В стороне от туристских дорог

ПЕШКОМ ПО ИНДИЙСКИМ ДЕРЕВНЯМ

Индийские газеты то и дело печатают сообщения об Ачарье Винобе Бхаве: всех интересует, что он говорит и даже что «думает» о том или ином вопросе, волнующем индийскую общественность. Газета «Хинду» как-то информировала читателей, что министр обороны Индии приезжал в Мангалор для встречи с Винобой и обсуждал с ним проблемы разоружения и мира. Вслед за ним Винобу посетил в Майсуре Джавахарлал Неру. Месяцем позже газета «Хиндустан тайме» сообщила, что президент Индии проехал на автомобиле более сорока километров, чтобы встретиться в Винобой, и беседовал с ним более двух часов. Другая газета опубликовала речь Винобы, в которой высказывалось требование о том, чтобы правительство Индии расследовало обвинение в коррупции, выдвинутое против некоторых министров.

Кто же такой Виноба, если с ним приезжают советоваться руководящие деятели Индии? Председатель правящей в Индии партии Национальный конгресс назвал его на конференции- в Канчипураме в числе трех величайших последователей Ганди. По словам председателя, Виноба «взял на себя задачу установления нового порядка в индийском обществе».

Некоторые иностранные наблюдатели считают, что в Индии только премьер-министр Джавахарлал Неру популярнее Винобы. И действительно, портреты Винобы висят в хижинах миллионов индийских крестьян рядом с изображениями наиболее почитаемых богов: Кришны, играющего на флейте, Ганеша — божества с головой слона и бога-обезьяны Ханумана.

Чем же Виноба завоевал такую популярность и почему многие индийские крестьяне уповают на него, как на бога?

Виноба — инициатор движения за добровольное пожертвование земель. Аграрный вопрос в Индии — одна из самых трудных и острых проблем, оставшихся в наследство от английских колонизаторов. С ней связаны судьбы сотен миллионов людей. Без ее решения невозможно обеспечить страну продовольствием и сельскохозяйственным сырьем, улучшить положение широких народных масс, развить промышленность, преодолеть культурную отсталость.

Вскоре после того как Индия завоевала политическую независимость, во всех штатах были разработаны, а к весне 1957 года и проведены аграрные реформы. Эти реформы укрепили экономические позиции зажиточных крестьян, ликвидировали многочисленных посредников в получении земельной ренты и облегчили развитие капитализма в сельском хозяйстве, но не решили вопроса о наделении землей безземельных и малоземельных крестьян. Земля продолжает концентрироваться в руках крупных владельцев. Напомним, что в 1951 году индийские помещики, составлявшие 2 процента сельского населения, владели 70 процентами всей обрабатываемой земли; в 1957 же году 5 процентам сельского населения принадлежало более трети земли, а двум третям крестьян — менее 15 процентов.

Вековечные чаяния крестьян о земле не сбылись. И вот, когда реформы еще только начали проводиться в жизнь, гандист Виноба выступив с призывом разрешить земельную проблему методами «ненасилия и умиротворения»; он начал уговаривать помещиков выделить часть земли в дар безземельным крестьянам, у которых стал собирать заявки на землю.

Виноба Бхаве (Ачарья — почетный титул, означающий «наставник») родился в 1895 году в деревне Ган-года в Западной Индии в семье маратхского брахмана, владельца красильной мастерской. После окончания технического колледжа в городе Ахмадабаде Виноба отправился изучать санскрит и теологию в город Бенарес. В 1916 году Виноба впервые встретился с М. К. Ганди, стал его верным учеником и последователем и вскоре вступил в созданную Ганди из его ближайших сподвижников трудовую общину. В 1932 году за участие в объявленной Ганди кампании «гражданского неповиновения» английским властям Виноба был арестован. Позже его арестовывали еще несколько раз, и он провел в тюрьмах около двух лет.

