Ветхий Завет с улыбкой

Грандиозный план Неемии

В месяце Кислеве, в двадцатом году, Неемия находился в Сузах, престольном городе. Пришел Ханани, один из его братьев, и еще несколько человек из Иудеи. Спросил Неемия их об уцелевших Иудеях, которые остались от плена, и об Иерусалиме. И сказали ему:

— Те, которые остались от плена, находятся в Иерусалиме в великом бедствии и в уничижении. Стена Иерусалима разрушена, и ворота его сожжены огнем.

Услышав эти слова, сел Неемия и заплакал, и печален был несколько дней, и постился и молился пред Богом небесным и говорил:

— Господи Боже небес, Боже великий и страшный, хранящий завет и милость к любящим тебя и соблюдающим заповеди твои! Да будут уши твои внимательны и очи твои отверсты, чтобы услышать молитву раба твоего.

Мы стали преступны пред тобою и не сохранили заповедей и уставов и определений, которые ты заповедал Моисею, рабу твоему. Но вспомни слово, которое ты заповедал Моисею, рабу твоему, говоря: «Если вы сделаетесь преступниками, то я рассею вас по народам. Когда же обратитесь ко мне и будете хранить заповеди мои и исполнять их, то соберу вас и приведу вас на место, которое избрал я, чтобы водворить там имя мое».

Они же рабы твои и народ твой, который ты искупил силою твоею великою и рукою твоею могущественною. Пощади! Молю тебя, Господи!

Царь Артаксеркс благоволит Неемии

В месяце Нисане обедал царь Артаксеркс, и было перед ним вино. Взял Неемия вино, налил фужер и подал его царю, а тот спросил:

— Отчего лице у тебя печально, Неемия? Не заболел ли? Отчего печаль на сердце твоем?

— Как не быть печальным лицу моему, когда город, дом гробов отцов моих, в запустении, и ворота его сожжены огнем!

— Чего же ты желаешь?

— Если царю благоугодно, и если в благоволении раб твой пред лицем твоим, то пошли меня в Иудею, в город, где гробы отцов моих, чтоб я обстроил его.

И царь соблагоизволил послать Неемию. Но перед этим тот попросил царя:

— Если царю благоугодно, то дал бы мне письма к заречным областеначальникам, чтоб они давали мне пропуск, доколе я не дойду до Иудеи. А еще письмо к Асафу, хранителю царских лесов, чтоб он дал мне дерев для ворот крепости, которая при доме Божием, и для городской стены, и для дома, в котором бы мне жить.

Видимо, в большой чести был Иудеянин Неемия, коли все это сделал для него царь Персидский. А казалось бы — простой виночерпий! Ну, что ж, бывает, бывает…

Пришел Неемия к заречным областеначальникам и отдал им царские письма. Но не только письма царские были при Неемии: Артаксеркс послал с ним своих воинских начальников со всадниками. В этой ситуации любая просьба Неемии воспринималась с полным пониманием.

Вот это честь! Не иначе, как Господь, Бог Израилев затуманил голову необрезанному!

Неемия в Иерусалиме

Когда услышали все сие Аммонитяне Санаваллат, Хоронит (это имя такое!) и Товия, то им было весьма досадно, что пришел человек заботиться о благе сынов Израилевых.

Пришел Неемия в Иерусалим и пробыл там три дня. После этого встал он ночью с немногими людьми, проехал через ворота Долины перед источником Драконовым к воротам Навозным, и осмотрел стены Иерусалима разрушенные и его ворота, сожженные огнем.

А начальствующие не знали, куда он ходил и что делал: ни Иудеям, ни священникам, ни знатнейшим, ни начальствующим, ни прочим производителям работ Неемия дотоле ничего не открывал. Но, в конце концов, далее молчать было уже просто неудобно и он сказал я им:

— Вы видите бедствие, в каком находится Иерусалим: город пуст, а ворота его сожжены огнем. Пойдем, построим стену Иерусалима, и не будем впредь в таком уничижении.

Рассказал им Неемия о благодеявшей его руке Господней, а также и слова царя, которые он говорил мне. И сказали они: «Мы знаем, город будет! Мы знаем — саду цвесть, когда такие люди в стране Иуды есть!»

Услышав это, Аммонитяне Санаваллат, Хоронит и Товия и примкнувший к ним Гешем Аравитянин смеялись над нами и с презрением говорили:

— Что это за хрень вы делаете? Уж не думаете ли возмутиться против царя?

