Всё закончится на берегах Эльбы

21

Уже долгое время Сандру мучал один единственный вопрос: когда же её ненаглядная сестренка Лили, наконец, выйдет замуж? Ведь ей уже исполнилось тридцать лет. Конечно, даже сейчас Лили была по-прежнему хороша собой, и на вид ей нельзя было дать больше двадцати, но время создать собственную семью уже давно пришло. Тем более что уже семь лет в их дом постоянно приходит Отто Верт, почти ставший членом семьи.

— Мы и так встречаемся на его квартире время от времени, — беззаботно призналась Лили.

— Тогда почему не поженитесь?

— Зачем? — беспечно спросила она. — Он в постоянных разъездах по заданиям редакции, занят только беготней по пивным в поисках новой информацией. Постоянные встречи, звонки, поездки. Зачем мне такой муж?

Лили рассуждала очень прагматично, и оттого Сандре стало не по себе. Если бы она сама в свои двадцать лет могла рассуждать столь приземлённо, вышла бы она замуж за Даниэля? Возможно, и нет. Вот только десять лет назад Сандра думала не о собственных жизненных перспективах рядом с недоучившимся студентом, а о нём самом. Наверное, любовь между ними всё же была, да только быстро исчезла.

— Если у вас с Отто всё несерьёзно, — спросила Сандра, — то почему вы по-прежнему вместе?

— Это просто лёгкое увлечение, — пожала плечами Лили.

— Семь лет и лёгкое? — поразилась Сандра. — Как такое вообще может быть?

— Вот так, — игриво улыбнулась Лили. — И не смотри на меня такими страшными глазами. В этом нет ничего ужасного.

Но Сандра лишь покачала головой. Не тому их в детстве учила тётя Агапея, когда говорила, что каждой девице надобно за мужем быть, что Богом один раз и на всю жизнь дан. Правда, она ещё говорила, что всякая жена должна быть мужу покорна, а у Сандры с этим как-то не сложилось. Да и у самой тёти Агапеи мужа никогда и не было, оттого, видимо, ей и было так просто рассуждать о браке.

— Я тебя не понимаю, — призналась Сандра. — Как ты можешь быть такой легкомысленной?

— Боже, Саша, ты рассуждаешь как средневековая монашка, притом, что живёшь в многолюдном городе, — заключила Лили и тут же игриво добавила, — Здесь никто не сочтёт дурным, если замужняя женщина позволит себе лёгкое увлечение. Совсем короткий романчик, а, Саша? На своей работе ты наверняка видишь много интересных мужчин. В жизни не поверю, что никто из них не обращал на тебя внимания.

Сандра не поверила своим ушам, даже не смогла произнести в ответ и слова. Но, собравшись с мыслями, она нравоучительно заключила:

— Я не для того выходила замуж за одного мужчину, чтобы искать себе ещё и других.

Поняв, что обидела сестру, Лили сменила легкомысленный тон на сострадательный:

— Но ведь вы с Даниэлем не любите друг друга, я это вижу. Зачем же мучать друг друга, да ещё и страдать самим?

От таких слов Сандра не могла не возмутиться и суровым голосом произнесла:

— Даниель ведь был твоим женихом.

— Был, — согласилась Лили.

— Тогда почему ты не забрала свои слова обратно? Почему не вышла за него сама?

Потупив взор, Лили тихо ответила:

— Ты же знаешь, всё изменилось.

— Что изменилось? Твое лицо или твои чувства?

— Ты и сама сильно изменилась, когда стала такой, — серьёзно заметили Лили. — Ты должна меня понять.

Но у Сандры не получалось. Всё услышанное казалось ей распутством, а родная сестра — легкомысленной дурой, раз на полном серьёзе предлагала ей завести интрижку в ратуше. А может она просто хотела, чтобы Сандра окончательно рассталась с Даниэлем? Но зачем, ведь Лили он уже лет десять как не был нужен. Хотя нет, ведь была же между ними та искра, что испортила Сандре и брак и жизнь. Но и она, видимо, затухла очень давно. А может и не затухла, может, пока Сандра не видит и не знает, Лили и Даниэль по-прежнему время от времени «просто разговаривают». Тогда понятно, почему Лили не нужен вечно отсутствующий Отто, если рядом всегда есть Даниэль. И пускай, Сандре уже давно перестало быть интересным, где, с кем и что делает её законный супруг. В ратуше у неё появилась новая, своя жизнь, где она была нужна и полезна многим людям. А дома Даниэль уже долгие годы не прикасался к Сандре, а все разговоры между ними давно стали формальными и слова «люблю» она от него больше не слышала.