После завоевания Индией политической независимости Виноба сначала не играл видной роли в политической жизни страны. В апреле 1951 года он обратился к помещикам области Телингана княжества Хайдарабад, охваченного в то время крестьянским восстанием, с предложением пожертвовать часть земли безземельным крестьянам. Виноба обходил деревни Телинганы и убеждал помещиков выделить крестьянам землю: «иначе они сами ее отберут или это сделает правительство, проводя аграрные реформы». В короткий срок Виноба собрал 35 тыс. акров земли. Даже сам низам — хайдарабадский монарх, которого считали одним из самых богатых и в го же время самых скупых людей на свете, — выделил какое-то количество земли (ни низам, ни Виноба никому не говорили, сколько именно). Так зародилось движение бхудан (бхуми на хинди означает «земля», дан — «дар»). Виноба не скрывал, что он противопоставляет это движение революционным методам борьбы за землю.

Премьер-министр Неру, узнав об успешном начале движения бхудан, пригласил Винобу в Дели. Он предложил послать за Винобой самолет, но тот ответил, что пойдет в столицу, как всегда, пешком. Путь в Дели — около тысячи трехсот километров — занял у Винобы два месяца, причем этот пеший переход был организован как триумфальный марш. В каждой деревне воздвигались украшенные пальмовыми листьями арки, собирались толпы людей. В самом центре Дели для Винобы была построена бамбуковая хижина. Туда приезжали министры и глава правительства, лидеры всех политических партий и члены Национальной плановой комиссии и часами беседовали с Винобой. Тогдашний президент республики Р. Прасад предложил Винобе взять из его поместья в Бихаре столько земли, сколько он сочтет нужным.

После одиннадцати дней пребывания в Дели Виноба покинул столицу. С тех пор он ходит из деревни в деревню (а их в Индии более 550 тыс.), собирая земельные пожертвования. Сначала Виноба проходил в среднем 30 километров в день, а после малярии, перенесенной в 1953 году (у постели больного собрались лучшие врачи, посланные центральным правительством и правительствами шести штатов), сократил это расстояние вдвое. Сам Виноба считает, что, собрав 50 млн. акров земли, он сможет обеспечить каждого безземельного крестьянина. Как бы то ни было, во втором пятилетием плане Индии (апрель 1956 года — март 1961 года) признавалось, что за годы первого пятилетнего плана «мало было сделано в интересах безземельных сельскохозяйственных рабочих», подчеркивалось значение бхудан для наделения их землей и не намечалось каких-либо других мер.

Не удивительно, что, зная все это о движении бхудан и его вдохновителе Винобе, я загорелся желанием встретиться с Винобой, походить с ним по индийским деревням, узнать его как человека и политического деятеля, увидеть на практике методы и формы движения, расспросить, каковы его результаты и перспективы. Это желание усиленно подогревали и мои индийские друзья, многие из которых утверждали, что движение бхудан может решить проблему безземелья крестьян: «Вы не знаете Индии: сила религии и религиозного фанатизма здесь колоссальна, а ведь Виноба говорит с народом от имени бога».

Идея встречи с Винобой не выходила у меня из головы, но как ее осуществить? Попробуй встретиться с человеком, который ходит по деревням огромной страны, вдали от так называемых цивилизованных мест, причем если узнаешь из газет, где он был вчера, то только ему известно, где он будет завтра. Недели бежали за неделями, заканчивался октябрь, уже приближался день отъезда из Индии, а я так и не мог придумать, как же увидеться с Винобой.

И вдруг мне повезло. Одна из газет сообщила, что 29 октября в умкуре состоится конференция местного общества содействия распространению языка хинди, на которой будет председательствовать Виноба. Тумкур? На карте он не значился. Мне удалось установить, что этот городок находится где-то около Бангалура в штате Майсур. На рассвете следующего дня я прилетел в Бангалур, откуда местным поездом добрался до маленькой станции в нескольких километрах от районного центра Тумкура.