Неемия дал им сокрушительный и принципиальный отпор:

— Бог Небесный, он благопоспешит нам, и мы, рабы его, станем строить, а вам нет части и права и памяти в Иерусалиме!

Работа велась развернутым фронтом. Энтузиазму народному не было предела. Елияшив, великий священник, и братья его священники построили Овечьи, Навозные, Водяные, Рыбные, Старые ворота, а также Ворота Долины и Источника.

Когда услышал Санаваллат, что строится городская стена, он рассердился и много досадовал и издевался над Иудеями и говорил при братьях своих и при Самарийских военных людях:

— Что делают эти жалкие Иудеи? Неужто думают, что им это дозволено? Неужели будут они еще и жертвы приносить? Да они и в жисть не кончат начатого, тоже мне, нашлись строители коммунизма!

Аравитянo-Аммонитянo-Азотянское нашествие

Люди Неемии однако же строили стену, и сложена была вся стена до половины ее. И у народа доставало усердия работать. Когда услышали Аравитяне, Аммонитяне и Азотяне, что стены Иерусалимские восстановляются, что повреждения начали заделываться, то им было весьма досадно. Сговорились они все вместе пойти войною на Иерусалим и разрушить его.

Иудеи постоянно молились Богу своему и ставили против вражин своих стражу днем и ночью. Но вот Иудеи сказали Неемии:

— Ослабела сила у носильщиков, а мусору много. Мы не в состоянии более строить стену.

А неприятели были уже под боком. Тогда в низменных местах у города, за стеною, на местах сухих поставил Неемия народ по-племенно с мечами их, с копьями их и луками их. Осмотрел он народ и сказал знатнейшим и начальствующим и всему прочему быдлу:

— Главное, ребята, сердцем не стареть! Не бойтесь врагов наших. Отступать некуда — позади Иерусалим! Помните Господа — великого и страшного и сражайтесь за братьев своих, за сыновей своих, за дочерей своих, за жен своих и за домы свои. Наше дело правое — мы победим! Победа будет за нами!

Когда услышали неприятели Неемиевы, что известны Иудеям их намерения и те готовы дать им отпор, то дрогнули враги и отказались от своих замыслов. Тогда Иудеи все возвратились к стене, каждый на свою работу.

Однако с того дня, строившие стену и носившие тяжести, которые налагали на них, одною рукою производили работу, а другою держали копье. Каждый из строивших препоясан был мечом по чреслам своим, и так они строили. Возле Неемии постоянно находился трубач, чтобы дать, в случае чего, сигнал тревоги.

И сказал Неемия начальствующим и простому народу:

— Фронт работ у нас велик и обширен, и мы рассеяны по стене и отдалены друг от друга, поэтому, откуда услышите вы звук трубы, в то место собирайтесь к нам, если враг нападет. И не бойтесь, ибо Бог наш будет сражаться за нас.

Неемия — борец с коррупцией

Однако же сделался ропот в народе Иудейском, особенно у жен его на мужей своих. Великая стройка иудаизма была не всем по вкусу. Были такие, которые говорили:

— На хрен нам все это? Жрать нечего, жопа аж паутиной затянулась. Поля свои, и виноградники свои, и домы свои мы закладываем, чтобы достать хлеба от голода. Мы занимаем серебро на подать царю под залог полей наших и виноградников наших. От этого Неемия одни только продразверстки да продналоги.

Когда Неемия услышал ропот и такие слова, то очень рассердился. Сердце его возмутилось, и он строго выговорил знатнейшим и начальствующим:

— Что ж вы, суки мафиозные, берете лихву с братьев своих? Мы выкупали братьев своих, Иудеев, проданных народам, сколько было сил у нас, а вы продаете братьев своих?

Они молчали и не находили ответа, а Неемия добавил:

— Нехорошо вы делаете. Не в страхе ли Бога нашего должны ходить вы, дабы избегнуть поношения от народов? Возвратите им ныне же поля их, виноградные и масличные сады их, и домы их, и рост с серебра и хлеба, и вина и масла, за который вы ссудили их.

— Возвратим, возвратим! — Запричитали номенклатурные работники. — Сделаем так, как ты говоришь.

Позвал Неемия священников и велел начальникам дать клятву, что они так сделают. Сам Неемия с тех пор, как был определен царем Персидским областеначальником в земле Иудейской, в продолжение двенадцати лет не ел хлеба областеначальнического и вовсе не пользовался кремлевским пайком. А прежние областеначальники, которые были до него, отягощали народ и брали с них хлеб и вино, а вдобавок еще и сорок сиклей серебра. И даже слуги прежних обкомовских работников господствовали над народом.

