Глава 2. Клинок


То, что произошло в последующие два дня, я себе никогда не прощу. Не потому что я совершил нечто ужасное — нет, скорее, потому что я не смог найти более элегантного и приемлемого выхода из ситуации.

Главная проблема гражданской войны в том, что в нее засасывает целые семьи. И даже если бы я нырнул в бездну и вырезал всех Вилсов, Мофоросов и Варнаров, что сейчас командовали войсками, вместо них придут их братья, отцы, сыновья, а может даже и дочери. А уничтожать на корню целых три герцогских рода было недопустимо. Это проблемы со смутой не решало — просто загоняло ее под ковер на некоторое время, а в нашем случае — только увеличивало раскол.

Нам надо было разгромить бунтовщиков, именно их армию, а знатных командиров — взять в плен и судить. Кому-то дать пожизненное, кого-то — отправить на плаху, хотя Вилса я бы вздернул и с удовольствием понаблюдал, как эта скотина выплясывает джигу-дрыгу болтаясь в петле.

Как и ожидалось, значительная часть магиков, что выступала за создание гильдии в Клерии, присягнули на верность королеве Сании и согласились принять участие в конфликте на ее стороне. Никаких верноподданнических чувств, только расчет: многие теперь узнали, кто именно их спас, другие же были наслышаны о графе де Гранже, который не только профинансировал их прибытие в королевство, но еще и охотно нанимал магов на долгосрочной основе. Более лояльного отношения к своей профессии в той же Паринии маги найдут вряд ли, да и необходимость сниматься с места и опять бежать многим была не по душе. Эти люди и так были беженцами.

Повлияли и слухи о том, что герцоги спелись со жрецами Кватта, которые мы не только не отвергали, но еще и начали подогревать — спасибо Арману. Это некоторых магиков пугало, но на собрании от лица престола я заверил колдунов, что во время битвы ни один проклятый жрец проблем им не доставит. И пусть большинство из них было слабосилками, проблем атакующим они доставить смогут.

Войска герцогов подошли к Пите вечером того же дня, когда маги перешли на сторону Сании и стали нести дежурства на стенах города. Тогда же началась и наша с Лу битва. Нет, выстроятся в колонны солдаты только на рассвете, чтобы еще в утреннем полумраке двинуться на штурм города — герцоги не собирались вести переговоров с «узурпаторшей» — но вот конкретно для меня и моей богини все началось еще в районе полуночи.

Я и Лу вышли к самой стене и, под присмотром Орвиста, Рисы и гвардейцев королевы, что стали в оцепление вокруг дома, где мы расположились, мы с богиней нырнули в бездну.

За годы я научился достаточно неплохо ориентироваться в междумирье и даже не терял из виду собственные чертоги разума, как бы далеко я не уходил от своей физической оболочки, но сейчас все надо было делать быстро и четко, так что моя жена взяла на себя роль проводника. Задача у нас была простая — найти и убить всех ищеек Единого. Это превратит жрецов Кватта в брюзжащих и посылающих проклятья, но абсолютно безопасных безумцев, которые не смогут помешать магам Сании сделать значимый вклад в оборону Пите.

Если повезет, и ищейки укажут, какая именно душа принадлежит их проводникам, то я отправлю в чертоги Фора и самих жрецов. Но без подсказки найти нужное сознание в таком море людей было практически невозможно.

Всего мы обнаружили дюжину безликих, точнее, они пришли к нам сами, манимые божественными эманациями сущности Лу, которая сейчас сбросила всякую маскировку и приняла свою истинную форму. На ее фоне огонек божественной силы, что был впаян в мою душу, выглядел как свет свечи рядом с промышленным прожектором. Так что когда ищейки вынырнули из-за рядов человеческих душ и устремились через пустоту к нам двоим, они атаковали именно богиню.

Все прошло довольно быстро, почти буднично. Мы охотились с Лу не в первый раз, так что у нас уже выработалась некоторая тактика. Богиня заманивала ищеек, заставляя их бездумно атаковать, я же заходил в бок или со спины и развоплощал безликих тварей ударом перчатки Пала. Любое прямое противостояние тянуло из Лу силы, с той же проблемой, по ее рассказам, сталкивались даже старшие Боги, для меня же все проходило более-менее спокойно, пусть я тоже пользовался божественной силой. Думаю, дело было в том, что я — человек, точнее, частично человек.

