Знание-сила, 2002 № 06 (900)

Заметки с конференции

Павел Тарасов

А вот такими, по мнению ученых, были его берега несколько тысяч лет назад

Так выглядит озеро Маната, место проведения конференции, сегодня.

После трагических сентябрьских событий в США и множества осенних авиакатастроф желающих летать по белу свету сильно поубавилось – обычно шумный зал вылета аэропорта Шереметьево-2 выглядел непривычно пустынно. Но голос диктора объявил о начале регистрации рейса следующего по маршруту Париж – Москва – Токио, я послушно двинулся в сторону регистрационной стойки. «Дьюти-фри» приветливо распахнул свои двери. Кризис в индустрии авиаперевозок немедленно сказался на здешних ценах. «Купите у нас сигареты, алкоголь или икру и получите скидку 7 процентов на все остальные товары» – призывали рекламные плакаты. Литровую бутыль виски можно купить всего за 10 долларов.

Подумалось о том, как непрочно и эфемерно нынешнее мировое устройство, одно локальное событие способно вызвать глобальные экономические и политические потрясения. Что ж тогда говорить о процессах планетарного масштаба – подъеме уровня Мирового океана, потеплении климата, разрушении озонового слоя, загрязнении окружающей среды, наконец? О них в XX веке много писали и говорили. Но столкнуться лицом к лицу в настоящем, это совсем не одно и то же, что писать о будущем.

Впрочем, мне в университете гораздо больше приходится заниматься прошлым. Реконструкциями климата, к примеру, или разглядыванием под микроскопом древней цветочной пыльцы, законсервированной в отложениях озер и болот. Дела эти, с обывательской точки зрения, можно считать абсолютно бесполезными. Но мне так считать почему-то не хочется. А хочется, наоборот, процитировать Н. Карамзина, назвавшего историю зеркалом, отражающим нашу жизнь и деятельность, и священной книгой, на страницах которой можно сыскать и объяснение настоящего, и примеры из будущего. Кстати, международная конференция как раз и называлась «Изменения окружающей среды и их роль в рождении и гибели цивилизаций». Японское правительство выделило средства на то, чтобы собрать в древнем городе Киото нескольких десятков археологов и палеогеографов из разных стран, правда, с условием, чтобы свои взгляды они излагали не только друг другу, но и широкой японской общественности, логично полагая, что народ, исправно выплачивающий налоги в государственный бюджет, имеет право послушать, о чем же думают и говорят представители науки, эти самые бюджетные деньги получающие.

Пять дней, отведенных на конференцию, пролетели быстро. В прошлом остались горячие обсуждения и громкие споры, экскурсия на озеро Бива и бурные аплодисменты слушателей, присутствовавших на публичных лекциях в конференц-зале Международного центра японских исследований. Впереди – десятичасовой перелет до Москвы. Времени не так уж много, чтобы систематизировать услышанное, но вполне достаточно, чтобы просмотреть сделанные записи и «прокрутить» в памяти наиболее интересные выступления.

Сколько же их было в доисторическое время? Резких перемен климата, приведших к серьезным перестройкам жизненного уклада целых народов? «Если взять, к примеру, Ближний Восток и Переднюю Азию, то, как минимум, четыре!» – утверждает Харви Вейс, профессор отдела антропологии Йельского университета из США. Уже за 9000 лет до новой эры климат на планете очень заметно и быстро потеплел. В результате создались весьма благоприятные условия для перехода от охоты и собирательства к производящему, земледельческому хозяйству. В свою очередь, резкое похолодание и иссушение климата, случившееся за 6400 лет до новой эры, вызвало кризис земледелия. Он проявился в запустении многих поселений на территории Леванта и Месопотамии. А в результате именно это способствовало распространению пастушеского хозяйства, связанного с разведением овей и коз.

Примерно в это же время на юге Месопотамии появились примитивные оросительные системы. Около 3200 лет до новой эры палеогеографическими методами фиксируется еще одна фаза потепления климата, длившаяся около ста лет. Многие поселения и сельскохозяйственные земли, расположенные на междуречьях, оказались заброшенными, а в долинах рек, наоборот, начался активный переход населения к орошаемому земледелию.

Наконец, за 2200 лет до новой эры резко сократилось количество атмосферных осадков, приносимых в юго- западную Азию атлантическими циклонами и муссонами с Индийского океана, и как следствие – миграция земледельческого населения в наиболее благоприятные для орошения районы на юге Месопотамии и, конечно, рост численности скотоводческого полукочевого населения в засушливых северных районах.