Хотя конференция должна была открыться вечером, во дворе женской средней школы, украшенной гирляндами зелени, с утра толпились люди. Говорили, что Виноба уже здесь и скоро будет беседовать с представителями местной интеллигенции. В самой большой комнате школы расселись на полу собравшиеся со всей округи учителя, врачи, адвокаты, торговцы. В конце комнаты — подмостки, обтянутые холстом.

Наконец появился Виноба — щупленький старичок с реденькой бородкой, в очках. На нем было покрывало из хлопчатобумажной ткани, на ногах сандалии. Сопровождавшие Винобу молодые люди помогли ему взобраться на подмостки и усадили на подушку. Виноба обвел собравшихся острым взглядом и начал речь на хинди. Для тех, кто не понимал этого языка (в штате Майсур распространен язык каннада), были розданы листовки с отпечатанным на ротаторе английским текстом. Говорил Виноба глуховатым ровным голосом, ни разу не повысив его на протяжении всей речи.

Смысл ее сводился к следующему: раньше он, Виноба, обращался только к сельским хозяевам, так как считал, что они «составляют позвоночный столб страны». Сейчас он осознал важную роль адвокатов, врачей и торговцев и хотел бы, чтобы и они поняли значение его движения и приняли в нем участие. «Из двадцати миллионов населения штата Майсур грамотных двадцать процентов, а для движения бхудан оказалось трудным найти хотя бы двести работников, которые полностью посвятили бы себя этой деятельности», — жаловался Виноба.

Речь была выслушана со вниманием, но вопросов и выступлений не последовало. Слушатели стали расходиться, а Виноба начал говорить о чем-то со своими секретарями. Через одного из них я передал Винобе просьбу уделить мне время для беседы. Оказалось, что в этот день, как и обычно, немало людей, приезжавших подчас издалека, жаждало говорить с Винобой.

Первым к нему обратился очень худой, интеллигентный на вид человек, еще молодой, но уже с сединой в черных как смоль волосах. Как выяснилось, это был секретарь Бангалурокого совета мира Н. С. Рананаван, который приехал, чтобы пригласить Винобу на конференцию сторонников мира штата Майсур. Затем учитель, создавший в деревне Нанда школу философии из двадцати пяти человек, обсуждал с Винобой возможность участия его школы в движении бхудан.

Потом бедно одетый человек со странным блеском в глазах (голод или безумие? — подумал я) обратился к Винобе с просьбой поддержать одно из его изобретений — шрифт, «который можно выучить за один час». Когда Виноба отказал в помощи, «изобретатель» прибег к крайнему средству — заявил, что он врач и его имя, Мурти, знают многие, так как он вылечил более двадцати человек, болевших проказой. Он стал просить Винобу поручить ему лечение его брата, болеющего, как он слышал, этой страшной болезнью. Виноба вышел из себя и уже без той кротости в голосе, с какой говорил до этого, отказался продолжать разговор.

Наступила моя очередь, причем в обстановке, не благоприятствовавшей задушевной беседе. Назвав себя, я попросил Винобу помочь мне понять некоторые вопросы движения бхудан. Прежде всего я поинтересовался, почему распределенной земли почти в пять раз меньше по- жертвованной. Виноба ответил, что распределение земли требует большой армии работников, собрать которых не так-то легко. Мне хотелось еще спросить, почему собирает земельные дары один Виноба, а для их распределения требуется «целая армия», кто пользуется землей, полученной в качестве пожертвований еще несколько лет назад и до сих пор не распределенной, и т. д. Но не успел я раскрыть рот, как Виноба заявил, что готов ответить на мои вопросы, но не намерен вступать в дискуссию по каждому из них.

Я спросил тогда, можно ли верить газетам, которые утверждают, что в первые годы движения бхудан во всех областях, за исключением Телинганы, землю жертвовали не помещики, а сами бедные крестьяне, помещики же начали пожертвования только тогда, когда им стали угрожать земельные реформы? Ответ Винобы был предельно лаконичным: «Те и другие».

