Всадник, скачущий впереди

А л е к с е й А л е к с а н д р о в и ч К о р з у н о в, бригадир комсомольско-молодежной бригады.

А н а т о л и й К л е ц к о }

К е ш а Н и к и ф о р о в }

С е р г е й Л е д н е в }

В и к т о р Л а в р и к о в } — члены бригады.

З и н а Л а в р и к о в а — его жена, контролер ОТК.

С е р а ф и м Т и х о н о в и ч Н и к и ф о р о в.

А н т о н С т е п а н о в и ч К л е ц к о — сменный мастер.

А н д р е й А н д р е е в и ч Т к а ч е в — партгрупорг цеха.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а Л е д н е в а — хирург.

К и р и л л А ф а н а с ь е в и ч С и к о р с к и й — профессор.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а — его жена.

Л я л я О г у р е н к о в а — медсестра.

И р а Е п и ф а н о в а — актриса балета.

В а л е р и й П а в л о в и ч — тренер на мототреке.

Н а ч а л ь н и к ц е х а.

К о т о в из литейного.

М о л о д ы е р а б о ч и е, д е в у ш к и на свадьбе.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

В лучах прожекторов мелькает плакат с силуэтом гонщика, пригнувшегося к рулю мотоцикла, и мы словно ощущаем всю немыслимую скорость, с которой мчится он по кругу трека. И вдруг обрывается рев мотора, исчезают в темноте плакаты, а в освещенном пятне, запрокинув голову, стоит седеющий уже человек в модном костюме и белой рубахе с галстуком. И сначала издалека, а потом все ближе и ближе слышится прерывистый гул теряющего высоту самолета — и потом взрыв! И, будто сраженный этим взрывом, падает человек.

Темнота. Вестибюль больницы. Диван в белом чехле, стулья у стен. Одна дверь на улицу, другая, застекленная, в приемный покой. На стульях — В и к т о р Л а в р и к о в, К е ш а Н и к и ф о р о в, А н а т о л и й К л е ц к о. По вестибюлю расхаживает С е р г е й Л е д н е в. Из дверей приемного покоя выходит Л я л я О г у р е н к о в а. На ней короткий белый халатик, шапочка.

С е р г е й. Что, Ляль?

Л я л я. Коматозное состояние.

С е р г е й. Тебя по-человечески спрашивают.

Л я л я. Ну, без сознания он.

С е р г е й. Почему?

Л я л я. Откуда я знаю.

С е р г е й. А еще на врача учишься.

Л я л я. С тобой поучишься! (После паузы.) Что ты ему сказал?

Сергей молчит.

Ты ему что-то сказал, и он упал.

С е р г е й. Ты что? Совсем уже?.. Что же он, из-за этого?

К е ш а (в руках у него футляр с электрогитарой). Я своему бате такое врезаю — стоит, не падает.

А н а т о л и й. Сравнил.

К е ш а (цепко). А что?

А н а т о л и й. Да так… Ничего.

С е р г е й (Ляле). Иди, узнай толком. У матери спроси.

Л я л я. У твоей мамочки спросишь! (Уходит.)

В и к т о р (после паузы). Кеш… Ты где джинсовый костюм отхватил?

К е ш а. Места надо знать. (Распахнув куртку, показывает ярлык.) Фирма!

В и к т о р. А Зина моя в Доме мод тебя видела.

К е ш а. Ну и что?

В и к т о р. Сидит, говорит, модели рисует.

К е ш а. Что мне там рисовать? Прошлый век.

В и к т о р. Ничего костюмчик. Для машины хорошо.

К е ш а. Пешком тоже не кисло!

Из приемного покоя выходит Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а Л е д н е в а. Тоже в белом халате и шапочке.

С е р г е й. Мама, ну что там?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ты на мотоцикле?

С е р г е й. Да.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Профессор Сикорский звонил. Что-то у него с машиной… Может быть, съездишь?

В и к т о р. Я съезжу.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Он у «Сатурна».

В и к т о р. В крайнем случае я его на своей привезу.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Пожалуйста. Мы очень его ждем.

В и к т о р. Что с Алексеем Александровичем?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Предположительно смещение инородного тела в области аорты.

В и к т о р. Будете оперировать?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Если удастся. Поезжайте, пожалуйста.

В и к т о р. Все. Еду. (Ушел в дверь на улицу.)

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (присела на диван. Сергею). У тебя сигареты есть?

К е ш а (быстро). Вот!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. О!.. «Пелл-Мелл»… (Прикуривает от Кешиной зажигалки.) Шли бы вы по домам.

А н а т о л и й. Подождем.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Дело хозяйское. (Кеше.) Спасибо за сигарету.

К е ш а. Еще возьмите.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У меня наверху есть. (Ушла.)

К е ш а (завидуя). Мать у тебя…

С е р г е й. А у тебя отец.

К е ш а. Отца не трогай.

С е р г е й. Живой.

К е ш а. Толку-то?

С е р г е й. Ты на рыбалку с ним ходил?

К е ш а. Было когда-то…

С е р г е й. А в цирк?

К е ш а. И в цирк. Все было.

С е р г е й. А у меня не было.

Молчат.

А н а т о л и й. Какое у него там инородное тело? Осколок?.. Он разве воевал?

К е ш а. Непохоже. Ему лет сорок… Меньше даже… В войну мальчишкой был.

А н а т о л и й. Может, на заводе? Стружка или еще чего?

С е р г е й (помолчав). Летчик он.

К е ш а. Кто?

С е р г е й. Алексей Александрович. Штурманом летал.

К е ш а. Брось!.. Не говорил он никогда.

С е р г е й. Сам недавно узнал…

Медленно гаснет свет. В луче прожектора только лицо Сергея. Вот и оно уплывает в темноту, и высвечивается комната в квартире Ледневой. Из прихожей слышен голос Екатерины Васильевны: «Проходите, Леша… Я только еду в холодильник суну!..» В комнату входит А л е к с е й К о р з у н о в. Осматривается. Увидел висящие в простенке летный шлем, ларинги, потертые кожаные перчатки. Взял в руки шлем, и мы вновь вдруг услышали прерывистый гул теряющего высоту самолета и взрыв!.. В комнату вошла Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Зашиваюсь с хозяйством! Дежурство, две плановые операции, «скорая» еще подкинула… Есть хотите? А кофе?

А л е к с е й. Спасибо. Нет. (Повесил на место шлем.)

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Убрать хотела, Сережка не разрешил.

А л е к с е й. Ему сколько тогда было? Года два?..

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Три. (Помолчав.) Я вас с Митей почему-то все время курсантами вспоминаю. Как в волейбол играли… Потом мороженым объедались… А потом вы меня вдвоем до дому провожали. Помните?

А л е к с е й. Я все помню.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Как вчера было… Неужели уже восемнадцать лет, как Митя…

А л е к с е й. Летчики не умирают, Екатерина Васильевна, они просто улетают.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Уж очень надолго… А что вы меня по отчеству? Тогда и я буду.

А л е к с е й. Вам можно без отчества.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. А вам нельзя?

А л е к с е й. Наверно, можно. Но трудно.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. По-моему, без отчества легче.

А л е к с е й. Мне нет.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Почему?

А л е к с е й. Вы знаете.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ничего я не знаю.

А л е к с е й. Тогда тем более.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (неловко меняет разговор). Как там у вас Сергей? Никогда про завод не расскажет. Один ответ: «Нормально».

А л е к с е й. Разговорчивый парень.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Вы тоже.

Алексей промолчал.

Почему вы не хотите, чтобы я рассказала Сережке, что вы летали с его отцом?

А л е к с е й. Незачем.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. А все-таки?

А л е к с е й. Ну… Сейчас я для них такой же рабочий, как и они, только стажа побольше. А узнают, и начнется: «Летчик, штурман, летал, погибал…» Лишнее.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Что-то вы недоговариваете.

Алексей опять промолчал.

А к нам почему не заходите?

А л е к с е й. Вот, зашел.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. А если бы я вас на улице не встретила? (Не получив ответа.) Как здоровье?

А л е к с е й. Нормально.

Оба рассмеялись.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. В армию уходил мальчишкой, вернулся взрослый… и чужой. Он ведь летчиком мечтал стать. Как отец. Не прошел в училище по зрению… В институт не захотел… Ну и загремел в армию. Хорошо еще тут, поблизости… Кирилл Афанасьевич помог… Профессор Сикорский. Устроил в летную часть, в караульную роту.

А л е к с е й. С земли на самолеты смотреть?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Очень уж хотелось, чтоб поближе… Потом на БАМ рвался… Теперь вот мотоциклом увлекся…

А л е к с е й. Что ему на БАМе делать? Там специалисты нужны. Потаскать, подержать и в палатку с гитарой — это в четырнадцать лет еще можно, а в двадцать или ты человек, работник, или — «а я еду, а я еду за туманом!».

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Двадцать — не так уж много, Леша.

А л е к с е й. Возраст декабристов.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Разве? Никогда не задумывалась… (Помолчав.) И с девочками этими… Что у них там происходит? Ничего не понимаю. Старая я, наверно. Да, Леша?

Алексей молчит. Слышно, как отворилась входная дверь. Вошел Сергей. В руках у него мотоциклетный шлем и перчатки. Увидел Корзунова. Остановился удивленный, потом прошел в другую комнату.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Сережа, а здороваться?

А л е к с е й. Мы сегодня уже виделись.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Все равно! (У дверей.) Сергей!..

С е р г е й (выходит). Ну?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не нукай! Что с ногой?

С е р г е й. Упал на тренировке.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Пойдем посмотрю.

С е р г е й. Уже смотрели. Обыкновенный ушиб.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Перед сном покажешь. Есть будешь?

С е р г е й. Если мясо.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. А рыбу?

С е р г е й. Тогда лучше молока с батоном.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ладно. Будет тебе мясо.

А л е к с е й. Я пойду, Екатерина Васильевна.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Нет, нет! Посидите!.. Я сейчас. (Ушла.)

С е р г е й. Матери жаловались?

Алексей промолчал.

В школе классный руководитель был, в армии — старшина, теперь — бригадир! У вас других забот нет — по домам ходить?

А л е к с е й. Ты почему смену не отработал?

С е р г е й. Я свои детали в ОТК сдал, пошел к мастеру, Клецко мне: «Нет для тебя работы, подожди». Часа два проболтался, опять к нему. «Отстань, говорит, не до тебя». Ну, не до меня, так не до меня. Я и ушел!

А л е к с е й. Почему меня не дождался?

С е р г е й. А вы на парткоме заседали. В рабочее время, между прочим.

А л е к с е й. Завтра выйдешь на работу.

С е р г е й. Приказываете?

А л е к с е й. Не в армии. А с Клецко разберемся.

С е р г е й. Как же! Разберетесь! У него расценки в кармане. Захочет — по высшей заплатит, не захочет — будете до зарплаты трешки стрелять! Не так, что ли?

А л е к с е й. Бывает и так.

С е р г е й. Ну и все! Я ПТУ не кончал, к рабочей династии не принадлежу, найду, где заработать.

А л е к с е й. На мотоцикле по вертикальной стене не пробовал?

С е р г е й. Захочу — попробую.

А л е к с е й. Большие деньги, говорят, можно зашибить. По базарам.

С е р г е й. А вам-то какое дело? Вы мне кто? Дядя?.. Тетя?.. Близкий родственник?

А л е к с е й. Да нет… В родство не набиваюсь… (После паузы.) А еще в летчики хотел…

С е р г е й. И буду.

А л е к с е й. Не будешь. Себя очень любишь. А с этим и на земле-то жить страшновато, а уж в небе…

С е р г е й. Что вы в небе понимаете? И вообще! Наставляйте своих петеушников. Смотришь, в герои выбьетесь!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (в дверях). Замолчи! Как тебе не стыдно?

С е р г е й. Подожди, мать! У нас разговор мужской.

А л е к с е й. Мужским что-то не очень пахнет. До свиданья, Екатерина Васильевна. (Ушел.)

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Как ты можешь? (Подошла ближе.) Да ты выпил!

С е р г е й. Бутылку сухого вина с тренером.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Хорош тренер!

С е р г е й. Мы после трека.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. До, после! Какой же это режим?

С е р г е й. Да брось ты, мама!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Как ты разговариваешь? Ну, со мной ладно. Я ко всему привыкла. Но с Алексеем Александровичем?

С е р г е й. А что он мне? Подумаешь!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Он летал с твоим отцом.

С е р г е й. Как летал? Да ты что, мама?..

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. На одной машине. Штурманом. И в тот день они были вместе.

