Забавы придворных - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Вальтер Мап (ПРИЛОЖЕНИЯ) #9

ПРИЛОЖЕНИЯ

Р. Л. Шмараков ВАЛЬТЕР МАП, ЧЕЛОВЕК НАСМЕШЛИВОГО ЯЗЫКА

Двор Генриха II Плантагенета и Алиеноры Аквитанской был для второй половины XII века одним из важнейших мест, где сходились и скрещивались разнообразные культурные опыты и влияния. «У короля Англии ежедневною его школой была непрестанная беседа с образованнейшими людьми и обсуждение разных вопросов», — говорит о Генрихе современник[1129]. Из политических соображений (как Генрих, знавший практическую ценность словесности), по семейным преданиям (как Алиенора, внучка «первого трубадура» Гильома Аквитанского), по духу времени и вкусу или вследствие иных причин супруги покровительствовали литературным дарованиям, и хотя преимущественно то были люди, говорившие и писавшие по-французски, при дворе Генриха мы видим многих, кто составил славу латинской словесности XII века. В королевской канцелярии, возможно, служил Вальтер Шатильонский[1130], один из лучших сатирических лириков, создатель быстро прославившейся «Александреиды», поставивший себе смелую цель заполнить пробел в античном эпосе[1131]; Генриху служил — как дипломат и пропагандист — Петр Блуаский, видный поэт и богослов, автор драгоценного для историков эпистолярия; здесь же подвизался и пользовался королевским доверием выходец с валлийских рубежей, отплативший королевскому двору сравнением его с преисподней, «образованный, язвительный, причудливый»[1132] герой этой книги, Вальтер Мап. И хотя при жизни Мап успел сменить много обличий, побывав дипломатом, богословом, собеседником владык, неистощимым рассказчиком, изящным стилистом, хлопотливым домохозяином, неудачливым претендентом на епископство, все это не сравнится с обилием ролей, сыгранных им по смерти: уже простившись с этим миром, Вальтер Мап успел явиться перед публикой, одновременно или поочередно, вагантом, автором артуровских романов, валлийским принцем, древним римлянином, бл. Иеронимом, — и неизвестно, какие обличья ему еще доведется принять.

* * *

Жизнь Вальтера Мапа для автора XII века довольно хорошо документирована. Он родился между 1130 и 1135 гг.[1133] где-то на валлийской границе; Гиральд Камбрийский называет его «уроженцем Англии»[1134], и сам Мап не единожды высказавшись о валлийцах без уважения, зовет их тем не менее «земляками» (II. 20)[1135], а себя — живущим на валлийских рубежах (II. 23). Вероятно, родиной его был юго-западный Херефордшир. В XIX веке валлийский антиквар и поэт Эдвард Уильямс (1747—1826), более известный под бардовским именем Иоло Моргануг, считал Мапа центральной фигурой средневековой валлийской литературы, сделав его сыном нормандского рыцаря и валлийской принцессы[1136]. Однако сам Мап ясно высказывается о своем происхождении, когда называет Англию своей матерью (IV. 1). Его имя представляет собой вариацию валлийского Vab, Mab или Ap, то есть «сын такого-то»: возможно, «Мап» — это прозвище, которое он получил от своих английских друзей[1137].

Довольно рано он удостоился покровительства короля Генриха II — видимо, благодаря предкам, успевшим себя достойно зарекомендовать: Мап говорит, что его родичи «были верными помощниками королю и до его воцарения, и после» (V. 6), но, к сожалению, не называет ни одного имени. Из своей родни он упоминает племянников, которые посильно отравляли ему старость (I. 10): известен по имени лишь один из них — Филип Мап, засвидетельствовавший две сохранившиеся грамоты Вальтера; оба, Вальтер и Филип, были канониками Херефордского собора.

У Мапа были некие связи с Глостерским аббатством святого Петра. Впервые пересекая Ла-Манш, он в бурю вверил себя предстательству глостерского монаха Григория (ум. 1157); об этом иноке, а также о глостерском аббате Гамелине (ум. 1179) он говорит как о людях, с которыми встречался (II. 2). Возможно, Мап учился в этом аббатстве[1138], как и его младший современник и друг[1139] Гиральд Камбрийский. В 1154 году Мап получал образование в Париже и, возможно, провел там немало времени в 50—60-х годах; он рассказывает, что видел Луку Венгерского в школе магистра Жерара Девицы (II. 7), то есть, очевидно, и сам учился у Жерара[1140].

В 1160-х годах он пользуется покровительством Гильберта Фолиота, епископа Херефордского (1148—1163) и Лондонского (1163—1187)[1141], а уже в начале 1170-х состоит на королевской службе: в феврале 1173 года мы встречаем его в Лиможе в свите Генриха II (II. 3). В тот же год он исполняет обязанности королевского судьи и, вероятно, благодаря Гильберту Фолиоту становится каноником Св. Павла, получив в пребенду Мапсбери[1142]. Он приобретает бенефиции[1143], позволяющие ему содержать дом на широкую ногу. В 1179 году он был одним из представителей Генриха на III Латеранском соборе, где дискутировал с вальденсами (I. 31); по пути в Рим он пользовался гостеприимством Генриха Щедрого, графа Шампани (V. 5), чей двор в Труа был одним из важнейших литературных центров того времени. В 1183 году, когда в Мартеле умер Генрих Молодой Король, сын и наследник короля Генриха (IV. 1), Мап был в Сомюре; в 1189 году не стало и самого Генриха II (IV. 2), и придворная карьера Мапа закончилась. Однако нет свидетельств, чтобы наследники Генриха, Ричард Львиное Сердце или Иоанн Безземельный, питали какую-то враждебность к Мапу; более того, в 1202 году Иоанн пожаловал ему доходы с Бреконского архидиаконства.

Между тем в 80-е годы Мап становится значительной фигурой в линкольнской епархии: в 1186 году он — епархиальный канцлер, а десятью годами позже св. Гуго, епископ Линкольнский, делает его архидиаконом Оксфорда. Его быт на склоне лет — с тратами не по доходам, слугами, достойными плутовского романа, неблагодарными племянниками и честолюбивыми замыслами — колоритно описан в «Забавах придворных» (I. 10). Мап дважды упоминался как кандидат на епископскую кафедру — Херефорда в 1199-м и Сент-Дейвидса в 1203 году (после безуспешной попытки Гиральда Камбрийского занять это место), — но ни разу эти попытки не увенчались успехом. Он так и скончался архидиаконом Оксфорда[1144] 1 апреля 1209 или 1210 года.

Литературная слава Мапа своеобразна: лет двести назад его знали как автора совсем других текстов, чем ныне. Долгое время он пользовался известностью как предполагаемый автор большого корпуса латинских светских стихов и цикла рыцарских романов на французском языке. Филологи и историки XX века постепенно отобрали у него и то и другое.

О Вальтере Мапе как о голиардическом поэте писал Томас Уортон (1728—1790) в «Истории английской поэзии»: «Вальтер Мап, архидиакон Оксфорда, был удачно назван Анакреоном XII века <…>. Его расположение духа было преимущественно веселым и сатирическим: и так как мишенью для его остроумия обычно была порочность клира, его стихи часто появлялись под вымышленными именами и приписывались другим авторам. В знаменитой застольной песни этого общительного архидиакона[1145] постоянно встречаются отголоски монашеских виршей, но здесь они столь своеобразно применены, удачно выбраны и введены с таким юмором, что не только сообразны его духу, но и усиливают живость произведения. Он хвалится, что доброе вино вдохновляет его на стихи, равные Овидиевым; в другом латинском стихотворении того же рода он с большой живостью нападает на новый запрет папы Иннокентия касательно безбрачия духовенства и выражает надежду, что каждый женатый священник со своей подругой[1146] прочтет Отче наш за душу того, кто рисковал своим спасением ради их защиты»[1147]. Этот Вальтер Мап, голиардический поэт, появляется как действующее лицо еще в пьесе А. Теннисона «Бекет» (1884): он изъясняется слогом вальтерскоттовского Пирси Шафтона и удостоивается от благоразумного Герберта де Босхема реплики: «Опять он голиардствует и голиафствует![1148]» Такого Вальтера Мапа благодаря усилиям медиевистов больше нет: объемный корпус стихотворений, в котором имя Мапа, по замечанию Дж. Б. Смита, обозначало скорее жанр, чем авторство, разошелся по разным именам[1149]. Некоторое поэтическое наследие за ним все же числится, но в куда более скромном объеме[1150].

С французскими романами дело обстоит сложнее.

Есть несколько средневековых свидетельств о Мапе как романисте. Цикл прозаических романов о Ланселоте, созданный во Франции около 1230 года («Ланселот-Грааль», или «Прозаический Ланселот»), включает в себя пять частей, среди прочего — «Поиск Святого Грааля» (Queste del Saint Graal) и «Смерть Артура» (Mort Artu). В них сообщается, что это переводы с латинского оригинала, сохранившегося в аббатстве Солсбери, сделанные Вальтером Мапом по требованию короля Генриха[1151]. Для романов такие отсылки к оригиналу, добросовестной копией которого они себя провозглашают, часты и традиционны[1152]. Вообще говоря, Вальтеру Мапу, как он известен нам по «Забавам придворных», ничто не мешает быть еще и автором рыцарских романов: конечно, он сочинил жестокую сатиру на женщин и брак (IV. 3), однако далеко не все романисты были проповедниками куртуазной любви, а Вальтер Мап ведь написал «Садия и Галона» (III. 2), блестящую новеллу, тесно связанную с рыцарским романом[1153]. Кроме того, Гуон де Ротеланд, поэт родом из валлийского городка Рудлан, писавший в Херефордшире в 1180-х годах, в романе «Ипомедон» выводит Вальтера Мапа своим товарищем в искусстве лжи:

«Теперь, господа, послушайте внимательно; Гуон говорит, что ни в чем не солгал, разве что в кой-каких мелочах, а потому немного, ведь никто не уследит за собой все время. В самых обычных вещах вполне рассудительный человек может часто допускать огрехи. В мире не найдется мудреца, который всегда был бы честен. Раз уж в мире так повелось, не валите все на меня одного!.. Я не единственный, кому ведомо искусство лжи, — и Вальтер Мап получил добрую его долю» (v. 7175—86)[1154].