Несколько раз у нас возникли сложные ситуации, когда на Лу наваливалось сразу по три-четыре посланника Единого, но богиня ловко уходила от их прямых атак, время от времени огрызаясь с помощью ментального конструкта, подпитываемого ее собственными силами. Я же занимался косплеем боксера, который одним ударом способен пробить дыру в каменной стене.

Справились менее, чем за полчаса, после чего я двинулся в ряды человеческих душ — поискать жрецов. Лу осталась в той части бездны, которая соответствовала в реальном мире полю между Пите и армией герцогов. Принимать участие в убийстве смертных я ее не просил, да и сама Лу не считала это приемлемым. Были у нее какие-то свои принципы на эту тему. Убить ментальной или божественной магией грабителей или разбойников — всегда пожалуйста, но вот нырять в бездну и разрывать души тех, кто даже не подозревает об атаке… Этим всегда занимался именно я.

Я помнил, откуда вынырнули безликие, так что смог найти трех из двенадцати жрецов Единого, которые прибыли вместе с войсками мятежных герцогов. На это ушло немало времени и сил, но стоило того. Пусть будет плохим знаком и деморализует войска.

Когда мы вернулись в свои тела, то первое, что увидели — встревоженные лица Орвиста и Рисы.

— Ну как? — спросил граф.

— Нормально, справились, — ответил я за обоих. — Долго нас не было?

В бездне, все же, ощущение времени терялось.

— Часа полтора… Мы уже стали волноваться, — подала голос Риса.

Девушка сейчас была одета в легкий доспех, а за спиной висел меч Крови. Как я и сказал ей несколько дней назад, Риса больше с ним не расставалась ни на мгновение.

— Сколько их было? — продолжил Орвист расспросы.

— Дюжина ищеек, а еще я нашел трех жрецов.

— Только троих?

— Без ищеек они бессильны, — спокойно ответила Лу, — мы же объясняли, как они черпают силы.

Орвист согласно закивал. Перед тем, как отправиться на охоту, нам пришлось объяснить, что мы собираемся сделать. Потому что на утреннем приеме я был очень убедителен, когда говорил, что решу проблему жрецов Кватта, и при обороне города они не помешают пользоваться магией.

— До рассвета еще часа четыре точно, поедем во дворец? — спросил Орвист.

— Арван ближе, давай заглянем к нему, — ответил я.

Я хотел перекинуться с принцем парой слов, а где покемарить перед сражением — было не принципиально. Конечно, была бы моя воля, я бы опять погрузился в изучение фолианта по магии, но даже Лу стала мне намекать, что я буквально одержим проклятой книгой. Так что придется отложить изучение мудрости древних магов на более спокойные времена. Кроме того, кое-что я уже успел почерпнуть с его страниц, после чего мне очень захотелось сходить в храм Софа и поблагодарить бога-мудреца за то, что у меня хватило мозгов оставить с нами Рису. Меч Крови — украденный и оскверненный клинок Пала — был невероятно опасным в моих руках оружием. А еще он мог с легкостью меня прикончить, если бы я потерял в процессе сражения бдительность.

Если обычные или ментальные маги черпают энергию из собственной души, то при использовании магии Крови энергия берется, как бы это было не прозаично, именно из крови колдуна. И тут уже все зависело от того, насколько силен тот, кто обратился к запретному знанию. Единственная причина, по которой все современные колдуны еще не поубивали сами себя — фиксация магии Крови на материальных предметах. В этом она перекликалась с ментальной магией. Менталисту нужен был как его конструкт, так и вместилище для него — именно по этой причине я стал осваивать бой на копьях и посохах, именно поэтому боги выковали для меня артефакт. Магия Крови могла использовать любой проводник, достаточно напитанный магией и жизненной силой, чтобы проводить с ним соответствующие манипуляции.

Согласно страницам фолианта, это знание пришло не сразу, так что каждый раз использовались жертвы — так сказать, работали «на горячую». Уже позже культ Крови научился выковывать кровавые клинки и другие артефакты Крови, которые могли обойтись без зверств и убийств, и черпать силу прямо из вен своего хозяина. Ведь пусть сосредоточение сил каждого мага находилось внутри его души, кровь обладала собственной мощью и была проводником. Апогеем этого мастерства стал меч Крови, которому была посвящена целая глава — тот самый клинок, который сейчас болтался за спиной Рисанриэль.

