Золото Монтесумы

Глава 1

Впервые я осознала, что превращаюсь из привыкшей к тихому, затворническому образу жизни страстной собирательницы книг в настоящую искательницу приключений, в субботу вечером, когда некий таинственный незнакомец показал мне одну уникальную старинную реликвию.

Теплый и ясный июньский день 2001 года клонился к вечеру. Это был день памяти нашего досточтимого сэра Артура Конан Дойла. Калифорнийское небо сияло над Лонг-Бич безмятежной сапфировой голубизной, сверкающие свежей зеленью бульвары заполнили стройные длинноногие красавицы и загорелые парни спортивного вида. Я же, пренебрегая примером этой здоровой части человечества, как обычно, уединилась в своей букинистической лавке «Красный лев» в уютном окружении книг. Это была главным образом фантастика и приключенческая литература.

Да! Позвольте представиться. Я, Лола Санчес, смуглая и кареглазая девушка, невысокого роста, зато ладного сложения, унаследованного от майя, с небольшой грудью и сильными стройными ногами. Должна сказать, что в тот вечер мне удалось выглядеть особенно эффектно, поскольку я была одета в лиловый балахон, собственноручно сшитый мной наподобие одеяний жриц из романа «Туманы Авалона». Проверив, не поступили ли на сотовый телефон какие-нибудь сообщения, я принялась сметать пыль, невольно любуясь искристым блеском бриллианта на обручальном кольце. Затем заботливо взбила подушки из темно-красного бархата, лежавшие на кожаных креслах, ожидавших, когда на них опустятся бренные тела поклонников Шерлока Холмса и Брэма Стокера. На столике вишневого дерева с изящной непринужденностью расположились тяжелый хрустальный графин, наполненный хересом, и тарелочки с сырными булочками «груер». Дубовый пол устилали разноцветные безворсовые ковры «килим», привезенные по случаю из Аравии. Вся эта роскошная обстановка была пронизана таинственностью, достойной истинных звезд моей лавки, то есть самих книг. Толстые томики первых изданий в кожаных переплетах мирно уживаются у меня на полках с удивительно безвкусными современными книжками в дешевых бумажных обложках. Ведь и тех и других украшают портреты отважных искателей приключений, пусть и с сомнительной репутацией: Алана Квотермейна и Индианы Джонса, Дирка Питта и профессора Челленджера, Габриэля ван Хельсинга и многих других.

Признаться, я собираю давно вышедшие из моды сочинения об этих славных авантюристах, так как питаю непреодолимую слабость к характерам дерзким и сильным. Возможно, потому, что мой родной отец принадлежал к этому племени вымирающих «динозавров». Правда, я никогда его не видела. Думаю, вряд ли бы отец мне понравился, потому что человеком он был грубым и жестоким, то есть представлял собой полную противоположность моему отчиму, мягкому и доброму неврастенику, которого я очень люблю. Однако я являюсь точной копией своего блудного отца, упокой Господи его душу. И вместо того чтобы бороться с комплексом безотцовщины, прибегая к помощи психотропных средств вроде ксанакса, я стала страстно увлекаться книгами в жанре фантастики и приключений. Подобно древнегреческой Антигоне, мне удавалось хранить глубокую преданность отцу, точнее, его образу, олицетворявшемуся, в моем понимании, отважными героями из «Копей царя Соломона» и «Затерянного мира».

Но при всей моей давней увлеченности приключениями я оказалась совершенно не подготовленной к поистине судьбоносной встрече с тремя незнакомцами, постучавшимися как-то вечером в двери «Красного льва».

— Эй! Мисс де ла Роса!

Не открывая дверей, я разглядывала стоящих снаружи странных субъектов. Один, здоровенный и толстый, как бык, был белокурым. У второго, с узким лицом, похожим на хитрую лисью морду, волосы отливали медью. Переведя взгляд на третьего, я тут же забыла о его спутниках, настолько поразил меня напряженный и какой-то испытующий взгляд его черных глаз. В руке он держал веревочку, на которой болталась коробочка, обтянутая белым шелком.

Он был одет в строгий, элегантный костюм-тройку. Черные глаза сверкали прямо-таки магнетическим блеском, они предназначались для того, чтобы очаровывать женщин. Коротко подстриженные, мягкие волосы эффектно подчеркивали красоту смуглого, выразительного лица. Пока я глупо таращилась на незнакомца, его взгляд, излучающий пристальный интерес, неожиданно изменился, беглая, недоверчивая усмешка коснулась четко очерченного рта.

Тем временем мужчины вошли в лавку.

— Могу ли я вам чем-нибудь помочь? — как обычно, осведомилась я.

— Да, думаю, можете, — отвечал этот третий на испанском языке с отчетливым гватемальским акцентом.

— У нас продаются книги для тех, кто интересуется приключениями и фантастикой, — сообщила я, автоматически перейдя с английского на испанский. — В основном это букинистическая литература. Но все без исключения в отличном состоянии.

Он возвел к потолку свои выразительные черные глаза.

— Романы меня совершенно не интересуют. Дело, приведшее меня в ваш магазин, гораздо более… гм… практического характера, чем все эти фантазии.

От его слов меня будто холодом обдало.

— Какое у вас прелестное колечко! — Незнакомец посмотрел на бриллиант, сверкающий у меня на пальце, и медленно произнес: — Довольно любезностей! Перейдем к делу. — Он многозначительно приподнял лежащий в пакете сверток так, что белый шелк засиял в свете лампы. Я уставилась на него во все глаза. — Да будет вам известно, что ваш покорный слуга проделал такой длинный путь только ради этой встречи.

— Откуда же вы, мистер?

— Меня зовут Марко. Да, где меня только не носило. Бывал и в Праге, и в Цюрихе, потом жил во Флоренции и на Антигуа.

— Да, у вас гватемальское произношение! Моя сестра родом оттуда, поэтому мне знакомо…

— Ваш отец тоже гватемалец, не так ли?

Я настороженно уставилась на него:

— Простите, но, кажется, вы знаете мою семью?

— Кто ж ее не знает! — Он обошел лавку, искоса поглядывая на полки с книгами. — Потому-то я и пришел к вам. Дело в том, что мне в руки совершенно случайно попал один очень любопытный документ, можно сказать, настоящая головоломка. Но этот на первый взгляд просто занятный ребус может оказаться чрезвычайно важным, потому что скорее всего связан с деньгами, и даже очень большими, уважаемая мисс де ла Роса.

— Вообще-то моя фамилия Санчес, Лола Санчес.

— Ах, простите! — Он взмахнул рукой, отчего белая коробочка закачалась у меня перед глазами, как блестящий рыболовный крючок или гипнотический амулет. — Но разве вы не дочь Томаса де ла Росы? Я имею в виду знаменитого, но, увы, ныне покойного археолога и еще более известного героя гражданской войны. Что ж, если ваша фамилия не де ла Роса, прошу меня извинить, видимо, я ошибся, и хотя мне чрезвычайно приятно общество такой привлекательной женщины, как вы, но я крайне стеснен во времени и вынужден буду покинуть вас.

— О! Право, не стоит! — воскликнула я, польщенная его комплиментом.

— Видите ли, у меня здесь находится очень старый, точнее, даже древний текст, представляющий большую важность. А я слышал, что дочь де ла Росы…

— Фамилия моей сестры Иоланды как раз де ла Роса…

— Нет, нет! Мне нужна вовсе не эта неряшливо одетая женщина в огромной шляпе! Кажется, она охотница? Нет, мне рекомендовали обратиться к весьма утонченной и образованной леди по имени Лола, унаследовавшей, как мне сказали, блестящие способности своего отца.

— Кто сказал?!

— Один довольно странный тип, с которым я случайно столкнулся на Антигуа. Кажется, его основное занятие — это скупка краденых вещей. Некий мистер Сото-Релада, поставщик этих… как он выразился? Ах да, антикварных товаров! Именно он и предложил моему вниманию такой замечательный раритет. Насколько я понял, мистер Сото-Релада работал с вашим отцом. Он говорил мне, что вы любимая дочь Томаса…

— Сото-Релада? Никогда о нем не слышала. Чем он был полезен Томасу?

— Помогал ему разыскивать всякие древности при проведении археологических раскопок… Представьте себе, разные там глиняные черепки, нефритовые бусинки, горшки да плошки… Словом, все то, что принесло вашему отцу такую известность — наравне с его политической деятельностью. Ах, я восхищаюсь Томасом де ла Росой, как все мы, гватемальцы! Для нас он вроде национального героя. Но только не для военных. Те его просто ненавидят! На самом деле ваш отец был настоящим гением и любимцем народа. Не правда ли? Хотя теперь, к огромному сожалению, принадлежит к сонму покойных, как говорили древние римляне. Насколько мне известно, он похоронен в Европе.

— В Европе? — удивленно переспросила я.

— Да, в Италии. Я знаю это из вполне достоверного источника.

— Но Томас де ла Роса умер в Гватемале, в джунглях.

Марко пораженно уставился на меня:

— Кто вам это сказал?

— Об этом все знают! — разволновалась я. — То есть точно не известно, где именно он похоронен. Два года назад мы с родственниками пытались отыскать могилу моего отца, но все усилия оказались напрасны. Нам удалось выяснить только то, что его убили солдаты.

— Да, он стал жертвой гражданской войны.

— Его убили фашисты, — уточнила я. — Он оказался в числе без вести пропавших.

— Это было огромной утратой! Потерять такого талантливого человека! Надеюсь, вы не рассердитесь, если я скажу, что его гениальные способности не пропали бесследно. Мой посредник сказал, что эта Лола де ла Роса способна расшифровать любой древний текст, что леди читает на нескольких языках. Эта действительно так? Короче, я ищу девушку, разбирающуюся в старинной письменности, то есть в палеографии.

Белоснежный шелк заманчиво поблескивал в полумраке помещения.

— В палеографии, — машинально повторила я, не отрывая взгляда от вращающейся на веревке коробочки.

Рыжий Лис и Белый Бык застыли у дверей каменными глыбами.

— Да, занимается изучением древних манускриптов, — продолжал Марко. — В особенности тех, что с трудом поддаются расшифровке. Но, я вижу, вы слишком скромны. Ведь вы сказали, что отправились искать в джунглях могилу отца, умолчав о том, что нашли там знаменитую реликвию! «Королеву нефритов», о которой все только и говорят. Нефрит, представляющий собой женскую скульптуру, нечто вроде мумии, насколько я слышал. Хотя, если верить слухам, там вам пришлось пережить… э-э… мягко выражаясь, жуткую историю. Говорят, вас преследовал этот безумный полковник Виктор Морено со своим лейтенантом, что они гнались за вами по болотам. Якобы он жаждал отомстить Томасу за совершенное им во время войны преступление. То есть за убитого им в 1993 году парня, оказавшегося племянником Морено. Они палили в вас как сумасшедшие, но вам каким-то образом удалось расправиться с ними, и весьма жестоко! Полковника забили насмерть. Да, да, его нашли буквально растерзанным. С разорванной грудью, с черным от побоев, окровавленным лицом, с вырванными внутренностями. Бр-р-р! Его тело превратилось в сплошное кровавое месиво. Говорят, на похоронах его сын чуть не сошел с ума… Как его звали? — Марко наморщил лоб, вспоминая. — Нет, забыл. Во всяком случае, рассказ о вашей отчаянной храбрости производит сильное впечатление. Насколько я понял, несмотря на эту трагическую историю, вы не потеряли присутствие духа и совершили одно из самых потрясающих открытий нашего времени в области археологии. Это «Королева нефритов»!

— Ну… гм-м… — только и могла я промямлить. — Видите ли, на самом деле…

Я совершенно растерялась, потому что этот Марко напоминал мне о событиях, не так давно происшедших со мной. Два года назад я действительно пережила ужасное приключение в джунглях. И к сожалению, в основных чертах оно соответствовало рассказу, услышанному мной сейчас из уст странного незнакомца.

В 1998 году моя мать, археолог Хуана Санчес, пропала в тропических лесах Гватемалы, предположительно отправившись на поиски археологического артефакта, известного среди специалистов под названием «Королева нефритов». На самом деле она хотела найти тело моего погибшего отца, уже упомянутого археолога и повстанца-марксиста доктора Томаса де ла Росы. Помимо прославивших его научных изысканий, он долгие годы боролся с военной диктатурой, установившей для народа Гватемалы режим жестоких репрессий, и участвовал в затяжной партизанской войне, начавшейся в 1960 году и длившейся тридцать шесть лет. Свой самый известный подвиг Томас совершил в первый же год войны: переодевшись старухой, он пробрался в лагерь противника и подложил бомбу, при взрыве погиб некий Серджио Морено, племянник главного организатора военной диктатуры, безжалостного садиста, полковника Виктора Морено. Несмотря на то что моя мать являлась любовницей музейного куратора Мануэля Альвареса, в 1968 году она оказалась в постели Томаса де ла Росы. Потом он бросил ее, а Мануэль снова принял. К тому времени уже родилась я. Мануэль Альварес удочерил меня. И все-таки мать продолжала любить этого отчаянного героя. Выдающийся ученый, полиглот, борец против жестокой тирании, Томас де ла Роса завоевал себе байроническую славу Че Гевары и, отчасти, известного кенийского археолога Льюиса Лики. И когда в 1998 году Хуана узнала, что Томас погиб от рук хунты и погребен где-то в болотах Гватемалы, столь давняя любовь побудила ее отправиться в рискованное путешествие на поиски его могилы. В те самые дни, когда она плутала в джунглях, над Центральной Америкой пронесся ураган «Митч», помешавший ей найти место захоронения Томаса.

Более того, она совершенно заблудилась в непроходимых джунглях. Узнав о ее исчезновении, мы — то есть я, моя сестра Иоланда (законная дочь де ла Росы), Мануэль и мой жених Эрик Гомара — отправились на поиски. Для того чтобы найти следы матери в джунглях, пришлось расшифровать сложнейший текст на языке майя, использовавшийся ею затем в качестве путеводителя. Нас перехватили прежде, чем мы обнаружили мою мать раненой в склепе королевы майя. Оказалось, что погоню за нами устроил полковник Морено со своим подручным, беспощадным лейтенантом Эстрадой. В отместку за смерть своего племянника полковник приказал Эстраде стрелять в нас. Однако военная «муштровка» его руководителя пробудила в этом несчастном психопате такую ярость, что он окончательно помутился в рассудке, набросился на своего же наставника и голыми руками безжалостно растерзал его, как и описал Марко. Нам довелось стать невольными свидетелями этой отвратительной бойни и последовавшей затем жуткой сцены, когда обезумевший лейтенант утопился в реке. Естественно, эти ужасные события тяжело отразились на душевном состоянии всех членов моей семьи. Мануэль и Хуана на время отдалились друг от друга, у Иоланды наступила глубокая депрессия, усилившаяся с ее переездом в Лонг-Бич, а моего бедного Эрика стали мучить кошмары по ночам. У меня же развилась сильная любовь к несчастному пропавшему отцу. Однако я никому и словом не обмолвилась про овладевшую мной страсть, тем более Мануэлю, решив самостоятельно справиться со своим неврозом. Для этого я собирала ставшие для меня очень важными книги об отчаянных героях, чтобы познакомиться поближе с этим типом людей.

— Извините, но мне бы не хотелось говорить на эту тему.

— Но вы же были в джунглях! — упрямо возразил Марко. — И это вы нашли «Королеву нефритов». И участвовали в стычке с полковником Морено, верно?

Желая закрыть тему, я решительно отвергла его утверждения:

— Я всего лишь помогла расшифровать древние манускрипты, а археологическими поисками занимались моя мать и мой жених.

— Значит, вы действительно та самая девушка, которая мне нужна! — Он радостно улыбнулся. — Мне здорово повезло, что вы такая… такая милая и красивая.

— А вы, собственно, кто такой? — спросила я.

— Пожалуй, большинство моих знакомых назвали бы меня бездельником, прожигателем жизни или еще чем-нибудь в этом роде. Я много лет жил в Европе и лишь недавно стал интересоваться политикой. А теперь еще, — он поднял коробку так, что она оказалась на уровне моих глаз, — и археологией. Видите ли, я надеялся, что вы поможете мне разгадать эту головоломку, которая наверняка окажется путеводителем. Если этот документ подлинный, то он имеет огромную ценность. Предположительно автор письма — один из членов семейства Медичи, жестокий убийца, алхимик из Флоренции по имени Антонио Беато Калиостро Медичи, живший в XVI веке и вместе с Эрнаном Кортесом хозяйничавший в Мексике.

— Да, конечно, я читала о нем — это действительно итальянский конкистадор, участник экспедиции Кортеса.

— Именно он со своими ландскнехтами напал на столицу ацтеков Теночтитлан, совершенно разрушив его и захватив золото Монтесумы. Дело в том, что великий правитель ацтеков совершил непоправимую ошибку. Вы наверняка слышали о том, как он, владевший неисчислимым количеством различных золотых изделий и слитков, сам отдал все свои сокровища Кортесу, объявившему себя богом или кем-то вроде того.

— Довольно обычная история — европейцы, обладавшие страшным оружием из железа, убивавшим на расстоянии, принесли с собой оспу и сифилис.

— Все верно. Горе побежденным! Бедный, несчастный наш народ! Мы не устояли против людей с белой кожей. И все-таки это поразительная история. Какая-то жалкая горстка европейцев погубила одну из величайших цивилизаций мира! И при этом завладела огромным богатством, причем до сих пор неизвестно, куда оно подевалось.

— Историки утверждают, что эти сокровища бесследно исчезли.

— Да, так принято считать, и об этом говорится в общеизвестных научных трудах. Но что, если существует другая, покрытая тайной история о судьбе этого золота? Что, если нам удастся установить, где оно было спрятано?

И Марко снова покачал перед моими глазами шелковой упаковкой.

— Если не ошибаюсь, то для того, чтобы найти этот клад, достаточно будет разгадать небольшую шараду, головоломку, — продолжал он. — Правда, разгадка может привести к весьма тяжелым и даже опасным последствиям. В письме Антонио Медичи утверждает, что присвоил себе сокровища Кортеса, вернее, Монтесумы, перевез их в Италию и, потратив лишь небольшую часть, спрятал остальное в каком-то тайнике, снабдив его своеобразной западней для своего племянника Козимо I, герцога Флорентийского. Вероятно, вы знаете, что Козимо был весьма удачливым завоевателем, он расширил владения Флоренции, подчинив себе Сиену. Он принадлежал к тому типу людей, которых по праву называют хищниками. Возможно, герцог не очень хорошо относился к Антонио, не отличавшемуся крепким здоровьем и силой и бывшему, по существу, инвалидом. Ведь он, кажется, страдал от какой-то серьезной болезни.

— Да, его здоровье было ослаблено тяжелой патологией. Никто точно не знает, в чем она выражалась, правда, ходили слухи…

— Верно! Слухи о том, что он был оборотнем. Как бы то ни было, Антонио пытался излечиться от своего заболевания при помощи алхимии. Видимо, он страдал какой-то формой психического расстройства. Вместе с тем сохранились рассказы его современников, что иногда ему удавалось превращаться в какую-то дикую черную собаку, если только этому можно верить.

— Возможно, но нельзя забывать о том, что люди в эпоху Ренессанса были еще крайне суеверными.

— Понятно. Так вот, не знаю, был ли он обычным человеком или суперменом, но в уме ему никак не откажешь. В этих бумагах Антонио Медичи говорит, что составил карту Италии, по которой можно найти место, где находится сокровище. Хотел бы я изучить эту карту, да только не знаю, где ее искать. Еще в письме сообщается ключ к тому, как найти тайник. Вообще, судя по общему смыслу и тону письма, поиски сокровища представляются делом крайне опасным. Но мне не удалось расшифровать эти загадки. Интересно, справитесь ли с ними вы, разумеется, в том случае, если будет подтверждена подлинность рукописи. Как видите, работа предстоит большая и весьма сложная. — Он повернулся к своим спутникам: — Как думаешь, Блазеж, она сможет нам помочь?

