на заседание. Правда, не ожидая увидеть вождя на следующем заседании, 19 марта все, кроме него самого, опять явились с опозданием[1289]. О реакции председателя история умалчивает. Что характерно, когда 24 марта опять Красин занял председательское кресло, история повторилась[1290], за одним исключением — на следующее заседание все явились в точно назначенное время[1291].

В условиях войны вождь приучил членов Совета Обороны работать максимально оперативно. Источников о ходе заседаний Совета в годы Гражданской войны в распоряжении исследователей нет, поскольку глава правительства не терпел бюрократические формальности, не считал целесообразным фиксировать ведомственные «драчки»[1292] и всегда предпочитал стенограммам скупые протоколы, однако ценные сведения содержат более поздние, 1920-х гг., свидетельства. 8 января 1926 г. в Совете труда и обороны СССР — организационном потомке Совета Обороны — развернулась дискуссия между И.Т. Смилгой и Л.Б. Красиным, с одной стороны, А.П. Смирновым — с другой. А.П. Смирнов — один из старейших большевиков (член партии с 1898 г.) накинулся тогда на лозунг И.Т. Смилги и Л.Б. Красина «о поднятии воли к экспорту»[1293]: заявил, что предложение «требует предварительно обсуждения. Я считаю, что члены СТО […] золотое яйцо, которое высидел т. Смилга, должны были увидеть предварительно. Ведь мы даже в 1918 г. так сплеча не подходили к разрешению таких серьёзных вопросов […]. Поэтому я просил бы СТО, если мы не имеем лишнего времени для того, чтобы слушать такие вопросы неподготовленные и с несвежими головами, […] этот вопрос поднять и просить т. Смилгу записать свой материал на бумаге и дать членам СТО подумать над его выводами»[1294]. А.П. Смирнов, будучи в 1919–1922 гг. заместителем наркома по продовольствию, де факто руководил «всей борьбой с кулаком», командуя 70 тыс. продармейцев[1295], однако работу Совета Обороны он знал понаслышке, а потому встретил отпор со стороны Л.Б. Красина, который, наряду с В.И. Лениным и Э.М. Склянским, вынес работу Совета Обороны на собственных плечах. Прекрасно зная о чрезвычайной обстановке, в которой приходилось действовать высшему внеконституционному государственному органу в годы Гражданской войны, Красин высказался достаточно резко: «Я не разделяю иронического отношения Александра Петровича к предложению т. Смилги и думаю, что мы должны быть благодарны Ивару Тенисовичу, что он определённое золотое яичко высидел к сегодняшнему заседанию»[1296]. В.И. Ленин требовал ото всех своих наркомов решать вопросы оперативно и не уклоняться от ответственности за конкретные решения. Л.Б. Красин знал, о чём говорил: Совет Обороны — все его члены и тем более председатель — работал именно так и ни как иначе. Созданная в качестве властного противовеса структура стала органичной и необходимой надстройкой над «шестнадцатиголовым» (выражение В.В. Осинского) правительством, неким аналогом «малого военного кабинета»[1297].

Глава 2 От войны к миру. От Совета рабочей и крестьянской Обороны — к Совету труда и обороны

В конце 1919 г., когда в полном объёме встал вопрос о скорой победе в Гражданской войне, а мировая революция оказалась делом отдалённого будущего, над которым следовало работать, неизбежно встал вопрос о мирном социалистическом строительстве, в аппаратом плане — о реорганизации Совета рабочей и крестьянской Обороны как военно-экономического центра.

5 декабря 1919 г. В.И. Ленин в докладе ВЦИК и Совнаркома на VII Всероссийском съезде Советов официально заявил: «теперь перед нами стоит задача — тот опыт, который мы приобрели в нашей военной деятельности, перенести в область мирного строительства»[1298]. Конкретно вождь поставил на повестку дня три вопроса: продовольственный, топливный, борьбы с тифом[1299] (большая часть потерь в годы Гражданской войны — от тифа).

16 декабря Л.Д. Троцкий составил и направил в ЦК РКП(б) тезисы «Переход ко всеобщей трудовой повинности, в связи с милиционной системой». Тезисы были составлены как раз из расчёта на ближайший переход к социалистическому строительству (что интересно, о мировой революции в тезисах не было ни единого слова). Напомнив, что планомерное социалистическое строительство обеспечивается всеобщей трудовой повинностью, Троцкий пояснял: до тех пор, пока эта повинность «не войдёт в норму, не закрепится привычкой и не приобретёт бесспорного и непреложного для всех характера […] в течение значительного ещё периода переход к режиму трудовой повинности должен неизбежно поддерживаться мерами принудительного характера, т.е. в последнем счёте вооружённой силой пролетарского государства»[1300]. Председатель РВСР, прикрываясь рассуждениями о том, что «смена военной системы» ни на один день не должна лишить Советскую республику «необходимой обороноспособности»[1301], настаивал на «территориальном и бытовом приближении армии к хозяйственному процессу», с тем чтобы «живая человеческая сила определённых хозяйственных районов» стала одновременно «живой человеческой силой определённых воинских частей»[1302]. Предложенные Троцким «территориально-производственные округа» должны были, по замыслу главы военного ведомства, лечь в основу «территориально-административной советской системы»[1303], т.е. явиться костяком советско-хозяйственного аппарата на местах.