Но Неемия был другой, он был честный и правильный, словом, верный Елоимец-Иеговец.

Стена была совершена в двадцать пятый день месяца Елула, в пятьдесят два дня. Когда услышали об этом все неприятели Иудины, и увидели это все народы, которые вокруг, тогда они очень упали в глазах своих и познали, что это дело сделано Господом Богом Иудо-Израильским.

Попытка создания компромата на Неемию

Когда дошло до слуха Санаваллата и Товии, а также Гешема Аравитянина и прочих неприятелей Иудиных, что Неемия отстроил стену, и не оставалось в ней повреждений, тогда прислали Санаваллат с Гешемом к нему сказать, чтобы пришел он к ним в одном из сел на равнине Оно. Но Неемия усёк, что Санаваллат с Гешемом хотят его надурить и замышляют сделать ему зло, а посему ответил, что занят большим делом и не может к ним придти, ибо дело остановилось бы.

Четыре раза было послано такое приглашение Неемии, но он упорно игнорировал его. Тогда прислал Санаваллат в пятый раз своего слугу, у которого в руке было открытое письмо такого содержания:

«Слух носится у народов, и Гешем говорит, будто ты и Иудеи задумали отпасть, для чего и строишь стену и хочешь быть у них царем, по тем же слухам. И пророков поставил ты, чтоб они разглашали о тебе в Иерусалиме и говорили: «Вот царь Иудейский!» И такие слухи вскоре дойдут и до царя. Приходи-ка лучше подобру-поздорову сам, посоветоваться надо».

Неемия послал ответ, что, мол, все это чья-то злонамеренная деза, что ничего такого не было, о чем Санаваллат говорит, и что все это выдумки праздного или больного ума.

Стращали Санаваллат с Гешемом Иудеев, думая, что опустятся руки их от дела сего, но этими страшилками лишь укрепил руки жестоковыйных.

Пришел как-то Неемия в дом Шемаии, сына Делаии, а тот и говорит ему:

— Пойдем в дом Божий, внутрь храма, и запрем за собою двери храма, потому что придут убить тебя ночью.

— Может ли бежать такой человек, как я? Может ли такой, как я, войти в храм только лишь ради того, чтобы остаться живым? Не пойду.

Чувствовало сердце Неемии, что не Бог говорил устами Шемаии, а что это Товия и Санаваллат подкупили его сказать так. Хотели они устрашить Неемию, чтобы он в панике согрешил, а тогда бы в руках был прекрасный компромат на него. После этого сляпать в народе худое мнение о Неемии было бы делом плевым.

И сказал сам себе Неемия:

— Помяни же, Боже мой, своим «добрым словом» Товию и Санаваллата по сим делам их, а также пророчицу Ноадию и прочих пророков, которые хотели устрашить меня! Ты же умеешь наказывать!

Перепись Иудейского народа

Когда стена была построена и двери были вставлены, то были поставлены на свое служение привратники, певцы и левиты. Неемия тогда приказал брату своему Ханани и начальнику Иерусалимской крепости Хананию:

— Пусть не отворяют ворот Иерусалимских, доколе не обогреет солнце, а как зайдет солнце, пусть замыкают и запирают двери. И пусть поставлены будут стражи жителей Иерусалима, напротив каждого дома.

Но город был пространен и велик, а народа в нем было немного, да и домы еще не все были построены. И положил Бог Неемии собрать знатнейших и начальствующих и остальной народ, чтобы сделать всеиерусалимскую перепись населения. Ведь не зря же говорят, что иудаизм — это учет.

Нашел Неемия родословную перепись тех жителей страны, которые отправились из пленников, переселенных Навуходоносором, царем Вавилонским, и возвратились в Иерусалим и Иудею, каждый в свой город. Список тот был длинен и детален. Всего было перечислено в списке том сорок две тысячи триста шестьдесят девять человек (ах, какая изумительная точность!), не считая рабов их и рабынь их, которых было семь тысяч триста тридцать семь (а может, все-таки, «около семи тысяч трехсот» хотя бы?), да еще певцов и певиц двести сорок пять. Бог любил строгий учет, чтобы все сальды-бульды сходились и ни один даже самый ничтожный человечишко не остался вне поля зрения Иерусалимской мэрии и Полицейского департамента.