С е р г е й. Как же так? Отец разбился, а он…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Отец велел ему катапультироваться.

С е р г е й. И он оставил отца?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Он отказывался, но отец приказал.

С е р г е й. Оставил одного?!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ты служил в армии и знаешь, что такое приказ.

С е р г е й. Знаю. Все я знаю! Отец погиб, а он… И ты его пускаешь в дом?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Он тянул до последнего и катапультировался с горящего уже самолета. И спасся чудом!

С е р г е й. Такие всегда спасаются! И совесть его не мучает… Или мучает?.. На завод забрался, от летунов подальше!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ему запретили летать врачи.

С е р г е й. Диспетчером мог пойти! Штурманом наведения! Мало ли!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Нельзя ему ни диспетчером, ни штурманом.

С е р г е й (не слушая). А я еще подумал: чего это мать меня на этот завод сует? А тут, оказывается, вот что! Старый знакомый… Ну, наставничек!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Какой ты недобрый, Сергей. В кого ты такой?

С е р г е й. Если я твой сын, то в тебя.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не паясничай, ради бога! Ну, откуда у тебя эта бесцеремонность, эти непомерные требования к другим, особенно к старшим, и абсолютное неприятие всякой критики? Откуда?

С е р г е й. Понеслось! Монологи эти твои… Мне не пять лет!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. К сожалению. Где не надо, ты взрослый, даже слишком, а решить что-нибудь действительно серьезное в жизни — на это тебя не хватает.

С е р г е й. За меня решают. Ладно! Он у меня сам на стену полезет!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. На какую еще стену?

С е р г е й. На вертикальную! (Почти без паузы.) У тебя свободные деньги есть?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Что значит свободные?

С е р г е й. Мне советуют на другой мотор пересесть. Помощней. «ИЖа» толкну, куплю «Яву». Продает тут один… Только добавить нужно.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У меня нет денег.

С е р г е й. А моя пенсия за отца?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ты ее всю выбрал.

С е р г е й. Да? Вот черт!.. Возьми у Кирилла.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У кого?

С е р г е й. У Кирилла Афанасьевича.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Да ты что?! Как я у него возьму?

С е р г е й. Как все берут. Скажи — в долг. А там разберетесь.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Что ты говоришь? Опомнись!

С е р г е й. Да что я, маленький? Не понимаю? Нормальные отношения.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Знаешь что… Уйди… Или я уйду…

С е р г е й. Лучше я. Меня человек ждет. (Вышел и тут же появился в дверях.) Я у тебя из сумочки пятерку взял. До получки. (Ушел. Хлопнула входная дверь.)

Екатерина Васильевна, сгорбившись, стоит у окна. Потом подошла к телефону, сняла трубку, но положила ее на рычаг. Смяла в пепельнице сигарету и набрала номер.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Здравствуйте, Софья Григорьевна. Да, это я… Кирилл Афанасьевич дома?.. Нет, спасибо. Передавать ничего не надо.

Повесила трубку, потянулась за новой сигаретой, но, так и не закурив, обхватила голову руками.

Гаснет свет. Когда он зажигается вновь, в вестибюль больницы входят К и р и л л А ф а н а с ь е в и ч С и к о р с к и й и В и к т о р Л а в р и к о в.

С и к о р с к и й. Ловко вы управились.

В и к т о р. Чепуха! Зажигание.

С и к о р с к и й. Я бы сутки под машиной лежал. Скажите, а это противоугонное устройство действительно надежное?

В и к т о р. Электроника. Я вам телефон запишу.

С и к о р с к и й. Буду благодарен. А колпаки для колес он не может?

А н а т о л и й. Слушайте! Там все-таки человек.

С и к о р с к и й. Не понял.

А н а т о л и й. Ждут вас, а вы тут с колпаками своими!

С и к о р с к и й. Кто вам дал право так со мной разговаривать?

А н а т о л и й. Да никак я с вами не разговариваю. Сказал, и все!

С и к о р с к и й. Прежде чем говорить, следует подумать.

А н а т о л и й. А я что думаю, то и сказал.

С и к о р с к и й. Очень содержательная беседа. Благодарю вас. (Ушел в приемный покой.)

В и к т о р. Ты что на него кинулся?

А н а т о л и й. Кинулся и кинулся.

С е р г е й. Он всю ночь здесь был. Под утро ушел.

А н а т о л и й. Обязан.

С е р г е й. Да он хирург главный! Профессор! Кафедрой заведует!

А н а т о л и й (упрямо). Его собаки боятся.

С е р г е й (развел руками). Ну, слушай!..

А н а т о л и й. А в детстве кошек на деревьях вешал.

С е р г е й. Да что ты про него знаешь?!

А н а т о л и й. Знаю.

К е ш а. Тебя в какие части определили?

А н а т о л и й. В танковые.

К е ш а. Вот ты и прешь!

С е р г е й. В отца.

А н а т о л и й. Ниже пояса запрещено.

С е р г е й. А сам?

А н а т о л и й. Кто он тебе, этот профессор? Очень за него переживаешь?

Сергей молчит.

А отец — он… отец.

К е ш а (вдруг). Вам что? Делать больше нечего? Завели тут… отец, мать… Хватит!

В и к т о р. Кеша, Кеша… Сними напряжение. К чему эти стрессы?

К е ш а. Чего?

В и к т о р. Спокойнее, говорю… Жить надо четко, а эти твои эмоции… (Махнул рукой.)

К е ш а (смущенно). Вообще-то я заводиться стал последнее время… страшное дело!

С е р г е й. Не ты один.

А н а т о л и й (после паузы). Я, когда с Иркой познакомился, каждый вечер ее после спектакля ждал. Она оттанцует и выйдет. А я в сторонке. Смотрю, будет искать или ей все равно… В один не лунный вечер выходит, открывается дверца у «Жигулей», и пижон какой-то ей ручкой: «Садись, поехали!» Она подошла, поговорили, он уехал. Знаешь, кто был? Профессор твой!

С е р г е й. Врешь! Не мог он!..

А н а т о л и й. Все он может. (Помолчав.) А с отцом сам разберусь.

Гаснет свет. Освещается застекленная стенка конторки мастера в заводском цехе. За столом — А н т о н С т е п а н о в и ч К л е ц к о. Он углубился в наряды. Вошел А н а т о л и й.

А н а т о л и й. К тебе можно?

К л е ц к о. Конечно. Остальные где?

А н а т о л и й. Обедать кончают.

К л е ц к о. А ты?

А н а т о л и й. Уже.

К л е ц к о. Быстро… Опять всухомятку?

А н а т о л и й. Почему? Суп ел, котлеты.

К л е ц к о. А я не успел. (Развернул сверток с бутербродами.) Яблоко хочешь? Мать положила.

А н а т о л и й. Давай.

К л е ц к о. Не вижу тебя совсем.

Анатолий промолчал.

Все с этой своей?

А н а т о л и й. У нее имя есть.

К л е ц к о. Есть, конечно… Как же без имени… (После паузы.) Ты что ж? Всерьез жениться задумал?

А н а т о л и й. В шутку разве женятся?

К л е ц к о. Говорят, бывает… На танцах познакомятся, бутылку разопьют — и в загс, заявление подавать. Месяца два в женатиков поиграют и на развод. (Помолчав.) Твоя вон тоже танцует.

А н а т о л и й. В балете.

К л е ц к о. Все равно.

А н а т о л и й. Вот не думал, что ты такой.

К л е ц к о. Несовременный?

А н а т о л и й. Да нет… хуже. Непробиваемый.

К л е ц к о. Не так уж плохо. Нервы дольше сохраняются. (После паузы.) Тебе в армию идти, а она по гастролям…

А н а т о л и й. Ну и что?

К л е ц к о. Маленький, не понимаешь?

А н а т о л и й. Об этом мне думать, а не вам с матерью.

К л е ц к о. Не чужой ведь… Ну не лежит у нас к ней сердце. Бывает ведь, ничего с этим не сделаешь! Нынче у родителей согласия не спрашивают, но спохватишься — поздно будет. И себе, и ей жизнь искалечишь! Вернешься из армии — женись, если приспичило!

А н а т о л и й (не сразу). Я ее потерять боюсь.

К л е ц к о. Невелика потеря.

А н а т о л и й. Вот что… Не был бы ты отцом… (Пошел к двери, потом вернулся, сел в углу.)

В конторку вошли А л е к с е й К о р з у н о в, В и к т о р Л а в р и к о в, К е ш а и С е р г е й.

К л е ц к о (взглянув на часы). Рассаживайтесь по возможности.

А л е к с е й. Андрей Андреевич обещал подойти.

К л е ц к о. А без партгрупорга не обойдемся?

А л е к с е й. Вы что, против?

К л е ц к о. Нет, почему же? Только разговор у нас, насколько я понимаю, о взаимных претензиях. У меня к бригаде, у бригады — ко мне. Может быть, сначала сами разберемся?

А л е к с е й. Андрей Андреевич обязательно хотел присутствовать.

К л е ц к о. Хотел — придет. Но ждать не будем. Давайте, слушаю…

А л е к с е й. Для начала о расценках.

К л е ц к о. Не ко мне.

А л е к с е й. А к кому же?

К л е ц к о. Как минимум в министерство.

А л е к с е й. Бросьте, Антон Степанович. Не маленькие!

С е р г е й. Заказ размещают, а расценок не знаем. Спрашиваю у мастера, говорит: «Сколько заработаешь, столько и получишь». А такие, как Лавриков, кумекают: выгодный заказ или нет. Не выгодный — отпихнутся!

К е ш а. Точно! А мы от мастера зависим. А ему как станку — нужна ласка, любовь и смазка!

А л е к с е й. Поаккуратней, Кеша.

К е ш а. Не так, что ли? А потребуешь расценки заранее — крик поднимают: «Шкурник, несознательный!» Я лично пока одно осознаю: у нас в цехе не государство зарплату платит, а мастер. Одним завысит расценки, другим — занизит!

К л е ц к о. Весь разговор о деньгах пойдет? Ты чему их учишь, Корзунов?

А л е к с е й. А что они особенного требуют? Элементарного порядка, точных расценок, внимания к своим деловым замечаниям.

К л е ц к о. Да уж… мимо рта ложки не пронесут!

А л е к с е й. А вы хотите, чтобы они ели и давились?

К е ш а. Вот-вот! А над нами бы стояли и приговаривали: «Ешь, миленький, апельсины, ешь! Мы про них только в книжках читали. Если бы не мы, не видать тебе этих апельсинов! Мы тебе всей своей жизнью эти апельсины заработали. Ты ешь, ешь, не отвлекайся!» И пошлю я вас с этими апельсинами знаете куда?

К л е ц к о. Догадываюсь. Только не так уж это смешно. Завод этот в лаптях строили, на мерзлой конине сидели.

С е р г е й. Ну и поставьте памятник этой кобыле!

Т к а ч е в (в дверях). А это уже откровенное хамство. (Проходит к столу, садится.) Виделись сегодня, Антон Степанович?

К л е ц к о. Виделись… Вот ведь философия: вынь да положь, а меня не трожь! Ты им слова не скажи, а требовать — это они пожалуйста! Замши всякие, «Жигули», квартиры…

С е р г е й. Да вы сами за квартиру горло ближнему перервете! Будете в завкоме свое право на первоочередность доказывать. А потом в квартире этой деньги считать сядете: хватит на «Жигули» или добавлять надо из заначки. А чуть что: «Это все для вас, для детей, нам ничего не нужно». Все вам нужно!

В и к т о р (неожиданно). И правильно. Невыгодно позволять мне мучиться в переполненном общественном транспорте, стоять в очередях за дефицитом, жить в коммунальной квартире.

Т к а ч е в. Кому невыгодно?

В и к т о р. Государству невыгодно. Избавьте меня от этого — я вдвое больше отдам.

Т к а ч е в. Вы мне — я вам? Как-то ты все на взаимовыгодные условия сворачиваешь.

В и к т о р. Никуда я не сворачиваю. Об этом в пятилетнем плане записано. А вы хотите, чтобы я сутками на заводе вертелся! Добейтесь оптимальной организации производства, двухсменной цикличной работы. Пожалуйста! Хоть трехсменной. И все равно: восемь часов отработал — остальные отдай.

К л е ц к о. Вона как! У тебя чирей на заду, а все кругом стоять должны?

В и к т о р. Ну, Антон Степанович… В таком тоне я разговаривать не умею и не хочу.

К л е ц к о (Ткачеву). Слыхал?