После того разговора с Лили Отто Верт резко перестал нравиться Сандре. Если раньше она пребывала в блаженной уверенности, что Отто вхож в их дом исключительно из желания присоединиться к их семье, то теперь она видела в бойком журналисте лишь любителя потрепать языком и время от времени поразвлечься с её сестрой. Совершенно ненадёжный мужчина, вполне под стать своему приятелю-крысоводу.

Когда Отто снова пришёл в гости, Сандра демонстративно покинула гостиную и заперлась в спальне. Но Отто этого даже не заметил, ведь рядом с ним была Лили.

— Ты слышала, что сегодня произошло на монетном дворе?

— Нет. Но наверняка это просто сенсация, — заливисто рассмеялась она.

— Безусловно. Помнишь, того алхимика, что сбежал в Италию с денежками наших финансовых воротил?

— Да-да, — наморщив носик, подтвердила она. — Таузенд, ведь так?

— Именно. В своё время ему поверил даже Людендорф. Хотя, он и в «пивной путч» поверил, что взять со старика?

— Кажется, Таузенда недавно арестовали.

— Ещё как арестовали. И, разумеется, он не признаёт своей вины. Он так допёк суд заверениями, что умеет делать золото, что сегодня его отвезли на монетный двор, раздели догола, обыскали и дали крохотный кусочек свинца. И Таузенд-таки превратил его в золото!

— Как?! — ахнула Лили, не ожидая такой развязки.

— Прессу на эксперимент не пустили, поэтому о подробностях я тебе ничего не могу рассказать, как бы ни хотел. Но факт есть факт — трансмутация произошла. В куске свинца насчитали 95 миллиграммов золота и 25 серебра. Все в шоке — полицейские, прокурор, следователь, даже директор монетного двора. Он сказал, что лучше бы эксперимент провалился, ибо теперь он не сможет спокойно спать.

— Так что же, Таузенда теперь отпустят?

— Ну что ты, Лили. Ты слишком хорошо думаешь о баварском правосудии. Золото и серебро, конечно, Таузенд трансмутировал. Но куда он дел порученный ему капитал? Лично я думаю, что телепортировал прямиком в Женеву. В какое-нибудь банковское хранилище. А знаешь, что самое интересное в этом деле?

— Просвети.

— Если бы предприятие Таузенда о массовой штамповке золотых слитков выгорело, то доход с него имело бы уйма людей, тех, что вложили свои капиталы.

— Отто, — кокетливо протянула Лили, — я не такая дурочка как кажусь. Я поняла, что эти люди акционеры, и им полагались проценты с прибыли.

— Но ты не знаешь, кто должен был получить три четверти всего дохода.

— Таузенд.

— Не угадала.

— А кто?

— Национал-социалисты. — На изумленный взгляд Лили Отто развел руками. — Таков договор алхимического акционерного общества.

— Бог ты мой — отложив газету, проворчал профессор, слушавший весь этот диалог в углу комнаты. — До чего мы дожили. Политические экстремисты надеются разжиться деньгами на трансмутации золота. Это просто уму непостижимо. А я был уверен, что сейчас на дворе не XV век.

— Разумеется, профессор, — тут же переключил на него внимание Отто, — сейчас царит век восторжествовавшего материализма, но куда ни глянь, всюду найдутся оккультисты. Что и говорить, наверное, грядут последние времена, раз даже у Люцифера появился в Лондоне свой трест.

— Как это? — удивилась Лили, и тут же улыбнулась. — Отто, ты опять шутишь.

— Вовсе не шучу, я серьёзен как никогда. Теософы учредили свою просветительскую организацию и назвали её «Трест Люцифера». Правда, потом они опомнились и переименовали её в «Трест Люци», но суть от этого не изменилась.

— Так чем же занимается этот трест?

— Понятия не имею. Наверное, распространяет книги теософских авторов, организовывает лекции, в общем, несёт теософию в массы. Дело мадам Блаватской живёт и процветает. Оно даже успело обогнуть земной шар и вернуться к истокам.

— В лечебницу для душевнобольных? — недовольно поинтересовался профессор, мысленно упрекнув себя, что начинает говорить как покойный дед.

— Нет, я имею в виду Советскую Россию. Вы слышали о художнике Рёрихе?

— Весьма смутно, кажется, он эмигрировал из-за разногласий с советской властью.

— Ваши сведения, профессор, безнадежно устарели. Теперь он с этой властью очень даже дружен.