Большинство ученых XIX века без колебаний принимало атрибуцию рыцарских романов Вальтеру Мапу[1155], однако после того как Ф. Лот в 1918 году уточнил датировку «Прозаического Ланселота», стало ясно, что Мап не мог быть автором никакой части этого цикла в том виде, который донесли рукописи. Однако оставалась возможность, что Мап сыграл какую-то роль в истории цикла. Предполагали некую связь между Мапом (бывавшим, как мы упоминали, при дворе графа Шампанского) и Кретьеном де Труа, из-за чего Мап и был ошибочно причислен к романистам; считали, что имя Вальтера Мапа внесено в роман для придания ему исторической достоверности, и т. д[1156]. В 1940 г. К. Г. Т. Уэбстер сделал попытку пересмотреть вопрос о французских романах Мапа и атрибутировать ему утраченный англо-нормандский оригинал немецкого «Ланцелета» (Webster 1940). Он перебирает все замечания Мапа о его писательских занятиях, какие можно найти в «Забавах придворных» (без утешительного результата: о поэзии там ничего нет), напоминает, что Мап, тем не менее, писал стихи, о которых нам точно известно[1157], и ссылается на Гиральда Камбрийского, который в послании к Иоанну Безземельному, приложенном к «Завоеванию Ирландии», пишет следующее.

«Муж, знаменитый красноречием, Вальтер Мап, оксфордский архидиакон, да смилуется Бог над его душою, с обычным его остроумием и превосходною учтивостью много раз говорил мне: „Магистр Гиральд, вы много написали и многое еще пишете, а я много сказал. Вы пользовались письмом (scripta), я — устной речью (verba). И хотя ваши писания гораздо больше достойны славы и долговечнее моих слов (dicta), но так как мои, произнесенные на народном языке, доступны, а ваши, на латыни, понятны немногим, я от своих слов стяжал некий плод, меж тем как вы за свои замечательные писания не смогли получить достойного воздаяния, ибо образованные и щедрые государи давно уже исчезли из мира”»[1158].

Уэбстер приходит к заключению, что dicta Вальтера Мапа могут относиться не к застольным беседам, а к французским романам и что вопрос об этой части его наследия, таким образом, еще не решен. «Отрадною была бы возможность вписать Мапа в наши учебники по средневековой литературе как возможного автора англо-французского Ланселота и тщательно пересмотреть анонимные романы XII века, уцелевшие и утраченные, в поисках других, могущих ему принадлежать», — заканчивает он.

Выводы Уэбстера оспаривает К. Н. Л. Брук. Он замечает, что Мап мог сыграть со своим приятелем любую шутку, говоря одно, а подразумевая другое, но Гиральд понимал все буквально, и будь Мап известен стихотворными романами, Гиральд, вероятно, так бы и сказал. Конечно, романы XII века вырастали из большого объема устных текстов, и человек мог играть важную роль в сочинении романов, не берясь за перо, но это не то же самое, что писать или диктовать романы. Мап жил в центре романного мира; он состоял при дворе Генриха Плантагенета и Алиеноры; он был даровитым рассказчиком, и слава его основывалась не на «Забавах придворных», так как эта книга написана на латыни, а кроме того, нет никаких свидетельств, что она была в обращении. Было бы странно, если бы автор «Забав придворных» так или иначе не приложил руку к становлению и распространению культуры романа, — но случайное замечание Гуона и утверждения, сделанные в «Поиске Святого Грааля» и «Смерти Артура», подразумевают нечто большее. Мистификация была модой в кругах, производивших эти тексты; было бы нелепо понимать такие заявления слишком строго. Мапу нельзя приписать ни один уцелевший роман; возможно, он и не написал ни одного. «Он играл некую роль, сделавшую его известным среди поэтов; но одно ясно: все безусловно аутентичное наследие Вальтера Мапа заключается в De nugis curialium» (Walter Map 1983, XXII—XXIII).

Недавно Дж. Б. Смит предложил связать гипотетическое авторство Мапа с его положением человека между двумя культурами. Уроженец валлийского пограничья, Мап выдвигал себя как «эксперта по валлийским вопросам»: показательна сцена, в которой Томас Бекет, «в ту пору канцлер господина короля», консультируется у Мапа, можно ли доверять валлийцам (II. 23). Когда в ноябре 1203 года Гиральд Камбрийский, не добившись сент-дейвидского епископства, нехотя выдвинул две кандидатуры на этот пост, одной из них был Вальтер Мап, архидиакон Оксфордский. Прежние епископы Сент-Дейвидса, назначенные английскими королями и кентерберийским престолом, не знали ни валлийских обычаев, ни языка. «Мы ищем врача душ, а не похоронного служителя, — пишет Гиральд, — и хотим обрести не немого пса и не безъязыкого пастыря». Вальтер Мап мог бы стать компромиссной фигурой: он «рожден в Англии», но «сведущ в нашем языке» и «знает нравы народов обеих стран»[1159]. Предполагаемое участие Мапа в создании цикла «Ланселот-Грааль» указывает на то, что одна из важнейших его ролей — ученый посредник между Уэльсом и Англией. Обилие валлийского материала в «Забавах придворных» говорит само за себя. По мысли Смита, не бретонские менестрели и не бродячие рассказчики, а люди вроде Мапа и Гиральда — клирики-латинисты, знакомые с валлийской культурой, — были главной движущей силой, благодаря которой сюжеты «бретонского цикла» (matiere de Bretagne) были перенесены из Уэльса в остальную Европу[1160]. Такая точка зрения имеет право на существование, поскольку роль латинской словесности и культурной церковной элиты в зарождении куртуазной литературы на народных языках давно не вызывает сомнений[1161]. Итак, Вальтер Мап все же участвовал в создании артуровского мира, хотя не столь эффектным способом.

* * *

«Забавы придворных» состоят из пяти разделов (distinctiones), каждый со своим прологом. Первый раздел содержит сатиру на королевский двор и монашеские ордена, а также касается некоторых ересей; второй — рассказы о сверхъестественном, с особым вниманием к Уэльсу[1162]; третий — четыре длинные новеллы («Садий и Галон», «Парий и Лавз», «Разон и его жена», «Роллон и его жена»); четвертый — мизогамическое «Послание Валерия», истории Эвдона, Герберта, Сцевы и Оллона и некоторые другие (отчасти повторяющие материал II раздела); в пятом — обзор английской истории и снова сатира на придворные нравы (краткая версия той, что открывает I раздел).

По тексту «Забав придворных» рассеяно много отсылок к событиям, позволяющим датировать книгу. Проблема в том, что они не согласуются друг с другом настолько, чтобы из них вывести точную датировку. Дадим сводку важнейших хронологических указаний «Забав придворных» на основе работы Дж. Хинтона (Hinton 1917a) и дополняющей ее статьи К. Брука (Walter Map 1983, XXV—XXVI, LI—LIV).

I. 9 — о св. Гуго говорится: «ныне избранный епископ Линкольнский» (iam electus Lincolniae): май—сентябрь 1186 года (21 сентября 1186 Гуго был рукоположен в епископы). Ниже в той же главе упомянута смерть Генриха II (написано после 6 июля 1189).

I. 12 — в финале главы упомянуты три епископа, датировка между 1180 (10 августа рукоположен в епископы Балдуин) и декабрем 1184 годами (умер Варфоломей Эксетерский, Балдуин перемещен на Кентерберийскую кафедру).

I. 15 — рассказывается о падении Иерусалима (2 октября 1187) явно вскоре после того, как вести о его взятии Саладином добрались до Англии (т. е. в 1187—1188).

I. 23 — упомянут III Латеранский собор (март 1179); возможно, написано вскоре после него.

I. 25 — видимо, отдельный трактат, написанный раньше глав, среди которых он ныне стоит, возможно, ок. 1177 года (упоминание об опустошении Лиможа; см. примеч. 229 к «Забавам придворных»).

I. 26, 28, 29 — Генрих II упоминается как живой (ум. 6 июля 1189).

I. 27 — Гильберт Семпрингхемский упомянут как живой (ум. 4 февраля 1189) , но уже ослепший и столетний, т. е. написано незадолго до его смерти.

I. 31 — снова речь о III Латеранском соборе, а поскольку из рассказа Мапа можно сделать вывод, что вальденсы еще формально не осуждены как еретики, датировка (предположительно) не позже 1182 года.

II. 3 — рассказ о событиях 1173 года (ассамблея в Лиможе), но упомянут Иоанн Прекраснорукий в качестве архиепископа Лионского (1181— 1193); впрочем, эта фраза может быть позднейшей глоссой.

II. 7 — упоминание магистра Жерара Девицы позволяет предположить, что на тот момент он еще не был епископом (т. е. до 1183).

II. 18 — сильно искаженный (и незаконченный) обзор византийской истории XII века, кульминацией которого, видимо, должно было стать убийство Алексея II Андроником (1183); упоминание папы Луция III может означать, что пассаж написан после его смерти (1185).

II. 27 — о Гильберте Фолиоте сказано: «ныне епископ Лондонский» (1163—1187).

II. 28 — начальная фраза наводит на мысль, что Рожер, епископ Вустерский, уже умер (9 августа 1179).

IV. 1 — говорится, что Генрих Молодой Король умер в Мартеле в день святого апостола Варнавы, «в месяце, когда я писал эту страницу в Сомюре», т. е. глава написана в июне 1183 года.

IV. 2 — «Эту книжицу я урывками набросал при дворе короля Генриха»: если это относится к «Забавам придворных» в целом, то датировка книги — не позднее 1189 года; далее, однако, об этой главе говорится, что она написана через два года после смерти Генриха (т. е. предположительно 1191).

IV. 11 — «Ныне же избран римлянами папа Луций, преемник Александра Третьего, который в прошлом году был Убальдом, епископом Остийским и святой Римской Церкви кардиналом»: «ныне» намекает на недавнее избрание Луция III (1 сентября 1181), а «в прошлом году» — на то, что фраза написана в 1182 году.

IV. 13 — Генрих II упомянут как живой.

V. 3 — упоминание о падении Иерусалима — явная вставка, сделанная в 1187—1188 годах (ср.: I. 15).

V. 5 — Генрих II (ум. 6 июля 1189) упомянут как живой, Людовик VII (ум. 18 сентября 1180) — как умерший («во все дни своей жизни обладал миром»).

V. 6 — надгробная хвала Генриху II (смешение временных форм заставляет предполагать, что у Мапа был какой-то набросок этого текста, написанный при жизни Генриха). Джеффри, его сын, упомянут как архиепископ Йоркский (избран в 1189, рукоположен 18 августа 1191). Упомянуто убийство Конрада Монферратского (28 апреля 1192). Ричард I упомянут как король (с 1189). Происшествие с Гийомом де Танкарвилем относится к 1182 году. Отречение Джеффри, описываемое в финале главы, — январь 1182 года; рукоположение Вальтера де Кутанса — 3 июля 1183 года.

