Замыкание

Глава 24

Новогодние праздники промелькнули вереницей серых и тихих дней. Редкие залпы салютов, высвечивающие снежные небеса над Сулаж-Горой, совсем не походили на привычный размах празднований семейства Долгоруких, известных щедростью и грандиозными торжествами по поводам гораздо более скромным. Но хозяевам окрестных земель не повезло попасть в список помилованных. И если где-то обрадуются громкому залпу салюта, то в княжеских покоях только нервно вздрогнут – уж больно схоже со звуком выстрела.

Хлеб и лекарства закупались вместо новогодних подарков; немногословные наемники забрали себе бюджеты аниматоров и развлекательных трупп, а под лунным небом расчерчивал небосвод не Дед Мороз в упряжке из сорока оленей, а самолет радиоэлектронной борьбы.

Видимо, нечто серьезное простили Долгоруким – явно такое, что те сами не поверили.

Не то, чтобы нам, окруженным высоченными стенами крепости Биен, желалось чужого праздника. У нас, гордых хозяев независимой твердыни, был свой собственный Новый год – с елкой, гирляндами и снеговиками. До моего прибытия, правда, елки и гирлянд не было – но в обмен на обещание не устраивать салюты там, где летают аппараты тяжелее воздуха, привезли вертолетами. Материала же для снеговиков и у самих было – горы…

Вообще, снег – основная часть зимней жизни крепости. Если бы не каждодневные снегопады, то неведомо, как вообще коротать дни внутри колодца стен.

Так и мне в первый день выдали лопату, указали на заснеженные дорожки в тенистой яблоневой аллее, и предложили помогать. На дельные предложения, как можно все быстро растопить или отвести от крепости снежные тучи, посмотрели с укоризной. А дед так и вовсе отвел в сторону и недовольно шепнул, что мне выделили чистить лучший маршрут из уважения, и нечего баловать и портить другим удовольствие.

Никакой власти над стихией, никакой техники. Только равномерное шорканье деревянной лопаты по заиндевевшей кромке. Удары ломом по наледи – до жара под легкой шубенкой, до приятной тяжести в руках и звонкой пустоты в мыслях. Работа от раннего утра до позднего вечера, молчаливые посиделки у камина в компании несуетливых и тоже уставших людей, двигающих фигуры в шахматах или нардах. Ранний сон – в надежде, что ночью снова пойдет снег, и будет работа на новый день.

А если снегопада не будет, то уже сметенный в горки снег можно отвозить к стенам. Или делать снеговиков – хоть какое-то нововведение в устоявшийся порядок вещей я привнес. Занялся сам и обещал не привлекать последователей к хороводам вокруг елки. В итоге, в снеговиках было все.

Над крепостью несколько раз низко пролетали самолеты, делая крупные снимки подворья. Посольство получило ноту о недопустимости увеличения воинского контингента, которую как всегда проигнорировали. Суверенные земли, что хотим, то и делаем… Хотим – увеличиваем контингент на три сотни снеговиков…

Впрочем, слепленные из снега бойцы оказались полезны и в боевом применении – на них охотно отрабатывали точность заклятий в кругу тренировочного полигона, используя как ростовые мишени. Тренировки – тоже немалая часть местного времяпровождения. Последняя часть – дежурства, но там такой плотный график и интриги, что я махнул рукой, по размышлению, и требовать место для себя не стал.

Правда с тренировками как-то тоже не задалось.

– Молодец, внук. – Улыбался одними уголками губ князь ДеЛара, глядя на пережженный полигон и гаснущую анимацию Небесного дворца над нами.

– А теперь представь, что рядом с твоим врагом кто-то еще. – Неспешным шагом добрел он до снеговика на границе полигона и встал рядом с ним. – Тот, кто тебе дорог. Та, кого ты любишь. Ну же, где твой дворец? – Спрашивал дед тишину.

Вокруг нас никого не было, и происходящее не назвать экзаменом. Просто жизнь, что суровей любого людского мнения.

– Я собрал рядом с собой тех, кто выживет. – Выдохнул я ответ облачком пара. – Друзей. Жену.

– Мудро. – Покивал ДеЛара, отведя взгляд в сторону, слегка ссутулившись и переживая свои собственные мысли.

Затем резким движением руки сшиб верхушку снеговика. Оставив совсем немного, ростом с ребенка.

– А теперь? – Наклонил он упрямо голову. – Кто спасет твоего сына?

– Его возможно спасти? – Спросил я в ответ, чувствуя вовсе не назидание в его вопросе, что немедленно должно смениться уроком. Там было отчаяние.