Поскольку советско-хозяйственный аппарат был ленинской епархией, Троцкий не рассчитывал, что его прожект будет взят за основу большевистским руководством без существенных корректив. Он предлагал сформировать высокоавторитетную комиссию ВСНХ с привлечением специалистов из других ведомств для разработки первоначальной черновой схемы трудовой мобилизации, передать схему военному ведомству для разработки двух вопросов: «во-первых, о применении методов и аппарата военной мобилизации в целях мобилизации трудовой и, во-вторых, для приспособления системы территориально-милиционных округов к округам территориально-производственным»[1304].

Предвидя, что ни В.И. Ленин, ни видные большевики из Президиума ВЦИК ему этого сделать не позволят (изменение административно-территориального деления находилось в компетенции ВЦИК и его Административной комиссии), Л.Д. Троцкий писал: «Окончательная разработка системы трудовой повинности должна быть делом междуведомственной комиссии из представителей [ВСНХ], военного ведомства, [НКВД], Наркомзема, Наркомтруда» и ВЦСПС[1305]. Естественно, Троцкий просил товарищей по ЦК дать соответствующие поручения ведомствам, и прежде всего — ВСНХ и Наркомату по военным делам[1306].

Л.Д. Троцкий, видимо, рассчитывал на ленинский прагматизм и, мягко говоря, медлительность руководства ВЦИК по реорганизации административно-территориального деления, которая развязывала ему руки в случае возможного противодействия со стороны членов Президиума ВЦИК. Парадоксально, но факт: именно тезисы Троцкого легли в основу преобразования в апреле 1920 г. Совета рабочей и крестьянской Обороны в Совет труда и обороны. Вождь взял идею Л.Д. Троцкого, добавил к ней отдельные положения первоапрельского 1918 г. прожекта Н.И. Подвойского о реорганизации центрального военного аппарата в составную часть Высшего совета народного хозяйства[1307] и сам возглавил социалистическое строительство на новых началах, т.е. занялся тем, чем в условиях сокращения военной угрозы рассчитывал заняться председатель РВСР.

Суть реорганизации исчерпывающим образом изложил в 1927 г. третий председатель Реввоенсовета СССР К.Е. Ворошилов: В.И. Ленин создал Совет рабочей и крестьянской Обороны «в период наивысшего напряжения Гражданской войны», а «с переходом» страны «на мирные рельсы» переименовал этот орган в Совет труда и обороны, который «постепенно, мало-помалу, утерял свою третью букву. У нас был фактически не СТО, а СТ, т.е. Совет труда. Если и существовало СТО, то только в начертании и произношении»[1308].

Несколько позднее К. Каутский, ознакомившись с тезисами Л.Д. Троцкого по вопросам хозяйственного строительства и сопоставив их с положениями направленного против себя сочинения председателя РВСР, не без издёвки написал: «если бы западноевропейским рабочим сказали, что когда наступит социализм, правительство сможет всякого нужного ему рабочего оторвать от семьи, посадить в военный поезд и сослать на неопределённый срок в административную ссылку, то нет ни малейшего сомнения, что рабочие дали бы совершенно недвусмысленный ответ московским теоретикам социализма»[1309]. Приведя критический выпад Л.Д. Троцкого в адрес Л.Н. Толстого с его восхвалением Платона Каратаева как образа крестьянина, «растворённого без остатка в своей общине», К. Каутский, вполне согласившись с критикой, заметил: «Нужно только удивляться тому, что Троцкий, несмотря на своё понимание этой связи, всё же приходит к трудовой повинности, и что он на русской стадности собирается строить социалистическое общество. С нашей точки зрения эта стадность не только объясняет крах большевистского социализма, но и успех большевистской диктатуры, и зарождение идеи трудовой повинности. «Мыслящие, богатые инициативой и сильные сознанием ответственности рабочие» (цитата из Троцкого. — С.В.) не дали бы себе навязать ни того, ни другого»[1310]. Естественно, «кульминационным пунктом большевистского коммунизма» явилось, по К. Каутскому, «государственное рабство»[1311] (написано задолго до сталинского террора).

10 января 1920 г. командующий 3-й армией Восточного фронта М.С. Матиясевич и член реввоенсовета армии П.И. Гаевский телеграфировали В.И. Ленину и Л.Д. Троцкому: «Военные успехи последних дней и все усиливающаяся экономическая разруха ставят перед советской властью сейчас две задачи: добить отечественную контрреволюцию, поставить на западной границе прочный красный заслон в обеспечение себя от мелких шакалов союзнического империализма и освободившиеся армии употребить на организацию производства, восстановление транспорта, на проведение всеобщей трудовой повинности. Освободившуюся армию с указанной целью бросить прежде всего в те промышленные районы, где она легко может быть обеспечена питанием»[1312]. 3-я армия, которая освободилась от функции «военной охраны», насчитывала «десятки тысяч вполне здоровых людей, тысячи специалистов, тысячи и сотни коммунистов и ответственных политсотрудников, крепко спаянных с боевой жизнью, искушённых в делах управления массами (здесь и далее в документе курсив наш. — С.В.)»[1313].