После этого я попросил Винобу объяснить методы движения грамдан. Эта новая форма движения — передача земли во владение всей деревни — интересовала меня больше всего, так как в отличие от бхудан объективно подрывала частную собственность на землю. Вместо ответа Виноба велел секретарю принести его брошюру «От бхудан к грамдан» (она только что вышла из печати) и подарил ее мне.

Хотелось мне побеседовать с Винобой и о движении сампаттидан (денежных пожертвованиях, предназначенных на покупку инвентаря и семян для крестьян-бедняков) и многом, многом другом, но беседа как-то не клеилась. Может быть, Виноба еще не пришел в себя после разговора с Мурти (я заметил, что он посмотрел поверх очков на Мурти, как ни в чем не бывало усевшегося в сторонке), может, он устал или был нездоров, да мало ли что может быть! Поэтому я попросил разрешения принять участие в походе Винобы на следующий день, надеясь втайне, что, настроение его улучшится и он будет словоохотливее. Услышав эту просьбу, Виноба размяк и согласился.

К четырем часам дня двор школы был до отказа заполнен людьми, они сидели на земле вплотную друг к другу. Впереди было сооружено нечто вроде летней эстрады, увитой банановыми листьями, установлены два микрофона. Начались выступления местных поэтов. Один за другим они подходили к микрофону и пели свои стихи о бхудан и Винобе. В пять часов появился Виноба. Его усадили, обложили подушками, укутали ноги теплой кашмирской шалью, и он быстро, не тратя слов на поздравления, стал вручать грамоты за успехи в изучении хинди учащимся местной школы, сначала девочкам, затем мальчикам. В течение четверти часа процедура вручения наград была закончена, и Виноба начал речь. На этот раз переводчик, стоявший у микрофона, фразу за фразой переводил речь Винобы с хинди на каннада.

Виноба говорил, что земля дана богом, так же как воздух и вода, и никто не должен заявлять: «она моя». Земельную проблему, как и международные проблемы, надо решать на основе любви, а не страха. Виноба рассказал притчу о том, как один человек попросил бога дать такую силу его рукам, чтобы сгорало все, к чему бы они ни прикоснулись. Обретя такую силу, этот человек прикоснулся к дому своего соседа-врага и сжег его. Видя это, бог явился к человеку в образе столь прекрасной женщины, что тот немедленно в нее влюбился. Она же не разрешила дотрагиваться до себя, пока он не совершит омовения. Выкупавшись, он прикоснулся к своим волосам, чтобы стряхнуть воду, и тут же сгорел. Так и атомная война может принести победу, которой никто не сможет воспользоваться, так как вся жизнь на земле будет уничтожена. Политика на острие ножа чревата такой опасностью.

Затем Виноба остановился на пользе изучения языка хинди: знать родной язык и общеиндийский — хинди — это все равно что смотреть двумя глазами; тот, кто отказывается изучать хинди, предпочитает быть одноглазым. В заключение Виноба вернулся к вопросу о земле и сказал, что для ее перераспределения ему нужны работники.

Речь Винобы продолжалась около часа. Кончив говорить, Виноба спел стих молитвы, а затем предложил пять минут подумать молча. Воцарилось молчание.

После этого Виноба ушел, народ стал расходиться, но некоторые задержались, беседуя между собой. Я подошел к ближайшей группе. Все сочувственно слушали изможденного крестьянина в набедренной повязке. Смысл того, что он с жаром говорил, перевел мне учитель из Нанда, оказавшийся рядом: «В его деревне пожертвован один акр земли, а безземельных крестьян двадцать. Кому из них дать этот единственный акр?» Затем учитель стал расспрашивать меня о жизни в СССР и советских спутниках. Уже прощаясь, он пригласил приехать в Нанда: «Всем: очень интересно будет вас послушать, вы же познакомитесь с хорошими людьми».

