Вертолет-Апостол

Часть 4. ХИРОСИМА БЕЗ НАГАСАК

Именно «философический» а не «философский». Потому что Макар не был философом, а вот философист из него вышел очень даже порядочный. Так вот, в процессе проистекания этого самого философического дня он будет бродить по городу без цели и без мыслей, рассчитывая на провидение, которое, в конце концов, само подскажет ему верное решение по поводу дальнейших действий. И провидение не отвернулось от Макара. Первым делом он решил, что некоторое время придется пожить у мамы. Приятного, конечно, мало, но ничего другого не придумалось. Далее — по Апостолу… Прекращать боевые действия в середине августа Генерал вовсе не собирался, еще было, как минимум, полтора добрых месяца для полноценного сбора урожая. Это уже потом, когда наступит глубокая осень, а за ней и зима — времена года для его нынешней деятельности гиблые, можно будет смело «сворачивать удочки». Да и планы на зимний сезон у Макара были совсем уже другие, а для их осуществления требовались финансы, количество которых, по его мнению, покамест было недостаточным.

Мысль о возможности управления полетами Апостола непосредственно с крыши или из монтажного помещения была, вообще, изначальной. В свое время генерал ее отмел, посчитав это слишком опасным. Ныне он к ней вернулся, все-таки, имелся уже достаточно богатый опыт, точнее сказать, практика, я бы даже сказал — стаж.

Все действия были теперь отточены, оставалось только выработать новый нужный имидж, оправдывающий его пребывание на крыше. Образ начинающего бомжа оказался самым привлекательным. Скажем... мастер по ремонту телевизоров и прочей бытовой техники, слегка увлекающийся алкоголем. В его кейсе пульт дистанционного управления хорошо терялся среди тестера, отверток, паяльника, кучки проводов и бутылки водки. Бинокль с паспортом в футляре — якобы на случайную продажу. Все это на случай встречи с сотрудниками правоохранительных органов, и всем этим он готов был пожертвовать сразу в их пользу. Естественно — соответствующая одежда, облик и словарный запас. Что касаемо вертолета, то для него, как и ранее предполагалось, — возведение недоступного ни для кого убежища на крыше, куда он прилетал бы под управлением непосредственно из автомобиля.

И последним результатом философического дня стало решение об установлении слежки за дотошливым опером с последующей попыткой вступления с ним в контакт. Затея, конечно, рискованная, но и оставлять все на самотек тоже было бы небезопасно. В конце концов компромат на Генерала на данный момент вряд ли мог у него накопиться в большом количестве, и неплохо было бы постараться направить доморощенного Шерлока Холмса на ложный след.

Ко всем этим решениям Макар пришел, бесцельно блуждая по улицам, периодически поднимаясь на крыши. Все это время его мозг работал, особо не напрягаясь, но желаемый результат был все же достигнут.

На следующий день Макар перебрался к своей маме. Перебрался с вещичками, которых было, кстати, не так уж и много. Так, самое необходимое, жизненно важное. Большую часть генеральского имущества составлял старый большой чемодан, в котором хранились атрибуты его маленькой армии.

Мама очень обрадовалась неожиданному приезду сына. Так обрадовалась, что даже не стала, по своему обыкновению, мучить его докучливыми расспросами, что да как, и пилить по жизни. Сколько раз за свои тридцать лет он уже доказывал ей свое право на самостоятельность? Но практически всем нормальным, сред-нестатистическим мамам не дано понять, что их дети взрослеют, и потому их сыновья так и остаются для них на всю жизнь маленькими мальчиками, нуждающимися в постоянных советах и материнской опеке. И каждый очередной раз, когда он доказывал свое право на самостоятельность в бушующем шторме жестокой действительности, в конце концов, потрепанную лодку Генерала выносило заботливой волной в тихую материнскую гавань.

...Макар так расслабился от нормальной еды, чистого белья и теплой заботы, что проспал напролет почти целые сутки. После чего проснулся здоровый и сильный, со свежей головой. Для мамы была заранее заготовлена легенда о несуществующей работе, на которую нужно было каждый день ездить. И Макар солидно приступил к выполнению задуманных планов.