V. 7 — глава явно написана при жизни Генриха II и отсылает к событиям 1177 года (Генрих — арбитр в споре королей Кастилии и Наварры); Ранульф Гленвиль упомянут как верховный юстициарий (1180— 1189).

Хинтон приходит к заключению, что, вероятно, разделы I, II. 1—16 и IV были написаны в начале 1180-х годов (возможно, в 1181—1182), а потом Мап возвращался к книге от случая к случаю, добавляя листы с новыми историями.

Рубрики в тексте явно принадлежат не Мапу: изначально это были не заголовки в собственном смысле, а маргиналии, причем приблизительные и сделанные наскоро, к концу рукописи становящиеся все реже[1163]. Необязательно это было сделано после смерти Мапа — возможно, это пометки кого-то из его секретарей для ориентации в написанном.

Хинтон отмечает несколько странностей в компоновке «Забав придворных». В частности, нелепо выглядят рядом IV. 1 и IV. 2: первая озаглавлена «Пролог» и написана в 1183 году, вторая — «Эпилог», написанная в 1191 году, а за ними следует весь остальной IV раздел, завершенный, как представляется, в 1181 году (или в начале 1182). Эти две главы, похоже, мыслились как пролог и эпилог ко всему произведению. Кроме того, отсылка «об этом выше» (de quo superius) в II. 13 относится на деле к IV. 8 и т. д. Хинтон делает заключение, что книга состояла из фрагментов, сложенных вместе без особого порядка. Брук описывает в общем виде историю «Забав придворных» так: основной объем был начерно написан в 1181—1182 годах и хранился несколько лет в разрозненных листах, приблизительно в таком порядке разделов: IV (то есть изначально книга открывалась «Посланием Валерия», написанным раньше и имевшим хождение независимо от «Забав придворных»), V (рядом стояли два варианта одной сатиры на королевский двор — V. 7 и I. 1 и след., ныне расположенные на разных концах книги), I, II, III. Это был лишь черновик, с повторами и недописанными главами. Время от времени автор вставлял добавления на лоскутах пергамента; в 1183 году он снабдил все сочинение прологом. В какой-то момент Мап решил переставить сатиру на двор в начало книги и снял свою стопу разрозненных листов, как карточную колоду, придав материалу примерно тот порядок, который мы видим в рукописи. Похоже, что после 1193 года он не делал добавлений, возможно, потеряв интерес к книге.

Предположения Хинтона — основа любых нынешних рассуждений о состоянии книги, однако они не избежали критики[1164]. Вопрос о нынешнем состоянии текста и его причинах заново рассмотрен Дж. Б. Смитом (Smith 2017, особенно chap. 2—3); суждения его таковы.

Вопреки мнению тех, кто считает Мапа литератором-любителем[1165], не заботившимся о связности своей книги, следует отметить, что он тщательно пересматривал свой текст, и если «Забавы придворных» не оставляют впечатления цельного и стройного произведения, то лишь потому, что автор не закончил свою работу. Перед нами книга в рабочем состоянии, и свидетельством тому — ряд рассказов в двух редакциях. Сатира на двор в финале (V. 7) — черновая редакция того, что мы обнаруживаем в самом начале книги (I. 1—10); история о свите Герлетинга (IV. 13) — исходный набросок короля Герлы (I. 11); рассказ о клюнийском монахе-воине обнаруживается в IV. 7 и в переработанном виде — в I. 14; первоначальная версия истории Эдрика Дикого (II. 12) — в IV. 10; истории о сыновьях умершей (II. 13) — в IV. 8. Признак исправленного текста — густота аллитераций, излюбленного стилистического средства нашего автора: если, например, в одной версии (V. 7) мы читаем: Det Deus et sic faciat curialibus, а в другой (I. 4): Det Dominus cor curialibus carneum, очевидно, что переделка идет от первого ко второму, а не наоборот. Таким же признаком служит лексическое заострение: например, в исходном виде (V. 7) — «Порфирий говорит» (dicit), а в переработанном (I. 1) — «Порфирий определяет» (diffinit), т. е. Мап решил украсить пародийно-ученое сравнение королевского двора с преисподней схоластически звучащим термином diffinire. То же касается острот: каламбур «щадить свет, кажется, свойство светское» (curie parcere curiale uidetur) отличает переработанную версию (I. 10) от первоначальной (V. 7).

«Забавы придворных», по мнению Смита, не одна книга, а собрание сочинений Мапа, по меньшей мере пять отдельных работ разной степени завершенности, и то, что они предстают перед нами как нечто единое под общим названием, — результат многоэтапного вмешательства переписчика. Нигде в «Забавах придворных» нет явной отсылки к другому разделу книги[1166]; каждый раздел — особый жанр. Хотя Мапа часто характеризуют как сатирика, этому определению отвечает только I раздел (если не считать черновых материалов к нему в конце V раздела). II раздел состоит по большей части из деяний замечательных людей, как клириков, так и мирян. III раздел — четыре тщательно обработанных рыцарских романа[1167]. IV раздел, за вычетом «Посланий Валерия», имеет немало общего со вторым: в нем много фольклорных рассказов, особенно о сверхъестественном. Основное содержание V раздела — недавняя история или, лучше сказать, псевдоистория Англии. Если Мап намеревался сделать из всего этого одну книгу, она была бы столь эклектичной, что в XII веке трудно было бы найти аналогию.

I раздел демонстрирует высокую тематическую связность и плавный переход от главы к главе, однако отсутствие связи между гл. 24 и 25, а также двукратное обращение к гранмонтанцам (гл. 17 и 26) и картузианцам (гл. 16 и 28) свидетельствуют о неоконченности этого раздела. Связность II раздела, хотя не лишенная изъянов, хорошо видна, а в III разделе она идеальна.

Самые большие проблемы создает IV раздел, с его «Прологом» и «Эпилогом». Нет оснований считать, вопреки Бруку и Майнорсу, что «Пролог» должен был стать введением ко всей книге. Каждый раздел «Забав придворных» имеет свое вступление, и этот пролог ничем не выделяется из ряда; его тематика — примеры юношеского послушания и внимательности к старшим, один положительный (безымянный родич Мапа) и один отрицательный (мятежный принц Генрих) — вполне уместна во вступлении к «Посланию Валерия», с его пафосом этического наставления. С «Эпилогом» труднее. Даже Хинтон, выдвинувший предположение, что заголовки в «Забавах придворных» принадлежат не автору, а переписчику, в этом случае вынужден оставить заглавие на совести Мапа: «Какой писец, — спрашивает он, — будет настолько безумен, чтобы назвать „Эпилогом” главу посередине книги?» Смит, однако, считает это дело не совсем безнадежным и отыскивает подходящую форму безумия: с его точки зрения, писец был введен в заблуждение резким стилистическим отличием «Послания Валерия» от всего предшествующего текста и решил, что кусок текста, начинающийся со слов: «Эту книжицу я урывками набросал при дворе короля Генриха», подводит итог книге. Он написал на полях: «Эпилог», а потом эта маргиналия попала в текст, став названием главы.

Что касается «Послания Валерия» (IV. 3—5), то Смит, основываясь на состоянии рукописной традиции[1168], выдвигает следующие тезисы: было две авторские версии текста, более ранняя и более поздняя; вторая возникает, когда Мап решает включить «Послание», циркулировавшее анонимно и достигшее широкой известности, в состав «Забав придворных», по этой причине пересматривая текст и открывая наконец свое авторство. Возможно, именно в этой поздней редакции и возникает финальная часть «Послания», где речь идет от лица христианина: она логично связывается с открытием, что «Послание» написал не «древний», а «новый», а в первоначальной редакции она портила бы всю игру с античной маской «Валерия»[1169].

Следует наконец сказать подробнее, что такое «Послание Валерия»[1170] и чем оно знаменито.

В «Кентерберийских рассказах» Чосера Батская ткачиха повествует, как ее пятый муж, Дженкин, дразнил ее, читая свое собрание трактатов «о злых женах»; она довольно точно описывает, что было в книге ее мужа:

«У него была книга, которую он радостно читал день и ночь для развлечения. Он называл ее „Валерий“» и „Теофраст“ и крепко над ней смеялся. Был также некогда клирик в Риме, кардинал, что звался Святым Иеронимом, написавший книгу против Иовиниана…» (Пролог Батской ткачихи, ст. 669—675).

Упомянутые книги легко узнаваемы. Трактат бл. Иеронима «Против Иовиниана», написанный в 393 году, опровергает учение Иовиниана о равноценности брака и девства. Иероним возносит хвалу христианскому целомудрию, создавая самый влиятельный в Средневековье женоненавистнический трактат. «Теофраст» — это трактат «О браке» (De nuptiis), приписываемый Иеронимом знаменитому Теофрасту (ок. 371—ок. 287), ученику и преемнику Аристотеля; латинский перевод этой «золотой книги Теофраста» Иероним прилагает к своему трактату[1171]. Достойную компанию им составляет «Валерий», т. е. Вальтер Мап, укрывшийся под псевдонимом.

Сочиняя увещевательное послание своему другу философу, надумавшему жениться, Вальтер Мап сталкивается с богатым материалом античной и средневековой мизогинии и мизогамии и втягивается в увлеченную игру с ним. Он скрыл и себя, и адресата под классическими псевдонимами, и это привело к предсказуемым последствиям: «Послание Валерия» приписывали то Валерию Максиму, римскому писателю I века, автору «Достопамятных деяний и изречений», несмотря на то что в финале автор сбрасывает маску и начинает говорить как христианин[1172], то бл. Иерониму — по тематической близости, хотя в «Послании Валерия» есть вещи, не укладывающиеся ни в христианскую мораль, ни в границы того, что мог сказать бл. Иероним[1173]. Кончилось это блистательным курьезом, который Мап, надо думать, умел бы оценить: благодаря «Посланию Валерия» он оказался первым английским автором, чья книга вышла из-под печатного станка (1468), — однако снова под именем почтенного создателя Вульгаты. Еще в 1846 году, за четыре года до того, как Т. Райт издал «Забавы придворных» в полном объеме, «Послание Валерия» было опубликовано в 30 томе «Латинской Патрологии» аббата Миня среди сочинений, приписываемых бл. Иерониму.

