Якудза из другого мира. Том XII

Глава 24

— Стремная какая-то башня. Внутри гораздо больше, чем снаружи, — произнесла Шакко, пока мы шли по каменному коридору.

— С чего ты взяла, что мы ещё в башне? — спросила Кацуми.

— Ну а где же?

— Коридоры могли увести нас куда угодно. Мы же не видели путь. Может, мы в горах или подземельях… Только один Абэ знает, куда нас послал…

— Я бы тоже послал его куда подальше, да ведь не пойдет. И на метле не полетит, — сказал я. — Что же у правителей за фича-то такая — играться с людскими жизнями? Неужели нет других увлечений, рыбалка там, грибы?

Кацуми только вздохнула. Она в очередной раз пересчитала свои Гофу в экипировке. На пару раундов вроде зомби или нагов должно хватить.

— Знаешь, когда доступны все ресурсы, то рано или поздно наступает пресыщение. Хочется эмоций поострее, чувств поглубже. А что может быть острее чужой смерти, когда её невольно примеряешь на себя и радуешься, что это случилось не с тобой? — заметил Норобу. — Когда люди достигают предела в своих желаниях, когда их не волнуют голод, холод, болезни, то им хочется большего…

— Уроды, — констатировал я. — Что власть с людьми делает? Вроде как принимают нормальных людей, потом ломает, пережевывает и выплевывает их уже совсем другими. Скособоченными что ли… Повернутыми люди становятся, с ними уже и не бухнешь как раньше, уже другие приоритеты… И через тебя переступят, стоит только запнуться. А раньше бы поддержали, подняли. Если и было в нашем мире что страшнее власти, то только психи. А психи при власти вообще полный пи…

— Это кто? — перебила мои философские рассуждения Шакко.

Кицунэ показывала на огромную поляну среди нового пещерного зала. Трое невысоких человечков со смехом перекидывались глиняным горшком, будто мячом. Из горшка высыпались желтые кругляшки, но не падали, а непонятным образом оставались в воздухе, поблескивая при свете факелов на стенах.

Сами человечки были морщинисты, пучки волос высовывались из-под цилиндров, полы зеленых кафтанчиков доходили до пят. Они не обращали внимания на клан ровно до того момента, как за нами с грохотом не захлопнулась очередная дверь.

— Смотрите, братья, кого к нам ветер перемен притащил, — пискляво воскликнул один из коротышек. — Давайте с ними поиграем?

— Идите на хрен! — буркнул я в ответ. — Нам всего лишь нужно пройти дальше. Не до игр сейчас — Родина в опасности!

— Нет, мальчик, мы хотим поиграть, — воскликнул другой коротышка. — Ты умеешь играть в наперстки?

— Чо? — не поверил я своим ушам. — И тут каталы тусуются, да ещё и малорослые?

— Не в размере счастье, — проговорил один из коротышек и подмигнул Шакко. — А у лепреконов и вовсе счастье безразмерное.

Рыжая только фыркнула в ответ.

Лепреконы? Мало нам своих ёкаев, ещё и иностранную нечисть подогнали? Интуристы-маломерочки…

Я повернулся к своим:

— Ребят, если тут такая же хрень, как и с мертвяками, то пустите меня вперед… Отвечаю, я постараюсь обойтись без кровопролития. Разведу мелочь по быстренькому…

— А если нет? — хмуро спросил Норобу. — Если не обойдется?

— Тогда валим их и дело с концом, — отрезал я и вступил на полянку.

Лепреконы улыбнулись и щелкнули пальцами. Тут же возле ног каждого появился горшочек с золотом.

— Вот это наши ставки — десять монет за выигрыш, а ты будешь ставить каждый раз одного из своих друзей. Если мы выиграем, то они останутся у нас, а если выиграешь ты, то пропустим беспрепятственно и даже не будем на спину плевать, — сказал первый коротышка и снова щелкнул пальцами.

Перед ним из земли вырос небольшой пенек, на котором находились три обычных наперстка. Лепрекон достал из кармана золотую монету и скомкал её в руке, превратив в золотой шарик.

— Ну что, готов? — спросил лепрекон.

— Как пионер, — поморщился я в ответ. — Давай, раскатывай свою катку…

Лепрекон положил шарик под один из наперстков и начал их двигать. Сначала движения были медленными, потом начали убыстряться и в конце вообще невозможно было уследить за мельтешением рук и наперстков.

Я включил камеру на шлеме и та зафиксировала нужный наперсток. Теперь даже если будет мелькать со световой скоростью, то всё равно угадаю нужный объект. Да ещё и вибрация от камня передавалась неплохо.

— Кручу-верчу, запутать хочу. Положи монету, обойди полсвета, а когда назад придешь, то целых пять монет найдешь. За хорошее зрение десяток монет премия. Смотрим внимательно — выигрываем обязательно! Друзья есть — можешь рядом сесть, а друзей нет — привяжи к заду кастет! — бормотал лепрекон. — Ставлю на белого.