– Нет. Ты выбрал себе не тех врагов. – Лязгнул голос в ответ. – Умрут все равно двое! Либо ты и сын. Либо твой сын и твой враг.

– Значит, обучения не будет. – Кинул я своим мыслям.

– Ты получил главный урок. Не заводи друзей. Не люби. – Смотрел ДеЛара прямо в глаза. – Если хочешь стать великим.

– Я услышал. – Коротко поклонился.

И вернулся нечищеным дорожкам и маханию лопатой под разошедшимся снегопадом. Бесполезное дело со стороны – но после меня тут можно будет ходить, а не вязнуть в снегу по пояс.

Санаторий, а не ссылка. Даже интернет есть, вместе с сотовой связью – но сигнал идет через вышки Долгоруких, оттого популярностью не пользуется. Мало кому нравится третий человек в разговоре и виртуальное сопение за плечом, когда посещаешь интернет. Да и люди вокруг не того поколения, чтобы уходить в сеть с головой. Всем интересен лишь прогноз погоды – будет ли снег…

Мне почти не звонили – одно дело возглавлять позорный список «помилованных», а другое – разбить бутылку о голову цесаревича уже после его публикации. Даже первое не добавляло мне популярности, а связываться после второго – значило напрямую оскорбить государя. Ведь какие могут быть разговоры с государственным преступником, которого не сегодня, так завтра лишат имени и повесят на невысоком деревце? Потому звонили только цесаревич Сергей Дмитриевич, спрашивая про погоду и здоровье; договорились, что миллиард за плохой сон моего рядового с попыткой взять его под контроль – приемлемая вира. Его сиятельство князь Давыдов уточнял, почему я не на службе, какого демона в ссылке, и куда ему девать столько золота; сошлись на конной статуе в полный рост. Его сиятельство юнкер Ломов приглашал побродить по шоссе Энтузиастов; наметили на февраль. Более бесстрашных не было.

Я звонил и того реже – Нику с родителями забрали к родственникам в Румынию, соблазнив климатом, колоритом, и как шепнули мне по секрету: организацией скромной свадьбы. Правда, вряд ли уточнили, что скромная – это недели на три… Но поездку я одобрил целиком – в этой стране теща может кому угодно рассказывать о том, какой я плохой человек, все равно языка никто не понимает…

За подобными размышлениями меня и застал новый телефонный вызов – на этот раз удивив подписью «Артем» над номером. Этот то куда, рисковый… Один факт звонка – уже компромат.

– Привет. – Легкомысленно поприветствовали меня знакомым голосом. – Чем занят?

– Думаю, стоит ли ехать к цыганам со своим медведем.

– Постой, ты уже сбежал? – Напряглись на том конце провода.

– Нет. – Вздохнул я. – Подожди секунду.

Обернулся, приметил скамейку неподалеку. Скинул сугроб снега с нее и примостился на краешек.

– Говори. Но учти, что Долгорукие тоже слышат.

– Это вряд ли. – Скептически произнесли в трубке. – Наш человек на ближней к тебе вышке шифрует поток. Пока обнаружат, пока рубанут… Время есть.

– Случилось что-то важное? – Напрягся я.

Так озоровать часто не получится – вряд ли на инфраструктуру нападают часто, чтобы держать каждый ретранслятор под охраной. Но реакция в нынешнее неспокойное время точно будет крайне нервной. Резидента, опять же, будут искать – и вполне возможно, ценой этого разговора будет человеческая жизнь.

– Многие всерьез обеспокоены, что ты сидишь и ничего не делаешь.

– Обычно все требуют, чтобы я сидел и ничего не делал. – Хмыкнул я.

– Есть известные тебе обстоятельства. – Напрягся голос собеседника. – Время кончается, Максим.

– Так понимаю, их поиски не увенчались успехом?

– Раз я тебе звоню… – Подтвердил Артем.

Значит, Механизм Борецких все еще где-то отсчитывает последние дни, недели… месяцы? Вряд ли.

– Почему не звонят сами?

– Эти люди не умеют просить. Они требуют. Выкручивают руки. Заставляют.

– Даже вас?

– Нам позволили оказать им услугу. Они всегда возвращают долги. Окажи им услугу, Максим. Окажешь и нам. Максим, да у тебя жена беременная! Это в твоих интересах! – Взорвался возмущением княжич.

– Я подумаю, – постарался я вежливо закруглить разговор.

– Уж подумай, – проворчали в ответ. – Ты мне еще сорок тонн золота должен, не забыл?

– Тебе точно золотом? – Засомневался я. – Я видел, как ты танцевал с одной блондинкой на балу.

