Вторжение, которого не было

Монография К.Макси “Вторжение” считается на Западе одной из основополагающих работ в жанре альтернативной военной истории. Книгу отличает необычная для подобных исследований обстоятельность: используя реальные исторические источники и примешивая к ним вымышленные конструкты, автор старался придать своим текстам достоверность и глубину.

Если долго всматриваться в картину, созданную кистью мастера, рано или поздно обрамленный кусок холста, висящий на стене, обретет третье измерение и станет самой Реальностью, а картинная галерея вместе с ее гостями и служителями превратится в плоское и безжизненное изображение. Подобное чудо происходит и при погружении в мир исторической альтернативы, где четкие “да” и “нет” научного познания приходится заменять на многие “может быть”. Иными словами, происходит модификация вероятностей тех или иных исторических событий, и чем меньшее вмешательство автора требуется “альтернативному миру” для возникновения и существования, тем этот мир более живой.

К сожалению, Кеннету Макси не удалось добиться чуда достоверности: сконструированное им вторжение в Англию маловероятно, если вообще[7] возможно. Рискну даже сказать, что книга представляет интерес именно некой своей последовательностью и самосогласованностью: из всех ошибок, которые можно совершить при планировании и осуществлении “Морского льва”, К.Макси, похоже, не упустил ни одной.

Случилось так, что у меня есть некоторый опыт в “альтернативной” подготовке и проведении десантной операции против Британских островов. Один раз я был посредником в соответствующей стратегической ролевой игре и дважды руководил вторжением в роли фюрера германской нации. Хотя все три высадки в конечном итоге оказались успешными (главным образом за счет совершенно беспомощной игры британской стороны), “разбор полетов” убедил меня в том, что практическое осуществление подобного мероприятия сопряжено со значительными трудностями.

Признавая это, я, однако, не могу согласиться и с представителями исторического “mainstream'а”, которые доказывают принципиальную неосуществимость операции “Морской лев”. В контексте кампаний пермяхта в Норвегии или на Крите успешное вторжение в Англию выглядит вполне вероятным. Но вот претворить эту “альтернативную возможность” в текущую Реальность “безопасными, а потому и безобидными методами” не удастся. Риск операции очень велик, что подразумевает необходимость использования высшим германским руководством не только всех тонкостей военной науки, но и искусства высшей стратегии.

Вторжение — это взаимосвязанный клубок проблем.

Рейх никогда не рассчитывал на быструю и абсолютную победу над Францией. Тем не менее, неявно предполагалось, что, если это каким-то чудом все-таки произойдет и “лучший континентальный меч” будет выбит из рук Англии, последняя обязательно проявит готовность к “взаимопониманию” на основе признания господства Германии на европейском континенте. По крайней мере, до конца июня (и, может быть, даже позже) мышление высших военных и политических руководителей Рейха определялось этими двумя мотивами. Соответственно, и речи не шло о подготовке к вторжению на Британские острова. На момент завершения французской кампании ни у ОКХ, ни у ОКВ не было плана дальнейших действий. Более того, отсутствовали даже требования к такому плану.[8]

В результате германские командные инстанции попали в жестокий цейтнот: им предстояло за несколько недель спроектировать “с нуля” сложнейшую операцию, к тому же совершенно нестандартную. И надо сказать, что штабу ОКХ почти удалось это сделать!

В своей “альтернативе” К.Макси переносит начало работы над планом на шесть недель: принципиальное решение о вторжении принято в его схеме уже 21 мая 1940 года. Психологически это совершенно невозможно — командование рейха не вполне рассталось тогда с “комплексом Марны”[9], со дня на день ожидало перехода союзных армий в напрашивающееся контрнаступление против растянутого южного фланга группировки Клейста и было полно решимости встретить сюрпризы врага во всеоружии.

Прорыв к Ла-Маншу принес ошеломляющий успех, но и породил ряд “технических” проблем. Дюнкерский “стоп-приказ” Гитлера был продиктован не столько абстрактными политическими расчетами, сколько конкретными оперативными затруднениями, — вот почему и Рунштедт, и Бок восприняли его как должное.

Разумеется, можно рассмотреть альтернативную модель, в которой “пьяный воздух победы” вскружил головы высшему германскому генералитету. Такая версия событий не слишком вероятна, но, в конце концов, возможна: командиры на местах в первые же дни операции почувствовали нежелание французов сражаться. Гудериан, Гот, Рейхенау пытались убедить в этом штабы групп армий, на уровне высших штабов подобную точку зрения Гальдер отстаивал перед Гитлером и Браухичем. Видимо, если бы Манштейн оставался в мае 1940 года в своей прежней должности, он склонил бы Рунштедта перейти к “основной версии” плана “Гельб”.