— Если вы так считаете, сэр, — ответил Рыжий по-испански с заметным чешским акцентом.

— А ты, Доменико, что думаешь?

— Он согласен, — снова пробурчал Рыжий.

— Он что, сам не может сказать?

— Я ничего в этом не понимаю, Марко, — сухо ответил Белый Бык.

— Гм-м… Жаль будет, если эта загадка ее не заинтересует. — И он снова покачал передо мной обернутым в шелк пакетом.

Я нервно дотронулась до своего обручального кольца, как если бы надеялась, что оно поможет мне, и все-таки шагнула к Марко.

— Ого, она уже идет! Кажется, она готова рискнуть! — Марко попятился и спрятал коробку за спиной, затем отступил еще на шаг. — Да, ребята, похоже, мне удалось ее заинтересовать.

Я остановилась перед ним, стараясь заглянуть ему за спину, чтобы увидеть приманку. Протянув руку, я попыталась схватить ее, но безуспешно. Марко остановил меня, однако с улыбкой.

— Дайте взглянуть на письмо, — сказала я нервно. — Ну, перестаньте же, дайте его мне.

— Попалась! — удовлетворенно пробормотал он.

Выхватив у Марко сверток, я распаковала его и обнаружила внутри обычную картонную коробку.

С бьющимся от волнения сердцем я открыла ее. Там находилась папка, завернутая для сохранности в мягкую серебристую ткань. В ней лежали какие-то записи.

В сложенном пополам плотном листе бумаги я обнаружила несколько очень тонких, хрупких на вид и древних страниц из какого-то неизвестного мне манускрипта. Я бережно расправила их.

Текст был написан от руки изящным почерком со множеством росчерков и завитушек. На некоторых страницах виднелись остатки сломанного сургуча. Я сложила письмо, совместив края, и передо мной возникла старинная печать с геральдическим изображением волка, вставшего на задние лапы.

Со временем чернила на этих страницах выцвели и стали голубовато-серыми, но изящное начертание букв соответствовало каноническим прописям итальянского языка эпохи Средневековья. К счастью, я свободно владела им.

Испытывая глубокое благоговение, я держала эту драгоценность — древний текст, исполненный такой красоты и изящества, которые мне приходилось видеть лишь у мастеров каллиграфии времен Ренессанса.

Находясь в состоянии священного трепета, я просто пожирала глазами старинное послание.

— Кажется, вы находите его интересным, — тихо засмеялся Марко.

Глава 2

(Нижеприведенное письмо переведено со староитальянского языка Лолой Санчес, позволившей себе некоторые поэтические вольности.)

Глава 3

Блазеж и Доменико бдительно охраняли выход, а Марко, прищурив глаза, смотрел, как я ломаю голову над этим поразительным письмом с его игрой слов и со странного вида подписью на последней странице.

— Невероятно! Неужели это письмо подлинное? — задыхаясь от восторга и волнения, бормотала я. — Мне хотелось бы взглянуть на заверенный образец почерка Антонио, чтобы сравнить наклон букв, их высоту, стиль письма.

Марко склонился над моим плечом, на секунду прикоснувшись к моей щеке, впрочем, я слишком была поглощена осмыслением послания, чтобы обратить на это внимание.

— А что вы думаете по поводу самой загадки, всей этой болтовни о волчице, глупцах и невидимом городе?

— Пока не знаю. Придется повозиться, но я могу начать уже сегодня вечером.

— Выходит, у вас нет представления, что имеется в виду?

— Нет, нет! Кое-какие мысли у меня имеются. Вот, посмотрите сюда. — Я указала на одну из каллиграфически выписанных строк. — «Больше никогда ты не переступишь порог моего дома, проклятый Версипеллис!» Так называл Антонио герцог Флорентийский. Понимаете, я впервые вижу письменное подтверждение тому, что члены рода Медичи действительно считали его сверхъестественным существом! Версипеллис в переводе с латинского означает «меняющий шкуру».

— Это я уже знаю, — кивнул Марко.

Бип-бип!

Мы оба вздрогнули, услышав позывной моего мобильника, лежавшего у меня в сумочке.

— Господи! Я совсем забыла!

— А что такое?

— Какая досада! Прежде чем я серьезно займусь изучением письма, мне нужно изменить свои планы на вечер.

Я вернула ему письмо и подбежала к стойке. Достав из сумки свою «Нокию», я увидела на дисплее сообщение от моего жениха Эрика. Как видно, ему не терпелось отправиться на роскошный обед во французский ресторан, где мы заказали столик на сегодняшний вечер.

Ответ последовал незамедлительно:

Марко заметно насторожился, пока я набирала и отправляла сообщения, он то и дело бросал выразительный взгляд на своих спутников, застывших у дверей.

— Кто это звонил?

— Мой жених. Мы собираемся пожениться через две недели и сегодня вечером хотели окончательно обсудить все приготовления к свадьбе.

— Ого, уже через две недели! Это очень скоро.

— А мы до сих пор не составили список приглашенных. — Я с гордостью показала ему маленький аппаратик, чтобы он мог лучше его рассмотреть. Не забывайте, что у меня всего месяц назад появился первый мобильный телефон. — Вы только посмотрите! Текстовое сообщение! Поразительно! Я только что открыла эту функцию — вы можете набрать текст прямо на экране!

Марко недоумевающе уставился на меня и сказал:

— Да у нас в Европе такие телефоны появились уже два года назад. Господи, в какое же захолустье меня занесло! Вот что, Лола, у меня очень мало времени. Поймите, мне нужно как можно скорее убедиться в том, будете ли вы мне полезны или нет. Я хочу забрать вас с собой во Флоренцию, чтобы иметь возможность установить подлинность письма. Мы посетим дворец Медичи-Риккарди. Вы же сами сказали, что вам нужны образцы почерка Антонио? Так вот, у них есть архив, и хранящиеся в нем материалы могут оказаться весьма полезными. А еще мы сможем воспользоваться помощью доктора Изабель Риккарди, занимающейся изучением истории рода Медичи.

— Боже мой! — Я едва не запрыгала от восторга. — Доктор Риккарди! Я читала ее книгу «Антонио Медичи: создатель и разрушитель»! Я обожаю Флоренцию! Во всяком случае, с восторгом читаю о ней.

— Похоже, для вас предпочтительней заниматься перепиской по телефону. Может, мне лучше уйти? Или вы вовсе не такой уж специалист, как уверял меня Сото-Релада?

— Нет, нет! Погодите! Я читала о нем. Дайте подумать. Так, Антонио Медичи. — Я сунула мобильник в карман и зажмурилась, вспоминая. — Один из очень известных членов рода Медичи. Предположительно родился в 1478 году. Рано прославился как ученый, занимаясь во Флоренции экспериментами над людьми, кажется, над живыми, а не над трупами, как Леонардо да Винчи. Антонио был настоящим чудовищем, практиковался в вивисекции. Отсюда и пошли слухи о том, что он оборотень. Вскоре ему надоело возиться с подопытными земляками. Он уехал за границу. Кажется, куда-то в Африку, вроде бы в Алжир, где участвовал в военных действиях, но науку не оставил. Дайте вспомнить… Кажется, в 1510 году он оказался в Тимбукту, сражался там с мусульманами. Завладев их лабораториями, Антонио серьезно занялся алхимией. Известно, что он похитил одного местного жителя, превратив в своего раба. Имя его не знаю. После этого Антонио вступил в союз с Кортесом, отплыв с ним в Америку, где принял участие в резне, жертвами которой стали сотни ацтеков в Теночтитлане. Мне самой приходилось слышать рассказы о том, что он похитил золото Монтесумы. По возвращении из Мексики во Флоренцию Антонио убивает раба. Известна ужасная история о том, что несчастного морили голодом, закрыв ему лицо какой-то золотой маской. Эта мучительная пытка закончилась смертью африканца. Напоминает «Человека в железной маске».

— Да.

— Но это было его последним убийством. После Мексики он…

— Сильно изменился.

— Совершенно верно. Женитьба пошла ему на пользу. Его возлюбленная имела прозвище «Дракон». Да, так прозвали Софию Медичи. Она убедила его стать покровителем искусств и, как вы сказали, алхимиком. Тем не менее жизнь Антонио складывалась не очень благополучно. По неизвестным причинам Козимо изгнал его и жену из Флоренции, о чем подробно изложено в письме. Всю оставшуюся жизнь супруги провели, скитаясь из города в город. Испытав столько бурных приключений, Антонио стал вести более спокойный и уединенный образ жизни, во всяком случае, до той войны, о которой упоминал. Он действительно погиб, как и предсказывал, при осаде Сиены. Это произошло в 1554 году. Клубы дыма, поднимавшиеся над полем сражения, сбили его с толку, он перепутал, где находятся свои, где противник, и в результате при помощи какого-то доселе неизвестного взрывчатого вещества перебил множество флорентийцев. Вероятно, здесь не обошлось без алхимии.

Пока я тараторила, будто на экзамене, Марко изумленно смотрел на меня, когда же я закончила, он сказал:

— Вот это да! Непременно расскажу про вас мистеру Сото-Реладе, ему будет приятно узнать, что его рекомендации полностью подтвердились.

Я улыбнулась:

— Простите, но разве Сото-Релада знает меня?

— Этот старый мошенник, промышляющий скупкой краденого и, кажется, подержанных автомобилей, собирает самые разные сведения, в том числе адреса. Я же сказал, что он работал с вашим отцом, поэтому располагает подробной информацией о Томасе и его семье. Этот тип заверил меня, что вы стоите трудов.

— Стою трудов? — смущенно засмеялась я, не зная, как это расценить.

— Ну да! Я не только не жалею, а, напротив, очень рад, что послушался его совета и потратил время на поездку к вам, прежде чем предпринять дальнейшие шаги. А откуда у вас все эти сведения об Антонио?

Я повела рукой в сторону полок с книгами:

— Все чтение, чтение!

— Понятно. А вот мне не удалось найти карту, о которой упоминает Антонио. Мистер Сото-Релада говорит, что она пропала. Но к делу! Решено! Я принимаю вас на работу! Для нас уже заказаны билеты на самолет в Италию на сегодняшний вечер. Рейс 177 «Бритиш эйрлайнс», первый класс, естественно.

— Сегодня вечером?! — Я заметалась по магазину, пытаясь собраться с мыслями. — Это уж слишком неожиданно.

— Но нам необходимо лететь всем вместе. Надеюсь, паспорт у вас есть?

— Да, он у меня в подсобке, в моих папках. — И вдруг я расхохоталась над его безумным предложением. — Но я не могу отправиться с вами! Я же сказала: через две недели у меня свадьба!

— Но мы слетаем всего на пару дней! Вы успеете вернуться к свадьбе. Если только вас не увлечет эта история.

И Марко помахал передо мной прозрачными, хрупкими страничками, и я снова увидела эту замысловатую подпись на последнем листке. Изо всех сил подавляя в себе желание вырвать листки у Марко и немедленно погрузиться в разгадку головоломки, я пыталась рассуждать здраво.

— В самом деле, если всего на два дня… Может, слетать?.. Господи, что за чушь я несу?!

Тут вдруг снова от «Нокии» пошли сигналы. Я достала мобильник из кармана и прочла два сообщения от Эрика:

Я быстро набрала следующий текст, в глубине души считая все это шуткой:

Последнее мое послание было вызвано желанием подразнить Эрика. Я так его любила, что ни за что на свете не смогла бы отложить день свадьбы. Но прежде чем мне удалось набрать слово «шутка», Марко спросил:

— Снова строите планы на свадебный ужин?

— Простите, с моей стороны было невежливо задерживать вас. Я рассказывала Эрику о письме.

Марко недовольно поджал губы:

— Напрасно!

— О, на его счет можете не беспокоиться. Эрик не какой-нибудь болтун. — Это было не совсем так, зато я точно знала, что он отлично разгадывает всякие загадки. — Признаться, мне думается, что его просто необходимо включить в этот проект, так как весь позапрошлый год он работал, находясь в джунглях, о чем я вам и говорила.

— Да, припоминаю. А что же все-таки произошло в этих джунглях? — Марко посмотрел на телефон, который я держала в руке. — Какой симпатичный аппаратик. Можно взглянуть?

— Конечно.

Марко взял мой телефон и бросил его назад.

Рыжий ловко поймал его на лету и спрятал в свой карман.

— Отдайте мой телефон! — потребовала я.

— Он его только проверит.

— Но он мне нужен!

— Все равно вы не сможете пользоваться им в Италии, — заявил мне Марко. — Местная связь там не действует.

— Что происходит? Это просто какая-то…

Однако не успела я договорить, как Марко нагнулся и, приблизив свой нос к моим волосам, принюхался.

Я испуганно отшатнулась:

— Что вы делаете?!

— Что это за запах? Духи? — Он снова потянул носом воздух. — Гм-м, какой чудесный аромат! — А потом едва слышно пробормотал: — А говорят, де ла Роса плохо пахнут.

— Что вы сказали?!

Я бочком попятилась к дальней стене, на которой расположились полки с книгами по истории.

— У вас изумительные духи. — Он засмеялся. — Впрочем, как и вы сама. Для меня это действительно очень приятная неожиданность.

Я помедлила и вдруг поняла, что передо мной — ненормальный, а потом спокойно сказала:

— Думаю, вам лучше уйти.

— Уйти? Но почему?

— Потому что я слышала, что вы сказали.

Марко улыбнулся:

— Я не хотел вас оскорбить. Но… но ведь члены семейства де ла Роса действительно не могут похвастаться хорошей репутацией, не так ли? И, как мы уже вспоминали сегодня, пару лет назад в джунглях вы попали в весьма затруднительную ситуацию. Я имею в виду убийство полковника Морено.

— Я уже сказала, что не желаю говорить на эту тему.

— О полковнике Морено? Понятно, не очень приятно вспоминать об этом. А что вы думаете по поводу того, что ваш отец устроил взрыв в казарме?.. Кажется, в 1993 году, да? И убил племянника полковника?

— Вы пришли поговорить о де ла Росе или о Медичи?

— Но ведь они связаны друг с другом, — усмехнулся он.

Я ошеломленно уставилась на него:

— Что вы хотите сказать? Каким это образом?

— О, не будем торопиться! На чем я остановился? Ага! Так вот, Томас де ла Роса убил Серджио, и полковник Морено решил отомстить за его смерть. О, я знаю, что Морено был жестоким параноиком, настоящим Сталиным Центральной Америки! После окончания войны он задумал создать класс военной аристократии, лелея свою безумную идею, он фанатично преследовал старинные почтенные кланы, подвергая их репрессиям. Поэтому и устроил погоню за вами, дочерью де ла Росы. Ох уж эти Морено! Не могут смириться с гибелью своих родственников, пережить свое горе! Такие эмоциональные!

— Эмоциональные?!

Марко уже не казался таким безобидным и беззаботным, как минуту назад. Напротив, он угрожающе приблизился ко мне со словами:

— Видимо, они не умеют забывать о своих утратах. Ведь именно поэтому с вами случилась та страшная история в джунглях. Но не на ту напали! Вы ухитрились убить полковника, таким образом защитив себя и своих родственников.

Я отрицательно покачала головой:

— Так говорят люди? Но я никого не убивала! Морено приказал Эстраде стрелять в нас. Это было ужасно!

— Да, должно быть, вам было очень страшно!

— Выслушав приказ полковника. Эстрада обезумел и вместо нас убил его. Эта кошмарная расправа произошла у всех на глазах.

— Ах вот как! — вкрадчиво проговорил Марко. — И вы стояли в сторонке, пока рядом убивали человека?

Я промолчала.

— Значит, действительно, — продолжал он, — семья Морено понесла такие тяжелые утраты именно по вине членов рода де ла Роса! Точнее сказать, если бы Томаса задушили еще в колыбели, то вы не родились бы на свет божий, а род Морено по-прежнему оставался бы большой и любящей семьей!

Попятившись назад и упершись в одиноко стоящий стеллаж с книгами, я ощутила, как громко колотится у меня сердце. Марко придвинулся ко мне так близко, что можно было почувствовать запах его дорогого одеколона. Сердце мое судорожно забилось, когда я вдруг заметила слезы в его черных глазах.

— О Боже!

— Да, видно, я себя выдал. Это наша семейная слабость. Я не умею скрывать боль.

— Вы… Вы его… Полковника…

— Да, Лола, я единственный сын Виктора Морено.

Слезы продолжали струиться по его щекам, и он раздраженно смахнул их рукой, но солоноватая влага прилипла к пальцам.

— Убирайтесь прочь! Пошли вон отсюда! — закричала я.

— Да, я, конечно, уйду, но только с вами. Ах вы, несчастная полукровка! — По его дрожащим губам я видела, как он старается овладеть собой. — Вы должны радоваться, что принимаете участие в деле. Сото-Релада не солгал, когда говорил, что вы, Лола, не подведете меня. С вашей помощью золото будет найдено! Прекрасное представление! — Он передразнил меня. — На латинском языке Версипеллис значит «меняющий шкуру»! Не окажись леди такой знающей и умной, я сделал бы с ней то же самое, что она поспела сотворить с моим несчастным отцом!

Выхватив письмо у Антонио, я принялась кричать:

— На помощь! Помогите!

Но куда там! Марко грубо ухватил меня за талию… Мы сцепились и рухнули на ковер, задев столик, бутылка опрокинулась и залила пол красной жидкостью, похожей на кровь. Я отчаянно пыталась вырваться, высоко подняв руку с зажатым в ней письмом, чтобы не испачкать его вином. Марко схватил меня за шею и с силой дернул назад.

— Пустите!

— Блазеж! — заорал он.

Рыжий в один прыжок оказался рядом и схватил меня своими громадными лапищами. Вдруг, будто из-под земли, вырос Белый Бык. Его устрашающий вид привел меня в ужас. Придя в крайнее возбуждение и тяжело дыша, он блуждающим взглядом подыскивал подходящий предмет, который помог бы ему выплеснуть адреналин. Заметив в углу стеллаж с книгами, Бык мгновенно оказался рядом с ним, резким движением выхватил с полки несколько старинных фолиантов и стал швырять их в стену.

— Идиот, не порть книги! — прошипел Марко.

Доменико сразу остановился, безвольно уронив руки, и тупо уставился на Рыжего.

— Успокойся, — сказал ему Блазеж.

Он кивнул:

— Да, прошу прощения, босс.

— Бога ради! Пойди захвати ее паспорт, он у нее в папке в большой комнате.

— Есть, сэр.

Рыжий поставил меня на ноги и почти вынес на улицу, где уже наступили сумерки. Поскольку торговля книгами не очень прибыльный бизнес, я сняла для «Красного льва» недорогое помещение в тихом тупике на выезде из делового района. Пока меня запихивали на заднее сиденье серебристого четырехдверного «мерседеса», на улице не появилось ни одного доброго самаритянина.

— Помогите! На помощь!

Марко зажал мой рот ладонью и навалился на меня, не давая взбрыкнуть.

— Черт побери! Ну и история! — рассмеялся он. — Лола. Ло-ла! Моя мошенница, стервочка! Успокойтесь. Так будет лучше. Я понимаю, что немного разозлился, мы повздорили, и мне захотелось свернуть вам шею — и я сделал бы это! Если бы вы меня выслушали, то сами непременно умоляли бы, чтобы я забрал вас с собой на эти небольшие каникулы. — Он повернул голову к Блазежу: — Может, лучше накачать ее наркотиками?

Я стала громко кричать, но так как все стекла в салоне были подняты, то от моего крика только заложило уши.

Он ударил меня по щеке, отчего в моей голове зашумело, потом вкатил еще одну пощечину.

— Едем скорее! — заорал он Доменико.

