Восхождение Примарха - 3

Глава 19

Приняв таблетку, я прилёг, ожидая, чтобы у меня прошла голова. Вот как люди вообще пьют? А ведь есть и такие, кто каждый день выпивает, и ничего, живут, работают.

В дверь постучали. Я повернулся на кровати, и в этот же момент словно огромный шар перекатился внутри черепа. Вот это спецэффекты.

— Войдите! — сказал я, с трудом поднимаясь и принимая вертикальное положение.

Дверь открылась, и в мою комнату вошла Валя. В платье, вполне подходящем высшему свету, выглядела она великолепно. Практически ничего в ней не напоминало ту тень, что проскальзывала ко мне когда-то под покровом ночи.

Таблетка постепенно начинала действовать, и мне становилось легче.

— Привет, — сказала Валя. — Неважно выглядишь.

— Спасибо, — усмехнулся я, хотя подозреваю, что это больше напоминало гримасу боли. — Ты, как всегда, великолепна в комплиментах.

— Ну а что? — она пожала плечами. — Меньше бухать надо. Ночами. В одиночку.

И по ударению на последнее слово я понял, что это основная претензия.

— Прости, — сказал я, — обсуждал со своими личностями сложившееся положение дел и никак не мог позвать тебя на это совещание.

— То, что ты пил за пятерых, это я вижу, а насчёт остального… — в глазах девушки резвились озорные чёртики. — До чего-то договорились?

В этот момент я вспомнил разговор с дедом по поводу управленца для завода.

— Договорились, — кивнул я. — Правда, не с ними, а с Игорем Всеволодовичем.

Валя подняла бровь, видимо, не совсем понимая, насчёт чего я хочу с ней поговорить.

— Ты же хочешь улучшить условия жизни для простых людей? — уточнил я.

— Смотря для каких, — ответила та, присаживаясь на кресло у стены рядом со мной.

— Для рабочих, — проговорил я. — Проще говоря, дело такое: я рассказал деду, что программу мы с тобой вместе составляли. Это было сразу после того, как он мне пожаловался, что ему не хватает управленцев. И в связи с этим к тебе есть предложение.

— Я же завтра с Беллой в Крым уезжаю, — усмехнулась Валя. — Вот поговорить на дорожку зашла. Потом-то времени уже не будет.

— Так речь как раз про Крым, — ответил я. — У Державиных там есть несколько объектов. Один в непосредственной близости от Ореанды. Просто, на мой взгляд, ты отлично смогла бы управлять отдельно взятым предприятием и внедрять туда все наши наработки.

Она смотрела на меня такими глазами, словно я ей подарил небо и землю, а ещё луну со звёздами в придачу.

— Так ты, что, серьёзно?

— Абсолютно, — сказал я. — Не думаю, что тебе будет круто целыми днями пить шампанское и учиться манерам.

— У меня уже пузырьки из носа лезут, — внезапно шёпотом призналась мне Валя. — Я не могу больше пить это шампанское. Так что — да, я согласна на небольшой такой завод. Вот только не взбунтуются ли рабочие от такого управляющего?

— Ещё скажи, что ты им позволишь, — хохотнул я. — Пара горящих задниц, и остальные будут пахать, как миленькие.

— Пара, хм, — усмехнулась Валя. — Может, ограничусь и парой. А там как пойдёт. Слушай, — внезапно она взяла меня за руку и слегка сдавила в своих ладонях. — Скажи мне правду, что ты со мной сделал в Царицыно?

Я немного обалдел от столь резкой смены темы, поэтому некоторое время просто сидел и смотрел сквозь собеседницу, обдумывая, что можно на это сказать.

— Ничего особенного, — попытался соврать я, но услышал, как фальшиво звучит мой голос. — Просто привёл тебя в чувство после того, как из тебя земляными сосульками дуршлаг сделали.

— Вот именно, дуршлаг, — глядя мне прямо в глаза и буквально пронзая взглядом, сказала она. — Можешь не врать. Я же всё видела.

— Что ты видела? — удивился я.

Вот уж неправда. Что она могла видеть, когда я точно знаю, что она была мертва?

