Йормунганд (СИ)

Глава 10

Слухи разнеслись по деревне с молниеносной скоростью. Пусть Уллаильм и походил больше на маленький городок, чем на большую деревню, каждый знал каждого. Из-за близости торгового пути не было недостатка ни в жилье, ни в товарах для путников. Только торговое место было расположена не в середине, как обычно бывает, а ближе к дороге, чтобы обращать внимание проходящих мимо караванов.

И все же Уллаильм оказался дырой. Кроме поисков чудовища делать здесь было нечего. Ингемара похоронили на местном кладбище. Йормунганд уже расспросил Ругера об обычаях при дворе Эдегора и на этот раз сделал все как надо — даже высыпал в могилу пригоршню ячменя, но подходящих слов так и не подобрал. Гарриетт потерей еще одного члена немногочисленного отряда огорчился и с удвоенной силой принялся искать следы Турха и его людей. Деревенские, если что и знали — не говорили, не помогали ни посулы, ни угрозы. В деятельном порыве Гарриетт даже поскакал в приграничный гарнизон просить поддержки. Вернулся пьяный, чуть не падая с коня, и в споровождении двух заслуженных ветеранов. Командир гарнизона пообещать помочь, если «случится что-нибудь действительно важное». Никто не хотел связываться с чудовищем.

Йормунганду не терпелось убраться из Уллаильма. Он ходил по жалким деревенским улочкам вместе с Ругером и приглядывался к домам и малозаметным признакам того, что обычно называют «ересью». Йормунганд не удивился бы ни на миг, если бы увидел Дочерь прямо за углом, но вместо этого все покосившиеся и добротные, новые и ветхие домики красовались изображениями дракончиков на крышах. Дракончики мало походили друг на друга, некоторые были искусно вырезаны и раскрашены в нежно-бирюзовые цвета, в других же фигурка дракона лишь угадывалась. Йормунганд не мог отвести от них взгляд.

Он как раз смотрел на ощеренные зубки одного из деревянных ящеров, когда Ругер похлопал хозяина по плечу.

— А? — Йормунганд обернулся так резко, что старику пришлось отступить на шаг. Раны Ругера заросли быстро, так, что сам Йормунганд поразился действенности собственного лекарства. Он попробовал было по старой памяти, предложить местному люду что-нибудь купить у себя, но так его сторониться стали еще больше. Женщины его побаивались, а мужчины хмурились, детей прятали при его приближении. Даже лекарь, к которому Йормунганд все же заглянул, недоверчиво попросил его удалиться и больше не искушать дьявольскими снадобьями.

Вечера остатки отряда коротали в таверне. Пиво подавали отвратительное, а вино и того хуже, но солдатам глянулись местные девки, так что время проходило весело. Йормунганд разговаривал с торговцами, живо интересуясь новостями. Гарриетт тоже расспрашивал тех, что ехали от самой Гардарики, узнавая их по грузам шкурок мелкого зверька с удивительно шелковой нежной шерсткой. Стоили такие шкурки неимоверно дорого и водились, по словам Гарриетта, только в Гардарике, да и то не везде.

— Хорошо бы вернуться до зимы, — сказал он как-то Гарриетту. — Не хочется застрять здесь зимой.

— Ага, — отозвался Гарриетт. В последние дни он стал молчалив и раздражителен. Все дальше забирался в лес в поисках Турха или чудища. Но, похоже, ему тоже не нравилась ни деревня, ни жители, ни староста.

— Как только заполучим чью-нибудь голову, — ответил Гарриетт, заметив, что Йормунганд ожидает ответа, — сразу вернемся. Хоть зимой, хоть не зимой.

— Чью-нибудь? — криво усмехнулся Йормунганд.

— Хоть старосты, — сказал Гарриетт. — Никогда не поверю, что он не в курсе здешних дел и не покрывает лесных воителей.

— Лучники были слишком плохо одеты для тех, кто регулярно промышляет разбоем. Скорее вышли на промысел от голода.

— Или им не доставалось при разделе добычи. Мелкие сошки, — сказал Гарриетт. — Староста ждет не дождется, когда мы уедем. Даже предлагал сочинить письмо, что мы тут очень помогли и все такое. Ясно же, что он за всем стоит. Скрутить и допросить!

— Так нельзя. Деревенские просто перебьют нас за самоуправство.

Гарриетт недовольно поморщился.

— А ты можешь как-нибудь магией поискать чудище? — спросил он. — Ты же колдун.