Норобу хмуро посмотрел на меня и кивнул:

— Я верю в тебя, мой ученик… Если ошибешься, то глаз на жопу натяну и моргать заставлю.

После такого доброго пожелания мне сразу же захотелось ошибиться. Из вредности!

Наперстки остановили свой бег и застыли три блестящими пупырышками на пеньке. Нужный напёрсток мерцал в шлеме зеленоватым светом.

— Вот этот, — сказал я и показал на левый наперсток.

— А вот и не угадал! — расхохотались лепреконы, а катала поднял правый наперсток. — Мы забираем белого!

Один из лепреконов щелкнул пальцами и тело Норобу окутало синим коконом. Сэнсей попробовал пробить кокон, но полупрозрачная оболочка не поддавалась, тогда он скрестил руки на груди и с та-а-акой укоризной посмотрел на меня.

А что? Я только развел руками.

— Играем? — спросил коротышка. — Давай на рыжую девчонку?

— Играем, — процедил я. — Катай!

Снова отвлекающая внимание скороговорка и наперстки застыли на пеньке. Остальные два лепрекона издали звуки голодных гиен.

— Средний, — буркнул я в ответ.

Настоящие шулеры сначала дают выиграть, чтобы увлечь игрока, а эти лепреконы собрались играть честно. Что же, тогда сыграем по их правилам. Если они думают, что великие обманщики, то пришла пора их в этом разубедить.

— А может… выберешь другой? — улыбнулся лепрекон так, что его личико превратилось в печеное яблочко.

— Средний!

— Изаму, возьми правый, — пискнула Шакко.

— Мне кажется, что левый, — заметила Кацуми.

У Норобу тоже было своё мнение, но сквозь пелену тумана различалось только агрессивное шевеление губ.

Я усмехнулся и ответил:

— Средний!

— Ну, как знаешь, — сказал лепрекон и поднял наперсток.

Под ним действительно оказался шарик. Кокон вокруг Норобу тут же испарился. По щелчку пальцев.

— Что же, тебе повезло, — хихикнул лепрекон. — Посмотрим, что будет дальше.

— Не бздим! Слушаем и смотрим, — откликнулся я.

Дальше начались попытки обмана. Сначала под крайним правым, потом под левым, снова под правым, по центру, под правым, по центру, под левым, и так далее…

Используя камеру шлема, хоть и ошибаясь иногда, чтобы подогреть интерес, я за двадцать минут опустошил все три горшка злящихся лепреконов.

— Ребят, я ничего против вас не имею, да и бабло мне ваше не уперлось. Хотя нет, возьму парочку монет на память… — сказал я, когда последний горшок оказался пуст. — Давайте лучше сделаем так — мы оставим золото и пройдем мимо вас, а вы взамен сделаете вид, что вообще нас не слышите и не видите? Ну чо, по рукам?

Лепреконы мрачно кивнули и щелкнули пальцами. Горка золота у моих ног поднялась в воздух и разлетелась по трем горшкам. После очередного щелчка горшки пропали, а лепреконы отвернулись и уставились на каменную стену, как будто там показывали что-то сногсшибательное.

Новая пещера принесла новое знакомство — в центре бурлило озерцо размером с хоккейную площадку. Бурлило оно вовсе не из-за природных газов, исходящих из глубин неведомой горы, а из-за пары десятков зеленоватых созданий, похожих на людей и орков одновременно. Ушасто-носатые существа, казалось, сражались друг с другом без какой-либо логики. Просто сражались. Просто между собой. Крайний нападал на соседа, потом отскакивал и бил другого, следом переключался на третьего и так без устали и какой-либо систематизации.

— Гоблины, — прошипел я, узнавая специфику ушей с фэетезийного кино. — Вот только их не хватало для полного счастья.

— Стоять! — прогремел над заводью властный голос и гоблины в один миг остановили своё побоище. Только один из них сунул товарищу под дых исподтишка.

— Здравствуйте, благородное племя гоблинов! Мы жалеем, что прервали ваши военные утехи, и постараемся как можно быстрее покинуть ваш зал, — выступил вперед Норобу.

— Ишь, как по писанному шпарит. Будто репетировал, — восхищенно прошептала ему Шакко.

Гоблины дружно, как один, начали выходить из воды. Вскоре перед нами появились все двадцать гоблинов. С них текла вода, сухие мышцы блестели в свете факелов, а рожи были такие, что мне показалось, будто мы забрели в кавказскую часть рынка моего времени.

— Почему женщина болтает, пока мужчины молчат? — спросил тот самый гоблин, который остановил сражение. — Или вы её слуги-евнухи?