— Я всё видела, — повторила Валя. — Только не глазами, а… — она запнулась, подбирая слова, — как будто откуда-то сверху. Словно душа покинула тело, как показывают в фильмах, и я видела, что мертва. А ты… — она отвела от меня глаза, в которых появилась влага. — После того, как уничтожил Разумовского, ты склонился надо мной. А затем ты латал меня, как тряпичную куклу, — она усмехнулась сравнению. — Я видела серебристые нити, которыми ты пришивал мою аорту к сердцу, видела кого-то внутри тебя, с кем ты советовался. Видела пламя, которым ты запаивал прорехи. Я всё это видела, и не говори мне, что это просто глюк сознания, и ничего подобного не было.

Она всхлипнула. Я молчал. Мне просто нельзя было посвящать её сейчас во все тонкости.

— А затем, — продолжила она, справившись с собой, — меня потянуло куда-то прочь от тела, но я держалась. Я видела, что ты меня вот-вот спасёшь, и держалась за тебя. Ты отрастил прозрачную руку и ею массировал моё сердце, чтобы запустить. Не смей говорить, что этого не было! Я не сумасшедшая! А потом… Потом я очнулась в твоих руках…

Я продолжал молчать. Расскажи я ей сейчас всю правду, подставился бы очень сильно. Раз уж на меня ведут охоту, не погнушаются ничем.

— Скажи мне, что ты сделал, — попросила Валя, сжимая мою руку ещё сильнее. — И как?

— Я не буду тебе врать, — решился я, наконец, — заявляя, что тебе всё вообще привиделось. Но и правду сказать пока не могу.

— Почему? — спросила она, заглядывая мне в глаза.

— Потому что за эту правду люди горят на кострах, теряют голову на плахе и получают пулю в затылок, — ответил я. — Если хоть кто-то узнает, что я с тобой сделал, меня уже без всяких разбирательств превратят в памятник запрещённому.

— В смысле? — переспросила она.

— Устранят, — отрезал я. — Причём, тебя тоже. Поэтому просто не лезь и не проси меня тебе всё рассказать. Считай, что от ранения у тебя начался бред и тебе всё привиделось. Так нам обоим будет безопасней. Усекла?

Она кивнула, вроде бы соглашаясь, но на губах её играла непокорная улыбочка. Мол, я всё равно когда-нибудь добьюсь от тебя правды.

— Ладно, — сказала она. — При таких ранениях действительно может показаться всё, что угодно. Например, любовь в чьих-то глазах.

Я тяжело вздохнул. Эту тему я хотел затрагивать ещё меньше, чем предыдущую.

— Когда-нибудь, — проговорил я, — надеюсь, что скоро, всё это закончится, условия поменяются, и я смогу всё тебе рассказать. А пока позволь мне самому нести за всё ответственность, не впутывая никого больше в это.

Она смотрела на меня, слегка склонив голову, с такой ехидной ухмылкой, что я понимал, мне не отвертеться.

— А про любовь тоже нельзя? — спросила она. — Сожгут?

— Послушай, — решился я сказать всё сейчас, чтобы не возвращаться к этому вопросу. — Ты мне невероятно дорога. Я очень хорошо к тебе отношусь и желаю только счастья. Если и говорить о любви, то это… — я замолк, подбирая слова.

— Такая же любовь, как к Карине, — грустно усмехнувшись, договорила за меня Валя.

— Да, — я развёл руками. — Ты мне — сестра, лучшая подруга, соратник. Разве этого мало?

— Ладно, — сказала Валя, поднимаясь с кресла. — Мне пора собираться. Но, если что, знай, мои чувства к тебе ничуть не изменились. И я готова умереть ради тебя.

— Давай лучше будем жить ради друг друга, — сказал я, улыбнулся и обнял Валю, прижав к себе.

«Мы сегодня тренироваться будем? — спросил меня Архос, когда Валя ушла, а я без сил упал обратно на кровать. — Или выходной?»

Я подумал о том, что каждый потраченный впустую день может стоить мне жизни. Что-то где-то недоработал, и на тебе — именно в этом месте пробой случится.

«Будем, — ответил я. — Непременно будем».

Через полчаса мы уже были в спортзале. Сегодня тут никто по идее появиться не должен, значит, можно свободно тренироваться с Архосом.