Как быстро достигло известности «Послание Валерия», показывает эпистолярий его современника Петра Блуаского. В 79-м послании тот потешается над знакомым диаконом, который, с юных лет будучи врагом женского пола, под старость решил жениться: тут перед нами снова проходят мудрый царь Фороней, Метелл с его остротой о субъектах и предикатах, легкомысленный поэт Каний с благоразумным пунийцем Ливием и прочие знакомцы из «Послания Валерия»[1174]. В следующем столетии, в «Романе о Розе», в той его части, что принадлежит Жану де Мену, Ревнивый Муж предлагает небольшой трактат против брака (ст. 8561—8758), где «Валерий» выведен как авторитет (ст. 8689) и использована как минимум одна история, восходящая к Мапу, — предсмертные думы царя Форонея. Чосерова Батская ткачиха заимствуется у Мапа рассказом о Ливии и Луцилии, отравивших своих мужей, одна от ненависти, другая от любви (Пролог Батской ткачихи, ст. 747—756), и бессердечным анекдотом о злосчастном вдовце, у которого уже третья жена повесилась в саду на дереве (ст. 757—764). Законченное и отшлифованное, в отличие от других разделов «Забав придворных», поражающее и богатством учености, и ироническим с ней обращением, «Послание Валерия», по выражению его издателей, было известно целым поколениям ученых и учащихся от Барселоны до Гданьска: тому свидетельством не только впечатляющее количество списков (около 160), но и объемный корпус средневековых комментариев на «Послание Валерия», часть которых явно рассчитана на школьную аудиторию[1175].

В V разделе после вступления, посвященного «древним» и «новым», Мап повествует о доблести «новых»; единственное, что нарушает тематическую связность раздела, — его последняя глава, упоминавшийся нами черновик сатиры на королевский двор. Лишь III раздел выглядит действительно завершенным. Обнаруживающиеся в IV разделе черновые версии историй из I и II разделов говорят о том, что именно над этими двумя частями Мап продолжал работу. Весь этот материал, находящийся в разных стадиях завершенности, был собран вместе, возможно, по смерти Мапа. «Забавы придворных» были изданы неоконченными — не единственный случай в Средние века: так были собраны и изданы незаконченные работы Александра Гэльского и Фомы Аквинского по смерти авторов, так было с комментарием Жана Жерсона на «Песнь песней».

«Послание Валерия» находилось в широком обращении, но лишь один список содержит имя автора. «Забавы придворных» в целом, насколько можно судить, не имели хождения в Средние века[1176] и уцелели в одной рукописи XIV в., хранящейся в Бодлианской библиотеке в Оксфорде (MS Bodley 851) : это том из 208 листов, содержащий кроме книги Мапа антологию средневековых латинских стихов и «Видение о Петре Пахаре»[1177]. «Забавы придворных» были опубликованы Томасом Райтом в 1850 году; до этой даты репутация Мапа основывалась преимущественно на высказываниях Гиральда. В 1914 году вышло издание, подготовленное М. Р. Джеймсом (Walter Map 1914)[1178], а в 1923 — выполненный им же английский перевод. Через 60 лет издание Джеймса и его перевод были воспроизведены в пересмотренном виде в издании К. Н. Л. Брука и Р. О. Б. Майнорса в серии «Oxford Medieval Texts» (Walter Map 1983).

Название De nugis curialium находит основание в рукописной рубрикации (в конце каждого раздела неизменно стоит: «Кончается такой-то раздел Забав придворных»), но не в самом тексте: как заметил Л. Торп (Thorpe 1978, 9), Мап нигде не характеризует свои сочинения как nugae. Имя автора можно вывести из внимательного чтения текста, а название книги — нельзя. Тут стоит вспомнить, что книга с подобным названием существовала до Мапа: это написанный около 1159 года «Поликратик, или О забавах придворных и следах философов» (Policraticus, sive de nugis curialium et vestigiis philosophorum) Иоанна Солсберийского. Мы не знаем, кто дал книге Мапа ее название. Торп считает, что название De nugis curialium принадлежит переписчику, а не автору, и осторожно предполагает, что Мап мог бы назвать ее «Об остроумных придворных» (De facetis curialibus)[1179]. Но кто бы ни назвал так книгу Мапа, он, вероятно, намекал на некое сходство с книгой Иоанна. Оно, впрочем, кажется незначительным: во вступлении Иоанн говорит о взаимном презрении ученого и придворного (изучение «следов философов» — счастье для одного и пустая трата времени для другого) и выражает сожаление, что он двенадцать лет провел в пустых забавах на службе при архиепископе Кентерберийском. Начало «Забав придворных», с инфернальной картиной придворной суеты, выглядит откликом на «Поликратик», однако сходство не идет далеко: шутливый тон Мапа, его самоопределение и самозащита как нового (modernus) красноречиво контрастируют с книгой Иоанна (Echard 1998, 19). «Поликратик» все-таки не выбивается из жанра «княжеского зерцала», а «Забавы придворных» «колеблются между тем, чтобы быть пародией на „княжеское зерцало” и давать наставления читателям»[1180].

В одном из пассажей, посвященных его писательским намерениям, Мап говорит, обращаясь к неизвестному лицу[1181]: «Предмет, выбранный тобой для меня, столь обширен, что не одолеть никаким усердием, не совладать никаким трудом: слова и дела, доселе не описанные, всякая известная мне диковина, чтобы чтенье услаждало и наставленье правило нравы. Потому мое намерение — ничего нового не мастерить, никакой неправды не вносить, но посильно изложить все, что знаю, увидев, или чему верю, услышав» (I. 12). «Слова и дела» (dicta et facta) напоминают о «Достопамятных делах и словах» Валерия Максима, в которых Мап, вероятно, черпал вдохновение и находил жанровый образец, а заверения в верности истине повторены в запальчивом и заочном диалоге с цистерцианцами: «Признаюсь, я нелепый и пресный поэт, но не лжец: ведь не тот лжет, кто повторяет, а тот, кто выдумывает. Я же о них <…> рассказываю, что мне известно, и что церковь оплакивает, и что часто слышу, и что сам испытал» (I. 25).

При ближайшем рассмотрении, однако, оказывается, что Мап не из тех рассказчиков, что позволяют своим правилам влиять на свое поведение. Впечатляющая подборка искажений исторической реальности, произведенных в «Забавах придворных», дана в статье Брука: от рассказа о византийской истории XII века, которую можно опознать лишь в самом общем виде (II. 18), через игры с классической древностью (если фантастический «Менестрат» в V. 1 рожден на свет той же любовью к мистификации, что немногим раньше одушевляла Гальфрида Монмутского) к причудливо преображенной английской истории в V разделе[1182]. Украшаемый зыбкой достоверностью мелочей, его рассказ становится «сносно фактическим» лишь с 1130-х годов, т. е. со времен, которые застал сам автор, — и тут же вмешивает Миля Глостерского (ум. 1143) в историю Уоллингфордского договора (1153), чудесным образом сокращая 19-летнее царство Стефана. Настаивающий на своей правдивости Мап постоянно заставляет вспоминать, что Гуон приписал ему незаурядное знакомство с искусством лжи, причем в ряде случаев проблемой становится не только объем и характер деформаций, но и их направленность, т. е. цели, ради которых Мап трансформирует историческую реальность[1183]. Во всяком случае он относится к ней, как к попавшим в его руки традиционным сюжетам: «Ему нравится рассказывать непривычные истории о привычных героях, выставляя себя копиистом там, где дело идет о его собственном изобретении»[1184]. Поразительно, что Мап трансформирует своей фантазией, небрежностью или ими обеими вместе не только седую старину, но и ту самую «современность», о которой говорит, что «о ее достопримечательных делах память свежа и ясна, ибо еще некоторые столетние живы, и бесчисленны сыновья, по рассказам отцов и дедов достоверно знающие о вещах, коих сами не видели» (I. 30). Он, видимо, не имел поводов опасаться, что кто-нибудь из слушателей остановит его посередине рассказа и скажет: «Это было не так». Тут следует указать на влияние Гальфрида Монмутского: можно предположить, что его творческий метод пересоздания древней истории[1185] легитимизировал не только для Мапа, но и для его аудитории сходное обращение с более близкими историческими событиями.

* * *

Чтобы дополнить портрет нашего писателя, попробуем на нескольких характерных фрагментах присмотреться к тому, как он работает с доступным ему материалом и что в его работе — самобытный опыт, а что — дань латинской поэтике Ренессанса XII века.

Мы цитировали замечание Дж. Б. Смита о тематической связности внутри каждого раздела; приведем один пример того, как в I разделе осуществляется переход от главы к главе и какие художественные эффекты из этого можно извлечь.

Мап обращается к традиции, согласно которой адские муки — лишь иносказательная картина вещей, существующих в земной жизни. Образец такой аллегорезы давал Лукреций; на эту тему высказывались такие авторитетные для Средневековья люди, как Сервий и Макробий, чьи рассуждения воспроизводит современный Мапу III Ватиканский мифограф[1186]. Такое толкование открывает широкие возможности для философа и для всякого, кто привык думать, что «басни поэтов» — покров, которым окутана истина, и нужно уметь его снимать; но, кроме того, тут обнаруживается раздолье для сатирика. Начало I раздела «Забав придворных» показывает нам, что можно извлечь из мысли Лукреция, располагая временем, наблюдательностью и остроумием. Особого внимания заслуживает то, как Мап движется от темы к теме. Начав с тезиса «все, что есть в преисподней, есть и у нас» (I. 2), он дает серию сатирико-аллегорических толкований, которая вроде бы и заканчивается тем, с чего началась: «Но круженье огней, густоту мрака, потоков зловоние, скрежетание великое демонских зубов, встревоженных духов тонкие и жалобные стоны, червей, и гадюк, и змиев, и всяких пресмыкающихся гнусное ползанье и рыканье нечестивое, смрад, плач и страх — если бы все это я захотел аллегорически истолковать, среди придворных дел не оказалось бы нехватки в соответствиях» (I. 10). Далее по прихотливой ассоциации следуют комические жалобы домохозяина, не способного сладить с родней и челядью. Что думает читатель, когда от этой жанровой зарисовки переходит к истории короля Герлы (I. 11), — особенно когда доходит до сцены свадебного пира и видит короля, не умеющего управлять тем, что творится у него в доме? Видя связь с ближайшим контекстом, читатель полагает, что это история о трудностях правления и о том, что даже от короля не стоит ждать слишком многого. Но стоит ему дочитать историю, и он увидит, что ошибался. Оказывается, она встраивается в ряд иронических толкований потустороннего мира (там — греко-римского, тут — кельтского), только хиастическая композиция раздела до последнего момента вводила в заблуждение: применение этой притчи к нашему миру здесь дано не в начале, а в конце.

