Зловещее поручение

Глава 9 Джанина

Я положил руки себе за голову и с улыбкой продолжал разглядывать ее.

Джанина сделала пару шагов и положила руки на дубовую спинку кровати, на которой я лежал. На ее лице отразились одновременно удивление и гнев.

— Итак, — сказал я, — как идут ваши дела, Гретхен?

Она улыбнулась. Это была несколько язвительная и саркастическая улыбка. Ее указательный палец, как я заметил, плотно охватывал спусковой крючок револьвера, и я подумал, что она с одинаковой легкостью сможет и говорить со мной, к стрелять в меня.

Она сказала своим низким, музыкальным голосом с легкой ноткой презрения:

— Почему Гретхен?

— Потому что это ваше имя, — ответил я. — Ну, если не Гретхен, то Карла или еще какое-нибудь в этом роде не очень приятное немецкое имя. Но не исключено, конечно, что вы могли принять одно из тех нацистских имен, которые теперь распространены в Германии.

Она пожала плечами. Выглядела она чудесно, восхитительно и в то же время весьма агрессивно:

— Что вы здесь делаете?

— Точно то же самое, что и вы, — ответил я весело. Я ищу ту же самую вещь. В ближайшие дни я найду ее. Даже в том случае, если мне придется все перевернуть вверх дном.

— Я так не думаю, — сказала она. — Я не думаю, что вы будете что-то искать. Я думаю, что вы будете прощаться с жизнью.

— Ошибаетесь. Это в мои планы не входит. Кроме того, вы должны знать, что человек, которого грозят убить, живет очень долго.

Слегка приподнявшись на локте, я поправил у себя под головой подушку. Как только я задвигался, дуло револьвера приподнялось вместе с ее рукой, а когда я вновь спокойно откинулся на подушку, — опустилось.

— Послушайте, Джанина, — сказал я мягко. — Почему бы нам не стать немного умнее и не бросить все это дело? Вы провалились и знаете это сами. Вы действовали здесь уже достаточно продолжительное время со своими милыми друзьями, а именно с миссис Бетиной Бейл, с голубоглазой леди, живущей в этой комнате, но пока сбежавшей с Великим Равалло и другими членами вашего бродячего цирка. Почему бы вам не бросить все это дело и всю эту компанию и не попытаться спасти свою жизнь? Шанс для этого пока у вас есть. И скажу вам прямо: вы давно уже раскрыты, и если даже вы нажмете спусковой курок вашей игрушки, то далеко отсюда не уйдете.

Ее брови поднялись, и она сказала:

— Вы так думаете? Однако, скажите, что вы, собственно, подразумеваете, утверждая, что вы меня «раскрыли»?

— Хорошо, — сказал я, — выслушайте меня. Уверен, что у вас достаточно здравого смысла, чтобы последовать моему совету и сделать то, что я вам скажу. Так вот, мое имя Майкл Келлс. Я являюсь агентом, работающим для этой страны, и этим я занят уже несколько лет, то есть с начала войны. Я один из тех, кто вместе с Сэмми Кэрью работал в немецких артиллерийских и ракетных батареях на французском побережье. Сэмми Кэрью вы знаете, отлично знаете. Когда мы выполнили там нашу задачу, встал вопрос о нашем возвращении сюда. Кэрью отправился первым, я должен был последовать за ним. Тем временем ваша подруга Бетина, настоящее имя которой мне неизвестно, выследила и раскрыла нашего агента, которого мы направили в Пинемюнде, она же его и убила. И я думаю, что мы вовремя вернулись. Так вот, я полагаю, что вы встретились с Сэмми по пути сюда. Скорее всего, еще на французском побережье. Вот почему вы выдвинули версию о том, что якобы Сэмми и вы вступили в брак и притом за границей, помните? Итак, встретившись с Сэмми, самостоятельно или при помощи других, вы попытались втереться к нему в доверие. Каким образом? Вы сказали ему, что работаете для Британии, или что вы — участница французского Сопротивления… Или же еще что-либо в этом роде. Разумеется, вы прекрасно знали, что Сэмми не может принять ваши слова на веру, что нужны кое-какие доказательства, поэтому, вы постарались приукрасить свою лживую историю кусочком истины. Вы рассказали ему совершенно правдивую историю о том, что здесь действует немецкая секция гиммлеровской внешней службы, занимается сбором информации о дальности и направлении полета «летающих снарядов» или, как их у вас называют, «Фау-1» и «Фау-2». Вы отлично знали, что Сэмми клюнет на это, если вы дадите доказательство правдивости вашего сообщения. Не так ли? — Легкая и загадочная улыбка озарила ее лицо.

— Продолжайте, — сказала она, — вы даже не представляете себе, как вы забавны, мистер Келлс. Итак, я дала ему доказательство справедливости моих слов.

— Да. Вы могли позволить себе это, так как были уверены, что переданное вами доказательство вы сможете вернуть обратно еще до того, как кто-нибудь увидит его, кроме Сэмми. Вы были уверены в том, что сможете покончить с Сэмми, прежде чем он сможет что-либо предпринять с полученным от вас доказательством. А это доказательство представляло собой, несомненно, какой-то важный документ. Какой именно, я пока еще не знаю.

После небольшой паузы я продолжал:

— Но не все ваши расчеты оправдались. Сэмми оказался слишком крепким орешком и слишком умным для вас, вы не добились его полного доверия, и его поступки разошлись с вашими намерениями и предположениями.

Едко, но с явной заинтересованностью она сказала:

— Действительно… И что же он сделал? — Я пожал плечами.

— По причине, известной только ему самому, Сэмми сомневался в вас. Он сомневался в вас, несмотря на все рассказанные вами истории, несмотря на представленное доказательство, несмотря на переданный ему вами важный документ. Вы ошиблись в нем и не получили от него никаких сведений и никакой информации. Более того, даже не смогли вернуть себе этот важный документ. Полагая, что он носит бумаги при себе, вы убили его и убедились, что это не так. Он поступил более умно.

В тот вечер, когда Сэмми собирался отправиться с вами на вечеринку к Маринетт, он оставил документ в этом доме, и это была самая умная вещь, которую он когда-либо сделал, ведь он знал, что не будет иметь возможности незаметно передать бумаги кому бы то ни было. Это знали и вы, поэтому не очень волновались. Весь предшествовавший день, вечер и ночь за ним непрестанно наблюдали ваши друзья. Возвратившись к себе, он выпил стакан виски, не зная, что в его бутылку голубоглазая леди заранее подсыпала одурманивающее средство. После этого он куда-то вышел, а когда вернулся, будучи уже в полубессознательном состоянии, то увидел в своей комнате ваших друзей. Но они ничего не нашли: Сэмми не был настолько глуп, чтобы прятать важные вещи в своей комнате.

Она улыбнулась и сказала:

— Вы замечательный отгадчик, мистер Келлс, не так ли? А, может быть, и замечательный лжец. Я даже думаю, что вскоре вы сообщите мне, что вы знаете, где Сэмми спрятал документ. Не правда ли?