Климат Земли постоянно меняется, влияя не все компоненты природной системы, не исключая и человеческого сообщества. В теплой и влажной Центральной Японии, там, где сейчас растут

субтропические вечнозеленые леса (фото слева), пейзаж в эпоху великого оледенения 20 тысяч лет назад, был совершенно иным (фото справа)

Так, по крайней мере, считает египтолог Фекри Хасан из Института археологии в Лондоне. Уже за 3200 лет до новой эры Египет представлял собой единое, сильное государство. Но период благоденствия, длившийся почти тысячу лет, неожиданно закончился, и страна погрузилась в пучину анархии и хаоса. Власть монархов ослабела. Голод охватил всю страну. Повсеместно грабители опустошали поместья, храмы и гробницы.

Традиционная наука, как известно, все объясняет причинами социальными и политическими. Но… палеогеографические данные последнхлет позволяют довольно уверенно говорить – толчком к гибели древнего Египетского царства послужило резкое похолодание климата планетарного масштаба, начавшееся около 2200 лет до новой эры. Следствием этого стаю сокращение атмосферных осадков, выпадающих в экваториальной Африке, а именно они, долгожданные дожди, переполняли Нил, вызывая ежегодные разливы. Теперь, когда на протяжении нескольких десятилетий паводки стали катастрофически низкими, продуктивность сельскохозяйственных земель резко сократилась. Увы! Все связано в природе! Длительные неурожаи вызвали в стране голод, поступления в бюджет сильно ограничились, и возможности монарха и по ликвидации голода, и по защите страны от внешних врагов практически исчезли. Власть центра ослабла настолько, что мятежи и беспорядки привели ее к окончательному падению.

Реставрация монархии выпала на долю наиболее предприимчивых региональных правителей – тех, чьи области меньше пострадали от голода, а следовательно, и от мятежей.

Но вот климат улучшился, «добрые» паводки вернулись на Нил, и стало спокойнее в Египте. В 2020 году до новой эры произошла реконсолидация страны на новой политической платформе. В ее основу были положены государственная поддержка системы ирригационных работ и ответственность монарха перед своими подданными.

Распределение лесов в современной Японии и реконструированные изменения растительности и температуры в районе озера Минете за последние 45 тысяч лет

Даты зацветания сакуры – японской вишни (на фото справа) – фиксируются в Киото на протяжении последних двенадцати веков.

Эта информация также может быть с успехом использована для анализа климатических изменений

Тимо Сааринен, Миа Тиляндер и Матти Саарнисто – исследователи из Геологической службы Финляндии – предложили оригинальный метод опенки зимних температур, используя для этого данные по микрослоистости озерных осадков. У финнов, между прочим, на 5 миллионов населения приходится 188 тысяч озер. Ученым повезло – недостатка в объектах исследования у них нет и быть не может.

В современных условиях на дне водоемов Восточной Финляндии ежегодно отлагается слой осадков, состоящий из светлого и темного прослоев. Пробурив этот «слоеный пирог», ученые установили, что светлый прослой состоит из песчаных и глинистых частиц, сносимых в озеро за время весеннего половодья. Темный же образован преимущественно органическими частицами, оседающими на дно в спокойное время гола. Чем больше снега накопилось зимой и чем дружнее шло его таяние, тем больше мощность минерального прослоя. Именно этот показатель и было решено использовать в качестве индикатора климата прошлого.

И анализы дали ошеломляющие результаты. Оказалось, что в период с 950 по 1200 годы зимы на территории Восточной Финляндии были исключительно мягкими и малоснежными. В озерных отложениях, относящихся к этому времени, «весенних» минеральных прослоев практически нет. А между прочим, это говорит о том, что в тот период на родине Санта-Клауса почти не было снега!

Кстати, период, когда зимы в Финляндии были значительно теплее современных, совпадает с существованием постоянных поселений в Гренландии (986-1500 гг.). К эпохе викингов (800-1025 гг.) относится и появление следов пребывания человека на востоке Финляндии, а первые кладбища появились там лишь в конце этой эпохи. Но уже с 1025 по 1300 годы число захоронений резко возросло.

Все это наводит на мысль, что средневековое потепление климата способствовало освоению Финляндии. И еще. Климат играл гораздо большую роль в миграциях населения на севере Европы, чем считалось до сих пор.

Перечитав написанное, ловлю себя на том, что в своих заметках ни словом не обмолвился о Японии. Берусь восполнить этот пробел. И делаю это не только из чувства благодарности за радушный прием и оказанное гостеприимство. Просто в Стране восходящего солнца, которую можно с равным успехом называть Страной цунами, тайфунов, землетрясений и извержении вулканов, на протяжении многих тысячелетий силы природы оказывают на жизнь и деятельность людей настолько всестороннее влияние, что уже перестали восприниматься, как нечто необычное. Для начала – несколько слов о современных природных условиях Японского архипелага. Дуга его, состоящая из четырех больших и 3000 мелких островов, протянулась с севера на юг почти на 2600 километров. Благодаря островному положению и теплому морскому течению Куросио климат Японии довольно мягкий. Правда, на севере и западе морозы и обильные снегопады – отнюдь не редкость, что позволило сперва Саппоро, а потом Нагано стать столицами зимних Олимпийских игр.

