За семью замками. Снаружи

Глава 21

Гаврила не ждал, что его будут встречать. Благо, не страдал никогда ни излишней скромностью, ни излишней гордыней. Рассудил, что не сахарный — сам поднимется в кабинет.

Может даже хозяйку встретит по дороге. Поздоровается, пообщается, поулыбается…

Он ей, она ему.

Агата Гавриле нравилась очень сильно. Хорошая всё же. То, что нужно Косте Викторовичу. Тут абсолютно без сомнений. Аж завидно, потому что у самого…

Чтобы не материться мысленно в очередной раз, Гаврила мотнул головой, отгоняя лишнее.

Взлетел по лестнице, пошел по второму этажу. Затормозил у комнаты, которую Агата облюбовала для себя типа как кабинет. Постучался. Ответа не последовало. Заглянул — внутри её не было. Хмыкнул, закрыл.

Наверное, спит или гуляет. Хотя псина на месте, значит…

Натура Гаврилы подталкивала к тому, что вот сейчас можно начинать тревожиться. Понадобились усилия, чтобы напомнить: как бы нет. Тревожиться рано. Да и если рассуждать глобально, Агата — это личная Костина ответственность. И личная Гордеевская же тревога.

Гаврила постучал в следующую дверь — уже в конце коридора.

Услышал негромкое «входи», открыл, улыбаясь, собирался с порога разразиться громким и в меру ироничным приветствием начальника, который стал максимально «прошенным». Уже даже на ковер для показательного вычпока вызывает не в офисе, а в кабинете личного имения…

Как старые зажравшиеся хрены, которых они так задорно всегда обсмеивали… И уделывали.

Но, благо, ляпнуть ничего не успел.

Натолкнулся на предостерегающий Костин взгляд, проследил за направлением кивка…

Улыбнулся непроизвольно… Ну и тревога тут же попустила.

На диванчике, в кабинете зажравшегося Победителя, согнув колени и подложив под щеку сложенные лодочкой ладони мирно спала Агата.

Всё такая же аккуратная вроде бы. Хрупкая, как балерина. Но с животиком и чуть смягчившими девичью внешность равномерно распределившимися двумя-тремя набранными за «мирное время» беременности килограммами.

Костя бурчал, что жрет она мало. Агата признавалась Гавриле, что обожает, когда Костя уезжает, потому что он перестает пихать в неё еду…

Гаврила смеялся только, ну и завидовал. Опять, блин, завидовал…

— В наших яслях тихий час? — спросил беззлобно и тихо, силой заставляя себе оторваться от разглядывания трогательной сестренки. Вот хорошая она. Гаврила плохих людей сразу чувствовал. А в ней — ни корысти, ни злости. Глупости немного. Упрямства… Дохера. Эгоизма… Ну как в Косте где-то. Но нутро хорошее. Душевное. Баб-Лампа сказала бы: «наша девка, остальное воспитаем…». Жалко только, что его Лампы уже нет. Воспитывать их, непутевых, некому.

— Тип того… Разбудишь — рассчитаю…

Гаврила продолжал улыбаться, оторвавшись-таки от Агаты, глянув на Костю. Который задумчиво смотрел на свою бесценную жену. Спокойно так… Ласково даже будто. И видно, что оторваться сложно. Но он же вроде как серьезный человек. Романтика — херня. Не может позволить себе совсем скатиться под каблук при подчиненном-то. Поэтому прокашливается… Тихо… Смотри уже на Гаврилу, который подходит к креслу, опускается, складывает руки, устраиваясь вальяжно, ждет…

— Почему без папочки? — слышит ироничный вопрос, который на удивление довольный Костя произносит, чуть приподняв брови, усмехается, качая головой…

— Да ты их не читаешь ни хрена всё равно. Замахался стараться.

А потом снова смотрит с улыбкой, сдерживая смех, когда Костя типа тянется за чем-то, чтобы запустить в обнаглевшего…

Но, конечно же, не запускает.

Есть риск разбудить ясли. А ясли должны спать.

— Ладно, лирику в сторону. Давай по делу обсудим…

— Давай по делу…

Гаврила повторил за Костей, смотрел несколько секунд просто в стену, настраиваясь, потом снова на Костю, уже не улыбаясь…

— Во-первых, нам жопа.