Как телеграфировали Матиясевич и Гаевский, «по счастливой случайности [3-я] армия находится в таком районе, откуда именно только и возможно начать восстановление хозяйства. Челябинская, Тобольская и Екатеринбургская губернии имеют громадные избытки продовольствия, имеют топливо, под боком Сибирь, изобилующая продовольствием, которого ни в коем случае не вывезти сейчас. Урал имеет металл, руду. Это район с неисчерпаемыми возможностями в отношении развития тяжёлой индустрии — […] только отсюда, став твёрдо ногой, мы можем вывести из тупика наше хозяйство. Несмотря на блестящие условия, положение здесь покамест безотрадное. Жел[езные] дороги еле-еле работают, заводы влачат жалкое существование, нет усиления, нет продовольствия, нет специалистов, нет рабочих. При таких перспективах, при такой жестокой действительности, оставлять в бездействии целую армию или раздёргивать её по частям недопустимо, имея в целях скорейше[е] восстановлени[е] и организацию] хозяйства на всём Урале — в Екатеринбургской, Челябинской и Тобольской губерниях»[1314]. Исходя из военных и экономических соображений, РВС 3-й армии предлагал немедленно выделить часть военных специалистов и направить их в 5-ю советскую армию, обратить все силы и средства 3-й армии на восстановление транспорта и организацию хозяйства на Урале; «Красную армию Вост[очного] фронта переименовать в 1-ю Революционную армию труда РСФСР»[1315]. Во главе армии предлагалось поставить «Революционно-трудовой совет» из трёх членов во главе с председателем, «назначаемы[й] и руководимы[й] непосредственно Советом Обороны»[1316]. Это означало выведение трудовой армии из-под контроля РВСР и его председателя Л.Д. Троцкого и передачу её в непосредственное подчинение Совету Обороны и его председателю В.И. Ленину. Специально оговаривалось: «Ревтрударм-1 существует временно»[1317]. Ревтрударм предлагалось организовать на следующих основаниях: «4. Ревтрударм является верховным органом контроля и организации военных и хозяйственных организаций Уральской области и руководящим административно-политическим органом её. 5. Главной задачей Ревтрударм[а] является восстановление в кратчайший срок народного хозяйства путём широкого применения массового действия, путём проведения всеобщей трудовой повинности. 6. Уральский окр[ужной] военком[ат] пополняется военспецами 3-й армии и превращается в военно-трудовой мобилизационный аппарат Ревтрудармии, одновременно выполняющий задания Всероглавштаба (это — наиболее опасное для советской власти предложение, поскольку аппарат мобилизации по сути предлагалось сформировать из социально-чуждых элементов. — С.В.). 7. Все представители и уполномоченные центральных учреждений, посылаемые в район Урала для налаживания той или иной хозяйственной отрасли, поступают в распоряжение Ревтрудармии и берутся им без права самостоятельного изменения поставленных в центре задач. 8. Все технические и специальные комиссии и представительства центра, присланные последним для восстановления той или другой отрасли в областном масштабе, объединяются в своей работе Ревтрудармом. 9. Все местные работники, губернские и прочие органы остаются на местах, их взаимоотношения не изменяются как между собой, так и центром»[1318].

В случае ленинского согласия Ревтрударм-1 предлагал в ближайшее время: «1) немедленно бросить все наличия сил и средств армии на заготовку топлива и восстановление железной дороги […], для чего армии выделить все технические силы [на] жел[езной] дороге и провести частичную трудовую повинность для заготовки дров и усиления работ каменноугольных копий; 2) путём всеобщей мобилизации одного-двух лет молодых призывов создать запасную трудармию для образования под руководством имеющихся военных, партийных и специалистов (так в тексте. — С.В.) стойкие коммунистические кадры трудоспособных, которые будут с энтузиазмом работать и увлекать для работы других; они должны проходить воинское дело, работать в порядке трудовой повинности и учиться; 3) приступить к подготовке более мощного политотдела для восстановления хозяйства [в] [Уральской] области на коммунистических началах для проведения трудовой повинности в более широких размерах для поднятия общего культурного уровня в области. При массовых действиях (мы знаем на опыте армии) эта задача легче всего исполнима. На жел[езных] дорогах ввести военный режим на манер армейского в отношении продовольствия, ввести армейскую систему снабжения и нормы питания: всё равно весь хлеб не вывезти из Сибири в центр»[1319] (последнее, как известно — отечественная беда, традиционный источник голода). «Силы есть, продуктов питания в избытке, сырья и топлива масса, край населён плотно, люди есть, — оптимистично заявляли в завершение послания Матиясевич и Гаевский. — Ждём Вашего решения и указания»[1320].

12 января вождь дал добро, отписал Матиясевичу и Гаевскому: «Приветствую ваш почин (примечательно, что вождь употребил то же слово, характеризуя первый коммунистический субботник. — С.В.), вношу вопрос в Совнарком. Начинайте действовать при условии строжайшей согласованности с гражданскими властями (курсив наш. — С.В.), все силы отдавая сбору всех излишков продовольствия и восстановлению транспорта»[1321]. Глава правительства плотно занялся вопросом. Во-первых, он написал письмо всем членам Совнаркома о его «громадной важности», информировал о его постановке на заседании СНК 13 января и просил «заинтересованные ведомства приготовить к этому сроку свои заключения». По мнению Ленина, Совнарком на своём заседании должен был одобрить предложения РВС 3-й армии «в принципе», опубликовать их «для поощрения» и «утвердить основные положения организации этого дела или, если это сразу возможно, выбрать деловую комиссию для срочной выработки этих положений»[1322]. Во-вторых, вождь выступил на заседании Коммунистической фракции ВЦСПС с речью о коллегиальности и единоначалии в управлении хозяйственными органами, необходимости использовать армию для решения отдельных народнохозяйственных задач. Полемизируя с противниками принципа единоначалия, Ленин заявил о необходимости сочетать коллегиальность с единоначалием — только тогда коллегиальность, по мнению вождя, не превратится в болтовню бездеятельных людей[1323]. В-третьих, вождь запросил заключение по телеграмме РВС 3-й армии у члена РВС 5-й армии И.Н. Смирнова[1324]. Тот ответил: «Использовать 3-ю армию для хозяйственных работ считаю возможно и желательно при условии разрешения нам [5-й армии. — С.В.] двинуть на восток 27-ю дивизию; кроме того, сообщаю Вам, что мы формируем рабочие бригады из пленных, которых у нас 70 тыс., их вместе с инженерными войсками бросаем на заготовку дров, инструмент (пилы и топоры) имеется в Ново-Николаевске (совр. — Новосибирск. — С.В.) в большом количестве»[1325]. В общем, всё было логично и вполне соответствовало общемировой практике. Однако для решения масштабных хозяйственных задач в 1920 г. военнопленных было явно недостаточно, требовалась широкая мобилизация людских ресурсов, а ресурсы эти в условиях войны находились прежде всего в Красной армии.

