За семью замками. Снаружи

Эпилог

Прошло полгода.

Длинный мерседес медленно заехал на территорию элитного поселка, будто бы по-позерски блестя своими гладкими боками.

Костя, как всегда, был на заднем. Смотрел в окно, отмечая, как эти дома отличаются от тех, которые остались в прошлой жизни.

И пусть в салоне тихо-тихо, но всё равно слышно, как колеса трещат попадающими под них камушками. А ещё Косте кажется, что слышно, как бьется его сердце.

Уже быстро.

Ещё до встречи.

Он без оглядки тянется за лежавшим на диване телефоном, смахивает, открывает переписку с пользователем «За семью замками».

Читает крайние сообщения, улыбается…

Они, как всегда, сладко-колкие. Где-то между свойственной им с Агатой природной язвительностью и внезапно родившейся неповторимой нежностью.

Ещё до вылета Костя думал о том, чтобы написать жене, что будет сегодня. Смог сдержаться. Не сообщил ни будучи там, на вроде как родной для них земле, ни уже тут — на чужой, к которой им предстояло привыкать.

Хотел сделать сюрприз. Надеялся, получится прекрасный.

Причем для обеих. Потому что она будет рада до безумия. А он сможет эту радость впитать.

Машина заезжала всё глубже в поселок, Костя откинулся на подголовнике, закрывая глаза, чувствуя, что легонько потряхивает… И ему хорошо.

Полгода назад он стал убийцей.

За всё это время ни разу не пожалел. Не искал для себя оправданий. Просто не нуждался. Даже ночами не просыпался в холодном поту. Не ходил ставить свечи и вымаливать прощения. Ада не боялся. Он свой ад сам же и закрыл. На семь, сука, замков. Пятью, нахер, выстрелами.

В его голове всё было сделано правильно. Он просто защитил своё.

В тот день не было времени ни на размышления, ни на отчаянье.

Правда состояла в том, что ебучая власть, которая всё никак не могла смириться, допустила очередную ошибку, платить за которую предстояло Агате.

Костя не знал и знать не хотел, как и в чьей голове родилась гениальная идея, но она сводилась к тому, что тряпку-Вышинского хотели использовать в последний раз. С ним скорее всего провели идеологическую беседу. Наплели с три короба. Пообещали… Наверное, сытое спокойствие в загранке, если сам же «подметет» свой косяк. Говоря простым языком: если грохнет Костю.

Это было пошло. Абсолютно не тонко. Лишено деликатности… Но по факту Костя даже понимал: отчасти это решило бы проблему. Его партия — харизматичного типа. Она зиждется на персоналии лидера и символе — Агате. Потеряй эти люди Гордеева — их отлично удастся скупить, переманить, убедить. Парламент снова станет «своим». Идея новых людей сама себя дискредитирует. К президентским выборам всё снова поутихнет.

Волна возмущения из-за убийства Гордеева, которую избежать скорее всего не удалось бы, была бы нейтрализовано элементарно — виновник (Вышинский) был бы жестоко наказан (пристрелен при задержании или всё же показательно осужден)… И все довольны. Сраная стабильность, потерей которой чины так пугают, в сохранности. Продолжаем растягивать прямую кишку, продвигаясь глубже в жопу.

Но произошел так называемый эксцесс исполнителя — Вышинский притворился, что понял, принял, согласился… А сделал по-своему.

Он — лучший пример слабака, пытающегося спрятаться от себя же под маской силы. Он никогда не любил своего сына, как личность. Он просто боялся смерти и видел в нём свое же продолжение. На самом деле, сына он стыдился. И не находил на него времени. Требовал подчинения, не замечал протеста. Во что это вылилось — всем очевидно. И что дальнейшим своим поведением Вышинский тоже не спасал свою кровинку, а прикрывал собственную жопу — тоже. Но чтобы признаться в этом себе — нужна смелость. Судя по всему, куда большая, чем отдать приказ ждать, когда ребенка расстреляет произведенный тобой сумасшедший. За которым ты недосмотрел. На которого забил. Который для тебя ценности тоже не представляет, по которому ты даже не горюешь. Просто боишься, просыпаясь каждое утро, что правда вскроется. И ненавидишь за это ребенка, способного вскрыть. Ребенка, а не себя за всё, что сделал.

Вышинский не вкладывал в руку сына пистолет. Но он долго и настойчиво закрывал глаза сначала на колокольчики, потом на колокола.

Пока не зазвонило по нему.

Осознав в тот день, что происходит, Костя оказался в ситуации, которая не снилась в страшном сне. Его Агата снова, как двенадцать лет назад, должна бороться за жизнь с теми, для кого её жизнь — пыль. Для кого её смерть — облегчение.