— А почему бы и нет? Если бы я был на месте Сэмми, то припрятал бы документ здесь, в этой комнате. Почему? Да просто потому, что это последнее место, где кому-либо придет в голову искать его. И, как я уже вам говорил, я как раз собирался перед вашим приходом все здесь перерыть и осмотреть.

Она, как мне показалось, чуть вздрогнула, пристально взглянув на меня, и проговорила:

— Не знаю… Не думаю, мистер… Как мне вас называть?

— Я вам уже говорил это раньше, — ответил я. — Санта-Клаус.

— Очень подходящее к вам имя. Но в таком случае, вы должны торчать в дымоходе. Только этим путем вы сможете исчезнуть навсегда.

— Исчезнуть отсюда я сумею и без дымохода, о себе я не беспокоюсь, я беспокоюсь о вас.

— Напрасный труд.

— Между прочим, Джанина, успешно ли было ваше посещение мисс Кэрью?

Она чуть заметно приподняла брови, но промолчала.

— Добились ли вы у нее тех сведений, которые вам были нужны? Узнали ли вы у мисс Кэрью, кто является боссом Сэмми?

Она вздохнула.

— Если бы я сказала вам, что работала совместно с Сэмми и что он, безусловно, мне доверял, я только понапрасну потратила бы время…

— Об этом вам не следует беспокоиться. Прежде всего, лично я никогда не верил вам. Я полагаю, что вы действительно стремились завоевать доверие Сэмми, но не в его интересах, а в своих. В данный момент у вас есть шанс, и он состоит в том, что вы должны говорить истину, хотя, признаться, я и не думаю, что вы на это способны. Одно время я думал иначе, но оказалось, что я ошибся. Неопровержимые факты, суровая очевидность против вас, Джанина.

— А не относится ли все сказанное вами к вам самому? — возразила она. — Думаю, что относится еще в большей степени, чем ко мне. Сэмми никогда и ни одним словом не упоминал мне о вас. Никогда не произносил вашего имени, никогда…

— Конечно, нет! — прервал я ее. — Сэмми никогда не был и не мог быть таким простаком. Если бы он хоть сколько-нибудь он доверял вам, то, безусловно, рассказал бы обо мне. Но он этого не сделал. А причина очевидна.

На минутку она задумалась, глядя куда-то поверх моей головы.

Я начал медленно продвигать свою руку к грудному карману. Если бы мне удалось схватить пальцами рукоятку «маузера», то стоило попробовать вышибить из руки девушки ее бесшумную игрушку.

Но в тот момент, когда мои пальцы уже почти коснулись рукоятки, дуло револьвера в нежной ручке Джанины слегка вздрогнуло и заставило мою руку поспешно отдернуться. Мне вовсе не хотелось в тот момент испытать на себе пробивную способность пуль ее револьвера.

После минутного молчания она сказала:

— Итак, мистер Санта-Клаус Келлс, куда мы отсюда отправимся?

— Что касается меня, то я никуда не намерен идти, — ответил я бойко. — Это место пока становится моим временным адресом. Я намерен оставаться здесь до тех пор, пока что-нибудь не произойдет, и если я останусь здесь довольно долго, то что-нибудь обязательно случится.

— Полагаю, что это случится скорее, чем вы думаете, — многозначительно произнесла она и отступила от спинки кровати в центр комнаты.

Остановившись посреди будуара и глядя на меня, она добавила:

— Возможно, что вы кое в чем правы, мистер Келлс. Однако, в ваших словах много фантазии и много разного рода несоответствий. Я думаю, что вы ведете достаточно умную игру, и должны знать, что я не хотела бы причинить вам никакого зла.

— Это меня полностью устраивает, — ответил я ей живо. — В свою очередь, я также не хотел бы сделать вам ничего плохого. Но учтите, долг есть долг, а служба есть служба. Это вы и без моих напоминаний знаете прекрасно. Кстати, каким образом вы узнали, где живет мисс Кэрью, тетя Сэмми?

— А как вы думаете?

— Не знаю.

— Конечно, единственно возможным для этого путем, то есть от самого Сэмми.

— Чепуха! Вы, Джанина, забываете почтовую открытку, лежавшую под вашим блокнотом. По-видимому, эта открытка была направлена вам одним из ваших немецких друзей, которому была известна привычка Сэмми останавливаться у тети во время пребывания в Лондоне. Сэмми не дал бы вам такой открытки. Он дал бы адрес мисс Кэрью.

— Вы говорите вздор, — сказала она, и в ее тоне прозвучали гневные нотки. — Абсолютный вздор! Я говорю вам, что именно Сэмми дал мне этот адрес.

— Но вы так же уверяли меня, что Сэмми женился на вас, и говорили еще несколько подобных забавных вещей.

Она с досадой прикусила губы. Я продолжал:

— Подумайте, Джанина! Если бы Сэмми доверял вам, он передал бы вам эти документы. Он ни в коем случае не спрятал бы их там, где вообще никто не может их найти. Это, повторяю, если бы он вам доверял. Он не только передал бы их вам, но и сказал бы, что с ними делать. А если бы даже и спрятал, то сказал бы, где их найти. Но ничего подобного он не сделал. Более того, он не мог ничего об этом сообщить даже мне во время нашей с ним встречи на той вечеринке у Маринетт. А почему? — Да потому, — продолжал я, — что вы были рядом и следили за каждым его шагом и словом. Короче, он опасался вас.

— Ваши слова, мистер Келлс, все более убеждают меня в том, что я права. Однако, вы утверждаете, что собираетесь разыскать эти документы. Вы, умный Келлс, полагаете, что знаете, где они. Так? — Я усмехнулся и сказал:

— Именно так. И я имею на то основания.

Она сделала полшага по направлению к кровати и подчеркнуто произнесла:

— Я тоже имею основания полагать, что нахожусь значительно ближе к истине, чем вы. И я попробую разыскать эти документы там, где он должен был их спрятать. А вы не двигайтесь… Я очень хорошо стреляю, но мне страшно не хотелось бы вас убивать. Вы такой… забавный.

— Действуйте. Обо мне не беспокойтесь. Шевелиться не буду.

Не сводя с меня своих прекрасных глаз и отвратительного дула своего револьвера, она попятилась назад, к камину, но вдруг остановилась, решительно подошла к кровати и, прежде чем я успел догадаться о ее намерении, ловко вытащила из моего кармана «маузер».

— Так вам будет много лучше, — сказала она спокойно. — Вы слишком импульсивная натура, чтобы носить оружие.

Она вновь, не сводя с меня глаз, попятилась к камину и, проходя мимо письменного стола, положила на него «маузер». Затем ее свободная рука скользнула по камину в направлении фотопортрета тетушки, нащупала его, сняла и, не долго думая, бросила на предохранительную каминную решетку.

Стекло разлетелось, подкладка и фотокарточка выпали из рамки, и маленький коричневый конвертик оказался на полу.