Сказал серьезно, Костя не очень весело усмехнулся.

— Оборудование держат на границе и пропускать не собираются. По офисам ходят маски-шоу. Счета арестовывают по каким-то левым делам наши же судьи. Нас щемят, Костя. Серьезно щемят. Походу Вышинский решил, что терять ему нечего. Ну и не только он так решил. Нас по всем фронтам поджимают. Склоняют к переговорам, как ты понимаешь…

— Понимаю, — Костя кивнул, глядя, не моргая, перед собой сначала, а потом на Гаврилу. — Но мы не заинтересованы. Я не буду с ними договариваться. Я вообще ни с кем не буду. Мы деньги вернули, которые брали?

— Да. Деньги мы вернули. Но такими темпами нам брать будет неоткуда, а формально еще даже кампания не началась, Кость… Владельцы медиа в очередь не строятся, как ты понимаешь, чтобы ты к ним пришел. Рады видеть тех, с кого будет польза. А ты в отказ идешь… Мы по бабкам конкурентам проигрываем. Тупо нет у нас столько… И админресурса у нас тоже нет, я тебе напомню. А скоро с нами даже банки дела иметь не захотят…

— Будем под заставу брать.

Костя сказал легкомысленно, Гаврила глянул в ответ с сомнением, борясь с желанием померить Гордееву температуру. Потому что звучало… Ну мягко говоря тупо. Будто чувак ставит всё на зеро и искренне верит в то, что рулетка его любит.

— Ты в трусах останешься. А я без трусов. Набор рейтинга есть, Кость, но не такой, как ты себе придумал… Ты большинство не возьмешь. Нам нужны и деньги чужие, и поддержка чужая. Ты в какой-то идеализм ударился… Так не работает… Только в киношке тупой, которую смотришь и блевать хочется. Если ты планируешь взорвать — надо доставать то, что мы знаем, и взрывать… Нас уже каналы футболят, Кость. Ты — нежелательная рожа. С каждым региональным договариваемся, как с центральным рейтинговым на прайм-тайм.

Гаврила глянул через плечо на Агату. Знал, что Костя тоже смотрит на неё. Смотрит и в очередной раз принимает решение:

— Нет. Я буду рвать жопу. Разоримся — заработаем. Не в первый раз. Без трусов не останешься — свои одолжу…

— Спасибо, друг…

Гаврила перевел взгляд на Гордеева, они друг другу улыбнулись…

— Объясни мне, чего ты хочешь, Кость. В чем принципиальность…

Гаврила попросил уже не впервые. Потому что Костя несколько месяцев вел себя странно. Видно было, что много думал. Видно было, что сам менялся. Видно было, что к каким-то выводам приходил. Но с Гаврилой не особо делился. Только где-то раздавал указания, где-то просил.

В итоге…

Они отказались от финансовой поддержки такого же крупного бизнеса, с которым успели договориться, чьи деньги потом планировали отработать. Типа Павловского, но далеко не единственного.

Они отказались от разглашения истории Вышинского.

Они отказались от мыслей «перепрыгнуть проходной барьер и потом разобраться, с кем выгодней всего договориться».

У Кости изменились амбиции. И цели тоже изменились.

— Позже.

Ожидал ли Гаврила тут же получить внятный ответ? Разве что в глубине души. Но, к сожалению…

Принял односложный посыл нахер. Опустил голову, выдыхая…

Честно говоря, Гаврила считал, что Гордеев ведет себя… Ну как долбоеб, если коротко. Но баб-Лампа учила не торопиться с выводами, поэтому…

— На меня вышел один мужик, Кость…

— Какой мужик? — не выяснив ничего толком по главному вопросу, Гаврила перешел к потенциально важному… А может просто пустышке.

— Позвонил мне. Сказал, что номерок получил через знакомых. Он заграницей живет…

— Рад за него…

— Терпение, Костя Викторович… Терпение…

Гаврила выставил руку, как бы прося притормозить резкого-дерзкого, он же только фыркнул…

— Короче… Следак, Костя. Бывший. Он напрямую не сказал, но представился. Я пробил… Он в то время работал в городе Агаты. Дело официально вёл другой. Но я думаю… Он может что-то знать…

— Откуда он обо мне узнать мог?