И он тоже должен бороться, но впервые ему мешают делать это… Эмоции.

Вышинский снова всех подставил. Главный очевидно был зол… Но сраная система сработала, как всегда. Телодвижения в сторону поисков Агаты — слишком вялые. Всем будто было понятно: они уже ищут труп. Так какой смысл напрягаться? Жопу рвать — бессмысленно. Уже нужно думать, что делать дальше, как оправдываться и выруливать.

Чувство падающего неба переживал один единственный человек. И он пытался его удержать.

В тот день Костя понял, что доверять, как себе, в этом мире может двоим. Но Агаты рядом нет. Есть только Гаврила.

А на карте хуева туча точек, которые Вышинский мог выбрать для расправы над ней. Костя допускал даже, что повезет в тот самый город. Сраный фетишист.

Гордеева рвало на части от понимания: остальные будут имитировать. Для действий есть он и Гаврила.

Костя всегда осознавал себя везучим, но в тот день боялся взывать к везению, просто надеялся, что чуйка приведет, ведь второго шанса у них не будет.

От мысли, что и первый, возможно, уже всё… Становилось жутко до того, что перехватывало дыхание.

Уроды выбросили телефон Агаты не сразу. Это позволило хотя бы определиться с направлением.

Потом они искали возможные локации.

Тот лес прочесывала группа, но как палкой в говне колупалась, поэтому стрелять пришлось ему.

Пришлось бы — землю рыл. Что-угодно делал бы.

Но когда убил… Полегчало.

Агата об этом ни разу не спрашивала, Костя с разговорами тоже не лез, но чувствовал именно это.

А ещё, кажется, они с Агатой теперь легально одинаковые…

Подумав об этом, Костя усмехнулся, отталкиваясь затылком от подголовника, глядя перед собой…

Желания закрыться за семью замками после случившегося у него не было. Было желание расквитаться с теми, кто всё это допустил.

Кто позволил весь этот беспредел, просто закрыв на него глаза. Как это сделать — Костя знал. Он убил свою политическую карьеру. Поведи он себя как благородный честный идиот, готовый отдать себя на суд фемиды — этим непременно воспользовались бы, расследуя его превышение необходимой обороны как умышленное убийство и присаживая за него на максималку. Это очень легко сделать в стране, где права на защиту у человека фактически нет. Где в этом видят большую опасность.

Но это уже не важно.

«Честного» суда над ним не будет. Зато будет импичмент.

Ведь самого Костю нельзя ни задержать, ни обвинить, пока на нём — депутатская неприкосновенность. И это забавно, ведь инструмент, который так бережно писался для защиты своих преступных интересов его предшественниками, прекрасно сработал против них.

У Кости есть парламентское большинство — они уже запустили процедуру снятия главного.

На улицах — волнения. Люди не понимают, что происходит. Но понимают, что они голосовали не за то.

Костя для них — не мессия. Главный для них — новый Вышинский…

И снова правда жизни льется на улицы. И снова все замерли. На сей раз за шаг до революции.

Только у Кости другие планы. И видение теперь другое.

Он увидел, что делает с людьми власть ради власти. Он такого для себя не хочет. Проворонить Макса. Упустить Агату. Потерять Вику. Утратить себя…

У него всегда будут амбиции, но он всегда же найдет способ их утолить. А пока…

Он сделает то, что должен. Будет избран новый Президент… И кем бы он ни был — когда он распустит Парламент, Костя просто уйдет. Из политики и из страны. Не жалея ни о потраченных ресурсах, ни о вложенных силах, ни о собственных нереализованных планах и амбициях.

Потому что пришло время признаться перед собой: он просто ступенька. Человеческая природа работает так, что лестница к добру всегда идет вверх. Через преодоление. Через умение не утратить веру. Через сменяемость зла. Меньше зло позволяет себя свергнуть, не проливая кровь. Он готов стать меньшим…

Похоже, в этом его максимум…

Ну и похуй.

Мерседес замедлился и остановился у знакомых уже ворот…

Костя увидел свой новый дом, чувствуя, как грудная клетка наливается сначала теплом, потом — жаром…

После случившегося у них не было времени долго выбирать и организовывать нормальный переезд.

Агату нужно было куда-то вывезти. Они решили сюда.

По документам её уже не существовало. Ни Агаты Гордеевой, ни Рамзиной. Совсем скоро и Костя пропадет. Вика родится уже в новой семье. Гражданкой новой страны.

Это обнуление не гарантирует им спокойную жизнь, но значительно увеличивает шансы на неё.

Пережить случившееся самой Агате было куда сложнее, чем Косте. Она только начала открываться для людей. Только начала учиться им верить… И её снова бросили о землю с высоты, на которой летают самолеты.

