Возвышение Хиспа

Глава 9

До дома я добрался быстро — считай, живу за поворотом от главного входа во дворец. Открыв дверь, на секунду прислушался, но, как это ни странно, звуки доносились только со стороны кухни, остальная часть дома была безмолвна, хотя время уже подходило к обеду. Скинув сапоги, бросив плащ на диван и стянув через голову рубашку, которая последовала примеру плаща, я пошёл на звуки. За кухонным столом сидела… вернее, спала Солина. Положив руки под голову, она сладко посапывала, в то время как Вира всеми силами старалась вести себя как можно тише и при этом умудряться готовить еду. Подмигнув улыбнувшейся девушке, я поставил свой стул рядом с эльфийкой, а после того как уселся на него, бесцеремонно перетащил спящую девушку себе на колени. Проснувшаяся Солина сонно заморгала глазами, но, разглядев меня, улыбнулась, обхватила руками мою шею и, положив голову мне на плечо, явно собралась продолжить спать. Чтоб я сдох, не отходя от кассы, но я совершенно не был против. Поглаживая волосы девушки, я только способствовал её усыплению, из-за чего не прошло и двух минут, как дыхание Солины стало тихим и глубоким — заснула.

Сколько я так просидел, даже не рискнул бы предположить. Прижимая к себе спящую эльфийку, которую не переставал легонько поглаживать по волосам, я с отстранённым видом наблюдал, как готовит Вира. Через некоторое время на кухне появилась одна из купленных мною рабынь, она была под третьим номером. Войдя и заметив меня, девушка сначала, видимо, собиралась быстро выскочить обратно, но, увидев занятую делом Виру, потупив глаза, прошла к ней. Моя служанка тут же спихнула на неё резку овощей, а сама занялась мясом. Честно говоря, видя, с какой скоростью «номер три» режет овощи, я — думаю, небезосновательно — опасался, что она из-за своего идиотского смущения или робости (почитай, одно и то же) отчекрыжит себе палец, но, к моей вящей радости, этого не произошло.

Спустя ещё полчаса на кухне появился Канд… рожа у него была настолько опухшей, вид — донельзя несчастным, а дыхание — до невозможности отвратительным, что простора для фантазии совершенно не оставалось.

— Ты где так нажрался?! — тихим шёпотом восхитился я.

Вампир на это что-то жалобно проскулил и махнул рукой. Вира, которая после памятной «кормёжки» стала относиться к вампиру с явной симпатией, поставила перед несчастным созданием кружку с какой-то бурдой. Зубастый с такой сумасшедшей радостью посмотрел на стоящий перед ним сосуд, что я даже забеспокоился за его умственное состояние. Схватив кружку, он залпом проглотил содержимое и тут же пулей выскочил из-за стола. Когда он вернулся минут через десять, выглядел изрядно повеселевшим. Мало того, появившихся сил хватило, чтобы помыть рожу и голову… надо будет узнать, чем это он опохмелялся. Копошившаяся Вира была удостоена крепких объятий, поцелуя в щёку и заверенья в вечной любви, которая продлится минимум до завтрашнего дня.

— Вот, держи, — произнёс вампир, кладя передо мной давнишнюю коробочку с ожерельем. — Есть у меня небезосновательные предположения, что наш с тобой спор я проиграл ещё в тот момент, когда у меня только зародилось желание поспорить, поэтому забирай. И ещё… ты же его явно подаришь Солине?

— Естественно, — кивнул я, при этом разглядывая лежавшую на столе коробочку, которую не видел с начала нашего знакомства.

— Тогда не удивляйся, — он изобразил странный жест рукой в воздухе и закончил: — Последствиям.

Я перевёл взгляд на вампира, и тот, не дурак, поспешно выставил перед собой руки и сбивчиво произнёс:

— Не волнуйся, ей ничего не будет! Достанется только тебе, но поверь, оно того стоит.

Я сразу успокоился. Если мне, то это не страшно, но если вдруг достанется Солине… вампиру будет больно, причём сильно.

Хоть мы всё это время и говорили только шёпотом, эльфийка всё же проснулась. Сладко зевнув, она слегка отстранилась, чтобы тут же уткнуться лбом в мой подбородок.