— Правда? С чего бы это?

— Оказывается, в эмиграции он вступил в то самое теософское общество и увлекся буддизмом. Затем, видимо, у него наступило просветление, и он узрел глубинную связь буддизма и коммунизма. А потом он уехал в тибетскую экспедицию на поиски Шамбалы вместе с Яковом Блюмкиным. Да-да, тем самым эсером, что убил в 1918 году нашего посла Мирбаха.

— Час от часу не легче, — вздохнул профессор и мрачно добавил, — Ну и как, нашли они Шамбалу?

— Судя по тому, что Рёрих вернулся в Америку — нет. Из Шамбалы, как говорят, не возвращаются. Зато Рёрих привёз из Тибета послание шамбалинских махатм советскому правительству.

— Как он мог его получить, — с умным видом вопросила Лили, — если не был в Шамбале?

— Очень просто, солнышко. У его жены Елены случился припадок, и она услышала голос в голове, который и продиктовал ей послание от «невидимого международного правительства», тех самых махатм.

— Шизофрения, — ту же поставил диагноз профессор, — при ней не только слышат голоса, но и видят всякое.

— Шизофрения или нет, — продолжал Отто, — а послание махатм Шамбалы вручили, как и положено в таких случаях, наркому иностранных дел Чичерину. Правительство хоть и невидимое, но международное. Кстати, знаете, какой знак символизирует собой Шамбалу? — лукаво сощурившись, спросил Отто и тут же ответил, — Право ориентированная свастика. Та самая, что нынче на знаменах национал-социалистов. Есть предание, что тот, кто заключит союз с Шамбалой, станет владыкой мира.

— Что ж, — вздохнул профессор, — если национал-социалистам не избраться в парламент нормальным путём, то можно заключить сделку даже с Шамбалой.

Лили не выдержала и рассмеялась. Отто поддержал её веселье, а после спросил:

— А ты знаешь, что в родной тебе России окопались самые настоящие гностики?

— Такие же, как во втором веке?

— Лили, время не стоит на месте. Суть та же, но называли они себя анархо-мистиками.

— Называли?

— Да, пока власти не прикрыли их кружок.

— Только за то, что они были гностиками?

— Конечно. Ведь согласно их учению действиями Маркса и Ленина руководил сам сатана. Даже и не знаю, чего так испугались большевики: оговора или разглашения самой главной партийной тайны.

— Есть в этом что-то нездоровое, — хмуро заметил профессор, — в сращивании оккультизма и политики.

— Я с вами полностью согласен, — подтвердил Отто, — но что поделать, в наши дни это всё равно имеет место быть. Даже у нас в Баварии. Оказывается, восемь лет назад австрийский национал-социалист Хитлер распорядился устранить австрийского теософа-антропософа Штайнера.

— Зачем?

— Насколько я понимаю, путчисты охотились за ним из жажды мести.

— Что же он им сделал?

— Лично им — ничего. Но Хитлер заявил, что во время Великой войны Штайнер с помощью чёрной магии подчинил себе волю начальника генштаба фон Мольтке, тот проиграл битву на Марне, и из-за этого Германия потерпела поражение в войне. — Отто рассмеялся и добавил, — видите, оказывается, во всём виноват ужасный Штайнер.

— Средневековье какое-то, — вздохнул профессор.

— О да, и хорошо, что сейчас нет инквизиции, иначе было бы не продохнуть от копоти костров. Помните психоаналитика Юнга, ученика Фройда? Из своего психологического клуба он устроил секту с оргиями и призывами духов. А в Париже сейчас все в восторге от представлений одного новомодного мудреца. Он практикует со своими учениками публичные ритуальные танцы, после которых некоторые слепнут, а кто-то и вовсе умирает.

— Какой кошмар, — прошептала Лили.

— У каждого ритуала есть своя цена, солнышко. Вот например семь лет назад на Сицилии сатанист Кроули проводил церемонию призыва демона, и его ученик умер после того как выпил жертвенную кровь кошки.

— Боже, — поморщилась Лили, и на её лице отразилось неподдельное отвращение, — кровь кошки… какая мерзость! Хватит рассказывать всякие ужасы.

— Как скажешь. Но позволь заметить, что после этого случая сам Муссолини распорядился арестовать Кроули и выслать из Италии всю его шайку дьяволопоклонников-кровопийц. Все-таки власть предержащие очень трепетно относятся ко всему запредельному. Видимо, кое-что они в этом действительно понимают.