Маги древности быстро смекнули, что лучше всего перековке в кровавое оружие поддаются артефакты Сидира, так что в какой-то момент в мире просто не осталось изделий, отмеченных богом-кузнецом в их первозданном виде. Почти все кинжалы, булавы, мечи, доспехи и так далее были осквернены в крови и напитаны «силой человека», как сами называли свое искусство последователи культа. Вот только эта «напитка» сопровождалась такими ужасающими ритуалами, что даже у меня, человека весьма подготовленного, при чтении начинали шевелиться волосы по всему телу. А сколько сотен человек было принесено в жертву, чтобы перековать меч Пала в меч Крови, мне даже думать не хотелось. Каждый миллиметр грозного оружия был пропитан жизнью десятков невинных, которых культисты определили для этой «великой» миссии в качестве забойного скота.

Собственно, сама история меча Крови была достаточно прозаична и походила на истории о создании ракет ФАУ-2. Последний аргумент, последняя попытка создать ультимативное оружие, которое перевернет ситуацию с ног на голову и поможет побороть самого бога. Воспользоваться культ Крови мечом не успел — актуальные записи о нем обрываются, а дальше идут более поздние приписки, которые уже касаются ментальной магии и потенциала оружия для менталистов. Видимо, Пал успел истребить этих мясников раньше, чем они смогли дать бой самому богу Войны и Солнца.

Но сам факт того, что меч, который пришел на мой порог вместе с Рисанриэль и Нагалем был настолько могущественным — меня немного пугал. Хотя механика его работы была для меня интуитивно понятна. Как посох являлся рычагом, который увеличивал мои ментальные возможности, а перчатка Пала — давала огромный «кредит» божественных сил бога Войны, так и меч Крови был способен преобразовывать любые энергии, которыми оперировал человек. Если это был простой смертный, то шло преобразование кинетической энергии, обычный маг — силы стихии, менталист — силы магии бездны. А напитка меча кровью позволит творить совершенно дикие вещи, которые выходят за границы разумного.

Именно эти границы мне и пришлось прощупать во время штурма столицы.

Сражение за Пите очень напоминало мне битву за порт Миллер, с единственным отличием — мы не выводили войска за городские стены, а принимали бой сразу от укреплений. Слишком мало обученных бойцов было у Сании, регулярная королевская армия, один из отрядов которой стоял на границе с Паринией, был еще на марше и просто физически не мог успеть к сражению. Так что основной силой стало три сотни гвардейцев, которые в полном составе перешли под командование Сании Фотен, а также полсотни бойцов ее брата, принца Арвана. Остальное — гарнизоны прибрежных фортов, которые наполовину состояли из обслуживающего персонала баллист и арбалетчиков, да городское ополчение, что мы собрали из стражи, крепких мужчин и магов, перешедших на сторону престола.

По прикидкам Лу герцоги успели собрать почти восемь тысяч бойцов — по тысяче постоянной дружины, плюс запасники и наемники. Ополченцев герцоги в поход не брали, потому что у них могли появиться ненужные вопросы, так что на штурм столицы взяли только профессионалов и тех, кто продавал свой меч за звонкую монету.

Мы же смогли наскрести не более полутора тысяч человек, плюс перетащить две баллисты — с этим нам очень помогли свободные маги земли, которые следили за тем, чтобы конструкции не развалились под собственным весом, бесконечно укрепляя железные и деревянные узлы своим колдовством.

Силы были чудовищно неравны, если не прибегать к моим способностям. Я это понимал еще тогда, в спальне, когда думал о бренности бытия, уткнувшись носом в грудь своей богини-жены.

Все пошло наперекосяк с самого утра, когда от армии герцогов отделился крупный отряд в пять-шесть сотен бойцов и двинулся в сторону побережья. Значит, они будут искать возможность переправиться в бухту и атаковать город со стороны порта. Мятежники не могли не знать, насколько мы стеснены в людском ресурсе, так что нас будут нещадно растягивать. Баллисты были не особо эффективны против маленьких рыбацких лодок и шлюпок, так что часть магов воды и воздуха пришлось срочно снимать со стен и отправлять в западный форт, мимо которого будут идти десантные суденышки. В итоге мы потеряли почти треть магического потенциала еще до того, как основная масса атакующих пошла на штурм.

Как только солдаты и наемники подошли к стенам на расстояние выстрела, я понял, насколько слабы были обычные маги на фоне своих коллег боевого профиля, которых готовили в Шаринском Княжестве. Колдуны отреагировали на первый залп лучников и арбалетчиков, и начали беспорядочно сыпать заклинаниями. Почти все — проходили либо над головами атакующих, либо растворялись в воздухе, так и не достигнув цели.