— В конец охренел, марамой? — насупился я. — Сам ты евнух и морда у тебя страшная.

Гоблины ухмыльнулись на эти слова. Похоже, что «страшная морда» у них считалась комплиментом. Гоблин же почесал скулу зловещего вида кастетом.

— Может, покажете, какие вы мужчины? — спросил он.

— Так вы в болоте этим занимались? Демонстрировали друг другу свою мужественность? Странные манеры демонстрации… — проговорил Норобу.

Гоблины глухо заурчали, придвинулись. Мы в ответ покрепче сжали листки Гофу, готовясь их метнуть.

— Ты недалеко ушел в своих догадках, белый человек, — процедил гоблин. — Мы сражались за обладание волшебной секирой Таурона. Лишь победивший достоин обладать ею. И она с легкостью сможет пробить любой доспех!

Он показал на лежащую неподалеку секиру. Ничем не примечательная, если только не считать зеркально отполированную поверхность.

— И всего-то? — фыркнул я, мигом сообразивший откуда ветер дует. — Ребята, да вы точно кукундером поехали. На хрена друг друга гробить, когда можно всё миром порешать, да ещё и золота подзаработать… Я легко поднял бабла, и вы сможете.

Я вытащил из кармана желтые кругляшки, какие остались после игры с леприконами.

Глаза гоблинов разгорелись алчным огнем. Надо было видеть, как мелко затряслись носы в предвкушении легкой наживы.

— Что? Что надо делать? — спросил гоблин.

— Да всего-навсего одолеть в игре лепреконов из соседней пещеры. Правила в ней просты, лепреконы щедры, а тот, кто выиграет у них больше золота и заберет себе секиру. Всё пучком, ребята, по чесноку и без нахлебалова, — я произнес это как можно более убедительно. — Фарт сам выберет счастливчика.

Гоблины переглянулись. Сказать, что сомнения затмили их лбы, означало чересчур хорошо подумать о гоблинах. Они смотрели на своего старшего.

— А что? Мысль нормальная. Заодно и золотом разживемся. Даешь игру! — вскинул руку гоблин и толпа повалила в другую пещеру.

Я тем временем подскочил к секире и схватил за рукоять.

— Чего стоим? Дергаем! — крикнул я и помчался в сторону следующего выхода.

Следующая пещера была пуста, как желудки игроков. Мы озирались по сторонам, но никого не видели. Пусто.

— Что-то я не понял. Тут вообще есть кто, или все ушли на фронт? — спросил Норобу, когда стена за спинами приняла своё первоначальное положение.

— Есть. И я давно вас жду-у-у, — прошелестело под потолком.

Мы невольно подняли головы. Между клыков сталактитов в воздухе висела обнаженная женщина. Её формы заставили мужчин сглотнуть, а Кацуми поморщиться. Женщина висела без каких-либо видимых приспособлений. Просто держалась в воздухе, как будто вечно находилась там.

— Красавица, может, ты позволишь нам пройти? — спросил Норобу. — На обратном пути обещаю прихватить тебе какое-нибудь кимоно… Мерзнешь, наверное?

Женщина рассмеялась, взмахнула руками, и её волосы поднялись. Не в том смысле, что встали дыбом, а в том, что они оказались змеями. Змеи росли прямо из головы женщины и, судя по всему, ни грамма её этим не смущали.

— Где-то я подобную хрень уже видел, — сказал я. — Вроде в одном из мультиков.

— Я не пропущу вас-c-c, дорогие мои. Здес-c-cь вы найдете с-c-cвою с-c-cмерть, — всё также улыбаясь, проговорила женщина.

— А! Дык это Медуза Горкома! Не, Горгона. Она вроде чего-то там умела, а её пацан зарубил и башку потом в сумке таскал, — хлопнул я себя по лбу.

— Пропусти нас, подруга, — подала голос Шакко. — Зачем мы тебе?

— Мужчины-ы-ы… Вс-с-ся беда от них. Я ненавижу мужчи-и-ин… Ты можешь пройти-и-и. И вторая тоже-е-е.

Медуза опустилась на пол и, грациозно покачивая бедрами, начала приближаться к клану. Она вроде бы ничего не делала, но ни я, ни Норобу не могли отвести от неё глаз. И ещё хуже — мы не могли сдвинуться с места.

Змеи-волосы переплетались над красивым лицом, свивались в клубки и шипели, шипели, шипели… Постоянное монотонное шипение завораживало, расслабляло… Большие груди опускались и поднимались при каждом шаге… Её голубые глаза становились синими, ярко-ярко-синими, как диоды мобильного телефона… Они приковывали к себе взгляд и уже не отпускали.

— Твою мать, я ног не чую, — проговорил я, когда попытался сделать шаг вперед.