Йормунганд спрятал руку в потайной карман плаща, зажмурился, сосредотачиваясь. Когда он вынул руку и развернул ладонь, на ней лежал кусочек круглой отшлифованной кости. Гарриетт с любопытством уставился за зигзагообразный знак.

— Что значит? — спросил он.

— Нет ничего невозможного, — сказал Йормунганд. — Совсем ничего.

Йормунганд подбросил руну и ловко поймал ее, снова спрятал в потайной карман. Косточка глухо стукнулась о другие руны.

— Хорошо, — Йормунганд улыбался. — Я опоясал всю деревню рунами поиска, так что никто не шелохнется без моего ведома.

Гарриетт при этих словах приподнял брови.

— Ты и такое умеешь?

Йормунганд откинулся к стене. Посетители таверны шумели. Музыкант выводил писклявые трели на дудке, черноволосая девчонка танцевала, тряся бедрами и крутя попкой. На лице ее сохранялось выражение полнейшего безразличия.

— Я устал, — сказал он Гарриетту. — Сначала я предполагал, что поездка в Уллаильм развлечет меня, что я всего лишь соскучился по скитаниям и дороге.

Гарриетт взял кружку с медовухой и усмехнулся.

— Не соскучился, — сказал Йормунганд. — Мне нехорошо здесь. Я не могу спать, кусок не лезет в горло. Девки кажутся уродинами. И не чувствую, чтобы здесь… что-то было.

— Ты перетрудился, — сказал Гарриетт. — Или проклят. Знаешь как бывает, косой взгляд и…

— Может быть мы уже нашли что искали? Мы оба видели Турха вблизи. Он человек, но вполне может обернуться чудовищем. С людьми подобное происходит слишком часто. Вся деревня заражена подлой болезнью, что разъедает души. Бедность, самоуправство…

Гарриетт поставил кружку обратно, едва пригубив. Девчонка взмахнула юбками, вызвав одобрительный мужской гул.

— То есть староста ни при чем?

— У него могут быть свои дела, которым мы мешаем, а вот разбойники вполне подходят на роль чудовища.

— Я Турха не видел, — признался Гарриетт. — Даже не знал его имени, пока ты не сказал. Он рубился с Ингемаром.

— Люди, забывшие Богиню, отдают свои сердца и души темным силам, обращаются и становятся проклятыми существами.

— Будешь подозревать в оборотничестве каждого жителя деревни?

— Сам подумай, — сказал Йормунганд. — Гарриетт, местные не верят в Луноликую, хотя земли Ингви практически впритык к этим, нет ни одного ее последователя. Но я не видел ни огненных капищ, ни алтарей, ничего, что указывало бы на глубокую веру во что-то еще. Только не говори, что в Уллаильме живут люди не нуждающиеся в покровительстве.

— Ты думаешь, я знаю все на свете? Везде бывал, все видел?

— Ну а вдруг? — Йормунганд зябко поежился. Достал из кармана мелкую монетку и бросил на пол перед девочкой. Она улыбнулась, сверкнув рядом ровных зубов.

— В долине Уллаильм издавна поклоняются ящерам, — сказал Гарриетт.

— Ящерам?! — Йормунганд аж выпрямился.

— Не ори, — Гарриетт пододвинул ему медовуху. — Очень большим ящерам. Говорят, они вроде как духи-хранители этих мест.

— А, — Йормунганд снова расслабился, — духи-хранители.

— Угу. Здесь верят в огромного мудрого ящера, который живет в озере, круглом как блюдце и прозрачном как слеза.

— А по берегам скачут оленята и поют птички, — пробормотал Йормунганд.

— Да ты как будто побывал там, — рассмеялся Гарриетт. — И вот этот ящер живет там, но показывается лишь избранным, хранит эту землю и выполянет работу так хорошо, что последователей других культов тут просто нет. Кроме нас с тобой, да проезжих торговцев.

— А ты не находил то озеро в лесу? Ты же под каждый куст заглянул.

— Нет. С озером еще одна закавыка. Оно есть, но и как бы нет. Ты можешь увидеть его на пороге своего дома, или на поляне в лесу, либо не встретить никогда, сколько не ищи.

— Ого, — сказал Йормунганд. — Больше похоже на сказку. И местные верят?

— Верят. Видел на крышах домов изображения ящерок? Это символ духа-хранителя. Искусно сделано, кстати. Хочу привезти домой дюжину.

— Ящерицы, — Йормунганд фыркнул. — Как можно додуматься поклоняться ящерицам?