Увлекшись беседой, я и не заметил, как наступила ночь. В одной из комнат школы устраивались на ночлег участники завтрашнего похода. Секретарь Винобы Гаруд Шарма дал Mine соломенную циновку и указал место на полу. Неподалеку укладывался японец, которого называли Гопал-бхаи (Гопал — индусское имя, бхаи — «брат»). Оказывается, он ходит с Винобой уже около четырех лет и сейчас ведет большую работу по сампаттидан. Шарма обратил мое внимание также на студента по имени Кути, который собрал к приходу Винобы в Тумкур около двух тысяч рупий пожертвований. О себе Шарма сказал, что он секретарь Винобы в его походе по штату Майсур, ходит с ним по штату уже два месяца, а предстоит ходить еще четыре. Шарма рассказал также, что у Винобы есть еще три секретаря по зонам: один — в Бенаресе, другой — в Ориссе, третий — в Южной Индии. Третьего секретаря зовут Вибаласвами, и он участвует в этом походе.

Изрядно померзнув и немало подивившись на соседей, которые спокойно спали, хотя и привыкли к жаре., я без труда проснулся в три часа ночи, когда все стали подниматься. Через полчаса участники похода собрались в комнате, где днем Виноба беседовал с тумкурской интеллигенцией. Сначала несколько человек вместе с Винобой читали нараспев молитвы. Затем все начали петь какой-то очень мелодичный гимн (как оказалось, девятнадцатую шлоку — двустишие из «Бхагавадгиты» — «Песни господней»), потом другой, в котором слышались маршевые нотки (в переводе с санскрита он называется примерно так: «Моление о всеобщем действии во спасение»). Это моление в полутемной комнате (единственная керосиновая лампа была завешена газетой) и хоровое пение создавали у собравшихся в поход соответствующее настроение.

Вещи участников похода незадолго до выхода были отправлены на грузовой машине, а имущество Винобы — на джипе (на машинах надпись большими белыми буквами по-английски: бхудан). Автомашины и микрофоны свидетельствовали о том, что Виноба не чурается техники.

Вышли ровно в четыре часа. Впереди шагал человек с фонарем. За ним, метрах в десяти, шел Виноба в сопровождении двух телохранителей и Махадеви Тай. В ее обязанность входит пробовать пищу, приготовленную для Винобы (у него язва желудка, он ест только молочную пищу, не употребляет соли и перца). Метрах в пяти сзади двигались остальные 29 участников похода и человек сорок представителей населения Тумкура, провожавших Винобу до ближайшего населенного пункта. Колонну замыкали трое полицейских, которые вели свои велосипеды.

Шли молча. Очень редко кто-либо перебрасывался словами с соседом, и то вполголоса. Это молчание в колон-гуе, уходящей в темную ночь, какие бывают только в тропиках, должно было вселить в участников похода и провожавших чувство отрешенности от всего земного. Примерно через час увидели на дороге толпу ожидавших людей — дошли до какой-то деревушки. Остановились на пять минут. Виноба произнес краткую речь о том, что земля должна принадлежать всем и каждая здешняя женщина обязана считать себя матерью всех детей деревни. Затем пошли дальше. Не знаю, почему Виноба не задержался в этой деревне: может, здесь не у кого было просить земельные пожертвования?

Скоро начало светать. Через час сделали привал и расселись на пригорке вблизи дороги. Виноба прочел молитву, а затем минут пятнадцать читал вслух стихи из книжки Пурондара Даса — поэта из народа каннада. Выяснилось, что Виноба не очень хорошо говорит на этом языке, но прекрасно читает и понимает. Как мне успел сообщить Гаруд Шарма (он называл меня «товарищ», видимо, он знал, что такое обращение принято в Советском Союзе), Виноба владеет многими языками: хинди, урду, маратхским, гуджерати, бенгали, телугу, малаялам, персидским, английским, немного знает китайский и японский.