– Это – чисто деловой момент! – Засуетился Артем на том конце провода. – Помнишь, ты сам предлагал – чтобы родня отцепилась с супругой, найти тут неглупую девчонку, что номинально согласится стать княжной?

– А ты потом мне сказал, что ее Инка убьет. И мы оба решили, ты тоже не заживешься. – Припомнил я разговор месячной давности.

– Инка – умная девушка. Она все поймет! – Уверенно произнес княжич.

– Сколько раз за день это повторяешь? – Полюбопытствовал я.

– Седьмой… – подавленно отозвался Шуйский. – Но она же умная девушка, она все поймет!

– Это был восьмой.

– Да ну тебя… – вздохнули в трубке. – Я, кстати, Инке видео из Москвы отправил. Ты бы видел, как мы с отцом и дедом в тылах врага отработали! С двух кварталов пришлось видеозаписи изымать, подчищать. Зато нарезка под музыку получилась – закачаешься!

– И как, оценила?

– Написала «какой милый хвостик». – Недоуменно отозвался друг. – И все, тишина.

– Ты ей после бала отправил?

– Н-ну да… Она молчала, я и решил…

– Значит, не сильно на тебя злая.

– Я ж говорил – она умная…

– Оторвет хвост и успокоится. – подытожил я. – Ну, если продолжать не будешь.

В трубке возмущенно задышали.

– Умная, практичная. – Подсказал я. – Хвостиком пыль стирать будет. На видном месте в доме оставлять.

– Да ну тебя… – расстроился Артем. – Ты, вон, шашни с принцессой водил, и все равно живой.

– Я ее под кроватью прятал, а не на балу танцевал.

– Да ну врать. – Возмутился княжич.

– Ладно, хватит. – Смягчил я примирительным тоном. – Есть что еще важное для меня?

– Там князь Виид потребовал себе весь песок, который остался после прохода Ники. До крупинки. Неделю собирали. Не знаешь, случаем, зачем ему?

– Ну, может, кота заведет… – Напрягшись, думал я совсем над другим ответом.

А перед глазами возникли осколки песочных часов на земле под Екатеринбургом. Наткнулся, когда искал наручные часы князя Черниговского – помню, сильно тогда удивился, откуда бы им взяться на выжженной земле…

– Ты еще тут? – окликнули меня из трубки.

– Да, на связи. Пойдешь на мою свадьбу медве… свидетелем?

– Максим, мне намекнули, что если ты продолжишь ничего не делать, то тебя все-таки накажут за нападение на цесаревича. – Осторожно произнес Артем. – Это серьезное дело и серьезное обвинение.

– Меня один раз уже должны были повесить.

– Если честно, в народе ходит мнение, что уже повесили…

– М-да? – замешкался я от удивления.

– Ну, раз сам Сергей Дмитриевич обещал… – Замялся княжич.

– И-и?..

– В миру считают, что не помогло. Так что в этот раз будут казнить путем отсечения головы.

– Тьфу, блин… – Недовольно посмотрел я на телефон.

– Зато теперь тебя легко отличают от деда. Он – палач ДеЛара, ты – висельник ДеЛара. – Добавили с весельем в голосе.

– До связи, Шуйский Хвост С Белым Пятнышком.

– Это возмутительно! – Пробормотали в трубке, но я нажал на завершение вызова.

И продолжил ничего не делать, махая лопатой, скатывая снеговиков, просматривая прогнозы погоды и греясь возле камина.

Так бывает – когда приходится ничего не делать, потому что есть порядок вещей в мире, который невозможно ускорить.

Но через шесть дней почтовый курьер, вместе с остальной корреспонденцией, вертолетом доставил и плотно обернутый прямоугольный сверток гранью в ладонь, со штемпелями поднебесной.

– Приехало, – принял я сверток и повернулся к деду, с интересом изучавшему вместе со мной посылку на взлетной площадке.

Сверток был примечателен так же короткой заметкой службы безопасности Юсуповых – «проклято», «отравлено», «очищено» – в три строчки, отдельными штампами различных служб.

Рядом стоял курьер, терпеливо дожидаясь ответной корреспонденции или изустного послания, если таковое потребуется немедленно передать. Винтокрылая машина дожидалась заглушенной. Обычная процедура обмена письмами.

– Кто же такой тебе пишет? – Вежливо поинтересовался князь, ледяными глазами изучая штампы.

– Вскроем? – Улыбнулся я ему, развязывая тесемки и скидывая оберточную бумагу.