Судя по повестке дня заседания СНК от 13 января 1920 г., по вопросу «О предложении Реввоенсовета 3-й армии преобразовать Красную армию Вост[очного] фронта в 1-ю Революционную армию труда» планировался доклад одного В.И. Ленина[1326], однако Л.Д. Троцкий, осознавая политический подтекст, лично почтил своим присутствием правительство[1327], которое он этим присутствием не баловал, и в результате докладчиков было двое — председатель Совета Обороны и председатель Реввоенсовета Республики. СНК, «приветствуя предложение РВС 3-й армии использовать её силы для [решения] хозяйственных задач», постановил «избрать комиссию для выработки предложений о тех способах и методах, какими мо[жет] быть целесообразно использование 3-й армии». Состав комиссии был определён следующий — по порядку перечисления в протоколе: В.И. Ленин, А.И. Рыков, Л.Б. Красин, Л.Д. Троцкий и М.П. Томский (с учётом своенравного характера последнего В.И. Ленин добавил в протокол при его оформлении: «без права замены»[1328]). В связи с крайне тяжёлым экономическим положением страны комиссии предписывалось закончить работу уже к 16 января[1329]. Л.Д. Троцкий даже выступил в нехарактерной для себя роли собирателя правительственной комиссии: он, с ленинского благословения, написал на заседании Совнаркома записку с предложением собраться уже следующим вечером. А.Д. Цюрупа, Л.Б. Красин и В.П. Милютин засвидетельствовали на записке своё согласие автографами[1330].

Постановление Совета Обороны было утверждено уже 15 января. Третья армия преобразовывалась в 1-ю Революционную армию труда «как цельную организацию, без разрушения и дробления её аппарата»[1331], используемую «для трудовых целей в районном масштабе». Уточнялось, что «трудовое применение» 3-й армии носило временный характер, сроки которого определялись «постановлениями Совета Обороны в зависимости как от военной обстановки, так и от характера тех работ, какие армия сможет выполнять, а также в особенности от обнаруженной на опыте производительности труда армии»[1332]. Иными словами, речь шла об эксперименте в рамках конкретной местности РСФСР. Уральская область стала полигоном для использования армии на хозяйственном «фронте».

Основными видами работ для трудовой армии определялись: «в первую очередь — заготовка продовольствия и фуража на основе выполнения всех развёрсток, установленных Наркомпродом, и сосредоточение заготовленного в известных пунктах, б) заготовка дров и подвоз их к заводам и ж.-д. станциям, в) организация для этих целей гужевого транспорта, в частности, путём подводной повинности, г) мобилизация необходимой дополнительной рабочей силы для массовых работ, д) строитель[ные] работы как в пределах указанных выше задач, так и в более широком масштабе для дальнейших постоянных работ; во вторую очередь — е) ремонт с.-х. орудий, ж) с.-х. работы и проч.»[1333]

Революционный совет 1-й трудовой армии составлялся из членов Реввоенсовета 3-й армии и представителей наркоматов продовольствия, земледелия, путей сообщения, труда и ВСНХ во главе с «особоуполномоченным Совета Обороны на правах председателя Совета трудовой армии»[1334]. Решающее слово в Революционном совете трудовой армии в плане конкретного применения армии принадлежало представителю соответствующего ведомства (в случае коренных разногласий вопрос переносился в Совет Обороны). Армия, как и её революционный совет, ставилась под контроль Совета Обороны, который, в т.ч., утверждал «особо точное определение» района трудового применения армии, и без того ограниченного «районом размещения основных частей [3-й] армии»[1335]. Особо оговаривалось, что «в отношении таких работ, для которых отдельные части армии могут быть использованы эпизодически, а также в отношении частей, расположенных вне основного района армии или могущих быть переданными за пределы этого района, [революционному] совету армии надлежит каждый раз вступать в соглашение с местными постоянными учреждениями, выполняющими соответственную работу, и, поскольку к этому не встретится препятствий, передавать в их временное хозяйственное распоряжение отдельные воинские части»[1336].

РВСР фактически утратил свои права в отношении армии, хотя формально за ним оставалось «решающее» слово «во всех вопросах, касающихся внутренней воинской организации и определяемых уставами внутренней службы и другими воинскими уставами»[1337]. Реввоенсовету Республики предоставлялось право вносить в распорядок внутренней жизни армии некие «необходимые изменения в той мере, в какой эти последние требуются хозяйственным применением армии»[1338].