— Проснулась? — шепнул я.

— Нет… спать хочу, — едва слышно ответила она.

— И зачем тогда вставала? — улыбнувшись, спросил я.

— Не знаю-у-у… — Ответ слился с очередным зевком.

Поднявшись на ноги, при этом не выпуская свою ношу из рук, я вышел из кухни.

— Ты куда? — спросила эльфийка, поудобнее устраиваясь у меня на руках.

— Отнесу тебя в комнату, а потом в туалет, а то ты своей попкой довела мой организм до такого гормонального состояния, которое и подростку не снилось, из-за чего мой мочевой пузырь уже закатывает истерику.

Вместо ответа она меня укусила. За ухо!

— Ах ты! — возмутился я. — Ну, держись…

Войдя в нашу комнату, я бесцеремонно бросил её на кровать и тут же повалился на неё сверху, прижав всем телом и не оставив эльфийке возможности пошевелить чем-нибудь, кроме пальцев. Склонившись к её лицу, я провёл носом по её носу и, чуть повернув голову, прижался своими губами к её губам, но едва она их приоткрыла, стараясь углубить поцелуй, как я тут же отстранился, сполз ниже, укусил за грудь и, прежде чем Солина успела взвизгнуть, уже стоял в дверях.

— Ах ты! — теперь настала её очередь возмущаться, но, когда она выскочила из комнаты, я к тому моменту успел закрыться в туалете.

Из нужника я вышел лишь после того, как услышал шум льющейся воды из ванной, а на кухню вернулся, улыбаясь, как идиот, и, видимо, с такой радостной физиономией, что вампир скривился, как от зубной боли.

— Достал ты уже со своей любовью, — проворчал он. — Мне даже интересно, она от тебя дождётся каких-нибудь действий или ты всё так же будешь носить её на руках и не более того?

— Конечно, дождётся, — отмахнулся я, настроение мне сейчас испортить было очень трудно. — Когда будет можно, она такого дождётся… сама не рада будет.

— В смысле?

— Представь, сколько я уже терплю, и представь теперь, во что это выльется.

Сказал — и только потом дошло, что именно сказал, а зубастый (сволочь такая!) уже закатывался где-то под столом.

— Пошляк, — высокомерно бросил я.

— Сам пошляк, — довольно произнёс вампир, усаживаясь обратно на стул, но, стоило Солине появиться на кухне, как мы благоразумно замолчали, а Вире с «номером три» я глазами показал, что они ничего не слышали, а если слышали, то ничего не поняли.

Чёрт! Видимо, сказывается продолжительное общение, так как наши умильные рожи, которые мы состроили на пару с зубастым, мою девочку совсем не обманули. Окинув подозрительным взглядом сначала меня, а потом вампира, она, прищурившись, произнесла:

— Или вы добровольно говорите, почему у вас такие лица, или я за себя не отвечаю.

На моё счастье, я вовремя вспомнил про лежавшую на столе коробочку.

— Я приготовил тебе подарок! — радостно произнёс я и подобострастно пододвинул коробочку в сторону эльфийки.

Солина, всё ещё не слишком веря, тем не менее подошла ко мне и открыла коробочку. Тройной изумлённо-восхищённый вздох, последовавший одновременно ото всех находящихся рядом девушек, ясно дал понять, что подарок более чем… да, более чем.

— Позволь мне, — произнёс я, аккуратно доставая ожерелье (или колье, я так и не знаю точно) и поднимаясь на ноги.

