Волхв пятого разряда

Глава 10

Акчурин выглядел неважно: уставший, хмурый.

— Рассказывай! — кивнул Несвицкий.

— Они были на двух автомобилях, — вздохнув, ответил старший группы. — Один с солдатами, другой — пикап с пехотным пулеметом на турели в кузове. Автомобильная тачанка, их славы лепят из всего, что попадается под руку. Как боевая единица полное дерьмо, но Юрию хватило. Его и буксировщика разглядели, сообразили, что чужие, и обстреляли.

— А вы где были?

— Летели впереди, разведывая путь, а эти накатили сзади, мы их не видели.

— Эх, Яша, Яша! — Николай вздохнул. — Чему я вас учил? Передвигаться в воздухе, как по земле. Передний волхв — разведчик плюс боевое охранение, второй буксирует товарища, а третий — в арьергарде. Поэтому вас в группе было трое. Уставы пишут кровью… Соблюли бы вы порядок, и Гончаров остался б цел.

— Как, кстати, он? — спросил Акчурин.

— Хреново, — Николай поморщился. — Пуля размозжила лучевую кость. Осколки удалили, но Юрий станет инвалидом. Писать рукою сможет, поднимет ей бокал, но вот чего побольше… Как волхв служит не сможет — чтобы летать, как прежде, нужна здоровая рука — по искалеченной потоки не проходят, как обычно. Сам это знаешь. Короче, комиссуют парня. А он во взводе был одним из лучших. Мы потеряли боевую единицу — и какую!

Акчурин засопел.

— Ладно, — Несвицкий вновь вздохнул. — Рассказывай, что было дальше.

— Мы с Синицыным вернулись и уничтожили группу славов. Зависли над дорогой и забросали их гранатами, как ты учил, потом спустились и зачистили из автоматов. Их было восемь человек. Никто не уцелел.

— Уверен?

— Произвели контроль.

— Хоть это сделали, — наморщил лоб Несвицкий.

— Затем перевязали Горчакова, — продолжал Акчурин, — вкололи обезболивающее и оттащили к оговоренному месту, откуда нас забрали вертолеты. На этом все.

— Отдыхай, — сказал Несвицкий.

Акчурин встал, кивнул и вышел.

— Ты слишком строг к нему, — заметил дед, присутствовавший при разговоре. — Ребята совершили подвиг. Мне сообщили в штабе, что батарея немцев уничтожена — да так, что там никто не уцелел, от техники — одни обломки. Факт подтверждается перехватами их разговоров и спутниковыми снимками. Вдобавок помножена на ноль, как ты обычно выражаешься, моторизованная группа славов. У нас всего лишь раненый.

— Которого могло не быть, — не согласился Николай. — Ребята тупо лопухнулись. Мне сообщили, что в Царицыно прибудет князь Горчаков проведать сына. Что я ему скажу? Учил волхвов, а в результате сын остался инвалидом?

— Об этом не волнуйся, — дед улыбнулся. — Князь Горчаков останется доволен.

— Как это? — изумился Николай.

— Ему не нравилось, что сын служит в армии, хотел, чтобы тот стал дипломатом. Но у Юрия был сильный дар, таким дорога только в офицеры. Теперь же он отправится в отставку, и иной дороги, чем служить в системе министерства иностранных дел, у парня нет. И кем же он туда придет? Героем, удостоенным высоких орденов империи. Мне сообщили в штабе, что на всех, причастных к этой операции, напишут представления. На князя Горчакова — о награждении орденом Андрея Первозванного. Никто не сомневается, что он его получит, поскольку подвиг беспримерный. Да Юрий сделает блестящую карьеру!

— Если захочет.

— Куда он денется! — адмирал махнул рукой. — Отец поможет и уговорит. Не убивайся, Николай, ты слишком обо всем переживаешь. Все обошлось, что на войне бывает редко. Или уже забыл, как сам чуть не погиб из-за своей беспечности?

— Такое не забудешь, — буркнул Николай.

— Вот и не цепляйся к подчиненным. Все предусмотреть в военных действиях нельзя. Там даже опытный боец не застрахован от ошибки. На очередном занятии разбери пример по косточкам и отработай с волхвами порядок эвакуации раненого с поля боя. На том и ставим точку.