Революционный совет трудовой армии не мог по собственному произволу вмешиваться в организацию местного советско-хозяйственного аппарата. Чётко прописывалось: «11. Все местные учреждения (совнархозы, продовольственные] ком[итет]ы, зем[ельные] отделы и пр.) подчиняются особыми приказами и инструкциями Совету трудовой армии через соответственных его членов либо целиком, либо в той области их работы, которая требует применения массовой рабочей силы. 12. Все местные учреждения (совнархозы, продкомы и пр.) остаются на своих местах и через свои нормальные аппараты выполняют ложащуюся на них часть работы по выполнению хозяйственных планов Совтрударма. Местные учреждения не могут быть изменяемы в своих структуре и функциях иначе, как с согласия соответственных ведомственных представителей в составе Совтрударма или соответственного ведомственного центра в случае изменений коренного характера. […]. 15. Совтрудармии обязан через соответственных своих членов по ведомствам принимать необходимые меры к тому, чтобы местные учреждения данного ведомства наблюдали на местах» за соблюдением «соответственных законов, положений и инструкций Советской республики» воинскими частями и учреждениями армии «при выполнении ложащейся на них общей части работы»[1339].

17 и 18 января вопрос об использовании воинских частей на хозяйственном фронте обсуждался в Политбюро ЦК РКП(б). Политбюро одобрило постановление Совета Обороны о преобразовании 3-й армии в 1-ю трудовую армию и приняло решение о подготовке проектов создания Кубано-Грозненской, Украинской, Казанской и Петроградской трудовых армий[1340]. 20 или 21 января В.И. Ленин в дополнение дал указание заместителю наркома внутренних дел М.Ф. Владимирскому согласовать с РВСР проект постановления о введении в Совет 1-й Революционной армии труда представителя НКВД РСФСР[1341]. Совет Обороны принялся активно использовать 1-ю трудовую армию, революционный совет которой уже 23 января получил конкретные указания «с предписанием сообщить о принятых мерах»[1342]. Урал стал в годы Гражданской войны и межвоенный период настоящим полигоном для социальных экспериментов: именно там ранее, чем в Советской России в целом, были созданы в 1918 г. комитеты бедноты, именно в Уральской области была опробирована в 1923 г. реформа административно-территориального деления[1343].

В 1920 г. В.И. Ленин проникся идеей милитаризации труда, тем более что она отвечала обстоятельствам тяжёлого хозяйственного положения, и активно взялся за её проведение через Совет Обороны. Так, 21 января он подписал и датировал проект постановления Совета Обороны от 16 января о милитаризации рабочих и служащих Центральной автомобильной секции ВСНХ со всеми подведомственными учреждениями и предприятиями[1344], 24 января подписал постановление Совета Обороны от 23 января о милитаризации рабочих и служащих всех топливных учреждении[1345].

21 января СНК РСФСР, по согласованию со Всеукраинским революционным комитетом, принял решение о создании в районе Юго-Западного фронта Украинской трудовой армии[1346]. Правда, как выясняется из разработанного под сталинским руководством проекта «Положения о Военно-трудовом совете Украины», ставшего после ленинской правки проектом «Положения об Укрсовтрударме»[1347], первоначально согласование вопроса с Украинским ревкомом не предполагалось, на необходимость этой формальности указал председатель правительства[1348]. В соответствии с документом Укрсовтрударм объединял деятельность органов наркоматов земледелия, путей сообщения, труда и ВСНХ в районе Юго-Западного фронта; Военно-трудовой совет Украины составлялся под председательством «особоуполномоченного Совета Обороны на правах председателя» (им стал член Политбюро ЦК РКП И.В. Сталин) из представителей всех этих четырёх ведомств, а также Реввоенсовета Юго-Западного фронта; в его распоряжение передавались «воинские части, резервные или из запасных частей фронта (смотря по условиям)». В целом перед украинским советом ставились те же задачи, что и перед Революционным советом 1-й трудовой армии. Единственное различие с учётом статуса председателя украинского органа заключалось в том, что «район деятельности Военно-трудового совета Украины совпадает с районом Юго-Западного фронта плюс Александро-Грушевский угольный район бывшей Донской области»[1349]. В Москве прекрасно знали: при необходимости Сталин без малейших стеснений район расширит, а с аппаратом гражданского управления (в условиях отнюдь не уральских) церемониться не станет, поэтому чёткий механизм взаимодействия с советско-хозяйственным аппаратом в этом проекте прописан не был.

Вождь мировой революции в общем и целом был доволен сталинскими действиями на «хозяйственном фронте». 18 февраля 1920 г. он телеграфировал в «Харьков, Укрсовтрударм, Сталину», а в копии «Укрревкому»: «Очень рад, что взяли умеренную развёртку — 158 [млн пудов] и 10% оставляете бедноте (это к вопросу о повороте советской власти в марте 1919 г. «лицом» к середняку. — С.В.) и что уже выделили 3 полка и 4 эскадрона Укрсовтрударму. Советую: 1) охранить готовый уголь и протащить спешно подкрепления Кавказскому фронту. Это самое-самое главное; 2) охранить соль и, занимая по одной волости вокруг Донбасса полками и эскадронами, осуществлять развёртку полностью, награждая бедноту хлебом и солью; 3) мобилизовать тотчас часть харьковских и донецких рабочих для работы как прод[овольственной] армии вместе с полками и эскадронами; 4) измерять работу Укрсовтрударма ежедневно количеством подвезённого хлеба, угля, ремонтом паровозов»[1350].

23 января 1920 г. Совет Обороны утвердил проект Положения о Кавказской трудовой армии, а на следующий день В.И. Ленин уже подписал мандат назначенного председателем Совета Кавказской трудовой армии И.Т. Смилги[1351]. Впрочем, последнему вскоре стало не до восстановления разрушенного хозяйства: появились важные дела на фронте[1352], а И.В. Сталин, уставший от «чистки конюшен» военного ведомства, посоветовал в телеграмме В.И. Ленину 12 февраля И.Т. Смилгу «ни в коем случае не […] отзывать»[1353].