Однако такая историческая линия едва ли не дальше от построений К.Макси, нежели Текущая Реальность. Грамотное[10] и аккуратное немецкое командование ни при каких условиях не стало бы готовить следующее сражение, не закончив предыдущего. Отвлечь с главного оперативного направления армию со средствами усиления и целый воздушный флот, рисковать затягиванием уже ведущейся кампании ради ускорения следующей (притом, что необходимость этой следующей была пока далеко не очевидна) — такие действия идут вразрез с элементарной военной логикой. Нет, война пошла бы в этом случае не по К.Макси, а по Гальдеру-Гудериану или по Манштейну: танковую группу Клейста вместе с 16-й и 12-й армиями развернули бы на юг, предоставив английские войска в котле дивизиям фон Бока, резервной 2-й армии и — обратите внимание — пикирующим бомбардировщикам “Люфтваффе”. Англичане эвакуировались бы из Дюнкерка, а вот французы не успели бы создать линию обороны на Сомме. Вместо двух последовательных операций (“Гельб” и “Рот”) был бы осуществлен один стратегический маневр, что, конечно, более соответствует построениям Шлиффена. События пошли бы еще быстрее, война завершилась бы где-то между 10 и 15 июня, но выигранное время почти целиком было бы растрачено на стадии перехода к миру[11]{1}. Так что подготовка к английской кампании в этой версии событий началась бы в конце июня, то есть лишь на одну неделю раньше, чем в действительности.

Кампания во Франции была проведена немцами блестяще, и попытки “улучшить” ее, чтобы выиграть еще несколько часов или дней, производят комичное впечатление. Тем более что за союзников тоже, наверняка, найдется усиление “игры”.

Суть стратегии, которой следуют немцы в версии событий К.Макси,— игра на опережение. Главная и, по существу, единственная[12] оперативная идея — ускорить высадку, дабы воспользоваться моментом наибольшей слабости противника. Надо ли доказывать, что такой план невозможно выполнить, как и все слишком очевидные планы?

Легко выиграть в шахматы, если в ответ на.каждый ход противника делать подряд два хода. Для того чтобы осуществить высадку, немцам было необходимо выполнить следующие предварительные мероприятия:

1. Привести в порядок аэродромы Бельгии и северной Франции, а также подъездные пути к ним;

2. Перебазировать на эти аэродромы два воздушных флота, организовать их снабжение горючим и боеприпасами;

3. Овладеть побережьем Франции, по крайней мере, до полуострова Бретань, привести в порядок основные порты Ла-Манша;

4. Собрать десантные суда;

5. Подготовить высадочные средства (аппарели, штурмовые лодки и пр.);

6. Создать базу снабжения для десантной армии;

7. Наладить работающий в реальном времени механизм взаимодействия между армией, авиацией и флотом.

Заметим, что речь идет только о материально-технической подготовке вторжения — комплекс проблем оперативного характера нами здесь вообще не рассматривается...

Некоторые из перечисленных выше задач можно было решать только последовательно: так, чтобы расчистить порты, нужно сначала захватить их. Существенно, что большую часть запланированных работ нельзя заметно ускорить административными или экономическими методами. Прежде всего, это касается налаживания инфраструктуры нового театра военных действий, но и некоторые чисто военные мероприятия (например, сбор высадочных средств) также потребуют фиксированного времени, исчисляемого месяцами.

Во всяком случае, планируя “альтернативное Вторжение” за вермахт, я не нашел возможности существенно ускорить подготовку операции относительно даты, намеченной Ф.Гальдером, то есть конца августа 1940 года. Кстати, наиболее трудоемкие работы по восстановлению дорог, тоннелей и мостов начались уже в мае (вне всякой связи с предстоящим десантированием), так что спроектированное К.Макси шестинедельное изменение[13] реальности, по-видимому, оказало бы ничтожное воздействие на ход событий — по крайней мере, в том аспекте, который касался сроков[14].

Последовательно осуществляя неверную стратегическую идею — организацию высадки на Британские острова к середине июля 1940 года, К.Макси вынужден настаивать на совершенно бесхитростных действиях наступающей стороны. Он прямо указывает, что вторжение придется проводить самым очевидным способом на наиболее очевидном для противника направлении. Формула: “немцы были так уверены в своем превосходстве, что надеялись победить только за счет мастерства”, где под “мастерством” понимается искусная тактика.