Десятники и сотники, которых назначили из числа гвардейцев, срывали глотки в попытке организовать эту бессистемную стрельбу и обеспечить залповый прицельный огонь. У кого-то получалось, но большинство не справлялись: только наведя порядок на части вверенного участка стены надо было начинать все сначала, просто потому что очередной молодой магик сплел свой огненный шар или ледяную стрелу быстрее, чем следовало.

Прямо сейчас обороной города командовал командир королевской гвардии, барон Пренор. Это был высокий мужчина лет пятидесяти, который всю свою жизнь положил на служение роду Фотенов. Приняли его на службу еще при батюшке нынешнего короля — в гвардию Сандера Четвертого. Пренор не спеша делал карьеру в гвардии. Сначала командир четверки, потом — десятник, позже — один из трех сотников гвардии. Эту должность он получил после штурма Пите в войне с Паринией. Временно, когда два из трех сотников и командир гвардии погибли во время обороны города. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, так что после героического сражения в Миллере Пренор получил не только постоянную должность гвардейского сотника Его Величества, но и титул барона вместе с небольшим наделом земли недалеко от столицы, переведя свой род из категории наследных безземельных дворян, в наследных баронов-землевладельцев. Впрочем, службу Пренор не оставил, сбросил управление владением на младшего брата, и продолжил служить молодому тогда еще королю. И, в итоге, последние три года он был командиром гвардии — самым уважаемым солдатом государства. И сейчас рядом с Санией, которая была одета боевой доспех, на стене недалеко от западных ворот, стоял этот уже седой, но еще очень крепкий мужчина в форменном нагруднике королевской гвардии. Единственное, что отличало Пренора от других гвардейцев — золотой контур змея Фотенов на спине его куртки и чуть более богатая отделка доспеха и меча.

— Барон, что думаете? — спросил я прямо у Пренора, который сейчас оценивающе смотрел на таран, что тащили под прикрытием специальных щитов члены штурмовой команды противника.

— Думаю, что Пите обойдется им очень дорого, — ответил командир и тут же выкрикнул несколько команд для посыльных — передать сотникам и десятникам на местах, чтобы готовились сбрасывать лестницы и лить масло.

Сания, которая была сейчас от напряжения бледная, как полотно, только крепче сжала свое копье. Как посчитала королева, ее присутствие на стене будет обязательным, во всяком случае — в начале битвы. Она не только Фотен, но дочь Ламхитана, а южане не бегут от битвы.

Я перестал задавать вопросы и коснулся сознания Пренора. Так, что тут у нас? Холодная решимость, это понятно. Беспокойство за молодую королеву, это я тоже понимаю. Что он думает о наших шансах? Нулевые? Да мы мыслим почти одинаково.

Перед тем как уйти, я поймал на секунду просящий взгляд барона, который готовился надеть шлем и поднять меч — все больше и больше лестниц упиралось в стену, а таран уже начал методично бить в широкие западные ворота, несмотря на выливаемые сверху чаны со смолой. Надо что-то делать, но сначала — увести отсюда королеву. Она достаточно «поторговала лицом» на стене, подняла боевой дух защитников, но народная любовь не спасет ее от шальной стрелы или арбалетного болта. Передам ее на поруки Рисе и Орвисту, которые прямо сейчас стояли у стены, пусть организуют ее отход к посольству Ламхитана.

Я был уверен в том, что герцоги не тронут представительство южан и даже если город падет, Сания на некоторое время сможет укрыться под защитой своего брата.

Королева не сопротивлялась, когда я тронул ее за локоть и, прокатив по ней волну магии Лу, начал уводить вниз, в безопасное место. Орвист, облаченный в гвардейский доспех — другого, подходящего размера, для графа не нашлось — мигом сообразил, что происходит, и начал раздавать команды бойцам. Риса же тихо стояла рядом, но по исходившим от девушки волнам эмоций я понимал, что сейчас она была больше похожа на натянутую струну, чем на человека.

— Граф! Проводите королеву в посольство ее брата, у нас тут… — начал я, игнорируя возмущение Сании и неодобрительный взгляд де Гранжа.

Оба понимали, что я уводил отсюда, подальше от сражения, дорогих мне людей. Лу была в порту, наблюдала за происходящим и в случае прорыва должна была молниеносно сообщить хотя бы мне о том, что у нас открылся второй фронт сражения.

Закончить я не успел. С соседней улицы, которая примыкала к западным воротам Пите, послышался треск, грохот, а после — крики, ругань и звон мечей. Мне показалось, что где-то вдалеке застучали копыта — это конный резерв герцогов, сотня тяжелых всадников, пришел в движение. Так как открытого сражения не было, единственное, на что была годна тяжелая конница — быстрый прорыв на улицы города, если падут ворота или организуется другая точка прорыва внутрь оборонительного кольца столицы.