Обычная его деятельность уже казалась ему даже несколько рутинной, несмотря на смену дислокации. А вот неусыпная слежка за опером оказалась весьма интересным занятием. Если бы Коля Николаев знал, что за ним ведётся постоянное наблюдение, что его оппоненту известен практически каждый его шаг, что все его телефонные разговоры прослушиваются... Если бы знал, то... То он наверняка бы «вычислил» Генерала. Но не знал. Не почувствовал. Не пришло в голову.

И Макар действовал. Действовал смело и решительно.

...По пятницам Николаев ходил играть в футбол. Все-таки надо отдать должное правоохранительному начальству, которое в определенном смысле позаботилось о здоровье своих рядовых сотрудников, выделив для них два часа в неделю для занятий спортом. Я уж не знаю, а могу только догадываться, на каких условиях было арендовано на это время помещение районного физкультурно-оздоровительного комплекса, дабы милиционеры могли от души погонять мячик и позаниматься на тренажерах. В связи с тем, что данные работники милиции притаскивали на эти футбольные игрища своих друзей и родственников, а некоторые даже, уволившись в запас, на футбол продолжали ходить, легко догадаться, что компания подбиралась всегда достаточно разношерстная...

Этим обстоятельством и решил воспользоваться коварный преступник. Макар понял, что затеряться в многоликом сборище любителей спорта будет весьма несложно и объяснить там, при случае, свое присутствие тоже незатруднительно. И выбрал это поприще для якобы случайного знакомства с опером.

Народу там собиралось слишком много для весьма небольшого поля, поэтому всегда разбивались на несколько команд и играли навылет. Так как составы импровизированных команд постоянно тасовались, то Макару достаточно скоро удалось оказаться в одной команде с Николаевым. Когда они в очередной раз проиграли и устало присели отдохнуть за воротами, Генералу удалось развязать непринужденную беседу с Музыкантом о проблемах современного большого футбола. Если бы у Николаева вдруг оказалось какое-нибудь другое хобби, Макар все равно смог бы поддержать беседу и найти общий язык даже на пустом месте. Что же касается футбола, то здесь он и так был большой знаток и чувствовал себя как рыба в воде.

Вообще, до своего самоинициативного добровольного затворничества, Макар всегда был человеком общительным, легко вступающим в контакт, и умел запросто найти общий язык с кем бы то ни было. Со своей стороны Коля был искренне рад знакомству с человеком, резко отличающимся по своим суждениям и образу жизни от его окружения. Поэтому, когда через неделю в очередную пятницу, придя погонять мячик, заметил разминающегося Макара, то сам первый подошел к нему с приветствиями. Ребята даже договорились сходить как-нибудь на большой футбол вместе, чего, кстати, ни тот ни другой уже давно не делали.

...Генеральский план осуществлялся на полную катушку и это обстоятельство не могло его не радовать. Общаться с Николаевым, несмотря на постоянный риск, было значительно интересней и приятней, чем лазить по пыльным чердакам и захламленным техническим этажам, постоянно озираясь, управлять захватывающими полетами вертолета, ожидая неожиданного вторжения кого бы то ни было. Но вообще-то Макару одинаково успешно удавалось справляться и с тем, и с другим делом. А потому он скоро успокоился, нервозность прошла. У Николаева же, наоборот, следствие застопорилось, зашло в тупик. Потому что аналогичные кражи продолжались, а единственная ниточка с арендуемыми преступником или преступниками квартирами необъяснимо оборвалась.

Это обстоятельство его несколько раздосадовало, но он с прежним упорством продолжал анализировать сводки по городу и по мере надобности выезжал на места преступлений, производя везде бесконечные опросы всех, кто мог что-либо видеть, что-либо знать по интересовавшему его объекту.

...Между тем сентябрь перевалил уже за свою середину, когда Генерал с Музыкантом выбрались-таки на запланированный заранее футбольный матч. Несмотря на то, что они симпатизировали разным футбольным клубам, между прочим, Макар и этот факт скрыл на всякий случай, и в тот день играла команда, за которую «болел» Николаев, Макару не пришлось разыгрывать лживые эмоции, так как матч был международным, и Генерал искренне болел просто за НАШИХ. Тут все было по-честному, по-настоящему.