В конце января — в начале февраля к хозяйственному строительству были привлечены Запасная армия Республики и части 2-й армии, 10 февраля Совет Обороны постановил переименовать 7-ю армию в Петроградскую революционную армию труда, в марте в хозяйственное строительство были втянуты войска 8-й армии, а несколько позднее и другие воинские соединения[1354]. Отдельные неудачи не разубедили вождя в целесообразности отказа от идеи трудовых армий: слишком сильна была разруха. Все созданные в январе — начале февраля Советы трудовых армий получили к 12 февраля «уже готовые резервные части с аппаратами управления»[1355].

17 февраля Л.Д. Троцкий телеграфировал в Совет Обороны: «Необходимо сегодня же заставить Наркомпрод отменить запрещение передвигать продфуражгрузы из губернии в губернию в пределах 1-й армии. Продовольствие и фуражгрузы, которые не вывозятся, могут быть в то же время использованы для уральских нужд. Нужно отказаться от чудовищного бюрократизма. Совтрударм состоит из достаточно ответственных работников, чтобы не пускаться на эксперименты. Полагаю, что сюда нужно направить двух-трёх крупных продовольственников — [таких], как [А.Л.] Ш[ейн]ман, [В.Н.] Яковлева и др.»[1356].

18 февраля с явным протестом против ленинских решений о переводе армий на хозяйственные рельсы выступили Главнокомандующий всеми вооружёнными силами Республики С.С. Каменев, член РВСР Д.И. Курский и начальник Полевого штаба РВСР П.П. Лебедев, телеграфировавшие председателю Революционного совета Украинской трудовой армии И.В. Сталину и в копии В.И. Ленину и Э.М. Склянскому: «Обстановка на юге продолжает оставаться очень серьёзной и требует особого напряжения для доведения Кавказского фронта до надлежащей силы для успешного окончания борьбы с Деникиным, и потому главнокомандование не может предписать ни Юго-Зап[адному] фронту, откуда приходится оттягивать силы на Кавказ, ни тем более Кавказскому фронту выделить дивизию в труд[овую] армию, также оно не в состоянии направить таковую дивизию с других фронтов, т.к. по состоянию транспорта приходится весь его использовать для усиления Кавказского фронта целыми частями и пополнениями, причём эта задача выполняется крайне медленно и неудовлетворительно, несмотря на огромное напряжение. Вместе с тем, главнокомандование считает необходимым отметить, что оно предвидит возможность того, что при существующей в настоящее время скудости людских пополнений в республике, военная обстановка может повелительно потребовать влития в боевые войска в качестве пополнений и тех ограниченных формирований, которые ныне производятся Юго-Зап[адным] фронтом для его труд[овой] армии за счёт полевых и запасных войск фронта»[1357]. Вождь, получив копию этого пророческого послания, ограничился стандартными засекречиванием документа и отправкой его в архив[1358].

На правах интермедии следует отметить, что 20 февраля идею о перенесении центра тяжести работы из Красной армии на трудовой фронт с энтузиазмом взялся реализовывать «член Реввоенсовета» Республики Н.И. Подвойский, телеграфировавший по прямому проводу председателю Совета Обороны В.И. Ленину: «Продвигаюсь […] медленно. Остановки в [ж.-д.] узлах — [по] два-четыре дня. Могу проделать большую работу по борьбе с эпидемиями [и] разрухой. Пришлите полномочия прямым проводом — Грязи и вслед. [В] Липецком уезде дровам, [в] Усманском продовольствию угрожает весенний разлив»[1359]. Вождь, получив на следующий день телеграмму и в очередной раз подивившись молодости духа неугомонного Н.И. Подвойского, переслал её наркомам Н.А. Семашко и Л.Б. Красину «на отзыв». Очевидно, первый, насмотревшийся на заседаниях Совета народных комиссаров в первые месяцы после прихода большевиков к власти на и.д. наркома по военным делам, не без юмора указал: «Ввиду запоздалой передачи телеграммы едва ли есть смысл давать т. П[одвойскому] (странное сокращение. — С.В.) полномочия: они его всё равно уже не догонят»[1360]. И действительно — не догнали!

26 февраля Л.Д. Троцкий из Екатеринбурга телеграфировал Э.М. Склянскому для В.И. Ленина: «Дальнейшее сохранение всего аппарата 3-й армии представляется нецелесообразным. В распоряжении армии — одна стрелковая и одна кав[алерийская] дивизии. Все остальное — армейские управления и учреждения. При этих условиях армия может выбрасывать на работу только 23%. Армейский аппарат нам не понадобится. Воинские части мы сохраним и усилим. Из состава штабных учреждений и управлений мы выделим ударные трудовые отряды специалистов, техников, коммунистов и прочее. Полевой штаб [РВСР] с расформированием армейских аппаратов согласен. Мною отданы соответственные подготовительные распоряжения, полагаю, что со стороны Сов[ета] Обороны не встретится возражений»[1361]. Возражений не нашлось — реконструкция народного хозяйства в тот момент казалась нужнее.

