В стороне от туристских дорог

В КАШМИРСКОЙ ДОЛИНЕ

Мало мест на земле столь живописных, как Кашмир на севере Индии. Но более десятка лет он был почти недоступен для иностранных туристов: на въезд в Кашмир требовалось разрешение Министерства обороны Индии. Нам, небольшой группе советских индологов, пропуска были выданы, и вот мы на пути в Кашмир.

В разгар жаркого сезона, когда ртутный столбик на термометре Цельсия показывает сорок пять градусов, путешествие по Индии поездом, даже в отдельном вентилируемом купе, весьма изнурительно. Можно представить, какой ад в переполненных общих вагонах, которые штурмуются на каждой станции. От Патханкота, конечной станции железной дороги, нужно проехать более четырехсот километров автобусом до столицы Кашмира — города Сринагар. Только выехали — попали в пробку на пропускном пункте, где скопилось много паломников-индусов, идущих к «святым» местам в Кашмир или возвращающихся оттуда. До города Джамму — первая сотня километров пути — дорога была сравнительно пологой, а затем опа стала извиваться таким серпантином по горному кряжу Пир-Панджал, отделяющему Кашмир от остальной Индии, что можно было только удивляться шоферу: крутя баранку то до отказа вправо, то резко влево, он не закрывал рта — разговаривал или пел песни.

После дня утомительного пути прибыли в небольшой торный поселок Банихал. Наш беззаботный шофер предлагал ехать дальше, чтобы к середине ночи прибыть в Сринагар, но большинство пассажиров, заглянув с опаской в бездонное ущелье, по краю которого вилась дорога, предпочли дождаться утра. Ночь провели на постоялом дворе под многообещающим названием «Новый парижский национальный отель».

Почти сразу за Банихалом тоннель длиной около трех километров, строительство которого закончено недавно. Старый тоннель, построенный еще в 1920 году, был значительно короче, но вход в него находился гораздо выше, за снеговой линией, и единственная транспортная артерия, соединявшая Кашмир с остальной Индией, в зимние месяцы оказывалась отрезанной.

Тоннель кончился, и открылась изумительная панорама Кашмирской долины шириной более семидесяти километров и длиной около ста тридцати, окруженной со всех сторон высокими горами. На севере и востоке — снежные пики Гималаев, и среди них один из высочайших на земле — Нанга-Парбат («Голая гора») высотой 8126 метров. Утреннее солнце, поднимавшееся из-за горных вершин, увенчало одну из них золотым нимбом.

Спустившись в долину, автобус резво покатил по шоссе, обсаженному высокими тополями. До Сринагара пришлось ехать еще семьдесят километров, хотя сверху казалось рукой подать.

По обеим сторонам шоссе мелькали ниточки оросительных каналов, полоски полей риса, пшеницы, шафрана, поодаль виднелись утопавшие в садах деревни, иногда можно было различить домики, окруженные огородами. Все это напоминало сельский пейзаж из дореволюционной хрестоматии.

Прибыли на туристскую станцию — огромное запустелое здание в форме буквы «П». Пост роили его в годы второй мировой войны, когда был большой наплыв туристов. В справочнике «Ключи к Кашмиру», изданном в Сринагаре в 1957 году, сообщается, что «в один только год в долину устремилось по шоссейной дороге и по воздуху около 40 тыс. гостей, большей частью американских солдат, имевших массу средств на расходы. Клубы, дома-боты, отели были полны. Деньги текли рекой. Ремесленники работали сверхурочно: Кашмир никогда не знал прежде чего-либо подобного».