Т к а ч е в. Да… Ужасная молодежь пошла. (Вынул из бумажника потертую газетную вырезку.) Ты послушай, что про них пишут. «Я утратил всякие надежды относительно будущего нашей страны, если сегодняшняя молодежь завтра возьмет в свои руки бразды правления, ибо эта молодежь невыносима, невыдержанна, просто ужасна».

К л е ц к о. Сильно! Это в центральной прессе?

Т к а ч е в. Гесиод. Семьсот двадцатый год до нашей эры! Дальше: «Наша молодежь дурно воспитана, насмехается над начальством и нисколько не уважает стариков».

К л е ц к о. Это-то сегодня написано?

Т к а ч е в. Сократ. 470—399 годы до нашей эры.

К л е ц к о. Далеко смотрел!

Т к а ч е в. А вот эта цитата обнаружена совсем недавно.

К л е ц к о. Ну-ну?!

Т к а ч е в. «Молодые люди злокозненны и нерадивы. Никогда они не будут походить на молодежь былых времен». Надпись на глиняном горшке, найденном среди развалин Вавилона. Возраст горшка — три тысячи лет! Ну как?

К л е ц к о. Упорные ребятишки… Сколько веков с ними борются.

Т к а ч е в. Вот именно… Ну, с горшками ладно… Что у вас с Лавриковым?

В и к т о р. Ухожу из бригады.

Т к а ч е в. Почему?

А л е к с е й. Мы решили работать на один наряд. Хозрасчетным методом.

Т к а ч е в. Так… (Виктору.) А тебя этот метод не устраивает?

В и к т о р. Против самого метода возражений нет.

Т к а ч е в. Люди не те?

В и к т о р. Работники, вы хотите сказать? Да. Я сдаю свои изделия без предъявления ОТК. Доверяют, как рабочему высокой квалификации. Поэтому и заказы получаю высшей сложности и по соответствующим расценкам. А теперь что же? Я буду мясо крутить, а они котлеты жарить?

Т к а ч е в. У Корзунова тоже шестой разряд.

В и к т о р. Вот пусть он и тратит свое рабочее время на исправление чужих недоделок.

К е ш а. Какие недоделки? Нам хоть раз такой заказ дали? Всю дорогу на подхвате!

К л е ц к о. Я тебе сложную деталь доверю, а ты мне брак?

А л е к с е й. А вы доверьте.

К л е ц к о. А отвечать кто будет?

А л е к с е й. Говорим о чувстве ответственности, говорим! А на чем его воспитывать! Вы им не доверяете, они вам. И все высокие слова впустую!

К л е ц к о. Ты думай, что говоришь… Макаренко!

А л е к с е й. А что Макаренко! Он-то доверял! Воспитал коллектив и сделал огромное для своего времени дело. А сейчас пора воспитывать личности.

К л е ц к о. Вон куда! Да ты что?..

А л е к с е й. Страшно стало? Так нас этой личностью напугали, что стали и слово это забывать. Нет личности. И не было. И не надо. Ну ее к шуту, связываться еще с ней! (Помолчав.) По-вашему, объявили пятилетку качества и, пожалуйста, — пошло качество! Начинать-то надо сегодня, сейчас… С людей начинать, а не с плакатов!

Т к а ч е в. Что предлагаете?

А л е к с е й. Заказ на изделие ПФТ-5 отдать моей бригаде.

К л е ц к о. Ты соображаешь чего-нибудь или нет? Там точность какая! Микроны надо ловить.

К е ш а. Поймаем!

К л е ц к о. Ты поймаешь! Кота за хвост!

Т к а ч е в. А может, отдадим?

К л е ц к о. Конец квартала, Андрей Андреевич. И Лавриков от них уходит. С кем там работать?

А л е к с е й. Ребята и без Лаврикова справятся.

К л е ц к о. Ты это в бане не скажи!

Алексей встал. И вновь мы услышали прерывистый гул теряющего высоту самолета и взрыв.

А л е к с е й (с трудом). Я, Антон Степанович, в деревне родился. У нас даже сестрам «вы» говорят, матери и отцу тем более, а если уж на «ты», то или пьяный, или при смерти.

Тяжелая пауза. В своем углу встает со стула Анатолий и, стараясь не смотреть на отца, идет через всю комнату к дверям.

В и к т о р. А обед-то кончился… Я вам заявление после смены принесу. Только одна просьба, Антон Степанович: станок за мной оставьте.

Клецко молча кивнул. Виктор вышел. За ним — Кеша и Сергей.

Т к а ч е в (неуверенно). А может, нам Лаврикова на участок поставить? Как, Антон Степанович? (Не получив ответа.) Высшее образование у человека… (Алексею.) Ваше мнение?

А л е к с е й. Не пойдет.

Т к а ч е в. Почему?

А л е к с е й. Он сейчас свой диплом прячет, ему так выгодней. А придет время, шмякнет его на стол и попрет — не удержите! Потом только удивляться будете, откуда такие волевые руководители берутся.

Т к а ч е в (взглянув на Клецко). Интересно… Ну ладно… У меня дела. (Вышел.)

А л е к с е й (после паузы). Антон Степанович… я, наверно, резковато…

К л е ц к о. Ладно… Не надо… (Не поднимаясь из-за стола.) Сын у меня. Жениться хочет. А она старше… И вообще… Поговорили бы…

А л е к с е й. А если он ее любит? Ведь он на всю жизнь запомнит.

Клецко молчит.

А он любит. Понимаете? Любит!..

Гаснет свет. И опять в освещенном вестибюле больницы сидят А н а т о л и й, К е ш а, В и к т о р и С е р г е й. Открывается дверь с улицы. Входит И р а Е п и ф а н о в а — худенькая, некрасивая, с маленьким чемоданчиком в руках.

И р а. Ну что, мальчики?

А н а т о л и й. Ждем…

И р а. А я прямо с репетиции.

А н а т о л и й. Что в чемодане?

И р а. Тапочки, трико.

А н а т о л и й. Покажи.

И р а. Не веришь?

А н а т о л и й. Тебе верю. Ляльке нет. Задурит тебе голову с этими тряпками! Уйду в армию — в долги влезешь.

И р а. Да не мне этот костюм. Чудак ты! Мне-то зачем, если ты уезжаешь. И не ей. Профессор их просил достать.

А н а т о л и й. Ему-то зачем?

И р а. Откуда я знаю?

Из приемного покоя выходит Л я л я. В руках у нее штатив с пробирками, шприц, вата.

С е р г е й. Как там, Ляля?

Л я л я. Из шока вывели… Теперь сердце, кровь… Прямое переливание надо. У тебя какая группа?

С е р г е й. Что я — донор?

Л я л я. Серый человек.

К е ш а. На Западе у каждого с собой карточка: имя, фамилия, группа крови.

Л я л я. Тебе откуда это известно?

К е ш а. Зарубежных авторов надо читать.

А н а т о л и й. Из кинофильма «Не промахнись, Асунта!». Так, Кеша?

К е ш а. Все равно из английской жизни. (Засучивает рукав.) Бери.

Л я л я. Что ты мне локоть суешь? Мне палец нужен.

К е ш а. А чего из пальца возьмешь?

Л я л я. На анализ беру.

К е ш а. Так бы и сказала!

И р а (они стоят с Анатолием в стороне). Я, Толик, наверно, из балета уйду.

А н а т о л и й. Почему?

И р а. Так… Меня из самодеятельности в мюзик-холл взяли. Сначала нравилось. А теперь… как на строевой: «Раз, два! Ножку!» Да и то… девятая с краю.

А н а т о л и й. Для меня первая.

И р а. Ну, спасибо.

А н а т о л и й. Честно.

И р а. Я знаю…

Вошла С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а С и к о р с к а я. В руках у нее обеденные судки. Ни на кого не глядя, она проходит в приемный покой.

Л я л я. Здравствуйте, Софья Григорьевна.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. Здравствуй, Ляля. (Скрылась за дверью.)

К е ш а. Это кто?

Л я л я. Жена профессора Сикорского.

Анатолий переглянулся с Ирой.

Л я л я (Виктору). Вы тоже своей группы не знаете?

В и к т о р. Представьте, знаю: четвертая.

Л я л я (с уважением). Редкая группа.

Ира подошла к Кеше. Протянула пачку заграничных ярлыков.

И р а. Просил ты.

К е ш а (рассматривая ярлыки). Сила! Где взяла?

И р а. У парней наших с джинсов срезала.

К е ш а. А они что?

И р а. Плевать им.

К е ш а. Не скажи! «Ли»… «Супер»… (Помолчав.) А вообще-то больше не носи. Не надо.

И р а. Перебор?

К е ш а. Вроде.

И р а. Таинственный ты человек, Кеша.

К е ш а (нараспев). Это точно!..

В луче прожектора только его лицо. Он будто вспоминает что-то. Медленно гаснет свет, и освещается комната Никифоровых. У стены раскрытая швейная машина, лоскуты материи, выкройки из газет. На самодельной полке магнитофон и проигрыватель с двумя колонками, большая фотография Армстронга, вырезанная из журнала «Америка». За покрытым клеенкой столом сидит С е р а ф и м Т и х о н о в и ч Н и к и ф о р о в. Перед ним пустой граненый стакан. Он ест, зачерпывая ложкой прямо из кастрюли. В дверь постучали.

Н и к и ф о р о в. Чего стучать? Не запираемся.

А л е к с е й (входя). Здравствуйте.

Н и к и ф о р о в. Корзунов вроде?

А л е к с е й. Он самый.

Н и к и ф о р о в. Проходи. Ты к Кешке, что ли?

А л е к с е й. Нет его?

Н и к и ф о р о в. Со смены вместе шли. Он меня на работу и с работы водит. Под конвоем. Поел, взял бандуру — и ходу!

А л е к с е й. На репетицию?

Н и к и ф о р о в. А я не спрашивал. Ты садись. (Вынул из-под стола пивную бутылку.) Выпить хочешь?

А л е к с е й. Пиво?

Н и к и ф о р о в. Спирт.

А л е к с е й. С завода тащите?

Н и к и ф о р о в. Тяжесть тоже… Пузырек.

А л е к с е й. Если у всех пузырьки слить — цистерна наберется.

Н и к и ф о р о в. Наглядно говоришь.

А л е к с е й. Вам говори не говори — без толку.

Н и к и ф о р о в. Разговоры они и есть разговоры. А если слить — это действительно. Эффект! Только эту сольешь, другую вынесут.

А л е к с е й. Почему?

Н и к и ф о р о в. Как бы тебе попроще объяснить. Ты газеты читаешь?

А л е к с е й. Читаю, конечно.

Н и к и ф о р о в (со вкусом). Ну вот… Раскрываешь ты газеты, а там про помидоры. Читал?

А л е к с е й. Это про хищения, что ли?

Н и к и ф о р о в. Вот!.. Два с половиной миллиона хапнули у государства. Сколько они сил и времени положили, чтоб такую кучу деньжищ в карман положить? А когда хватились?

А л е к с е й. Это к чему же разговор? Что до вас, мелкашей, не скоро очередь дойдет? Дойдет, не волнуйтесь.

Н и к и ф о р о в. А я особо и не волнуюсь. Пить из принципа не будешь?

А л е к с е й. Почему? Выпью.

Н и к и ф о р о в (наливая). Разведенный уже… А что тебе Кешка понадобился? Набедокурил?

А л е к с е й. Да нет.

Н и к и ф о р о в. Он вроде тихий. Поет только громко. Соседи жалуются.

А л е к с е й. А что поет?

Н и к и ф о р о в. Не по-нашему. Пластинку поставит — тот поет, и Кешка с ним. Или под магнитофон.

А л е к с е й (указывая на фотографию). Это Армстронг?

Н и к и ф о р о в. Не запомнил. Негр и негр! Кешка мне его заводил. На трубе у него получается, а поет как с похмелья.

А л е к с е й. У него манера такая.

Н и к и ф о р о в. Вот и я про то… Еще налить?

А л е к с е й. Нет. Спасибо.

Н и к и ф о р о в. Ну и я не буду. А то попадет.

А л е к с е й. От жены?

Н и к и ф о р о в (после паузы). От жены не попадет.

А л е к с е й. Привыкла?

Н и к и ф о р о в (он долго смотрел на Алексея, потом сказал). Жены у нас нет.

А л е к с е й. Вы извините… Я не то что-то?..

Н и к и ф о р о в. Ничего. (Помолчал, потянулся за бутылкой, но убрал ее под стол.) Умерла жена. Пять лет уже скоро будет.

А л е к с е й (не сразу). Не знал…

Н и к и ф о р о в. А откуда тебе знать?