— Ящеру, — сказал Гарриетт. — Строго говоря, это одна ящерица, но большая. Или змея, но больше похоже на ящерицу.

— А у нее… него есть имя?

Гарриетт пожал плечами.

Йормунганд отхлебнул медовухи и поморщился. Он снова обрезал волосы и брился каждое утро, заставляя Ругера греть ему воду ни свет ни заря. Нигде не появлялся без синего плаща, кроме как за трапезой в доме у хозяина. Йормунганд похудел и осунулся. Под глазами залегли тени, и даже нос, казалось, заострился.

Гарриетт же напротив, взбодрился, развлекался охотой и ставил ловушки для дичи покрупнее — Турха и его оставшихся в живых товарищей. Похоже, он собирался оставаться в Уллаильме так долго, как только можно, пока не выловит и не отрубит голову каждому, кто помогает ребятам из леса. Вдали от Эдегора и княжеской жены он снова почувствовал себя хозяином жизни.

Чудовище и не думало о себе напоминать.

— Хочешь съездить со мной на охоту? — спросил Гарриетт. — Здесь водятся волки и лисы.

— Тигры и медведи? — улыбнулся Йормунганд. Его уже клонило в сон, так что он пытался уткнуться в воротник плаща.

— На счет медведей не знаю, даже следов не видел. А увижу — устрою облаву с собаками.

Йормунганд зевнул. Ночевать в таверне не хотелось, тем более что все комнаты оказались заняты проезжающим из земель Ингви караваном. Везли ткани и побрякушки. Да и всякий красивый скарб, что так хорошо расходится в больших городах, но никому не по карману в глухомани вроде Уллаильма.

Крикнув Ругера, Йормунганд стряхнул крошки с колен и отправился в сопровождении слуги в дом Хальгаира. Снаружи уже стемнело, от прохлады немедленно пробрал легкий озноб. Йормунганд то и дело зевал и тер глаза. Ругер шел чуть поодаль, не решаясь поддержать господина и наблюдая, чтобы тот не свернул и не споткнулся.

— А тебе здесь нравится, Ругер? — спросил Йормунганд.

— Кормят хорошо, — уклончиво ответил старик, поглаживая плешь, как всегда делал, когда не хотел говорить.

Йормунганд кивнул.

— Ничего, — сказал он, — недолго осталось грязь месить.

— Неужто придумали что? — встрепенулся Ругер.

Йормунганд не ответил. На этот раз старушка, едва завидев Йормунганда, вскочила и открыла ворота перед гостями. Йормунганд едва удостоил ее взглядом, а Ругер поклонился.

В отведенной гостям комнате уже спал Брисс, завернувшись несколько одеял. Он здорово мерз по ночам. Ругер помог снять Йормунганду сапоги и быстро постелил постель из матраса и тонкого одеяла. В комнату быстро заглянула девочка и тут же исчезла.

— Скоро, — пробормотал Йормунганд, — скоро, скоро, вот увидишь.

Он накрылся одеялом с головой и тут же уснул.

Ругер еще посидел рядом на корточках. Хозяин мог бы потребовать себе условия и получше, а не толкаться с солдатней. Но, похоже, соседство его вполне устраивало. Что кроется за таким человеколюбием, Ругер пока не знал.

Во сне хозяин выглядел моложе. Без бороды, с приоткрытым ртом. Говорили, что он сын Лодура, известного прохвоста и колдуна, про которого болтали всякое. Что умеет он превращаться в животных, что нет такого края, где бы он ни бывал, что он великан и побратим самого Альфедра. Что не пропустит ни одной миловидной женщины. А злые языки намекали, что и мальчика тоже.

Если так, то Йормунганд пошел в мать.

Ругер поправил одеяло на молодом господине и собрался уже сам укладываться. Надо было только лицо сполоснуть, да в нужник сходить, когда дверь снова приоткрылась и вновь заглянула девочка, что помогала ухаживать за ранеными.

— Чего надо? — шикнул Ругер.

Девочка уставилась на него блестящими черными глазами.

— Чего тебе? — повторил Ругер сердито, — Ты же гардарикская, я вашего языка не понимаю, Гарриетта поищи, он с тобой столкуется.

Девочка нахмурилась, тонкие брови презрительно изогнулись. Ругер подозревал, что она и вовсе не умеет говорить. Девочка неожиданно скользнула мимо него и с силой потрясла за плечо Йормунганда. Зеленые глаза мгновенно распахнулись.

— Что? — спросил он так, будто и не спал вовсе.