Она наклонилась и подобрала его.

Разумеется, все это удивило меня в немалой степени, однако, на своем лице я постарался изобразить это же удивление, но только в сильно преувеличенном виде.

Джанина улыбнулась, выпрямилась и сделала шаг или два в направлении ко мне.

— Кажется, моя догадка была верна, — сказала она. — Не так ли, мистер Келлс?

Любуясь моим предельным изумлением, она продолжала:

— Кажется, моя догадка оказалась лучше вашей. Не правда ли?

— Знаете что, Джанина, — сказал я вкрадчиво и мягко, как бы приходя в себя после несказанного удивления. — Знаете что, давайте будем друзьями. Давайте сделаем дело с этой штукой вместе. Подумайте, как лучше…

— Я уже подумала…

— Что?

— Что лучше всего прекратить это, мистер Келлс. Я получила то, что желала, и теперь оставляю вас с вашими грустными шутками и веселыми мыслями.

Она положила конверт во внутренний карман своего жакета и продолжала с довольной улыбкой на лице:

— Я ухожу, мистер Келлс, а вы должны оставаться здесь. Я закрою дверь на ключ, и пока вы выберетесь отсюда, я буду уже очень далеко.

Возразить на это я ничего не мог, так как подобная развязка была вполне подходящей для данной ситуации.

— Хорошо, — сказал я. — Но по крайней мере знайте, мне было очень приятно с вами встретиться. Полагаю, что в недалеком будущем вы вернете мне ренту, выплаченную мной за вашу квартиру.

— Обязательно, — сказала она, улыбнувшись, — если, конечно, не забуду. Мне кажется, что вы, мистер Келлс, не располагаете достаточным количеством времени, а это очень печально. Особенно для человека с таким мощным воображением.

— Мое мощное воображение, как вы выразились, не всегда рисует плохое, Джанина. Иногда оно настроено на хорошее. В один из ближайших дней, надеюсь, вы придете к тому же выводу. Должны будете прийти…

— Должна буду?.. Нет, я так не думаю. А пока… До свидания!

Она направилась к двери, открыла ее, и стоя на пороге, взглянула на меня через плечо.

Я забросил руки за голову и, продолжая спокойно лежать, улыбался во весь рот покидавшей меня Джанине. Я был действительно очень доволен тем, что она не заглянула в конвертик. Если бы она это сделала, то, пожалуй, была бы не только очень удивлена… Нет, не только… И мой рот расплылся в еще более широкой улыбке.

Джанина была крайне довольна собой. Она тоже одарила меня обворожительной улыбкой и своим приятным музыкальным голосом сказала:

— В самом деле, мистер Келлс, или как вас там еще зовут, вы поразительно тупоголовый человек.

— Я-то? Пусть будет так. Но почему? Объясните, прошу вас.

Она подумала и сказала:

— Все ваши аргументы, рассуждения и предположения основываются на том факте, что именно Сэмми Кэрью спрятал конверт в этой комнате. А мысль о том, что это мог сделать кто-то другой, подобная мысль не только не пришла вам в голову, но вообще не могла прийти в голову такому человеку, как вы. Но вы не отчаивайтесь. У вас все же есть некоторые задатки. Проблески, если вам попадется дело нетрудное, не требующее большого ума…

— Хорошо, — перебил я ее, — но кто же мог еще?..

— Да кто же, кроме меня, непревзойденный тупица?! Я, именно я сама, спрятала этот конверт здесь! Вот почему я знала, где его искать. А теперь, прощайте! Больше мы не увидимся.

— Полсекунды, Джанина.

— Что еще?

— Молите бога, чтобы случилось наоборот!

— Излишне. А вы подберите себе работу полегче. Прощайте!

Она закрыла дверь, быстро повернула в замочной скважине два раза ключ, и через секунду послышались ее удаляющиеся шаги.

Я откинулся на подушку, разглядывая потолок, затем поднялся, взял с письменного стола свой «маузер», выбил дверь плечом, погасил свет и через пару минут выбрался через окно в нижнем этаже в пустой дворик, а оттуда на улицу.

Уже наступило утро, и на улице начиналось обычное движение.

Добравшись до машины, я закурил сигарету, включил мотор и двинулся к себе на квартиру.

И еще через несколько минут, попросив портье не тревожить меня без особой нужды, завалился спать.

Был полдень, но я еще спал, когда резко задребезжал телефон. Я открыл глаза и подумал, что случилось что-то важное, ибо в противном случае вряд ли портье соединил бы меня с городом.

На мое «алло» в трубке прозвучал спокойный и приветливый голос Старика.

— Вы продвигаетесь вперед, Келлс. Поздравляю.

— Благодарю вас. А насколько хорошо я продвигаюсь?

— Скоро узнаете. Еще не весь материал обработан. Думаю, через час-два увеличение будет закончено. Тогда вы продвинетесь еще больше. То, что уже просмотрено, гарантирует это. До свидания.

Я повесил трубку и вновь улегся в кровать, думая, что, для меня это самое желанное место в данный момент. Повернувшись на другой бок, я вскоре опять заснул.

Около трех часов телефон опять зазвонил.

Это был Гелвада. Он сказал:

— Хэй… Мистер Гелвада… Дела идут у меня не очень хорошо… Но что я могу поделать? Вы сами знаете, что очень трудно висеть у кого-либо на хвосте, не имея никакой помощи, я…

Я прервал его:

— Все ясно, Гелвада. Вы получили возможность убедиться, что «тетушка» обладает некоторой ловкостью и изворотливостью. Но не беспокойтесь. Ничего ужасного в этом нет. Лучше расскажите по порядку, как она от вас ускользнула?

— Вы были правы: она появилась у кинотеатра сегодня после полудня. Там начался первый сеанс. Она прошла через служебный вход. В здании она пробыла недолго. В это время я решил ходить между улицей и частью аллеи, чтобы держать под наблюдением оба выхода из кинотеатра. Неожиданно быстро она вышла из главного входа и прошла мимо меня. Пройдя несколько шагов, она повернулась и я встретился с ее крайне отвратительным взглядом, которым она меня окинула. Не знаю, но мне показалось, что она о чем-то догадалась. Я удвоил осторожность. Эта бестия пошла по главной улице, не торопясь и не оглядываясь. Пройдя пару кварталов, она зашла в один из магазинов, который был плотно окружен домами и постройками. Не видя другой возможности, я решил примерно через полминуты также войти в этот магазин.

— И обнаружили там другой выход?

— Вот именно. Я бросился через него, попал в какой-то большой двор, затем на соседнюю улицу, но…

— Ничего, Эрни. Неудача небольшая. А эта ведьма от нас не уйдет. Вы же возвращайтесь немедленно. Можете отдохнуть несколько часов. Даже обязательно. Сегодня в восемь вечера будьте у меня.

— О'кэй, мистер Келлс. В восемь буду у вас.