А л е к с е й (кивнув на машину). Я думал, это она шьет…

Н и к и ф о р о в. Кешка шьет.

А л е к с е й. Кешка?! Что шьет?

Н и к и ф о р о в. А все! Эти… джинсы себе сшил. Пиджак. Ярлык заграничный пришьет — и как из комиса.

А л е к с е й. Откуда?

Н и к и ф о р о в. Из комиса.

А л е к с е й. А это что такое?

Н и к и ф о р о в. Комиссионный магазин так называется. Не слыхал?

А л е к с е й. Нет.

Н и к и ф о р о в. Что же ты?..

А л е к с е й. Ну, Кеша!

Н и к и ф о р о в. А деньги все на пластинки тратит. Мне все грозится костюм сшить. А куда мне в нем ходить?

А л е к с е й. Найдем куда.

Н и к и ф о р о в (насторожился). Ты о чем это?

А л е к с е й. Вас как по отчеству?

Н и к и ф о р о в. Имя-отчество у меня длинное — Серафим Тихонович, а фамилия еще длинней — Никифоров.

А л е к с е й. Фамилию-то я знаю… (После паузы.) Почему вас в разнорабочие перевели? (Повертел в пальцах стакан.) Из-за этого дела?

Н и к и ф о р о в. А тебе знать зачем?

А л е к с е й. Нужно.

Н и к и ф о р о в (усмехнулся). Смотри-ка! Сразу я всем нужен стал.

А л е к с е й. А кому еще?

Н и к и ф о р о в. Это дело мое.

А л е к с е й. Не настаиваю.

Н и к и ф о р о в. И правильно делаешь. А в разнорабочие почему? (Помолчав.) Все думают, что я после того, как жена умерла, запил. Привычней им так… А я долго после этого не пил. Потом с мастером у меня не заладилось.

А л е к с е й. С Клецко?

Н и к и ф о р о в. С ним. Я пока деталь не оближу — не сдам. Хоть ты меня убей! Зато сдам — из других цехов прибегают смотреть. А тут поток, нормы другие, молодые за прогрессивкой гоняются, за сверхурочными… А я все по-старому. Картину ему порчу с выработкой. Он мне детали попроще, чтобы я скорее. А мне неинтересно! Раз сцепились, два сцепились… Я и ушел! Я как рассуждал: революция техническая, но все равно революция. А раз революция — значит, для человека. А у Клецко она против!

А л е к с е й. В разнорабочие-то почему?

Н и к и ф о р о в. По дурости. (Помолчав.) Если бы не Кешка, совсем бы с круга сошел. Держит меня в ежовых! По возможности, конечно.

А л е к с е й. Да… невесело…

Н и к и ф о р о в. Веселого мало…

Молчат. Слышен стук входном двери. Потом в комнату врывается К е ш а.

К е ш а. Фазер! Гуд ивнинг! (Увидел Алексея.) Здрасьте…

А л е к с е й. Еще раз.

Н и к и ф о р о в. Ну, чего как неживой встал? К тебе пришли!

К е ш а. А что такое? Вроде у меня все в норме… (Прошел в комнату, положил футляр с гитарой на машину, прикрывая выкройки, ногой затолкал подальше обрезки.)

А л е к с е й (пряча улыбку). А я ведь больше к вам, Серафим Тихонович.

Н и к и ф о р о в. Потолковали уже, кажется…

А л е к с е й. Дело у меня.

Н и к и ф о р о в. Какие со мной могут быть дела? Ну давай.

А л е к с е й. Лавриков от нас ушел. А нашей бригаде заказ передали. Сложный. Шлифовщик нужен, Серафим Тихонович.

Н и к и ф о р о в. И ты… вы… мне, значит?

А л е к с е й. Кто же лучше вас?

Никифоров растерянно молчит. Кеша смотрит то на него, то на Алексея, потом не выдерживает.

К е ш а. Батя, соглашайся! Как человека тебя прошу… Соглашайся, батя!..

Н и к и ф о р о в. Погоди ты, погоди… (Алексею.) А не боитесь, что я того…

К е ш а. Я тебе дам «того»!.. Не согласишься — из дома уйду! Пропадай тут к чертовой матери!

Н и к и ф о р о в. Да не шуми ты… Не кричи, говорю… У меня и так голова… (Встал, пошел к вешалке, вынул из кармана пиджака бумажку, положил на стол, разгладил ладонью.) Ежели так обернется… наладится ежели у меня… тогда смогу я пойти… А, сынок?

К е ш а. Ну?! А я о чем? (Алексею. Торопливо.) Ему из военкомата уже три повестки. Орден не идет получать.

А л е к с е й. Орден?

К е ш а. Ну?! За войну еще орден! За войну, понимаете? А он не идет!

Н и к и ф о р о в. А как я пойду? Он меня тридцать лет искал, орден этот… Его не мне дали, а тому… каким я был… Как я за этим орденом пойду? Ты бы пошел?

А л е к с е й. Не знаю… Нет, наверно… Или пошел бы.

Н и к и ф о р о в. Никуда бы ты не пошел. (Долго молчит.) Ладно. Давай попробуем.

К е ш а (почти шепотом). Батя… Ну, батя… (Вдруг.) Алексей Александрович, я вам сейчас пласт поставлю! «Роллингстоунз» хотите? «Биг-бойз»! Пресли! Джо Хампердинг! А?..

Включает проигрыватель, звучит музыка, Кеша пританцовывает, кричит: «Как поет, а?! С коня упасть!» Алексей задыхается от смеха, и оба они не видят, как, отвернувшись от них, неумело и некрасиво плачет Никифоров.

Медленно гаснет свет.

Освещается уголок цеха. Автомат с газированной водой, противопожарный щит, табличка: «Место для курения». Две скамейки, одна против другой. На них — А л е к с е й К о р з у н о в, А н а т о л и й, К е ш а, чуть в стороне — С е р г е й. Сидят, молчат. Появляется В и к т о р Л а в р и к о в.

В и к т о р. Вы что без обеда сегодня?

К е ш а. У нас разгрузочный день.

В и к т о р. Ну-ну!.. Худейте на здоровье. (Ушел.)

К е ш а (после паузы). Бригаду собрал. Ниже четвертого разряда — нет. Асы!

А н а т о л и й. Зачем ему ученики? Под ногами путаются!

С е р г е й (резко). Могу не путаться!

К е ш а. Не о тебе разговор.

С е р г е й. Видел я, как вы за меня деталь переделывали.

А н а т о л и й. На ней написано, что она твоя? На один наряд работаем.

С е р г е й. Вот вы мне этот общий наряд в нос и тычете!

А л е к с е й. Побереги нервы, Сережа… Пригодятся.

И опять все замолчали. Подошел Н и к и ф о р о в. Сел рядом с Алексеем.

А л е к с е й. Как, Серафим Тихонович?

Н и к и ф о р о в. По верхнему слою не видно, а снимешь… раковина в металле.

А л е к с е й. А остальные заготовки?

Н и к и ф о р о в. Всех не угадаешь. Выборочно брал.

А н а т о л и й. Куда же они там смотрели?

Н и к и ф о р о в. А тут смотри не смотри. Брак-то скрытый!

А н а т о л и й (после паузы). Думал, на свадьбу заработаю…

С е р г е й. У отца возьмешь.

Анатолий обернулся к нему, но ничего не сказал.

К е ш а. Если по закону, должны нам заплатить. Как, Алексей Александрович?

А л е к с е й. Нам все должны.

К е ш а. Не наш брак, литейный!

Н и к и ф о р о в. Деньги — ладно, получишь ты деньги. А потом что? Пойдет деталь, а раковина эта себя покажет. Как это тебе?

К е ш а. Ручками махали, кричали: «Мы справимся! Вы нам доверьте!» Как теперь людям в глаза смотреть?

А л е к с е й. У литейщиков брак случайный, мы будем гнать заведомый. Так или не так?

А н а т о л и й. Получается, так…

А л е к с е й. Что будем делать?

А н а т о л и й. Вы — бригадир.

А л е к с е й. А вы — бригада.

А н а т о л и й (после паузы). Все детали в отходы… Не было еще такого…

А л е к с е й. Ну да! Детали с дефектом подсунуть привычней. Авось проскочит!

К е ш а. Такой заказ получили! Обидно!..

А н а т о л и й. И брака-то нашего нет. Вот что главное.

Н и к и ф о р о в (не сразу). Главное тут в другой плоскости. Рубль или совесть? Мне на это никак идти нельзя. Такие у меня обстоятельства. А вы для себя решайте. Не маленькие!

А н а т о л и й. Конец квартала.

Н и к и ф о р о в. Кешка меня в универмаг водил — ботинки покупать. Повертел одну коробку, вторую и говорит: «Не бери… в последней декаде делали». Было такое?

К е ш а. Было…

Н и к и ф о р о в. Вот! А если на глобус смотреть — подрыв политики партии и правительства.

К е ш а. Ну, батя!

А н а т о л и й. Какая же это политика? Экономика.

Н и к и ф о р о в. На твою продукцию в конце квартала торговое соглашение подпишут? Нет. Вот тебе и политика!

А л е к с е й. Как все-таки решать будем?

А н а т о л и й (вздохнул). Решили уже…

Появился К л е ц к о.

К л е ц к о. Вот они где… Обед кончается, а вы все раскуриваете? Почему нарядов не сдаешь, Корзунов?

А л е к с е й. Сдавать нечего, Антон Степанович.

К л е ц к о. Полторы нормы у вас записано.

А л е к с е й. Вычеркните.

К л е ц к о. Не до шуток, Алексей Александрович.

А л е к с е й. Какие шутки… Отливки с браком.

К л е ц к о. Скрытый?

А л е к с е й. Да.

К л е ц к о. Много?

А л е к с е й. Кто это знает? Может быть, вся партия.

К л е ц к о. Спасибо, обрадовал… А учтенная продукция?

А л е к с е й. Ставьте в графике — ноль.

К л е ц к о. Погоди… Дали же выработку?

А л е к с е й. А если на последующих операциях брак выявится?

К л е ц к о (растерянно). Да ты понимаешь, что делаешь? Наряды надо закрывать, валовку учитывать…

А л е к с е й. Понимаю. Доложите начальнику цеха. Хотите, я скажу…

К л е ц к о. Нет уж!.. (Сел.) Что же они в литейном так промахнулись?

А л е к с е й. У них тоже конец квартала. План гонят!

К л е ц к о (устало). А как его не гнать? Ты сядь на место начальника цеха или хотя бы на мое… Побегай, поймешь! (Помолчав.) Песочные часы видел когда-нибудь?

А л е к с е й. Видел. А что?

К л е ц к о. Минутки там сыпятся, сыпятся… А на электронных выскакивают как бешеные… И каждая тебя в спину!

А л е к с е й. Так и согнуться можно.

К л е ц к о. А что ты думаешь! (Доверительно.) Слушай, Алексей Александрович, работайте вы спокойно дальше, выработку учтем по высшей, за брак средний выведем… А с литьем разберемся! Месяц закончим как люди, а?

А л е к с е й. Я читал где-то, что двое из каждых трех живущих сегодня людей встретят двухтысячный год. (Кивнув на ребят.) Это про них.

К л е ц к о. Ты Сухомлинского изображаешь, а мне сейчас идти к начальнику цеха и график ему ломать. А начальника цеха завтра директор вызовет! У нас не интернат. Не ПТУ. У нас — производство. Со всеми вытекающими! (Жестко.) Я докладываю, что вы оставили работу без согласования с мастером. Учитываете последствия?

А л е к с е й. Учитываю, Антон Степанович. Но иначе поступить мы не можем. К сожалению.

К л е ц к о. Сожалеть вам придется, Корзунов. Это я вам обещаю. Но будет поздно! (Уходит.)

С е р г е й (нараспев). Интересно…

К е ш а. Не в кино.

С е р г е й. Не скажи!..

Все молчат. Только Сергей негромко напевает: «Ах, это так интересно! Ах, это так интересно!»

А н а т о л и й (не выдержал). Замолчи!

С е р г е й. Петь нельзя? А если мне без работы скучно?

А н а т о л и й. В затейники иди. Сергей. Это мысль!

Входит В и к т о р Л а в р и к о в.

В и к т о р. Алексей Александрович, требуется опровержение! Ходят слухи, что вы самолично заказ с производства сняли?

А л е к с е й. Сильно преувеличено. Как всякие слухи.

В и к т о р. Но бригада простаивает?

А л е к с е й. Пока не дали другой работы.

В и к т о р. А заказ?

А л е к с е й. Приостановили.

В и к т о р. Сами?

А л е к с е й. Сами. Литейный брак.