Я почти толкнул Санию в сторону графа де Гранжа, а сам, перехватив посох в левую руку, бросился переулком на шум. Если мы не удержим ворота и не поставим баррикады в ближайшие минут пять, битва будет проиграна раньше, чем успела начаться.

Вся проблема обороны Пите была в том, что мы не знали, в какой точке фортификаций начнут свою атаку герцоги — с юга или с запада. Восточное направление, прикрытое стенами древней столичной цитадели, точно отпадало, но у нас было слишком мало людей и ресурсов, чтобы организовать защиту по всей протяженности городской стены.

Так как конфликт был гражданским, то и сдать улицы Пите, закрывшись в цитадели, мы тоже не могли. Непонятно, что могли учудить мятежники и что они начали бы рассказывать жителям столицы. Так что было принято решение принимать бой на стенах, а уже потом, по необходимости, уходить под прикрытие королевского дворца.

В общей сложности нам надо было обеспечить защиту четырех ворот и десятка километров стены, что при численности нашего «гарнизона» — невыполнимая задача. Так что мы до последнего ждали чтобы узнать, где именно развернутся основные силы противника, и уже там мы начали защищаться. По этой причине городские ворота были укреплены весьма посредственно: маги просто не успели достойно поработать с материалом, да и створки были настолько огромными, что тут нужна была целая бригада на каждый вход в город. Но я был удивлен тем, что тарану потребовалось меньше десяти минут на то, чтобы проломить толстые дубовые доски. Или герцоги были не до конца откровенны с жрецами Единого и воспользовались услугами магиков, которые зачаровали таран? Вполне возможное развитие событий.

Но размышлять о том, почему ворота пали так быстро, было некогда. Я послал ментальный зов Лу — сейчас богиня была нужнее здесь, нежели на берегу — и на полном ходу, подняв над головой посох, врубился в фланг атакующих, которые сейчас пытались прорвать двойной строй из гвардейцев и ополченцев, удерживающих вход в Пите.

Перчатка Пала, как и посох, полыхнула красным, и одним ударом я сломал ноги одному солдату, а второму — другим концом посоха — раскроил череп. Во все стороны брызнула кровь, осколки костей и мозги. Первый противник рухнул на землю, воя от боли, будто зверь, второй — тихо упал мертвым мешком с мясом и костями.

Соотношение атакующих и защитников было где-то один к четырем, и спасали ситуацию только выучка гвардейцев, которых тут было с десяток человек, большие ростовые щиты обороняющихся и длинные копья второго ряда.

Пользуясь тем, что меня пока не заметили — из доспеха на мне был только легкий нагрудник без знаков различия, а косы я собрал в большой узел на затылке — я перехватил посох в левую руку и мгновенно вложил в артефакт ментальный конструкт, накачивая его магией разума.

Действовать точечно — бесполезно, а угол был очень удачным, так что я принял решение в очередной раз использовать массовое колдовство.

Когда я почувствовал, что сил вложено в посох достаточно, я опустил артефакт на камень улицы — распространяя перед собой волну губительной магии, что сейчас разрывала души солдат мятежных герцогов. Это позволило левому флангу обороняющихся чуть выровняться и опрокинуть оставшихся в строю бойцов, обращая тех в бегство.

Впрочем, халява на этом закончилась — меня заметили и уже стали подниматься вверх арбалеты — в пролом в воротах как раз просочился небольшой отряд арбалетчиков.

Лу пришла вовремя. Наверное, только я заметил тонкую фигуру, которая будто бы вышла из стены за спинами стрелков. Тускло блеснул короткий меч богини, несколько раз полыхнуло фиолетовым — моя жена не чуралась использовать ментальную магию в бою, чтобы убивать одним касанием. Так что ни один из шести арбалетов так и не выстрелил в мою сторону и только двое из всей полудюжины попытались оказать сопротивление. Но я этого уже не заметил. Попеременно меняя ведущую руку и, соответственно, обращаясь то к силе Пала, то к ментальной магии, я врубился в строй солдат и стал двигаться параллельно строю защитников, ослабляя давление на щитоносцев. Буквально через минуту и полтора десятка шагов я заметил, как левый фланг за моей спиной чуть растянулся и стал поджимать штурмовую группу, двигаясь следом за мной, добивая выживших или тех, до кого я не сумел дотянуться своей магией.