С оперативной точки зрения концепция Макси сводится к прямому наступлению против подготовленной обороны противника. За всю Вторую Мировую войну такие действия приводили к успеху, пожалуй, только в 1945 году (и то лишь когда наступали советские войска).

Автор видит ключи к победе в господстве “Люфтваффе” в воздухе, превосходстве немецкого пехотинца над английским и взаимодействии морского десанта с воздушным, выброшенным в тактической зоне обороны противника с целью захвата ключевых пунктов.

Хотелось бы заметить, однако, что опыт войны показал огромную устойчивость позиционной обороны. Немцы в 1940 году и мечтать не могли о таком преобладании в воздухе, которого четырьмя годами позже добьются союзники в Нормандии и которого, тем не менее, не хватило для прорыва фронта. Что же касается пресловутого “военного мастерства” вермахта, то как раз в позиционной “мясорубке”, затеянной К.Макси, оно имеет наименьшие шансы проявиться. Английские войска всю войну отличались слабым управлением и отсутствием всякой тактической[15] гибкости, но они продемонстрировали заслуживающую уважения стойкость в жесткой обороне.

Использование аэромобильных войск в тактической зоне обороны противника нельзя признать здравой идеей. Прежде всего, классическая школа военного искусства, восходящая к старшему Мольтке и Шлиффену, требовала выстраивать оперативный маневр против глубокого тыла противника, а не его ближайшего фланга. Во-вторых, концентрация усилий в районе побережья нарушает логику десантной операции.

Как правило, сама высадка войск всегда проходит успешно — обороняющаяся сторона не может плотно прикрыть все угрожаемое побережье. Кризис наступает на второй (реже на третий) день операции, когда преимущество в силах в районе высадки переходит к обороняющемуся[16]. Использование парашютных войск для непосредственной поддержки морскою десанта в значительной мере беспредметно: их следует выбрасывать в оперативной глубине и ориентировать против коммуникаций противника, его линий связи, штабов, тыловых учреждений.

Использовав воздушные дивизии в первый же день операции и притом в непосредственной близости к побережью, немцы, прежде всего, рисковали бесцельно потерять их. Кроме того, связав свои подвижные войска решением ближайшей тактической задачи, они добровольно лишили себя возможности глубокого оперативного маневра.

Максимально сузив себе “пространство решений”, К.Макси вынужден “играть в поддавки” на побережье юго-восточной Англии. Ведь узкий двадцатимильный плацдарм при всех обстоятельствах легко блокируется. Конечно, это не означает, что войска обязательно будут сброшены в море. Пользуясь преимуществом в воздухе, наступающий сможет захватить какие-то узловые точки позиции, консолидировать плацдарм, наладить коммуникации и,[17] может быть, накопив силы, “прогрызть” оборону и вырваться на оперативный простор. Но такой прорыв вряд ли произойдет раньше шестидесятого дня операции.

Иными словами, речь идет о типичном сражении на истощение, которое было для вермахта категорически неприемлемо[18]. К.Макси понимает это, но преодолеть “тенденцию к позиционности”, изначально заложенную в его плане, корректными приемами он не может. Вот и приходится ему заставлять английских командиров действовать заведомо неграмотно.

К.Макси весьма многословен и обстоятелен при описании тактических столкновений, что не принято у “альтернативщиков”. Бой,— пожалуй, наименее интересная часть моделирования истории: ход и исход его почти всегда определяются уравнениями Остроградского-Ланчестера, отклонения от “среднестатистической нормы” несущественны либо легко предсказуемы[19].

Справедливости ради следует сказать, что рисунок боев К.Макси передает хорошо, хотя и перегружает фамилиями и названиями местечек, которые можно отыскать далеко не на каждой карте Англии.

Значительно слабее он в изложении субъективной, личностной составляющей сражения. Создается впечатление, что, переработав тонны мемуарной литературы, К.Макси не сумел получить целостного представления ни о Великобритании У.Черчилля, ни о Третьем Рейхе.

Поэтому вместо развернутых психологических характеристик используется набор стереотипов: “параноик” Гитлер, “сибарит и эгоцентрик” Геринг, “ура-патриот” Черчилль, “нерешительный рыцарственный” Редер и т.д. И, в общем, ни один из них “не[20] удостаивает быть умным”. (Исключение составляет А.Кессельринг, которому автор явно симпатизирует[21].)