...На футбол следует ходить именно в сентябре, и только в сентябре. Потому что в остальные месяцы года, в светлое время суток нет того шарма темноты, когда свет мощных прожекторов, освещающих неестественно зеленый газон поля, придает какое-то невероятное ощущение колдовства футбольному спектаклю. Когда белый кожаный мяч оставляет еле заметные штрихи на чуть сыром газоне, как будто невидимый чертежник проектирует на зеленом ватмане что-то очень хитрое и сложное.

Нет ФУТБОЛА без ЗРИТЕЛЯ, вернее, без зрительского аншлага. Когда целая трибуна, несколько тысяч человек, буквально дышит, буквально «заряжена» одним желанием, одной целью, одной страстью, одним током. И вся эта людская масса взрывается со страшной силой, когда кожаный мяч затрепыхается, как пойманная рыба, в сетке ворот противника твоих любимцев.

В нынешнее время редкий матч собирает зрительский аншлаг. Люди перестали ходить на футбол. Само по себе существование дилеммы: «Футбол для зрителя, или зритель для футбола», — одна из причин тому. А Макар еще хорошо помнил то время, когда любой, даже самый рядовой матч опять-таки любой же из московских команд собирал почти полные трибуны болельщиков.

То было давно. До перестройки. Еще при «развитом социализме». Почему все потом изменилось, имеет множество причин. Конечно, массовый отток лучших талантливых игроков за границу. Конечно, отсутствие должной заботы о комфорте зрителей. Может быть еще и то, что, когда грянула, буквально свалилась на голову нежданная свобода слова, у людей появился выбор, широкий круг других увлечений, кроме футбола. А, вообще, получилось все как всегда криво. Вообще, футбол, как одна из сфер искусства или экономики, четко отразил как зеркало последствия бездумного безалаберного перехода из одной экономической и политической сущности в другую.

Вот эти и другие легкие и ненавязчивые темы мирно обсуждали наши герои, сидя на индивидуальных теперь стульчиках на северной трибуне стадиона «Динамо», попивая потихонечку импортное пиво, при этом не забывая всецело принадлежать тому, что происходило на поле, нервничая, куря одну сигарету за другой.

Футбол без нервов — не футбол. Наши победили. Друзья радостными возвращались домой.

Как все-таки много положительных эмоций нам дарит его величество Футбол! Как много отрицательных эмоций можно выпустить в воздух во время матча, ругая вечно предвзятого судью.

Не верьте никогда в существование футбольных гурманов, молча наблюдающих за происходящим на поле. Настоящий истинный ценитель футбола никогда не смолкает, находясь на трибуне. Он кричит до хрипоты, свистит, не желает замечать очевидных «ляпов» своих любимцев, от чистого сердца поносит соперников и «слепого» арбитра, пусть даже порой не по делу, и еще спорит, брызгая слюной, с бестолковыми соседями по трибуне... Вот он — портрет настоящего футбольного гурмана.

А если лживые журналисты обзывают его фанатом, то не слушайте их никогда, потому что они преступно путают настоящего ценителя Футбола с пресловутыми хулиганами, которые к несчастью тоже зачем-то попадают на великое зрелище и еще с неправедной целью искусно прячутся в рядах настоящих болельщиков.

А вообще не обижайтесь на них, все-таки журналисты, в массе своей, люди как правило весьма ограниченные. Им бы только ругать да критиковать кого бы то ни было, за что не попадя. Потому как ничего другого они в большинстве своем делать не умеют. Так, за исключением редких индивидуумов. Хорошим журналистом, вероятно, нужно родиться и уметь любить людей, прежде всего, для которых и о которых пишешь или говоришь на всю страну или даже на целый мир. А ругать и поливать грязью умеют многие. Это просто и выгодно. Не поднимается язык и не поворачивается рука, чтобы донести до Вас, как я отношусь к этой братии...

По окончании футбольного матча Николай возвращался домой к жене и детям. Несколько завидующий ему в этом смысле Макар ехал к своей маме...