Солина тут же послушно развернулась ко мне спиной и исконно женским жестом приподняла волосы, открывая прелестную шейку. Осторожно надев ожерелье на девичью шею, я застегнул маленький карабин и тут же почувствовал, как… меня проткнули здоровенной иглой! Первый «удар» пришёлся в область сердца, а затем в мозг воткнули раскалённый нож. Судорожно вздохнув, я рухнул на стоящий за спиной стул и тут же почувствовал, как мне на плечи опустились руки Канда и со всей присущей кровососу силой не дают мне даже дёрнуться от боли, которая постепенно стала убывать, а на её место пришли совершенно другие чувства. Сначала пришло странно инородное, какое-то тянущее ощущение в груди. Затем накатила волна нежности, а потом сердце так застучало от переполнившей его любви, что у меня невольно брызнули слёзы из глаз. Торопливо стерев влагу с лица, я посмотрел на радостную эльфийку, которая в этот же самый момент со светящимся от счастья лицом развернулась в мою сторону. Мне показалось, что меня сейчас просто размажет по стене от нахлынувшей гаммы различных чувств. И главное, я понял, откуда именно они берутся. Две минуты, которые девушки разглядывали ожерелье (даже «номер три» забыла на это время о моём присутствии и своём статусе), как раз дали мне возможность, чтобы разобраться в себе. Чуть повозившись с собственными ощущениями, я терпеливо отделил свои от Солининых и смог уже взглянуть на них со стороны. Хм… Теперь мне более понятно, почему женщин невозможно понять (тавтология, но зато верно). Теперь я спокойно мог «смотреть» на свои чувства, ощущения и желания, так, будто всё это имеет свою подпись и шкалу. И если у меня ярко преобладает несколько вполне нормальных, то у Солины все они зашкаливают за разумные пределы. Вдобавок к ним ещё примешивалась такая какофония других чувств, желаний, ощущений, что я едва умом не тронулся, пытаясь хоть как-нибудь разобраться в этом. Вампир, всё это время не убиравший своих рук с моих плеч, склонился к моему уху и тихо спросил:

— Ну как?

— Это нечто! — совершенно честно ответил я. — А она меня чувствует так же, как я её?

— Нет, — ответил Канд. — Для этого она должна надеть тебе на палец кольцо, но я его тебе не дам, и ей это совсем ни к чему.

— Согласен! — кивнул я головой.

Мне даже страшно подумать, если Солина будет чувствовать меня так же, как я её. Думаю, случись такое — она тут же забьётся от меня в самый дальний угол дома, при этом прочно уверившись, что я маньяк-извращенец, помешанный на сексе. Причём если даже мне иногда неудобно от своих же собственных мыслей в отношении неё, то мне страшно подумать, что она сама будет чувствовать, поняв мои желания.

— Хисп, ты даже не представляешь, как я тебя люблю! — наклонившись к самому моему уху, прошептала Солина.

Всё это было сказано в тот момент, когда она с ногами забралась мне на колени. А вот насчёт «не представляешь» — это она зря. Теперь не просто представляю, а даже ощущаю! Едва я смог разделить её и моё, как она своими эмоциями буквально снесла все границы, и наши желания, чувства, ощущения перемешались между собой. Думаю, так просто представить всю проблематичность данного «смешивания» довольно сложно. За пример можно взять желание сходить в туалет. Если ты сам еле терпишь, а тут тебе ещё добавляется чужое желание, то результат будет очевиден. Или можно привести другой пример. Например, тебе так хреново, что жить не хочется, а тут ещё добавилось чужое желание, аналогичное, из-за чего не пройдёт и минуты, как ты уже будешь валяться (или висеть, смотря какая фантазия) дохленьким. Если же у кото-то сложилось впечатление, будто помноженная любовь, причём помноженная раза в два, не может причинить неприятностей, то этот «кто-то» глубоко заблуждается. Сердце начало болеть, в горле встал ком, а желание разрыдаться от переполнявшего счастья было просто запредельным. Такой силы чувство любви и невозможность её проявить заставляли сходить с ума, и, если бы я всё-таки опять не восстановил барьер между нашими с Солиной чувствами, я бы просто убежал из кухни и где-нибудь разрыдался.

— Ты чего плачешь? — неожиданно спросила девушка, и я почувствовал, как у неё начали зарождаться страх и неуверенность.

И действительно, по моим щекам беспрерывно текли слёзы, а я даже не чувствовал их. Солина аккуратно стёрла своей ладошкой мокрые дорожки и повторила свой вопрос.

— Пыль в глаза попала, — соврал я.

— Такого идиотского объяснения я ещё не слышала даже от тебя, вернее, особенно от тебя!

Чувство страха заметно возросло, поэтому, собравшись с силами, я вполне нормально улыбнулся и, подмигнув своей девочке, произнёс:

— Всё в порядке. Не бери в голову. И я надеюсь, тебе понравился подарок?