Мое лицо пылало от побоев. Двигатель взревел, и машина понеслась по погруженным в сумерки улицам в сторону аэропорта.

Глава 4

Мы мчались с такой скоростью, что уличные огни только мелькали за окнами. Через двадцать минут мы были в аэропорту.

— Отпустите меня! — закричала я, продолжая крепко сжимать в руке письмо Антонио Медичи. — Выпустите меня отсюда!

Я оглянулась и увидела какого-то мужчину, отходившего от своего автомобиля. Когда я опять попыталась позвать на помощь, Марко с силой прижал меня к себе, как будто обнимал, и прошипел мне на ухо:

— Лола, выслушайте меня.

— Я не желаю разговаривать с безумным убийцей.

— С безумным?! Ну, это уж слишком! — Он слегка шлепнул меня по щеке, чтобы привести в себя. — Да, прилетев из Франции на Антигуа на похороны отца, я напился до чертиков. Валялся в луже, по горло накачавшись бренди, и безутешно рыдал о своем папочке. Он был ужасным человеком, но я все равно горевал о нем. Я любил его. — Помолчав, он сказал уже более спокойно: — Все его любили. Коллеги моего отца заявили, что он не должен остаться неотомщенным. Я хотел было убить вас и всю вашу семейку, понимаете? Как в настоящей греческой трагедии. И я легко мог это сделать, потому что смолоду перенял от полковника науку убивать.

— Не сомневаюсь!

— О, во время войны мы славно повеселились! Но после смерти отца я погрузился в такую тяжелую депрессию, что мне было наплевать, сгнили вы все в могиле или нет. Я улетел в Амстердам, а оттуда в Париж, где пристрастился к абсенту. Не скажу, что в Европе руки у меня оставались «чистыми», но я понял, что больше не обладаю склонностью отца… серьезно разбираться с проблемами.

— Но теперь все будет по-другому, приятель, — заверил Блазеж. — Постарайся с ней разобраться, иначе она доставит нам в аэропорту кучу неприятностей.

— Не думаю, что Лола захочет пробудить во мне зверя. — Марко, угрожающе засопев, нагнулся к самому моему лицу. — Я совершил ошибку, открыв ей, кто я такой, просто у меня сдали нервы.

— Вы решили похитить меня?

— Это мы еще посмотрим… Я полон оптимизма относительно вашего будущего. Понимаете, Лола, я на вас «поставил» и думаю, вы сполна оправдаете мои расчеты. А я игрок, верно, Блазеж?

Тот выразительно воздел руки:

— Приятель, в Монте-Карло ты не вылезал из-за стола!

— Скоро мы вернемся туда, и я думаю, что мне снова повезет.

— Идите вы к… — заговорила я.

— Да замолчите же! — сердито оборвал он меня. — Дайте мне договорить. Я уже сказал, что на Антигуа, будучи в депрессии, только и думал о том, чтобы взорвать вас всех или самому застрелиться. Мне было так тошно, что дальше некуда, но потом кое-что произошло.

Марко слегка боднул меня головой, ожидая, чтобы я догадаюсь.

— Вы наткнулись на это письмо.

— Правильно. Я встретил мистера Сото-Реладу, и вот — оно в ваших цепких пальчиках. Полтора года я пытался разгадать загадку. Надо признаться, мои поиски не были безрезультатны. Но этого недостаточно! А я стремился узнать все, абсолютно все! Мой отец пытался устроить судьбу всей страны по своему усмотрению, и если бы я нашел это золото, то, возможно, я смог бы искупить грехи, почему бы нет? И закончить его дело.

— Дело вашего отца! — презрительно фыркнула я. — Да он был кровавым убийцей во время войны!

— Как и вы, — прервал он меня.

— Что значит — как и я?

— Вы тоже должны закончить дело вашего отца.

— Что вы хотите сказать?

— Я же сказал, что Томас де ла Роса умер в Италии, а не в Гватемале.

— Это полная чушь! Все говорят, что он похоронен в джунглях.

— Никакая это не чушь! Томас де ла Роса всегда был крайне скрытным. Вы забыли, что речь идет о сокровищах Монтесумы? Он сочинил великолепную историю, чтобы не привлекать внимание к своей персоне.

— Не понимаю.

— Он погиб, разыскивая письмо. Сото-Релада рассказал мне эту историю. У меня есть документы, доказывающие, что оно находилось у Томаса. Я видел его могилу своими глазами и точно знаю, где и как закончил свои дни этот господин. Должен сказать, это оказалось весьма любопытно, потому что вовсе не такого финала можно было ожидать от славного героя, коим являлся старина Томас.

Я смотрела на него во все глаза, едва осмеливаясь дышать.

Марко потрепал меня по волосам.

— Взгляни на нее. — Он развернул меня к Блазежу, грубо взяв за подбородок. — Я же тебе говорил, что эта леди не сможет устоять. Она чокнутая. Все де ла Роса чокнутые! — произнес он и резким движением отбросил с моего лба челку. — Да, Лола, потому-то я и уверен, что всегда успею свернуть вам шею. Вы же согласны лететь, не правда ли, дорогая?

Марко расплылся в самодовольной улыбке, сверкнув белыми зубами. Он осторожно взял из моих рук письмо, затем медленно открыл дверцу «мерса».

Они вылезли. Доменико, подхватив багаж, быстро зашагал к выходу, бормоча:

— Мы уже опаздываем!

— Приятель! — обратился Блазеж к компаньону. — Это же глупо. Она поднимет шум!

— Не спеши. Если леди откажется идти с нами, мы навестим ее, когда вернемся сюда.

— Да, если только я сейчас же не заявлю на вас в полицию!

Продолжая улыбаться, Марко развернулся ко мне, взял письмо за краешек двумя пальцами и дразняще помахал им у меня перед носом, так чтобы я видела тонкие странички с невероятно интригующей загадкой.

— Давай, крошка, смелее! — пропел он. — Давай, киска. Валяй, звони в полицию!

Я не двигалась и только твердила себе: «Держись, Санчес! Немедленно звони 911! Тебе нечего здесь делать. Все, что у него есть, — это золото Монтесумы и, возможно, могила твоего отца…»

Он разгадал мою натуру. Я не смогла устоять. Я давно уже свихнулась, сидя на постоянной диете из романов Александра Дюма, кроме того, меня терзал комплекс Электры. Я вдруг воспылала любовью к своему отцу и ничего не смогла с этим поделать. Марко занимался изготовлением бомб. Он дал мне пощечину. Он заслуживает солидной дозы торазина и двух пожизненных сроков заключения в федеральной тюрьме! Но какое это имело значение?!

Я еще целых пять минут не двигалась с места, мысленно чертыхаясь и глядя на порхающее в пальцах Марко письмо. Затем вылезла наружу, захлопнув за собой дверцу.

— Так будет лучше для всех! — торжествующе воскликнул он.

Я шла следом за Марко Морено, мое горло свела сильнейшая судорога.

— Вот так-то лучше, Лола.

Два часа спустя мы летели над пылающим в огнях заката океаном, направляясь во Флоренцию.

Глава 5

После моего не то похищения, не то безумного побега прошло чуть больше двух суток, когда мы наконец добрались до места. На пороге дворца Медичи-Риккарди нас, то есть Марко, Блазежа, Доменико и меня, приветствовала невероятно живая и энергичная женщина средних лет:

— Привет, красавчик! Вы, должно быть, Лола… э-э… де ла Роса, если не ошибаюсь?

Я стояла в своей измятой монашеской хламиде с растрепанной прической и ошеломленно взирала на окружающую нас красоту.

Мы в Италии! Во Флоренции! Я впервые оказалась здесь и сразу поняла: Италия так прекрасна, что вызывает почти болезненное чувство восторга, хотя оно и было немного притуплено невероятной усталостью и ощущением дискомфорта в желудке.

Иными словами, я без оглядки влюбилась в Италию, что в данных обстоятельствах было совершенно опрометчиво.

Но я безнадежная гедонистка и ничего не могу с этим поделать. Меня очаровала Италия, как только, перенеся два продолжительных перелета, во время которых головорезы Марко следили за каждым моим движением, мы спустились с трапа самолета в аэропорту Леонардо да Винчи в Риме. Пораженная красотой старинной архитектуры, я, как провинциалка, глазела на узкие улочки, пролетающие мимо на страшной скорости мопеды, древние памятники, встречающиеся на каждом шагу, не успевая разглядывать щедро разбросанные по Риму скульптуры. Мои «компаньоны» тащили меня к Колизею, где у какого-то оборванца в ужасных лохмотьях приобрели пару каких-то свертков. Это были пистолеты. Затем мы посетили несколько оружейных магазинчиков, где закупили патроны, ножи и топоры. После этого мы отправились во Флоренцию, и теперь, ошеломленная грандиозным красным куполом собора Дуомо, то и дело натыкаясь на стайки уличных продавцов, предлагающих маленькие статуэтки Давида, я брела по залам с мраморными скульптурами, с плафонами, изображавшими всякого рода аллегорических сатиров и мегер. В XV столетии этот фамильный дворец являлся свидетелем расцвета славы Медичи. Вдоль стен громадных залов размещались подмостки, где на головокружительной высоте стояли атлетического сложения рабочие. Внизу суетилась наша хозяйка, кругленькая и полная, в очках в красной оправе и с ярко-рыжими волосами. Она быстро скользила по фойе рядом с черноволосой девушкой, похожей на уроженку Северной Африки, примерно двадцати лет. Эта юная сильфида, с серьезным выражением миловидного личика, была одета в черное платье строгого покроя.

— Я доктор Риккарди. Очень вам рада, добро пожаловать! — воскликнула на английском рыжеволосая леди и с такой силой тряхнула меня за плечи, что моя голова только чудом не слетела. — Марко обещал привезти вас.

— Лола — наш талисман!

Она пристально посмотрела на его безупречно выбритое лицо, гладко зачесанные волосы и отличный кашемировый костюм.

— Как поживаете, дорогой?

— Теперь, когда я снова вижу вас, Изабель, гораздо лучше, — усмехнулся он.

— Ах вы, проказник! Такой же ослепительный красавец, как и всегда, правда, Андриана?

— Я…

— Это моя ассистентка, — представила мне сильфиду доктор Риккарди.

— Хэлло!

— А эти два высоких, стройных и молчаливых господина — ваши друзья?

Блазеж и Доменико застыли как изваяния в многозначительном молчании.

— И больше никого? — продолжала Изабель. — Я ожидала, что вас будет больше.

— Да, представьте, больше никого, — засмеялся Марко. — А вы думали, я привезу целую бригаду экспертов?

— Нет, но я полагала… Андриана говорила что-то о телефонном звонке очень разговорчивого молодого человека.

— Он… Я… Мы… — попыталась объяснить Андриана.

— Скорее всего это был один из тех назойливых торговцев, навязывающих товары по телефону, — продолжала доктор Риккарди. — Ну, не важно. Потому что вы уже здесь, перед нами, собственной персоной, дорогой Марко. Прошу прощения за подмостки. Флоренция постоянно находится в состоянии ремонта. Но их не замечаешь, правда? Мой дорогой сеньор Морено! Я только и слышу об этом письме. Целых восемь месяцев вы находились здесь и едва не свели меня с ума своими вопросами.

— Я многим обязан вам, Изабель.

— Да, конечно, и поэтому привезли сюда это очаровательное создание? — Она обернулась ко мне: — Итак, Лола! Вы, как и Марко, околдованы письмом? Он наверняка сообщил вам, что его написал Антонио Медичи и всю эту чушь относительно золота, оборотней и Монтесумы, верно? Последний год он буквально мне покоя не давал, и я ужасно рада, что вы поладили с этим невыносимым человеком! Уверена, что этот господин призывал вас работать день и ночь напролет. У него есть такая способность.

— Вообще-то меня в некотором роде похитили… — пробормотала я.

— Как? — Доктор Риккарди изумленно распахнула глаза. — Да что вы говорите! Но это же великолепно! Нет, он настоящее чудовище! Правда, красивое чудовище, и при этом очень веселое и интересное! Этот дворец буквально создан для помешанных на архивах, но сначала мы вас устроим. Идемте! Потрясающе! — Доктор Риккарди стремительно двинулась дальше. — О багаже не беспокойтесь! Моя помощница, разумеется, доставит его на четвертый этаж, где мы вас разместим.

Молодая ассистентка, бормоча проклятия на разных языках, с трудом подняла наши вещи, тогда как доктор Риккарди выкатилась из фойе и понеслась вперед. Доменико с Блазежом плелись сзади. Мы с Марко едва успевали за госпожой Риккарди по застеленным паласами залам, следуя мимо группы пестро одетых туристов из Германии и США, через анфилады комнат со стенами, завешанными гобеленами.

Пролетая мимо мраморных бюстов суровых и давно почивших знаменитых итальянцев, доктор Риккарди жестом подозвала меня.

— Признаюсь, я была очень заинтригована, когда Марко сказал, что собирается привезти вас сюда на помощь! Чтобы иметь «еще одно мнение», как он выразился, хотя, насколько я поняла, у вас нет специальных познаний в палеографии и идентификации почерков.

— Вы явно недооцениваете самоучек, — ответила я, сама не соображая, на каком языке, настолько была ошеломлена ее трескотней, утомлена длительным перелетом и угнетена тревогой.

— Ах, какая прелесть! Но я рада вам сообщить, что наши архивы открыты для тех, кто питает к ним чисто научный интерес. Мы очень демократичны, потому что артефакты принадлежат всем нам, не так ли? Они являются достоянием всего мира и будущих поколений!

— Честно говоря, доктор, лично мне кажется, что это письмо было украдено.

— Не обращайте на нее внимания, Изабель, — вмешался Марко. — Она придерживается радикальных взглядов.

— Да, да, хорошо! Действительно, вопрос о происхождении письма способен завести нас слишком далеко. Однажды у меня был профессор археологии из Зимбабве. Представьте себе, он вздумал выкрасть нашу коллекцию серебряных плевательниц. У нас имеется сертификат, подтверждающий их принадлежность Медичи, — факт, не подлежащий ни малейшим сомнениям! Этот тип упорно доказывал, что плевательницы были изъяты из сундуков короля… как его? Ах да, Дакарая! И заявил, что намерен вернуть родине драгоценное наследие. — Мы вошли в очередной зал. — А ведь он учился в Оксфорде! Оправившись от шока, я ему искренне посочувствовала. В конце концов, среди членов рода Медичи было много жалких воришек, попросту грабивших африканцев!

— И что же случилось с этим профессором? — спросил Марко.

— Оказался в тюрьме, разумеется!

— Значит, вы исследовали письмо Антонио, доктор Риккарди? — спросила я.

— Да, до полного изнеможения! Но результаты пока держу при себе, чтобы не обнадеживать вас.

— Я знаю, что вы настоящий специалист по вопросам Средневековья! — Несмотря на чисто итальянскую экспансивность писательницы, общение с этой дамой вызываю во мне бурю положительных эмоций. — Я читала вашу книгу, «Антонио Медичи: созидатель и разрушитель». Очень интересная работа! Мне понравилось, как в произведении умело сочетаются научные факты с историческими анекдотами.

Она довольно улыбнулась:

— А мне вы понравились! Вообще-то книга писалась как-то сама собой. Вы обратили внимание, что я сосредоточилась на последних десятилетиях жизни Антонио? Этот период был наиболее интересным, во всяком случае, в контексте истории искусства, хотя другие биографы не проявляли должного внимания к этим годам его деятельности.

— Трудно назвать карьерой то, чем он занимался, мадам! — не удержалась я.

— Да, как конкистадор Антонио Медичи был повинен во множестве ужасных преступлений. Но меня интересовал период его жизни, последовавший за возвращением из Америки. В то время он был крупным меценатом и покровительствовал художнику Понтормо, а также ювелиру Бенвенуто Челлини, изготовившему по его заказу замечательные сундуки для хранения ценностей: они были снабжены устройством, производившим взрыв, в том случае если набиралась неправильная комбинация цифр. Но хотя многие из этих восхитительных вещей сохранились, документов того времени осталось очень мало, так как все было безжалостно уничтожено. Я твержу Марко, что просто невозможно переосмыслить важность находки личного письма Антонио, относящегося к середине XVI столетия, поскольку основные сведения о нем поступили к нам из вторых рук. Когда вы будете готовы, дорогая, я отведу вас в архив и покажу письма, которые написаны им до двадцатых годов пятнадцатого века, чем, собственно, и исчерпывается наша коллекция. И вы сможете сравнить почерк.

— Лола уже изучала его почерк в самолете, — заметил Марко.

— Да, письмо очень интересное и загадочное, — сказала я, умолчав о том, что вынуждена была прервать это занятие, увидев, как Блазеж разламывает мой мобильник, небрежно объяснив, что вот так же сломает мне шею, если я буду плохо себя вести.

Доктор Риккарди остановилась перед лестницей и похлопала меня по плечу:

— Ну что ж. Вы, должно быть, очень устали. Можете немного вздремнуть, прежде чем приняться за работу. Или мне попросить Андриану принести вам немного еды, чтобы вы подкрепились?

Марко повернулся ко мне и с такой непринужденностью коснулся моего локтя, что на мгновение я приняла его за Эрика и, осознав свою ошибку, в ужасе отпрянула назад.

— Вы проголодались?

Я ответила отрицательно. Видимо, я употребила слишком много спиртного во время полета, и вот теперь меня сильно мутило, голова будто раскалывалась на части. Есть совершенно не хотелось.

— Увлеченным своим делом не требуется отдых, — заметил Марко.

— Чем скорее мы с этим покончим, тем лучше, — сказала я. — Мне хотелось бы, если возможно, прямо сейчас взглянуть на эти архивы.

— Ах, дорогая моя, в Италии можно все!

Доктор Риккарди стала быстро подниматься по застеленной ковром лестнице, затем повела нас по темноватому коридору к высоким дубовым дверям. Остановившись перед входом в сокровищницу, она улыбнулась с гордостью истинного коллекционера:

— Сейчас вы все увидите! — И распахнула двери.

Оказавшись перед этим великолепием, я ахнула от восторга. Стены библиотеки Медичи-Риккарди блистали золотой отделкой, дубовые полки была заставлены старинными книгами в дорогих кожаных переплетах. Я читала, что они были из собрания Лоренцо Великолепного, отправившего своего библиотекаря Иониса Лакасиса на Восток, где он скупал книги Платона, Лукана и Аристофана, которые по приказу Саладина были переведены на арабский язык и переписаны от руки. На первом этаже библиотеки располагались столы с перламутровой инкрустацией и золочеными стульями, предназначенные для читателей. Среди них выделялся один, весьма ученого вида человек, поглощенный изучением какого-то толстенного труда. При этом он использовал огромную лупу в бронзовой оправе, закрывающую почти все его лицо. Особо привлекали внимание его спускающиеся на спину иссиня-черные волосы, явно указывающие на то, что флорентийский перфекционизм этого господина был замешен в определенной степени на турецкой или даже перуанской крови. В полной тишине шуршали переворачиваемые читателями страницы. Через полукруглое окно, располагавшееся почти под самым потолком, в зал падал мягкий луч света.

Доктор Риккарди остановилась у полки, на которой лежали коробки, обвязанные шелковой тесьмой. Она спустила на пол две из них.

В одной из коробок находились красивый старинный фолиант в кожаном переплете с вытисненными на обложке цветками розы и толстая пачка карточек со странными, нарисованными от руки знаками. На верхней был изображен красный дракон с глазами, сверкающими золотистым огнем.

— Не та коробка, — покачала головой доктор Риккарди.

— А что это за вещи?

— Они принадлежали супруге Антонио. Мы приобрели их три года назад на аукционе за сравнительно невысокую цену. Это ее дневник и оккультные карты. София была в некотором роде спиритуалисткой.