В и к т о р. Не во всех же заготовках?

А л е к с е й. Никто этого не знает, кроме лаборатории литейного цеха.

В и к т о р. Всю партию на ультразвук проверять? Или на меченые? Да вы что, Алексей Александрович!

А л е к с е й. Они обязаны были это сделать раньше. Пусть делают теперь.

В и к т о р. Не все же отливки с браком. Определенный процент всегда учитывается.

А л е к с е й (вдруг). Сколько вы дали выработки?

В и к т о р. Какое это имеет значение?

А н а т о л и й. Брось, Виктор… Заказ поделили между нашими бригадами, металл идет тот же. У нас скрытый брак, а у вас нет? Так не бывает!

К е ш а. А он без предъявления ОТК сдает!

В и к т о р. Хотите простаивать — ваше дело, но если актировать всю партию металла — значит, будем простаивать и мы, и те, кто занимается последующими операциями. По существу — цех!

А л е к с е й. Да. Это серьезно.

В и к т о р. Как же вы можете брать на себя такую ответственность?

А л е к с е й. Я ставлю вопрос. Но от ответственности не уклоняюсь.

В и к т о р. В первый раз обнаруживается скрытый брак?

А л е к с е й. К сожалению, не в первый.

В и к т о р. Выходили из положения?

А л е к с е й. А сколько процентов списывали?

В и к т о р. Но выход все равно был!

А л е к с е й. Вот именно — все равно. (Помолчав.) У тебя в бригаде рабочие опытные, у меня — нет. С трудом, но мы добились этого заказа. Ты не знаешь, как они работали! А я видел. Им разряд за такую работу повышать надо. Легко мне, думаешь, останавливать заказ?

В и к т о р. На сегодняшнем уровне отношений на производстве это какая-то доисторическая выходка. Охота на мамонтов! Прикажет вам начальник цеха… ну, главный инженер… и будете вы, извините, вкалывать как миленькие! А с браком без вас разберутся. Есть кому, слава богу!.. Чудак вы, Алексей Александрович!

А л е к с е й. Наверно!.. (Не сразу.) Кстати, насчет мамонтов. Ученые считают, что их исчезновение вызвало необратимые, до сих пор не разгаданные изменения в биосфере нашей планеты. А если исчезнут вдруг чудаки? Естественно, в самом широком смысле… Что тогда будет, а?

В и к т о р. Порядок наконец будет!.. Без этих ваших комплексов!

К е ш а. А у тебя их нет?

В и к т о р. Обхожусь.

А н а т о л и й. Ты диплом инженера получил?

В и к т о р. Ну?

А н а т о л и й. А стоишь за станком. Почему?

В и к т о р. Станочников не хватает.

К е ш а. Идешь навстречу государству?

В и к т о р. Если хочешь.

А н а т о л и й. Забот меньше, денег больше, почета — во! Деловой ты человек.

В и к т о р. Деловой человек — это плохо?

А л е к с е й. Если деловой, да еще человек — куда лучше.

В и к т о р. А если не делить?

А н а т о л и й. А если делишься?

В и к т о р. Без остатка?

А н а т о л и й. Не проверял.

В и к т о р. Попробуй. А то все перепутали: здоровое честолюбие и карьеризм, деловитость и эмоциональный дефицит. Слыхал такое выражение?

А н а т о л и й. Не приходилось.

В и к т о р. А что касается комплекса рационализма, то знаешь… В книжках я это читал, в театре мне представляли… Извини, однозначно как-то… (Уходит.)

С е р г е й (неожиданно). Нам в армии лекцию читали: «Добро должно быть с кулаками».

К е ш а. Кулаки у него будь здоров!..

Появляются К л е ц к о и н а ч а л ь н и к ц е х а.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Здравствуйте.

А л е к с е й. Здравствуйте, Николай Борисович.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Мне Антон Степанович доложил о вашем решении. Вы на нем настаиваете?

А л е к с е й. Да.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Я могу приказать вам продолжать работу. Вы это знаете?

А л е к с е й. Знаю. Но буду вынужден отказаться.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Что вы предлагаете? Конкретно.

А л е к с е й. Лабораторный анализ.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. А вы представляете, что за этим? Всю производственную линейку? Кто нам позволит ждать?

А л е к с е й. Мы не собираемся простаивать. Дайте нам любую нужную цеху работу.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Заводу нужна именно эта программа. Попробуйте мыслить инженерно: детали идут на определенный заказ и он в первую очередь обусловливает выполнение плана по нашему цеху.

А л е к с е й. Представьте, понимаю. Но это не дает нам права рисковать качеством продукции.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Продолжать работу с этой партией отливок отказываетесь?

А л е к с е й. Не считаю возможным.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Так. Ну что же… Я докладываю на пульт.

Гаснет свет.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Коридор хирургического отделения. За столиком медсестры — Л я л я, рядом, на диване — С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. Она сидит не касаясь спинки дивана, очень прямо, на коленях — обеденные судки.

Л я л я (листая историю болезни). С тридцать шестого года он, оказывается.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. Сорок всего.

Л я л я. Мало, по-вашему? И неженатый.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а (не сразу). Наверно, никого не любил. Или любил так, что до сих пор один.

Л я л я. Господи! Эту бы любил, на другой женился.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. Это непорядочно, Ляля.

Л я л я. Почему? Жили бы как миленькие!

Появились профессор С и к о р с к и й и Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Здравствуйте, Софья Григорьевна.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а (очень ровно). Здравствуйте. Распорядись подогреть себе обед, Кира.

С и к о р с к и й. Я же неоднократно просил тебя… Зачем это?

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. У тебя скверный желудок. Ты знаешь.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ляля, отнесите, пожалуйста, судки в буфет. И надо кровь ставить.

Ляля взяла у Софьи Григорьевны судки. Ушла.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. Благодарю вас.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ну, что вы… Не за что.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. У тебя операция?

С и к о р с к и й. Да.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. Сложная?

С и к о р с к и й. Как всякая операция.

С о ф ь я Г р и г о р ь е в н а. Ты раздражен. Извини. До свиданья, Екатерина Васильевна.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. До свиданья.

Софья Григорьевна уходит.

С и к о р с к и й. Там для тебя пакет. Ты видела?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (после паузы). Ты извини, но я не возьму этого костюма.

С и к о р с к и й. Отчего же?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Такие подарки дарят женам или…

С и к о р с к и й. Кому?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Или дорогим любовницам. Я и без того в достаточно ложном положении.

С и к о р с к и й. Ты знаешь, как я к тебе отношусь.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Уже не знаю.

С и к о р с к и й. Хочешь, чтобы я развелся с женой? Я это сделаю.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Нет. Не хочу.

С и к о р с к и й. Ты говоришь неправду.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (грустно). Правду, Кирилл…

С и к о р с к и й. Кажется, это серьезно.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (усмехнувшись). Как ты догадался?

С и к о р с к и й (с горькой иронией). Профессор был мудр, но он был человек.

Появляются Л я л я и В и к т о р Л а в р и к о в.

Л я л я. Вот, Екатерина Васильевна… Четвертая группа.

В и к т о р. Я думал, у меня имя есть.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (не принимая шутки). Четвертая? Вы проверили?

Л я л я. Вот анализы.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Хорошо. Идемте готовить больного.

Екатерина Васильевна и Ляля уходят.

В и к т о р. Рискованная операция?

С и к о р с к и й (думая о своем). Переливание крови?

В и к т о р. Да нет! У Алексея Александровича.

С и к о р с к и й (пожал плечами). Что значит риск? Умение, уверенность, точный расчет. (Помолчав.) И все-таки риск! Даже в вашем случае.

В и к т о р. Понимаю…

Медленно убирается свет. Луч прожектора задержался на задумчивом лице Виктора, но вот гаснет и он, а когда вновь освещается сцена, мы видим — технический кабинет цеха. Стол, стулья, плакаты техпропаганды, на стене под надписью «Наши рационализаторы» — фотографии передовиков производства. У стола А л е к с е й К о р з у н о в и Т к а ч е в.

Т к а ч е в. Пришел бы, посоветовался… Подумали бы вместе, как выходить из положения. Поставили бы вопрос перед руководством.

А л е к с е й. Мы и поставили.

Т к а ч е в. Очень уж категорично. Трудовая-то дисциплина должна существовать?

А л е к с е й. Сознательная. Если по Ленину. А у нас есть директива — пошла механика исполнения, нет — сиди и не высовывайся!

Т к а ч е в. Упрощаешь.

А л е к с е й. Так получается.

В дверях появляется К е ш а.

К е ш а. Бати моего здесь не было?

А л е к с е й. Не приходил… А что случилась?

К е ш а (зло). У Клецко спросите! (Ушел.)

Т к а ч е в. Что там еще?

А л е к с е й. Не знаю… Я эту кашу заварил, а они расплачиваются.

Т к а ч е в. Почему?

А л е к с е й. А Клецко нам самую завалящую работенку кинул.

Т к а ч е в. Собственного сына рублем бьет? Ну характер!

А л е к с е й. Жалко мне его иногда.

Т к а ч е в. Вот уж в чем он не нуждается. Железный мужик.

А л е к с е й. Всю дорогу в ногу шагать — собьешься… Никакой оркестр не поможет… А он за временем вприпрыжку!

Т к а ч е в. В консерваторах нынче никто ходить не любит.

А л е к с е й. А где они, консерваторы? В «Крокодиле» о них и то уже не пишут. За научно-техническую революцию спрятались.

Т к а ч е в (смеется). Ты скажешь!

Входит Н и к и ф о р о в. Он весь как-то обмяк. Сел у стола, положил лист бумаги.

Н и к и ф о р о в. Николай Борисович где?

Т к а ч е в. Начальник цеха сейчас подойдет. Что у вас, Серафим Тихонович?

Н и к и ф о р о в. Заявление у меня. Ухожу.

А л е к с е й. Выпили?

Никифоров молча развел руками.

Т к а ч е в. Почему вдруг уйти решили?

Н и к и ф о р о в. Я не вдруг. Меня Клецко в заточную поставил — лерки точить. Ладно… Настоящий рабочий не доверит, сам заточит, а молодым почему не помочь? Секретов не держим. Точил… Потом отливки в лабораторию грузили. Надо. Сами потребовали. Отгрузили… А сегодня он меня стружку убирать послал, а станок мой другому отдал. Обратно, значит, в разнорабочие? Вот… выпил… И заявление… Не потому, что выпил…

А л е к с е й. В лаборатории поднесли?

Н и к и ф о р о в. Не обязательно. Раз спирт на производстве есть — его везде выпить можно. Да я и выпил-то… так, на занюх… Не отказал себе — вот что страшно. Раз принял — все! Нет у меня к себе больше веры.

Т к а ч е в. Вот что, Серафим Тихонович… Вы сейчас идите домой, а заявление мне отдайте. Не нужно вам уходить с завода.

Н и к и ф о р о в. Думаешь, не нужно?

Т к а ч е в. Нет.

А л е к с е й. Домой не ходите.

Н и к и ф о р о в. Я дойду, не бойся… Не дышать — никто и не заметит. А вот если дружки перехватят по дороге…

А л е к с е й. Садитесь. Разговор и вас касается.

Н и к и ф о р о в. Ладно. Сяду. (Садится в углу.)

А л е к с е й. Вот вам и Клецко.

Т к а ч е в. Да… Жестковато.

А л е к с е й. Жесткость тоже нужна. Когда борешься за. А он все время против. Без волевых усилий ему работа не в радость!

Т к а ч е в. Тоже проблема… соответствие профессии качествам личности. А с другой стороны, где мастеров взять? Ты пойдешь?

А л е к с е й. Расширят права — пойду. А в погонялках ходить!

Т к а ч е в. Вот то-то и оно!..

Молчат. Вошел К е ш а. Увидел отца. Заулыбался. Подошел к нему.

К е ш а. Ну вот… А мне говорили!.. Я Селиванова чуть гаечным ключом не пришиб… Врали, значит… Вот люди, а? (Тревожно.) Ты чего молчишь?

Никифоров пожал плечами.

Ну-ка, дыхни…

Никифоров опустил голову.

Эх, батя…

Кеша сел на стул рядом с отцом. Пытается справиться с собой, кусает губы. Никифоров смотрит на него, часто моргает, отворачивается. Входят А н а т о л и й и С е р г е й.

А н а т о л и й (беззлобно). Видали ребеночка? По заводскому двору на мотоцикле гоняет!

С е р г е й. А что еще делать? Плоское таскать, круглое катать? Я лучше на своих колесах! (Подошел к Кеше. Весело.) На «Яву» пересел. Слышишь, Кеша?