Дело даже не в том, что эти клише неверны: в определенном смысле Гитлер действительно страдал паранойей, а патриотизм Черчилля и на самом деле носил несколько истеричный характер. Только проявлялось это совсем иначе, нежели рисует К.Макси.

Вздорность характера, интеллектуальный снобизм и сомнительные убеждения типа того, что “ведение войны резко улучшится, если повесить пару десятков генералов и, может быть, еще двух-трех начальников штабов”, прекрасно уживались в Черчилле с сильным, тренированным и гибким умом. Если позерство и склонность к дешевой патетике действительно составляли часть личности Черчилля, то твердолобый патриотизм и непреклонность были только политической маской.

Если бы Вторжение состоялось, жесткость Черчилля проявилась бы не в контрударах, а в беспощадном увольнении в отставку неспособных генералов и адмиралов. Думаю, на второй день операции Флотом Метрополии командовал бы уже Каннингхем — несмотря на острый конфликт между ним и премьер-министром... Скорее всего, Черчилль действительно вмешался бы в оперативные решения, но его идеей была бы не позиционная борьба за плацдарм, а организация ловушки в глубине обороны.

Что касается великого фюрера германской нации, то все истерики Гитлера имели четкую цель и были заранее просчитаны. По мнению К.Макси, Гитлеру не хватало стойкости характера. Это не так: в личности фюрера присутствует странное сочетание слабости и внутренней силы. Летом 1940 года, после французской кампании, сила преобладала. А вот гибкость, которая составляла основу характера Рузвельта и была важным штрихом в политическом портрете Черчилля, была фюреру совершенно несвойственна.

Главным недостатком Гитлера как военного руководителя был страх начать новое и незнакомое дело. Именно поэтому, понимая необходимость операции “Морской лев”, он в Текущей Реальности не настоял на ее осуществлении. Отсюда вытекает очевидное[22] требование к “альтернативе”: появление человека, имеющего влияние на Гитлера и настроенного в пользу Вторжения.

К.Макси обходит молчанием главную причину провала десантной операции: острый конфликт между немецкими командными инстанциями. ОКХ и ОКЛ никак не могли разделить между собой лавры победителей. ОКМ, чья роль в отгремевших сражениях была минимальной, страдало от комплекса неполноценности и индуцировало свой невроз на окружающих. А ОКВ, призванное урегулировать эти проблемы, не пользовалось авторитетом. Попытки Кейтеля получить в свое распоряжение хоть какие-то реальные войска привели к настоящей войне между ОКВ и ОКХ.

К.Макси совершенно прав, когда он говорит, что летом 1940 г. каждый род войск пытался организовать свое собственное Вторжение. Противоречия между “тоннелями Реальности” ОКХ, ОКМ и ОКЛ были настолько остры, что попытки разрешить их привели к полному распаду оперативного плана и отмене высадки.

Существовала ли принципиальная возможность погасить “конфликт интересов” в высшем военном руководстве рейха? Видимо, да. Следовало модифицировать организационные структуры[23], тщательно “прописав” все управляющие функции, и затем воспользоваться очевидной психологической “управляемостью” германского генералитета. Это — еще одно важное требование к “альтернативной истории” Вторжения, которое не учтено в работе К.Макси.

Итак, книга К.Макси основана на неверных методологических предпосылках (внимание уделяется факторам тактическим, а не оперативно-стратегическим, субъективная, психологическая сторона войны игнорируется полностью, равно как и организационно-структурная) и содержит ряд принципиальных военных и исторических ошибок. Тем не менее, я считаю возможным рекомендовать эту работу вашему вниманию. Прежде всего, это первая обстоятельная работа по операции “Зеелеве”, опубликованная на[24] русском языке. Далее, книга дает некоторое представление об “альтернативной истории” вообще и о западноевропейском подходе к “историческим реконструкциям” в частности.

Несколько слов касательно собственно перевода.

Исходный англоязычный текст стилизован под максимальное наукообразие, что проявляется, прежде всего, как бедность языковых конструкций. Автор, по-видимому, намеренно ограничивает до минимума “реферативные ссылки” в абзацах и отдельных предложениях, вследствие чего местами трудно разобраться, где чьи корабли или самолеты и кто кого атакует.

Мы не сочли возможным сохранить при переводе эти особенности авторского стиля и постарались по мере возможности “оживить” текст.

Все дюймы, ярды, футы, мили и фунты заменены метрическими единицами. Это обусловлено не только соображениями удобства, но и тем, что большая часть цифр была получена автором переводом в английскую систему немецких метрических мер.

Текст снабжен развернутыми комментариями как фактического, так и полемического характера.[25]