Идеи, связанные с возвращением мобилизованных партийцев к мирному труду, распространились повсеместно. Секретарь Московского губернского комитета РКП(б) И.И. Минков заявил 26 февраля 1920 г. на съезде секретарей районных комитетов Московской губернской партийной организации: «Мобилизация на трудовую повинность на улучшение нашего хозяйственного и экономического положения требует ещё и ещё от нас работников. Из нашего губсовдепа снято четыре товарища с самых ответственных постов, ожидаются ещё мобилизации, и никакие переговоры об оставлении ни к чему не привели. В ЦК мы послали целый список товарищей, отправленных нами на фронт, с ходатайством об их возвращении — ЦК в этом отношении, вероятно, пойдёт нам навстречу и некоторых товарищей демобилизует, и мы думаем эту группу товарищей послать в первую очередь в те районы, где ощущается в них крайний недостаток. Но это количество далеко не достаточно для заполнения тех дыр, которые у нас образовались, и нам нужно искать пути к выходу из создавшегося положения»[1362].

28 февраля Л.Д. Троцкий отправил по прямому проводу свои «Тезисы о переходе к милиционной системе» секретарю и члену ЦК РКП(б) Н.Н. Крестинскому, последний переслал документ В.И. Ленину. Вождь оставил на проекте свои пометы:

В советское время документ публиковался в сборнике стенографических отчётов заседаний Девятого съезда РКП(б) 1920 г., однако авторство благоразумно опускалось. Определённые основания для этого были: В.И. Ленин поучаствовал в редактировании документа, однако к съезду изменения Л.Д. Троцкий вносить не стал.

В интересах как В.И. Ленина, так и Л.Д. Троцкого было экономическое развитие страны и поддержание её армии в боевой готовности. Однако В.И. Ленин не мог не помнить известное высказывание Наполеона о штыках, на которых «сидеть неудобно»: в ходе русских революций данный афоризм на все лады перепели российские социал-демократы. Как заявил под поощрительный смех делегатов Объединительного съезда РСДРП 1906 г. В.П. Акимов, «Плеханов говорил нам, что правительство сидит только на штыках и что нужно раскачать, расколыхать эти штыки, эту единственную опору самодержавия. […] Да! правительство сидит на штыках и пусть себе сидит!.. На них ведь долго сидеть нельзя…»[1364]. В 1920 г. В.И. Ленину как руководителю советского правительства важно было максимальное использование кадров для мирного социалистического строительства, а Л.Д. Троцкому — сохранение людей под штыком, поскольку от количества бойцов Красной армии, пусть и временно откомандированных на хозяйственный «фронт», зависели его позиции во власти в качестве «вождя Красной армии». В условиях прямого подчинения трудовых армий Совету Обороны аппаратные возможности Троцкого сужались, речь шла об армии как о социальном институте, своей мощностью поддерживавшем политические амбиции председателя РВСР.

Очевидно, по просьбе В.И. Ленина, к Девятому съезду РКП(б) 1920 г. обобщил накопленный трудовыми армиями опыт С.И. Гусев.

С.И. Гусев, ненавидевший междуведомственность, задался вопросом, не будет ли губителен опыт с вето, которое мог наложить представитель любого центрального органа — не зря в его тексте упоминается Сейм. И действительно, в случае напряжённых взаимоотношений в реввоенсовете конкретной трудовой армии могло создаться положение, при котором вето было дорогой к старым, добрым временам «Смольного и около Смольного»[1366]. С другой стороны, Гусев, зривший в корень, задался и другим, крайне важным, вопросом — о возможном обособлении областных бюро (в Сибири, Туркестане, Урале и на Кавказе) «от общегосударственных задач (подчёркнуто Лениным. — С.В.) […] хозяйственного строительства»[1367]. Видимо, Гусев лишь укрепил Ленина в его сомнениях по поводу советско-хозяйственного эксперимента в армии.

На утреннем заседании Девятого съезда РКП(б) 31 марта 1920 г. В.И. Ленин прокомментировал выступление председателя ВСНХ А.И. Рыкова следующим образом: «Он (Рыков. — С.В.) утверждает, что Совнарком препятствует объединению экономических комиссариатов, и когда говорят, что т. Рыков желает скушать т. Цюрупу, он отвечает: «Я не прочь, чтобы т. Цюрупа меня скушал, но чтобы только были объединены экономические комиссариаты». Я знаю, к чему это ведёт […] попытка [ВСНХ] устроиться в каком-то отдельном блоке экономических комиссариатов вне Совета Обороны и Совнаркома […] была замечена ЦК и вызывала отрицательное отношение. Теперь Совет Обороны переименован в Совет труда и обороны»[1368]. Совет рабочей и крестьянской Обороны был в первую очередь военно-политическим центром, Совет труда и обороны должен был стать преимущественно центром военно-экономическим. СТО РСФСР был официально признан комиссией Совнаркома — Совет утратил статус высшего чрезвычайного внеконституционного государственного органа, но не свой высокий статус в правительственной системе.

По мере постепенной утраты политического значения Совета труда и обороны росло число членов этого органа. 13 августа 1920 г. решающий голос в СТО РСФСР был предоставлен В.В. Фомину как докладчику от НКПС; инициатором соответствующего решения Политбюро ЦК РКП(б) выступил Л.Д. Троцкий[1369]. 27 апреля 1921 г. право решающего голоса в СТО РСФСР получил член коллегии Наркомата продовольствия Л.М. Хинчук — по предложению наркома продовольствия Н.П. Брюханова[1370].