Я чувствовал, что, несмотря на звонки, я выспался и отдохнул чудесно, набрался сил не на одну бессонную ночь, которые, возможно, ожидали меня впереди.

Занявшись душем, одеванием, завтраком и просмотром газет, я терпеливо ожидал посланца от Старика.

Новый телефонный звонок оторвал меня от «Таймс».

Это был Фриби.

— Мистер Келлс, я вам уже звонил, но портье сказал, что вы отдыхаете и если у меня нет ничего особенно спешного, то мне лучше бы позвонить после четырех.

— Это так, Фриби. Что нового?

— Меня беспокоит все это дело.

— Что же вас беспокоит, Фриби? Не делает ли наша очаровательная миссис Бетина то, чего мы от нее не ожидали, или то, чего мы не желали бы?

— Она вообще ничего не делает. Это-то и беспокоит меня. Эта женщина должна чего-то опасаться, чего-то бояться. Она должна пытаться найти какой-то выход: искать связь со своими друзьями, или просто попробовать исчезнуть. Не правда ли? Так вот, она ничего не делает. Ровным счетом ничего. Она преспокойно живет в своей квартире. Никто у нее не бывает. Иногда она выходит из дома в ближайшие магазины за покупками. И все. Она ведет себя, как обычная нормальная женщина, и нет никаких признаков того, что ее что-либо тревожит или что она к чему-то готовится. Вот все, что я считаю нужным сообщить вам.

— Что ж, все правильно, Фриби, — сказал я. — Вы должны учесть, что имеете дело с весьма неглупой особой. Могу вам с уверенностью сказать, что она превосходно осведомлена о том, что вы заняты слежкой за ней. Можете в этом не сомневаться. Ее задача как раз и состоит в том, чтобы держать вас прикованным к своей персоне, всецело занять вас наблюдением за ее действиями. Она рассчитывает на то, что, пока мы концентрируем все внимание на ней, мы не станем обращать внимания на что-нибудь или кого-то еще. В этом все дело.

— Ясно. Выходит…

— Выходит, что задача ваша трудна и опасна. Продолжайте наблюдать и будьте крайне осторожны. Сегодня вечером, как обычно, обязательно позвоните мне. Возможно, мы изменим план действий.

— Хорошо, мистер Келлс.

Я принялся вновь за «Таймс», но новый звонок, из холла на этот раз, заставил меня опять снять трубку. Голос портье предупредил, что ко мне направляется какой-то незнакомый мужчина.

Это был один из специальных посланцев Старика!

Он вручил мне запечатанный конверт, я расписался в его получении и угостил его виски.

Когда он ушел, я поспешил устроиться у окна и вскрыл конверт.

Первое увеличение представляло собой письмо. Оно было написано от руки. При первом взгляде на почерк я почувствовал, как мое сердце забилось сильнее. Это было подлинное письмо Коллинса, агента, с которым я провернул два-три дела в начале войны. Год тому назад Коллинс был направлен нашей Службой во Францию и ушел там в глубокое подполье. С тех пор о нем ничего не было слышно, и мы опасались, что, несмотря на всю его опытность, он мог быть раскрыт и уничтожен.

В письме кратко говорилось, что приложенные к нему документы являются фотокопиями с секретных немецких документов, скопированных лицом, работавшим вместе с Коллинсом. Это лицо выполняло роль связующего звена между Коллинсом и французским Сопротивлением и заслуживает абсолютного доверия. Далее в письме говорилось, что один из прилагаемых фотодокументов содержит список сотрудников секции гиммлеровского отдела Внешней службы, уже размещенной в Лондоне. В этом списке названы те имена, под которыми они будут действовать в Англии. В одном случае известно и настоящее имя агента, которое и вписано в список, там же приводится и один из ставших известным личных адресов. Кроме того, дается краткое описание внешних примет всех участников секции.

Я бросил нетерпеливый взгляд на список и сразу обнаружил, что Бетина Бейл была ни кто иная, как фройлен Лейзл Эрнст. Описания всех сотрудников этой банды были кратки, но настолько точны и выразительны, что я тотчас же распознал среди них и голубоглазую «тетушку», и Великого Равалло, и бледнолицего парня, своевременно мною уничтоженного, носившего, оказывается, имя Стенли Боткинса. В списке было описание знакомой мне «картинно-красивой» леди, которую я встречал у Бетины, и еще трех мужчин, о которых я до сих пор ничего не знал. Кто были эти трое? Встречал ли я кого-либо из них? Какую роль они играли в секции — руководящую или исполнительную? Все это еще, предстояло выяснить.

Следующий документ представлял собой приказ немецкой Секреткой службы. Он содержал инструкции и указания для направляемой в Лондон секции. Здесь говорилось о том, что секция должна добывать точную информацию о дальности, направлении полета «Фау-2», о точках попадания и результатах. Здесь же указывались даты запуска «Фау-2» и рекомендовались примерные пункты наблюдений за точками их попаданий.

Я бегло просмотрел эти даты и пункты. Что касается пунктов, то почти три четверти было расположено в различных районах Лондона, а несколько больше четверти из них были указаны в разных точках Суррея.

Здесь же была приложена карта Лондона и Суррея с особой группировкой точек на них.

Последней датой наблюдения значилось сегодняшнее число, что вполне согласовывалось с моими соображениями о том, что группа форсирует завершение своей мерзопакостной деятельности.

Отложив в сторону документы для их последующего, более тщательного просмотра и изучения, я вернулся к письму Коллинса.

В этом письме говорилось далее, что благодаря сотрудничеству с силами французского Сопротивления ему удалось добыть все эти фотокопии немецких документов, проделать с ними, как и со своим настоящим письмом, надлежащую процедуру уменьшения и перевода на микропленку. Это сделано в двух экземплярах. Один экземпляр он намерен сохранить в соответствующем тайнике, а другой предполагает как можно скорее переправить нам, в Лондон. Этой переправкой займется особа, с которой он до сего времени сотрудничал и которая заслуживает абсолютного доверия. Эта особа по прибытии в Лондон, помимо фотокопий и данного письма, сможет дать нам дополнительную информацию, которая, как он надеется, окажется достаточно полезной. В настоящий момент, указывалось в письме, заканчивается разработка плана переброски указанного агента с французского побережья в Англию и подыскиваются соответствующие варианты.

Чувствуя нарастающее волнение при чтении этого письма, я отложил его в сторону и закурил сигарету.

Теперь, думал я, все это дело распутано и находится полностью в наших руках. С такой информацией и с теми данными, которые мне удалось собрать за эти дни, это дело уже можно считать завершенным.

Прекрасное самочувствие и приподнятое настроение подтолкнули меня к бутылке виски. Налив себе полный стакан чудесной живительной смеси, я сделал несколько глотков и потянул к себе письмо, чтобы дочитать его до конца. Я определенно помню, что в ту минуту чувствовал, что в последнем абзаце письма меня ожидает еще какой-нибудь сюрприз.