— Не знаю… Может тоже фотки увидел… А может он в принципе следит. Сидит в своем Забугорье, бамбук курит и следит. Может денег попросит в обмен на инфу…

— Которая и так у меня есть…

— Есть. Но не вся.

— Не вся…

Костя протянул задумчиво, снова глядя на Агату.

Главный вопрос, который мучил и его, и Гаврилу… А ещё удивительно, что абсолютно не мучил Агату… Это почему она до сих пор жива.

Даже думать об этом было откровенно страшно, а вслух произнести Костя так и вовсе не смог, но очевидно ведь: по логике вещей её давно должны были устранить.

Организовать несчастный случай и выдохнуть спокойно.

Доводить девочку до дурки — это путь через жопу на луну. Вышинский — не дебил, чтобы идти по этой дорожке за имением других. А значит, других у него просто не было.

И это значит, что скорее всего у Агаты всё это время были покровители. О которых она не знает. И которые почему-то до сих пор не вышли на связь с Костей. И вряд ли это какой-то там следак. Но кто — непонятно.

Костя не выпячивал и не собирался выпячивать свою семью на всеобщее обозрение больше. Сейчас просто невыносимо жалел, что потащил Агату тогда на прием. Хоть и понимал, что без этого они скорее всего ещё долго жили бы в неведении.

Специально обученные люди мониторили, какая информация появляется в сети и прессе. К сожалению, минимально, но просачивалась. Кто-то смелый полез выяснять о загадочной Агате. Нарыл кое-что про происхождение и школу. Кто-то настойчиво пытался заснять их. Вместе или её саму. Косте докладывали, что на территорию поселка несколько раз пытались запустить дрон. Благо, сработали глушилки. Когда они приезжали к Стерве Павловне на приемы, Агата вечно надевала очки и жалась к Косте изо всех сил, но вспышки они всё равно ловили.

Своей закрытостью они разжигали интерес. Абсолютно им не нужный.

— Он сказал, чего хочет? — Костя спросил, Гаврила кивнул, но не поспешил расшифровывать тут же… Задумался будто…

— Он не приедет. Считает это небезопасным. Но тебе встречу предлагает…

— Я должен херачить хрен пойми куда, чтобы пообщаться с каким-то мужиком? Мне некогда, Гаврила. Я и так зашиваюсь. А он походу напридумал себе важность. А по факту… Ну что он мне нового скажет?

Костя повысил голос, а потом быстро осекся, стоило Агате зашевелиться.

В комнате образовалась абсолютная тишина. Что Костя, что Гаврила ждали, когда Агата откроет глаза… Она же только позу чуть поменяла, расслабилась снова, засопела…

Вызывая у Кости непроизвольную скорее всего легкую-легкую улыбку.

— Я бы съездил, Кость…

Гаврила сказал тихо и искренне. Потому что он бы… Просто чтобы убедиться в своей же правоте и идти дальше.

Видно было, что Костя колеблется. Смотрит в глаза другу, думает себе там что-то… Потом же сглатывает, кивает.

— Хорошо. Давай договариваться. Прилечу на день. Больше не могу.

— Я думаю, больше и не надо. Он вряд ли экскурсии тебе будет проводить. С тобой нужно?

— Нет. С Агатой лучше… Она скучает…

Гаврила кивнул, принимая…

Они снова замолчали. Костя на жену смотрел, Гаврила будто за окно…

И снова немного завидовал, пусть и понимал — здесь тоже не всё идеально. Но как-то… Всё равно лучше…

— У тебя как? — не ожидал получить такой вопрос от Кости. И взгляд задумчивый. И сожаление в нем… Волнение…

Это всё было настолько неожиданным, что Гаврила даже усмехнулся. Сюр же. Гордеев сострадает…

— Непонятно…

А Гаврила и сам не знал, как у него. Он исключен из жизни. Отлучен от церкви типа. С ним не выходят на связь. Его игнорируют. Своей жизнью живут, и ему делать так же велят…

— Если моя помощь нужна…

Костя начал, Гаврила тут же не сдержался. Глянул с сомнением…

— Чё ты смотришь так? — что, вероятно, Косте Викторовичу не понравилось. Потому что ощетинился моментально. Нахмурился, психанул… Пусть и тихо… — Я по-твоему помощь предложить вообще не могу?