Кеша не отвечает.

Перчатки фирменные достать можешь?

К е ш а (вскочил). Я тебе что — доставала? Фарцовщик? Иди ты… (Сел.)

С е р г е й. Ты что? С приветом?

А л е к с е й. Оставь его, Сергей.

С е р г е й. Да что я ему сказал? Тоже мне…

А н а т о л и й. Хватит!

С е р г е й. А ты, комсорг, отвыкай командовать. В армию идешь. Для тебя теперь самый главный маршал — старшина! Выучит.

А н а т о л и й. По тебе видно.

С е р г е й. Что ты про меня знаешь? До проходной всем до меня дело, а вышел — как на свете не было!

Т к а ч е в. Бедный! Все кругом виноваты, а ты в свои двадцать чистенький — только что пеленок не мараешь! Да в твои годы…

С е р г е й (перебивая). Гайдар полком командовал.

Т к а ч е в (растерялся). Предположим.

С е р г е й. Поновей чего-нибудь нет?

Т к а ч е в. А ты, братец, нахал!

С е р г е й. Мама тоже говорит.

А л е к с е й. Прекрати сейчас же!

С е р г е й (вытянувшись). Слушаюсь.

А н а т о л и й. Сережка… самому тебе не противно?

С е р г е й (не сразу). А что я?.. Кто я?.. Армейская специальность — «Караул, смирно!». Ты в армию с четвертым разрядом уходишь, а я из армии — в учениках бегаю. «Спасибо маминым знакомым» — кино называется… (Замолчал.)

Входят К л е ц к о, В и к т о р Л а в р и к о в, н е с к о л ь к о м о л о д ы х р а б о ч и х . Клецко, увидев Никифорова, нахмурился, но промолчал.

Т к а ч е в. Время, Антон Степанович…

К л е ц к о. Николай Борисович задерживается.

Вошла З и н а Л а в р и к о в а с папкой в руках. Она взволнована, но пытается скрыть это.

З и н а. Я не опоздала? Здравствуйте.

Т к а ч е в. Начальника цеха ждем.

В и к т о р (Зине). Тебе обязательно присутствовать?

З и н а (сдержанно). Обязательно.

В и к т о р. За ребенком опоздаешь.

З и н а. Я Люсю Кострову попросила. Она за дочкой пойдет и Вовку прихватит.

В и к т о р. С таких лет пацана по чужим домам таскать? Могла бы и отпроситься!

Зина ничего не ответила. В комнату вошел н а ч а л ь н и к ц е х а.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Прошу простить за опоздание. Вызывал главный инженер. По вашему вопросу. (Сел. Положил перед собой папку с бумагами.) Давайте начинать.

К л е ц к о. Вам слово, Николай Борисович.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Выводы администрации потом. Суть того, что произошло в бригаде Корзунова, всем известна. Прошу мнения.

А н а т о л и й. Я член бригады, но сейчас говорю по поручению комсомольской группы качества. Мы проверили браковочные документы в ОТК. По положению должны платить те, кто этот брак гонит. А на всех ведомостях резолюция сменного мастера: «Издержки берем на себя». Кто у нас такой богатый? Антон Степанович Клецко? Или государство?

К л е ц к о. Ты попробуй заставь эту браковочную подписать! А без подписи рабочего удерживать не имеем права.

А н а т о л и й. Списать, конечно, легче! А когда мы… то есть бригада Корзунова… не сдали продукцию, которую считали не до конца качественной, сами знаете, что получилось!

К л е ц к о. Если бы не ваша бригада — цех был бы в графике.

А л е к с е й. Какой ценой?

К л е ц к о. О цене я бы на вашем месте не говорил.

А л е к с е й. А мы из своего кармана платим!

Начальник цеха постучал концом карандаша по столу.

А н а т о л и й. Мы не знаем результата лабораторной проверки, но вот здесь сидит представитель литейного цеха. Мы смотрели отливки, забракованные нашей бригадой. Скажи, Котов.

К о т о в. Что говорить? Скрытый брак. Технологию литья нарушили… Зато мы в графике. У нас совместное предложение есть. Не знаем, что скажет руководство.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Слушаем вас.

К о т о в. Чтобы избежать таких вот случаев, хотим организовать в литейном цехе обдирочный участок. Будем сами делать первичную обработку заготовок.

К л е ц к о. Что такое номенклатура, знаете? Ни людей вам на это не положено, ни станков. Я уж не говорю о фонде зарплаты, о нормах, о расценках!

А н а т о л и й. Удобная какая позиция: положено, не положено!

К л е ц к о. В главке такие вопросы решаются, а не в вашей этой группе. Детский сад, честное слово!

А н а т о л и й. А что нам в главк, дорога заказана?

К л е ц к о. До секретаря директора сначала дойдите.

В и к т о р. Компьютеры считают, научно-исследовательские институты работают, Госплан заседает, а тут, пожалуйста, — комсомольско-молодежный метод!.. Смех!..

А л е к с е й. В компьютер, между прочим, что заложишь, то и получишь.

К л е ц к о. Мне за пятьдесят — возраст для вас, молодых, непостижимый. После войны на завод вернулся — почти одни мальчишки с семилеткой работали. Шли за станок, потому что нужда заставляла. Семья без кормильца осталась, пить-есть надо, вот и работали — будьте-нате! А теперь чему Корзунов молодежь учит?

Т к а ч е в (он все время молчал). Ответственности, наверно…

К л е ц к о. Бригада Лаврикова работает с тем же металлом. И выход есть! А Корзунов?.. Скрытый брак — кончай работу! Какая же это ответственность? Распустил людей… Где не надо, он добрый!

А л е к с е й. А что, уже есть директива: где надо быть добрым, а где злым? Вы по ней и действовали, когда сняли Никифорова со станка?

В и к т о р. Добрый, злой… Не надоело вам это доброхотство, Алексей Александрович?

Н а ч а л ь н и к ц е х а (раскрыв папку. Очень негромко). Вот результаты лабораторного анализа. Цифры еще не уточнены, но все равно неутешительно. (Помолчав.) Скрытый брак — семьдесят пять процентов.

К л е ц к о (растерянно). Как же… Это ошибка, Николай Борисович. Получается, что у бригады Лаврикова выработка превышает невыбракованный процент металла? Тут какое-то недоразумение!..

Н а ч а л ь н и к ц е х а. ОТК получило задание перепроверить всю готовую продукцию. Что у вас, Лаврикова?

З и н а (не сразу). Явного брака нет. Но из ОТК смежников поступили сведения, что при последующих операциях металл не выдерживает.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Бригада Лаврикова работает по общему наряду?

В и к т о р. Нет. И за свои детали я отвечаю.

Н а ч а л ь н и к ц е х а. Вы ведь сдаете свою продукцию без предъявления?

В и к т о р. Да.

З и н а. Я отобрала детали, сделанные Лавриковым. Скрытый брак.

В и к т о р. Ты что?.. Соображаешь, что говоришь? Этого не может быть!

З и н а (очень тихо). Витя, я ведь твои детали на ощупь знаю. (Помолчала.) И личное клеймо твое.

Гаснет свет. И когда зажигается вновь, мы видим фойе заводского Дома культуры. Из-за квадратной колонны видна часть буфетной стойки, стоят два столика, стулья. Откуда-то слышны звуки электроинструментов, кто-то из музыкантов проходит свою партию, к нему присоединяется другой, потом третий. Иногда пробегают девушки с цветами.

Появляется А л е к с е й К о р з у н о в. В модном костюме и белой рубахе с галстуком он выглядит очень моложавым. Постоял у столика, поглядел на часы, повертел в пальцах колечко с ключами, сунул обратно в карман. Обернулся на стук каблуков. Из глубины фойе идет Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а с тяжелым портфелем в руках. У нее очень усталый вид.

А л е к с е й (удивленно). Екатерина Васильевна?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Добрый день.

А л е к с е й. Вечер уже… Какими судьбами?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Призывная медкомиссия. (Взвесив на руке портфель.) Медкарты, заключения, годен, негоден, ограниченно, к строевой… Рука от этой писанины отнимется!

А л е к с е й. Я думал, только терапевты такие графоманы.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Хирургам тоже достается! Вы на концерт?

А л е к с е й. На свадьбу. Посаженый отец! Наш Толик у вас на комиссии был?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Смешно у вас вышло… Толик! Нолик!

А л е к с е й. Да нет… Он не нолик. С характером парень.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (вздохнула). Все они с характерами.

А л е к с е й. Разве плохо?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Хорошо, наверно. Но трудно. (Помолчав.) Мы пытаемся им дать то, чего нам самим не хватало. А то, в чем была наша сила, передается им это или нет?

А л е к с е й. Начнут своих детей растить — узнаем.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Дождаться бы!.. У меня в Сережкином возрасте были те же проблемы. Выросла — и они исчезли сами собой. А теперь вырос он, и они опять появились. Только неизмеримо сложней!

А л е к с е й (осторожно). Откуда у него деньги, Екатерина Васильевна?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Какие деньги?

А л е к с е й. Мотоцикл новый купил… Железки к нему импортные… для гонок.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (не сразу). Одолжил.

А л е к с е й. У кого?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Это важно?

А л е к с е й. Я не из простого любопытства.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Самое плохое думаете? Нет, Алеша… Я знаю, где он взял деньги. У профессора Сикорского.

А л е к с е й (сухо). Извините.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. За что?

А л е к с е й. Мне не надо было спрашивать.

Молчат.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Кстати, профессор видел вашу рентгенограмму. Очень заинтересовался.

А л е к с е й (угрюмо). Ничего там нет интересного.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Каким образом вас ударило о хвостовое оперение?

А л е к с е й. Встречным потоком… Скорость была большая.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. При катапультировании?

А л е к с е й. Да. Довольно об этом, Екатерина Васильевна. Я жив, здоров, подробности вашему профессору ни к чему!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. На кого вы сердитесь?

А л е к с е й. На себя.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (после паузы). Вам надо беречься, Алеша.

А л е к с е й. Слышал.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. А вы этого не делаете.

А л е к с е й (нарочито). Живу по заветам советской классики. Все отдаю людям. Как всякий безнадежно больной.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не надо, Алеша… У вас такие шутки не получаются.

А л е к с е й. Не буду. А вообще-то, в каждой шутке… Вы что, не читали, не видели? Как только человек беззаветно, так сказать, сгорает на любимом поприще, у него обязательно рак. Здоровый на работе гореть не может. Дураков нет.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. А вы злой, оказывается.

А л е к с е й. Я разный.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (помолчав). Я пойду…

А л е к с е й. До свиданья.

Екатерина Васильевна медленно уходит. Алексей смотрит ей вслед. Вновь послышалась музыка, теперь уже играет весь ансамбль. Алексей опять вынул из кармана колечко с ключами, повертел на пальце, сунул обратно. Увидел идущих по фойе В и к т о р а Л а в р и к о в а и З и н у, ушел туда, откуда доносятся звуки оркестра.

В и к т о р. Тебя пригласили, ты и иди.

З и н а. Пригласили нас обоих. И ты должен пойти. Должен, понимаешь?

В и к т о р. Кому я должен?

З и н а. Себе в первую очередь! Ты не имеешь права считать себя оскорбленным, а пытаешься убедить себя в этом. И лучшее, что ты можешь сделать, — прийти и поздравить товарища.

В и к т о р. А все, что ты могла сделать худшего, ты сделала.

З и н а. Я не могла поступить иначе.

В и к т о р. Не говори лозунгами.

З и н а. Вот-вот!.. Ты искренне убежден, что у меня нет своей, внутренней веры во что бы то ни было, своих, пусть маленьких, но своих жизненных принципов. Я для тебя вещь. Уже давно! Тебе нужны мое умение стирать, стряпать, шить, мои руки, иногда мое тело… А чувствовать себя вещью больно!

В и к т о р. Ну, знаешь… Это уже какие-то брызги! Нечто из области отвлеченных эмоций.

З и н а. Почему ты стараешься казаться хуже, чем ты есть?

В и к т о р. Ничуть. Какой есть, такой есть.

З и н а. Неправда! Я выходила замуж не за такого.

В и к т о р. Разведись. Но ты не предупредила меня за две недели о своем уходе, так что изволь исполнять свои супружеские обязанности еще пятнадцать дней. И ночей. Или найди замену.

З и н а. Ты что? Издеваешься? Или у тебя такие шуточки?

В и к т о р. Вполне серьезно.

Зина повернулась и ушла. Виктор невесело усмехнулся, сел за столик, что-то засвистел. Появился К е ш а с электрогитарой в руках.