Не исключено, что именно это неосознанное, подспудное чувство заставило меня оттянуть момент прочтения конца письма.

И это чувство меня не обмануло. Да и вообще — было ли это чувство? Ведь любое лицо, направленное к нам, должно иметь определенные данные дли идентификации. И читая письмо Коллинса, я ждал этих данных и почему-то не очень спешил их найти. Почему? Да потому что, прочтя их в конце письма, я вдруг почувствовал себя весьма и весьма скверно, меня даже в жар бросило: в заключении письма говорилось, что особа, которая добыла эти фотокопии немецких секретных документов и которая попытается переправить их в Англию, является сотрудницей разведывательной группы французского Сопротивления. Ее имя мисс Джанина Грант.

Далее шло точное описание ее примет.

Старик приготовил свежую смесь виски с содовой, пододвинул стакан с выпивкой ко мне и вновь откинулся в своем мягком кресле. Затем, закурив толстую и длинную сигару, он некоторое время внимательно наблюдал за вьющимся дымком, и наконец произнес:

— Действительно, она попала в чрезвычайно затруднительное положение. Это верно. Что ж делать, такая у нас служба, иной порядок прибывания к нам агентов из других стран мы пока установить не можем. Прямых адресов Коллинс дать ей не имел права. Он дал ей одну из наших косвенных точек, находящихся под нашим периодическим наблюдением, и только со вчерашнего дня я начал получать о ней первые, еще ни о чем не говорящие сведения. Она могла оказаться и просто приезжей, а могла оказаться и агентом. Причем любым агентом.

— Это я знаю. И все же…

— Она поторопилась в поисках прямых контактов. Не хватило выдержки.

— Нет, не думаю, — возразил я. — События подтолкнули ее к этому. Сыграло здесь свою роль и мое повышенное к ней внимание в связи с убийством Сэмми Кэрью, и настойчивая слежка за ней сотрудников немецкой банды.

— Может быть, — согласился Старик, но тут же добавил, — она могла переменить квартиру при надобности. Коллинс наверняка снабдил ее несколькими адресами наших косвенных точек.

Сделав очередную затяжку, он продолжал:

— Более того, как только я получил первое сообщение о мисс Грант с Берити-стрит, я распорядился ускорить просмотр других пунктов. И вчера, уже поздно вечером, получил сведения о том, что одна девушка, судя по приметам, это мисс Грант, сняла комнату в другой нашей косвенной точке и что, отправившись за вещами, больше не появлялась там. Она исчезла.

— Нам обязательно надо найти ее, — сказал я, — она обладает ценной информацией.

— Знаю. Будем надеяться, искать. И если разыщем, то как следует отругаем за нарушение наших правил. Если, конечно, будет такое желание или необходимость в этом. Опасаюсь, однако, что она будет найдена в каком-нибудь рву или в какой-либо реке в таком состоянии, что разговаривать с ней уже не придется. Церемониться с ней они не будут, а живой она им не нужна.

— Это, конечно, так, — уныло подтвердил я.

— Что касается Кэрью, — продолжал Старик, — то он оказался в таком положении, что не мог полностью доверять этой мисс Грант, как не мог, с другой стороны, и полностью не доверять ей. Очень жаль, что у них не оказалось достаточно времени, чтобы ликвидировать разделявший их барьер взаимного недоверия.

— Для этого они не имели ни одного подходящего случая, — добавил я. — Джанина и Сэмми встретились на пути сюда. Каждый из них работал на себя. Она знала о нем только то, что он сам ей говорил. А много говорить он ей не мог. И он также знал о ней только то, что она говорила ему о себе. А говорить много о себе она также не могла. Оба они рассчитывали на то, что здесь, в Лондоне, они смогут наконец-то докопаться до истины. Возможно и то, что кое-что она сообщила ему об этой немецкой банде, но теперь уже нет никаких сомнений в том, что свой коричневый конвертик она Сэмми не передала. И, скорее всего, ни одним словом о нем не обмолвилась. Вот здесь-то я и поскользнулся. Как только передо мной возник вопрос о каких-то разыскиваемых секцией документах, я предположил, что они находились в руках Сэмми.

— Вполне логичное и естественное предположение, — вставил Старик.

— По прибытии их в Лондон, события начали развиваться слишком быстро и неожиданно для них обоих. Сэмми обнаружил, что некий бледнолицый парень висит у него на хвосте. Он понял, что какая-то организация ведет за ним слежку. Он стал подозревать всех, включая и Джанину. И он был прав, безусловно, прав. Стремясь не выпустить Джанину из поля зрения, он взял ее с собой на вечеринку, куда был приглашен «бледнолицым». Сэмми прекрасно понимал, что этот тип пытается свести его лично с членами своей организации, которая организовала за Сэмми слежку. И Сэмми решил сыграть ва-банк, на свой страх и риск. Но он даже и не догадывался, что эта самая организация, раскрыть которую он собирался, имела совершенно определенную цель.

— Изъять документы.

— Безусловно. Эта секция весьма оперативно получила с континента сведения об отправке в Лондон копий секретных документов большой важности. Каким именно образом немцы нащупали эту проведенную с их сверхсекретными документами операцию, нам пока неизвестно, так же, как и неизвестно, каким путем секция пришла к заключению о том, что эти документы находятся у Сэмми.

— Вернее, что они могут находиться у него, — вставил Старик.

— Именно так, — согласился я. — Попав на эту злополучную вечеринку, Сэмми понял или почувствовал, что что-то неладно, что не только он раскрыт неизвестной ему организацией, но что своими неосторожными и поспешными действиями он может навести эту организацию на мой след. И он ничего не сказал Джанине обо мне.

— И ничего не зная о документах, — заметил Старик, он не мог оценить размеры грозящей ему опасности. К тому же, от виски вы оба окосели и что-либо сообразить были не в состоянии.

— Согласен. Поскользнулись мы тогда оба, и вот Сэмми убит. Вслед за этим я навестил Джанину. Она насторожилась. Она не знала точно, на кого работал Сэмми. Она не знала его босса. Я вертелся, что-то пытался разузнать и выглядел весьма подозрительно. Джанина имела все основания опасаться меня. С другой стороны, она встретилась с отлично знакомыми ей по документам фигурами из секции. Прежде всего это «бледнолицый» и «тетушка». Последняя даже оказалась хозяйкой дома, в котором жил Сэмми. В этом доме она бывала, и внутреннее его устройство было известно ей досконально. И еще ей нетрудно было понять, что Сэмми был убит в связи с поисками документов, что эти поиски будут продолжены и центром этих поисков неизбежно станет ее собственная персона, со всеми, вытекающими отсюда последствиями. И она поступает единственно правильным способом: прячет документы и делает это очень умно. Когда пронырливая «тетушка» направилась к ней на квартиру после убийства Сэмми, Джанина выскользнула через черный ход, бросилась к дому «тетушки» и спрятала в знакомом ей будуаре документы. Я же ошибочно предполагал, что она явилась осмотреть вещи Сэмми в надежде найти какие-то важные бумаги. Один мой неверный шаг порождал другой. Более того, в какой-то степени я сам навел немцев на след Джанины, не зная, что сам раскрыт ими с первых же своих шагов.