— Я тоже, — выдавил Норобу. — И это… Дышать всё труднее становится. Как будто камень на грудь положили…

— Точно! Камень! Она всех мужиков превращала в камень! — воскликнул я, вспомнив миф. — Норобу, хорош на неё пялиться!

Но отвести глаза оказалось гораздо труднее, чем приказать это сделать. Медуза перестала улыбаться, её змеи теперь шипели иначе, яростно и угрожающе.

— Отпусти их! — воскликнула Шакко.

— Не-е-ет, мужчины мои. Они должны с-с-стать камнем, а ты иди, с-с-сестра…

Кацуми попробовала выпустить Северную Морось, но в этот раз камень не пропустил её. Тогда в ход пошел посох. Увы, удар посоха был отбит с такой легкостью и с такой силой, что Кацуми упала на пол.

— Кобыла, ты сейчас за это ответишь, — с трудом проговорил я, чувствуя, как губы начинают становиться деревянными, будто стоматолог вколол в них обезболивающее.

— Да-а-а, ругайс-с-ся. Я люблю, когда мужчи-и-ины ругаютс-с-ся, — Медуза провела рукой по моей щеке, а две змеи язычками прошлись по лбу.

Фууууу, мерзость!

Меня передернуло от омерзения, но сделать я ничего не мог. Руки и ноги одеревенели и стали такими, как будто он долго лежал в одном положении. Только сейчас не придет миллион иголочек, чтобы вонзиться в разминаемые мышцы…

— Вы украс-с-сите мою коллекцию. Я…

Медуза не успела договорить, когда каменная стена, откуда недавно вышла наша команда, дрогнула и поползла вниз.

— У нас есть победитель!!! — прозвенел под сводами зычный голос. — Отдавай секиру Таурона, чужеземец!

Я был даже рад этому голосу, так как Медуза тут же забыла про них и обрадованно устремилась навстречу появившимся гоблинам. А те высыпали дружной толпой и застыли, вперив в неё взгляды горящих глаз.

— С-с-сколько вас-с-с… Я рада-а-а.

— Дергаем-дергаем-дергаем, — почувствовав, как к рукам и ногам возвращается подвижность, крикнул я.

Медуза как будто дирижировала гоблинами — они послушно отклонялись то назад, то вперед, в такт движениям её кошмарных волос.

Гоблины двигались вплоть до того момента, пока их руки и ноги не отказали. Они застыли каменными столбами перед Медузой, а та смеялась, сложив руки на груди и, казалось, была неимоверно счастлива.

Двери выхода из зала оказались крепко закрыты.

— Твою же мать, — выругался Норобу. — Как же её открыть-то?

— И далеко вы с-с-собралис-с-сь? — послышался голос довольной Медузы. — Ос-с-станьтесь, я не кус-с-саюсь.

— Иди в жопу, чувырло змееголовое, — отрезал Норобу.

Сэнсэй явно был не в духе.

— Голову пацан отрубил и в сумке носил, — задумчиво произнес я, вспоминая остатки мифа. — Слышь, а я вспомнил, как это было. Он смотрел в зеркальный щит и махал мечом. А у нас нет зеркального щита, и у гоблинов нет. Зато есть…

Я вытащил ту самую секиру из-за которой махались гоблины.

На полосе зеркальной полировки отразилась приближающаяся Медуза.

— Я вижу её, вижу! — вскричал Норобу. — Держи секиру так и не опускай! Я же попробую её воздушными стрелами пронять. Где там мои Гофу?

— Понеслась, — выдохнул я, придерживая секиру.

Стрела пронеслась над головой Медузы, срезав одну из змеиных головок. Женщина закричала от боли и остановилась. Вторая стрела пронзила ей запястье.

Лицо Медузы исказилось от боли, она постаралась сделать взгляд сильнее, но сквозь секиру её гипноз не проходил.

Третья стрела застряла в бедре, Медуза споткнулась. Она выпрямилась и хлопнула в ладоши. Тут же над нами закачались сталактиты и каменными каплями рухнули вниз. Я отшвырнул в сторону Кацуми и прыгнул сам, а Норобу отбил первый камень и ушел от второго.

Ещё одна стрела ударила Медузу в шею, заставив её опрокинуться навзничь. Тем не менее, она снова поднялась и снова хлопнула в ладоши. Теперь камни начали сыпаться сильнее. Один из камней ударил Норобу в щиколотку, и сэнсэй взвыл от боли. Он откатился к стене и прислонился к ней спиной. Над ним шатался огромный сталактит.

Медуза улыбнулась и начала сближать ладони. Именно в эту улыбку и прилетела последняя стрела, которая положила конец жизни Медузе и её змеиным волосам. Она медленно опустилась на пол, будто устала и легла поспать. Змеи чуть слышно просипели и замолчали.

Сталактит над головой Норобу успокоился. Сэнсэй выдохнул с заметным облегчением.