Во дворе туристской станции нас окружила шумная толпа владельцев лодок — домов-ботов. Каждый старался перекричать остальных, доказывая, что только на его лодке нас ждет «райская жизнь»; некоторые потихоньку порочили своих конкурентов. Один из лодочников подвел нас к большой доске на стене и просил удостовериться, что его имени там не значится. На доску заносился для всеобщего обозрения «черный список» с именами владельцев лавок, ремесленных мастерских и лодок, уличенных в мошенничестве. Последний довод лодочника возымел действие, мы остановили на нем свой выбор и не пожалели об этом: хозяин оказался исключительно честным. Так, хоть на короткое время, мы обрели «дом» в Сринагаре — трехкаютную лодку.

Место нашего жительства зависело только от нас: стоило лишь сказать слово, и наш дом бечевой был бы перетянут туда, куда нам бы вздумалось, — не нужно даже упаковывать, перевозить и раскладывать багаж. Но нас вполне устраивал канал под названием «Аллея чинар» (чинара здесь настолько распространена, что лист этого дерева считается эмблемой Кашмира), где бот стоял на приколе. К боту была пришвартована маленькая лодка с одной каюткой — в ней ютилась семья хозяина. И он считал, что ему очень повезло: к берегу жались сотни домов-ботов с самыми причудливыми названиями (наша лодка называлась «Цветок жасмина») и одинаковыми вывесками-объявлениями — «Сдается в наем». В Сринагаре две тысячи таких домов-ботов.

Устроившись на лодке, мы по совету хозяина отправились на холм Тахт-и-Сулейман («Трон Сулеймана»), возвышающийся на триста с лишним метров над городом. На вершине холма один из старейших индусских храмов — храм Шанкарачарья, построенный в VI веке. Когда-то сюда вела каменная лестница, но одному из правителей Кашмира понадобились каменные плиты для мечети, и лестницу разобрали. Подниматься было трудно, но зато мы увидели Сринагар с высоты птичьего полета и смогли разобраться в географии города. Это очень помогло потом в наших странствованиях по Сринагару.

Город состоит из трех частей: старой — с узенькими переулками и глухими стенами, скрывающими дворы и жизнь их обитателей; новой — с административными зданиями, пустующими гостиницами и магазинами без покупателей, и водной части. В Кашмирской долине немало населенных пунктов, где лодка — единственное средство сообщения. В Сринагаре, который иногда называют «Венецией Азии», очень много воды: река Джелам (девять деревянных мостов переброшено через нее), несколько озер и лабиринт каналов, соединяющих реку и озера. Значительная часть двухсоттысячного населения Сринагара живет на воде в лодках: там работают, едят и спят. Здесь можно увидеть и такое, чего, пожалуй, нигде больше не увидишь — плавучие огороды. На заросли водорослей, растущих со дна озер, набрасывают срезанные в других местах водоросли, насыпают землю и сажают бахчевые культуры — арбузы, дыни, огурцы, помидоры. Обрабатывают эти огороды и убирают урожай с лодок.

Острую нехватку земли в Кашмире не ликвидировала и аграрная реформа, более радикальная, чем в других штатах Индии. Законом 1950 года максимальный размер земельного владения установлен в 22,75 акра (более 9 гектаров). Излишки земли сверх этого «потолка» — общей площадью 230 тыс. акров (92 тыс. гектаров) — были изъяты у помещиков без выплаты компенсации и распределены между безземельными крестьянами.

Своего продовольствия в Кашмире не хватало. Его приходилось ввозить и выдавать по карточкам в специальных магазинах, получавших государственную дотацию. Карточная система, введенная в Кашмире еще в годы войны, действовала более пятнадцати лет, причем цены на рис и муку по карточкам были в полтора раза ниже рыночных. Основная пища кашмирцев — рис и овощи. Хотя в Кашмире даже высшие слои брахманов-священнослужителей, отступая от религиозных законов индуизма, едят баранину, мясо — роскошь, доступная кашмирцам только по большим праздникам. На сахар карточки не отоваривались. Правда, кашмирцы предпочитают чай с солью. Чаю здесь пьют много (большей частью зеленого), причем кипятят его в самоварах. Интересно, что кашмирский самовар сохранил не только полностью конструкцию тульского самовара, но и русское название.