Осадков на островах выпадает много, а как известно, сочетание тепла и влаги – оптимальные условия для древесной растительности. И потому лесами даже сейчас покрыто 75 процентов территории. На юге и в центре страны преобладают вечнозеленые субтропические растения, на севере главного острова Хонсю – широколиственные листопадные леса и лишь высоко в горах да на самом северном острове Хоккайдо встречаются милые русскому сердцу елки и березки.

Общее представление о перенаселенности Японии верно лишь отчасти. По традиции большинство жителей тяготеют к довольно узкой прибрежной полосе, удовлетворяющей потребности в рыбе и рисе. Гористые, покрытые лесами внутренние районы популярностью у населения не пользуются.

Еще 18-20 тысяч лет назад Японские острова были частью Евразии, а Японское море было озером. Предполагается, что именно в те далекие времена, когда на севере Европы и Америки громоздились огромные ледниковые шапки, а уровень мирового океана снижался на сто с лишним метров, в Японию пришли люди. Наши расчеты по результатам анализа пыльцы позволили реконструировать изменения климата Центральной Японии за последние 40 тысяч лет, и получилось, что в окрестностях Киото, известного своей хурмой и бамбуковыми рощами, 18-20 тысяч лет назад летние температуры были ниже современных на 7-8 градусов, зимние – на 12-13 градусов, а осадков выпадало на 1000-1200 миллиметров меньше, чем теперь. Остается лишь гадать, как в таких условиях чувствовали себя древние японцы. Впрочем, в Сибири и на Дальнем Востоке, откуда пришли их предки, климат тогда, как и теперь, был гораздо более суровым.

Спросите любого школьника, что едят за обедом японцы? И он не задумываясь ответит: «Рис!». И будет прав. Но так было далеко не всегда. Рис «пришел» в Японию из Китая относительно недавно. А до этого 6 – 6,5 тысяч лет назад – то есть задолго до всего остального мира японцы выращивали гречиху. Сеют ее и сейчас. Только не на равнинах, а в горах, куда теплолюбивому рису не добраться. А вот гречневую кашу японцы не варят. Зерна перемалывают в муку, из которой делают длинную лапшу «соба», и очень любят ее.

Около 6500-5500 лет назад климат Японии был на 2-3 градусов теплее современного. Уровень моря также располагался на более высоких отметках. Теплые прибрежные воды были богаты рыбой и раковинами съедобных моллюсков, и древние жители хорошо питались и неплохо жили. Но… ничто не вечно под луной. Похолодание климата и понижение уровня моря сильно осложнили их существование. Тогда их взоры повернулись к орехам и прочим дарам леса. Именно они становятся существенным элементом местной диеты. Об этом рассказывала Дзюнко Китагава из Киото. Известно, что плоды конского каштана имеют горький вкус, поэтому употребление их в пищу без специальной предварительной обработки невозможно. Но голод, он ведь и в Японии – не тетка.

О том, что жизнь аборигенов в тот период была не очень сладкой, свидетельствует тот факт, что в пищу помимо конского каштана шли даже дубовые желуди. Но интересно, что современные японцы, верные своей традиции хранить традиции, продолжают использовать условно съедобные плоды конского каштана для приготовления кондитерских изделий. И после доклада симпатичной Дзюнко все участники конференции имели возможность их попробовать. Попробовал и я. «Не фонтан», конечно, но есть можно.

Пора заканчивать повествование – всего не напишешь. Количество данных, указывающих на нестабильность климата в историческое и в доисторическое время, растет год от года. Совершенствуя методы анализа и интерпретации, можно не только довольно точно реконструировать климат и условия жизни прошлого, но и переосмыслить имеющиеся факты из истории человеческого общества. И сделать предстоит гораздо больше, чем уже сделано.

Хуже нет, когда кидаешься из одной крайности в другую и пытаешься объяснить ход истории одним лишь действием природных факторов. В прошлом и в настоящем есть много примеров того, как деятельность самого человека кардинальным образом изменяла природные системы. В этом ряду и катастрофическое снижение (на 30 метров) уровня Аральского моря, и уничтожение лесов на острове Пасхи. Вопросов накопилось гораздо больше, чем ответов. «Неужели эпоха Возрождения наступила из-за того, что климат Европы стал теплее и влажнее?» – задумчиво произнес в перерыве одного из заседаний Грегори Поссель, директор музея Пенсильванского университета (США). Постоял, подумал и в сомнении покачал головой.