Это снова её разбило. Она снова боялась. Но теперь у неё были те, кто мог помочь.

В том, что сильная девочка Агата справится, Костя не сомневался.

Но знай Костя, что тогда Агата уже была беременной — пуль в Вышинского полетело бы больше. С другой стороны, понимание, что он рискует потерять двоих, свело бы с ума окончательно.

Уже позже они боялись делать тест. Они боялись идти к врачу. Они до сих пор многого боялись, но Вика, кажется, не уступает брату… Очень хочет жить.

Костя вышел из автомобиля уже после того, как он заехал на территорию. Ступал в сторону дома, чувствуя, что сердце ускоряется с каждым движением. Ощущая кончиками пальцев прикосновения к ней, которые ещё не случились…

Они не виделись две недели. Костя был в стране. У них с Гаврилой пока там много дел.

Агата с Максимом — тут.

Как она писала — скучает, но держится. Ждет. Строчит сообщения, как дурная. А потом как дурная же обновляет страничку до бесконечности в ожидании его ответа.

Агата обо всём это рассказывала без стыда и стеснения. Им больше не приходилось притворяться друг перед другом. Соревноваться в безразличии. Друг другу они нужны максимально. Они это знают. Они это ценят. Они это не просрут. Ни за что в жизни.

Костя почти достиг террасы, когда услышал звуки на заднем дворе. Успел подняться на первую ступеньку, но на ней же и затормозил. Усмехнулся, недолго глядя под ноги… Потом отступил, пошел в обход…

Остановился за углом. Держал руки в карманах. Смотрел…

— Бой! Ану сюда иди! Вот ты псина неразумная!!!

Агата кричала куда-то вдаль в сторону склона, по которому очевидно за каким-то зверьем или палочкой спускался конский пес.

Вроде бы ругалась, но и Костя (и сам Бой наверняка) точно знали: это от волнения. Она слишком всех их ценит, чтобы позволять собой рисковать. А сайгачить по обрывам — не лучший вариант проведения времени для пса, которому не так давно досталось две пули.

Спасти его было сложно. Снова никто ничего не обещал. Но, видимо, Бой просто не мог бросить свою Агату. И она его за это отблагодарила сполна. Своего самого верного защитника.

Самого человечного из собак.

В жизни не оставила бы там, откуда сама убегала.

В жизни не забыла бы.

Бой переехал с ними. Бой снова был счастлив. А ещё немножечко горд собой. И слегка в ожидании нового чуда.

— Бой! Ну дурак…

Агата попыталась ещё раз обратиться грозно, но пёс её проигнорировал. Добрался до желаемой палки, взял зубами, полез по камням назад, имитируя стиль горной козы…

Костя следил за этим, а потом чуть скосился в сторону. Туда, где тоже море. Как на стене их детской в старом доме. Маленькая исполненная мечта. Новый вид из-за двери под семью замками.

Но смотреть на море долго не хочется. Можно ведь на Агату.

У которой всё под контролем.

Одним глазом она следит за тем, чтобы Бой благополучно взобрался со склона вверх. Другим — на коляску, в которой мирно спит Макс.

Рукой поглаживает аккуратный живот, позволяя ветру развивать волосы и юбку платья…

Она всегда красивая. Но когда беременная — особенно. А может Костя просто очень скучал. Но ему нестерпимо вдруг захотелось, чтобы взгляд, рука, эмоция нашлись и для него.

Он сделал шаг из тени. Тихий и аккуратный. Его вряд ли можно было услышать. Но совершенно точно можно почувствовать.

Если ты — его главная тайна, хранящаяся за семью замками.

Агата обернулась резко.

Со следующим порывом ветра её лицо заволокла пелена волос, украв тот самый первый взгляд у Победителя. Но это не помешало его сердцу забиться быстрей. Губам — растянуться в улыбке. Рукам — раскрыться. Ногам — сделать ещё один шаг.

Агата тряхнула головой, убирая волосы, подхватила юбку, понеслась навстречу, точно так же, как он, лучась улыбкой.

Вслед ей несся собачий радостный лай, ветер свистел, Костя ловил…

— Костя…

Её тело руками, слова на выдохе губами. Поцелуи лицом. Быстрые и дробные. Так, будто она каждый сантиметр хочет пометить. Жадная. Влюбленная. До бесконечности важная.

Агата обняла Костю за шею, вжимаясь всем телом. Он тут же уткнулся в висок, делая свой привычно важный первый вдох. Чувствуя её тепло и округлость живота, в котором бьется сердце их общей Победы.

Осознавая то, что приходило к нему каждый раз в такие моменты.

Его жажда утолена. Мальчик-беспризорник обрел свой дом за семью замками.

А большего ему не надо.