«Объясни мне основные принципы, пожалуйста, — попросил я. — Так сказать, самые азы, чтобы я не промахнулся».

«У паука всё начинается с паутины, — ответил Архос. — Так что её нам сделать и предстоит. И на первый раз большую, чтобы ты на нормальном масштабе всё понял».

«Какие-то тонкости в строении? — поинтересовался я. — Мелочи, которые надо учесть?»

«На уровне двух метров от пола натяни направляющие, — сказал он. — А затем само должно пойти. Ты же паук».

Я закрыл глаза и представил, что я на самом деле паук. Кровь привычно двигалась в такт с ударами сердца, и я ощутил разливающееся по организму тепло. А в следующий момент я понял, что уже изменился.

Открыв глаза, я понял, что теперь смотрю на мир иначе. Углов обзора стало больше, но они при этом стали более плоскими. Впрочем, и привычное человеческое зрение никуда не делось.

Направляющие я закинул по наитию, и они сразу же закрепились на стенах и выступах спортзала. С круговой паутиной тоже проблем не возникло. Она сама ложилась так чётко и красиво, что оставалось удивляться, откуда я обучился подобному мастерству.

«Примарх, — приговаривал Архос. — Поистине королевская паутина».

Но мне было не до его восхищений. Мне нужно было научиться вызывать пауков, чтобы они стали моими глазами и, по возможности, ушами.

«У пауков нет ушей, — вздохнул на это мой ментальный наставник. — Звуки они чувствуют, как вибрацию».

«Но интерпретировать-то могут? — спросил я. — И как-то передать, чтобы это потом можно было переложить на слова?»

«Теоретически — да, — согласился Архос. — Я-то тебя слышу и понимаю. Так что различие звуков заложено в понимание пауков».

Когда паутина была готова, я долгую минуту любовался ею. Мне хотелось засесть в ней и ждать добычу. При этом человеческая часть моей натуры прикрывала ладонью лицо от неуместности происходящего, с её точки зрения.

«Теперь на сочленении сегментов нужно оставить каплю, впитавшую в себя магию аэрахов. Для этого возьми капельку слюны, скатай с волокнами паутины в упругий комок, добавляя специальный магический секрет. Он должен выделиться сам, так как ты сейчас в состоянии полутрансформации».

Я сделал всё, как он сказал, и с третьего раза у меня получился прозрачный и блестящий липкий шарик, который я с лёгкостью подвесил на сочленение нитей паутины.

Затем я заполнил ими каждое перекрестье. У меня получилась утренняя паутина в росе, о чём я не замедлил сообщить Архосу.

«Да это вообще произведение искусства, — ответил он. — Жалко будет рушить, когда закончим».

Я взглянул на своё творение, и та часть, что принадлежала аэрахам, загрустила. Потому что вышло действительно хорошо.

«Теперь учимся управлять, — сказал Архос. — Чем дальше нить от центра, тем безобиднее пауки придут на твой зов. Так для этого мира и данной климатической зоны это будут какие-нибудь цветочные пауки, домовые, крестовики, ткачи и тому подобное. Повыше уже более ядовитые виды. В нашем случае вряд ли кто-то откликнется, так как климат не тот. А вообще это нити каракуртов, чёрной вдовы и иже с ними».

«А мне кто-нибудь из них опасен?» — спросил я.

«Нет, — ответил Архос. — Ни один паук не тронет Примарха. Он, скорее, умрёт».

Я решил, что это очевидный плюс. И минус одна фобия.

«Дальше идут всякие банановые пауки, — продолжал Архос. — Африканские птицееды, ядовитые тарантулы и много-много. Чем ближе к центру, тем смертоносней паучки. Причём, для каждой местности и мира градация опасности своя. Всего этой паутиной ты сможешь призывать около двух тысяч различных видов. Как настроишь».

Но мне уже было интересно самое сердце моего творения.

«А если затронуть центр паутины? — спросил я. — Кого можно призвать тогда?»

Архос притих, словно подбирая слова.

«Центр паутины вызывает самих аэрахов, — ответил мой учитель, видимо, решив, что мне нужно это знать. — Но на твоём месте я не стал бы рисковать. На зов может прийти твоя бабка… А ты ещё не готов сразиться с ней».

«Понятно, — подумал я, — в центр не лезем».