День партполитпросвета

Когда наступил седьмой месяц, и сыны Израилевы жили по городам своим, тогда собрался весь народ, как один человек, на площадь, которая пред Водяными воротами, и сказали книжнику Ездре, чтобы он принес книгу закона Моисеева, который заповедал Господь Израилю. Принес священник Ездра закон пред собрание мужчин и женщин, и всех, которые могли понимать, и в первый день седьмого Месяца читал из него на площади, которая пред Водяными воротами, от рассвета до полудня. Уши всего народа были приклонены к книге закона.

Книжник Ездра стоял на деревянном подиуме с трибуной, которую ему сколотили для сего случая. Открыл Ездра книгу пред глазами всего народа, и когда он открыл ее, весь народ встал и запел: «Вставай, проклятьем заклейменный…» А как же народу прожить без гимна? Уж так завелось исстари: либо «Боже, царя храни», либо «Ленин великий нам путь озарил»… Говорят, у евреев в древнем гимне был припев: «Иегова, Иегова! Почему живем фигово?»

Благословил Ездра Господа Бога великого, и весь народ в едином порыве прокричал здравицу Господу и его Ангельскому Центральному Комитету, поднимая вверх руки свои, потом поклонялись, а потом и вовсе бацнулись пред Господом лицем оземь. А левиты поясняли народу закон Моисеев, между тем как народ стоял на своем месте.

Читали из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование, так что и тупой невежда мог все уразуметь.

Тогда Неемия, он же Тиршафа, и книжник Ездра, священник, и левиты, учившие народ, сказали всему народу:

— День сей свят Господу Богу вашему. Не печальтесь и не плачьте! Пойдите, ешьте тучное и пейте сладкое, и посылайте части тем, у кого ничего не приготовлено, потому что день сей свят.

А весь народ почему-то плакал, слушая слова закона: то ли от умиления, то ли от страха за угрозу, кои провозглашались за уклонение от Генеральной линии.

На другой день собрались главы поколений от всего народа, священники и левиты к книжнику Ездре, чтобы он изъяснял им слова закона. Видно, на сходке кричали аллилуйю, да в толк не взяли, о чем Ездра говорил им!

И обнаружили-таки нечто новое написанное в законе Моисеевом: оказывается, сыны Израилевы в седьмом месяце, в праздник, жили в кущах. (А месяц этот, Мархешван, приходился ровнехонько на нынешние октябрь-ноябрь. С тех пор и вошло в моду праздновать Седьмое Ноября.) Потому срочно объявили и провозгласили по всем городам своим и в Иерусалиме:

— Пойдите на гору и несите ветви маслины садовой и ветви маслины дикой, и ветви миртовые, и ветви пальмовые, и ветви других широколиственных дерев, чтобы сделать кущи по написанному.

И пошел народ с ветками, с флагами и транспарантами славящими Бога и его наместников на земле и сделали себе кущи, каждый на своей кровле и на дворах своих, и на дворах дома Божия, и на площади у Водяных ворот, и на площади у Ефремовых ворот, что у Спасской башни. И радость была весьма великая.

И читали из книги закона Божия каждый день, от первого дня до последнего дня. И «Краткий курс истории Исхода» штудировали и посещали семинары Основ Моисеизма-Ааронизма, где левиты растолковывали всю правду согласно уставу.

Израиль вступает на путь истинный

В двадцать четвертый день этого месяца собрались все сыны Израилевы, постящиеся и во вретищах и с пеплом на головах своих на исторический Пленум. Отделилось семя Израилево от всех инородных, и исповедовались во грехах своих и в преступлениях отцов своих. Четверть дня читали они из книги закона Господа Бога своего, а вторую четверть дня исповедовались и поклонялись Господу Богу своему.

И сказал Ездра в своем заключительном слове:

— Ты, Господи, един! Да ты и сам это отлично знаешь. Ты создал небо, небеса небес и все воинство их, землю и все, что на ней, моря и все, что в них, и ты живишь все сие, и небесные воинства тебе поклоняются.

Далее Ездра кратко пересказал историю от Авраама до самых тех дней и напомнил Ездра неразумным евреям, сколь велик и милостив Господь их. После этого князья, левиты и священники дали твердое обязательство почитать и любить Господа, подписались и скрепили сей важный документ гербовой печатью.