Чувство страха сменила некоторая настороженность, а ещё добавилась весёлая снисходительность.

— Конечно, понравился! — произнесла эльфийка таким тоном, будто другого ответа и быть не могло… может, отчасти так оно и было. — И где ты его взял?

— А это не я, это нашему кровопийце по наследству досталось, а он мне его проиграл, — соврал я; вряд ли девушке будет приятно, если ей сказать, что ожерелье ворованное, поэтому я тактично исказил правду.

— И вообще, когда будем есть?! — вмешался вампир, явно придя к тому же выводу, что и я.

— Сейчас, сейчас, — торопливо произнесла Вира. — Уже почти всё готово.

— А где остальные? Спят? — спросил я.

— Кронд вряд ли ещё пришёл. Близнецы уже должны заканчивать тренировку, а бабы ещё, наверное, спят, — послушно отозвался Канд.

Из всего сказанного я нормально отнёсся только к высказыванию о купленных рабынях, но вот всё остальное. Близнецы сами тренируются? Вот это номер… хотя последнюю неделю я стал им показывать различные приёмы, и это самым благоприятным образом сказалось на их желании учиться, но тогда где Кронд? Этот же самый вопрос я задал вампиру.

— С Француазой, наверное, — пожал плечами Канд, но, заметив, что такой ответ меня явно не устроил, со вздохом разжевал: — Мы вчера решили малость развеяться, поэтому пошли к друзьям Кронда. Развеялись знатно, но я под утро смог приползти домой, а Кронда ещё ночью утащили в спальню, после чего больше я его не видел.

— Ясно.

В этот момент в кухню буквально влетели близнецы и сразу же потребовали есть. К счастью для Виры (иначе бы достали!), всё уже было готово, и стол начал заполняться разнообразной едой, правда, убывала она едва ли не быстрее, чем прибывала. Я, порядком оголодавший, ссадил Солину на стоявший рядом стул и со смаком набросился на еду. Сам даже не заметил, насколько голодный.

Под конец трапезы буквально ввалился Кронд, и я понял, что, по сравнению с нашим химерой, в начале обеда я испытывал лишь чувство лёгкого голода. Казалось, стоявшая рядом с ним еда пропадала сама собой, лишь хруст перемалываемых во рту костей выдавал виновника таинственного исчезновения пищи. Дождавшись, когда Кронд перестанет толкать в рот первое попадавшееся под руку блюдо, я бодро поинтересовался:

— Есть желание прогуляться к пирсам?

Надо было ещё немного подождать. Едва я это произнёс, как Кронд громко икнул и принялся что есть мочи колотить себя по груди в попытках проглотить застрявшую пищу, а когда ему это удалось, он издал полный отчаяния стон.

— Я так надеялся, что ты не узнаешь про пирсы, — почти жалобно произнёс он, но тут же признался: — Хотя с моей стороны глупо было на это надеяться. Если есть хоть минимальный шанс сдохнуть, то ты с радостью лезешь туда, куда лезть категорически нельзя.

— Могу тебя обрадовать: про пирсы я ничего не знаю! — И, отпив немного вина из кубка, добавил: — Но схожу к ним однозначно.

— Если не знаешь, то почему собрался идти? — недоумённо спросил Кронд.

— А мне жесть как интересно! С чего бы это был пирс, а кораблей в нём нету? Зачем тогда он вообще нужен? Вот я и заинтересовался.

И почему у меня сложилось такое впечатление, будто мне никто не поверил?

— Ладно, ты хоть чуть-чуть в курсе, почему пирс пустует?

— Нет! — бодро отозвался я.

— Гм… А ты знаешь, почему купцы путешествуют только по дорогам и ни один — по воде, хотя выгоднее по воде?

— Нет!

— А ты знаешь, почему по воде вообще не плавают корабли?

— Нет!

— А ты хоть что-нибудь знаешь?

— Ага!

— Придурок, — произнёс Канд, явно успев раньше Кронда.

— Не любят меня здесь, вот чует моё сердце, не любят и всё.

Громкий совместный фырк со всех сторон был мне ответом.