— А, так это карты Таро! — сказала я. — Похоже, они очень старинные и раскрашены от руки. Какая прелесть!

— Ну вот, началось! — недовольно проворчал Марко.

Но Изабель одобрительно улыбнулась мне.

— Да. Молодец, Лола! Эти карты достались Софии от матери — вместе с ее богатым воображением, чему является свидетельством этот дневник. Его содержимое представляет огромный интерес для женщины-историка, хотя, как видите, Марко вовсе не считает эти женские штучки достойными изучения. Этот синьор — ужасный женофоб! — Подтрунивая над ним, она подняла вторую коробку. — Однако вот это удостоилось его внимания!

Приоткрыв крышку второй коробки, заполненной стопкой пергаментных листов с остатками сломанных печатей из золотистого воска с изображением волка, доктор Риккарди загадочно улыбнулась:

— Это письма Антонио — на них такая же печать!

Я достала первый лист и повернула его к свету. Он содержал послание Антонио к папе Льву X, урожденному Джованни Медичи, его двоюродному брату. Внимательно рассмотрев его, я заметила, что на этом письме указана более ранняя дата, чем на том, что находилось у Марко, — похоже, он написал его во время вторжения в Африку, точнее, за 15 лет до путешествия в Мексику, где и присоединился к Кортесу.

— Совершенно верно! — довольно подтвердила доктор Риккарди. — В юности Антонио и не думал стать участником завоевания Америки, гораздо больше его интересовали научные эксперименты.

— Вернее, вивисекция, — осуждающе уточнила я. — Он ставил свои чудовищные опыты над бедными и бесправными крестьянами.

— Да-да! Благодарю за уточнение! Так или иначе, но позднее он продолжил свою работу в Африке — это было в начале XVI века. Антонио увлеченно изучал труды известных мавританских алхимиков, начав искать тайну бессмертия в металлах. Его очень интересовала Америка, поскольку европейцы были уверены, что ее земли изобилуют драгоценными металлами. Он отправился в Мексику вместе с Кортесом. После возвращения во Флоренцию он в припадке ярости убил раба. Изгнанный из Флоренции, он посвятил себя меценатству и алхимии. — Доктор Риккарди поправила очки, всматриваясь в документ, извлеченный мной из коробки. — Вот это письмо было написано во время его африканских приключений. Мы считаем, что этот его период был омрачен безумием.

«3 декабря 1510 года

Тимбукту, Западная Африка

Джованни, Святому отцу, в миру нашему любезному кузену.

Мне стало известно, что в настоящее время вы без оглядки расточаете богатства церкви. Настоящим письмом призываю вас немедленно прекратить растраты, так как средства Ватикана понадобятся для экспедиции в страну мавров в интересах моих философских проектов.

Вы, Джованни, и моя невеста София осуждаете меня за то, что я считаю своим великим предназначением создание сильного избранного общества. Вы эту затею воспринимаете как проявление черной магии. Я, являясь всего лишь последовательным учеником Платона, ставлю себе задачу вывести человечество из эпохи Потребления в эру Разума. Сначала мне пришлось заниматься вынужденным умерщвлением преступников и сумасшедших, вскрытием трупов с целью изучения строения их затуманенного мозга. Затем, два года назад, я прибыл сюда, в Византию, чтобы открыть тайные знания мавританских: алхимиков, касающиеся медицины, желая помочь человечеству излечиться от предрассудков и варварства. Два года! Это лекарство долго мне не давалось!

Только теперь, спустя долгие годы кропотливой работы, был найден способ лечения этих древних болезней — хотя не думаю, что вы его одобрите.

Итак, я находился в Африке, в городе Тимбукту, незадолго до этого подвергшемся нападению марокканцев. Вместе со мной были шесть моих земляков, флорентийских купцов и генералов. Всю ночь мы пробирались между развалинами домов и сгоревших библиотек по земле, буквально усеянной трупами, как вдруг увидели признаки жизни. Это была тонкая стайка зеленовато-голубого дымка над печной трубой маленького домика.

Войдя в него, мы обнаружили там невысоких темнокожих людей, склонившихся над серебряными сосудами. По всему помещению, освещаемому факелами, стояли кожаные бурдюки с какими-то порошками.

— Мой господин, — прошептал один из офицеров, — что это такое?

— Лаборатория алхимика! — воскликнул я во весь голос, таково было мое восхищение.

Смуглый человек обернулся и, увидев нас, что-то сердито выкрикнул. Какой-то старик шагнул вперед и погрозил мне костлявым кулаком, другой, молодой и симпатичный на вид парень, встал между нами, прикрывая его, — очевидно, это был отец юноши.

— Вы создаете здесь Универсальное лекарство, — сказал я на языке мали. — Философский камень способен будет победить любую болезнь, смерть, невежество и суеверие. Это лекарство необходимо всем — вы должны открыть мне свои секреты. Тогда я смогу принести свет в этот мир, окутанный мраком.

— Мы никогда не откроем тебе рецепт этого великого средства, — дерзко ответил старый колдун.

— Не дадите добровольно, я вырву силой!

— Ты хочешь получить рецепт? Хорошо, твое желание исполнится, но прежде я награжу тебя. Ты получишь по заслугам.

— И что это за награда?

— Твоя смерть!

Он зачерпнул из висящей на поясе сумки горсть какой-то жидкой и вонючей грязи янтарного цвета, поджег ее от одного из горящих факелов и швырнул в меня.

Не знаю, из какого дьявольского вещества была она сделана, но, мгновенно вспыхнув, все мое тело превратилось в горящий факел. Тогда офицер плеснул на меня водой из фляжки. Я громко кричал, сдирая с себя одежду и катаясь по полу. Тут сын колдуна подскочил ко мне и засыпал меня густым слоем соли. Только благодаря этому мавру я не погиб мученической смертью.

В тот день я поклялся убить их. Схватив один из факелов, я поднес его к самому большому бурдюку, в котором находилась ртуть, и поджег ее.

Вспыхнуло синее пламя, распространяя отвратительный запах, а шестьдесят человек рухнули замертво сотрясаемые дрожью, с лицами, позеленевшими от действия их собственного дьявольского зелья. Рядом стояли еще два сундука, украшенные разными символами. На одном был знак серы, напоминающий фигуру женщины.

На другом — знак соли, с помощью которой молодой мавр спас меня. Это был круг с поперечной полосой.

Я открыл бочонок со знаком, обозначающим серу, и коснулся пламенем желтого порошка. Смертоносный огонь столбом взметнулся вверх. Это было столь феерическое зрелище, что казалось, солнце явилось с небес, чтобы исполнить мое повеление. Темнокожие колдуны пылали, как чучела из соломы, а те, кому удалось убежать от огня, встретили клинки моих ландскнехтов. Ужасной участи избежал лишь сын колдуна, сквозь рыдания и проклятия демонстрировавший отличное знание тосканского диалекта.

— Сын мой, ты малодушен! — сказал, я ему. — Ты плачешь, как женщина!

— Что вы наделали? — воскликнул он. — Что же представляет собой человек, если он способен так оскорбить Небеса?

— Суть его — разум, и только он.

— Нет, вы только что доказали, что в действительности у людей душа зверя!

Слова мавра поразили меня.

— Возможно, мы оба правы, но в стремлении выжить человек с такой легкостью теряет разум и отдается животному инстинкту, что эти два аспекта его сущности становятся неразличимы. — Я рассмеялся от восторга при этой мысли. — Ты заинтересовал меня, мальчик. Как твое имя?

— Опул из Тимбукту.

— Мы похожи с тобой, — сказал я ему, — ты не можешь этого не видеть.

— Нет, господин, вы — моя полная противоположность. — Он сделал левой рукой странный знак. — Я бедный алхимик, а вы — моя противоположность. Вы зверь, таких людей итальянцы называют Лупо, то есть Волк.

— Волк, — медленно проговорил, я, пораженный его умной и грамотной речью. — Ты слишком умен для того, чтобы умереть.

— Мальчишка колдун, — предостерег меня генерал. — Для вас это может быть опасным. Этот чародей призовет на помощь своих джиннов и проклянет вас при помощи африканской магии, господин Антонио. Нужно убить его, чтобы разрушить губительные чары.

Раб поклонился.

— Я сказал лишь то, что видел. Все боятся Волка, господин. Я тоже его боюсь.

— Он говорит правду, — ответил я. — Как говорил старик Платон, «истинное имя человека — его судьба, его предназначение». И этот юноша угадал, мое истинное имя. Сегодня я стал Волком.

— Господи, помилуй нас! — осеняя себя крестным знамением, прошептал, генерал.

Не испугавшись странных знаков и молитв мавра, я с удивлением обнаружил, что раб владеет несколькими языками, довольно прилично пишет, хотя клятвенно уверяет, что не знает секрета изготовления философского камня, равно как воспламеняющейся янтарной грязи. Тем не менее я решил во что бы то ни стало раскрыть эти тайны. Кроме того, этот дерзкий мальчишка казался ему крайне любопытным, потому что он был первым, кто узнал правду о нем.

Обратите внимание, кузен, на мою новую печать: я — Волк. И благодаря волшебному тайному огню мне представляется возможным достигнуть того, чего так долго я не мог добиться при всей своей образованности, анатомируя трупы крестьян и преступников.

Как видите, я веду мир к эпохе Разума. Но он должен быть устроен по моему разумению.

Вы понимаете? Я требую, чтобы немедленно прекратилась растрата денег. На эти средства будут построены школы по всей Земле! Если же вы ослушаетесь меня, то берегитесь!

Антонио».

— Этот текст не похож на ваш документ, — ответила я на напряженный взгляд Марко, когда прочла наводящее ужас описание возгорающейся «грязи янтарного цвета», напомнившее мне о нефти — воспламеняющемся оружии древних мавров, которым прославился Александр Великий, применивший его против индийцев: от жидкости она разгорается еще больше, а затухает от порошка. Однако эта мысль лишь промелькнула в моем сознании, меня не так занимало содержание письма, как его внешний вид. В свое время я занималась почерковедением, не только изучая каллиграфию, но прочитывая все материалы, начиная с трудов XVI века по оккультной графологии, а также учебники ФБР по криминалистической идентификации почерка. Поэтому, заметив, что дуктус, то есть наклон в написании букв, этого письма отличается от наклона в письме Марко, я сообщила ему об этом.

— Вы хотите сказать, что письма не похожи, — поспешил заметить Марко, щелкнув своими тонкими длинными пальцами. — Я имею в виду тональность письма и его литературный стиль.

Доктор Риккарди остановила на нем внимательный взгляд.

— Действительно, если ваше письмо написано Антонио после его возвращения с флотом Кортеса, то оно не должно быть похоже на это письмо: в среднем и пожилом возрасте характер Антонио смягчился из-за болезни, которую он называл «состоянием», кроме того, на нем сказалось благотворное влияние его жены…

— Софии, — одновременно сказали мы с Марко.

— Да. Но мне кажется, что Лола говорит о почерке.

Благородная дама уселась к нам спиной и стала перечитывать его еще раз, ворча себе под нос и хмыкая, словно выражая презрение к нашему многословию.

— Марко, — прошептала я, — достаньте конверт, я хочу еще раз взглянуть на письмо.

Он протянул мне тонкие, почти прозрачные, исписанные страницы.

Я сказала:

— Я только сейчас поняла, что письмо Марко написано на какой-то необычной бумаге. Насколько я помню, папиросной бумагой не часто пользовались в эпоху Ренессанса, не правда ли?

Доктор Риккарди покачала головой:

— Конечно! И было бы странно, если бы Антонио написал его на такой бумаге. Все Медичи писали на пергаменте, что подтверждают множество писем, видите? Кроме того, это не настоящая папиросная бумага, а скорее волокна конопли, которые так тщательно отскоблили, что ее фактура стала прозрачной. Она получила широкое распространение только в XVII столетии, и то лишь среди богатых куртизанок, считавших ее предметом роскоши, потому что она напоминала тончайшую ткань, из которой им шили нижнее белье.

— Но самая главная проблема — это почерк, — сказала я. — В письме, которое находилось у Марко, заглавные буквы и росчерки были более изощренными.

Доктор Риккарди кивнула:

— На мой взгляд, разница бросается в глаза.

— Лола! Не спешите с выводами, не торопитесь, — прошептал мне мой похититель.

Для наглядности я положила рядом с письмом Антонио, адресованным папе, послание, приобретенное Марко у Сото-Релады, которое еще раз и цитирую:

Проведя пальцами по изящно начертанным буквам, напоминающим миниатюры, вышитые черным шелком, я все больше приходила к выводу, что эти два письма написаны разными людьми. В первом послании буквы были наклонены влево, как будто у автора через десять лет изменился почерк. Начертание их было абсолютно разным.

— Посмотрите, вот здесь черточки на «t» тоже другие, — поддержала меня доктор Риккарди. — И «a» совершенно иначе написаны.

Но Марко этот ответ не убедил.

— Печать-то его, что же вам еще нужно? Это же классический признак подлинности. Второе письмо мог написать секретарь Антонио.

Мы с доктором Риккарди вынуждены были возразить ему.

— Печати действительно идентичные, — подтвердила я. — Но Медичи были буквально помешаны на новых идеях, на гуманизме, поэтому величайшим образцом для них служил Цицерон и письма, написанные его рукой. Послание такой важности, да еще адресованное самому папе, Джованни Медичи должен был непременно написать собственноручно, если только не лежал на смертном одре.

— В XVI веке, — добавила доктор Риккарди, — стиль, содержание и почерк письма полностью отождествлялись с личностью его автора.

Я поднесла письмо ближе к свету. Марко стиснул кулаки, губы его побелели, он вперил в меня предостерегающий взгляд, но я все равно произнесла свой вердикт:

— Вам не имело смысла тащить меня в такую даль, Марко. — Я решительно вернула ему его «драгоценное» письмо. — Это послание — фальшивка!

Глава 6

Марко сунул его мне в руки.

— Посмотрите на него еще раз! — потребовал он.

— Я уже смотрела. И сказала вам все, что о нем думаю.

— Вы ошиблись!

Вложив письмо в конверт, я запихнула его в карман пиджака Марко.

— Нисколько! Между этими письмами огромная разница, они не могли быть написаны одной и той же рукой.

— Вы были невнимательной. Потрудитесь исследовать его более тщательно. Небрежная работа всегда выводит меня из себя.

— Марко, это письмо — бесполезный клочок бумаги!

— Нет, нет, прекратите! — вскричала доктор Риккарди. — Нечего мне устраивать сцену ссоры влюбленных.

— Никакие мы не влюбленные!

— Тем хуже! Ну же, дорогие мои, перестаньте дуться друг на друга. — Мы продолжали огрызаться, и доктор обняла нас за плечи, словно уговаривая: — Дорогая, мне кажется, вас просто необходимо вознаградить за утомительный перелет через океан. Вечером рабочие уйдут и мы устроим восхитительный ужин!

Она буквально силой увела нас из библиотеки и объяснила, что хотя дворец Медичи-Риккарди служит музеем, тем не менее в нем имеется кухня и шеф-повар может воссоздать тортеллини в бульоне и жареных кальмаров, которыми наслаждался еще Козимо I. Несколько спален и залы для трапез, сохраненные в прежнем великолепии, предназначены для приема ученых и дипломатов, а также для известных букинистов, которым повезло провести во дворце пару дней.

Словно уловив пожелание синьоры Риккарди, неожиданно появилась Андриана. Ей немедленно было поручено проводить нас в комнаты.

— Они слегка поссорились, — благодушно заметила хозяйка, — так что постарайтесь… э-э… не знаю… развеселить их, что ли…

Бросив на свою хозяйку укоризненный взгляд, Андриана повела нас вверх по лестнице, и вскоре мы уже стояли в роскошных апартаментах, явно предназначавшихся для плотских утех изнеженных и капризных герцогинь Флоренции. Там она придирчиво осмотрела мое помятое в самолете одеяние.

— Марко… Простите… Синьор, и вы, синьорина, хотела бы заметить, что, пребывая во дворце, просто необходимо соблюдать манеры, которые привили вам ваши воспитатели или родители, а также стараться соответствовать окружающей вас обстановке, поэтому советую переодеться к ужину.

— Но со мной нет ничего, кроме этого платья, — смущенно пробормотала я, осознавая, что в этом монашеском балахоне напоминаю язычницу из «Конана Варвара».

— Когда синьор объяснил нам, что пришлось в спешке покинуть Лонг-Бич… Я правильно назвала ваш город, мадам?.. Благодарю вас. Так вот, мы сразу позаботились о том, чтобы у синьоры не возникло затруднений с одеждой. Пожалуйста, загляните в гардероб, и вы увидите там самые изысканные туалеты.

— Благодарю вас, Андриана. — Марко заставил себя любезно улыбнуться ей, после чего она ретировалась.

— А почему здесь находится еще чей-то багаж? — возмущенно спросила я, увидев, что Андриана оставила в номере чемодан Марко. — С чего это она решила, что мы с вами остановимся в одной комнате?

С багровым от злости лицом, он достал из кармана письмо с золотистой печатью.

— Лола! Вы плохо изучили его! Оно подлинное, я это знаю. Поймите, я говорю абсолютно серьезно!

— Разве мы остановимся в одной комнате? — с расстановкой повторила я свой вопрос. — С одной кроватью?!

Он впервые внимательно огляделся, и на виске его забилась голубая жилка.

Я сверлила его презрительным взглядом, стараясь не показывать, кем его считаю, но он сам пришел в ужас, когда понял мои опасения.

— Что? Насилие? Да вы что?! У меня и в мыслях не было ничего подобного! Это не входит в мои планы! Вот еще выдумали! Это было бы просто низко!

— Рада это слышать.

— Я, видите ли, все-таки джентльмен… временами.

— Насколько мне известно, джентльмены не дают женщинам пощечины и не угрожают им.

— Кто сказал вам этот вздор? Джентльмены способны на самые ужасные поступки. Но только не я! — Марко посмотрел на меня горящими глазами. Видимо, оценив мое возбужденное состояние, он решил перевести разговор в более спокойное русло. — Послушайте, мне не хотелось доводить вас до истерики, в таком состоянии человек не может продуктивно работать.

— А может, для меня это как раз самое продуктивное состояние! — запальчиво возразила я.

— Очень сомневаюсь. К тому же, по-моему, вам вообще несвойственна истерика, для этого вы слишком умны.

— Оставьте меня в покое! Я сделала то, что вы хотели. Ваше письмо — подделка, обман! Надеюсь, что хоть сами вы не обманщик. Вы сказали, что знаете, где находится могила Томаса. Мне необходимо побывать на ней. Я больше не желаю принимать участие в этой бессмысленной погоне за сокровищами.

— И не думайте! Иначе вам, Лола, придется иметь дело с Доменико, который устроит основательную трепку, понятно? — устало сказал Марко.

— Вы отвратительный тип! — вспыхнула я.

Он моргнул. Его взгляд резко изменился.

— Да, это наша фамильная черта, советую впредь быть осторожней, иначе есть риск спровоцировать меня.

— Бедняжка! А вот мне от моих предков достались крутые бедра и непокорный нрав, так что не мечтайте, что сможете удержать меня!

По лицу Марко неожиданно пробежала слабая улыбка.

— И что здесь смешного?

— О Господи, да ведь и вправду смешно! Вы все время топаете и громко кричите, прямо Чингисхан в юбке!

— Предлагаю успокоиться. Пойдите лучше почистите перышки!

— Нам было сказано подготовиться к обеду?

— Я не хочу есть.

— Ваш аппетит меня абсолютно не заботит. Но то, что мы увидим в зале, где будет проходить обед, наверняка вызовет у вас большой интерес.

Моей выдержки хватило секунды на две, после чего я спросила:

— Что именно?

Марко внимательно посмотрел на меня своими большими черными глазами и слегка ущипнул за подбородок.