Когда тронулись дальше, я обратился к Винобе с просьбой продолжить нашу беседу. Он кивнул головой, и я пошел рядом. И вот что рассказал Виноба. Поисками решения земельной проблемы он занимается с тех пор, когда работал среди беженцев из районов, отошедших к Пакистану. Это было в первые месяцы после расчленения Индии англичанами в 1947 году. Особенно бедствовали «неприкасаемые», хотя они и не потеряли, как другие, своих земель в Пакистане: им нечего было терять. Винобе удалось договориться с правительством провинции Пенджаб о наделении их какими-то участками земли, и он объявил об этом на большом молитвенном собрании. Но вскоре правительство отказалось от своего обещания, заявив, что не хватает земли даже для тех, кто имел земельные владения в Пакистане. Можно представить настроение людей, когда у них отняли единственное, что они имели, — право надеяться!. Они хотели выступить против правительства, но Виноба удержал их, пообещав найти другой выход. На идею бхудан навело Винобу крестьянское восстание в Телингане.

Виноба говорил, а мне ничего не оставалось, как почтительно слушать; тем более что я имел уже возможность убедиться, как ему надоело отвечать на вопросы. Этого нельзя сказать об отношении Винобы к самой идее: она давно захватила его полностью, ею он жил и о ней мог говорить бесконечно.

После Телинганы следующий шаг в развитии движения бхудан был сделан в штате Уттар-Прадеш, где Винобе удалось собрать полмиллиона акров земли. Затем Виноба поставил своей задачей получить шестую часть обрабатываемых земель в Бихаре, чтобы наделить здесь всех безземельных. И что же? Дарителей оказалось даже больше, чем он предполагал. Это вдохновило Винобу начать в Ориссе движение грамдан — убеждать людей, что частной собственности на землю не должно быть и земли хватит на всех.

«Это не я выдумал: так говорили все великие мыслители прошлого. Ваш Толстой, — напомнил Виноба, — более шестидесяти лет назад проповедовал, что собственность на землю аморальна».

«Если в каждой деревне поймут, что надо жить одной семьей, и каждый ее житель будет думать о благе остальных, если все будут трудиться сообща, как пять пальцев на руке, воцарятся равенство и счастье. Такая деревня, а затем уезд, округ станут ячейками «сарводайа (государства всеобщего благосостояния)», — чувствовалось, что Виноба одержим этой идеей.

Здесь мне впервые удалось вставить вопрос: «Может быть, более быстрый путь — установить законом максимальные размеры земельного владения с распределением излишков земли среди безземельных?» Виноба ответил, что, когда он соберет хотя бы половину намеченного им количества земли, возможно, возникнет благоприятная атмосфера для соответствующего законодательства; по его мнению, предложение о «потолке» земельных владений не может помочь решению проблемы и начинать надо с революции в умах и сердцах людей, а не в социально-экономических отношениях.

Впереди показалась деревня Голахари — цель похода в этот день. Перед зеленой аркой по обеим сторонам-дороги выстроились мальчики и девочки, а дальше толпились крестьяне, которых успел собрать секретарь Винобы Вибаласвами, выезжавший вперед на джипе с громкоговорителем. Виноба произнес трехминутную речь о принципах грамдан и призвал крестьян быть застрельщиками движения. Собравшиеся ответили троекратным возгласом: «Сант Виноба — джи ки джай!» («Да здравствует святой Виноба!»)

В восемь часов участников похода ждал завтрак — рисовый плов с топленым маслом на банановых листьях вместо тарелок и по стакану молока, в двенадцать дня и в шесть часов вечера для них были приготовлены обед и ужин — и все за счет деревни.