Вот пример того, как Мап обращается со своим материалом.

Как образец его писательских дарований приводят анекдот из «Послания Валерия» о дереве, на котором повесилась чья-то жена: Брук замечает, что «финальная версия лучше любого из ее источников». Источники — это Цицерон (Об ораторе. II. 69), откуда взят сюжет, и Авл Геллий (Аттические ночи. XIII. 2), у которого заимствованы имена. Посмотрим, что сделал с ними Мап.

У Цицерона история звучит так:

«Остроумны и такие высказывания, в которых шутка скрыта и только подразумевается (quae habent suspicionem ridiculi absconditam). Так сострил один сицилиец, которому приятель пожаловался, что его жена повесилась на смоковнице: „Умоляю, одолжи мне черенков от этого дерева!”» (Перевод Ф. А. Петровского).

У Мапа (IV. 3):

«Пакувий, плача, говорил соседу своему Аррию: „Друг, в саду моем есть злосчастное дерево, на котором первая моя жена повесилась, потом вторая, а теперь вот и третья”. Аррий ему: „Я удивляюсь, как при таких удачах ты находишь в себе слезы”, и еще: „Благие боги, какие издержки это дерево для тебя вздернуло!”, и в третий раз: „Друг, дай мне черенков от этого дерева, я их посажу у себя”».

Что делает Мап? Очевидным образом — увеличивает число жен и остроумных ответов до трех, так что рассказ становится неожиданно симметричным, а оба его участника — любителями амплификаций. Главное не так заметно: Мап меняет «смоковницу» (ficus) на «злосчастное дерево» (arbor infelix). Это открывает возможность для игры, в которую Мап с удовольствием втягивается.

Arbor infelix для безутешного вдовца Пакувия значит прежде всего «злосчастное дерево». Однако это выражение означает также «бесплодное дерево», в отличие от arbor felix — плодоносного. Оно перешло в религиозную сферу, где означало зловещие растения, посвященные подземным богам[1187]; Плиний говорит, что злосчастными и проклятыми (infelices damnataeque) считаются те растения, что не вырастают из семян и не приносят плода[1188]. Наконец, arbor infelix означает орудие казни, дерево, на котором вешают[1189].

Посмотрим теперь на три ответа Аррия.

Первый касается того смысла arbor infelix, в котором о нем говорит несчастный вдовец: какое же оно злосчастное, если принесло тебе такие успехи?.. Второй, с труднопереводимой игрой однокоренными словами, говорит о виселице: «какие издержки (dispendia) это дерево для тебя вздернуло (suspendit)!» И третий — о том, что дерево это, вопреки Пакувию, плодоносное (felix), если имеет смысл брать от него черенки и надеяться на подобный же плод. С крайним бессердечием и изобретательностью Аррий отвечает не столько Пакувию, сколько выражению arbor infelix, не отпуская его, пока не выжмет всех смысловых возможностей, причем последняя его реплика (единственная из трех, восходящая к Цицерону) стоит рядом с характерным для Мапа средневековым кончетто. Это, конечно, уже далеко не пример «подозрения о скрытой насмешке» — но ведь Мап, заимствуя у классика остроту, не ставил себе целью сохранить ее характер.

Еще один пример того, как Мап обходится с источниками своего вдохновения.

В «Забавах придворных» можно заметить привязанность к одному типу сюжетного строения. Автор склонен к удвоенной разработке одного мотива, так что рассказ состоит из двух половин, вторящих друг другу. Очевидный случай — история короля Герлы (I. 11), симметрически выстроенная из двух королевских визитов, причем именно этим переработанная версия отличается от исходной (IV. 13). В «Садии и Галоне» (III. 2) варьируется мотив заместителя в поединке, сначала любовном, потом военном (в обеих вариациях участвует Галон, в первой он — партнер заместителя, во второй — заместитель самого себя).

В двух случаях Мап достраивает до подобной симметрии сюжет, доставшийся ему от традиции.

Все параллели, приводимые к «Парию и Лавзу» (III. 3), — это вариации истории о «жалобе на дурной запах изо рта», т. е. относятся лишь ко второй половине рассказа[1190]. Мап создает предысторию, варьируя мотив губительной одежды: в первой половине Парий губит невинного друга отравленным платьем — во второй гибнет сам, принятый по платью за другого, и его смерть делается символическим воздаянием за его грех. В первой части люди видят смерть Лавза, не видя ее причины, — во второй видят убийство, но ошибаются насчет личности убитого. Этот сюжетный ход поддерживается общей темой новеллы. Главная движущая сила в ней — олицетворенная Зависть (Invidia), она подталкивает руку двух персонажей — царя Нина, которому не дает покоя благоденство соседей, и Пария, терзаемого благополучием друга. Прозрачная внутренняя форма слова invidia указывает на его связь с videre, «видеть», и античные этимологи понимали зависть как некое «чрезмерное, усиленное зрение» или, наоборот, как «не-видение», некую избирательную слепоту[1191]. «Чрезмерное», губительное зрение воплощается в ученой отсылке к «дурному глазу» (двойной зрачок скифских женщин), а избирательная слепота воплощается в сюжетной структуре: «Парий и Лавз» в том виде, как он вышел из-под пера Мапа, — рассказ о двойном зрелище, в котором каждый раз не видно главного, сперва — на выгоду злодею, потом — к его гибели.

Того же рода история о константинопольском башмачнике (IV. 12). У обоих современников Мапа, рассказывающих эту историю, — Роджера Ховеденского и Гервасия Тильберийского (см. Дополнение II), — она начинается тем, что-де один рыцарь влюбился в девушку (или царицу), которая была недоступна ему при жизни, однако когда она умерла, и т. д. Мап — единственный, у кого сюжет усложняется предысторией, и довольно неожиданной: рыцарь, оказывается, прежде был башмачником и лишь от неразделенной любви сменил карьеру. Зачем это нужно? Трудно отказаться от мысли, что Мап сочинил первую часть, чтобы оттенить диковатую историю о некрофилии и о пагубе, которую приносит увиденная голова, рассказом совсем иного жанра — сентиментальной повестью, где любовь нарушает не грань между живым и мертвым, а лишь сословную границу, и где гибель бедному ремесленнику приходит от увиденной ноги («Однажды прекраснейшая девица <…> подошла к его окошку и показала обнаженную ногу, чтобы он ее обул. Несчастный глядит со вниманьем <…> и, начав с ноги, он принимает в свое сердце всю женщину, впивая без остатка ядовитую напасть, от которой весь погибает»). Не позволяющий серьезному быть до конца серьезным, Мап в этом случае не позволяет жуткому и отвратительному быть таковым без ограничений.

Самый блестящий в композиционном смысле пример такой двойчатки — это, пожалуй, новелла об Эвдоне (IV. 6). История о монастырском художнике, рассказанная здесь, была известна и до Мапа[1192]. Он делает ее вставным рассказом, создавая миз-ан-абим: демон, намеренный заключить договор с Эвдоном, рассказывает ему, как другой демон, его брат, улаживал отношения с другим смертным. Главная история отражается во вставной, но Мап удваивает отражение, делая его композиционным принципом самой вставной новеллы: антагонистом художника становится не дьявол, а Морфей, бог сна, т. е., по существу, коллега по цеху. Оба, монах и Морфей, — искусные создатели вымышленных образов, и оба занимаются тем, что с помощью своего искусства портят репутацию друг другу (художник — прямолинейней, Морфей — тоньше, выказывая хорошее знание человеческой природы). В финале Мап доводит сходство до зеркального отождествления: Морфей принимает облик монаха, и в монастырском узилище два одинаковых человека глядят друг на друга, разделенные репутацией (один в узах, другой на свободе), в присутствии хора недоумевающей братии. Это, конечно, уже очень далеко от доставшейся Мапу простодушной легенды о том, как благочестивый художник одолел нечистого. История, рассказываемая демоном Эвдону, — в конечном счете о том, что добрая и дурная слава создается средствами художественной фикции и ими же снимается, — история лукавая, потому что для самого Эвдона его репутация потребовала полной гибели всерьез. Финальная мизансцена в истории Эвдона выстроена так же, как финал вставной новеллы: расстановке «монах—аббат—застенок» соответствует «Эвдон—епископ—костер», только здесь исчезает не волшебный помощник, принявший на себя дурную славу протагониста, а сам Эвдон, бросившись в огонь, потому что других средств одолеть свою репутацию у него нет. История Эвдона среди прочего и о том, что нельзя верить дьяволу, когда он рассказывает тебе аналогичные случаи из своей практики[1193].

Мап уже при жизни пользовался репутацией остроумца. Гиральд Камбрийский, назвавший его «мужем насмешливого языка и могучего красноречия»[1194], помещает в «Зерцале церковном» целую главу (III. 14) с четырьмя анекдотами из жизни Мапа, озаглавив ее «Об изречениях Вальтера Мапа, учтивых и остроумных»[1195]. Сам Мап ценит свои остроты и бережно их хранит[1196]. В «Забавах придворных» своеобразное остроумие Мапа проявляется, в частности, в «непочтительном злоупотреблении цитатами» (Ригг 1988, 725). М. Р. Джеймс приводит в пример профанирующее употребление псалтирного стиха в I. 25: «Они могут быть страннолюбивы без ропота друг к другу; но не нам, Господи Боже наш, не нам!..» (ср.: Пс. 113: 9); А. Г. Ригг (Rigg 1998, 725) прибавляет к этому цитату из Августина, открывающую «Забавы придворных», цитирование слов Христа в IV. 3: «Друг, чтобы свет, который в тебе, не сделался тьмой, беги Левкотои» (Лк. 11: 35), и т. д.; можно вспомнить и демона Ольгу (IV. 6), невозмутимо цитирующего Псалтирь («мы предвозвестим тебе смертный день, чтобы ты не уснул в смерть»; ср.: Пс. 12: 4), и много подобных случаев, которые любой желающий может найти едва ли не на каждой странице книги.