— Понятно, — Николай поднялся. — Пойду.

— Куда?

— В госпиталь, там с Юрой поработаю. Полагаю, он уже очнулся после операции.

— Что ж, помоги ему, — ответил адмирал…

Горчакова Николай нашел в палате. Князь полулежал на койке с подсунутыми под спину подушками и говорил о чем-то с медсестрой, сидевшей рядом с ним на табуретке. Той самой, что некогда просила Николая познакомить ее с князем. Несвицкий обещание сдержал и, судя по тому, как ворковали эти двое, знакомство оказалось плодотворным.

— Здравствуй, Юрий! — сказал Несвицкий, подходя. Сестра немедленно вскочила с табуретки и смутилась. — Не уходите, — попросил ее Несвицкий. — Понадобитесь. Как чувствуешь себя, герой?

— Неплохо, — Юрий улыбнулся. На бледном и осунувшемся лице улыбка получилась жалкой.

— Рука болит?

— Немного.

— Сейчас полечим. Аглая, — Николай посмотрел на медсестру. — Снимите у него с руки повязку.

— Но как же? — удивилась девушка. — Там швы после операции.

— Они мне и нужны. Снимайте!

Аглая подчинилась. Пока она разматывала бинт, князь морщился, но не стонал. Открывшийся вид на прооперированную рану был неприятен даже Николаю. Стянутые швами ткани, коричневая от йода кожа, кое-где кровит. Несвицкий сел на табурет.

— Сейчас тебе будет немного больно, — уведомил пациента. — Но ненадолго, потерпи.

— Будешь лечить меня, как цесаревну? — поинтересовался Юрий.

— Вот именно. Мышцы с кожей исцелю, но с костью не получится — на такое моих способностей не хватит. Готов?

Горчаков кивнул. Несвицкий положил ладонь на рану, почувствовал, как вздрогнула у Юрия рука — надо полагать от боли, после чего прикрыл глаза. Из ладони привычно потекло тепло. Когда же отклик прекратился, Николай открыл глаза.

— Ты как? — спросил у Горчакова.

— Хм, не болит, — ответил тот и поднял раненую руку. — И двигать ею можно. Да ты кудесник, Николай! Видал, как цесаревну исцелил, но самому прочувствовать…

— Куда бы было лучше, если б не пришлось, — заметил Николай и встал. — Аглая, забинтуйте ему руку, а я пока свою отмою.

Когда он возвратился к койке Горчакова, рука у князя вновь была уже с повязкой. И выглядел он куда получше — даже лицо порозовело.

— Оставьте нас одних, — сказал Несвицкий медсестре. — Мне нужно побеседовать с товарищем.

Аглая вышла.

— Есть ворох новостей, — сообщил Несвицкий Горчакову. — Приятные и грустные. С какой начать?

— С приятной, разумеется, — ответил Юрий.

— Дед мне сказал, что ты представлен к ордену Андрея Первозванного, и что его получишь.

— Спасибо, Николай! — воскликнул Горчаков. — Если бы не ты…

— Причем тут я, — поморщился Несвицкий.

— Но…

— Успокойся. Не я, а ты летел верхом на ящиках со взрывчаткой. Не я направил самолет на батарею ПВО — да так, что от нее осталась только пыль. Так что награду заслужил. А следующая новость неприятная: ты станешь инвалидом и отправишься в отставку, поскольку без одной кости в руке служить не сможешь. Короче, спишут.

— Но как же?.. — Юрий опечалился. — И сделать ничего нельзя?

— Не думаю, но ты не огорчайся. Скажи спасибо, что пуля зацепила только руку. Попала б в сердце — и конец. Остался жить — уже большая радость.

— И чем я буду заниматься, сняв мундир? — вздохнул с досадой Горчаков.

— Империи служить. Ей пригодятся твой ум и доблесть. Для кавалера высоких орденов Варягии открыты все дороги. Дед мне сообщил: в Царицино приедет твой отец. Вот с ним обсудите, куда и кем пойдешь.

— Отец потащит в дипломаты, — князь сморщился.