Только когда мы подошли к самым воротам, я обратил внимание, что этот смелый и, на самом деле, весьма грамотный маневр возглавила сама королева, заключенная в коробку из четырех гвардейцев, графа де Гранжа и Рисы.

— Твою мать! Орвист! — я прокричал настолько громко, что даже умудрился перекрыть окружающий грохот и крики.

Граф поймал мой безумный взгляд — я был готов прямо сейчас развернуться и придушить этого идиота голыми руками — и только пожал плечами. Мол, как я могу указывать королеве?

По эмоциям и мыслям Сании, которые мне удалось поймать, я понял, что она на самом деле чуть ли не силой вынудила де Гранжа и гвардейцев следовать за ней — просто бросилась за мной, не оставив собственной охране выбора.

Излишним героизмом королева не страдала. У нее в руках было шестифутовое боевое копье, которым она очень недурно владела, так что она стояла во втором ряду и колола из-за спин гвардейцев и де Гранжа, позволяя своим бойцам не слишком сильно подставляться под удары. Время от времени с ее пальцев срывались огненные шары и мухи — последним ее научила Рисанриэль. Архивариус академии не отставала от монаршей особы, но силы экономила — выпуская магические снаряды точечно и наверняка.

Наша с ней дуэль, что произошла на Бланде, пошла Рисе на пользу: сейчас она намного внимательнее относилась к расходу магической энергии в бою. Меч девушка даже не тронула — слишком близко было до своих, а мы оба помнили, какой ширины и мощи лезвия или шары она могла колдовать, используя артефакт. Да и королева стояла рядом, а появление такого аргумента на поле боя могло привести к ненужному вниманию тех же арбалетчиков.

Мы почти выбили штурмующих обратно за стену, как все моментально изменилось — прибыла конница. Двух бойцов вместе с лошадьми я успел убить перед тем, как отпрыгнуть в сторону, после чего тяжело бронированные всадники, плотным строем восемь в ряд, врубились в хлипкий фронт обороны ворот. Защитники были смяты мгновенно — чтобы противостоять такой мощи, нужен был строй тяжелых копейщиков минимум в четыре-пять рядов, а тут были щитоносцы, стрелки и копейщики, вооруженные восьмифутовыми пиками. Так что солдаты герцогов с улюлюканьем и криками прорвались в город, распыляясь по ближайшим улицам — наводить панику и беспорядок в тылах обороняющихся и оттягивать на себя резервы.

Королева, в отличие от большинства защитников ворот, уцелела, живы были и де Гранж с Рисой — все трое под прикрытием гвардейцев отошли в сторону, прижавшись к стене одного из зданий.

Мы проигрывали. Вслед за конницей в ворота ломанулась пехота, которая стала добивать остатки обороняющихся, некоторые отряды сразу бросились к стенами — ударить в спину защитников города.

— Риса! — крикнул я, привлекая внимание девушки и уже направляясь к маленькому отряду королевы, что как-то сам собой сейчас оказался за пределами кипящей вокруг битвы.

— Антон! Стой! — Лу уже спешила к нам, отмахиваясь от случайных противников, будто от назойливых мух. — Антон!

— Риса! Меч! — повторил я, когда уже подошел к отряду Сании.

Прямо сейчас Орвист был занят тем, что убеждал королеву покинуть поле боя и продвигаться к посольству Ламхитана.

Архивариус быстро поняла, что я собираюсь сделать, так что сильно побледнела и впала в какое-то подобие ступора.

— Антон! — Лу наконец-то подбежала к нам и повисла на моем локте в тот момент, когда волшебница передавала мне ножны с клинком. — Подожди! Мы еще справимся сами! Ты же сам говорил!

— Не справимся! — прорычал я, накладывая на всех нас отвод глаз, потому что вокруг становилось слишком много солдат противника. — Не справимся, Лу!

— Нельзя! Сам же говорил, что нельзя! Отведи Санию к Арвану, я сама тут разберусь! — чуть не прокричала Лу.

Я видел, что богиня была готова раскрыться — принять свою истинную форму в физическом мире и, выкачав себя досуха, обратить противника в бегство. Слишком страшным это было бы зрелищем для смертных. И пусть мы не сможем увидеться с ней еще долгое время — ей придется месяцами восстанавливаться в междумирье, но она была готова на эту жертву. Только чтобы я не брал в руки этот проклятый клинок.

— Любовь моя, — я положил окровавленную руку на щеку Лу, заглядывая в фиолетовые глаза богини, — проводи королеву в посольство.