К е ш а. Батю моего не видел?

В и к т о р. В норме твой батя. В шахматы играет.

К е ш а. Не врешь?

В и к т о р. Честное пионерское.

К е ш а. Ну, спасибо! (Помялся.) Там Зина…

В и к т о р. Ну?

К е ш а. Плачет.

В и к т о р. Это оттого, что я ее люблю.

К е ш а. Плачут от этого?

В и к т о р. Обязательно. (Не сразу.) Иди, Кеша. А то ансамбль твой заскучал. Иди, иди.

Кеша внимательно смотрит на него. Виктор отвернулся. Кеша постоял над ним, вынул пачку сигарет.

К е ш а. «Пелл-Мелл» хочешь?

В и к т о р. Ух ты! (Взял сигарету.) А ты?

К е ш а. Я «Памир» курю. (Ушел.)

Виктор сидит, курит. Подошел А л е к с е й. Сел напротив.

А л е к с е й. Задерживаются молодые…

В и к т о р (очень серьезно). Церемония не продумана. Там два потока организовать можно.

Алексей смеется.

Смешно разве?

А л е к с е й. Конечно.

В и к т о р. Странно. Нормальная инженерная мысль.

А л е к с е й. Теорию Тейлора хочешь во Дворец бракосочетаний протащить?

В и к т о р. А что? Конвейер в наших загсах налажен, сигналы не проблема: невеста зазевается — свадебный марш Мендельсона, жених по сторонам начнет глазеть — «Трус не играет в хоккей»!

А л е к с е й. А высота момента? На всю жизнь ведь!

В и к т о р. Опять… Тормозить надо эмоции, Алексей Александрович… А то занесет при нынешних скоростях!

А л е к с е й. Где уж за тобой угнаться! Ты тоже поаккуратней, а то сшибешь кого-нибудь.

В и к т о р (очень грустно). Все может быть…

Алексей удивленно взглянул на него, но промолчал. Послышались голоса, смех, появились А н а т о л и й с И р о й в окружении группы молодежи. Среди них — С е р г е й и Л я л я. Позади всех Н и к и ф о р о в. Алексей пошел им навстречу.

А л е к с е й. Ну… поздравляю. (Поискал в кармане, вынул колечко с ключами.) Тебе в армию через неделю?

А н а т о л и й. После Ноябрьских.

А л е к с е й (отдавая ключи). Вот, поживите… Бери, бери… У меня друг — полярный летчик. Полгода отсутствует. Я у него за сторожа.

А н а т о л и й. Спасибо. А то мы уехать куда-нибудь хотели. Да с гостиницами знаете…

А л е к с е й. Знаю, знаю… (Обняв за плечи Анатолия и Иру.) Пошли, шампанское выдыхается!

Все уходят. Виктор идет за ними. Остаются только Сергей и Ляля.

Л я л я. Ресницы потекли.

С е р г е й. С чего это?

Л я л я. Обревелась, вот с чего!

С е р г е й. А ревела чего?

Л я л я. Ничего. (Всхлипнула.)

С е р г е й. Да ты что, Ляль?

Л я л я. Непонятно?

С е р г е й. Нет.

Л я л я. Ну и иди! Пей шампанское! «Горько» не забудь крикнуть!

С е р г е й. В вашем институте медицинском специализация уже была?

Л я л я (озадаченно). Нет. А при чем тут…

С е р г е й. На психиатрию просись! (Ушел.)

Ляля опять всхлипнула, прикрыла глаза ладонями, ушла в противоположную сторону. Некоторое время сцена пуста, только слышны неясные голоса, хлопанье пробок, аплодисменты. Появляется К л е ц к о. Стоит у колонны. Слушает. Потом уходит к буфетной стойке и тут же возвращается с бутылкой вина и фужером. Присел к столику, Налил себе вина, но так и не притронулся к нему. С дымящейся папироской в руке вышел из глубины фойе А л е к с е й. Увидел Клецко. Остановился в нерешительности. Клецко поднял голову.

К л е ц к о. Здравствуй.

А л е к с е й. Здравствуйте, Антон Степанович… Что вы здесь-то? Идемте.

К л е ц к о. Не звал ом меня. Мать позвал, а меня нет.

А л е к с е й (не сразу). Но ведь вы сами…

К л е ц к о. Что я сам? (Долго молчит.) Хорошего хотел, как себе… На завод его привел. Как меня мой отец, его дед приводил. Самостоятельный он в кого? В меня. Только так и я не рубил. По живому.

А л е к с е й. Вы тоже не по мертвому.

К л е ц к о. Знаю. Но через себя не переступишь.

А л е к с е й. А надо бы…

К л е ц к о (не сразу). Говорят, ты мастером согласился на участок? Сработаемся ли?

А л е к с е й. Попробуем.

Клецко встал, пошел к стойке, вернулся с пустым фужером, налил вина, подвинул к Алексею.

К л е ц к о. Сын все-таки женится. За него.

А л е к с е й. Он в порядке. За вас. (Помолчав.) Антон Степанович, вы никогда не задумывались, что пришло время, когда заинтересованный коллектив требует от своего руководителя, без всяких скидок на занимаемое им положение, на его научные или административные знания, самого главного — умения быть человеком.

К л е ц к о (после долгой паузы). Ладно… Пойду на воздух.

А л е к с е й. К ребятам идемте… Жена у вас там…

К л е ц к о. На улице ее подожду. (Ушел.)

Алексей отодвинул фужер, задумался, подошла Л я л я, села напротив.

Л я л я. Вы им кто?

А л е к с е й. Кому?

Л я л я. Толику с Ирой.

А л е к с е й. Работаем с Анатолием вместе.

Л я л я. А-а!.. Я думала — родственник.

А л е к с е й. Нет.

Л я л я. Жалко.

А л е к с е й. Почему?

Л я л я. На свадьбе должно быть много родственников. Одни сидят по одну сторону, другие по другую, а в середине — жених и невеста… И цветы, и все кричат: «Горько!», и они целуются. (Всхлипнула.) Опять ресницы потекут!

А л е к с е й. Плакать-то зачем?

Л я л я. Все подружки замуж повыходили… Я думала… А он…

А л е к с е й. Кто?

Л я л я. Сережка…

А л е к с е й. Куда ему замуж?

Л я л я. Да не ему замуж! Мне за него замуж!

А л е к с е й (вдруг рассердился). В «Комсомольскую правду» напиши. Посоветуйся! Дискуссию организуют. «У всех юбка замшевая и у меня будет замшевая? Все замуж и я замуж?» Так, что ли? Любишь ты его до безумия?

Л я л я. Да при чем тут любовь? Я с вами не про любовь говорю! Я про свадьбу! (Вдруг.) Это ваше вино?

А л е к с е й. Нет.

Л я л я. Все равно. Мне выпить надо.

А л е к с е й. Раз надо, что делать… Будь здорова!

Пьют. Появляется С е р г е й.

С е р г е й. Кейфуете? Что так бедно? Вы, Алексей Александрович, в ресторан ее сведите. Ужин, коньячок… Она отработает.

А л е к с е й (встал). Извинись.

С е р г е й. Перед вами?

А л е к с е й. Ты не меня оскорбил.

С е р г е й. Перебьется.

Алексей наотмашь бьет его по щеке.

С е р г е й (с трудом). Ну… Были бы вы помоложе…

Поворачивается, уходит. Ляля кричит: «Сергей! Сережа!» — бежит за ним. Алексей стоит опустив голову и крепко, до боли, трет ладонью лоб, а тишина взрывается вдруг музыкой, аплодисментами, веселыми криками: «Горько!»

Гаснет свет.

Освещена только стеклянная двухстворчатая дверь операционной и за ней просматриваются силуэты людей, размеренно и привычно готовящихся к предстоящей операции. Изредка только звякнут о стеклянный столик инструменты, кто-то скажет: «Аппарат проверили?» — или: «Прокипяти еще раз!», — а здесь, в предоперационной, стоят низкими спинками к зрительному залу стойки с дезинфицирующим составом и, лицом к нам, «размываются» профессор Сикорский и Екатерина Васильевна.

С и к о р с к и й. Доктор, по-моему, вы волнуетесь?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Да.

С и к о р с к и й. Не замечал за тобой.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не зря же говорят: не стоит хирургу оперировать близких ему людей.

С и к о р с к и й. Даже так?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Я знаю его очень много лет.

С и к о р с к и й. Ну, ну… (Помолчав.) Скажи… что тебя не устраивало в наших отношениях?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Именно это.

С и к о р с к и й. Что?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Постановка вопроса. Устраиваться можно удобно или неудобно… Но всегда на время. (После паузы.) Прочности у нас не было, Кирилл.

С и к о р с к и й. Я тебе уже предлагал…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Я не об этом… Я с тобой разучилась даже думать, что бывает что-то настоящее. То, что было когда-то с каждым, а если не было, то оставалась надежда, что это должно прийти! Ты заставил меня забыть об этом! А если я и вспоминала, то уговаривала себя: «Поздно, поздно!» Какое уж тут настоящее… Оно всегда со страхами, надеждами, смятением… А у нас было все так легко и удобно. Так уж ты сумел устроить! (После долгой паузы.) А этот человек… Он столько молчал… Столько лет берег в себе это настоящее… что заставил меня поверить: нет! Не поздно! (Отвернулась, скрывая слезы.)

С и к о р с к и й (очень негромко). То, что он тебя любит, — он мне сказал сам. Но я думал, что слишком хорошо знаю тебя… Ту, прежнюю… И был уверен… (Помолчав.) Да. Тебе нельзя его оперировать.

И уже в темноте слышен нарастающий гул мотоциклетных моторов, и, когда зажигается свет, на сцене — мототрек. Задняя стена деревянной трибуны, плакат с силуэтом гонщика, полураскрытая дверь в раздевалку. Слышен рев моторов, выкрики болельщиков. На скамье у дверей А л е к с е й и Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а.

А л е к с е й. На самолеты похоже…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не очень.

А л е к с е й. Похоже… когда на форсаже… Давно его нет дома?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Третий день.

А л е к с е й. Вчера был на заводе. Заявление подал.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Уходит?

А л е к с е й. Да.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Как вы могли его ударить?

А л е к с е й. Не знаю… (Вдруг с болью.) Я могу научить их обращаться с фрезой, читать чертежи, различать металлы… А учить их жить… В небе помахал крыльями: «Делай, как я!» А на земле?.. Да и сам-то…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Говорят, если слаб один, то силен другой, тот, кто рядом, кто учится на твоих ошибках. Тогда это уже достоинства обоих.

А л е к с е й. Если бы…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Я когда-то тоже хотела независимости.

А л е к с е й. А теперь?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не знаю, куда от нее деваться.

А л е к с е й. Вы не путаете?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Что?

А л е к с е й. Независимость и одиночество.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Возможно… Как вы прямо обо всем.

А л е к с е й. Не обо всем.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Вы очень честный человек, Леша.

А л е к с е й. Очень честных людей нет. Очень подлые люди встречаются, а очень честных нет. Человек или честный или нечестный.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Жесткие у вас мерки.

А л е к с е й. К себе?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. И к другим.

А л е к с е й. У нас в детстве игра была… Дужку куриную пополам ломали.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. «Бери и помни»?

А л е к с е й. Вот-вот… (Помолчав.) А мне не косточку куриную на память оставили. За двоих живу…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У вас своя мера отсчета, у них своя. А перевоспитание силой?.. (Пожала плечами.)

А л е к с е й. Да не хочу я их перевоспитывать! Не умею! И незачем! Сохранить бы в них то хорошее, что есть… Что они? Трудные подростки? Хотя с теми легче…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Почему?

А л е к с е й. Все на виду. А тут разглядеть бы каждого! (Помолчал, негромко.) И чтобы тебя разглядели.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (улыбнулась). Ох, Леша… Знаете, кто мы с вами? Трудные взрослые.

Молчат. Из дверей раздевалки выходит В а л е р и й П а в л о в и ч, не очень уже молодой, в потертой кожаной куртке и свитере, совсем не похожий на спортсмена.

В а л е р и й П а в л о в и ч. Вы меня ждете?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Да. Я мать Сергея Леднева.

В а л е р и й П а в л о в и ч (Алексею). А вы ему кто?

А л е к с е й. Это неважно.

В а л е р и й П а в л о в и ч (взглянул на него, на Екатерину Васильевну). Неважно, так неважно. Что у вас ко мне?

А л е к с е й. Сергей живет у вас?

В а л е р и й П а в л о в и ч. Ночует.