Девочка потянула его за руку.

— Эй, мелкая… — Ругер хотел было оттолкнуть девчонку от хозяина, но Йормунганд жестом остановил его. Он откинул одеяло, оно мятым комком свалилось у его ног. Йормунганд зевнул, прищурившись, темные пряди падали на лоб и топорщились. «Чисто кот», восхитился про себя Ругер.

— Дело не терпит отлагательств? — спросил Йормунганд девочку. Та развела руками.

— Ну, пойдем. Ругер, на всякий случай жди здесь, — сказал Йормунганд и криво улыбнувшись, пошел вслед за девочкой.

— Какой такой случай? — пробормотал Ругер, едва за хозяином закрылась дверь.

Дом старосты, внешне большой, кому-то вроде Ругера мог бы показаться огромным. Построенный по образцу деревянных палат Эдегора, дом Хальгаира Симонсена уступал им в убранстве и высоте потолков. В углах стояли сундуки с припасами и разным скарбом. Слуг староста держал немного, только старушку с то ли дочкой, то ли внучкой. Девочка не говорила и держалась незаметно. Гарриетту она нравилась, и он даже опасался, не обижают ли ее сыновья старосты.

Сыновей у старосты четверо. Двое уже женились, но лишь самый старший жил отдельно, поставив дом напротив отцовского. Хальгаир поручал ему взимать пошлину с проезжающих купцов, а сам уже платил пошлину с пошлины сборщику налогов. Второй сын жил тут же, занимал добрую четверть дома и образ жизни, не смотря на жену и маленьких ребятишек, вел праздный и разгульный. Йормунганд подозревал, что именно он держит связь между старостой и лесными разбойниками. Возможно, выдумка про чудовище, нападающее на купцов — тоже его идея.

Третий сын только вошел в возраст пригодный для женитьбы, а младший бегал за мамкой и хватал ее за юбки.

Йормунганд шел за девочкой едва слышно, стараясь не шуметь, чтобы не привлекать внимания любопытного подростка или бездельника-гуляки. Девочка же шла уверенно и лишь иногда поглядывала через плечо.

— Послушай, — сказал Йормунганд едва слышно. — А нет ли у тебя сестры, что чуть тебя старше?

Девочка потемнела лицом и мотнула головой.

— Или у тебя была сестра, а теперь ее больше нет?

Девочка не удостоила его ни ответом, ни жестом.

Она остановилась у низкой оббитой коровьей кожей двери. В щели между дверью и полом плясали отсветы свечного пламени. Девочка выразительно прижала палец к губам. Йормунганд прижался к двери ухом. Слышно было плохо, почти ничего, но он все же узнал голос старосты и разобрал еще чей-то, говоривший с сильным акцентом.

Йормунганд поглядел на девочку. Ее глаза сверкали даже в темноте. Она еще раз показала на дверь, потом помедлила, ткнула пальцем в пол. Йормунганд едва успел отскочить, когда она открыла дверь и вошла, оставив ее приоткрытой так, что теперь Йормунганд мог все хорошо слышать, а если отойти подальше и встать в темноте, то и видеть.

— Двина, — сказал Хальгаир, — принеси пива.

Первое, что Йормунганду бросилось в глаза — собеседник старосты не носил бороды. Над верхней губой топорщились короткие усики, светлые волосы стрижены коротко. Встреть такого в темной подворотне, где не разглядеть ярких красок в одежде, Йормунганд бы принял его за земляка. Да и лицом гость походил больше на жителей побережья. Йормунганд боялся шевельнуться. Чего ради девчонка, чье имя он узнал только сейчас, привела его сюда?

Йормунганд почувствовал, как вспотел, даже ладони стали мокрыми. И в то же время холодок пробежал по хребту. Он узнал гостя старосты. Ингви. Ингви — властитель соседних земель. Ингви — его сводный брат и брат Ванадис, той, что так долго преследовала его в снах.

Колдун стрельнул глазами по сторонам. Зачем Двина привела его сюда? Чтобы его поймали подслушивающим изменнические разговоры старосты? Тогда его убьют на месте. Это месть, пронеслось у Йормунганда в голове, месть за ту девушку, что он убил самострелом. Он не сразу, но все же заметил сходство между той, что Турх назвал по имени и этой девчонкой, чье имя он узнал только сейчас.

— Ох, Луноликая, прости мне грехи, — прошептал Йормунганд и зажмурился, ожидая худшего.