«Теперь сам принцип вызова, — преподавая очередной урок, Архос становился ментором до мозга костей. — Берёшь любой отрезок паутины и заставляешь его вибрировать, словно струну. Капли магии на перекрестьях создадут уникальную вибрацию. Ты её будешь слышать, как музыкальный звон, а вот пауки воспримут это, как призыв. Попробуй самую ближнюю к тебе ниточку дёрнуть».

Я сделал всё, как он сказал, и через некоторое время изо всех щелей ко мне полезли небольшие коричневые и бежевые паучки.

«Это обычные домовые пауки. Они — самые лучшие соглядатаи, если речь идёт о здании. Даже в твоём отлично убираемом жилище их тысячи. Они есть везде. Прикажи паре из них сбегать на другие этажи и кого-нибудь тебе показать. Только давай им образ того, кого хочешь увидеть на первом этапе. Им пока сложно с тобой взаимодействовать».

Одного из пауков я попросил найти Валю, а другого — деда. Остальных отпустил.

«Теперь откопируй большую паутину и масштабируй её так, чтобы копия уместилась у тебя на ладони. Так, правильно, — Архос контролировал каждое моё движение, и я был уверен, что он вмешается, если я что-нибудь буду делать не так. — Теперь отметь, какая из паутинок вызывает домовых пауков. Всё правильно. Нужны будут именно домовые, вызываешь на ладони паутину, дёргаешь вот эту нить между указательным и средним. Ждёшь своих соглядатаев. Приказываешь. Позже, когда вы хорошо отладите связь, паутина будет не нужна вовсе. Ты сможешь вызывать их ментально. Словно по телефону. Всё понял?»

«Да, спасибо, — сказал я. — Надо, наверное потренироваться?»

«Надо бы, конечно, — с сомнением ответил мой наставник. — Вот только проблема в том, что большая часть пауков в это время года спит. И вряд ли ты сможешь вызвать кого-то, кроме домовых. Но попробуй, почему нет?»

И тут мне пришла обратная связь от тех особей, которых я позвал, чтобы найти мне Валю и деда. Сначала у меня перед глазами возникла картинка с седым стариком, который усиленно что-то искал в интернете. Вот только угол был немного странный. Паук находился за его спиной, и, в основном, я видел её да седую шевелюру. Но я понял, что при желании могу попросить паука передвинуться так, как мне удобно.

Следующей я увидел Валю. Она собирала чемодан, на лице же её явственно читалась грусть. Но слёз в глазах не было, что меня порадовало. Тут она чихнула, и я понял, что глухо, с эхом, но вполне слышу звуки. Это было грандиозно!

Я решил попробовать вызвать ещё кого-то. Но, как и ожидал Архос, на мой призыв приползла парочка сонных крестовиков и ещё какой-то паук, который, кажется, сам не понял, как, где и для чего оказался, поэтому просто прополз мимо.

Но дух экспериментаторства во мне требовал продолжения опытов. Подёргав все нити с краю, я передвинулся ближе к центру. Но, как я понял, не водились у нас слишком уж ядовитые и опасные пауки. И тут я, сделав молниеносное движение, запустил паутину ещё ближе к центральным перекрестиям.

«Не стоит, — успел вставить Архос. — Тренируйся пока с домовыми пауками».

Впрочем, ничего сразу и не произошло. Меня даже постигло разочарование. То, что казалось мне грандиозным открытием, на деле оказалось не очень уж работающей магией.

«Были бы мы где-то в Австралии, — заявил на это Архос, — ты бы сейчас не жаловался».

Да я и не жаловался. Просто душа требовала больших масштабов.

Я приготовился ещё раз вызвать маленьких домовых пауков, чтобы приучить к себе, как вдруг посередине зала заметил странную особь. Это был чёрный мохнатый паучок, особенность которого заключалась совсем не в этом.

Он рос. Причём, настолько стремительно, что пока я подошёл к нему, он вымахал чуть ли не на четверть зала и продолжал расти.

— Прекратить разрастание вширь! — распорядился я, и паучок остановился.