— В общем, есть такой народ ваттарсы, — начал меня просвещать Кронд. — Когда разразилась война в Империи и произошёл её раскол, именно тогда люди чем-то обидели водный народ, и с тех пор ни один корабль не может плавать. Вернее, плавать может, но стоит ему только отплыть от берега, как ваттарсы его топят.

— И как же это? — заинтересовался я.

— Никто не знает, — пожал плечами Кронд. — Судно просто проваливается в воду, и всё, на поверхности не остаётся и лишней дощечки, а люди следуют за кораблём, и ещё за всю историю не было ни единого выжившего.

— Вот блин! — огорчился я. — Тут под боком, оказывается, такие дела творятся, а я о них ничего не знаю.

— Про ваттарсов знают все, абсолютно, — сухо и по-деловому произнёс Кронд.

— Моя народ простой, моя жить в деревне, — мгновенно завёл я старую песню. — Моя ничего не знать и не видеть. Папа моя не отпускать из деревни, папа меня бить, когда я далеко ходить.

— Заткнись, а? — поморщился вампир.

— А ты мне рот не закрывай, не закрывай! — мгновенно отреагировал я. — У нас свобода слова! А кто считает по-другому, тот получит по рогам за неправильные взгляды на жизнь.

— А как же свобода слова? — иронично спросил Канд.

— А это неправильная свобода! — отмахнулся я. — Есть два мнения: моё и неправильное ваше.

Отодвинувшись от стола, я поднялся на ноги и, потянувшись до хруста в позвонках, бодро произнёс:

— Ладно, пойду, прогуляюсь, водичку на ощупь попробую. Кстати, а эти ваттарсы трогают тех, кто просто к воде подходит?

— Даже более! Весь портовый район безлюден, оттуда ушли все.

— Из-за чего? — поинтересовался я, останавливаясь в дверях кухни.

— Да по ночам на берег выбирается пара существ, подчинённых водным жителям, и утаскивает всех, кого поймает, под воду.

— И, говоришь, ещё ни один человек не вернулся после этого?

Кронд утвердительно кивнул головой.

— Хм… Тогда возьмёшь денег, и чтобы сегодня к вечеру весь портовый район был записан на моё имя.

— Зачем?! — вытаращились на меня едва ли не все находящиеся на кухне.

— Надо. Кстати, а портовый район, я так понимаю, это своего рода собственность Варда?

— Я даже не знаю, — нерешительно произнёс Кронд. — Вполне возможно, а что?

— А то! Если это его собственность, ему обломится. Скажешь, чтобы на меня переписал, я потом ему сторицей верну.

— А если ты тоже не вернёшься? — тихо и необычайно спокойно произнесла Солина.

В кухне мгновенно повисла звенящая тишина, а я почувствовал исходящую со стороны эльфийки обречённость. Было такое ощущение, будто меня окунули во тьму, а потом вновь вернули на свет.

— Не бойся! — выдавил я из себя. — Максимум через три дня вернусь. К ужину. Кстати, подготовьтесь хорошенько, тут кое-какие люди придут и надо быть во всеоружии.

— Хорошо, — ответила за всех Солина.

От её недавней радости не осталось и следа. Честно говоря, не думал, что она настолько сильно за меня переживает, и тем не менее я уже всё решил.

— Кронд, не забудь сделать, что я тебе сказал.

Больше не задерживаясь, я натянул сапоги, подхватил свою рубаху с дивана и, надевая её на ходу, вышел на улицу. До пирса идти было далеко, поэтому я запрыгнул в карету Двона.

— Куда едем? — поинтересовался он.

— К пирсам.

— Хорошо.

Ехать предстояло почти в самый конец города, поэтому, дабы не сдохнуть со скуки, я поудобнее устроился, и не прошло и пары минут, как уже, довольный собой, сладко посапывал. Но не успел я должным образом насладиться вполне заслуженным отдыхом, как услышал у себя над ухом:

— Приехали!

Крик Двона вырвал мне из объятий сна. Потягиваясь и позёвывая, я выбрался из кареты и, оказавшись на земле, первым делом энергично сделал пару приседаний.

— Тебя ждать?

— Да нет, наверное, — неопределённо отозвался я.