Здесь стоит вспомнить о том, какое место среди литературных игр Мапа занимает пародия. Вот, например, история Сцевы и Оллона (IV. 16). Кажется, никто еще не отмечал, что в целом она пародирует известную историю горделивого владыки, замещенного на престоле двойником[1197]: наказанную гордость (superbia) сменила наказанная жадность (avaritia), вместо Божьего чуда сюжетом движут купеческие плутни, а в финале герой, вместо того чтоб образумиться и покаяться, окончательно впадает в безумие. Под пером Мапа история о человеке, по грехам своим утерявшем свою идентичность, перестала быть поучительным примером и для самого персонажа, и для слушателей, не испытывающих ни сочувствия, ни боязни. Это, однако, еще и автопародия — Мап варьирует мотивы из истории короля Герлы (I. 11). Сцева, в чужом доме устраивающий пир из своих средств, ведет себя, как король пигмеев на свадьбе Герлы; Оллон, как Герла, слишком поздно возвращается в свои владения и беседует с не узнающими его слугами, справляясь о своей жене, а диалог Герлы со старым пастухом находит дополнительный отзвук в финальном безумии Оллона, который «идет к своим пастухам, выгоняет их из овчарен и уволакивает все движимое»[1198].

Тематическое разнообразие «Забав придворных» часто склоняет ученых видеть в Мапе рассказчика, увлекаемого пестрой поверхностью вещей. «De nugis не только весьма занимательна; это приблизительная опись интеллектуальной обстановки образованного и остроумного клирика XII в., чудесный путеводитель по пленительному чулану»[1199]. Оборотная сторона привлекательности этой средневековой causerie — распространенное убеждение в ее несерьезности: «„Забавы придворных” — записная книжка выдающегося послеобеденного рассказчика, и если кто-то читает ее с совершенной серьезностью, ее легко понять превратно»[1200]. Это представление о Мапе как анекдотисте, хотя и украшаемое лестными сравнениями с Вудхаузом и т. п.[1201], вызвало естественную реакцию, одним из ярких проявлений которой стала статья Р. Левина «Как читать Вальтера Мапа» (1988). Левин ополчается против подобных мнений, замечая, что они инспирированы самим Мапом, говорящим о своих «безвкусных и бескровных нелепостях» (III. 1), и что к контекстам, где Мап разрабатывает топос смирения[1202], следует отнестись внимательней. В частности, в I. 10, инвертируя традиционный панегирик, где поэт представляет себя неспособным воздать заслуженную хвалу своему покровителю, Мап показывает, что перед лицом ужасающей придворной жизни поэт не может подобающим образом заниматься своим делом. Проанализировав несколько историй (Садия и Галона, константинопольского сапожника, Алана Ребрита), Левин заканчивает таким выводом: «Под личиной банальности Вальтер игриво предлагает нам резкое женоненавистничество, сатиры и жалобы, с намеренно гротескными образами импотенции, кастрации, некрофилии и обезглавливания <…>. „Забавы придворных” состоят из серии повествований, кумулятивный эффект которых больше походит на иеремиаду, чем на послеобеденное развлечение» (Levine 1988, 105).

Часто указывают на связь «Забав придворных» с жанром «примеров» (exempla), моральных анекдотов, призванных иллюстрировать общий тезис. XII век — ранний этап их бытования. Привязанные к церковной проповеди, exempla просуществовали в такой жанровой среде до конца Средневековья, однако вполне могли отдаляться от нее, как показывает нам книга Мапа и, задолго до нее, — «Учительная книга клирика» Петра Альфонси. Мап и сам определяет свой жанр как exempla (см. примеч. 445 к «Забавам придворных»); он любит говорить о назидательной роли литературы и традиционной метафорой напоминает о читательской ответственности (III. 2, в конце): надо уметь, как пчелы, выносить пользу из горького, так же как из сладкого. Впрочем, он же иронически изобразил свои притязания на назидательность, сравнив себя с Палладой, которая обещает «не услаждать, но быть полезной», а своего друга — с Парисом, предпочитающим скучной пользе более острые занятия (IV. 3). На всякую «пользу», появляющуюся на страницах «Забав придворных», найдется или компрометирующее ее «удовольствие», или ограничивающая ее ирония. «Забавы придворных» трудно понять как непротиворечивое целое, которым эта книга и не является, если иметь в виду единство авторского намерения и обработки. Но стоит помнить, что «муж насмешливого языка и могучего красноречия», сочинивший ее, во всем следовал обыкновениям придворной речи, строившейся, прежде всего, на «шутке» (jocus) и «остроте» (facetia)[1203], и так любил слово «остроумный» (facetus), что однажды применил его даже к Богу[1204].

* * *

Последний из анекдотов, рассказанных Гиральдом Камбрийским об «учтивых и остроумных изречениях Вальтера Мапа», таков.

Аббат цистерцианского монастыря, расположенного на краю леса Дин, захватил большой кусок земли в приходе Вестбери, принадлежавшем Мапу[1205]. Гиральд считает, что этот случай был первопричиной неприязни Мапа к цистерцианцам. Когда аббат тяжело заболел, Мап по-соседски зашел его проведать и, как мог, омрачил ему последние минуты, убеждая покаяться и, пока не поздно, сложить с себя цистерцианское одеяние, с которым ничего, кроме грехов, не связано. К чести аббата тот стойко выдержал все выходки Мапа и даже сумел выздороветь. Когда в свою очередь тяжело заболел Мап, аббат не упустил прийти к нему с ответным визитом. Он говорил утешительные речи, а под конец увещевал его «принести покаяние в речах своих, учтивых, остроумных и сдобренных солью утонченного красноречия, коими он привык наслаждаться, поскольку во всяком праздном слове надлежит дать отчет». Кроме того, прибавлял аббат, ему следует оставить все свои церкви и пребенды, мешающие спасению, и немедля войти в спасительную гавань Цистерцианского ордена (тут аббат достал монашеское одеяние, тайком принесенное с собою). Слыша и видя все это, Мап велел созвать своих клириков и служителей и, когда они явились, сказал им: «Видите, как проворен этот аббат, пришедший незваным, чтобы сделать из меня монаха! Хочу вас предупредить: если в нынешней моей болезни или какой другой мне случится потребовать этого облачения, знайте, что это не от разумного решения, но от жестокого недуга, поскольку больные часто несут нелепости. Если же я буду настаивать, свяжите меня и заключите под стражу как впавшего в исступление, и держите так, пока я опомнюсь». Потом, обратившись к аббату, он поблагодарил его за визит, впрочем советуя, чтобы с этим намерением он к нему, больному или здоровому, в разуме или без разума, впредь не смел приходить[1206].

Готовность сделать из своих последних часов спектакль для всех, кто может на него прийти, говорит о том, что архидиакон Оксфордский отнюдь не собирался приносить покаяние «в речах своих, учтивых и остроумных». За отсутствием других завещаний Мапа это можно считать последней авторской волей.

ПРИМЕЧАНИЯ

Предлагаемый читателю перевод «De nugis curialium» выполнен по изданию К. Брука и Р. Майнорса (Walter Map 1983); кроме перевода М. Р. Джеймса, воспроизведенного в этом издании, для сверки использовался перевод Ф. Таппера и М. Огл (Walter Map 1924). При переводе «Послания Вальтера» использовано также свежее критическое издание Т. Лоулера и Р. Ханны (Jankyn’s book I, 123—147).

В выборе русских вариантов собственных имен я следовал имеющейся традиции (в тех случаях, где она есть). Вследствие этого многие персонажи, в оригинале бывшие тезками (Galfridus/Gaufridus, Willelmus), в переводе оказываются носителями разных имен — Джеффри и Жоффруа, Уильям и Гильом. Между унификацией и узнаваемостью я выбрал узнаваемость.

БИБЛИОГРАФИЯ

Абеляр 1959 — Абеляр П. История моих бедствий. М., 1959.

Англосаксонская хроника 2010 — Англосаксонская хроника / Перевод З. Ю. Метлицкой. СПб., 2010.

Гальфрид Монмутский 1984 — Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина. М., 1984.

Генрих Хантингдонский 2015 — Генрих Хантингдонский. История англов. М., 2015.

Грегоровиус 2008 — Грегоровиус Ф. История города Рима в Средние века (от V до XVI столетия). М., 2008.

Касатов 2010 — Касатов А. А. Грамота английского короля Генриха II (1154— 1189) в архиве Санкт-Петербургского института истории РАН: текст и контекст // Вспомогательные исторические дисциплины. Т. XXXI. СПб., 2010. С. 104—130.

Контамин 2001 — Контамин Ф. Война в Средние века. СПб., 2001.

Купреева 1995 — Купреева И. В. Ансельм Кентерберийский. Биографический очерк // Ансельм Кентерберийский. Сочинения. М., 1995. С. 273—304.

Ле Гофф 2000 — Ле Гофф Ж. Мелюзина — прародительница и распахивающая новь // Ле Гофф Ж. Другое Средневековье: Время, труд и культура Запада. Екатеринбург, 2000. С. 184—199.

Мельвиль 2000 — Мельвиль М. История ордена тамплиеров. СПб., 2000.

Пастуро 2012 — Пастуро М. Символическая история европейского Средневековья.

СПб., 2012.

Пти-Дютайи 2001 — Пти-Дютайи Ш. Феодальная монархия во Франции и в Англии X—XIII веков. СПб., 2001.

Ромодановская 2009 — Ромодановская Е. К. Римские Деяния на Руси. Вопросы текстологии и русификации. М., 2009.

Флори 2012 — Флори Ж. Алиенора Аквитанская. Непокорная королева. СПб., 2012.

Шартрская школа 2018 — Шартрская школа: Гильом Коншский. Философия; Теодорих Шартрский. Трактат о шести днях творения; Бернард Сильвестр. Космография; Комментарий на первые шесть книг «Энеиды»; Астролог; Алан Лильский. Плач Природы / Изд. подгот. О. С. Воскобойников. М., 2018.

Юсим 2013 — Юсим М. А. О тяготах брака: Вальтер Мап, Леон Баттиста Альберти и Никколо Макиавелли // Средние века. 2013. Вып. 74 (3—4). С. 108—123.

Anderson 1980 — Anderson G. Simulator simius // Classical Quarterly 30 (1980). N 1. P. 259—260.

Barber 1994 — Barber M. The New Knighthood: A History of the Order of the Temple. Cambridge, 1994.

Baswell 2006 — Baswell Ch. Virgil in Medieval England. Figuring the Aeneid from the 12^th century to Chaucer. Cambridge; New York, 2006.

Bate 1972 — Bate A. K. Walter Map and Giraldus Cambrensis // Latomus. T. 31. Fasc. 3 (1972). P. 860—875.