Вид его, хоть и грозный из-за размеров, вызывал, скорее жалостливую улыбку, чем что-то ещё. Лапы паучка иногда пробивала дрожь, все восемь глаз суетливо бегали туда-сюда, а шерсть местами свалялась и вытерлась. Но самым курьёзным во всём этом был бант. Точнее, представление о банте паука, у которого доступ был лишь к ржавой проволоке и трубам.

— Штуренкнарзофонивапер Аксипур, шестнадцатый, по приказанию Примарха прибыл, — отрапортовал паучок и замер.

— Штурен… что? — переспросил я.

— Штуренкнарзофонивапер — это имя моё, — ответил тот. — Аксипур — принадлежность рода, ну а дальше номер. Я — тарантул.

Я задрал голову, всем своим взглядом выражая скепсис.

— И где же ты так вымахал… Шту… Будешь Штопором, лады?

— Как будет угодно Примарху! — выпалил паук. — Вымахал я в канализации, когда там какую-то радиоактивную жижу разлили. Питался крысами, иногда черепахами, вот и вымахал.

— Понятно, — сказал я. — А как ты попал в канализацию?

Паук вместо ответа приподнялся и начал перебирать лапками.

— Да не стесняйся, — сказал я. — Рассказывай.

— Дело в том, что я — фамильяр, — начал паучок. — Это сущность моя. А меня продали, как обычного тарантула какому-то садисту. Он над нами опыты ставил да лапки отрывал, а потом смотрел, сколько живыми продержатся. Я единственный уцелел, потому что убежал. И вот в канализации тринадцать лет ждал своего часа, — он поправил бант из проволоки, чтобы тот, по его мнению, выглядел лучше. — Но я всегда был готов прийти на зов.

Мне почему-то показалось, что бант из проводов имел совершенно другую цель.

«А парень, кажется, неплохой, — заметил Архос. — Только жизнью побитый».

— Хорошо, — сказал я тарантулу. — Что ты умеешь?

Тот чуть ли не по стойке смирно встал и голос сделал ниже, чтобы производить впечатление весомости.

— Я всё умею, — сказал он. — Вот, что прикажете, то и умею. Могу ядом жалить, могу ездовым пауком работать, в разведку могу, с врагами биться могу, курьером работать… да всё, что угодно. Только прикажите!

Я задумался, оценивая собеседника. На самом деле в голове у меня была картина, как я на боевом пауке крошу войско эфирников, а затем прямо на нём же скачу к башне принцессы и прошу её руку и сердце. Интересно, сколько децибелов выдаст Варвара, увидев такого громадного паука? Вопрос, конечно, риторический.

А тарантул, кажется, воспринял моё молчание за сомнения в его полезности.

— Только не бросайте меня, прошу, — он весь съёжился, став чуть ли не вдвое меньше, и голосок стал заметно тоньше, выдавая в нём подростка. — Не отсылайте! Я не хочу обратно в канализацию! Я буду служить вам верой и правдой! Буду всё делать! Вот увидите, я полезный! Я не подведу! — и все восемь его глаз пронзительно посмотрели на меня с такой мольбой, что я прочувствовал все те годы, что парнишка жил в бегах, прячась от всего живого.

«Ну что, Архос, — проговорил я. — Возьмём фамильяра? Говорит, пригодится».

«Фамильяр — это самый полезный питомец, — проговорил учитель. — А если учитывать, что сам просится в служение, а оно ему не навязано, такой будет верен до конца».

— Ладно, Штопор, — сказал я пауку. — Беру тебя в услужение!

— Спасибо, спасибо, спасибо! — зачастил тот и вдруг бросился на меня.

Я решил, что это от избытка чувств, но рефлекторно закрылся руками и зажмурился. А когда открыл глаза, паука передо мной уже не было.

Зато саднило левое предплечье. Я глянул на него и увидел тридцатисантиметровую татуировку тарантула. Я чувствовал его. Он вёл себя, словно ласковый котёнок, благодаря меня за избавление от бродячей жизни.

«Так вот, значит, как заводят питомцев», — подумал я.

«Вот это я называю эффективной тренировкой, — задумчиво проговорил Архос. — Надеюсь, ты всё запомнил из того, что я рассказывал».

Я взглянул на ладонь и вызвал на ней копию большой паутины.

«Да, — ответил я. — Это был один из лучших уроков за последнее время. Спасибо, учитель».