— Спасибо, Кость…

И пусть можно было свести в шутку или пойти на принцип, Гаврила почему-то решил просто поблагодарить. И это удивило уже Гордеева. Который кивнул, усмехнулся…

Они снова вдвоем перевели взгляды на Агату, ресницы которой подрагивали…

Зрелище казалось каким-то… Умиротворяющим что ли…

Смотришь на неё и сразу становится меньше вопросов к Косте. И сомнений меньше относительно его поведения.

У неё живот растет, а у него совесть, кажется. Меняются они. Оба. К лучшему.

— А чего она тут спит-то? — Гаврила не сдержался, спросил, Костя плечами пожал…

— Где заснула — там и спит. Меня часто нет. Она скучает. Ну и я скучаю тоже. Хоть посмотрю…

Гаврила вздохнул глубоко, головой покачал…

— Ну вы даете… — и заключил. — Ладно. Давай ещё два слова по делу, и я поехал.

Агата слышала, что мужчины тихо переговариваются. Это не мешало спать, даже наоборот — и ей, и ребенку явно нравился Костин голос. Он придавал уверенности и спокойствия, если звучал, как сейчас — без раздражения и агрессии. А воспоминания о том, почему он так доволен, заставили Агату сжать колени сильней.

Пусть обещала, что оставит их, когда приедет Гаврила, по факту задремала на диванчике. Оделась, естественно, прилегла… И вырубилась.

Костя против не был. Работал там что-то себе. Ей не мешал. Ну и она не мешала.

Приоткрыла один глаз, проверяя обстановку. Гаврила, сидевший в кресле перед столом Кости, вальяжно вытянув ноги, это заметил. Повернул голову, прошелся по ней взглядом, улыбнулся, подмигнул…

— Солдат спит — служба идет? — Спросил будто бы слегка язвительно. Но тут же бросаться себя защищать Агате не хотелось. Она снова закрыла глаза, потянулась, улыбнулась, выдыхая с тихим стоном. Тело поднывало, но так классно…

— У меня декретный отпуск, — парировала, снова открывая глаза. Смотря сначала на Гаврилу, потом на Костю. Который не улыбался так очевидно, как они, но смотрел на неё. Пристально и цепко. Так, что по девичьим рукам мурашки и перед глазами череда картинок. Такая же, как явно мелькает перед его.

— Хорошо тебе, я бы тоже не отказался… — Настолько ярких, что Агата даже на миг забыла, что они с Костей не одни. Но Гаврила напомнил, протягивая со вздохом.

За что получил удивленный взгляд от Агаты и скептический от Кости, после чего последний вздернул бровь, сложил руки на груди, откинулся в кресле, предлагая:

— Иди сюда, организуем…

Заставляя Агату прыснуть, закрывая глаза рукой, а Гаврилу будто бы на кресле заерзать…

Агата не меньше минуты следила, как Костя с Гаврилой играют в гляделки, типа беря друг друга на слабо.

Но сливаются оба, когда Агата шепчет, качая головой:

— Придурки…

Усмехаются синхронно и одинаково, головы опускают… Ну дети же… Чисто дети…

Как бы не выделывались, любовь у них исключительно платоническая.

Гаврила берется за ручки кресла, встает, направляется к двери с тихим: «ладно, харе пиздеть, пойду поработаю».

Проходя мимо дивана, на котором Агате было так хорошо дремать, притормозил, глянул на нее сначала, потом через плечо — на Костю, потом снова на Агату…

Видно было, что хочет что-то сказать, но сомневается. В итоге же будто бы понизив голос произносит:

— Спасибо, что прикрыла тылы, сестренка. А то это тебя он нежненько, а меня так, что неделю сидеть не могу потом… — повернул голову, смотрел на Костю сначала, потом губы дудочкой сложил, чмокнул…

Видел, что Агата начинает хрюкать от смеха, жмурится, снова тянется к глазам…

— Иди нахер отсюда! — А привычно несдержанный Костя берет в руки что-то со стола, замахивается, Гаврила вроде как уворачивается, продолжая путь… А услышав от Агаты:

— Какие идиоты… — снова оглядывается и подмигивает.

Есть немного. Но это шарм. На том и держатся. На том и победят.