Всё закончится на берегах Эльбы

17

Профессор Метц ломал голову над необъяснимой с точки зрения логики загадкой. Близнецы — два идентичных друг другу человека. Две железы взяты у одной и той же белой женщин. Вторая операция прошла, в точности повторяя первую. Но результаты чудовищно разнятся. Почему после перерождения Лили и Сандра окончательно перестали быть близнецами? Чего он не знает о физиологии мозга белой женщины? Какие ещё послеоперационные последствия помимо пития крови ждут его дочерей?

За ответом профессор Метц отправился в Ганновер, ведь именно там его ждал Фриц Хаарманн, заключенный городской тюрьмы, чей мозг после казни обещали отдать профессору для исследований.

Еще с юношеских лет Фридрих Генрих Карл Хаарманн был известен саксонским психиатрам. В молодости он приставал к маленьким детям, из-за чего его сочли тихим сумасшедшим и поместили в психиатрическую клинику. Но в один прекрасный момент Фрицу надоела опека врачей, и он сбежал, чтобы бродяжничать в Швейцарии, снова вернуться в Ганновер, и даже послужить в армии. После войны он открыл кондитерскую лавку в родном городе, где помимо сдобы стал торговать и мясом.

Фриц Хаарманн был гомосексуалистом. Этот порок не был такой уж редкостью для Ганновера. Многие юноши, чувствовавшие тягу к мужчинам и не находящие понимания в семье, уезжали из дома именно в этот город, где на мужскую любовь смотрели куда как проще. Новая жизнь начиналась для них с вокзала. А в зале ожидания их встречал Фриц Хаарманн. Он знал, как в толпе малолетних бродяжек найти распутного и нуждающегося паренька — он чувствовал его всем своим нутром и никогда не ошибался.

Сначала Хаарманн приглашал юношу пожить в каморку при своей мясной лавке, а потом и в свою постель. А через неделю он смыкал ладони на шее юного любовника и душил его, пока тот не терял сознание. И тогда наступал главный момент для порочной страсти Хаарманна: теперь он мог впиться зубами в юношеское горло и пить его теплую кровь.

У Хаарманна была ещё одна страсть — его постоянный любовник по имени Ханс Гранс. Молодой человек не только знал о кровопийстве Фрица — он его всячески поощрял, приводя в дом мясника очередного юношу для любовных и кровавых утех. Подбирал жертв он очень просто — по понравившейся куртке, штанам или ботинкам. После убийства одежда всегда доставалась Грансу, а бездыханное тело Хаарманн оттаскивал в свою мясную лавку, где разделывал словно тушу скотины. Человеческое мясо он смешивал с говяжьим и делал из него сосиски. За дешевизну их охотно покупали владельцы соседних ресторанов и кафе, и с удовольствием ели ничего не подозревающие посетители. В годы кризиса низкая цена блюда была особенно привлекательна.

Когда в Ганновере стали бесследно пропадать молодые люди, полиция вовсе не подозревала Хаарманна, ведь он был их осведомителем. Но всё же он попался. Следствие доказало, что за шесть лет он успел испить крови двадцати четырёх юношей. Хаарманн заверял следователей, что он ненормален и не отвечает за свои поступки. Однако, врачи, которых допустили к изучению феномена Хаарманна, утверждали обратное.

Профессор Метц выехал в Ганновер сразу же, как только узнал из газет о поимке «ганноверского вампира», как прозвали Хаарманна журналисты.

Профессор с трудом подавлял волнение, ожидая встречи с убийцей. В дороге он успел подумать о многом и многое в своей жизни переоценить. Фриц Хаарманн — жестокий убийца, что пьёт человеческую кровь… А ведь его дочери тоже питаются кровью людей. Да, они не разрывают чужие глотки, а просто сидят на кушетке и терпеливо ждут, когда кровь из вены донора пройдёт через гемотрансфузный аппарат и окажется в их жилах. А может, не будь аппарата, они бы поступили иначе? От одной этой мысли профессору становилось не по себе. Он начал подозревать, что и Фриц Хаарманн может оказаться вовсе не сумасшедшим. Кто знает, может во время его путешествия по Швейцарии кто-то влил в Хаарманна раствор из молока и сушенной чёрной крови, а после ввёл через ноздрю частичку чужого мозга? Но что толку гадать и бояться собственных подозрений, если узнать природу «ганноверского вампира» можно было наверняка.

Когда профессора Метца привели в тюремную комнату с особо опасным заключённым, в железной клетке он увидел мужчину сорока пяти лет с пронзительными ледяными глазами. Скованный цепями по рукам и ногам он мог передвигаться не дальше двух метров. Профессора не покидало странное ощущение непонимания, кого же он видит перед собой — человека или чудовище в людском обличие?

Надзиратель позволил профессору взять у арестованного анализ крови. С трепетом Метц приступил к делу, страшась не столько близости к жестокому убийце, сколько боясь увидеть цвет его крови. Когда шприц наполнился багровой жидкостью, профессор Метц перевёл дыхание — нет, его девочки никогда не станут жестокими кровопийцами.

И всё же, интерес профессора к арестованному не был удовлетворён. Он знал ещё об одном недуге, что порой заставляет человека желать чужой крови. Получив от тюремного начальства дозволение на беседу, профессор Метц не преминул им воспользоваться.

— Хотите спросить о моих отношениях с отцом, о тяжёлом детстве? — поинтересовался убийца.

— Нет. Почему вы так решили?