— Ну вот, так-то лучше. Любопытный котенок. Не беспокойтесь, когда мы спустимся, вы сами все увидите. Постарайтесь не разочаровать меня.

Подхватив свою сумку, он быстро вышел из комнаты, оставив письмо на кровати.

Внимательно осмотрев номер, я поняла, что выбраться из окна невозможно. Что ж, нужно будет попробовать ускользнуть от громил Марко по лестнице. Приоткрыв дверь, я увидела массивную тушу Доменико, будто дамба, перегородившую коридор. Оставалось торчать в этом роскошном номере с зарешеченными окнами, с мраморным туалетом и умывальником, с широченной дубовой кроватью под золотисто-зеленым балдахином и — ура!!! — с двумя телефонами, один из которых стоял на прикроватном столике, а другой — рядом с ванной.

Набрав номер Эрика, я замерла на кровати, слушая бесконечно долгие гудки, но он не отвечал. Моя рука нервно комкала покрывало, как вдруг нащупала конверт. Это было письмо, оказавшееся подделкой, во всяком случае, к нему приложил руку кто-то неизвестный.

Никакого золота ацтеков нет и быть не может! А тот факт, что я продолжала о нем размышлять, только подтверждал то, что на мое воображение сильно повлиял дух произведений Конан Дойла и Жюля Верна. И даже если настоящее послание написано прекрасным каллиграфическим почерком и снабжено печатью, совпадающей с оригинальной, это еще ничего не значит. Известно, что мошенники издавна отличались высоким мастерством фальсификации.

Нужно позвонить родителям или Иоланде, озабоченно подумала я. И обязательно установить контакт с американским консульством.

Повинуясь своей противоречивой натуре, вместо осуществления этих благих намерений я взяла конверт и достала шелестящие странички то ли папирусной, то ли конопляной бумаги. Вдруг оттуда выскользнула визитная карточка сеньора Сэма Сото-Релады.

— Опять этот Сото-Релада!

— Помнишь, что говорил о нем Марко? «Этот старый мошенник занимается скупкой краденых вещей и, кажется, подержанных автомобилей, благодаря чему ему доступны любые сведения. Он работал с вашим отцом, поэтому многое знает о нем».

Теребя конверт, я вскочила и стала взволнованно расхаживать по просторному номеру, зашла в ванную и пустила горячую воду. Снова и снова перечитывая короткую записку, я чувствовала, что внутри меня разгорается неуемное любопытство.

Наконец, погрузившись в горячую пенистую воду, мне удалось дозвониться.

— Сото-Релада, — раздался в трубке высокий настороженный голос. — Кто это? Я сейчас очень занят.

— Сеньор Сото-Релада… Это Лола Санчес.

— Что? Де ла Роса? Я правильно расслышал? Ах да, да! Простите… Ну конечно. Вы дочка Томаса?

— Именно она.

— О Боже! Здравствуйте, дитя мое. Но… Какая честь для меня…

— Сэр, кажется, вы задыхаетесь? Что с вами?

— Ничего особенного, просто я только что бегал… делал гимнастику… Постойте, а вы что, в Италии? Этот звонок… Имейте в виду, он за ваш счет!

— Н-нет… но и не за ваш…

— Отлично. Ну, как дела? У вас возникли проблемы с поездкой или с этим психопатом?

— Вы говорите про Марко Морено?

— Разве он не прелесть? Вы с ним поладили?

— Скажите, мистер Сото-Релада, зачем было говорить, что я могу помочь разобраться с письмом Антонио Медичи?

— Как, разве вы еще не поняли?

— Нет.

— Да чтобы спасти вам жизнь, малышка! Он же хотел приготовить из вас куриную котлетку!

— Неужели Марко действительно мог это сделать?

— Конечно, дорогая, как король Тут, если бы я не подсказал ему, что вашими мозгами лучше воспользоваться, чем вышибить их! О, этот Морено способен на все, что угодно! Неужели вы не знали? После смерти полковника малыш Марко шатался по городу, по уши накачавшись спиртным, и орал, что сожжет останки вашего отца, взорвет к чертям поганое осиное гнездо, и все в этом духе. А я знал, что вы разбираетесь во всяких старинных документах, вот и решил, как говорится, убить одним выстрелом двух зайцев. Не мог же я допустить, чтобы он погубил дочку Томаса, тем более если она сможет найти сокровища Монтесумы. Я только хотел спасти вас, ну и заодно немного разжиться деньжатами. В том случае, конечно, если бы вы нашли золото ацтеков.

— Марко сказал, что вы знакомы с Томасом.

— Знал ли я Томаса? Еще бы, конечно, знал! Должен сказать, что он являлся отличным клиентом, но имел ужасный характер! Хотя не нужно забывать о том, что Томас был настоящим гением! Блестящий политик и организатор, знаток археологии и соблазнитель женщин, он свободно владел семью языками, умел ловко скрываться и маскироваться. Однако этот человек совершенно не видел удачу, которая сама шла к нему в руки. Да, да! Только подумайте, как он относился к вашей матери, прекрасной Хуане, оставленной в руках хитреца Мануэля, этой жалкой музейной крысы…

— Мой отец…

— И нельзя забывать о его отношении к старшей дочери, вашей сестре…

— Иоланде?

— Да, правильно, Иоланде де ла Росе. О, как жестоко он с ней обращался! Вечно подвергал ее испытаниям на храбрость и выносливость. Когда вашей сестре было всего двенадцать лет, он бросил ее одну в джунглях и велел самой найти дорогу домой! Однажды ваш отец пропал на несколько месяцев, уже стали поговаривать о его смерти, и вдруг он возвращается живой и невредимый. Представляете, что перенесла эта бедная девочка? Неудивительно, что она такая странная. Иоланда постоянно ходит в этой жуткой черной шляпе, какую носил ее отец, это правда? Думаю, она слегка тронулась.

Все эти малоприятные сведения, которые он сообщал о моей семье, соответствовали истине, но поскольку в коридоре меня сторожил громила Доменико, а в комнату в любую минуту мог вернуться этот маньяк Марко, я решила, что сейчас не самый подходящий момент обсуждать пороки и добродетели семейства де ла Роса.

— Простите, сеньор Сото-Релада! Пожалуйста, помолчите хоть минуту. У меня к вам много вопросов. Во-первых, насчет этого письма. Вы знаете, что оно оказалось подделкой?

Он умолк, и я только слышала в трубке его учащенное дыхание.

— Меня интересует, располагаете ли вы еще… какими-нибудь сведениями о нем?

— Сведениями? Об этом письме? Нет, больше я о нем ничего не знаю. Хотя могу сказать, что когда-то им интересовался ваш отец.

— Это письмо принадлежало Томасу?

— Да, он купил его у меня четырнадцать лет назад! Старина Томас долго пытался решить головоломку и был уже близок к разгадке. Но потом, как вы знаете, помутился рассудком и умер. Поэтому я, так сказать, извлек письмо из его имущества и снова продал, на этот раз нашему приятелю Морено. У меня довольно своеобразный бизнес, признаться, все это доставляет мне множество проблем. В настоящее время я всеми силами стараюсь избежать встречи с… как вы их называете? С полицией?

Меня до того бесила его болтливость, что я только молча стиснула трубку, ожидая момента, чтобы вклиниться в монолог.

— Но к чему вдаваться в эти досадные мелочи? Лучше поговорим на более безопасную тему, то есть о Томасе. Он же был меланхоликом? Очень поддавался настроению, как и его дочь. Даже военный опыт не особенно помогал ему справляться с дурным настроением. Поэтому я не удивился, когда услышал, что он скончался в Италии. Это было так похоже на него — уехать и никому ничего не сказать… Постойте! Вы ничего не слышали? Что-то похожее на вой сирены?

— Что? Нет, не слышала.

— Вы уверены? А по-моему, кто-то кричит в рупор.

— Вы говорите, что он умер здесь, в Италии? Но как это случилось?

— Значит, вы не знаете? Ну, этого я сказать не могу. Послушайте, мне очень жаль, что у вашей семьи такие огромные неприятности, но вам стоит поблагодарить меня, хотя бы за то, что если бы я не разрекламировал ваши таланты мистеру Марко, вы бы давно уже превратились в корм для рыб. А что касается письма, то можете быть уверены, что оно никакая не фальшивка. Иначе ваш отец никогда бы не заинтересовался им. Если вы истинная дочь Томаса, то непременно разгадаете эту загадку. У всех де ла Роса прямо талант к распутыванию всяких ребусов да закавык, такой уж у них склад ума. Так что Марко не станет вас убивать. Я бы порекомендовал вам, в связи с этой охотой за сокровищем, заморочить ему голову цитатами из латыни да заманить его в разные поездки, тогда он и думать забудет, что хотел отомстить. Куда там! Марко станет вашим самым преданным другом. Я уверен в этом. А потом, когда найдете золото, придумайте способ подсунуть ему какой-нибудь особо сильный яд. И не забудьте, что мне причитается моя доля.

— Сеньор Сото-Релада…

— Ну вот и хорошо, что поговорили… Извините, я должен уходить! Действительно слышна сирена… О черт! Уже и проблесковые огни видно… Красные огни… Мне необходимо исчезнуть… Извините… Прощайте, Лола!

— Сеньор…

— Mucho gusto![3]

С этими словами он бросил трубку.

Глава 7

Выйдя из ванной и размышляя над этим странным разговором, я вдруг поймала себя на мысли, что мне нечего накинуть, кроме моего монашеского одеяния. Вспомнив слова Андрианы по поводу ужина и вечернего платья, я быстро подошла к гардеробу и распахнула резные дверцы. Меня ослепил богатый выбор шелковых нарядов с вышивкой золотом и серебром, с хрустальными подвесками, изящными рюшами, оборками и венецианскими кружевами.

Ахнув от восторга, как-никак я женщина, и облачась в платье из шуршащего переливчатого шелка с декольте, как у Марлен Дитрих, я услышала короткий стук, а затем скрежет в скважине.

В комнату торжественно вплыл Марко Морено в элегантном смокинге. Увидев меня в столь великолепном наряде, он смущенно закашлялся и отвернулся.

— Простите, мне показалось, вы уже готовы.

— Как вы попали сюда? — сухо спросила я, поспешно оправляя платье.

Он показал мне ключ.

— Не так давно вы возмущались, что нам предоставили один номер на двоих. Ай да Лола! Выглядите просто замечательно! Как настроение?

Не желая сообщать ему о разговоре с Сото-Реладой, я произнесла:

— А вы как думаете?

— Кажется, вполне подходящее.

— И ошибаетесь.

Быстро повернув голову в сторону коридора, я услышала звук открывающейся двери, шаги и приглушенный женский смех. Это был голос Андрианы.

— Похоже, вы опять изучали письмо? — указал Марко на разбросанные на кровати страницы. — Возникли какие-нибудь новые соображения?

— Да, и не одно, а сразу несколько.

— Позвольте узнать, какие именно? — Он собрал страницы и помахал ими в воздухе. — Тогда я подкину еще одну идейку. Вы определили это письмо как фальсификацию, хотя есть вероятность того, что по каким-либо причинам у человека может измениться почерк. Вы сравнивали это письмо с тем, которое показала вам доктор Риккарди. Его Антонио писал папе Льву X, правильно? Оно датируется началом шестнадцатого века, когда Антонио только что прибыл в Тимбукту. Тогда он был юным безумцем, подвергал мусульман всевозможным гонениям, превращал их в рабов, но все это осталось в прошлом. Вскоре после возвращения из Америки он женился, потом вынужден был покинуть Флоренцию, и мое письмо было им написано уже спустя много лет.

— Письмо Томаса, — поправила я его.

Марко только ухмыльнулся:

— Образно говоря, оно было написано совершенно другим человеком! Антонио перевалило за сорок. Это был старик, утомленный жизнью и к тому же страдающий меланхолией. В этот период он и пишет послание, которое я держу в руках.

Я где-то читал, что каждый раз, когда Шекспиру приходилось расписываться на каких-либо документах, его подпись немного, но отличалась от предыдущей. В данном случае разница в почерке действительно бросалась в глаза. Вы забыли, что Антонио очень болел?

Я мрачно кивнула:

— Он писал это письмо, умирая от своей болезни.

— Вот именно! Антонио называл недуг, поразивший его, патологическим состоянием. Никто не знает, что это было за состояние, скорее всего нечто вроде психического расстройства или паралича. Кроме того, у него была повреждена рука, в результате чего могли измениться высота букв, все эти соединения, нажим на перо, разве нет?

Подумав, я вынуждена была согласиться, что предположения Марко не лишены основания.

— А вы разбираетесь в вопросах почерка гораздо больше, чем я думала.

— Потому что это письмо целиком меня поглотило! Кажется, я наконец-то понял свое призвание.

— К чему? К изучению истории?

Он помедлил, задумчиво глядя на письмо.

— Скорее, к политике. Это имеет отношение к моему наследию.

— Я вас не понимаю.

— И не надо. — Он подошел ближе. — Сейчас имеет значение это послание. Я уже видел вас за работой, когда вы буквально пожирали его глазами, находясь в таком возбуждении, что мне пришла в голову мысль предложить какой-нибудь транквилизатор. Я вас отлично понимаю, потому что и сам не в силах ни на минуту забыть о загадке! В этом письме кроется обещание чего-то страшно заманчивого, не так ли?

Он сделал еще шаг ко мне, но я отступила, и мы стали ходить друг перед другом кругами, как это делают борцы перед тем, как начать схватку. Вскоре я оказалась прижатой к двери. Марко же улыбался, сверкая белоснежными зубами:

— Очаровательная Лола, я знаю, что вы горите желанием узнать правду. Здесь скрывается тайна. Чувствуете ее притягательный аромат? В этом дворце есть нечто, что тревожит меня уже целый год.

— Что же это?

Он посмотрел на меня выразительным взглядом. Его глаза излучали странный свет. Я вспомнила библейскую легенду о Люцифере, который своей коварной красотой и вкрадчивым голосом соблазнял Еву. У Марко была поразительная способность на глазах превращаться из наводящего ужас разбойника в медоточивого соблазнителя.

Он протянул ко мне руку и кончиками пальцев стал поглаживать обручальное кольцо.

— Не прикасайтесь ко мне! — возмущенно воскликнула я.

Из коридора донесся тот же смех, переходящий в слабое повизгивание.

Марко насильно раскрыл мою ладонь и вложил в нее перламутровые страницы.

Я автоматически согнула пальцы.

— Ну же, посмотрите на них, — промурлыкал он. — Ведь вам не терпится доказать, что вы умнее и сообразительнее Томаса, правда? Сото-Релада говорил мне, что Томас много лет безуспешно бился над головоломкой. Мысль о том, что его дочь способна решить задачу, которая не далась ему, наверняка пробуждает в вас охотничий азарт. Сознайтесь же!

— Послушайте, Марко, в Лонг-Бич вы меня ударили, угрожая моим родственникам, а сейчас поставили надзирать за мной своего громилу.

— Да.

— Но я не могу сосредоточиться на работе, когда надо мной висит угроза расправы.

Он пристально посмотрел в мои глаза.

— Я все больше прихожу к убеждению, что вы сумеете мне угодить, Лола.

— Если вы думаете, что этим меня успокоили, то ошибаетесь.

— Наверное, вы правы, — спокойно сказал он. — Признаюсь, я сам не знал, что мне с вами делать, когда привезу вас сюда. Было довольно сложно против вашей воли требовать, чтобы вы разгадали для меня эту тайну. Вряд ли это дало бы нужные результаты. Во всяком случае, ничем хорошим моя затея не закончилась бы. Будучи достаточно умной и сообразительной девушкой, вы все же решили продолжить работу над письмом, хотя и опасались меня. А мне же необходимо было забыть, какую боль вы мне причинили. — Он беспомощно развел руками, горько усмехнувшись, и вдруг показался каким-то слабым и беззащитным. — Но кто знает? Может, удастся забыть обо всем. В конце концов, сейчас я очень страдаю и не способен рассуждать здраво.

Мы долго смотрели друг на друга. В этот момент Марко вовсе не выглядел опасным. Все его существо было охвачено бесконечной тоской и печалью. Помимо моей воли у меня возникло чувство сострадания к нему.

— А впрочем, почему бы и не забыть? К чему упорствовать? Вы можете торжествовать, если хотите, — пробормотал он, и я почувствовала на щеке его теплое дыхание. Он взял мое лицо в ладони, откинул назад челку. — Маленькая красавица. Не такие уж мы с вами разные, правда? Но я хочу, чтобы вы были со мной заодно, поэтому подвергаю вас испытанию. Докажите же мне, что не все члены семейства де ла Роса ничтожные людишки! Тем самым окажете большую услугу всем своим родственникам. Может быть, я дам вам шанс.

— Ах, вы… — Крепко зажав письмо, я резко высвободила голову и рванулась прочь. Марко попытался схватить меня за руку в тот момент, когда я выскочила из номера.

— А может, и нет! — крикнул он вдогонку.

Пробегая по застеленному персидским ковром коридору, я вдруг заметила Андриану, которая закатывалась истеричным хохотом. Напротив нее стоял высокий, плотный человек с торчащими дыбом черными с проседью волосами. Он был одет в мятый синий костюм с оттопыренными карманами.

— Нет, Андриана, этим итальянцам явно недостает образования, потому что один дремучий парень на таможне спросил меня: «Вы кто, латиноамериканец? Это что-то вроде индейца? Это у вас какой-нибудь вождь носит имя «Бегущий Медведь» и танцует в чем мать родила, не забыв при этом надеть головной убор, сделанный из перьев? Признаться, вначале, обратив внимание на разрез глаз, я решил, что вы китаец». Мне пришлось долго доказывать этому болвану, что я являюсь потомком индейцев майя и что действительно мои предки украшали голову орлиными перьями, когда приносили в жертву итальянских колонизаторов, — боги урожая благосклонно принимали их упитанные туши. Затем я попытался пошутить, сказав, что вижу явное сходство между ним и теми несчастными, но, видимо, итальянец не нашел в этом ничего смешного, потому что пригрозил отвести меня в полицию.

— Да, да, эти парни ужасно бестолковые, — задыхаясь от смеха, выговорила Андриана, смахивая с лацкана его пиджака какие-то нитки. Она повернулась ко мне, и лицо ее сделалось очень серьезным.

— Кто это? — спросил стоявший за моей спиной Марко.

Андриана посмотрела на него и смущенно пригладила волосы.

— Ах, этот симпатичный молодой человек утверждает, что он жених синьорины де ла Росы. — Она выразительно закатила глаза.

— Это правда?

Человек обернулся и остановил усталый взгляд на Марко. В его глазах вспыхнуло возмущение, когда он заметил, что тот удерживает меня за руку. Потом он повернулся ко мне, и я увидела его красивое, немного осунувшееся лицо.

— Привет, — сказал он и протянул мне навстречу руки. — Сюрприз, малышка! Какого черта ты здесь делаешь? Держу пари, ты и представить себе не могла, что увидишь меня здесь. Ха-ха! А я вот он!

Бросившись к Эрику, я чуть не задушила его в объятиях.

Глава 8

— Когда ты прилетел?

— Приземлился в Риме около двух часов назад. После твоего сумбурного сообщения о каком-то загадочном «клиенте», ацтеках и Томасе меня охватило беспокойство. Мне никак не удавалось связаться с тобой по сотовому. Тогда я позвонил Иоланде, но она ничего не смогла ответить мне. Потом я сделал несколько звонков во дворец — ты упомянула о нем в сообщении. Андриана сказала, что здесь для тебя забронирован номер! Поэтому я помчался в аэропорт, стал наводить о тебе справки, и там меня здорово озадачили! Оказывается, ты только что улетела! Улетела, и все! А ведь у нас был заказан столик на вечер! Я так был потрясен, что и сам не знаю, как очутился у билетной стойки, где кричал, что моя невеста улетела в Италию! Меня включили в список ожидающих, и не успел я очнуться, как оказался в самолете, представляешь? — Он взмахнул руками, изображая крылья. — Это было как во сне! Я все думал, как же это будет романтично, когда я вновь увижу тебя.