Совет рабочей и крестьянской Обороны по мере утраты своего политического значения и приближавшегося окончания Гражданской войны на территории европейской части России (мировая революция задерживалась на неопределённый срок, летняя кампания 1920 г. советско-польской войны ещё не началась) естественно эволюционировал из военно-политического органа в орган преимущественно военно-экономический, что и было отражено в переименовании 1920 года. Однако поскольку на повестке дня стоял вопрос о переходе к мирному социалистическому строительству, делать возглавляемый А.И. Рыковым Высший совет народного хозяйства реальным экономическим (а следовательно, и в значительной степени политическим) центром большевистские лидеры не собирались, а возглавлял СТО РСФСР, как и СНК РСФСР, В.И. Ленин, Совет труда и обороны был весомой институцией в политической системе.

Положение начало изменяться лишь в 1921 г., когда вождь активно дирижировал Политбюро ЦК — преимущественно всё же записками на имя секретаря ЦК В.М. Молотова, однако не так активно, как ранее работал в Совете труда и обороны. В 1921 г. на заседаниях СТО было заслушано только восемь ленинских докладов: о взаимоотношениях между СТО и Малым СНК (4 января), об организации тройки для вывоза топлива и продовольствия с Юго-Восточной и Владикавказской железной дороги (9 февраля), проект Положения о Государственной общеплановой комиссии (18 февраля), о 30 млн руб. для Москоммуны для закупки хлеба (8 апреля), проект постановления о местных экономических совещаниях, их отчётности и руководстве Наказом СТО (20 мая), о посылке приветственной телеграммы Обществу технической помощи Советской России в США (3 августа), о порядке внесения изменений и дополнений в повестку СТО (11 ноября)[1371]. Как видим, 3 из них — об организации деятельности правительственных органов.

1 февраля 1921 г. СНК РСФСР, во исполнение резолюций VIII Всероссийского съезда Советов, притом что съезды Советов в политике к тому времени практически ничего не определяли, предоставил право решающего голоса в Совете труда и обороны заместителям: наркома по военным делам — Э.М. Склянскому, наркома продовольствия — Н.П. Брюханову, наркома труда — А.М. Аниксту (всем трём ранее и без того, судя по протоколам заседаний Совета Оборона, имевшим решающий голос), наркома рабоче-крестьянской инспекции — В.А. Аванесову (официально сменившему в 1919 г. И.В. Сталина в Совете Обороны), наркома путей сообщения — В.В. Фомину (наделённому правом решающего голоса, как мы помним, в августе 1920 г.), наркома земледелия — В.В. Осинскому (который, будучи видным политическим деятелем, первым председателем Высшего совета народного хозяйства, вероятно, и без того мог голосовать на заседаниях), председателя ВСНХ — В.П. Милютину (ранее и без того, судя по протоколам заседаний Совета Оборона, имевшему в этом органе решающий голос), в случае его отсутствия — Ю. Ломову или Н.Б. Эйсмонту, председателя ВЦСПС — Я.Э. Рудзутаку[1372].

Постановление, естественно, было тщательно спланированной ленинский акцией, поскольку вождь в 1921–1922 гг. зачастую передоверял председательство в Совете народных комиссаров: А.Д. Цюрупе — 41 раз, А.И. Рыкову — 26, в одном случае А.И. Рыкову и А.Д. Цюрупе совместно, Л.Б. Каменеву (с 12 октября 1922 г.) — 13, Л.Б. Красину — дважды, Н.А. Семашко и Н.Н. Крестинскому по одному разу[1373]. В Совете труда и обороны, в основном, В.А. Аванесову — 53 раза и А.И. Рыкову — 61. Мы не случайно поставили на первое место Аванесова, поскольку он председательствовал преимущественно в 1921 г., а Рыков — в 1922-м, когда вождь начал восстанавливать былое величие Совета труда и обороны. На заседаниях высшей совнаркомовской военно-экономической комиссии также председательствовали: А.Д. Цюрупа — 12 раз, Л.Б. Каменев (впервые — 11 октября 1922 г.) — 11, А.А. Андреев — 4, по одному — Я.Э. Рудзутак и Г.Л. Пятаков. Кроме того, три раза председательствовали совместно Аванесов и Рыков, один раз (9 февраля 1921 г.) — Ленин и Аванесов, один раз (15 июля 1921 г.) — Ленин и Рыков, один раз (19 мая 1922 г.) — М.И. Фрумкин и А.И. Рыков, один раз (7 июля 1922 г.) — Э.М. Склянский и А.И. Рыков. Председательствующий на одном заседании не установлен[1374].

То обстоятельство, что в 1921 г. в председательском кресле регулярно сидел В.А. Аванесов как единственный близкий соратник Я.М. Свердлова из второго эшелона партийно-государственной верхушки, тот факт, что одно из заседаний вёл склонный к экзальтации Г.Л. Пятаков, парадоксальное сопредседательство в Совете труда и обороны Эфраима Склянского, не имевшего в партии никакого веса, убедительно свидетельствуют о значительном понижении удельного веса СТО РСФСР в политической системе.

Однако, даже несмотря на периодическое пребывание В.И. Ленина на лечении в Горках, вся реальная власть с конца 1918 — начала 1919 г. сосредоточилась в руках основателя большевистской партии. Вождь мировой революции находил возможность держать руку на пульсе Совета труда и обороны, периодически руководя в 1921–1922 гг. заседаниями важной комиссии, от председательства в которой он отнюдь не собирался отказываться. И, соответственно, у Совета труда и обороны сохранялся значительный политический авторитет, поскольку его председателем, как и Совета Обороны в 1918–1920 г., оставался вождь.

К началу 1920 г. сложилась система, при которой военно-политические вопросы преимущественно решались в Политбюро ЦК РКП(б), а военно-экономические — в Совете труда и обороны. Однако «специализация» высших органов на данном этапе советской истории оставалась до известной степени условной.