— Все доктора это спрашивают. До вас их было много.

— Я хочу спросить вас совсем о других вещах. Вы страдаете бессонницей? Вам бывает тяжело засыпать?

— Нет, доктор.

— Время от времени вас мучают боли в животе?

— Меня? Нет, совсем нет.

— Бывает ли так, что порой вам становится неприятны самые обычные звуки?

— Лай собак раздражает.

— А солнечный свет не доставляет вам неудобств?

— Я хожу по улице днём.

Сказав это Хаарманн неприятно улыбнулся, словно насмехаясь над ученым и его непонятными вопросами. Но профессор Метц и не думал отступать:

— Может у вас появляется сыпь на коже от прямых солнечных лучей? Или слепит глаза?

— Ничего подобного. Я чувствую себя нормально.

Подозрение, что Хаарманн болен порфирией, окончательно развеялось. Никаких физических признаков этого заболевания у него не было. Единственным совпадением оставалось лишь явное психическое расстройство, выразившееся в питие крови.

— Зачем вы убивали молодых людей? — спросил профессор прямо. — Вам действительно была так нужна их кровь?

— Я не знаю.

— Что вы этим хотите сказать? — удивился он. — Вы убивали без причины, только потому, что хотели убивать?

— Я этого не помню.

— Вы не помните момент убийства?

— Нет, его я видел. А почему пил кровь… — И Хаарманн пожал плечами.

— Расскажите, что вы видели перед собой в момент убийства, что чувствовали?

— Я наблюдал это как бы со стороны, как в синематографе на экране. Я видел рану на шее, кровь, как замирает лицо.

— А что вы чувствовали в этот момент?

— Ничего. Я просто наблюдал.

— Питие кровь вызывало в вас чувство эйфории?

— Доктор, я простой мясник и не знаю таких умных слов.

— Я имел в виду радость, восторг, ощущение полета.

Но Хаарманн снова покачал головой, и добавил:

— Я ведь говорю, что не помню.

Когда профессор покинул комнату с заключенным, то ещё долго пребывал в замешательстве. Только что он видел человека, загубившего двадцать четыре юные жизни без причины и удовольствия. Да, психиатры отказались признавать его невменяемым, ведь он не рассказывал им об извращенных желаниях, связанных с кровью и смертью. Хаарманна считали хладнокровным убийцей. Пожалуй, так оно и было. Но если бы Хаарманн хотел лишь убивать своих любовников во время извращенного акта, то мог бы просто душить их. Но ему понадобилась кровь, и ни сам Хаарманн, ни профессор Метц, ни другие ученые, так и не могли понять почему.

Настал день суда. Когда приговор был вынесен, профессор Метц обратил свой взор на Хаарманна. На лице убийцы читалась оторопь, будто он не ожидал, что правосудие будет с ним столь строгим. А может он просто не верил, что вскоре его ждёт смертная казнь. Но через мгновение ступор прошёл, и Хаарманн рассмеялся так заливисто и зло, что многим присутствующим стало не по себе.

— Я всё равно вернусь! — крикнул он, прежде чем его вывели из зала. — Вы же знаете, вампиры бессмертны!

Его казнили рано утром на рассвете. Кто-то говорил, что его голову отрубили мечом, специально освященным по такому случаю в церкви. Но это были только слухи. На самом деле на шею Хаарманна опустилось лезвие гильотины. Ведь так повелось ещё с давних времён — вампира нужно обезглавить, чтобы он никогда более не тревожил живых.

Палач, как и обещал, отдал голову ученым. Одни рассчитывали доказать математическим способом, что пропорции лица Хаарманна свидетельствуют о его врожденной склонности к насилию, другие надеялись выявить склонность к вампиризму в клетках его мозга. Профессор Метц относился к последним. Связь кровопийства и отдельных частей мозга с недавних пор стала для него глубоко личным вопросом.

Когда профессор Метц вернулся из поездки в Ганновер домой, у порога квартиры его встретила Сандра. Помогая отцу распаковывать багаж, она осторожно вынула склянку из саквояжа.

— Что это? — глухим голосом спросила она, разглядывая, что же плавает в растворе.

— Это? — спохватился профессор, — ничего, милая, просто препарат, мозг.

— Я вижу, папа, что это мозг. Но почему он такой отвратительный.

Профессор Метц озадаченно глянул в склянку, а потом снова на дочь. Сандра попятилась от стола, на который поставила препарат и обхватила голову руками.

— Почему мне страшно? — жалобно вопросила она. — Будто волосы встают дыбом и холод по спине. Папа, убери его!

— Хорошо, Сандра, хорошо. — И он суетливо сунул склянку обратно в саквояж, лишь бы успокоить дочь, вот-вот готовую разрыдаться. — Не волнуйся, я сейчас же унесу её в университет. Только переоденусь и унесу.

Сандра поспешила запереться в своей комнате. Профессор Метц так и не решился сказать дочери, что этот мозг принадлежал «ганноверскому вампиру». Теперь он четко уяснил, что чувства Сандры обострились настолько, что она всем нутром ощутила чужеродную ей самой сущность Хаарманна и пугающую природу его естества. И оттого профессору Метцу стало спокойнее на душе — значит, его дочь никогда не будет кровожадным чудовищем. А мозг Хаарманна наверняка даст ему ключ к пониманию, какой же дефект в организме заставляет смертного человека желать чужой крови. Может именно здесь, в склянке с раствором, и хранится первопричина порфирии королевских особ — её разгадка и лечение?