Я расхохоталась:

— Ты что, напился?

Его густые темные волосы были всклокочены, а массивный подбородок зарос колючей щетиной.

— Ну, как тебе сказать, вообще-то я немного выпил в дороге. Понимаешь, не очень-то уютно чувствуешь себя в самолете, а у них всегда есть беспошлинное виски. В общем, я и не заметил, как опустошил половину бутылки.

Он стал извлекать из оттопыренных карманов запасы, которыми разжился в дороге: маленькие баночки орехов, пакетики с драже, крошечные упаковки с пармезаном, какой-то роман в яркой обложке и миниатюрный флакончик «Лэр дю там» для меня. Не обращая внимания на посыпавшиеся на пол шарики драже, он продолжал говорить, переведя взгляд на Марко, который так и стоял позади меня:

— Мне до смерти осточертел этот проклятый фильм про Кристиана Слейтера, который они все время крутили, и непрестанная болтовня пассажиров. Послушай, Лола, неужели ты думаешь, что я настолько пьян, чтобы не потребовать объяснений, какого черта делает этот парень в твоем номере?

Оказалось, что доктор философии Эрик Гомара, высокий и крупный господин, сложением похожий на Диего Риверу, с темно-карими глазами и большими оттопыренными ушами, при виде Марко Морено испытал настоящий приступ ревности впервые за два года нашего знакомства! Обычно Эрик был слишком поглощен чтением, преподаванием и своей писаниной, перемежая их обильными трапезами и пылким ухаживанием за моей скромной особой, чтобы забивать себе голову мыслями о возможных соперниках. Правда, у него их не было и быть не могло! Он преподавал археологию в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе вместе с моей матерью Хуаной, а два года назад, ни минуты не колеблясь, отправился с нами на ее поиски в Гватемалу. В свое время он эмигрировал в США и поступил учиться в один из университетов, по окончании которого его пригласили на работу уже в Калифорнийский университет, где обворожительная физиономия Эрика, смахивающая на умильную морду спаниеля, неотразимо действовала на деканов и студенток. Когда я впервые с ним встретилась, о нем ходили легенды как о роковом соблазнителе юных второкурсниц и лауреате награды за раскопки поселений майя. Но достаточно ему было пару раз лицезреть мою фирменную походку а-ля Санчес и провести в моем обществе несколько месяцев, совершив рискованную экспедицию в джунгли, как все эти нимфы скрылись в тумане и он признал меня единственной властительницей своего сердца. Эрик скитался с нами по тропическим лесам и собственными глазами видел жестокую расправу с полковником, учиненную обезумевшим лейтенантом Эстрадой. Несмотря на то что после этой трагедии его стали мучить ночные кошмары, мы с ним сблизились еще больше. Наша влюбленная парочка переезжала с места на место, живя то в его квартире в Лос-Анджелесе, то у нас дома в Лонг-Бич. Более того, вскоре этот пылкий роман должен был увенчаться свадьбой. Мои родители готовились устроить торжество, рассчитанное на целую неделю, с участием фольклорного ансамбля «Марьячи», с огненными коктейлями и охотой за дикими животными, устраиваемой моей сестрой Иоландой, скрепя сердце согласившейся принять гостей у себя в пригороде Лонг-Бич. Учитывая все это, понятно, что Эрик пришел в ярость, увидев удерживающего меня за руку Марко.

— Как этот парень оказался в твоем номере?! — грозно повторил он свой вопрос.

— Так они же вместе остановились, — поспешила объяснить Андриана, собирая упавшие конфеты в красивую жестяную баночку. — У них один номер на двоих, понимаете? Это дешевле.

— Нет, не один, — громко возразила я. — Это была ошибка.

— Что значит «ошибка»? — продолжал греметь Эрик.

— Андриана, объясните, почему наш вечер портит какой-то потный шимпанзе? — вкрадчиво поинтересовался Марко.

— Он сказал, что хочет сделать сюрприз своей невесте, — ответила она.

У Эрика лицо покрылось пятнами.

— А ты кто такой, приятель? — запальчиво выкрикнул он.

Я помахала рукой с зажатым в ней письмом.

— Дорогой, позволь мне объяснить. Вот это письмо…

— Господи, Андриана, выпроводите этого типа вон!

— Я не могу, Марко. Доктор Риккарди была так гостеприимна. Она подумала, что его присутствие будет приятно…

— Понимаешь, Эрик, он заявился в мой магазин и начал говорить о золоте, о могиле Томаса, а еще о полков…

— Это я уже знаю. Я рассказал об этом твоей сестре, которая была в бешенстве от услышанного. Удивительно, как это она еще сюда не примчалась! Дома все хотят знать, что происходит. Ты не взяла с собой ни одежды, ни туалетных принадлежностей…

— Но он буквально похитил меня, Эрик. Во всяком случае, сначала так и было.

— Похитил?!

— Да, представьте себе, так называется романтическое приключение, когда красивый мужчина предлагает девушке надеть одно из наших прекрасных платьев и помещает в апартаменты, которые стоят тысячу евро за ночь, — пылко заявила Андриана и сухо добавила: — Сэр!

— Как изумительно вы это описали! — заметил Марко.

— Серьезно? Послушай, Эрик! — сказала я.

— В самом деле, а ты почему так одета?

Все заговорили одновременно.

— Вы сможете допросить ее обо всем, когда возвратитесь в Калифорнию. — Марко достал из кармана смокинга пачку сигарет и щелкнул элегантной зажигалкой. — Приятель, почему бы вам не найти таз с водой и не окунуть туда голову? И выпейте шоколада. Хотя вы исключительно интересны своими крекерами с сыром и ароматом подмышек, мы с Лолой очень заняты и просим нас не беспокоить.

— Замолчите! — прошипела я ему.

— Я убеждаю его уйти, и, как вы могли заметить, вполне вежливо, — прошептал Марко, выпустив из ноздрей душистый дым и взглянув на Доменико, по-прежнему торчащего в коридоре. — Если желаете, моя прелесть, я могу быть более грубым.

Эрик рассердился, еще больше взъерошил пятерней свои волосы и тяжело хлопнул Марко по плечу:

— По-моему, нас не представили друг другу. Как ваше имя?

— Марко Морено. — Он улыбнулся. — Я легко могу устроить так, чтобы вы никогда его не забыли.

— Нет, Господи, не надо! — вскричала я. — Прекратите это немедленно!

— Марко Морено?

Пока Эрик пытался осмыслить это имя, Марко стряхнул его руку и постучал ему по голове костяшками пальцев:

— Что, вспоминаете? Морено, а?

— Господа, перестаньте толкаться! — потребовала Андриана. — Видеть все это, конечно, забавно, но во дворце не дрались… кажется, с 1523 года. Вокруг много старинных и ценных вещей, вы можете их повредить. К тому же это вредно для пищеварения. Не хотите ли вместо выяснения отношений осмотреть дворец?

— Нет, пусть сначала Эрик взглянет на письмо! — Я еще раз попыталась показать ему страницы, шурша ими перед его носом. — Вот, посмотри, может, я чего-то не заметила.

Но Эрик грубо толкнул Марко в грудь, отчего тот невольно пошатнулся.

— Эй, у вас действительно великолепный смокинг. Он легко мнется?

— Милый, успокойся! — взмолилась я.

— Джентльмены! — предостерегающе повысила голос Андриана.

Марко ухмыльнулся:

— Совсем не мнется. Могу дать вам адрес своего портного, поскольку скоро придется зашивать вас самого.

— Послушайте, я требую, чтобы вы немедленно замолчали! — возмущенно взревела Андриана, так что все вздрогнули и притихли.

— Даже я, дорогая? — спросил Марко.

— А вы особенно, сэр!

Она улыбнулась и энергично толкнула его вперед. Марко зашагал по коридору. Сигаретный дым шлейфом тянулся за ним, словно отравляющий газ. Все остальные тихо шли сзади.

— Здесь я в ответе за все, — произнесла Андриана. — Мои обязанности заключаются в том, чтобы доктор Риккарди была довольна и не волновалась. В противном случае она поднимает такой крик, что у меня голова раскалывается! А если вы поубиваете друг друга перед ужином и не сможете в нем участвовать, знаете, что здесь начнется? Просто кошмар! Она будет рвать и метать! Так что, прошу вас, следуйте за мной.

Угроза скандала подействовала на нас с Эриком, и мы автоматически повиновались ее указаниям. Марко первым сбежал вниз по лестнице, все остальные степенно последовали за ним мимо мраморных наяд и нимф и превосходных пейзажей в стиле Возрождения. Вскоре группа свернула в коридор.

— Вот, это вас отвлечет, — сказала Андриана, обращаясь к присутствующим. — Это всегда срабатывает! Смотрите внимательно! Здесь находится маленькая капелла с изумительной фреской. Она должна вас заинтересовать, так как на ней изображен наш знакомый. И перестаньте бурчать на него, сэр. Идите сюда! Ну как, узнаете?

— Что? — разом спросили мы.

Неожиданно мы очутились в небольшом помещении, напоминающем драгоценную шкатулку: это ощущение создавали тяжелый, с золотой лепниной потолок, цветной мозаичный пол и роспись, подобно ковру или нарядной ткани полностью покрывающая стены. Она изображает бесконечную процессию богато одетых людей, в роскошных одеждах из парчи, бархата и золота, на прекрасных темных и белых лошадях в сопровождении изящных пажей на фоне слоистых, причудливых скал, холмов, водных потоков. Пейзаж дивной красоты с далекими лугами и строениями простирается вверх до самого неба, на узком синем пространстве которого вырисовываются кроны высоких деревьев. На самом верху парили ангелы и птицы, цветы и травы покрывали землю. Стремясь отвлечь нас от ссоры, Андриана суетилась рядом, указывая на участников пышной процессии.

— Очко тому, кто назовет автора фрески. А кто не сможет, сразу получает титул шута. Ну же, я жду!

— Вздор какой-то! — буркнул Марко.

— Шут! — немедленно отреагировала Андриана.

— Это роспись Гоццоли, — машинально сказал Эрик и растерянно тряхнул растрепанной гривой. — Э… Беноццо Гоццоли. Она называется «Шествие волхвов». Процессия под Полярной звездой. В качестве моделей художник использовал членов семьи Медичи.

— Ну это просто очевидно. Особенно же удался образ потного шимпанзе. Теперь понятно почему. Не правда ли, сэр?

— Кхм… — смущенно промычал Марко.

— А в каком году она была написана, сэр?

Марко выпустил облако дыма.

— Э… в 1459 году.

— Шут! Ответ неполный.

— О, черт! Последняя из фресок была написана…

— Как утверждают современные ученые, в 1497 году! — вскричал Эрик, не в силах сдержать себя. — Это был последний год…

— Жизни Гоццоли! — выкрикнул Марко.

— А чей портрет, по словам ученых, он написал в этом году? — Андриана подняла брови, отчего с ее высокого гладкого лба исчезли все морщинки.

— Верно, я читала об этом! — поспешила ответить на этот раз я и приблизилась к той части фрески, где на сильном белом коне восседал волхв со смуглым красивым лицом в расшитых золотом зеленых одеждах и пышном головном уборе, наподобие восточной чалмы. Художнику стоило немалых трудов превратить модель в отважного мавританского принца.

— Это Антонио Медичи, — ворчливо проговорил Марко. — Картина была написана во Флоренции. Будучи совсем юным, он, видимо, позировал Гоццоли для портрета вавилонского волхва Бальтазара, одного из направившихся к младенцу Иисусу.

— Совершенно верно! — Андриана зааплодировала ему. — Вы, сэр, на правильном пути. Это синьор Антонио, в конце пятнадцатого столетия, задолго до его реабилитации. Вглядитесь внимательнее! В этом возрасте он уже убивал людей, которые являлись пациентами сумасшедшего дома, позднее, в десятых годах шестнадцатого века, Антонио перебрался к туркам в Африку, затем в двадцатых — к ацтекам в Америку. Гоццоли говорил, что писать его было равносильно тому, что писать дьявола. Тем не менее он послужил хорошей моделью для Бальтазара. Некоторые источники утверждали, что мать Антонио была родом из Сицилии — вот откуда у него такой неистовый характер. Вы знаете, людям свойственно сочинять легенды, однако я очень рада, что историки винят в его безумиях сицилийскую кровь, а не алжирскую, текущую в моих жилах.

Андриана улыбнулась, отчего ее лицо стало очень милым и красивым.

— Вот видите! — удовлетворенно заключила она. — Вы уже не бросаетесь друг на друга. Эта изумительная роспись всегда благотворно воздействует на людей. Сколько приходило во дворец разных ученых, которые спорили не менее ожесточенно, так, что готовы были убить друг друга! И все из-за происхождения какого-нибудь глиняного черепка или серебряной чаши, найденной на раскопках. Когда дело доходило буквально до кулаков, я приводила их сюда, задавала им задачу, и что тут начиналось… Боже мой! Все они, будучи уже взрослыми людьми, превращались в школьников, наперебой старающихся дать правильный ответ! Ну вот, теперь я довольна, потому что вы окончательно успокоились. А сейчас пора идти на ужин. Я распорядилась поставить лишний прибор для доктора Гомара и убрала ножи для мяса. Нет, не надо меня благодарить. Пойдемте, уже время.

Мы вернулись в открытые для публики залы палаццо, где среди посетителей расхаживали смотрители, внешностью напоминающие античных воинов.

— И предупреждаю: следите за собой. Вот так, отлично! Я сейчас вернусь.

Андриана поклонилась и исчезла.

Она оставила наше трио перед входом в роскошный зал для пиршеств, где доктор Риккарди отчаянно пыталась вовлечь в разговор угрюмых и молчаливых Блазежа и Доменико. Войдя внутрь, я улыбнулась ей, стараясь не выдать своей тревоги. Мой взгляд устремился в бесконечную высь на сверкающие золотом потолочные фрески.

В этот момент события приняли необычный оборот. Войдя в украшенный образцами высокого искусства трапезный зал Медичи, я вдруг испытала такое чувство, как будто внутри меня замкнулась какая-то цепь.

Я поняла, что когда-то уже видела его.

Передвигаясь по дорогим коврам, мимо сверкающей позолотой мебели, я испытывала странное ощущение, мне казалось, что когда-то до меня доходили слухи об этом таинственном месте.

Но что это могло означать?

Я схватила Эрика за руку и поспешила в глубину зала, чтобы выяснить это.

Глава 9

Посмотрев на нетерпеливо ожидавших нас доктора Риккарди, Доменико и Блазежа, я обвела взглядом весь этот поразительный зал. Вдоль стен тянулся золоченый фриз с изображением женских фигур, на потолке поблескивала восхитительная роспись с волнующей сценой похищения возлюбленной. На противоположной стене красовался огромный портрет Козимо I кисти знаменитого Вазари. Рядом с ним висела великолепная, довольно подробная карта Италии, украшенная каллиграфическими надписями и позолотой. Судя по всему, она была очень древней.

— Где я могла все это видеть? — спросила я, в то время как Эрик продолжал вопросительно смотреть на меня.

— Ну что, я был прав? — отозвался Марко. — Насчет зала для трапез?

Указав на письмо у меня в руке, он продолжил:

— Вероятно, вы читали про этот антураж. Антонио очень подробно описал все это великолепие в своем письме к Козимо, вспоминая свою жизнь во дворце до того, как герцог изгнал его из города. Он писал об обедах, проходивших в этом зале.

— Да, да! Припоминаю, «зал, полный таинственности и чарующей красоты»! — возбужденно перебила я его.

— «С фризами из позолоченных изваяний нимф, — вторил мне Марко, — тайными ходами, фреской «Похищение Прозерпины» и всеми этими изящными вещицами и произведениями искусства, которые я выписывал из-за границы. Чего стоит одна только карта Италии в изумительном исполнении Понтормо!»

— Лола! — обратился ко мне Эрик. — Я ровным счетом ничего не понимаю.

— В своем послании Антонио превратил этот зал в ключ. Он неуловим, но кроется где-то здесь. Вопрос в том, почему? — не обращая на него внимания, продолжал Марко.

— Вы что, обсуждаете письмо? — поинтересовалась доктор Риккарди. — Послушайте, Марко, вы уж сами развлекайте беседой своих друзей. У меня это не очень получается.

— Я привел их только для того, чтобы позабавить вас, Изабель. — Марко подошел к ней со своими громилами, выглядевшими совершенно неуместно в этом изящном салоне.

— Ах, вы чудовище!

— Кто эти парни? — попытался выяснить Эрик. — Господи, здесь ни от кого не дождешься ответа!

— Милый…

— Кажется, ты говорила о том, что тебя похитили? Ты хочешь сказать, что эта банда негодяев ворвалась в букинистический магазин только для того, чтобы скрутить его хозяйку и привести на этот обед?!

— Эрик, мне нужно о многом рассказать тебе. В первую очередь о том, кто этот человек.

— Марко Морено?

— Выпьем вина, — неожиданно произнес Марко.

— Прежде чем я это сделаю… — я сунула в руку Эрика послание Антонио, — умоляю тебя, прочти это письмо! Надеюсь, ты мне поможешь.

— Хорошо, Лола, но имей в виду, что я принимаю всю эту чушь в стиле «Рико Суаве», с необъяснимым отлетом в Италию, лишь потому, что очень люблю тебя.

— Ну посмотри хоть минутку!

— Гм-м… Так и быть. Что тут у нас? Похоже, письмо старинное. — Эрик внимательно изучал конверт, потом удивленно поднял брови. — Что это? Что это такое?

— Это письмо, написанное Антонио Медичи.

— О ком ты говоришь? Об этом ненормальном? Об убийце, который отправился вместе с Кортесом?..

— Да, да, о нем.

— И о золоте, о котором ты писала мне в сообщении.

— Понимаешь, это письмо — головоломка, где Антонио утверждает, что у него есть карта, которая приведет к сокровищам.

— К сокровищам ацтеков, к золоту Монтесумы?! — негодующе взревел Эрик.

— Вот именно.

Он потряс листками:

— Но я не вижу здесь никакой карты.

— Да ты прочти его, прочти внимательно!

— Прошу всех садиться, — пригласила нас на испанском языке доктор Риккарди, остановившись у огромного стола орехового дерева, где на белоснежной скатерти сверкали серебром столовые приборы. Нарочно распределив места так, чтобы я оказалась сидящей между Эриком и Марко, она с озорной усмешкой наблюдала за нами. Расположившись во главе стола, нетерпеливо спросила: — Это правда, Эрик, что вы являетесь женихом мисс де ла Росы? Неужели я стала участницей такой романтической истории? Пожалуйста, просветите нас.

— И не подумаю! — оторвав взгляд от письма, уверенно заявил он.

— Вы действительно вылетели сюда, как только услышали, что мисс де ла Роса отбыла в Италию с каким-то мужчиной? — воскликнула она.

— Ну, вообще-то да.

Доктор Риккарди пожала плечами:

— Рыцарство у вас в крови?

— Вовсе нет.

— Как интересно! Но весь ваш облик указывает на это. Признайтесь, вы были настоящим донжуаном до того, как ваша невеста приручила вас.

— Точнее, это я преследовал ее как дикое животное.

— Превосходно!

— Можно сказать, что любовь меняет человека к лучшему, — сказал Эрик, переведя на меня взгляд своих темно-карих глаз.

Доктор Риккарди замахала на него руками:

— Господи, кто вам такое сказал?! Что за чепуха! И кстати… — Она устремила свой взгляд в сторону двери. — Андриана! Андриана!

В этот момент Эрик целиком погрузился в изучение письма.