За первым слоем бумаг оказался еще один – плотный слой бумаг, как оказалось, коконом скрывал небольшую по размерам деревянную коробочку. Обертку унесло порывом ветра, вызвав недовольный вид деда – но я видел, что на нашу территорию, и позволил ветру это сделать. Зато освободились обе руки, чтобы осторожно открыть коробку и подхватить на лету плохо закрепленный перстень, вывалившийся из нее.

Взвесив его в руке, крепко сжал, скидывая через это действие все внутреннее напряжение. Перекинул в другую ладонь и с улыбкой показал деду.

– Как тебе? – Поднес я печатку с гербом ДеЛара поближе к его лицу.

А затем чуть повел рукой, указывая гербовые клейма Миттал, Салот, Ялин, Бюсси, Виид, Мбака, Намаджира, Мгобе, Куомо, Паундмейкер и Ли, опоясывающие перстень. Некоторые выглядят грубо, иные смотрятся произведением искусства. Восемь выставлены на кольцо сразу. Еще три пришлось ждать почти три недели – пока семьи Куомо, Паундмейкер и Ли ставили клейма вместо своих мертвецов. Ли упрямились дольше всех, затягивая с оформлением, оттого пришлось ждать так долго – да и знак поставили намеренно криво. Но куда важнее, что клеймо подлинное, как и все остальные – признающие владельца перстня «виртуозом».

– Поздравляю, внук. – Впечатлило и пробрало даже палача ДеЛара.

У него тоже были клейма на перстне – но как и у всякого самопровозглашенного виртуоза, ставил он из себе сам: фамилиями виртуозов, убитых собственноручно.

– Теперь в роду два ДеЛара, которые вправе охранять крепость Биен. – Поднял я на него взгляд. – Клятва была в том, что достаточно всего одно. Теперь ты можешь пойти и убить своих врагов.

Палач ДеЛара молча смотрел на перстень.

– Отомстить за супругу. – продолжил я, словно подталкивая его словами. – Твои враги – они все сидят в Любеке, запершись в своих роскошных дворцах. Но они не ждут, что ты придешь. Они расслабились за эти годы, перестали бояться, потеряли бдительность. Вертолет за твоим плечом, дед. Ты будешь там быстрее звонка от информаторов.

Тишина и неловкий перешаг с места на место от курьера за спиной.

– Но отчего-то ты не бежишь их убивать. – Констатировал я. – Зачем, если они умрут в пламени Механизма, верно, дед?

Князь поднял голову и вцепился в меня взглядом.

– Я видел медкарты Борецких. Я читал описания людей, которых медленно сожгли от пальцев ног до головы. Ты пытал их, пытаясь найти ответы – и скрупулёзно собирал информацию. Охотился на каждого Борецкого, как одержимый. Это ты подобрал княгиню из воды и поселил рядом с собой, терпеливо дожидаясь, когда она вновь обретет память. Ведь княгиня, преданная всеми, пожелает того же самого, что и ты сам. Сжечь этот мир до тла.

– Не люби, – еле слышно произнес князь пересохшими губами.

– Но княгине повезло, верно? Вернули титул. Нашли наследника. Она больше не хочет смерти этого мира. И ты отступился. Ведь тебе важнее, что она не знает, как остановить конец света. А ты – знаешь.

Старик шагнул вперед, к вертолету, но я заступил ему дорогу.

– Я вижу, ты собрался мстить. Собрался красиво сдохнуть, ведь Механизм все равно уничтожит всех.

Сильная рука схватила за воротник и подтащила к искаженному яростью лицу.

– Если я убью их, я остановлю механизм!

– Ты признал нас с Федором внуками. – Смотрел я ему в глаза. – Если есть хоть немного чести в твоих словах, завещай нам хотя бы месть!

И не отводил взгляда, пока не ослабли пальцы, отпуская скомканную ткань.

А мозолистая ладонь перешла на шею, притягивая мою голову ближе.

– Тогда слушай, внук, – зашептали на ухо едва слышно.

И не отпускали еще с десяток минут, пока тайна мертвецов оказалась во власти еще одного человека. Вместе с завещанием мести. Вместе с завещанием целого мира.

Вертолет взмыл под хмурое небо Сулаж-Горы и прянул на запад – к частным аэропортам.

А я остался на взлетной площадке, вместе с курьером.

– Письма не придут в срок, – шмыгнул он простуженно на ветру, жалуясь на врученную стариком стопку конвертов, перевязанную бечевой. – Теперь неделю ждать.

– Зато они хотя бы придут. – Сидел я на камнях и смотрел в небо.

Кажется, собирался падать снег.