— Все это так, Майк, — мягко сказал Старик, пододвигая ко мне виски с содовой. — И с вашими выводами я согласен целиком. Но учтите одну банальную истину — мы с вами не боги. Учтите и другое: как бы там ни было, а уже полученный результат оценен нашими шефами, как превысивший всякие ожидания.

— Дело еще не закончено, — заметил я, пытаясь скрыть приятное ощущение, охватившее меня при последних словах Старика.

— Это само собой, — сказал он, отпил глоток виски с содовой и продолжал: — В документах ничего не сказано о передаче информации на континент. Если удастся, выясните. Люди вам нужны?

— Полагаю, что нет. Помощи Гелвады и Фриби достаточно. Хорошо бы еще одну машину.

— Отлично. Через полчаса в гараж вашего отеля поставят быстроходный «ягуар». В случае надобности звоните мне в любое время. Полагаю, что вам не стоит напоминать, что к сотрудникам этой секции можно допустить некоторую грубость в обращении. Они нам не нужны.

— Гелвада днем и ночью бредит об этом.

— Знаю. Он себе не изменяет.

Я допил свой стакан виски, попрощался и ушел, сопровождаемый доброжелательной улыбкой Старика.

Подъем в настроении, который я испытал, выслушивая похвалу Старика, вскоре сменился у меня ощущением тревоги и беспокойства. Я отлично знал, чего от меня ждет Старик, хотя прямо об этом он и не говорил. И, в свою очередь, он прекрасно понимал, что я сделаю все возможное, чтобы вырвать из их рук Джанину, хотя такого намерения я ему прямо и не высказал. Но возможно ли это? Не поздно ли? Сегодня утром она еще была жива. Однако, действуют эти мерзавцы с необыкновенной быстротой. Хватит ли у нее сил, сообразительности и ловкости, чтобы не попасть в расставленную ими для нее сеть? Или она уже в ловушке?

В любом случае, решил я, она должна быть спасена. И я не скрывал от себя, что к этому категорическому заключению пришел далеко не только из чисто служебных побуждений и интересов. Мои личные интересы в данном случае ни в коей мере не расходились со служебными…

Некоторое время я провел, гуляя по Сент-Джеймс-парку и обдумывая вновь и вновь планы возможных действий обеих сторон.

Затем я вышел на Пикадилли и по-прежнему почти ничего и никого не замечая вокруг, медленно двинулся вдоль кромки тротуара.

До встречи с Гелвадой оставалось еще достаточно времени, но я решил взять такси и дома подождать его прихода за отшлифовкой своих планов.

Вдруг какой-то автомобиль, шурша колесами о бордюрные камни тротуара, остановился рядом со мной, и довольно приятный голос произнес:

— Майкл… дорогой…

Это была Бетина Бейл, а если быть точным, фройлен Лейзл Эрнст. И выглядела она превосходно. На ней было зеленоватое, плотно облегавшее фигуру платье с изящной накидкой.

Я приблизился к автомобилю, дружески улыбнулся и сказал:

— Так, так, милая Бетина… Должен сказать, что нервы у вас дьявольские. Однако, где вы намерены закончить ваше дело? Здесь же, на улице? Что ж, я к вашим услугам, если не возражаете.

Она мило улыбнулась и сказала:

— Нет, нет, Майкл. Я как раз собираюсь сообщить вам, где именно моя печальная карьера будет окончена. Поверьте мне, что ужасный выстрел из газового пистолета был в тот момент необходим. Мне было приказано, и за мной следили. И тогда я еще не приняла решение.

— Какое решение? Сдаться?

— Не забегайте вперед, Майкл. Я думаю, что нам неплохо было бы выпить вместе. Вы помните, как угощали меня вкусным обедом в Беркли? Вы тогда были таким милым и таким приятным… простаком. Не правда ли?

— Я ни разу не предлагал вам выпивку, содержащее отраву.

— Возможно, дорогой, — нежным голосом сказала фройлен. — Но я убеждена, что в ваших интересах угостить меня вкусным напитком и терпеливо выслушать то, что я вам скажу. А рассказать вам у меня есть что.

Я взглянул на нее: несмотря на то, что ее губы продолжали улыбаться, глаза были жестокими и выражали затаенное беспокойство.

— Что, собственно, вы собираетесь делать? — спросил я напрямик. — Продаться?

На ее лице появилась недовольная гримаса.

— Не говорите так грубо, Майкл, хотя этот термин и выражает в известной мере суть дела. У меня нет другого выхода, нет его и у фатерланда. Я это поняла. Остальные еще продолжают верить, что мы выиграем, и с ними мне не по пути: в сказки и волшебство я не верю.

— Другими словами, вы думаете не столько о горячо любимом вами фатерланде, сколько о маленькой Бетине? Или проще, хотите заключить сделку?

— Да, Майкл, — сказала она серьезно. — Хочу порвать со своим прошлым.

Я открыл дверцу и сел в машину рядом с ней. Ее духи были превосходны. Их тончайший аромат вынудил меня искоса взглянуть на нее. По-видимому, мое первое впечатление оказалось верным. Она казалась испуганной, встревоженной, чем-то обеспокоенной.

— Как же это возможно, — сказал я, — чтобы вы решились на такой шаг, решились пойти на сделку с врагом вашего фатерланда? Вы — немка. Вы профессиональный шпион. Вы — очень опасная женщина. Думаю, что вы успели отправить на тот свет не менее полдюжины добрых англичан…

— Которые первыми поспешили бы отправить меня туда же, если бы имели на это шанс, — прервала она меня.

Она вывела машину на Берити-стрит и остановила ее у самого бордюра.

Мы вышли из машины и направились в Баттери. Найдя там удобный, отдаленный от других столик, мы уселись за ним и я заказал коктейль.

— Я не считаю, что все совершенно безнадежно, — сказала она, — у меня есть надежда, что я выпутаюсь. Я не немка, а австрийка, и, верите вы мне или нет, меня заставили заняться этим ужасным делом. Многие женщины шпионят для Германии, они вынуждены это делать, хотя и не хотят этого. Я — одна из них, и не вижу причин, чтобы не спасти свою жизнь.

— Если она стоит этого, — заметил я. — Но что именно заставило вас так быстро переменить свои убеждения? Откуда такой внезапный поворот и страх?

Она пожала плечами, кисло улыбнулась и сказала:

— Думаю, что виной всему вы. Вы оказались очень внимательны к нам и собрали такое количество материала, свидетельствующего против секции, и что ни у кого из нас нет ни малейшего шанса выбраться из Англии. Я убеждена в этом, а умирать мне не хочется. Я еще хочу пожить. Возможно, когда кончится война, жизнь станет прекрасной.