Bate 1986 — Joseph of Exeter. Trojan War I—III / Ed. A. K. Bate. Warminster, 1986.

Bendinelli Predelli 2003 — Bendinelli Predelli M. The Lover Praised by the Husband: A Courtly Tale between Exemplum and Novella // The Italian Novella. A Book of Essays. Chicago, 2003. P. 105—118.

Bennett 1941 — Bennett R. E. Walter Map's Sadius and Galo // Speculum. Vol. 16. N 1 (1941). P. 34—56.

Bloch 1987 — Bloch R. H. Medieval Misogyny // Representations. N 20 (1987). P. 1—24.

Blurton 2007 — Blurton H. Cannibalism in High Medieval English Literature. New York, 2007.

Bradley 1917 — Bradley H. Notes on Walter Map’s «De nugis curialium» // English Historical Review 32 (1917). P. 393—400.

Bychkov 1995 — Bychkov O. The use of the De Officiis I in Walter Map's De Nugis Curialium // Notes and Queries. Vol. 42. N 2 (1995). P. 157—159.

Cartlidge 2011 — Cartlidge N. Masters in the Art of Lying? The Literary Relationship between Hugh of Rhuddlan and Walter Map // The Modern Language Review. Vol. 106. N 1 (2011). P. 1—16.

Chronicles I — IV — Chronicles of the reigns of Stephen, Henry II, and Richard I / Ed. R. Howlett. Vol. I—IV. London, 1884—1889.

Church 2007 — Church S. D. Some Aspects of the Royal Itinerary in the Twelfth Century // Thirteenth Century England XI. Proceedings of the Gregynog Conference. Woodbridge, 2007. P. 31—45.

Constable 1964 — Constable G. Monastic Tithes: From Their Origins to the Twelfth Century. Cambridge, 1964.

Constable 1978 — Constable G. Aelred of Rievaulx and the nun of Watton: an episode in the early history of the Gilbertine Order // Medieval Women. Oxford, 1978. P. 205—226.

Constable 1979 — Constable G. Nudus nudum Christum sequi and Parallel Formulas in the Twelfth Century // Continuity and Discontinuity in Church History: Essays Presented to George Huntston Williams. Leiden, 1979. P. 83—91.

Cooper 2011 — Cooper A. Walter Map on Henry I: The Creation of Eminently Useful History // The Medieval Chronicle VII. Amsterdam, 2011. P. 103—113.

Coxon 2012 — Coxon S. Wit, Laughter, and Authority in Walter Map’s De nugis curialium (Courtiers’ Trifles) // Author, Reader, Book: Medieval Authorship in Theory and Practice. Toronto, 2012. P. 38—55.

Crosby 2013 — Crosby E. U. The King's Bishops: The Politics of Patronage in England and Normandy, 1066—1216. New York, 2013.

Crouch 2002 — Crouch D. William Marshal: Knighthood, War and Chivalry, 1147— 1219. London, 2002.

Curtius 1953 — Curtius E. R. European literature and the Latin Middle Ages / Transl. Willard R. Trask. New York, 1953.

Daniel 1993 — Daniel N. Islam and the West: The Making of an Image. Oxford; New York, 1993.

Echard 1996 — Echard S. Map's Metafiction: Author, arrator and Reader in De nugis curialium // Exemplaria 8 (1996). P. 287—314.

Echard 1998 — Echard S. Arthurian Narrative in the Latin Tradition. Cambridge, 1998.

Echard 2001 — Echard S. Clothes Make the Man: The Importance of Appearance in Walter Map’s De Gadone milite strenuissimo // Anglo-Latin and Its Heritage / Ed. Siân Echard and Gernot R. Wieland. Turnhout: Brepols, 2001. P. 93— 108.

Edwards 2007 — Edwards R. Walter Map: Authorship and the Space of Writing // New Literary History. Vol. 38. N 2 (2007). P. 273—292.

Eley 2011 — Eley P. Walter Map and Other Animals // Eley P. Partonopeus de Blois: Romance in the Making. Cambridge, 2011. P.75—111.

Flood 2013 — Flood V. Political Prodigies: Incubi and Succubi in Walter Map’s De nugis curialium and Gerald of Wales’s Itinerarium Cambriae // Nottingham Medieval Studies 57 (2013). P. 21—46.

Fumo 2010 — Fumo J. C. The legacy of Apollo: antiquity, authority and Chaucerian poetics. Toronto, 2010.

Galloway 2007 — Galloway A. The Peterborough Chronicle and the Invention of ‘Holding Court’ in Twelfth-Century England // Source of Wisdom Book: Old English and Early Medieval Latin Studies in Honour of Thomas D. Hill. Toronto, 2007. P. 293—310.

Galterus de Castellione 1978 — Galteri de Castellione Alexandreis / Ed. Marvin L. Colker. Patavii, 1978.

Geoffrey of Vitry 1973 — The Commentary of Geoffrey of Vitry on Claudian «De raptu Proserpinae». Leiden und Cöln, 1973.

Gervaise of Tilbury 2002 — Gervaise of Tilbury. Otia Imperialia: Recreation for an Emperor / Ed. S. E. Banks, J. W. Binns. Oxford, 2002.

Gesta Henrici Secundi I—II — Gesta regis Henrici secundi Benedicti abbatis… / Ed. W. Stubbs. Vol. I—II. London, 1867.

Gesta Romanorum 1872 — Gesta Romanorum, von H. Oesterley. Berlin, 1872.

Giraldus I—VIII — Giraldi Cambrensis Opera / Ed. J. S. Brewer, J. F. Dimock, and G. F. Warner, 8 vols. London, 1861—1891.

Goffredo di Auxerre 1970 — Goffredo di Auxerre. Super Apocalypsim. Edizione critica a cura di F. Gastaldelli. Roma, 1970.

Gordon 2015 — Gordon S. Monstrous Words, Monstrous Bodies: Irony and the Walking Dead in Walter Map’s De Nugis Curialium // English Studies. Vol. 96. N 4 (2015). P. 379—402.

Gössmann 1974 — Gössmann E. «Antiqui» und «moderni» im 12. Jahrhundert // Antiqui und Moderni. Traditionsbewußtsein und Fortschrittsbewußtsein im Späten Mittelalter / Hrsg. von A. Zimmermann. Berlin; New York, 1974. S. 40—57.

Grabois 1992 — Grabois A. Militia and Malitia: The Bernardine Vision of Chivalry // The Second Crusade and the Cistercians / Ed. M. Gervers. New York, 1992. P. 49—56.

Grammatici Latini IV — Grammatici Latini ex recensione H. Keilii. Vol. IV. Lipsiae, 1864.

Hamilton 2007 — Hamilton B. The Templars, the Syrian Assassins and King Amalric of Jerusalem // The Hospitallers, the Mediterranean and Europe. Festschrift for Anthony Luttrell / Ed. K. Borchardt, N. Jaspert, H. J. Nicholson. Aldershot, 2007. P. 13—24.

Hanna and Smith 2005 — Hanna R., Smith W. S. Walter as Valerius: Classical and Christian in the Dissuasio // Satiric Advice on Women and Marriage. From Plautus to Chaucer / Ed. W. S. Smith. Ann Arbor, 2005. P. 210—221.

Hartland 1891 — Hartland E. S. The Science of Fairy Tales: An Inquiry into Fairy Mythology. London, 1891.

Herren 2001 — Herren M. W. Bavius and Maevius: 'Duo Pessimi Poetae Sui Temporis' // Anglo-Latin and Its Heritage / Ed. Siân Echard and Gernot R. Wieland. Turnhout: Brepols, 2001. P. 3—15.

Hinton 1917 — Hinton J. Walter Map and Ser Giovanni // Modern Philology. Vol. 15. N 4 (1917). P. 203—209.

Hinton 1917a — Hinton J. Walter Map's de Nugis Curialium: Its Plan and Composition // Publications of the Modern Language Association of America. Vol. 32. N 1 (1917). P. 81—132.

Hinton 1923 — Hinton J. Notes on Walter Map's «De Nugis Curialium» // Studies in Philology. Vol. 20. N 4 (1923). P. 448—468.

Hofmeister 1926 — Hofmeister A. Puer, iuvenis, senex: Zum Verst^ndnis der mittelalterlichen Altersbezeichnungen // Papsttum und Kaisertum: Festschrift Paul Kehr. Munich, 1926. P. 287—316.

Hollister 1973 — Hollister C. W. The Strange Death of William Rufus // Speculum. Vol. 48. N 4 (1973). P. 637—653.

Hume 1975 — Hume K. The Composition of a Medieval Romance: Walter Map's 'Sadius and Galo' // Neuphilologische Mitteilungen. Vol. 76. N 3 (1975). P. 415— 423.

I Deug-Su 1992 — I Deug-Su. I nuovi movimenti religiosi nel «De nugis curialium» di Walter Map // Studi medievali 33 (1992). P. 537—570.

Itinerarium regis Richardi 1864 — Itinerarium peregrinorum et gesta regis Richardi / Ed. W. Stubbs. London, 1864.

Jaeger 1985 — Jaeger C. S. The origins of courtliness. Civilizing trends and the formation on courtly ideals, 939—1210. Philadelphia, 1985.

Jankyn’s book I—II — Jankyn's Book of Wikked Wyves. Ed. Trautgott Lawler ad Ralph Hanna. Vol.1: The Primary Texts. Vol. 2: Seven Commentaries on Walter Map's «Dissuasio Valerii». Athens and London, 1997—2014.

Kittredge 1929 — Kittredge G. L. Witchcraft in Old and New England. Cambridge (Mass.), 1929.

Kleinberg 1992 — Kleinberg A. Prophets in Their Own Country: Living Saints and the Making of Sainthood in the Later Middle Ages. Chicago, 1992.

Knowles 1963 — Knowles D. The Monastic Order in England, 940—1216. Cambridge, 1963.

La Mort le Roi Artu 1954 — La Mort le Roi Artu: Roman du XIIIe siècle / Ed. Jean Frappier. Geneva, 1954.

La Queste del Saint Graal 1949 — La Queste del Saint Graal: Roman du XIIIe siècle / Ed. Albert Pauphilet. Paris, 1949.

Lafferty 1998 — Lafferty M. K. Walter of Châtillon's Alexandreis: Epic and the Problem of Historical Understanding. Turnhout, 1998.