Выдавались в Кашмире также карточки на дрова. В зимние месяцы, когда морозы достигают подчас шестнадцати градусов, правительственные учреждения переезжают в Джамму, а населению, остающемуся в долине, приходится очень туго. Недаром кашмирская пословица гласит: «Хима дари — хама дари» («Топливо в доме — все есть в доме»), Кашмир очень богат лесами. На склонах гор, окружающих долину, — заросли бука, дуба, клена, голубой и гималайской сосны, серебристой ели, березы, орешника и других пород. Но подвозить топливо не на чем, и его не хватает.

Выручает народная мудрость: кашмирцы изобрели маленькую «персональную» печку — кангри. Если взять две металлические консервные банки, вставить одну в другую и во внутреннюю насыпать разожженный древесный уголь, это и будет кангри. Внешний цилиндр этой своеобразной печки зачастую украшают красивым орнаментом или резьбой, и кангри считается одним из лучших подарков. В зимнее время кашмирцы никогда не расстаются с кангри: если сидят, — зажимают между коленями, если идут, — прячут под верхней одеждой.

Одеждой многим кашмирцам до сих пор служит фиран — балахон с пуговицами от горла до земли: зимой — шерстяной, летом — хлопчатобумажный, почти одинаковый у мужчин и женщин. Утверждают, что эти своего рода «смирительные рубашки» были навязаны кашмирцам столетия назад завоевателями. Сейчас время другое, и многие кашмирцы выступают против такой одежды.

Все путеводители пишут, что Кашмир — рай для туристов. И правда, здесь много «райских уголков». На озере Дал у летней дачи махараджи (великого князя) — огромное водное поле, усеянное изумительно красивыми цветами. Это короли цветов — лотосы, очень почитаемые индийцами. Короли же у них не в таком почете. В 195 году Учредительное собрание Кашмира решило ликвидировать монархическую форму правления, и махараджа живет в изгнании. Поэтому его дача пустует, а зимний дворец в Сринагаре он сдал по дешевке в аренду под гостиницу.

В нескольких километрах от Сринагара начинаются знаменитые Могольские сады. Первый из них — Насим-Багх («Сад утреннего ветерка») был заложен императором Акбаром Великим вскоре после завоевания им Кашмира, в 1587 году, и избрания Сринагара летней резиденцией. Затем члены династии Великих Моголов стали буквально состязаться в устройстве здесь красивых парков, благо строились они чужими руками. Сын Акбара Джахангир подарил своей жене Нур Джахан парк с четырьмя террасами и павильоном из черного мрамора и фонтанами, парк был назван Шаламар («Обитель любви»). Внук Акбара Шах Джахан заложил парк Чашма Шахи («Королевская весна»). Но превзошел всех брат императрицы Нур Джахан, разбивший парк Нишат-Багх («Сад удовольствий») на специально возведенных десяти террасах, причем с каждой из них низвергается каскад воды. Колоссальному труду строителей этих огромных террас перестаешь удивляться, когда вспоминаешь, что, по подсчетам придворного врача француза Бернье, при переезде императорского двора на «дачу» из Дели в Кашмир в 1665 году только одних носильщиков королевского багажа было тридцать тысяч.

Когда мы возвращались в автобусе из Могольских садов, наш шофер Абдул Салам извлек откуда-то табличку на английском языке: «Русская культурная делегация». Оказалось, что он возил советскую делегацию деятелей культуры и на память об этом уже два года хранил табличку.

В окрестностях Сринагара много чудесных мест. В сорока километрах к западу находится Гульмарг («Луг цветов»), откуда открывается великолепный вид на окружающие долину горные вершины и озера, на самое большое в Индии озеро Вулар, а вдали видна покрытая снегом громада хребта Каракорум. Из Гульмарга можно проехать несколько километров верхом, чтобы подняться еще выше в горы, в Кхиланмарг («Луг коз»). А если вы предпочитаете ездить на людях, как одна высокомерная английская леди, которую мы встретили в пути, то вас отнесут в Кхиланмарг на носилках, причем за ту же плату, какая берется за прокат лошади. В Кхиланмарге, на высоте почти трех с половиной километров, в разгар жаркого индийского лета можно покататься на лыжах или спуститься с горы на санках.