— Боюсь, что скоро вы меня совсем растрогаете, — сказал я. — Давайте лучше ближе к делу. Что вы предлагаете?

— Хорошо, — проговорила она, понизив голос. — Вы должны мне обещать, что я не буду расстреляна. Я, разумеется, ничего не говорю о коротком пребывании в тюрьме. Это я смогу перенести, зная, что наступит день, когда жизнь вновь улыбнется мне.

— Так. Наградить мы вас должны спасением вашей жизни, а это штука дорогая. Что же вы предлагаете взамен?

— Если вы дадите мне такое обещание, то я расскажу вам все, что вас интересует в настоящее время.

— Что вы имеете в виду, Лейзл?

При этом имени она вздрогнула, но, не меняя тона, продолжала:

— Да, Лейзл Эрнст. Я уже говорила вам, что уверена в том, что вы знаете о нас почти все, но думаю, что некоторые дополнения не помешают, они касаются нашей группы и ее планов на заключительный период деятельности. Я расскажу вам все об информации, которую группа собрала здесь, о том, каким образом эта информация будет переправлена в Германию, более того, я проведу вас и ваших друзей в одно место, расположенное за городом, где после завершения работы встретятся все участники нашей группы.

— А когда эта работа завершится? — спросил я и, допив коктейль, сделал знак буфетчице подать еще.

— Практически, работа закончена, — ответил она. — И если вы хотите добиться успеха, то должны действовать очень быстро. Но прежде всего, вы должны мне обещать…

— Ничего, — сказал я. — Ничего я вам не обещаю, Лейзл. А если бы и сделал это, то мое обещание ничего бы не стоило. И неужели вы думаете, что я такой идиот, чтобы заключить с вами сделку? Неужели вы так думаете?

Она пожала плечами.

Я предложил ей сигарету и закурил сам.

— Послушайте меня, фройлен Эрнст, — сказал я. — Мой вам совет — говорить сейчас и говорить все, что вы знаете. Без каких бы то ни было обещаний с моей стороны и без каких бы то ни было торгов. Если вы имеете информацию, которая может оказаться полезной для меня, то я могу попробовать что-либо для вас сделать. Я могу, но я не говорю, что я должен. Вот и все. Итак, будете вы говорить?

После минутного молчания она сказала:

— Я в ваших руках и вынуждена делать то, что вы скажете.

— Сколько человек в вашей группе?

— Ну… не очень много. Прежде всего, руководит группой и контролирует ее…

— Женщина около сорока с подчеркнуто голубыми глазами?

— Да. Фройлен Марта Хенкель.

Итак, возглавляла группу «тетушка». Для меня это была новость, которую следовало попозже обдумать. Она продолжала:

— В группу входит также очень красивая женщина, по имени Хэлдон. Вы ее видели у меня на вечере. Всего трое женщин, включая меня.

— Так. Мужчины?

— Из мужчин в группе был молодой человек Карл, носивший имя Стенли. Это тот, которого вы пристрелили на Нюмер-стрит, и…

— Припоминаю. Дальше.

— Был еще один мужчина по кличке Великий Равалло. Он был имитатор голосов и звуков и выступал в небольших кинотеатрах в провинции. В Англии он жил несколько лет и ему не составляло труда появляться в таких местах, откуда группе требовалась информация.

Я взглянул на нее и спросил:

— Почему вы говорите, что он «был»? А где же он сейчас?

— Не знаю. Он исчез. Просто исчез, и мы не знаем, где он и что с ним. Но для нашего дела это не важно, так как информация уже собрана, и оставалось еще только одно место, которое он должен был посетить. Вся собранная информация уже передана в руки нашей руководительницы.

— И это все? — спросил я.

— Нет, есть еще трое мужчин, но они играют подсобную роль. Сегодня ночью вы сможете их всех увидеть в одном доме за городом. Дом этот приобретен одним из нас уже несколько лет тому назад. Сегодня ночью там состоится заключительная встреча участников группы перед попыткой возвращения в Германию.

Сделав пару глотков из стакана, я спросил:

— Что вы искали у Кэрью, которого вы же и убили?

— Шифровка, которую мы получили, утверждала, что он доставил сюда сведения о дислокации наших ракетных установок на побережье Па-де-Кале.

— Кто его убил?

— Карл, Равалло и один из наших помощников Генрих.

— Где он был убит?

— На квартире у Генриха, в доме на Киннэул-стрит 25.

— По соседству с домом Марты.

— Да. И там есть проход через двор.

— Кто стрелял в Элисон?

— Там были Генрих и Марта.

— Каков он из себя, этот Генрих?

— Сегодня ночью вы его увидите. Среднего роста, плотный, квадратное лицо, большие уши, — слон, одним словом.

— Где ваша рация?

— В том же доме, в Эндоувере.

— Зачем вам понадобилось стрелять в меня газовым патроном?

— Марта полагала, что не найденные нами документы, возможно, переданы Кэрью вам.

— Но почему газовым патроном?

— Нас интересовали документы. Марта полагала, что если мы не обнаружим их у вас, то вы, так или иначе, сможете навести нас на их след. Кроме того, было еще одно соображение.

— Какое?

— Оставляя вас в живых, мы могли и в дальнейшем знать, кто именно нами интересуется. Это преимущество нам хотелось сохранить.

— Что вы знаете об инструкциях, данных Великим Равалло мисс Кэрью?

— К сожалению, мне об этом ничего не известно.

— Так что вы предлагаете? Вы сможете проводить меня к дому в Эндоувере, где этой ночью предполагается последняя встреча нашей группы?

— Именно это я вам и предлагаю. Дом расположен на окраине Эндоувера и носит название Форрест-Энд. К нему нужно приближаться по определенной дороге и определенным способом, иначе возникнут подозрения.

— Ясно. И каков ваш план? Бросив настороженный взгляд на проходившего мимо нашего столика посетителя, она продолжала, еще более понизив голос:

— Думаю, что мы, то есть я, вы и ваши друзья, могли бы встретиться сегодня на ближайшей окраине Эндоувера.

— Когда?

— Около двенадцати.

— Отлично. Где именно?

— По пути к Эндоуверу за четверть мили до него расположен запущенный парк. На самой его окраине с правой стороны от дороги стоит часовня. Мы встретимся у часовни. Оттуда по тропинке через парк мы выйдем к самому Форрест-Энду. Теперь вы видите, Майкл, что все карты я выкладываю на стол перед вами. Все, до последней. И сегодня ночью вы сможете сами убедиться в этом.

— Что ж, хорошо, Лейзл… Я попробую положиться на вас. Нельзя сказать, что вы являетесь особенно надежной особой, но, тем не менее, я принимаю ваше предложение и таким образом даю вам шанс. Мне кажется, что в данной ситуации большего вам никто не предложит.

— Вы не раскаетесь.

— Надеюсь. Итак, сегодня ровно в двенадцать часов ночи я встречу вас у часовни на окраине парка, примерно за четверть мили до Эндоувера. Вы проводите меня до самого дома. Остальное — мое дело. Но, Лейзл, никаких выходок с вашей стороны я не потерплю.

