Вишнёвое дерево при свете луны

Пионерский галстук

Каждый год, когда приходит весна, цветут миндаль, персик, акация, шиповник, каштан. Просыпаются фиалки, и ветер разносит чудесные запахи над благодатной землёй. Каждый год обновляется и ярко зеленеет травка, озябшая за зиму. Земля отогревается на солнце. Каждой весной с новой силой громыхает гром и на небе извиваются молнии, и почти всегда, когда кончается дождь, ночами небо осыпается звёздами и восходит большая, как ломоть дыни, золотистая луна.

Но существует нечто очень дорогое, что бывает раз в жизни. Особенный, один-единственный день, он будет помниться всю жизнь.

В тот день, как всегда, взошло солнце. Осветило в горах синие развалины крепости Азеу́ла, красивое село Удао́.

Нам объявили, что скоро нас примут в пионеры.

— Поздравляю всех вас с торжественным днём! — сказала пионервожатая притихшим ученикам. — Послезавтра наденьте белые сорочки, возьмите красные галстуки, приходите в клуб: там будет торжественное собрание.

Все радостно вздохнули.

Мы с Марикой переглянулись, взялись за руки и побежали домой со всех ног, так нам хотелось стать поскорее пионерами.

— А галстуки?.. Где же мы с тобой возьмём галстуки? — спросила меня Марика.

— Пойдём ко мне, — сказала я.

Я знала, что настоящий галстук негде было купить. В дни моего детства об отрезе материи и мечтать было нечего. Я вспомнила об одеяле, что висело у нас во дворе. Верх его был обшит красной материей.

Дома я рассказала маме нескладно о том, что нам с Марикой нужно, но я так несвязно говорила, что она ничего не поняла. Мой брат был в то время секретарём комсомольской ячейки, он вышел и объяснил всё маме лучше, чем это могла сделать я.

— У нас же нет красной ткани, — задумалась мама.

— Как же нет, мама, — возразила я, открыла дверь и выглянула во двор, — вон какой красной материей обшито наше одеяло, всему классу хватит на галстуки.

— А укрываться, значит, тебе не нужно? — удивилась мама.

— Мамочка, родная! Но ведь галстук важнее, чем одеяло! — сказала я убеждённо.

Мой брат улыбнулся и посмотрел на бабушку. Улыбалась и бабушка, чувствовала, что что-то происходит интересное, но она плохо слышала и поэтому не понимала, о чём речь. Котэ объяснил причину нашего беспокойства.

Бабушка посмотрела на меня и сказала:

— Не тревожься, детка, я тебе скрою косынку из своей нижней юбки.

В это время пришёл отец. Узнав, в чём дело, он меня успокоил:

— Я сегодня еду в Тбилиси и тебе привезу оттуда всё, что надо.

Мама сделала выкройку из газеты. Бабушка выдвинула ящик комода из орехового дерева. От ящика шёл аромат айвы. Бабушка в одежду клала айву. «И айва хорошо сохраняется, и одежда пахнет хорошо», — говорила она. Бабушка достала из ящика старинную белую нижнюю юбку, развернула и тряхнула раза два-три. Потом вмиг скроила из неё две красивые косынки и протянула их мне.

— Белые?! — воскликнули мы с Марикой в один голос.

— А какого цвета вы хотели? — ласково спросила бабушка.

— Красные, бабушка, красные… Галстуки должны быть обязательно красного цвета, как кровь.

— Что ты говоришь, детка, — попятилась бабушка. — Какая там кровь?!

Котэ обнял бабушку и сказал:

— В красный цвет нужно выкрасить, бабушка! В красный! Красный цвет — это цвет революции!

— Ах, в красный, тогда покрасим. А краска, может быть, в аптеке есть, — сказала бабушка.

— Ни одного порошка нет в аптеке, клуб забрал для лозунгов, — ответил Котэ.

— Нет так нет!.. Тогда я сама их выкрашу, детки. Если у человека нет красной краски, то он, по-вашему, должен пропасть, что ли? — Бабушка взяла косынки и ушла.

Я хотела пойти с ней, но меня остановили:

— Ты же знаешь: бабушка не любит, когда вмешиваются в её дела. Оставь её!

Скоро мы почувствовали запах луковой шелухи. Мы переглянулись: видимо, бабушка красила косынки в отваре корней марены и луковой шелухи.

Бабушка вышла во двор и повесила на верёвку две цветные косынки. Мы с Марикой выбежали на балкон.

Тем временем Шакро стал калить на огне носатый утюг и, как всегда, скалил зубы. Скоро бабушка вручила мне и Марике два красных, отутюженных треугольных куска материи.

Радости нашей не было границы. Правда, когда косынки высохли, они чуть потеряли свой ярко-красный цвет и стали бледнее.

Настал выходной день. Всю ночь я провела в мечтах, заснула на рассвете. Сон я видела цветной, будто бы на улицу высыпало очень много народу, целая толпа. Все в руках держали красные галстуки; галстуки то извивались, как языки пламени, то шелестели, как цветы. Я и Марика крепко держали их в руках. Кто-то окликнул меня, и я проснулась.

Марика стояла рядом с постелью. Она сияла, как солнце. Голубые глаза смеялись. Она резко повернулась: золотистого цвета косы красиво взметнулись за спиной. В руках она держала завёрнутый в чистую бумагу галстук.

Вмиг я была готова. Я тоже нашла чистейший лист бумаги и осторожно завернула в него свой галстук. Попрощалась с мамой и бабушкой, подбежала на цыпочках, поцеловала и улыбнулась ей.

— Будь умницей, — сказала она и покачала головой.

Я и Марика пришли в клуб самыми первыми. Скоро послышались звуки барабана и фанфар. С песней, красивым строем шли «приютские». Я почувствовала, как от радости комок подкатил к горлу, и я чуть не заплакала.

Все они были в белых сорочках и в красных галстуках. На мальчиках были короткие синие штаны, а девочкам очень шли юбки в сборку. У них, чисто вымытых и причёсанных, блестели глаза…

Торжественная церемония принятия нас в пионеры закончилась громкими словами нашей старшей пионервожатой:

— Пионеры! К борьбе за дело Ленина будьте готовы!

— Всегда готовы! — как один, крикнули мы громкими голосами и дружно подняли над головами руки с плотно сжатыми пальцами в пионерском салюте.