Двина поднесла пиво старосте и его гостю на небольшом деревянном подносе. Поставила сначала перед Ингви, потом перед Хальгаиром. Гость одобрительно похлопал девочку по заду, на пальце сверкнуло кольцо с крупным изумрудом.

— О тебе тут хорошо заботятся, детка? Не обижают? — спросил ее Ингви. Лицо девочки оставалось бесстрастным.

— Ух, какая ледышка, — произнес гость. Хальгаир улыбнулся и глазами приказал девочке убираться. Она быстро поклонилась и вновь скользнула в приоткрытую дверь.

Йормунганд уже сообразил, что ему ничего не грозит и разозлился на себя за минутную слабость.

Разговор между старостой и Ингви шел спокойный, добрососедский. И все же Йормунганд отметил подобострастность, с которой Хальгаир заглядывал в глаза светловолосого франта. Ингви же поигрывал кружкой и улыбался в усы. Видно, что со старостой они встречаются не первый раз. И это Йормунганда удивило особенно, ни он, ни его мать, не стали бы водить дел с кем-то вроде Хальгаира, кроме крайней в том надобности. Ингви же, похоже, со старостой был давно и близко знаком, вел дела сам, а не через посредника. Хотя кто их разберет, этих чужаков.

— Ингви? Точно Ингви, ты уверен? — Гарриетт, помятый, в несвежей одежде провонявшей пивом, сидел во дворе на завалинке и наблюдал, как Йормунганд умывается.

Ругер поливал на руки Йормунганда из кувшина. Йормунганд фыркал, тер заспанные глаза холодной водой, рубашка намокла от брызг. Наконец Йормунганд протянул руку к Ругеру за полотенцем и выпрямился. Он уже рассказал Гарриетту о подслушанном разговоре. К разочарованию обоих удалось услышать не так уж много, но это было уже и не важно. Сам факт того, что Ингви находится в Уллаильме, ведет переговоры, стоил многого. Тут уже не до разбойников и чудовищ.

И все же Гарриетт сомневался.

Йормунганд пригладил темные волосы пятерней, непослушный вихор тут же снова поднялся на макушке.

— Мы как в центре урагана, — сказал Гарриетт, глядя в бесконечно-чистое ясное глубокое небо. — Знаешь, в центре урагана тихо, а вокруг…

— Я понял, что ты имеешь в виду, — прервал его Йормунганд.

— И все-таки, ты, в самом деле, больше ничего не слышал? — в который раз спросил Гарриетт.

— Я уснул, — в который раз повторил Йормунганд, стараясь, чтобы раздражение не прорвалось наружу.

Он и в самом деле уснул, когда Ингви и староста принялась обсуждать общих знакомых и домашние дела. Йормунганд и представления не имел, насколько Ингви болтливый любитель жаловаться. Поэтому он едва не засопел, когда Двина растолкала его.

— Жарко, — сказал Йормунганд, хотя, несмотря на ясное небо, жарко вовсе не было. Осень подобралась уже совсем близко, и зимнее дыхание оседало в воздухе по утрам.

— Искупаемся.

— Что? — Гарриетт приподнял бровь. Ругер же молча вздохнул и выплеснул в траву остатки воды из кувшина.

Пока ехали к реке, якобы напоить и искупать коней, Йормунганд молчал. Теребил зубами нижнюю губу, и не смотрел по сторонам. Сунув левую руку в потайной карман, он вынул пару рун и не глядя, бросил их через плечо. Ругер согнул пальцы в знаке отгоняющем злую силу. Гарриетт заметил и усмехнулся. Он тоже был молчалив, и лишь Ругер приветственно кивал встречавшимся жителям Уллаильма.

Как обычно бывает, деревня располагалась возле реки. Холодной и быстрой, текущей прямо с гор, незамерзающая даже зимой и в жаркое лето остающаяся холодною. На каменистом берегу Йормунганд спешился и передал поводья слуге. Кони зафыркали, почувствовав воду.

— Господин, — пробормотал Ругер, когда Йормунганд скинул плащ и принялся стаскивать сапоги, — вода же холодная, течение быстрое.

— Я из Ирмунсуля, — сказал Йормунганд, — как у вас говорят — края северных великанов. Неужели ты думаешь, меня испугает прохладная водичка?

Он помедлил, оставшись лишь в нижних штанах. На бледной коже ни рубцов, ни шрамов. На шее болтался шнурок с круглым, испещренным письменами амулетом. Брошь в виде змейки поблескивала изумрудным глазком с вороха одежды.