Лу схватила меня за ладонь — я давно не видел ее такой напуганной, наверное, никогда, ведь она четко знала, что я собирался сделать в следующие минуты — после чего коротко кивнула, и, схватив королеву за руку, потащила ее по улице, будто мать, которая тащит за собой непослушного ребенка. Богиня обновила отвод глаз, так что теперь она отвечала за маскировку отряда. Вся свита Сании двинулась следом, в том числе и Риса — на месте остался только Орвист.

— Это что сейчас было? — спросил де Гранж, который отвлекся от уговоров королевы и наблюдал окончание нашей короткой с Лу перепалки.

— Ты о чем? — нарочито бодро спросил я, забрасывая посох в чехол на спине и готовясь взяться за рукоять меча.

— Что с Лу? Я никогда не видел ее такой… — граф внимательно посмотрел на меч в простых ножнах, который я держал так, будто бы это была ядовитая змея.

— Скажем так, то, что ты увидишь — тебе не понравится, — прямо сказал я, — это вообще мало кому понравится, я гарантирую.

— Ты же говорил, что никогда не пользовался этим мечом, ну, как магическим артефактом, — заметил де Гранж, пытаясь перекричать шум битвы и лязг оружия.

Вокруг нас становилось все больше и больше солдат мятежников, так что полог стало держать проблематично.

— Не, не пользовался, — согласился я, разглядывая рукоять меча Крови, — но я много читал.

После чего я положил на рукоять правую руку и выдернул клинок из ножен.

Меня захлестнуло тем же странным чувством, что перчатка Пала и меч знакомы. Без сомнений, теперь я был железно уверен — это меч Крови, который перековали из украденного у бога Войны клинка тысячи лет назад. А знакомы два артефакта были, потому что раньше они составляли части одного доспеха.

Старые знакомые, только один из них изменился до неузнаваемости, а второй — сменил хозяина и стал рукой смертного.

А теперь, если фолиант не врет, мне нужно было «зарядить» свое оружие.

Не глядя на Орвиста, я развернулся к бегущим прямо по улице вражеским солдатам и сбросил с себя отвод глаз. Я не был мясником, я дам им призрачный шанс выжить.

Первый убитый, чьей кровью я напоил меч, был молодым мальчишкой, лет семнадцати. По всей видимости — наемник, слишком молод для дружинника. Юнец даже ничего не понял — я разрубил его простенький меч, будто соломинку, и погрузил артефакт в ключицу — до самой груди — разрубая кости, мышцы и артерии. В этот момент я обратился к артефакту своей силой, но не ментальной, а той, которой я приводил в движение перчатку Пала. Той самой силой, которая формировала божественную длань, что спасла мне жизнь. Той силой, силой, которой я воскресил богиню Лу на берегу порта Миллер.

«Пей! Пей! Пей!», — стучало в моей голове.

Я почувствовал, как из тела первой жертвы не просто уходит жизнь — из нее высасывается все, что делало парнишку живым, на всех уровнях бытия. И уже через мгновение, когда я упер ногу в его живот и вырвал клинок из тела, на землю упал даже не труп — просто кусок плоти, который, казалось бы, даже никогда и не был живым. Пустая обескровленная оболочка, полуфабрикат человека.

Меч Крови впитал душу паренька, лишив того даже призрачного шанса на посмертие в виде свободной энергии, что растворится в бездне и будет искать путь к чертогам Фора, чем бы они ни были.

А потом началась жатва. Я стал прорываться к воротам, размахивая мечом так быстро, насколько вообще можно орудовать огромным двуручником с непропорционально широким лезвием и массивной гардой. Каждый удар, взмах или укол отнимал чью-то жизнь.

Несколько раз мне приходилось прибегать к ментальной магии — убивать арбалетчиков потоками направленной силы разума. На тонкое колдовство времени не было, так что я просто щедро черпал из собственного источника и широким движением разливал силу по пространству.

В какой-то момент перчатка Пала буквально раскалилась. Больше я не чувствовал эйфории: с каждым ударом, с каждой выпитой мечом Крови жизнью и поглощенной душой, артефакт, что подарил мне Первородный, все сильнее противился происходящему. Будто бы само прикосновение к рукояти перекованного клинка оскверняло доспех бога Войны.

Мне было плевать. Преодолевая боль, я заставлял руку двигаться, а меч — впитывать жизненную силу своих жертв. Вот, лезвие из стального чуть покраснело, а еще через десяток убитых — пошло кроваво-красными трещинами, будто бы я смотрел на оружие из бездны. Видимо, сейчас оно, голодавшее тысячи лет, принимало свой истинный вид и форму, что открылись мне во время сражения с солдатами Кватта.