Сказав это, я, более не оборачиваясь, пошёл в сторону огромных закрытых ворот. По вполне понятным причинам пирс находился за городской стеной. Вернее, со стороны воды можно было беспрепятственно проникнуть на пирс, но с земли он был прикрыт городской стеной. Возле ворот, прислонившись к оным спиной, сидели разморённые на солнце стражники и с вялым интересом следили за прохожими. Работа у них была непыльной: естественно, какой дурак сунется к пирсам? Через пару секунд перед ними стоял тот самый дурак, который собирался туда сунуться.

— Куда прёшь? — лениво произнёс один из стражников.

— Я был бы вам премного благодарен, если бы вы мне позволили пройти через эти ворота, — крайне учтиво проговорил я.

— Благородный, что ли? — неуверенно спросил второй.

— Почти, — решил я согласиться. — Так как? Пропустите?

— Сказано: никого не пускать! — громко произнёс первый.

У меня в руке материализовался серебреник.

— У меня приказ!

К первому добавилось ещё три.

— С другой стороны, благородному никак нельзя перечить, — покладисто произнёс стражник, подымаясь на ноги и сгребая серебреники с моей руки. — Открой! — бросил он второму.

Небольшая дверь в воротах была открыта со всей возможной поспешностью, за что стражники получили ещё пару монет, но стоило мне оказаться на другой стороне, как у меня за спиной хлопнула дверь, а голосом первого стражника произнесли слова:

— Есть же такие идиоты, которым жить не хочется.

— А если нас спросят про него?

— Про кого?

— Ну, про него!

— Про кого? — громче произнёс первый.

— Действительно, о чём это я? Не было ведь никого.

— Вот! — поучительно произнёс первый, и стало слышно, как стражники усаживаются обратно на свои места.

Улыбнувшись словам бывалого стражника, я покачал головой, после чего неторопливо зашагал дальше. Стоявшие метрах в двадцати дома выглядели совершенно нормально, даже странно. Вернее, очень странно! Если люди с водяными жителями поругались давно, то, значит, и дома они покинули тоже давно, тогда почему всё выглядит вполне прилично? Хотя имелась ещё одна странность — улица была подозрительно чистой. Складывалось впечатление, что её каждый день кто-то добросовестно намывает. На всякий случай я был настороже, но до самой воды так никого и не встретил.

Когда мои шаги гулко забухали по отполированным, как шлифмашинкой, доскам, я наконец уловил всплеск интереса, проявленного ко мне. Я бы сказал, предвкушающего интереса. Приблизительно понимая, чем грозит дальнейшее моё пребывание в этом месте, я, подумав, скинул рубашку на доски и отошёл от неё подальше, чтобы не замочить. К моему удивлению, пирс выглядел настолько добротно, что опять заподозрил пресловутых ваттарсов. Может, они действительно поддерживали своей магией эту часть города? Ведь за столько лет на досках нету ни единого следа гниения, хотя всё уже давно должно было рассыпаться чуть ли не прахом. Только зачем? Спрашивается, на фиг ваттарсам заботиться о людских постройках, если они же сами их и убивают? Или не убивают? Ведь если никто не вернулся, это вовсе не означает, что никто и не выжил.

Подойдя к самому краю пирса, я сложил руки на груди и принялся ждать. Наверное, надо было взять с собой меч… на всякий случай — успел я подумать, прежде чем метнувшееся из воды щупальце не сбросило меня с пирса.

Всё произошло настолько быстро, что я даже не успел привыкнуть к воде, как вновь оказался на суше… вернее, в воздухе. Гм… Как будет правильно сказать, если ты находишься в большом пузыре, который, в свою очередь, стремительно несётся куда-то в глубину, и при этом всём ты спокойно дышишь, а стенки пузыря совершенно сухие? Я теряюсь в догадках. Ни на воздухе, ни на суше и даже не в воде! Причём сам пузырь транспортировал какой-то здоровенный гибрид осьминога со скатом, вот только размер одних его глаз был равен моему росту. Жуть! Я так ему и сказал, после чего стянул с ног сапоги, вылил из них воду и, надев обратно, поднялся на ноги.