— Андриана! — снова позвала доктор Риккарди. — Доктор Гомара, я вижу, они и вас заставили заниматься этой подделкой под старину?

— Да уж. Кстати, великолепная бумага.

Она сосредоточила взгляд на Марко.

— Дорогой, вы должны отказаться от этого дела. Оно совращает людей. Посмотрите, всего за один день сразу двое уверовавших в вашу таинственную историю!

— Я не просил вас, Лола, показывать письмо, — тихо сказал мне Марко.

Не отвечая на его упреки, я обратилась к хозяйке:

— Доктор Риккарди, я узнаю этот зал! Антонио, или тот, кто является действительным автором этого письма, описал его удивительно подробно и точно.

Меньше чем за семь минут Эрик благодаря технике скорочтения «Эвелин Вуд» ознакомился с письмом и подтвердил, что Антонио взял на себя труд описать его убранство.

— Простите, я не очень хорошо читаю на итальянском, но, кажется, мне только что попались строки, о которых ты говоришь.

И он прочел отрывок, начиная с фразы «Когда я виделся с тобой в последний раз?» и кончая упоминанием о карте Италии.

Эрик обвел глазами пространство, сравнивая его описание с тем, что видит.

— Вот, он говорит о «зале для трапез с золочеными фризами и тайными ходами». И здесь на стенах можно увидеть эти прелестные фризы. Смотрите. — Он взглянул на искусно расписанный потолок. — И эта знаменитая фреска.

Эрик продолжил читать:

— «Все эти изящные предметы искусства, которые я выписывал из-за границы». — Он повернулся к висевшей на стене карте Италии в золоченой раме. — Особо он отмечал этот шедевр Понтормо.

Доктор Риккарди безнадежно посмотрела на нас:

— Давайте хотя бы выпьем вина, раз никто не может оставить в покое эту головоломку. Эй, Андриана!

Ее протеже появилась с огромной бутылью красного вина и блюдом с закусками.

— Вы на меня сердитесь, доктор Риккарди? Я не слышала вас из-за массивных дверей.

— Не сваливайте вину за свое дурное поведение на архитектуру Возрождения. Это закуска?

— Ну да.

— Надеюсь, здесь нет этой ужасной печенки?

— Уверяю вас, она вам понравится.

Наполнив наши бокалы вином, Андриана тотчас исчезла за дверью. Недовольно поджав губы, доктор Риккарди снова обратилась к нам:

— Что ж, давайте выпьем. За Антонио!

— За Антонио! — согласился Марко и чокнулся с ней.

— За Антонио, — неуверенно пробормотал Доменико, взглянув на Блазежа.

— Ну что ж, теперь я имею общее представление об этом деле — включился в разговор Эрик. — В письме Антонио утверждает, что, оказавшись с Кортесом в Мексике, именно он украл золото Монтесумы. Отлично! Кроме того, наш герой сильно ненавидел Козимо, герцога Флорентийского, за то, что тот изгнал его из города, потому что он был оборотнем, да?

— Верно, — сказала я.

— Но он отомстил за себя тем, что спрятал золото где-то здесь, в Италии. — Эрик откинулся на высокую спинку кресла и расхохотался. — Ого! — Его крупное, блестящее от пота лицо радостно загорелось. — Это может быть… Это наверняка… Невероятно!

— Ну да!

— В письме нет никакой карты!

— Мы не сможем найти ее.

Мы с Эриком одновременно завертели головами, рассматривая зал. С золоченой фрески на нас смотрели глаза женщин, и мой взгляд упал на дородную фигуру Козимо I. Затем на карту Италии. Она была небольшой, размером с книгу, и очень подробной. Картограф четко изобразил очертания страны, своей конфигурацией напоминающей сапог. Горные хребты и озера были выделены алыми, желтыми и синими красками. Названия древних римских городов, были начертаны искусной каллиграфией эпохи Карла I.

Доктор Риккарди усмехнулась:

— Я уже сто раз втолковывала Марко, что это письмо написано не рукой Антонио.

— Антонио Волка, — отметил Эрик, пригубив кьянти. — Лупо означает «Волк», да? Так его прозвали в народе, потому что считали оборотнем.

Доктор Риккарди наполнила бокал вином.

— Да. У Антонио были ужасные проблемы со здоровьем, он называл это патологическим состоянием. В ранние годы жизни во Флоренции эта болезнь в сочетании с его исследованиями, во время которых он умерщвлял людей, породили местный миф о его пристрастии к колдовству и чародейству. После его экспедиции эти слухи превратились в настоящую легенду, тогда появился миф о том, что Антонио и его африканский раб были прокляты Монтесумой.

— Вы говорите про того раба, о котором читали в письме, адресованном папе Льву X? — спросила я.

— Мы так полагаем. Монтесума намеренно превратил Антонио в оборотня, а его раба в вампира. Антонио действительно отличался страшной жестокостью. Вернувшись из Америки, он подвергал пленника невероятным мучениям, заключив его в подземном склепе в Венеции, надев золотую маску, закрывавшую ему все лицо, кроме глаз, для которых в ней были вырезаны маленькие отверстия. Это была так называемая маска Тантала. Как вам известно. Тантал был наказан богами, лишившими его есть и пить, выставляя перед ним блюда с едой. Золотая маска раба служила той же цели: он мог видеть и обонять аромат еды, но не мог ее вкушать.

— Бедный страдалец! — сочувственно покачал головой Эрик.

— Бедный Глупец! — поправила его доктор Риккарди. — Так называл Антонио своего раба. — Бедный Глупец или просто Глупец.

Марко насторожился.

— Бедный Глупец? Я что-то не припоминаю такое прозвище, хотя потратил на изучение этого письма почти целый год! Как я мог его пропустить?

— Не видели? Значит, я забыла вам сказать, что об этом говорится в дневнике Софии. Словом, ходили слухи, что Антонио содержал раба в темнице, потому что тот хотел его обокрасть. Точнее, завладеть золотом, которое принадлежало его народу. На этой истории основывается наше поддельное письмо.

Легенда гласит, что ему удалось тайно вывезти из джунглей огромное количество золота, которое предназначалось для поддержания революции в Тоскане. Антонио бредил идеей о создании некоей касты людей, называемой…

— Военной аристократией! — произнес Марко так резко, что я сразу вспомнила о мечте его отца создать военную диктатуру и вздрогнула. — Антонио сражался с маврами лишь для того, чтобы выпытать у них секреты алхимии, потому что хотел создать общество более сильных и избранных людей. Ведь именно к этому он стремился.

— Да, но, к счастью, он отказался от своей утопии. После смерти раба Антонио открыл новую страницу жизни, возвратившись во Флоренцию и заплатив штраф за то, что похоронил его в родовой усыпальнице Медичи, под камнем со знаком полумесяца с крестом, что является символом ислама, а также знаком вампиров и оборотней. Позднее на этом месте была построена великолепная часовня — капелла дей Принципи при базилике Сан-Лоренцо. Говорят, с тех пор там появляется призрак вампира-африканца. Кроме того, в часовне произошло несколько ужасных несчастных случаев. — Доктор Риккарди заговорила таинственным глухим голосом: — Так, погибли страшной смертью гробокопатели при попытке вскрыть гроб с телом раба. Представляете, их тела были полностью обескровлены!

Посмотрев на меня, Эрик перевел взгляд на Марко и одним махом осушил свой бокал.

— Я читал подобные истории. Это древнее суеверное предание о рабе, ставшем вампиром, который шатается вокруг этой часовни. Он жаждет отомстить за свою смерть. Говорят, что у него белые глаза, окровавленные зубы, он предлагает своим жертвам драгоценные камни и всякие дорогие украшения. Если ты примешь от него этот дар, то не просто умрешь, твое тело уподобится сморщенному, вяленому персику.

— Не к добру это — толковать о таких вещах, — недовольно пробормотал Доменико, ерзая на стуле и шепча молитву.

Блазеж постарался внести успокоение:

— Не бойся, не обращай на них внимания и занимайся своим обедом.

— Боже! Кажется, вашему жениху тоже известно об этих историях, мисс де ла Роса… Или скоро вас придется называть миссис Гомара? — возбужденно заговорила доктор Риккарди.

— «Имя — это судьба», — не без ехидства продемонстрировал свое знание латыни Марко.

Услышав это изречение, я вздрогнула.

Перегнувшись через меня, Эрик поинтересовался:

— А все-таки кто вы такой?

Марко тщательно поправил обшлага рубашки.

— Вы так и не установили связь? Вас интересует мое имя? Разве вы не слышали его раньше, примерно два года назад?

— В прошлом году?

— Он сын полковника, Эрик, я должна была сказать тебе. — Я не смогла закончить свою мысль, потому что от волнения у меня вдруг сжалось горло. — Что вы сказали?

— Я говорил вашему другу о моем имени.

— Нет, Марко, повторите еще раз фразу, сказанную по-латыни!

Марко снова закурил и метнул недоумевающий взгляд на своих приятелей.

— «Имя — это судьба» — это одна из любимых поговорок Антонио.

— Эрик, прочти мне еще раз ту часть письма, где он приводит цитату.

Он озадаченно посмотрел на меня:

— Лола, ты же только что говорила о полковнике.

— Вы что, только о нем и думаете? — язвительно усмехнулся Марко.

— Нет, черт возьми, я просто не понимаю, что здесь творится! — воскликнул Эрик. — Что, вы все напились, что ли?

— Еще нет, — сказала доктор Риккарди. — Хотя Андриана может позаботиться на этот счет.

— Эрик, прочти, пожалуйста, этот отрывок!

— Хорошо. «Однако, поскольку я отношусь к истории рода Медичи серьезнее, чем к этой сумасбродной затее, думаю, необходимо удовлетворить твою просьбу. Этого требует честь нашей семьи. Недаром мудрый Платон оставил нам полное глубокого смысла изречение — «Имя — судьба».

— Имя человека — его судьба, — медленно повторила я, чувствуя, что вот-вот нащупаю важную мысль. — Имя человека. Его имя…

Я вдруг вспомнила интригующее замечание сеньора Сото-Релада во время нашего разговора по телефону: «И если вы истинная дочь Томаса, то непременно разгадаете эту загадку. У всех де ла Роса прямо талант к распутыванию всяких ребусов да закавык, такой уж у них склад ума».

Я еще раз посмотрела на карту. Ярко раскрашенная, она напоминала сложную мозаику.

— Это ведь та самая карта Понтормо?

— Андриана!

— Доктор Риккарди, это карта Понтормо, про которую писал Антонио или тот, кто сфабриковал письмо?

— Да, да. Андриана!

Я забрала у Эрика письмо и стала внимательно его рассматривать.

— Год назад я уже изучал ее, — сказал Марко, напряженно глядя на меня, — но не нашел в ней ничего особенного.

— Доктор Риккарди, — быстро заговорила Андриана, — сейчас принесу следующее блюдо. Утка в винном соусе с квашеной вишней вас устроит?

— Мы хотели бы еще вина и закусок, дорогая.

— Вам уже достаточно.

— Что за дерзость! — возмущенно вскричала доктор Риккарди.

— Ба! Прекратите капризничать! — Андриана всплеснула руками и ретировалась.

Доктор доверительно нагнулась к нам:

— Она иммигрантка, родилась в Алжире. Приходится быть с ней строгой. Очень умная девушка, знает шесть языков и обладает незаурядными способностями к наукам. Я плачу за ее образование — но не скажу, что эта малышка мне благодарна! Она меня просто съест, если я дам ей послабление. Маленькая дикарка, — удрученно заключила она.

Я развернула письмо и начала читать отрывок, который уже цитировали Марко и Эрик.

— Вот что он говорит здесь. — Я бережно перевернула страницы и нашла заключительный абзац.

— О Боже! — ахнула я.

— Это же просто запрещенный прием — фальсификатор письма играет на слишком живом воображении, — заметила доктор Риккарди.

— С каких пор эта карта находится здесь? — спросил Эрик.

— Э-э… примерное 1528 года, а в 1912 году она была помещена в новую раму.

— Выходит, она находилась здесь во время обедов, описываемых Антонио.

Марко быстро подошел к карте, жестом приказав Доменико и Блазежу оставаться на месте.

— Неужели здесь скрываются эти подсказки? — размышлял он, то и дело рассматривая карту, раму и стекло. — Я что-то упустил из виду?

Задыхаясь от волнения, я произнесла:

— Эрик, вспомни строки о Понтормо. Они как-то неловко составлены, правда? «Я часто вспоминаю великолепный зал для трапез, полный таинственности и чарующей красоты: сверкающие позолотой фризы с фигурами дев, тайные ходы, фреску «Похищение Прозерпины» — все эти изящные произведения искусства, которые я выписывал из-за границы и бережно хранил. Особенно мне хочется отметить одну милая вещицу, а именно карту Италии в замечательном исполнении Понтормо».

— Понимаешь, «а именно»! Вместо «в том числе»! Это навело меня на мысль, когда мы заговорили о…

— Да, верно… Твое имя, его имя! — Эрик читал письмо, заглядывая мне через плечо.

— И еще вот здесь, смотри, ближе к концу: «Одно из этих сообщений — сама загадка, а второе, как видишь, — карта. Ты сможешь разгадать загадку, если на время отвлечешься от бесконечной череды веселых развлечений и пиров и уделишь хотя бы номинальное внимание тому, что я тебе говорю».

— «А именно», «номинальное»… Да, да, все эти слова имеют общий корень, они произошли от латинского слова «номен»…

— Nomen atque omen. Латинское изречение, означающее «Имя человека — его судьба». Антонио, используя эту поговорку в письме, намеренно заостряет внимание на именах и названиях.

Марко поднял руку и провел по золоченой раме кончиками пальцев.

— Пожалуйста, не трогайте! — строго приказала доктор Риккарди.

— Я читал эту фразу сотни раз, — сказал Марко. — Но никак не мог понять, почему имя человека — его судьба.

— И чье именно имя? — спросил Эрик. — Он называл себя Волком.

— Антонио имел в виду свое имя, — вдруг догадалась я.

Я взяла со стола последнюю страничку письма с этой странной, витиеватой подписью: Антонио Беато Калиостро Медичи.

Эрик с удивлением рассматривай карту.

— Так, кажется, я начинаю понимать… Любопытно…

Мы с ним вскочили и подбежали к стене. Эрик оттеснил Марко, стянул с себя пиджак, резким движением слегка приподняв меня.

— Раз, два, три — о-па! — Он помог мне вспрыгнуть ему на плечи.

— О Боже! — вспылила доктор Риккарди. — Сумасшедшие, вы что-нибудь разобьете!

Я потянулась вверх и приложила к карте лист с подписью. Они идеально совпали по размерам.

— Бумага почти прозрачная! — вскричала я. — Эта подпись что-то обозначает — дорогу или, может быть, схему.

— Полный абсурд! — отрезала доктор Риккарди, но, взглянув на карту сбоку, слегка смутилась. — Что вы имеете в виду под схемой?

— Я не могу разглядеть через стекло, что означают эти каракули.

— Блазеж, что тебе это напоминает издали? — спросил Марко.

— Двух типов, корпящих над книгами.

— Хорошо. Помоги мне, кинь, пожалуйста, нож.

В воздухе сверкнуло лезвие. Блазеж подскочил к нам с Эриком.

— Чем это он должен вам помочь? — громко заявила о себе доктор Риккарди, пока Эрик спускал меня на пол. — И зачем вам нож?!

Марко сорвал карту с крюка и перевернул ее, открыв нашим взорам обратную сторону, затянутую бумагой. Он поднес нож и с громким хрустом распорол бумагу.

— Даже если вы правы, это дело специалистов, реставраторов! — закудахтала доктор Риккарди. — Боже мой, какой же вы болван! Руки прочь! Андриана!

Марко с величайшими предосторожностями вынул карту из рамы.

— Доменико, расчисти стол.

Эрик побагровел.

— Леди не велела ее трогать!

Марко даже не взглянул на него. Я продолжала сжимать в руке последнюю страницу письма, затаив дыхание в ожидании чего-то неизбежного.

Оглянувшись на меня через плечо, Марко произнес:

— Я понимаю ваше состояние. — Он перенес карту к столу и осторожно опустил на его поверхность, бережно погладив плотную бумагу красновато-золотистых тонов, словно восхищаясь искусством художника. — Доктор Риккарди, вас ведь тоже терзает любопытство.

— У нас здесь так не поступают. Уж вам ли не знать, Марко, с вашими благородными манерами и тонким вкусом!

— Это качества, которые я героически преодолеваю, чтобы иметь возможность сносить всю эту непрестанную болтовню, доктор.

Охваченная волнением, я приблизилась к столу.

В руке моей, как трепетный огонек, подрагивал прозрачный листок с причудливой подписью Антонио. Я приложила его к карте и совместила их края.

И вот что мы увидели:

Глава 10

— Это же четыре города! — закричала я на весь зал. — Те самые, о которых он писал!

— Буква «А» соответствует Флоренции, — пробормотал Эрик, заглядывая в карту через мое плечо. — Тогда «Б»…

— Беато! — ахнула доктор Риккарди, прижавшись ко мне горячей щекой.

— Указывает на Сиену, — сказала я. — «К», Калиостро — это Рим, и вот, смотрите, «Д» — Медичи совпадает с Венецией. Получается маршрут поисков. Он, вернее, Козимо сообщает нам последовательность, в которой следует искать в этих городах ключи к разгадке тайны.

— О Боже! Нет, вы потрясающая умница! Но дайте же мне еще раз взглянуть на эту головоломку! — Доктор Риккарди возбужденно склонилась над письмом. — Должна сказать, что сейчас оно становится более понятным. А что значит второй абзац?

— «Так, в Первом городе найди гробницу, где труп Глупца уж черви пожирают. В одной его руке — судьбы игрушка, другой же он сжимает твой первый ключ», — наизусть процитировал Марко.

— Да. Разве вы не видите, что нам необходимо пригласить моих специалистов? Ведь это чрезвычайно важно! Нужно подтвердить подлинность письма. Первый город должен быть там, где буква «А» — вот здесь, — и это Флоренция. Там действительно имеется часовня, о которой я вам говорила, капелла дей Принципи при базилике Сан-Лоренцо, где Антонио похоронил своего раба по прозвищу Глупец.

— Очень жаль, Изабель, что вы раньше не сказали мне о том, что Антонио называл так своего раба, — упрекнул ее Марко. — Я целый год бродил вокруг медицинского факультета университета, пытаясь найти записи о местах, где он хоронил тех бедолаг, над которыми производил свои опыты. Это было нелегко!

— Это не те глупцы, — сказала я.

— А откуда мне было знать? Я считал, что изучаю необходимые документы.

Доктор бросила на меня взгляд искоса.

— Вероятно, вы что-то упустили из виду.

— Вы понимаете, что это значит? — спросила я, но в этот момент вошла Андриана.

— Я хотела спросить, понравилась ли нашим гостям утка или… О Господи!

Эрик так и сиял от восторга.

— Что это значит? А то, что мы можем найти золото Монтесумы, драгоценных ацтекских идолов, их календари, пропавшие золотые книги друидов!

На пухлых щечках доктора Риккарди зажегся румянец.

— В своей автобиографии Челлини писал, что Антонио привез столько богатств, что его корабль едва не пошел ко дну!

— Святая Мария Магдалина! Разве я не велела вам вести себя прилично? Что вы сделали с Понтормо? — вскричала Андриана.

Марко улыбнулся и склонился к столу, где на карте лежала страница с подписью Антонио. Он ловко схватил этот листок, затем выдернул остальные страницы письма из руки доктора Риккарди.

— Постойте! Верните его мне…

— Марко, в чем дело? — спросила Андриана.

— Они сошли с ума! — возопила доктор Риккарди, в волнении переходя на итальянский. — Синьор, вы понимаете, что письмо должно оставаться здесь?!

— Простите, — сказал Марко, — но нам с друзьями пора идти.