Lavin 1954 — Lavin I. Cephalus and Procris: Underground Transformations // Journal of the Warburg and Courtauld Institutes, Vol. 17. N 3/4 (1954). P. 366— 372.

Leclercq 1958 — Dom Jean Leclercq. Virgile en enfer d'après un manuscrit d'Aulne // Latomus. T. 17. Fasc. 4 (1958). P. 731—736.

Levine 1988 — Levine R. How to read Walter Map // Mittellateinisches Jahrbuch 23 (1988). P. 91—105.

Liebrecht 1879 — Liebrecht F. Zur Volkskunde: alte und neue Aufsätze. Heilbronn, 1879.

Lloyd I—II — Lloyd J. E. A History of Wales from the earliest times to the Edwardian Conquest. Vol. I—II. London, 1939.

Loomis 1936 — Loomis R. S. Sir Orfeo and Walter Map's De Nugis // Modern Language Notes. Vol. 51. N 1 (1936). P. 28—30.

Lundt 1991 — Lundt B. Schwestern der Melusine im 12. Jahrhundert: Aufbruchs-Phantasie und Beziehungs-Vielfalt bei Marie de France, Walter Map und Gervasius von Tilbury // Auf der Suche nach der Frau im Mittelalter. München, 1991. P. 233— 253.

Lynch 1976 — Lynch J. Simoniacal Entry into Religious Life from 1000 to 1260: A Social, Economic, and Legal Study. Columbus, 1976.

Meier 2007 — Meier H.-R. «Summus in Arte Modernus»: Begriff und Anschaulichkeit des 'Modernen' in der mittelalterlichen Kunst // Marburger Jahrbuch für Kunstwissenschaft. Bd. 34 (2007). P. 7—18.

Nauta 1931 — Nauta G. A. Annotations to W. Map's «De Nugis curialium» // Neophilologus. Vol. 16. N 3 (1931). P. 194—196.

Newman 2008 — Newman J. M. Satire of Counsel, Counsel of Satire: Representing Advisory Relations in Later Medieval Literature. Toronto, 2008.

Nova Legenda Anglie 1901 — Nova Legenda Anglie… re-edited by C. Horstman. Vol. 1. Oxford, 1901.

Nova patrum bibliotheca I — Nova patrum bibliotheca. T. I. Romae, 1852.

O’Callaghan 2007 — O’Callaghan J. F. Electing our Bishops: How the Catholic Church Should Choose its Leaders. Lanham, 2007.

Ogle 1916 — Ogle M. B. The Stag-Messenger Episode // The American Journal of Philology. Vol. 37. N 4 (1916). P. 387—416.

Ogle 1920 — Ogle M. B. The Lover's Blindness // The American Journal of Philology. Vol. 41. N 3 (1920). P. 240—252.

Ogle 1926 — Ogle M. B. Some Aspects of Mediaeval Latin Style // Speculum. Vol. 1. N 2 (1926). P. 170—189.

Ogle 1940 — Ogle M. B. Bible Text or Liturgy // Harvard Theological Review 23 (1940). P. 191—224.

Ogle 1940a — Ogle M. B. The Trance of Lover and of Saint // Transactions and Proceedings of the American Philological Association. Vol. 71 (1940). P. 296—301.

Orderic Vitalis 2004 — The Ecclesiastical History of Orderic Vitalis. Volume IV: Books VII & VIII / Ed. and transl. M. Chibnall. Oxford, 2004.

Pastoureau 2015 — Pastoureau M. Le Roi tué par un cochon. Une mort infâme aux origines des emblèmes de la France? Paris, 2015

Pollock and Maitland 1923 — Pollock F., Maitland F. The History of English Law, before the time of Edward I. Vol. I. Cambridge, 1923.

Previté-Orton 1912 — Previté-Orton C. W. The early history of the House of Savoy (1000—1233). London, 1912.

Ralph de Diceto I—II — The Historical Works of Ralph de Diceto, Dean of London / Ed. W. Stubbs. Vol. I—II. London, 1876.

Rhys 1901 — Rhys J. Celtic Folklore: Welsh and Manx. Vol. I. Oxford, 1901.

Rigg 1977 — Rigg A. G. Golias and other Pseudonyms // Studi Medievali. Vol. 18. N 1 (1977). P. 65—109.

Rigg 1978 — Rigg A. G. Medieval Latin Poetic Anthologies (II) // Mediaeval Studies 40 (1978). P. 387—407.

Rigg 1985 — Rigg A. G. Review of: Walter Map 1983 // Speculum 60 (1985). P. 177—182.

Rigg 1992 — Rigg A. G. A history of Anglo-Latin literature, 1066—1422. Cambridge, 1992.

Rigg 1998 — Rigg A. G. Walter Map, the Shaggy Dog Story, and the Quaestio disputata // Roma, Magistra Mundi: Itineraria Culturae Medievalis. Louvain-la-Neuve, 1998. P. 723—735.

Rogerius de Hoveden II, III — Chronica magistri Rogeri de Houedene / Ed. W. Stubbs. Vol. II, III. London, 1869.

Round 1911 — Round J. H. The King's Serjeants and Officers of State: With Their Coronation Services. London, 1911.

Saunders 2010 — Saunders C. J. Magic and the Supernatural in Medieval English Romance. Woodbridge, 2010.

Schmidt 1903 — Schmidt E. Die Bühnenverhältnisse des deutschen Schuldramas und seiner volkstümlichen Ableger im sechzehnten Jahrhundert. Berlin, 1903.

Schmitt 1998 — Schmitt J.-C. Ghosts in the Middle Ages. The living and the dead in medieval society. Chicago and London, 1998.

Schullian 1937 — Schullian D. M. Valerius Maximus and Walter Map // Speculum. Vol. 12. N 4 (1937). P. 516—518.

Selected letters 1953 — Selected letters of Pope Innocent III concerning England (1198— 1216) / Ed. C. R. Cheney, W. H. Semple. London, 1953.

Shawkross 2003 — Shawkross T. Re-inventing the Homeland in the Historiography of Frankish Greece: The Fourth Crusade and the Legend of the Trojan War // Byzantine and Modern Greek Studies 27 (2003). P. 120—152.

Sinex 2002 — Sinex M. Echoic Irony in Walter Map's Satire against the Cistercians // Comparative Literature. Vol. 54. N 4 (2002). P. 275—290.

Smith 1902 — Smith K. F. Pupula Duplex: A Comment on Ovid, Amores, I, 8, 15 // Studies in Honor of Basil L. Gildersleeve. Baltimore, 1902. P. 287—300.

Smith 2017 — Smith J. B. Walter Map and the Matter of Britain. Philadelphia, 2017. Stock 1979 — Stock B. Antiqui and Moderni as ‘Giants’ and ‘Dwarfs’: a Reflection of

Popular Culture? // Modern Philology. Vol. 76. N 4 (1979). P. 370—374. Sullivan 2004 — Sullivan J. P. Martial: The Unexpected Classic. Cambridge, 2004. Tennyson 1909 — The Works of Alfred Lord Tennyson. Vol. 8. New York; London, 1909.

Thorpe 1978 — Thorpe L. Walter Map and Gerald of Wales // Medium Aevum 47 (1978). P. 6—21.

Tupper 1917 — Tupper F. The Envy Theme in Prologues and Epilogues // The Journal of English and Germanic Philology. Vol. 16. N 4 (1917). P. 551—572.

Ullmann 1955 — Ullmann W. The Growth of Papal Government in the Middle Ages.

London, 1955.

Varvaro 1994 — Varvaro A. Apparizioni fantastiche. Tradizioni folcloriche e letteratura nel medioevo: Walter Map. Bologna, 1994.

Vincent 2015 — Vincent N. The Seals of King Henry II and his Court // Seals and their

Context in the Middle Ages. Oxford, 2015. P. 7—33.

Wade 2011 — Wade J. Fairies in Medieval Romance. New York, 2011.

Walter Map 1850 — Gualteri Mapes De nugis curialium distinctions quinque / Ed.

Th. Wright. London, 1850.

Walter Map 1914 — Walter Map. De nugis curialium / Ed. M. R. James. Oxford, 1914. Walter Map 1924 — Master Walter Map’s Book De nugis curialium (Courtiers’ Trifles), englished F. Tapper and M. B. Ogle. London, 1924.

Walter Map 1983 — Walter Map. De nugis curialium: Courtiers’ Trifles / Ed. and transl.

M. R. James. Revised C. N. L. Brooke and R. A. B. Mynors. Oxford, 1983.

Walther 1969 — Walther H. Initia carminum ac versuum medii aevi posterioris latinorum: Alphabetisches Verzeichnis der Versanfänge mittellateinischer Dichtungen. Göttingen, 1969.

Warton 1840 — Warton T. The History of English Poetry, from the Close of the Eleventh to the Commencement of the Eighteenth Century. Vol. I. London, 1840.

Webb 1915 — Webb C. C. J. Review of: Walter Map 1914 // The Classical Review. Vol. 29. N 4 (1915). P. 121—123.

Webster 1940 — Webster K. G. T. Walter Map's French Things // Speculum. Vol. 15.

N 3 (1940). P. 272—279.

Weiler 2005 — Weiler B. Royal Justice and Royal Virtue in William of Malmesbury's Historia Novella and Walter Map's De Nugis Curialium // Virtue and Ethics in the Twelfth Century. Leiden, 2005. P. 317—339.

Westerhof 2008 — Westerhof D. Death and the Cadaver: Visions of Corruption // Death and the Noble Body in Medieval England. Woodbridge, 2008. P. 13—32.

William of Malmesbury I—II — William of Malmesbury. Gesta regum Anglorum. The History of the English Kings. Vol. I—II. Oxford, 1998—1999.

Wilson 1986 — Wilson K. M. «Pig-in-a-Poke»: The Topos of Open-Eyed Spouse // Comparative Literature Studies. Vol. 23. N 3 (1986). P. 181—194.

Wright 1841 — The Latin poems commonly attributed to Walter Mapes, ed. Th. Wright. London, 1841.

Zerbi 1983 — Zerbi P. «Humillimo nunc incipient modo» (De nugis curialium, Dist. I, c. 31). Note e riflessioni sulla testimonianza di Walter Map a proposito dei primi Valdesi // Pascua mediaevalia. Studies voor Prof. Dr. J. M. De Smet. Leuven, 1983. P. 124—132.

Ziolkowski 1985 — Ziolkowski J. Alan of Lille’s Grammar of Sex: The Meaning of Grammar to a Twelfth-Century Intellectual. Cambridge (Mass.), 1985.