Распорядок дня был обычным. В десять утра чтение «Бхагавадгиты» (или «Рамаяны»), Все собрались в комнате Винобы. Он читал, сидя на подушке за низеньким столиком, стоявшим перед его кроватью. На столике кроме нескольких книг — вырезанные из слоновой кости фигурки трех обезьянок: одна закрывает рот, другая — уши, третья — глаза (фигурки олицетворяют индусский идеал поведения женщины — нема, глуха и слепа). После обеда отдых. С трех часов Виноба беседовал с представителями деревни (очевидно, обсуждались вопросы участия крестьян в движении), а остальные занимались ручным прядением. В пять началось собрание жителей деревни, на котором Виноба обратился к крестьянам с речью. Она была очень похожа на произнесенную на конференции, но на этот раз Виноба сделал упор на то, как должен относиться каждый житель деревни к своим ближним. Затем один из крестьян заявил, что все односельчане решили участвовать в движении и передать свои земли Винобе. Но как это было сказано! В каждом слове так и звучало: «Труднее, чем сейчас, наверное, не будет».

После собрания Виноба работал над предисловием к книге «Гита правачан» («Комментарии к Гите»), которая готовилась к изданию. Ко мне подошел Шарма и от имени Винобы предложил походить с ним несколько месяцев и помочь ему в изучении русского языка. Пришлось с сожалением отказаться, так как истекал срок моей командировки.

В три часа ночи все поднялись на молитву и через час вышли в следующую деревню — Малясандра. Этот день, как две капли воды, походил на предыдущий.

В конце дня я пришел к Винобе попрощаться, поблагодарил его за беседы и приглашение, объяснив еще раз причину отказа. Виноба сказал, что будет рад, если я снова приеду к нему, и подарил мне свою брошюру «Сарводайа и коммунизм». (В ней на том основании, что марксизм по-разному, в зависимости от конкретных условий, применялся в России и других странах, выражалась надежда, что индийские коммунисты учтут традиции своей страны, в том числе принцип ахимсы — «ненасилия», и тогда «коммунизм станет ненасильственным» и будет частью движения к сарводайа.)

Добираясь до ближайшей железнодорожной станции, я продолжал думать о Винобе и его движении. Преданность Винобы идее бхудан и его самопожертвование поразительны. И все же это движение не может помочь разрешению аграрного вопроса в Индии. После завершения аграрных реформ земельные пожертвования почти прекратились: если на 31 декабря 1956 года Виноба собрал, по официальным данным, 4265 тыс. акров земли, то к 30 ноября 1959 года количество собранной земли возросло лишь до 4410 тыс. акров.

Более того, земельные пожертвования, собранные Винобой, не смогли сколько-нибудь заметно облегчить положение многих миллионов безземельных крестьян — на 30 ноября 1959 года была распределена всего 841 тысяча акров. Бихарская газета «Раштрвачи» как-то писала: «С начала движения бхудан в Бихаре прошло около полутора лет. В течение этого периода Виноба-джи обошел почти все округа. Было объявлено, что он получил 1,8 млн. акров земли. Но она либо не является пахотной, либо пожертвована людьми, которые не имели на это законного права. Поэтому такая земля не может никоим образом помочь разрешению земельной проблемы».

Сам Виноба признавал, что ему известны многочисленные случаи даров несуществующих земель. Однажды работники бхудан отправились распределять участок земли в пятьсот акров, пожертвованный одним помещиком в Телингане, но не смогли найти и следа этой земли.

Не получило широкого развития и движение грамдан: к концу 1959 года деревень, жители которых согласились с принципом владения землей всей деревней, было 4565.

Именно бесперспективность движения бхудан побудила Винобу изобрести «новейшие» формы движения: сампаттидан, о которой уже упоминалось, буддхидан («пожертвование профессиональных знаний»), шрамадан («пожертвование труда»), дживандам («пожертвование жизни»).

Движение бхудан, не разрешая земельной проблемы, вселяет иллюзии в то, что сбудутся вековечные чаяния крестьян о земле, и отвлекает их от борьбы. Поэтому независимо от добрых намерений самого Винобы возглавляемое им движение объективно наносит вред индийскому народу.