Возле реки ветер усиливался, пронизывал до костей. Сквозь прозрачную воду виднелось каменистое дно, юрко проплыла стайка мелких рыбешек. Йормунганд осторожно проверил воду ногой и тут же отдернул ее. Глубоко вздохнул и принялся медленно входить в реку. Он зябко дергал плечами и едва вошел по колени, течение покачнуло его. Ругеру оставалось лишь наблюдать. Он уже привык не задумываться над действиями хозяина, какими бы странными они не казались.

Гарриетт тоже спешился и теперь пинал камешки на берегу, прохаживаясь туда-сюда.

— Смотри за моей одеждой! — зачем-то крикнул Йормунганд. Ругер нахмурился, хозяин что, думает, что он сбежит как какой-то мальчишка-озорник?

Он открыл было рот, заверить хозяина, что все под присмотром, но тут Йормунганд набрал воздуха и упал в воду головой вперед, подняв столп радужных брызг. Некоторое время ничего не происходило. Ругер замер с открытым ртом. Что теперь делать? Бежать за багром? Кидаться в воду?

— И часто он так? — негромко спросил Гарриетт.

— Что…так? — переспросил Ругер.

— Колдует с водой.

Ругер ненадолго задумался, почесал плешь.

— Да все время, все его колдовство на воде зазвано, — сказал он. — Ему бы к морю, вот там бы он размахнулся. Но нет, ему дождь подавай. Или вот, реки, озера, лужи всякие.

Йормунганд открыл под водой глаза. Хорошая река, жаль, поблизости нет водопадов, тогда получилось бы еще лучше. Обходя двор за двором, Йормунганд и не думал выяснять, кто связан с лесными разбойниками, кто помогает Турху и его людям. Это было очевидно с самого начала. Стоило взглянуть на неговорящую девочку, что помогала ему с первых минут, как они приехали, и он увидел сходство с той, что лежала, неестественно выгнув спину, с его болтом в бедре.

Староста держал в кулаке не только свою деревню, но и округу, даже гарнизон зависел от его поставок провизии и связей с торговцами. Он внушал уважение и в самом деле мог бы разобраться с лихими людьми самостоятельно, если бы хотел.

Йормунганд обернулся в сторону деревни. Ничего особенного. Йормунганд сосредоточился. Серебристая рыбка поплыла вверх по течению, обгоняя собственную тень. Немигающий глаз ее сделался золотым, как мелкая монета. Вот она скользнула вверх и еще выше, кусты и тонкие стволы деревьев сменились песчаной отмелью. Рядом, с крутого бережка женщины полоскали белье, опуская посиневшие от холода пальцы в леденелую воду. Рыбка высунула морду из воды и тут же нырнула обратно.

Мозг у рыбки был еще меньше, чем у ворона. Йормунганд уловил золотые блики на лицах женщин, услышал глухие, искаженные толщей воды, голоса. Но интересовало его не это. В паутине рун, укутавшей всю деревню золотой, едва видимой паутиной, появился еще одни паук. Йормунганд разглядел и наглые белобрысые усики, и дерзкое перышко на шляпе. Сейчас он должен понять, зачем он здесь.

— Поймал! Поймал! — детский голос заполнил все пространство вокруг. Сильные, неумолимые пальцы обхватили скользкое тело, не давая вырваться, и ввергли в безводный ад. Стало сухо и жарко, солнечный свет ударил в глаза.

Йормунганд резко дернулся и захлебнулся, опрокидываясь в воде на спину. Он неловко замахал руками, стараясь выпрямиться. Камни скользили под ногами.

— Господин! — Ругер спрыгнул с коня и вбежал в воду прямо в одежде. Йормунганд обхватил его за плечо и позволил довести себя до берега. Гарриетт остался на берегу, ожидая, когда Йормунганд выберется.

Йормунганд долго откашливался и кутался в шерстяной плащ.

— Только заболеть вам и не хватало, — причитал Ругер. — Вас-то кто вылечит в случае оказии?

Йормунганд унял дрожь. Он научился этому еще ребенком в Ирмунсуле, когда тайком от мамы купался в таких же быстрых и холодных речках. Сразу стало теплее. Йормунганд натянул одежду на влажное тело и снова залез на коня.

— Ну и что? — подал голос Гарриетт. — Узнал что-нибудь?