Интересно, сколько я ещё буду меняться? Когда я считал, что у меня память уже лучше некуда, она стала просто немыслимой. Теперь уже точно помню, что Достоевский больше налегал на милых бабушек с топорами в жизненно важных частях тела, а Чернышевский, в свою очередь, был философом и больше задавался различными вопросами, по типу: «Чего бы пожрать?», «Где бы достать халяву?», — и его любимый вопрос звучал как: «Что бы поделать?» Теперь я мог вспомнить своё самое первое сочинение, написанное ещё в детском садике. Тогда я был единственный из группы, кто умел вполне сносно читать и хоть и корявенько, но всё же писать. Улучшенная память — это лишь часть. Я стал ещё быстрее, чем был, причём не в плане того, что мог быстро двигаться (ещё не проверял, хотя уверен, что и здесь произошёл значительный сдвиг), а в том, что мозг стал обрабатывать ещё больший объём информации и намного быстрее, чем делал это раньше. Результатом стал новый скачок восприятия, давший значительные преимущества перед обычными людьми. Ни одно быстрое движение не могло ускользнуть от моего внимания. Если в меня сейчас в качестве эксперимента бросить палку, я смогу отклониться ровно настолько, насколько это будет нужно. Мозг успевает сам построить проекцию удара, и едва палка сорвётся с руки, как я уже буду знать траекторию её полёта и в какую именно сторону мне предстоит от неё уклоняться. Стоя на пирсе, я увидел, как поведёт себя щупальце, едва оно только показалось над водой. Но с ним намного сложнее, чем с той же палкой. Последняя имеет жёсткие ограничения и слишком малую «возможность выбора». То есть после броска она уже не может поменять свою траекторию — разумеется, поменять самостоятельно, а из-за этого её проекция в мозгу откладывается ещё в самом начале, и под конец вносится лишь небольшая поправка. Щупальце же может повести себя по-разному, так как оно принадлежит живому организму и по его воле может менять свою траекторию движения. Поэтому мозг выстраивает лишь незначительную часть возможных последствий и по прошествии времени просто отсеивает лишние траектории, оставляя единственно правильную или добавляя её. С другой стороны, ты прекрасно осознаёшь конечную цель движения того же щупальца, и из-за этого всё становится куда проще, чем с той же палкой. Скажем так, предугадать выстрел снайпера намного легче, чем выстрел новичка, но это вовсе не означает, что избежать выстрела, сделанного снайпером, легче, чем выстрела новичка.

Конечно, всё это звучит на грани фантастики, но по тому же принципу работает мозг у всех людей, просто у других «процессор» значительно слабее, а мой «прокачан» Дженусом. И очередной скачок «прокачки» как раз пришёлся на моё бессознательное состояние. В общем, теперь, захоти я увернуться от этого неправильного осьминога, то, сколько бы там у него ни было щупальцев, он всё равно вряд ли бы смог меня поймать. Почему вряд ли? Да потому что всегда есть неизвестный фактор, который может вмешаться в самый неожиданный момент.

Ещё одним побочным действием моего развития стал полностью атрофировавшийся страх за свою жизнь. Наверное, даже понимай я неизбежность своей смерти всего через несколько секунд, я бы и не почесался. В то же время окажись неизбежной смерть Солины — и я только от одних этих мыслей начинаю покрываться холодной испариной. Вот такие вот дела.

Пока я предавался своим мыслям и с интересом разглядывал своего «конвоира», мой пузырь удалялся от берега всё дальше и дальше. Причём удалялся и в глубину, и тут мне захотелось провести эксперимент. Не переча своим желаниям, я закатал правую штанину и вытащил кинжал из закреплённых на голени ножен. Больше показательно, чем из надобности, проверив пальцем его остроту, я, не раздумывая о последствиях (потому как был стопроцентно уверен, что ничего хорошего не произойдёт), ткнул кинжалом в ближайшую стенку. Наверное, так себя чувствует муха в то самое мгновение, когда мухобойка размазывает её по стене. Вернее, когда её сдавливает между стеной и мухобойкой, момент, длящийся ничтожные доли секунды, но всё же имеющий место быть.