— Клянусь, что все, что я говорю и делаю, теперь будет направлено на то, чтобы мои акции росли в ваших глазах, Майкл.

— Поживем — увидим. А сейчас я тороплюсь в театр на новую постановку. Уже опаздываю, — добавил я, взглянув на часы.

— Жаль, я надеялась …

Стоя у кафе, я наблюдал, как машина Лейзл исчезла за поворотом на площади Беркли.

Я вернулся в кафе, разыскал телефон и был очень обрадован, когда после нескольких безуспешных попыток мне удалось, наконец, соединиться со Стариком.

— Что случилось? — спросил он.

— Небольшое изменение в моих экскурсионных планах. Предвидятся две экскурсии, которые я не предусмотрел. Поэтому нужен еще один попутчик, если, конечно …

— Какого рода?

— Подойдет любой. Ему придется заняться небольшой рекогносцировкой леса, имея в кармане нож и пистолет.

— Когда?

— Минут через десять я буду у себя, и если…

— Я вам позвоню. Все?

— Да.

Как только в трубке раздался щелчок отбоя, я позвонил Фриби. Он оказался дома и сразу принялся докладывать мне о своих ночных наблюдениях, но я его перебил и попросил явиться ко мне.

Выйдя на улицу, я взял первое попавшееся такси и отправился к себе на квартиру.

Итак, думал я, дело идет к своему завершению. Лейзл многое сообщила, чтобы заставить меня поверить ей в главном, и без запинки отвечала на мои вопросы, касавшиеся прошлого, касавшиеся того, что уже не могло иметь существенного значения. А вот о настоящем… Здесь дело выглядело далеко не так просто, надо было все обдумать.

Теперь, после беседы с Лейзл, уже невозможно сомневаться, что Джанина находится в их руках, что они собираются заставить ее говорить и для обеспечения спокойной обстановки при ее допросе и при своей заключительной встрече они решили принести в жертву фанатично преданную фатерланду Лейзл. Очевидно, ее задача как раз и заключалась в том, чтобы изменить мои планы, о которых они, вполне возможно, догадываются, и отправить со всеми моими помощниками в Эндоувер.

Однако, актриса она превосходная, к тому же хитра сверх меры, и нервы у нее крепкие.

Машина затормозила у моего отеля, и я, расплатившись, поднялся к себе.

Гелвада сидел в кресле, попивая виски с содовой. Он был отлично одет и выглядел стопроцентным столичным жителем.

Он встал, щелкнув каблуками.

— Вы знаете, мистер Келлс, — сказал он, — я ужасно расстроен из-за «тетушки». Такие промахи бывают у меня нечасто… Но что я мог сделать? Невозможно уследить за такой женщиной, если с вами не работают еще два-три человека.

— Не забивайте себе этим голову, Эрни. Я уже вам говорил, что все это не имеет теперь большого значения. И должен сказать вам, что если вы по-прежнему ощущаете жажду крови, то сегодня ночью удовлетворите ее.

— Если это «тетушка» или какая-нибудь другая немка или немец, то хоть сейчас. Даже без ножа.

— Думаю, что сегодня еще кое-кто жаждет крови, надеюсь, что ни моя, ни ваша не прольется…

— Пусть это вас не беспокоит.

— Однако, кое-какие приспособления прихватите с собой, хотя бы нож. — Я налил нам обоим виски и продолжал: — Только что я разговаривал с одной из наших доброжелательниц, это Бетина Бейл, настоящее имя которой фройлен Лейзл Эрнст. Она решила продать своих друзей и предложила этой ночью показать нам в Эндоувере дом, где собирается вся их секция. Взамен она потребовала от меня обещания не допустить ее расстрела.

Гелвада усмехнулся и сказал:

— Старые штучки? Хэй?

— Надо полагать.

Пришел Фриби, и я объяснил ему его задачу в предстоящей операции. Фриби и Гелвада слушали меня внимательно, не перебивая.

Раздался телефонный звонок. Это был Старик. Он сказал:

— Через несколько минут у вас будет Гривелл. Он знает Фриби и Эрни. Все?

— Да. Благодарю вас.

Я вернулся к столу и спросил Фриби:

— Эта местность вам знакома?

— Знаю ее, как свои пять пальцев.

— Отлично. Отправляйтесь туда немедленно на моей машине и осмотрите всю округу, и примерно без четверти одиннадцать выезжайте на шоссе, в полумиле от этого места со стороны Лондона. Сколько вам понадобится, чтобы добраться оттуда до Эндоувера?

— До Эндоувера?.. Примерно… час… Хотя, нет. По окружной магистрали, минуя город, можно покрыть это расстояние минут за сорок-сорок пять.

— После встречи с нами вы отправитесь в Эндоувер, где подготовлена засада против меня и против вас, естественно, тоже, коли вы затесались в нашу компанию…

Гелвада усмехнулся и сказал:

— Так что, Фриби, скучать там не придется.

— Да, Фриби, — подтвердил я, — там понадобится держать ухо востро. Суть вашей задачи такова. За четверть мили до Эндоувера начинается заброшенный парк, в конце его справа от дороги стоит часовня. Ровно в полночь около часовни меня или нас с вами будет ожидать немка Бетина Бейл, чтобы проводить в дом, где соберутся, по ее словам, все остальные участники банды. На свидание с ней, вместо меня, явитесь вы.

— Фриби всегда был счастливее меня, — добродушно съязвил Гелвада.

— Задача ясна, — сказал Фриби, улыбнувшись Эрни.

— Нет, нет, не спешите. Дело не так просто, — сказал я. — Эта немка к свиданию приготовится тщательно.

— Само собой.

— Какие именно приготовления будут сделаны, нам не известно. Но известно, что эти приготовления будут рассчитаны для встречи нескольких человек.

— И это ясно, — сказал Фриби.

— С минуты на минуту сюда явится Гривелл.

— Генри Гривелл? Я с ним работал. Очень стоящий и крепкий парень, — заметил Фриби.

— Этот не подведет. Я его тоже знаю, — добавил Эрни.

— При вас, как только он придет, я поставлю ему задачу такого рода, — продолжал я. — Он немедленно на такси отправится в Эндоувер и тщательно изучит местность вокруг часовни. С наступлением темноты он затаится там и будет действовать по обстоятельствам. Возможные варианты его и ваших действий мы сейчас разберем совместно. А, вот, кажется, и Гривелл!..

Постучав в дверь, в комнату вошел высокий худощавый мужчина с внимательным, чуть тяжеловатым взглядом темных глаз.

Представившись мне, он поздоровался с Эрни и Фриби и уселся на предложенное ему место. Его спокойная уверенность в себе мне понравилась.

— Итак, — сказал я, — ни одной минуты терять мы не можем. Уточним действия Фриби и Гривелла в Эндоувере — и немедленно за работу.