«Пей! Пей, тварь!», — орал я через пространство на бездушный артефакт, а он, как не удивительно — откликался.

И пил.

Я не знаю, скольких пришлось зарубить, но вот, мне удалось прорваться к створу ворот и сделать шаг за пределы городской стены. Налево и направо — штурмовые лестницы, все новые и новые бойцы подходили к стенам города, готовые подняться вверх. Прямо передо мной — небольшой отряд, который сомкнул щиты и выставил вперед пики, в попытке задержать прорыв красноволосого чудовища, что изрубал на части каждого, кто подходил слишком быстро.

Красные трещины перебросились с рукояти и на перчатку Пала, которую от боли правой в руке я уже почти не чувствовал — вверх, по моей плоти, вздувая вены и наполняя их магическим огнем. Рукав куртки давно осыпался пеплом от переполняющей мою конечность мощи и я не знал, почему этот огонь еще не сжег меня целиком.

Безумным взглядом я окинул поле битвы. Кому не повезет сегодня, левым или правым? Слева людей было чуть меньше, как мне показалось, основные силы устроили прорыв ближе к морю, справа, в надежде прорваться на узкие улочки среднего города и распылиться по всему Пите.

Уже почти забыв, кто я такой и зачем здесь — мое сознание стало угасать под давлением магии Крови — я крутанулся на месте, разворачиваясь лицом на юг, и, опустив меч и заведя острие за спину, перехватил его двумя руками. Атаковать надо сейчас, иначе я просто упаду замертво. А потом последовал удар по пустоте, снизу вверх, будто у меня в руках была коса или бита, а не меч.

Один-единственный удар.

Вдоль всей стены прокатилась кроваво-красная волна, больше похожая на разряд диковинной молнии. Длилось это не дольше одного удара сердца, но я вложил в это движение всю накопленную проклятым клинком мощь.

Люди, что оказались на пути движения магии Крови, будто бы ничего не заметили, а потом с криками стали спотыкаться, падать или оседать на землю. Вместо лязга оружия и ругани пространство под стеной заполнилось криками боли и агонии. Магия Крови останавливала сердца, вздувала вены и артерии, выдавливала из орбит глаза. Будто бы разом у тысяч людей подскочило давление и сейчас их разрывало изнутри на части.

Через несколько невероятно долгих секунд, которые показались мне вечностью, левый фланг затих. Там больше не осталось живых.

Вокруг стало очень, очень тихо. Меч перестал светиться, как и моя перчатка — только черные, сожженные колдовством вены на локте и плече, да ошметки куртки свидетельствовали о переполнявшей еще недавно меня мощи.

Я тяжело поднял меч и развернулся к отряду передо мной. Если мне придется — я еще раз напою артефакт кровью мятежников и уничтожу и правый фланг.

Не знаю, что они увидели, но опытные бойцы — а передо мной стояли взрослые мужчины, умелые солдаты — стали бросать на землю щиты, мечи и копья. Они даже не пытались бежать.

На мое плечо легла чья-то рука и я, развернувшись на пятках, чуть не зарубил Орвиста, который подошел ко мне со спины.

— Антон! Тише! Тише! Ты слышишь меня? Понимаешь? — Граф отпрыгнул в сторону и, будто бы тоже был мятежником, отбросил в сторону свой меч, демонстрируя пустые руки. — Это я, Орвист, понимаешь?

Я моментально опустил меч, и, не совладав с собственным голосом, только утвердительно кивнул. Да, я помнил, что это мой друг и старый товарищ. Граф Орвист де Гранж.

— Дай сюда! — Орвист выхватил меч из моей как-то внезапно ослабевшей руки, и одним ловким движением вогнал его в ножны, что болтались на ремне у него за плечом.

Сделал он это настолько поспешно, как будто бы боялся, что он его укусит, хотя де Гранжу уже приходилось орудовать этим клинком, во время нападения на короля.

Последнее, что я помнил — как солдаты на правом фланге бросают оружие и отходят от стен, а те, кто успел подняться наверх — сдаются на милость выжившим победителям. Где-то вдали я увидел блеснувший дорогим доспехом отряд из десятка всадников. Это предводители мятежа ретировались с поля боя.

Я защитил столицу, отбил нападение на Пите. Опять.

После того, как эта мысль промелькнула в моей голове, я понял, что держаться больше не нужно и сделал то, что давно планировал — отключился, осев мешком в руки графа де Гранжа, который все это время придерживал меня под локоть.


Загрузка...