А л е к с е й. Вы не поинтересовались почему?

В а л е р и й П а в л о в и ч. Очевидно, ему так нужно.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У него дом есть!

В а л е р и й П а в л о в и ч. Раз пришел — значит, нет.

А л е к с е й. Вы и с ним так?

В а л е р и й П а в л о в и ч. Как?

А л е к с е й. Четко.

В а л е р и й П а в л о в и ч. Не в теннис играем.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Простите?..

В а л е р и й П а в л о в и ч. Спорт мужской. Скорости.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (не уловив связи). А-а!..

В а л е р и й П а в л о в и ч. Больше вопросов нет?

А л е к с е й. Есть.

В а л е р и й П а в л о в и ч. Давайте.

А л е к с е й. Выйдет из него спортсмен?

В а л е р и й П а в л о в и ч. Он уже спортсмен.

А л е к с е й. Я имею в виду классность.

В а л е р и й П а в л о в и ч. Злости хватает, сила — дело наживное, упорства маловато. На самолюбии выезжает. Вы против спорта?

А л е к с е й. За. Я против самоутверждения в спорте.

В а л е р и й П а в л о в и ч. На заводе не выходит. Здесь — пробует.

А л е к с е й. Скорости большие. Не боитесь, что сломается?

В а л е р и й П а в л о в и ч. А у вас не ломаются?

А л е к с е й. Бывает.

В а л е р и й П а в л о в и ч. А скорости, что ж… Главное — на вираже удержаться. (Взглянул на часы.) Извините… (Направился к двери.)

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Скажите, пожалуйста, что я его жду.

В а л е р и й П а в л о в и ч. После заезда. (В дверях.) Там с ним девушка. (Помедлив.) И мужчина. В летах. (Ушел.)

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ляля… С кем же она?

Алексей не ответил.

Неужели Кирилла Афанасьевича вытащила?

А л е к с е й (резко). Она вытащила, или вы просили приехать?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Как вы сейчас на Митю похожи.

А л е к с е й. Не нужно… Очень вас прошу.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Что с вами?

А л е к с е й. Я всегда этого боялся… Все эти годы…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не понимаю… Чего вы боялись?

А л е к с е й. Что вы будете меня сравнивать с Дмитрием. И что догадаетесь обо всем.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Леша!

А л е к с е й. Да, да… Еще в училище… и после… когда Митя был еще жив… И сейчас!..

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Нет, Леша!.. Нет, нет!

А л е к с е й. Да. (Упрямо.) Да, да!.. Ну вот… Извините.

Сел на скамью, закурил. Из дверей раздевалки вышел К и р и л л А ф а н а с ь е в и ч С и к о р с к и й.

С и к о р с к и й (Екатерине Васильевне). Сережин тренер сказал, что ты здесь? (Увидел Алексея. На секунду смешался.) Довольно увлекательное зрелище. Никогда не думал… (Подождав ответа.) Я прямо после лекции. Сережа очень просил приехать. (После паузы.) У него что-то случилось?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Да.

С и к о р с к и й. На заводе?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. И на заводе тоже.

С и к о р с к и й. А где еще?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Очевидно, и дома, раз он не считает нужным туда являться.

С и к о р с к и й. Мне он ничего не говорил.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Странно!

С и к о р с к и й. Не понимаю иронии.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. У вас с ним такая дружба.

С и к о р с к и й. Это плохо?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не знаю.

С и к о р с к и й. Вот как? (После паузы.) Надо зайти к нему.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Сейчас?

С и к о р с к и й. Да. Меньше будет волноваться.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Хорошо. (Ушла в раздевалку.)

С и к о р с к и й. Судя по всему, нам пора познакомиться.

А л е к с е й. Мы знакомы.

С и к о р с к и й. Простите, не помню.

А л е к с е й. Я у вас в госпитале лежал. В гарнизоне.

С и к о р с к и й. О!.. Сколько же это лет?

А л е к с е й. Порядочно.

С и к о р с к и й. Какой городок был!.. Весь деревянный, вместо улиц мостки, кругом скалы, внизу море… (Вдруг.) Слушайте, давайте напрямую.

А л е к с е й. Лучше всего.

С и к о р с к и й. Нас с Екатериной Васильевной связывают давние и прочные отношения. Это я к тому, чтобы вы не оказались в неловком положении.

А л е к с е й. А ставить в такое положение Екатерину Васильевну вы считаете возможным?

С и к о р с к и й. Не очень понял.

А л е к с е й. О вас говорят как о выдающемся хирурге… Так оно, по-видимому, и есть. Но как это у вас… Боретесь за жизнь больного, отдаете все силы, идете на риск, но спасаете! И вы же не замечаете, не хотите замечать, как рядом мучается близкий вам человек.

С и к о р с к и й. А если отбросить излишние эмоции?

А л е к с е й. Они мешают?

С и к о р с к и й (пожал плечами). Весь пафос вашего высказывания сводится, насколько я понимаю, к одному: знает ли моя жена о наших отношениях с Екатериной Васильевной? Знает. Я сам ей сказал об этом.

А л е к с е й. Благородно с вашей стороны.

С и к о р с к и й. Вы бы предпочли скрывать?

А л е к с е й. Вот что, профессор… Жена моего товарища близкая подруга Софьи Григорьевны. Уже много лет. Я знаю всю вашу историю. Не хотел, но знаю.

С и к о р с к и й. И что из этого следует?

А л е к с е й. А то, что двадцать лет назад она полюбила и хотела уйти от вас. Вы уговорили ее остаться, обещали все забыть, великодушно простили! Ничего вы не забыли! И не хотели забывать. Двадцать лет вы берегли для себя эту лазейку, чтобы жить в свое удовольствие.

С и к о р с к и й. Кто вам дал право…

А л е к с е й. Вы! У Софьи Григорьевны сейчас кроме вас никого нет и быть уже не может. Даже детей нет! А тогда могло быть все!.. Но вы испугались скандала, испорченной репутации и уговорили ее остаться. Так вам было удобней. Нужней. Рациональней! А теперь благородно рассказываете ей о своих отношениях с другой, а она все терпит, молчит, думает, что за все надо расплачиваться, и ждет, когда вы постареете.

С и к о р с к и й. Если вам доставляет удовольствие рыться в грязном белье, делайте это в мое отсутствие. Почему бы вам не произнести этот монолог перед Сергеем? Или перед Екатериной Васильевной?

А л е к с е й. Ничего вы не поняли, профессор… (Помолчав, твердо.) А Екатерину Васильевну я люблю. И женюсь на ней. Если она этого захочет.

С и к о р с к и й. Это немаловажно!

А л е к с е й. Да. Это важно. Очень.

В дверях раздевалки показалась Л я л я.

Л я л я. Кирилл Афанасьевич! Сережкин заезд!..

С и к о р с к и й. Что?

Л я л я. Сережа сейчас поедет!

С и к о р с к и й. Да-да… Иду! (Медленно пошел к дверям.)

А л е к с е й. Здравствуй, Ляля.

Л я л я. Здравствуйте.

А л е к с е й. Уже помирились?

Л я л я. С кем?

А л е к с е й. С Сергеем.

Л я л я. А мы и не ссорились! (Уходит.)

Алексей невесело усмехнулся, присел на скамью, слушает доносящийся с трека нарастающий рев моторов, крики, невнятный голос по радио. Из дверей раздевалки выходят С и к о р с к и й и Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а.

С и к о р с к и й. Ничего страшного… Занесло на повороте…

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Так и разбиться можно… Разве это спорт?

С и к о р с к и й. Бледная совсем… Посиди в машине.

Уводит Екатерину Васильевну. Она оглядывается на ходу, ища глазами Алексея. Появляется Л я л я. Садится на скамью.

Л я л я. Выгнал!

А л е к с е й. Да?

Л я л я. Я хотела ему колено перевязать, а он не дал. Медпункт, говорит, есть.

А л е к с е й. Ну и правильно.

Л я л я. А где Екатерина Васильевна?

А л е к с е й. В машине, наверно.

Л я л я. Пойду успокою… (Ушла.)

Алексей вынул сигареты, закурил. Из раздевалки, прихрамывая, вышел С е р г е й. Увидев Алексея, хотел пройти мимо.

А л е к с е й (встал). Подожди, Сергей.

С е р г е й. Ну что еще?

А л е к с е й. Извиняться я перед тобой не буду. Что заслужил, то и получил. Хотя это и не метод, конечно.

С е р г е й. А чего же пришли? Посмотреть, как проигрываю?

А л е к с е й. Проигрывать тоже надо уметь. А ты вон все бросил, два дня на заводе не показываешься, ребята волнуются.

С е р г е й. Пусть не переживают. Я бегунок взял. Считайте, ушел по собственному желанию.

А л е к с е й. Насильно тебя, конечно, никто держать не будет. Уходишь — значит, мы виноваты. Но понимаешь!.. Есть свободный выбор. По призванию, по мечте, по ожесточенности, что ли… Это одно. А выбирать, где лучше, где хуже, это меня устраивает, это не устраивает… Довольно невзрачная позиция.

С е р г е й. Какая есть. Да что вам-то? Одним ученичком меньше, одним больше… Невелика потеря!

А л е к с е й. Первым сразу хочешь быть? Так не бывает.

С е р г е й. Вам-то какая печаль? В мастера выбились. Сначала участок, потом цех, и пошел, и пошел! А мы, значит, так… как трамплин… Оттолкнулись и прыгнули! Вы и с матерью моей так хотите?

А л е к с е й. Замолчи!

С е р г е й. Ударите? Попробуйте только!.. Вы что думаете, мать до вас в гордом одиночестве прозябала? Да у нее таких, как вы…

В тишине вдруг слышится прерывистый гул теряющего высоту самолета и взрыв. Медленно оседает на землю Алексей. Сергей подхватывает его, кричит: «Мама! Кирилл Афанасьевич!»

Медленно гаснет свет.

Когда освещается сцена, в вестибюле больницы в напряженном ожидании сидят В и к т о р Л а в р и к о в, К е ш а, А н а т о л и й и С е р г е й. Открывается дверь приемного покоя. Медленно выходит Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а.

С е р г е й. Что?!.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Все. (Протягивает ладонь.) Вот…

К е ш а (после паузы). Это что?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Кусочек дюраля. Маленький такой осколочек…

А н а т о л и й. Алексей Александрович?..

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Спит еще. После наркоза… (Неожиданно опускается на диван.)

С е р г е й. Мама!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Голова что-то… Переволновалась.

С е р г е й. Ты?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Что же я, не человек? Дай сигарету.

К е ш а. Вот! Возьмите всю пачку!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Не жалко?

К е ш а. Да я их так таскаю… для представительства.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (смеется). Ох, Кеша, Кеша…

К е ш а. Ладно. Пойду. (Берет футляр с гитарой.) У меня батя без присмотра. (Помолчав.) Вы скажите Алексею Александровичу, что он в военкомат сегодня идет.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. В военкомат? Зачем?

К е ш а. Алексей Александрович знает. (Ушел.)

В и к т о р. Мне тоже пора. Техосмотр пропущу. До свидания, Екатерина Васильевна. Спасибо.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. За что?

В и к т о р. За человека. (Низко склонившись, целует ей руку. Быстро уходит.)

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а (растерянно). Какой он у вас… не нынешний…

А н а т о л и й. Виктор-то? Самый современный. (Помялся.) Вы извините.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Уходить надо?

А н а т о л и й. Ира ждет. Мне ведь в армию после праздников.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Желаю тебе… самого хорошего… Возвращайся таким же.

А н а т о л и й. Спасибо вам. (Уходит.)

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ну вот… Разбежались. Как будто ничего не было.

С е р г е й. Нормально. (После паузы.) Где он?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Кто?

С е р г е й. Осколок.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Вот.

С е р г е й (не сразу). Отдай мне.

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Ну… если ты хочешь… Алексей Александрович будет рад… (Замолкает.)

Сергей вскинул голову, смотрит на Екатерину Васильевну, она улыбается сыну, счастливая и смущенная. Сергей резко поворачивается и уходит.

Входит Т к а ч е в. Увидел лицо Екатерины Васильевны.

Т к а ч е в. Что?!

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Все хорошо.

Т к а ч е в. Лицо у вас… Что-нибудь личное?

Е к а т е р и н а В а с и л ь е в н а. Теперь разве поймешь? Все личное…

Темнота.

Ревут моторы мотоциклов, мелькает в луче прожекторов силуэт гонщика, пригнувшегося к рулю, а в пятне света стоит Л я л я и зажимает ладонями уши, не в силах вынести немыслимую скорость рвущих воздух моторов.