И весь прочий народ, отделившийся от народов иноземных к закону Божию, жены их, сыновья их и дочери их, все, которые могли понимать, вступили в обязательство с клятвою и проклятием поступать по закону Божию, который дан рукою Моисея, и соблюдать и исполнять все заповеди Господа Бога и все предписания его. Обязались они также хранить в неприкосновенности генетический фонд избранного народа и не отдавать дочерей своих необрезанным, а дочерей необрезанных не брать за сыновей своих. Кроме того, было запрещено покупать у иноземных народов товары в субботу, священный день.

Поставлен был закон давать от себя по трети сикля серебра в год на потребности слуг Божиих, а также на всегдашнее хлебное приношение и на всегдашнее всесожжение. Словом, уже тогда сформировался прообраз «кремлевского пайка».

Обязали, кроме того, народ иудо-израильский приводить в дом Божий к священникам, служащим в нем, первенцев из сыновей своих и первородное от крупного и мелкого скота. И начатки из молотого хлеба, плодов со всякого дерева, вина и масла обязаны были люди доставлять священникам в кладовые при доме Бога, а десятину с земли — левитам. Словом, продразверсточка закрутилась!

Читано было из книги Моисеевой вслух, что Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Божие во веки, потому что они не встретили сынов Израиля с хлебом и водою и наняли против них Валаама, чтобы проклясть их, но — слава Богу! — Бог обратил проклятие их в благословение свое.

Нарушение субботы Иудеями

В те дни Неемия увидел в Иудее, что в субботу какие-то негодники точат точила, возят снопы и навьючивают ослов вином, виноградом, смоквами и всяким грузом, и отвозят в субботний день в Иерусалим. Неемия строго выговорил им в тот же день, когда они продавали съестное.

А Тиряне, жившие в Иудее, привозили рыбу и всякий товар и продавали в субботу жителям Иудеи и в Иерусалиме. И те ничтоже сумняшеся, покупали. Словом вели нормальную здоровую жизнь. И совсем они забыли, чему клялись буквально третьего дня. Тогда Неемия сделал выговор знатнейшим из Иудеев и сказал им:

— Зачем вы делаете такое зло и оскверняете день субботний? Не так ли поступали отцы ваши, и за то Бог наш навел на нас и на город сей все это бедствие? А вы увеличиваете гнев его на Израиля, оскверняя субботу. (Тут впопыхах Неемия даже упомянул Израиля, а не Иуду!)

После сего, когда смеркалось у ворот Иерусалимских, перед субботою, Неемия велел запирать двери и сказал, чтобы не отпирали их до утра после субботы. И слуг своих он ставил у ворот, чтобы никакая ноша не проходила в день субботний.

Ночевали как-то торговцы и продавцы всякого товара вне Иерусалима раз или два. Но Неемия строго выговорил и им, и сказав:

— Зачем вы ночуете возле стены? Если сделаете это еще раз, я наложу руку на вас!

С того времени они перестали приходить по субботам.

Чистота нации — долой гоев и изгоев!

Еще в те дни Неемия видел Иудеев, которые взяли себе жен из Азотянок, Аммонитянок и Моавитянок, несмотря на его жесточайший запрет. Оттого сыновья от смешанных браков говорили по-азотски, или языком других народов, а по-иудейски, как говорят, мышей не ловили.

Неемия сделал за это выговор и проклинал тех мужиков Иудейских, а иногда, выйдя из берегов своих, даже бил и рвал у них волоса, приговаривая:

— Не из-за них ли, дочерей отцов необрезанных, грешил Соломон, царь Израилев? У многих народов не было такого царя, как он. Он был любим Богом своим, и Бог поставил его царем над всеми Израильтянами. Однако же чужеземные жены ввели в грех и его. Не зря говорят: ляжешь спать с собаками, проснешься с блохами!

Можно ли нам слышать о вас, что вы делаете все сие великое зло, грешите пред Богом нашим, принимая в сожительство чужеземных жен? Даже один из внуков великого священника Елиашива был зятем Санаваллата, Хоронита. Я прогнал его от себя!

Путались мужики еврейские возражать, что, мол, по бабе не узнать из обрезанных она или из необрезанных. Но этот аргумент был слаб для Неемии.

Так очистил Неемия Иуду от всего чужеземного и восстановил службы священников и левитов, каждого в деле его, и доставку дров в назначенные времена и начатки.

Беззаветно и бескорыстно служил Неемия Господу, повторяя, однако, то и дело:

— Помяни меня, Боже мой, во благо мне!