— Конечно, — зубы Йормунганда снова застучали, и пришлось переждать минутку, чтобы справиться с приступом дрожи. — Начальник пограничного гарнизона предал князя. Йорд с большим отрядом уже у границы и вторжение случиться со дня на день. Ураган… Ха! Надо сматываться так быстро, как только сможем, либо нас прирежут во сне, либо станем военной добычей Йорда. А у него на меня зуб. Клык, нет, бивень у него на меня.

Йормунганд глубоко вздохнул. Не обращая внимания на ошарашенных Ругера и Гарриетта.

— Ингви выступает посредником, договаривается не поднимать шум о передвижении Йорда как можно дольше. — продолжил Йормунганд. — И с ними есть еще кое-кто, кто-то вроде меня.

— Колдун? — спросил Гарриетт.

— Альфедр?! — ахнул Ругер.

— Нет, не Альфедр, помоложе. — сказал Йормунганд и его спутники дружно выдохнули.

— Жаль, не успели поквитаться с теми… — Гарриетт длинно и замысловато выругался, обозначая «тех». — И бежим, поджав хвосты.

Он сплюнул в траву. Йормунганд сочувственно посмотрел на него.

— Йормун, — шепнул Гарриетт, едва они выехали из пределов двора старосты. Деревенские, те, что были в это время на улице, останавливались и провожали их взглядами. Гарриетту явно было не по себе.

— Йормун, мне надо отлучиться ненадолго.

— Что? В лесу облегчишься.

— Нет, я не за этим, — пробормотал Гарриетт едва слышно.

— Гарриетт, нам надо срочно уходить.

— Йормун, я бы не просил, но у тебя есть свободные деньги?

— Ну есть немного.

— Дай, с жалования верну.

Йормунганд порылся в кармане и вынул несколько круглых, отливающих золотом и медью монеток, сильно обточенных по краям. Гарриетт скептически повертел их, даже зачем-то глянул на свет и сунул в карман, где они звякнули о его собственные сбережения.

Йормунганд махнул отряду, приказывая следовать за ним, пока Гарриетт припустил с дороги влево, прямо к бескрайнему полю гороха, где, согнувшись в три погибели занимались прополкой девушка с двумя ребятишками. Мальчик едва двигался, а младший ребенок болтался у нее за спиной в широком, подвязанном под грудью и животом, полотенце. Девушка, встала, размяла ноги, и вновь согнулась за работой.

— Где хозяин? — спросил у нее Гарриетт, едва приблизившись.

Она отерла лицо, оставив на щеке оставив на щеке грязный развод. Голубые глаза смотрели туповато и с подозрением.

— На кой вам? — голос у девушки оказался хриплым, не женским. Слова как будто ворочались в горле, прежде чем выскочить наружу.

— Надо потолковать, — Гарриетт нахмурился, разглядывая девушку внимательнее. Одежда на ней ладная, застиранная, но целая, без заплат. Передник выпачкан землей и сажей, а густая русая коса повязана вокруг головы, ребенок на спине пошевелился и загукал. девушка ловко перехватила его, оголила грудь и сунула темный сосок в рот. малыш поперхнулся, но вскоре уже жадно принялся сосать.

— Ты из Гардарики? — зачем-то уточнил Гарриетт, отводя глаза.

— Откель же еще? — девушка все с тем же подозрением смотрела на него, — Нечто и сами не видите и не слышите. Иди уж, никого я звать не стану. Недосуг мне. Да и нет его, хозяина.

— Как ты тут очутилась? — спросил Гарриетт.

— Как получилось, так и очутилась, — отрезала девушка.

— Может, ты меня проводишь? — обратился Гарриетт к старшему ребенку. На вид ему казалось лет девять-десять, но Гарриетт подозревал, что могло быть и больше. Смуглый, с темными глазами. Он походил на мать светлыми космами, что контрастировали с темной, до коричневого глянца, кожей. Мальчик вопросительно посмотрел на мать. Он устал, и работать ему больше не хотелось. А других занятий для него быть не могло.

— Иди, — сжалилась женщина, — Только сразу вертайся. И ори, если что.

— Ничего не случится, — сказал Гарриетт, смутившись.

— Знаем вас, благородных, — фыркнула женщина.

— Да кого ты знаешь-то? — не выдержал Гарриетт, подхватил мальчишку на коня и потрусил в сторону тропинки.

— Нам в другую сторону, — сказал мальчишка. Гарриетт развернулся.

— Туда?

— Да.

Господский двор походил на все остальные дворы. Тот же светлый камень, увитые ползучими растениями бока, окошки с резными ставнями и красная черепица. По двору бегали куры, и лениво жевала траву привязанная у столбика коза.