— Почему б и нет? — пожал плечами Николай. — Стезя почетная и нужная. Подумай! Закончим с этим. Что у тебя с Аглаей?

— А ты с чего интересуешься? — смутился Горчаков.

— Мне не придется уговаривать твоих родителей, чтоб не препятствовали браку с ней, как это было с Касаткиным-Ростовским?

— Сам справлюсь, — буркнул Юрий.

— Я только рад, — Несвицкий встал. — Поправляйся!

— Спасибо, Николай! — промолвил Горчаков. — За то, что нас учил, за то, что исцелил… И за Аглаю, — добавил после паузы.

— Я попрошу Кривицкого, чтобы оставил тебя в госпитале на неделю, — сказал Несвицкий. — Разбирайся с чувствами.

Выйдя из палаты, он обнаружил у дверей Аглаю. Она, как видно, ожидала, когда же волхв уйдет.

— Иди к нему, красавица, — Несвицкий улыбнулся ей. — Решай свои сердечные дела. Запомни: у тебя всего неделя.

— Спасибо, Николай Михайлович! — девушка смутилась и проскользнула в дверь.

Несвицкий улыбнулся и пошел по коридору…

Руководитель ГУРа[23] стоял, переминаясь с ноги на ногу — присесть ему не предложили — и еще подавленно сопел. «Мамин пирожок», — фон Лееб вспомнил прозвище начальника разведки Славии и согласился с тем, что окрестили его метко. Розовощекий, пухлый бывший подполковник ГУРа, спешно назначенный его руководителем после того, как предшественника захватили в плен сепаратисты, выглядел растерянным юнцом, которому вдруг поручили ответственное дело. Зря поручили. Фон Лееб возражал, указывая на отсутствие необходимого образования и опыта у претендента, однако же в Берлине не послушали. Там «пирожок» понравился. Говорливый, умеющий польстить и обещать, подполковник вернулся в Славию уже начальником разведки и генералом. И чтоб ему разбиться по пути!

— Скажите, генерал, — в голосе советника звучало омерзение, — кто выдвинул идею атаковать сепаратистов самолетами с взрывчаткой под управлением автоматических устройств?

— Техническое управление ГУРа, — ответил «Мамин пирожок».

— И вы его одобрили?

— Идея была замечательной, — вздохнул розовощекий генерал. — С тех пор, как нас оттеснили с прежних рубежей, утрачена возможность обстреливать Царицыно, мешая жить сепаратистам. Огонь по малым городам в зоне досягаемости нашей артиллерии эффекта не давал — убитых было мало, к тому ж их жителей переселили в глубь территории Нововарягии. Стрелять по опустевшим зданиям бессмысленно — напрасный перевод снарядов. Вот наши инженеры и придумали. Берется старый самолет и загружается взрывчаткой. Командный аппарат ведет его по заданному курсу к цели. Неплохо получилось! Первый самолет едва не угодил в завод, где делают снаряды, но и без того нанес противнику большой ущерб. По нашей информации погибло больше сотни сепаров! Тем самым мы нанесли удар, который не сравнится по результативности с обстрелом из орудий. Воздушные атаки пошли на пользу обществу республики, в котором прежде преобладали пораженческие настроения. Все воодушевились. Два самолета со взрывчаткой противник ухитрился сбить, но следующий уничтожил ангар с ценнейшим оборудованием…

— А пятый — батарею ПВО у Славска, — перебил фон Лееб. — Погибли семьдесят германских офицеров и солдат плюс вооружение стоимостью в двести миллионов! Новейший комплекс будто испарился, а их в Германии не так уж много. Вы представляете себе размер ущерба? Империи не удалось их поразить, у вас — пожалуйста.

— Случайность…

— Неужели? — голос немца зазвенел металлом. — Случайно самолет с взрывчаткой, сделал круг над территорией противника, вернулся в Славию и безошибочно ударил по батарее ПВО, причем, невероятно точно. И вы хотите, чтобы я поверил? Что говорит специалист, который устанавливал на самолет полетное задание?

— Клялся, что ничего не умышлял и программировал все правильно. Целью атаки был назначен госпиталь в Царицыно.