К юго-востоку от Сринагара — развалины храма Авантипур, воздвигнутого в IX веке: на сохранившихся колоннах изумительная резьба по камню. Дальше от Сринагара — Ачхабал — бывшая резиденция императрицы Нур Джахан, славящаяся целебными источниками и фонтанами, и рядом с ней Кокарнаг с красивыми водопадами.

В девяноста километрах к востоку от Сринагара находится Пахальгам. Отсюда тысячи паломников-индусов отправляются в августе (в другое время года горные тропы завалены снегом) в пещеру Амарнатх. Им приходится идти сорок километров пешком, взбираясь на высоту свыше пяти километров над уровнем моря. Идут сюда на поклонение линте (детородному члену) бога Шивы — сталагмиту, якобы исчезающему с наступлением полнолуния, а затем образующемуся вновь.

Самое живописное место живописного Кашмира — на северо-востоке от Сринагара. Это Сонамарг («Золотой луг»), откуда мы без труда добрались к окружающим его ледникам и даже к огромному леднику Харамукх, который дает начало большой реке Синдх.

В самом Сринагаре также немало мест, заманчивых для туриста: Пари-Махал («Убежище справедливости»), где помещалась школа астрономии, основанная в XVII веке, Патхар Масджид («Каменная мечеть»), построенная по приказу императрицы Нур Джахан (нам рассказывали, что многие правоверные не хотят молиться в этой мечети, поскольку она построена женщиной), краеведческий музей, в котором можно увидеть коллекцию оружия махараджей и сложенные навалом чучела обитающих в Кашмире зверей и птиц. Фауна Кашмира очень богата: здесь дикие козы и снежные леопарды, мускусные олени и черные и бурые медведи, дикие кабаны и волки, лисицы и другие животные. Чтобы показать всех четвероногих обитателей этого края, сринагарский музей нужно расширить в несколько раз.

…Каждое утро начиналось с того, что добрая дюжина торговцев окружала наш бот на маленьких лодках — шикарах. Гребут на шикарах одним веслом, которое имеет форму сердца с ручкой, пронзающей его, как стрела. Привозили на шикарах все, начиная от цветов, молока и овощей и кончая коврами и драгоценностями. Отбив атаку торговцев, бравших наш бот на абордаж, мы отправлялись осматривать Сринагар или его окрестности.

Возвращаясь после очередной экскурсии, мы всегда видели шикары торговцев и ремесленников, у которых хватало терпения ждать нас у дома-бота. Некоторые приезжали изо дня в день в надежде, что мы все же надумаем что-либо купить. Ведь туристов почти не было, хотя соблазнов для них в Кашмире бесчисленное множество, да и климат здесь благодатный: солнце никогда не бывает столь безжалостным, как в большей части Индии; нет лихорадки и мириадов москитов, обычно появляющихся в Индии в сезон дождей, чтобы «компенсировать» некоторый спад жары. Тысячам кашмирских ремесленников некому сбывать свою продукцию — знаменитые кашмирские шали, ковры, деревянные шкатулки с чудесной резьбой и другие изделия. Широко распространенные в Кашмире виды ремесел, а точнее, виды народного искусства бы ми занесены сюда в XIII–XIV веках (вместе с исламом) из Самарканда и Бухары — центров мусульманской культуры. Мы посетили несколько мастерских ремесленников. В каждой мастерской трудилась от зари до зари вся семья, использовался и наемный труд, в том числе детей семи-восьми лет, но свести концы с концами ремесленникам все же не удавалось.