— Позови, — сказал Гарриетт, спуская мальчика на землю, — Мне самому входить неприлично, если есть, кому представить.

— А чо так? — спросил мальчик, не двигаясь.

— Этикет, — объяснил Гарриетт, — Просто позови хозяина, я тут подожду.

— Он занят.

— Иди! — рявкнул Гарриетт, и мальчик вприпрыжку убежал.

Гарриетт спешился, еще раз огляделся, поле, небо, уходящая за лес дорога, все оставалось на месте, поправил одежду и быстро и по возможности незаметно пересчитал деньги. Должно хватить, подумал он, ну сколько они могут стоить? На крыльцо выскочил рыжий котенок, сладко потянулся, выгибая полосатую спинку, и прилег на прогретую солнцем завалинку. За котенком выглянула и тут же спряталась женщина. Гарриетт заметил лишь белую кожу и темные косы.

— Эй, — позвал он, — А хозяин выйдет, нет? У меня дело к нему.

Женщина снова выглянула:

— А какое дело? — спросила она с интересом.

— Эм, да девка, что горох ваш полет, продается?

Женщина вышла из двери неспешной походкой и уселась на завалинку рядом с котенком.

— Простите, что в дом не зову, — сказала она, — Неубрано, да и угощать нечем.

— Не в обиде, — ответил Гарриетт.

— А зачем она вам?

— Эм, служанка нужна. Дети ее? Девчонка, что у старосты служит, Двина, ее дочь, принадлежит ведь вам?

— Да.

— А за них сколько, если возьму всех вместе.

Женщина критическим взглядом окинула его самого, лошадь, задержалась на потертых сапогах и сомнением прищурилась на ножны.

— Десять золотых.

— Шутишь, хозяюшка? За такие деньги можно всю вашу деревеньку купить и сдача останется.

— Не хочешь, не бери, — пожала женщина плечами.

— А мужик в доме есть?

— Зачем?

— С хозяином хочу потолковать, скорее столкуемся, — сказал Гарриетт недовольно, — Без бабьих шуток.

Женщина поджала губы. Теперь Гарриетт мог хорошо рассмотреть ее. Пышнотелая, еще не старая, с темным румянцем на щеках и темными тяжелыми волосами. Одета в широкий сарафан поверх простой льняной рубашки. Передника на ней не было, и косынку она не носила, как местные замужние дамы. Вдова или…

— А ты только горохом, промышляешь, сударыня? — спросил он.

Она бросила на него быстрый взгляд.

— Нет, не только.

— И много девушек у тебя?

Она расплылась в улыбке, поняв, что он догадался.

— На любой вкус, сударь. Войдешь? Не убрано и девушки кто спит, кто работает, но может, кого и найдем.

— Я хотел бы ту, из Гардарики, выкупить.

— Землячка?

— Ага.

— Не продается. Но я могу позвать ее с поля, если ты ее желаешь, сударь.

Гарриетт потер переносицу.

— А мелкую девчонку. Двину, отдашь?

— Позднее приходи, — сказала женщина.

Гарриетт повернул назад, ругаясь про себя что было силы. Мелькнула мысль поехать на поле и выкрасть девку вместе со щенками, а потом сразу на двор старосты — за Двиной. Но ведь кинутся в погоню. Йормун захочет людей вернуть без стычки. Гарриетт понукал лошадь, стремясь поскорее нагнать отряд. Но сколько бы он не торопился, отряда на дороге он не видел.

— Да куда они делись? — бормотал он, пока не услышал странный шум в стороне от дороги. Шумела река, за поворотом должна быть переправа, как он помнил.

Гарриетт едва не вылетел из седла, резко натянув поводья, едва не разорвав рот коню. Бедняга поднялся на дыбы и попятился, но Гарриетт сумел удержаться. Он отрешенно рассматривал разбросанные в разных позах тела. Их убили быстро, они не успели ничего сделать. Конь фыркал, следы от его копыт наполнялись кровью. Гарриетт огляделся, будто ожидая увидеть противников тут же, за деревьями. Ветерок шелестел листьями, приятно обдувал лицо. И все же внезапное шевеление заставило Гарриетт вздрогнуть и вытащить меч.

— Йормун?

Йормунганд принял сидячее положение, он словно не слышал Гарриетта, сидел бледный, с прижатой к лицу ладонью.

— Йормун!

Йормунганд поднял голову и только тут Гарриетт увидел, что сквозь пальцы Йормунганда стекает кровь.