— Разбежка в двести километров, — хмыкнул немец. — Хорош специалист! Погодите… Что значит: клялся? Он умер?

— Перестарались хлопцы при допросе, — смутился «Мамин пирожок».

— Опять случайность?! — фон Лееб, не сдержавшись, перешел на крик. — Генерал! Вы вынуждаете меня отправить рапорт руководству Бундесвера, в котором я потребую не только снять вас должности, но и отдать под суд. Последствия понятны?

Начальник ГУРа побледнел и еле удержался на ногах.

— Герр генерал… Поверьте… Душой и сердцем… Здесь нету здрады.[24] Чтоб я и мои люди замыслили чего-нибудь против Германии? Такое невозможно. Все мы прекрасно понимаем, что без вашей помощи республике конец. Простите!..

«Мамин пирожок» бухнулся на колени.

— Оставьте, генерал! — поморщился фон Лееб. — Вставайте. Я пригласил вас не затем, чтоб насладиться вашим унижением. Хочу понять и разобраться, почему же ваш самолет-снаряд ударил по батарее ПВО. Мои специалисты утверждают, что обеспечить такое наведение невероятно сложно. В прошлом году накануне наступления объединенных сил империи и сепаратистов противник нам нанес невероятной точности удар крылатыми ракетами. Те привелись на маяки, которые установили диверсанты-волхвы. Но мы хорошо усвоили урок, и комплекс сильно охранялся. К тому же ветхий самолет не идет в сравнение с ракетой, имеющий головку самонаведения. Есть мысли?

— Имеются, — начальник ГУРа прокашлялся. — Мы тоже думали над этим. Родилось предположение, что самолет перехватили над территорией сепаратистов, после чего направили на батарею ПВО.

— Перепрограммировали управление? За несколько минут в полете? Вы серьезно? Даже я, не специалист по программированию, уверен, что такое невозможно. Не говоря о том, что высадить человека в воздухе на самолет с взрывчаткой невероятно сложно и опасно.

— Но возможно, и специалисты это подтвердили — у «Шторьха» скорость небольшая. И программировать не нужно, а просто взять самолет под управление, отключив его от аппарата автопилота. После чего и нанести удар.

— Пилотом-смертником? — поморщился советник. — Не верю. Такое не в обычаях Варягии — самоубийство запрещает вера в бога. Сепаратистам — тоже. Это не японцы.

— Пилот остался жив, он выпрыгнул из самолета.

— Тогда б нашли бы парашют, а его не обнаружили. Помимо этого, всю местность возле Славска прочесали и посторонних лиц не задержали.

— Волхвам не нужен парашют, они летают.

— Вот как? — задумался фон Лееб. — Волхвы? Неплохое оправдание, но я вам что-то покажу, — он встал и подошел поближе к карте, висевшей на стене. — Смотрите! Вот Славск, а вот граница с территорией Нововарягии. Их разделяют сорок с лишним километров. Мы специально установили комплекс ПВО на расстоянии, не досягаемом для артиллерии противника, включая установки РСЗО.[25] А дальнобойные ракеты довольно просто сбить. Так вот, пан генерал, ни волхв, ни самый сильный маг не в состоянии преодолеть по воздуху сорок километров, от силы половину, после чего он должен сутки отдыхать. Мне это рассказали наши маги. Допустим вы правы, и волхв-диверсант отправился к своим по воздуху. Но на его пути предполье, насыщенное воинскими подразделениями. Диверсия случилась утром, и волхва б обязательно заметили, возможно, захватили б в плен или, по крайней мере, уничтожили. Но таких докладов мне не поступало.

— Волхв мог полететь сюда, — начальник ГУРа указал на карте направление, — тут мало наших хлопцев, поскольку наступать противнику там трудно — есть водная преграда и болота. Их танки не пройдут, пехоту, если просочится, накроем артиллерией и раскатаем бронетранспортерами. Противник это знает, поэтому активности его не наблюдается. Здесь ездят только наши патрули, и один из них был уничтожен в день диверсии при очень странных обстоятельствах.

— А именно? — спросил немецкий генерал.