Кризис сбыта изделий проявлялся на каждом шагу. Наш приход на огромный так называемый Правительственный рынок кашмирских кустарных изделий вызвал переполох среди владельцев магазинов, коротавших время за курением хумки (нечто вроде кальяна): мы оказались единственными покупателями.

Не удивительно, что при беседах с видными государственными чиновниками Кашмира каждый из них обязательно в той или иной форме спрашивал о перспективах приезда советских туристов.

Правительство Кашмира делает немало, чтобы облегчить положение масс. Кроме аграрной реформы проведена реформа образования — обучение во всех учебных заведениях, в том числе и в Сринагарском университете, бесплатное, чего еще нет в других штатах Индии. Развитие народного просвещения в Кашмире, где грамотных менее семи процентов, особенно необходимо. Но из-за материальных затруднений даже начальные классы школ, как сообщил нам директор департамента просвещения, посещают только восемнадцать процентов детей школьного возраста, и часть из них позже отсеивается.

Принимаются меры к развитию промышленности. Во время нашего пребывания в Сринагаре там было единственное крупное предприятие — государственная шелкоткацкая фабрика. На фабрике работали в две смены по семи часов, рабочие регулярно получали заработную плату и раз в год — двухнедельный оплаченный отпуск; если рабочий заболевал, место за ним сохранялось в течение двух недель. Таким образом, положение работающих на фабрике было намного лучше, чем в мастерской любого ремесленника, но такая фабрика была одна. В годы второго пятилетнего плана (завершенного 1 апреля 1961 года) производство электроэнергии увеличилось вдвое и введено в строй несколько новых предприятий: шерстяная фабрика, кожевенный завод, фабрика красок и др. Предполагают, что в штате богатые запасы полезных ископаемых, что открывает большие перспективы промышленного развития. Положение преобладающих пока в Кашмире ремесленных мастерских улучшилось благодаря отмене пропусков на въезд в Кашмир и росту числа туристов.

Более восьмидесяти пяти процентов населения штата занято в сельском хозяйстве. Первым и вторым пятилетними планами было предусмотрено строительство ирригационных сооружений. Почти во всех деревнях штата проводятся мероприятия по программам «Общинного развития» и «Содействия национальному развитию»: совершенствуются методы сельскохозяйственного производства, строятся дороги, улучшается санитарное состояние деревень и т. п.

Для развития экономики штата правительство Республики Индии оказывает ему большую финансовую помощь.

Создание национальной промышленности, аграрная реформа, введение бесплатного обучения и другие мероприятия правительства штата выбивают почву из-под ног империалистической агентуры и других антинародных элементов, пытающихся использовать любые трудности для осуществления давно задуманных планов отторжения Кашмира от Индии и превращения его территории в военную базу империалистов. Сначала в Кашмир была направлена комиссия ООН, а затем посылались различные посредники, стремившиеся организовать в Кашмире плебисцит под «наблюдением» иностранных войск. Однако эти планы были категорически отвергнуты индийским правительством.

За многолетнюю историю интриг вокруг «кашмирского вопроса» один раз счастье, казалось, улыбнулось американским империалистам. Это было в 1953 году, когда в Сринагар приезжал Эдлай Стивенсон, ныне постоянный представитель США в ООН, и вел беседы с глазу на глаз с премьер-министром Кашмира шейхом Абдуллой. Последняя из бесед продолжалась семь часов. В конце концов шейх Абдулла стал выступать в поддержку американского плана создания «независимого» Кашмира. Один из виднейших демократических деятелей Кашмира, бывший тогда председателем Учредительного собрания штата, Г. М. Саддык, заявил, что «независимый'' Кашмир всегда будет находиться под угрозой иностранного вторжения и станет объектом международных интриг». За участие в империалистическом заговоре шейх Абдулла 9 августа 1953 года был смещен с поста премьер-министра и арестован. Правительство возглавил один из лидеров партии Национальная конференция Кашмира — Бакши Гулям Мохаммед.