Когда я очухался и отплевался от воды, то в светящихся жёлтых глазах моего «конвоира» мне почудилось изрядное облегчение. Эксперименты с кинжалом я благоразумно прекратил и от греха подальше засунул его обратно в ножны. Заняться было категорически нечем, поэтому я уселся на дно пузыря и, прислонившись к стенке, принялся разглядывать огромные глаза осьминога. Может, я бы и разглядывал что-нибудь другое, но мы уже опустились на достаточную глубину, чтобы сюда не проникали солнечные лучи, а поэтому, кроме глаз, я больше ничего не видел. Они — единственное, что слегка светилось в этой мгле, не считая моего пузыря. К моему глубочайшему сожалению, ночное зрение ни в коей мере не помогало в воде, законы физики были несколько другие, нежели на поверхности. Мне даже стало интересно: смог бы я видеть, если бы находился не в пузыре, а в воде? Ведь вполне возможно, что и та часть моего организма, которая позволяла мне долгое время находиться под водой, тоже претерпела изменения.

Тем временем пузырь опускался всё глубже и глубже. Мне было совершенно непонятно, каким непостижимым образом тонкие стенки выдерживают такие высокие нагрузки? Видимо, у желтоглазого гибрида осьминога имелась какая-то необычная способность, ведь это он меня заключил в пузырь, причём воздуха мне вполне хватало и давление было как на поверхности. Хм… давление… яйцо тоже хрупкое до определённого момента, но стоит его сжать в руке — и хрен раздавишь. Может, здесь использовался аналогичный принцип?

— И куда же ты меня тащишь? — громко спросил я, при этом внимательно смотря в глаз конвоира (смотреть сразу в два глаза у меня просто не получалось).

Осьминог… хорошо, пусть будет осьминог. В общем, резко остановился, по крайней мере у меня пропало ощущение, будто мы куда-то плывём. Видимо, он прекрасно слышал мой голос. Его глаз неожиданно «надвинулся» и стал такого размера, что я почувствовал себя мелкой букашкой, которую с интересом разглядывают учёные под микроскопом.

— Ну и глазища у тебя! — честно признался я. — Чем же ты питаешься? Если планктоном, то меня вполне устроит такой ответ, а если чем-нибудь другим… гм… Лучше промолчи, я свою психику стараюсь беречь.

Неожиданно глаз отдалился, а весь пузырь накрыло щупальцами, и раздался такой потешный звук, что я, не удержавшись, рассмеялся. Больше всего он походил на звук воздушного шарика, по которому елозят зубами, и я совершенно не ожидал услышать такое. Тем временем осьминог убрал свои отростки и опять «наехал» своим глазом, видимо, рассматривая результат. Я ему после секундных раздумий показал средний палец. Ы-ы-ы… монстр точно встречался с нашим братом! И он явно был умнее, чем хотел это показать, иначе бы не стал так потешно угукать и елозить своими щупальцами по моему пузырьку.

— Обиделся? — издевательски произнёс я. — Не понравилось? А чего тогда ко мне прицепился, а? Думаешь, раз большой, так всё можно?

После этого он самым настоящим образом заворковал и что-то пару раз непонятно булькнул, вроде бы как извиняясь.

— Ладно, — покровительственно махнул я рукой, — на первый раз прощаю, но смотри мне! Ещё раз увижу, что издеваешься и пугаешь маленьких, я тебе мигом щупальца надеру.

Опять послышалось бульканье, а спустя секунду я почувствовал, как движение возобновилось.

— Куда бы ты там меня ни вёз, но через три дня я должен вновь оказаться на поверхности. Поэтому, не дай бог, не вернёшь туда, откуда взял, я тебя и из-под земли достану, не говоря уж про воду.

Ответом мне было странное воркование, которое я, дабы потешить своё самолюбие, принял за согласие. Прошло ещё порядка десяти минут, прежде чем мы прибыли на место. Царившая вокруг мгла неожиданно расступилась, и я прямо над собой увидел ровный круг света, который при ближайшем рассмотрении оказался ничем иным, как частичкой поверхности. Пузырь как раз ровно входил в отверстие. Едва осьминог протолкнул меня в неё, как мой транспорт лопнул, и я остался стоять на воде, вернее на щупальце. И не успел я даже осмотреться, как услышал:

— Имеющееся оружие сдать, ценные вещи сдать, лишнюю одежду снять…