— Патруль передвигался на машинах: армейский внедорожник, усиленный пикапом с пулеметной установкой. В составе восемь человек, их всех убили. Вначале мы подумали, что это ДРГ[26] противника, но вот что странно — сбоку на машинах нет ни одной пробоины, а крыша словно решето. Это значит, что по автомобилям били сверху. Кроме того — в солдат стреляли из необычного оружия, вот гильза, — «Мамин пирожок» полез в карман, достал и протянул фон Леебу цилиндрик из блестящего металла. Тот взял и стал его рассматривать. — Мы ранее с таким не сталкивались. Варяжский «Скорпион»[27], оружие спецслужб. Компактный, очень легкий автомат, который носят в кобуре. В боевое состояние приводится почти мгновенно. Боеприпасы специальные и очень дорогие, поэтому оружие производят ограниченными партиями и на экспорт его не поставляют. Считается секретным, нам захватить такой не удавалось. Отсюда вывод: наш патруль был уничтожен волхвами. Скорей всего, патруль их обнаружил и обстрелял — на месте боя обнаружено довольно много гильз от нашего оружия. Но бой сложился в пользу волхвов, поскольку их защитный полог не пробивают пули.

— Но что здесь делали волхвы противника? — спросил фон Лееб. — В пустынной местности, где нет объектов, интересных для врага?

— Встречали исполнителя теракта. Возможно, что каким-то образом несли его по воздуху. Каким, не знаю, — «Мамин пирожок» пожал плечами. — В славской армии нет магов, и объяснить нам некому, но, возможно, такое приспособление существует. Вам, герр генерал, виднее. Добавлю: в этом месте, — он указал на карте, — был зафиксирован пролет на нашу территорию двух вертолетов — штурмовика и транспортного. Полагаю, для эвакуации волхвов, поскольку через полчаса они вернулись в свое воздушное пространство.

Фон Лееб молча размышлял. Рассказ начальника разведки довольно фантастичен, но выглядит логично. Другого нет. В Берлине с него строго спросят за утрату новейшей батареи ПВО. В прошлом году фон Лееб едва не загремел в отставку. Потеря самоходных гаубиц вместе с экипажами и гибель магов, охранявших небо над штабом армии, германскому советнику стоили предупреждения о неполном служебном соответствии. Только связи генерала в правительстве Германии уберегли его от куда более суровых последствий. И, как назло, опять… В тот раз фон Леебу удалось спихнуть вину на славов: это их блокпосты пропустили волхвов, установивших маяки на крышах зданий. Почему б прием не повторить? Кто виноват в уничтожении немецкой батареи ПВО? Конечно ж эти унтерменши! Не затей они свои дурацкие атаки самолетами-снарядами, ничего бы не случилось. За то, что враг сумел воспользоваться их просчетом, фон Лееба винить нельзя. Пусть «Мамин пирожок» сам выкопает себе яму…

— Пан генерал, — фон Лееб взял начальника разведки под пухлый локоток. — У вас ведь сохранилась агентура в Царицыно?

— Ну, если откровенно… — начал было тот.

— Я полагаю, сохранилась, — немец улыбнулся. — Вы получили сообщения от двух… нет, трех агентов, которые и подтвердили то, что вы сейчас мне рассказали. Ведь вы же мне не врали, так?

— Нет, герр генерал! — вытянулся сообразивший слав. — Все факты достоверные.

— Что ж, замечательно. Жду рапорт, в котором вы изложите подробно обстоятельства вражеской атаки на немецкий комплекс ПВО. Имен своих агентов, разумеется, в нем приводить не нужно, достаточно оперативных псевдонимов. А вот про волхвов нужно написать. Рекомендую вашим подчиненным пролистать варяжские газеты. Мне сообщали, что в них мелькали имена имперских волхвов, отличившихся на нашем направлении.

— Понял, — улыбнулся «Мамин пирожок».

— И прекращайте вашу самодеятельность с использованием беспилотных самолетов. Я это запрещаю, ясно?

— Яволь, герр генерал! — прищелкнул каблуками «Мамин пирожок». — Все сделаем.