Но интриги империалистов не прекратились. В феврале 1957 года при обсуждении «кашмирского вопроса» на заседании Совета Безопасности западные державы вновь пытались протащить резолюцию о вводе на территорию Кашмира иностранных войск для «обеспечения плебисцита». Но советский представитель проголосовал против этой резолюции, и она не прошла. Во время пребывания в Кашмире нам не раз приходилось слышать слова благодарности Советскому Союзу, который «своим вето помешал империалистам захватить Кашмир». Многие кашмирцы вспоминали посещение Кашмира Н. С. Хрущевым в декабре 1955 года и его заявление о том, что так называемый кашмирский вопрос «возник не в народе. Определенным государствам выгодно разжигать враждебные настроения между народами стран, которые освобождаются от колониального гнета, сбрасывают со своих плеч вековую зависимость от чужеземных угнетателей. Монополисты преследуют в этом только свои цели. Они натравливают одну часть народов страны против другой части, чтобы еще более экономически подчинить себе эти страны, сделать их зависимыми от своей воли»[1].

Когда мы были в Кашмире, то могли убедиться в том, что народ поддерживает правящую партию Национальная конференция благодаря последовательно проводимому ей курсу на единство Кашмира с Индией. Такие же оппозиционные партии, как Политическая конференция Кашмира, Фронт плебисцита и другие, представляют собой жалкие группки политиканов и империалистической агентуры.

Этим партиям не помогает даже раздувание религиозной розни. Из четырехмиллионного населения Кашмира большинство — мусульмане, причем исторически сложилось так, что к ним относились низшие слои общества, прежде всего крестьяне, а помещики, князья и другие представители правящей верхушки были индусами. Таким образом, религиозные различия усиливались классовыми противоречиями. И несмотря на это, пропаганда религиозной ненависти не пользуется поддержкой кашмирцев, озабоченных тем, как сохранить завоеванную свободу и мир на своей земле.

В Кашмире мы на каждом шагу видели проявление исключительной веротерпимости. Особенно это почувствовалось во время мусульманского праздника Бакр Ид. Все население Сринагара устремилось на большую площадь на окраине города; даже на крышах автобусов, направлявшихся в ту сторону, яблоку негде было упасть. На площади, в первом ряду многотысячной толпы молящихся мусульман — премьер-министр Б. Г. Мохаммед. А индусы — некоторые правительственные чиновники и простые горожане — ожидали в сторонке, когда мусульмане закончат молитву и начнется общий праздник.

В религиозных обычаях мусульман и индусов в Кашмире много общего, хотя сами религиозные верования очень несхожи. Пожалуй, наибольшая разница проявляется в отношении родителей к рождению дочери: ведь в будущем при выдаче ее замуж для мусульман это означает получение выкупа за невесту, а для индусов — уплату выкупа за жениха.

В Кашмире еще немало трудностей. До сих пор не все беженцы из районов, отошедших к Пакистану, обеспечены работой и жильем; многое еще нужно сделать, чтобы улучшить положение многочисленных крестьян и ремесленников, ликвидировать неграмотность; сильны еще религиозные пережитки. Так, еще распространены старые обычаи — парда («затворничество женщин») и многоженство. В области Ладакх, на востоке штата, до сих пор бытуют пережитки многомужества: жена старшего брата становится женой и двух-трех младших. Этот древний обычай порожден не буддизмом, господствующим в этой области, а условиями жизни, при которых не каждый мужчина мог прокормить жену и создать свою семью.

В то же время на улицах Сринагара можно увидеть женщин в бурке (длинном балахоне, который носят мусульманские женщины в Кашмире и других районах Индии; у него есть капюшон с накидкой, закрывающей лицо), но с накидкой, отброшенной назад, и открытым лицом. И эти женщины в одежде, еще стесняющей движения, но уже открывшей лицо, олицетворяют идущий вперед народ Кашмира.