Начальник ГУРа не подвел, и в тот же день фон Лееб получил пространный рапорт, в котором излагалась версия о злобных волхвах из империи. Их личности установила агентура. Список негодяев, устроивших теракт против немецкой батареи ПВО, возглавил князь Несвицкий, кавалер двух высших орденов империи и Нововарягии. В него попали лейтенант Синицын, князья Лобанов-Ростовский и Горчаков — короче, те, кто отличился в отражении террористической атаки против цесаревны. Их имена нашли в газетах. «Мамин пирожок» не подозревал, насколько близким к истине был этот список. Зато особо выделил бесчеловечность и жестокость волхвов-диверсантов, которые добили раненых солдат из патруля. О том, что сами славы мучили и убивали пленных, он умолчал. А маги немцев пленников и вовсе жгли живьем, но это ведь другое, понимаете?

На основе полученной от слава информации фон Лееб сочинил доклад для руководства. В нем он особо выделил беспечность и разгильдяйство славов, затеявших дурацкие атаки самолетами-снарядами. С фон Леебом их не согласовывали, иначе он бы запретил. Зачем дразнить противника, который может нанести по славам сокрушительный удар? Их армия пока что не готова противостоять агрессии империи. В итоге вышло даже хуже. Один из самолетов со взрывчаткой был перехвачен волхвами и перенаправлен по немецкой ПВО. Погибли семьдесят солдат и офицеров, взрыв уничтожил новейший, ценный комплекс.

Как опытный военный бюрократ фон Лееб предложил в своем докладе меры по недопущению подобных инцидентов впредь. Для начала — пресечь подобные инициативы унтерменшей. Запретить им операции на территории противника без согласования с фон Леебом. Виновных строго наказать, а батареи ПВО передвинуть вглубь территории республики, тем самым выведя их из-под ударов диверсантов-волхвов. Они ведь могут повторить атаку. Жизни военнослужащих Бундесвера и дорогостоящее оборудование ценнее, чем какие-то войска аборигенов у линии границы. Тем более, согласно донесениям разведки, очередного наступления империи ждать не приходится.

Доклад в Берлине приняли. К фон Леебу его вернули с резолюцией начальника Генштаба: «Предложенные меры одобряю. Имперских волхвов в плен не брать!» Фон Лееб невольно улыбнулся указанию о волхвах — как будто бы те сдаются в плен. Из Берлина поступило указание и в отношении разведки славов. Начальник ГУРа угодил под суд. В закрытом заседании огласили его рапорт, после чего спросили: почему он, зная от своих агентов о происках имперских волхвов, не предусмотрел возможность захвата ими самолета со взрывчаткой? Что, разве трудно было заминировать его, чтобы исключить возможность перехвата управления? Или хотя бы снять штурвалы? Начальник что-то блеял в оправдание, но его не стали слушать, приговорив к пожизненному заключению. А через неделю он покончил жизнь самоубийством, повесившись на решетке, закрывавшей окно под потолком. Веревкой послужила простынь, разорванная им на полосы. Об этом объявили в прессе. Правда, люди, знавшие начальника, шептались: «Мамин пирожок» не мог убить себя — уж слишком эту жизнь любил. Ходили и другие слухи. Начальника разведки похоронили торопливо, в гробу с закрытой крышкой, которую не сняли, как родственники не просили. Просочилась информация, что даже в морге ужаснулись испорченной харизме трупа. Ну, в смысле, лицо — сплошной кровоподтек. Но пошептались и забыли.

Техническое управление ГУРа разогнали, потому что нехрен каким-то унтерменшам чего-то там изобретать. Есть сумрачный тевтонский гений, он и придумает, что нужно. А ваше дело — гибнуть на фронтах в противостоянии с Варягией. В своем стремлении уйти от неприятностей фон Лееб не предполагал, какой подарок преподнес империи, убрав от линии боевого соприкосновения батареи ПВО. Для штаба группировки объединенных сил империи и Нововарягии они являлись непреходящей головною болью. Потери самолетов от воздействия ракет противника планировались аховыми. Когда разведка доложила о перемещении немецких батарей вглубь славской территории, ей поначалу не поверили — уж больно глупо выглядело. Потребовали перепроверить, но сведения подтвердились. Штабные генералы выдохнули и помолились за здоровье человека, отдавшего такой приказ. Хотя фон Леебу оно не помогло…

Николай не подозревал, что угодил в расстрельный список немцев, он занимался жилищным вопросом. Случилось это так. В один из дней его позвал к себе Кривицкий и спросил:

— Нашли себе квартиру или дом?

— Не занимался, — повинился Николай. — Забот хватало.

— Так дело не пойдет, — нахмурился начальник госпиталя. — Мне сообщили в бухгалтерии, что ваша доля продаж раствора уже превысила двести с лишним тысяч. Налогов вы не платите как награжденный орденом Георгия, все эти деньги ваши. Мы с вами договаривались, что долю получаете на приобретение жилья. Да за такие деньги в Царицыно дворец построить можно!

— Так сразу и дворец! — поморщился Несвицкий. — Когда мне его строить? Степан Андреевич, я очень занят, и вы прекрасно это знаете. Вот дом бы я купил, но где и как его искать?

— Ну, с этим помогу, — начальник госпиталя протянул ему листок бумаги. — Вот телефон и имя-отчество министра коммунального имущества. Свяжитесь с ним. В Царицино осталась недвижимость сбежавших олигархов, ее конфисковали в пользу государства. Там есть квартиры и дома. Прежде в них проживали беженцы, но после освобождения территории республики они отправились домой. Недвижимость выставили на продажу — республика нуждается в финансах, но покупателей не слишком много — стоит дорого, а вы у нас богатый.

Кривицкий усмехнулся. «Вот жук!» — подумал Николай. С другой же стороны он понимал, что Кривицкий не о себе печется. На деньги, которые перечисляют волхву, столько всего хорошего для госпиталя можно закупить! Николаю было самому неловко перед другими медиками: те пашут за зарплату, а он гребет деньгу, по сути, за свою ж работу. Да, дополнительно старается, эксплуатируя свой дар, но он получил его бесплатно. Не учился в институте, не совершенствовался в мастерстве годами. Короче, на халяву. Как и у многих, родившихся и выросших в исчезнувшей в большой стране, у Николая сохранилась совесть и настороженное отношение к шальным деньгам. Он знал об удивительных примерах поведения людей, на которых свалились большие выигрыши в лотерею. Доставшиеся им миллионы они спускали очень быстро и впустую, нередко превращаясь в алкоголиков и наркоманов. Ну нах такой соблазн! Что заработал — то твое, а эти выигрыши — в топку!

— Прекращайте выплаты, Степан Андреевич! — сказал начальнику Несвицкий. — Мне хватит денег.

Он позвонил министру, а тот связал его с начальником управления жилой недвижимости. Начальник принял Николая сразу.

— Что вас интересует: дом или квартира? — спросил героя-волхва, после того как предложил ему присесть.

— Хотелось бы дом, — ответил Николай. — С удобствами, естественно. Два этажа, три спальни, гостиная и детская. Просторный двор с беседкой и бассейном, но последнее не обязательно — сам, если что, построю. Желательно не далеко от центра города.

Начальник управления задумался.

— Есть один такой, — сказал после короткого молчания. — До отделения республики от Славии его построил подручный олигарха, сбежавший вместе с ним, поэтому недвижимость конфисковали. Там жили беженцы, сейчас они разъехались, дом выставили на продажу. Приценивались многие, но не купили — стоит дорого. Полмиллиона.

«Да, размечтался!» — подумал Николай, но потом сообразил.

— Полмиллиона ефимков Нововарягии?

— Конечно, — сообщил чиновник. — Каких еще?

«У меня имперских двести тысяч, — прикинул Николай. — Шестьсот на местные. Вполне хватает».

— Могу я осмотреть недвижимость? — спросил чиновника.

— Я дам вам провожатого, — сказал начальник управления. — Он все покажет…

Дом Николаю приглянулся сразу. Кирпичный, двухэтажный, он выглядел изящно — архитектор постарался. Просторный холл-столовая, большая кухня, бар на первом этаже и здесь же ванная. Мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Там спальни, детская и даже комната для занятий спортом. При каждой спальне — туалет и душевая. Дом был обставлен мебелью, хорошей, современной, хотя жильцы ее слегка потерли и поцарапали. Досталось и обоям — многочисленные пятна, а кое-где они оборваны.

— Здесь жили три семьи, — сказал сопровождающий, — и все с детьми. Хоть и просили их быть аккуратными с жильем, но за детьми не уследишь — родители работали. Мы все отремонтируем и приведем в порядок — за дополнительную плату, разумеется.

— И сколько будет стоить?

— Примерно тысяч десять — с хорошими обоями. Подберем не хуже тех, что были. Перетянем обивку на диванах и матрасах, царапины на мебели закрасим и покроем лаком — как новенькая будет.

— Договорились, — согласился Николай. — Пойдем смотреть участок.

Там было на что посмотреть. Гараж на две машины, баня и бассейн, просторная беседка с печью. Еще лужайка с клумбами, мощенный плиткой двор у гаража. Участок обнесен забором из кирпича — высоким, с улицы не разглядишь, чем занимаются хозяева. Ворота из металла, покрашенные черной краской, имеется калитка. Неплохо жил подручный олигарха! Но, главное, что дом расположен в километрах двух от госпиталя — пешком легко дойти, не то, что машине.

— Беру! — подвел итог осмотру Николай.

— Я выпишу вам требование на оплату, — сказал сопровождающий. — После того как деньги перечислят, оформим документы. Со строителями договоритесь сами, я дам вам телефон прораба.

Вот этим всем и занялся Несвицкий. Строителями оказались немолодые женщины, которые, как оказалось, зарабатывали на ремонтах помимо основной работы. Народ в Царицыно жил небогато. Работали они старательно и аккуратно, дом привели в порядок быстро. Несвицкий щедро расплатился, забрал у них ключи от дома и ворот, и в один прекрасный день привез смотреть недвижимость родных, не забыв и деда. О том, что он стал домовладельцем, заранее не говорил, решив устроить для семьи сюрприз.

И тот вполне удался. Марина ахала, осматривая дом. Заглядывала в комнаты, крутила головой. Дед только хмыкал. Маша с «котиком» сопровождала взрослых и молчала.

— Мы будем в этом доме жить? — спросила, когда экскурсия закончилась.

— Да, милая, — ответил Николай. — Ты можешь выбрать себе комнату.

— Спрошу у котика, — ответила малявка и обратилась к плюшевому тигру: — Тебе какая приглянулась?

Тигр промолчал, конечно, но Маша его поняла и так. Она отвела опекунов в спальню с окном, смотревшим на восток.

— Вот эту, — сообщила взрослым. — Сюда снаряд не прилетит. Так котик говорит.

Николай с Мариной лишь вздохнули и закивали, мол, согласны. Событие отметили застольем — пока что скромным: чай и бутерброды. Положенное новоселье будет позже.

— Пускаешь корни здесь? — спросил Несвицкий-старший, когда Марина с девочкой пошли во двор кататься на качели — она здесь тоже была. — А я надеялся, что переберетесь жить ко мне в Москву.

— Посмотрим, как все сложится, — ответил Николай. — Ты знаешь, почему я не хочу пока что жить в империи. Мне нравится быть волхвом-медиком, а там припашут при дворе. К тому ж войну пока что не закончили.

— Ладно, — согласился дед. — Возможно, что-то поменяется. Дом можно и продать потом. А чтобы ты не заскучал, есть важное задание. Нововаряжская разведка сообщила: нашелся маг, который был с террористами, напавшими на Архангельское. Ну, тот, который убежал, вернее, улетел.

— И где он?

— Служит у карателей-нацистов за линией границы. Лютует, сволочь. Служба безопасности империи просила взять его живым — ей очень нужно с гадом побеседовать. У тебя есть опыт доставки пленников из вражеского тыла.

— Займусь, — ответил Николай.

— Сам не пойдешь, — качнул дед головой. — Есть указание от императора не допускать тебя к участию в диверсиях, сам понимаешь почему. Ты разработай операцию и доведи ее до волхвов. Пускай продемонстрируют, чему их научил.

— Ладно, — согласился Николай…