— Боюсь… это… невозможно! — загробным голосом воскликнула доктор и вцепилась в письмо. — Я должна изучить его. Вы только представьте, каким оно может оказаться ценным.

— Нет, нет! Пустите!

— Вы его порвете!

— Немедленно отдайте Изабель то, что она требует! — строжайшим тоном приказала Андриана.

Доктор Риккарди схватила Марко за плечи и весьма энергично принялась его трясти. Марко попытался вырваться, но она вцепилась в него мертвой хваткой, всем своим видом напоминая фурию со всклокоченными ярко-рыжими волосами.

— Отпустите ее, Морено! — закричала Андриана.

— Что вы себе позволяете? — возмущенно заорал Эрик на Марко.

— Доменико! — отрывисто рявкнул Марко.

Тот мгновенно подбежал к доктору, оторвал ее от своего хозяина и грубо швырнул на пол, а Марко угрожающе сказал:

— Я не хотел, чтобы до этого дошло, жалкая собачонка. Но если ты и дальше будешь тявкать, придется проломить тебе голову! А тебе, Андриана, нечего здесь торчать и…

Андриана, не дав ему закончить фразу, впилась острыми ноготками в горло Доменико.

— Доктор Риккарди! Доктор Риккарди!

— Беги, девочка, беги! — закричала та.

Я услышала, как Эрик ошеломленно пробормотал:

— Морено!

Тут я увидела, как Марко шагнул назад и, распахнув смокинг, обнаружил засунутый во внутренний карман пистолет.

Мы все застыли на месте, ошеломленно разинув рты.

Он не стал наводить на нас оружие, а только тихо сказал:

— Я вас серьезно прошу: прекратите эту шумиху, нечего орать. Мне бы очень не хотелось, чтобы здесь появилась охрана.

— Да отцепись ты, чертовка! — рычал Доменико на Андриану.

Блазеж подбежал, ударил ее по лицу, а затем осмотрел исцарапанное горло своего приятеля.

— Морено! Перестаньте нести чепуху и отдайте ей письмо! — потребовала та.

Марко скривил физиономию и рассмеялся. Я едва поняла его слова, представлявшие собой невероятную смесь итальянского с чешским.

— Блазеж, мне кажется, нужно быть более внимательным к женщинам. Я думаю, что ты ведешь себя совершенно недопустимо.

Эрик весь напрягся: наконец-то до него дошло! Он стоял рядом со мной, вытаращив глаза и покрывшись потом.

— Марко Морено! Это его имя. Лола… Но он же не родственник тому… Нет, нет, он не имеет отношения к тому человеку…

— Еще как имеет — он сын Морено.

— Полковника, который хотел убить нас? Того самого, которого растерзал Эстрада… там, в джунглях?!

— Марко, — прошипела я, — уберите пистолет!

— Простите, не здесь ли…

В наше распаленное ссорой общество неожиданно вторгся какой-то человек. Я с трудом узнала в нем ученого с благородной наружностью, которого видела в библиотеке. Он забрел в зал, как будто явился из другого измерения. Длинные черные волосы, спускавшиеся до плеч, блестящие очки едва держались на кончике носа, когда он вошел на цыпочках, щурясь и что-то бормоча себе под нос, держа в руке большую лупу в бронзовой оправе.

С совершенно отсутствующим видом ученый брел мимо нас в своем потертом костюме, его блестящие ботинки быстро мелькали под брюками, когда он медленно начал обходить зал по периметру. Рассматривая сквозь лупу фрески на стенах, он иногда бормотал что-то по-итальянски:

— Мне сказали, что в атенеуме я найду копию Боккаччо, но что-то непохоже. А это атенеум? Может, я свернул налево, когда нужно было направо, или наоборот? — Он будто в первый раз увидел нашу группу. — Ах, приветствую вас… Прошу прощения, кажется, я помешал? Должно быть, я не туда попал. — Он поднял к глазам свою лупу, отчего его лицо сразу увеличилось и на нем явственно проступили признаки внезапного страха. — Боже, это, случайно, не пистолет… у вас в руках? Ох!

Эта пауза длилась недолго. Андриана помогла подняться с пола доктору Риккарди, и они бросились к противоположной стене, туда, где еще недавно висела карта, нажали три каких-то точки в разных местах между прекрасными женскими ликами, изображенными на фризе. В стене открылась маленькая дверца, дамы вбежали в темное пространство, и дверь быстро захлопнулась за ними.

Марко грубо выругался, а Эрик схватил меня за плечи и хрипло спросил:

— Как он тебя нашел?

— Не знаю. Этот тип просто явился в мой магазин.

— Зачем?

— Он думает, что я смогу ему помочь.

— Ну, это ты уже сделала!

Блазеж пнул в стену ногой.

— Куда они подевались?!

— Вот пройдохи! — рявкнул Марко. — Я прожил здесь целый месяц, а эта старая плутовка ни словом не обмолвилась про потайные двери!

Испуганный ученый двигался прямо по направлению к Марко, истерически размахивая своей лупой. И вдруг обеими руками вцепился в его руку с пистолетом.

— Боже мой, я совершенно случайно на вас наткнулся! Вы же не станете стрелять в меня из этой страшной штуки? Я всего лишь перебивающийся случайными заработками специалист по майолике XV века. Уверяю вас, я вовсе не тот человек, которого вы рассчитывали увидеть.

Странный человек вцепился в Марко руками так, что бронзовая ручка большой лупы звякнула о пистолет.

— Заткнись! — зарычал Блазеж и оторвал ученого от своего босса, который презрительно бросил ему:

— Я надеялся, ты оградишь меня от посторонних.

— Вот увидите, как я его отделаю.

— Меня? Отделать? Что вы хотите этим сказать? — взвизгнул ученый, но не стал дожидаться ответа, а отчаянным усилием вырвался и засеменил к дальней двери зала.

Доменико, продолжая держаться за травмированное горло, крикнул:

— Предоставьте его мне!

— А как насчет этих двоих? — спросил Блазеж.

— Марко, Эрик знает гораздо больше меня, — испуганно залепетала я. — Он великолепно разбирается в древних текстах.

— Простите, что вы намерены сделать? Застрелить меня из этой лупы? — с насмешкой поинтересовался Эрик.

Марко посерел, когда увидел, что вместо своего пистолета сжимает бронзовую ручку лупы.

— Черт, как он это сделал?!

Со всей силой швырнув лупу на пол, он жестом остановил Доменико.

— Дай мне свое оружие!

Доменико бросил ему пистолет и выбежал. Марко нацелился на Эрика. Я упала на пол.

— Нет, не надо, только не его, не его!

— Замолчите, Бога ради!

— Отпустите Лолу! — Эрик оставался на месте, лицо его покрылось потом, а голос стал жестким и решительным. — Она вам не нужна. Я помогу вам. К чему вам два помощника? — Его взгляд был спокойным и пристальным, в отличие от него самого, так как он содрогался, будто в приступе лихорадки.

Марко пристально смотрел на него изучающим взглядом, затем перевел его на меня.

— Слишком много эмоций, — предостерег его Блазеж.

Тогда он поднял палец, приказывая ему замолчать, и тут в зал вбежал запыхавшийся Доменико.

— Он сюда не возвращался?

— Кто?

— Тот старик. Я его не нашел. Там всего два помещения.

— Забудь о нем, — сказал Марко. — Мы уходим. Блазеж, уведи его. Этого парня забираем с собой, иначе от девчонки толку не будет.

Блазеж сплюнул и сказал:

— Ладно. Куда мы теперь?

Но я уже знала ответ на этот вопрос и, подбежав к Эрику и обхватив его за плечи, закричала:

— Да, только уберите пистолет! Мы идем туда, где Антонио похоронил своего раба. В капеллу дей-Принципи при базилике Сан-Лоренцо. Мы идем в усыпальницу Медичи.

Нас с Эриком силой вывели из зала, заставили подняться вверх по лестнице и там ждать, пока наши захватчики собирали свои вещи. Затем мы долго и быстро шли по залам дворца под равнодушными взглядами смотрителей, либо давно привыкших к воплям доктора Риккарди, либо настолько глухих, что наши крики их нисколько не встревожили. Пока мы переходили из зала в зал, а затем через вестибюль, они только приветливо кивали нам и этим гангстерам от занимательной археологии, как будто мы были уважаемыми гостями доктора, а значит, выше всяких подозрений.

Глава 11

Я и Эрик торопливо шагали по вымощенным булыжником улицам, укутанным сумерками, в сторону виа Камилло Кавура, к Пьяцца-Сан-Лоренцо. Там до поздней ночи торговали сувенирные лавочки, предлагая сотни миниатюрных копий Пизанской башни. Марко и его головорезы, одетые во все черное, следовали за нами, и мне все время виделся пистолет, спрятанный у Марко в кармане и нацеленный Эрику в спину. Эрик же шел, не глядя на меня, лицо его выражало внутреннюю борьбу. Тем временем испуг прошел, Эрика больше не трясло, но все равно он выглядел неважно, во всяком случае, нисколько не походил на того добродушного человека, который несколькими часами раньше прибыл во дворец, распространяя вокруг аромат виски и бурно описывая свой неожиданный полет. Бледное лицо его покрывал пот, губы беззвучно шевелились. При всем этом вид у него был такой решительный, что я могла бы поклясться, что он что-то задумал.

— Вот она, часовня, — хрипло проговорил он, когда через четверть часа мы оказались на перекрестке двух улиц.

— Отлично, Эрик! — Марко посмотрел вверх. — Во всяком случае, вы хорошо знаете памятники итальянской архитектуры.

В темноте нашим взорам явился величественный собор из серовато-коричневого камня с ротондой, увенчанной небольшим куполом, крытым красной черепицей. По обе стороны от остроконечной решетки ворот вдоль стен собора высились металлические строительные леса, наподобие тех, что мы видели во дворце. Из окон третьего этажа лучился желтоватый свет. Посовещавшись, Марко, Блазеж и Доменико решили, что через эти окна они могли бы быстро проникнуть внутрь. Нам оставалось повиноваться им. Мы покорно следовали за ними.

— Ну, давайте! Скорее! Шевелите ногами!

Они дождались того момента, когда тротуар опустеет, и подтолкнули меня с Эриком к воротам, чтобы мы смогли осмотреть леса вокруг церкви, собранные из металлических прутьев и деревянных настилов, снизу, примерно на треть вышины, конструкции были огорожены зеленым алюминиевым сайдингом, что предохраняло их от проникновения воришек и слишком любопытных туристов.

Я взглянула вверх. На бархатисто-черном небе сияла огромная яркая луна, белая, как слоновая кость. Это колдовское светило и древний, полный призраков приют усопших дали волю моему воображению, и я легко представила себе прячущихся в тени охотников за мертвецами. Вспоминая недавний разговор за ужином, представляла образы погибших гробокопателей, чьи тела остались в холодном склепе, плоские, как рыба, потому что из них была высосана вся кровь. Мне стало не по себе.

— Давайте через ворота! — приказал Марко.

Доменико и Блазеж перемахнули через ограду, с торчащими наподобие пик коваными прутьями, после чего растворились в густой тени ближе к подмосткам. В этот момент я поняла их замысел.

— Теперь вы. — Марко нажал мне на плечо.

Эрик оставался в тени, и я чувствовала, что он лихорадочно о чем-то думал.

— Как мы туда проникнем? — спросил он странным, глухим голосом.

— Заберемся наверх, — сказал Марко.

— Как?

Я сняла туфли.

— По лесам.

Мы с Эриком с трудом полезли вверх, пыхтя и покрякивая, и наконец оказались по ту сторону ворот.

Марко взлетел как птица, спрыгнул на землю и подтолкнул нас вперед. Мы зашагали по двору, затянутому серебристым от лунного света туманом.

Поскольку низ подмостков был закрыт алюминиевым сайдингом, Блазеж и Доменико стали разрезать его ножницами, которые достали из рюкзаков, и вскоре проделали внизу нечто вроде небольшого лаза. Они отогнули металлические клапаны наружу, так что сквозь дыру мог влезть довольно крупный человек, и быстро исчезли внутри. Через несколько минут опять послышался лязг каких-то инструментов.

— Перекусывают проволоку, — прошептал мне Эрик. — Обычно такие памятники старины снабжаются охранной сигнализацией.

— Можно идти, — донесся до нас приглушенный голос Блазежа.

— Теперь вы. — Марко снова показал нам пистолет.

Эрик нырнул в алюминиевую раковину. Я пролезла под металлическим листом, следом за мной Марко. За оградой было темно, холодно и очень тесно. Ошушение было не из приятных. Над нами поднималась конструкция из тонких металлических труб, уходящая вверх на несколько сот футов и слегка подрагивающая под тяжестью Блазежа и Доменико, которые карабкались по ней, как акробаты.

В полном молчании мы все следили за ними испуганными глазами.

Затем, не обмолвившись ни словом, стали подниматься на леса, чтобы проникнуть в древнюю усыпальницу, где был похоронен раб Антонио.

Глава 12

Эрик первым полез на огромную металлическую конструкцию, и его фигура, почти растворившаяся во мраке, приобрела какие-то фантастические очертания.

Я энергично перемещалась через какие-то немыслимые конструкции, почувствовав, как заболели у меня руки и шея. Высоко над нами тихо и отрывисто переговаривались Блазеж и Доменико, потом зазвенело разбитое стекло. Я продолжала лезть вверх по вздрагивающим лесам. Мы уже поднялись выше алюминиевого ограждения, то есть были почти у цели, оказавшись на уровне второго этажа с зарешеченными окнами. Внизу шаркали ногами прохожие, не видя нас в темноте.

— Как ты думаешь, у нас получится? — прошептала я, когда мы стали карабкаться дальше.

— Что-то высоковато! — прокряхтел Эрик, подтягиваясь на очередной балке.

— Не смотрите вниз, — посоветовал мне Марко, который лез следом за мной.

Мы оставили за собой еще два этажа и наконец добрались до самого верха. Пот стекал по моей спине, ладони скользили по холодным трубам.

Силуэт Эрика маячил уже под верхним окном, как вдруг он зацепился за что-то ногой, соскользнув с трубы. Он пытался нащупать опору, но ноги не слушались его, скользя по прутьям. Создавалось впечатление, будто он бежал по крутящемуся бревну. Из его горла вырвался испуганный хрип.

— Эрик!

Он повис на балке. Я видела только его дергающиеся ноги. С лихорадочной быстротой я лезла к нему, с ужасом представляя себе, как он срывается и насмерть разбивается о землю.

— Только не трогай меня!

— Не бойтесь, все будет в порядке. — Марко протянул руку и схватил меня за босую ногу.

— Ты упадешь!

Поймав Эрика за штанину, я остановила его раскачивание. Он медленно нащупал под собой нижнюю перекладину и поставил на нее ногу, изо всех сил вцепившись в решетку и скрипя зубами от напряжения.

Я со страхом вслушивалась в его учащенное дыхание.

Немного отдохнув, он полез дальше. Мы с Марко последовали за ним, подтягиваясь и перемещаясь с этажа на этаж, все ближе к верху, где уже виднелось окно без решетки с разбитым стеклом.

Эрик просунул туда одну ногу, затем другую, потом втащил меня в круглое отверстие с торчащими в раме осколками стекла, которые грозили впиться в мое тело, как клыки сверхъестественного жуткого существа, и вот я приземлилась на пол верхнего этажа часовни Медичи.

Мы съежились на холодном полу, задыхаясь и прижимая руки к сердцу.

— Уф, наконец-то! Но, знаешь, больше мы никогда ничего подобного уже не сделаем! — слегка отдышавшись, сказал Эрик.

Я тронула его за рукав:

— Как ты?

— Ничего, шея цела! — Он поцеловал меня в губы.

Я ответила ему на поцелуй и тут же предостерегающе подняла палец, услышав звуки каких-то ударов и голоса.

— Тсс! Ты слышал?

— Боже, что бы это могло быть? — Настороженно озираясь, он прислонился к стене.

— Вы ничего не слышали? — спросила я у Марко, приблизившегося к нам.

— Слышал, — прошептал он.

Из-за угла доносились звуки ударов и какой-то возни. Марко беззвучно проскользнул мимо нас. И мы с Эриком остались одни. Некоторое время мы молча смотрели друг на друга при свете луны.

— Пойдем, — прошептала я. — Давай спустимся вниз!

— Верно, скорее!

Но тут мы услышали приглушенный расстоянием мужской голос:

— Бога ради, пощадите! Я ничего не видел. У меня двое детишек, мистер, двое малых детишек и жена! Только не надо, не…

Голос заглушался булькающим, сдавленным звуком, раздавшимся рядом с говорящим.

— Боже мой! — в ужасе ахнула я. — Они на кого-то наткнулись…

— Черт возьми! — Лицо Эрика исказилось от гнева, и он бросился на эти звуки.

На площадке лестницы, ярко освещенной луной, я увидела Доменико и Блазежа, загнавших в угол двух сторожей. Блазеж крепко держал одного из них — старика в сером костюме, лицо которого заливал обильный пот, — и угрожающе водил по его горлу длинным ножом. Лицо другого сторожа, светловолосого, неопределенного возраста, было искажено страхом. Он корчился у ограждающей площадку решетки и умолял о пощаде Доменико, нависшего над ним всей своей бычьей тушей и совершавшего какие-то манипуляции. Стоя ко мне спиной, Марко хладнокровно наблюдал за убийцами. Я не видела выражение его лица, когда при его полном молчании Блазеж творил свое черное дело.

Рука с ножом двигалась взад-вперед, перерезая горло охранника, и вот несчастный бессильно обмяк. Рот его открылся в молчаливом крике, глаза жутко выкатились из орбит. Черная кровь стекала по белой рубашке, под которой конвульсивно дергалось тело.

— Черт! — прошипел Блазеж, отскакивая от жертвы и поднимая вверх руку.

— Ну что? — прохрипел Доменико, подавшись вперед.

— Ничего! Порезался о нож.

— Ты так торопился, что даже не посоветовался со мной! — тихо, но резко заметил Марко.

— Но этот тип хотел сбежать.

— Идиот! Тупица! Господи, да избавься ты от него!

Блазеж перекинул труп через ограждение, и оно до жути банальным шлепком приземлилось на нижнюю площадку.

— Что теперь? — Блазеж повернулся с мертвенно-белым лицом, его узкие глазки впились в Марко, в то время как второй сторож продолжал сбивчиво молиться:

— Господи Иисусе, Господи, Пресвятая Дева Мария…

— Марко, — не унимался Блазеж, — мы свое дело сделали. У тебя есть пистолет. Если что-то пойдет не так, я не хочу, чтобы проблемы появились только у нас с Доменико…

— Успокойся, — едва слышно пробормотал Марко. — Мне никто не помешает.

— Просто чтобы быть уверенными…

Марко достал из кармана пистолет, взвесил его в руке, потом покачал головой:

— Я же велел вам дождаться меня и ничего без меня не предпринимать…

Блазеж выхватил у него оружие.

— Ах вот как? Ладно, тогда это сделаю я!

— Нет, нет! — вскричали мы с Эриком.

Блазеж быстро перевел пистолет, снабженный глушителем, на рыдающего человека. Раздался выстрел, напоминающий хлопок, полы серого пиджака сторожа распахнулись, как будто это сделала невидимая рука. Грудь его выгнулась колесом и судорожно дернулась. Голова скатилась набок, рот скривился. Раздались еще два хлопка, еще дважды тело его содрогнулось. Но человек все еще дышал, скорее, свистел, его простреленные легкие не давали ему вздохнуть или испустить крик.

Марко слегка пошевелил рукой, и Блазеж выстрелил сторожу прямо в голову, расколов череп и обнажив отвратительное месиво из крови и белых костей.

— Блазеж, ты уж слишком деликатен! — с истеричным смешком сказал Марко. — Ты такой утонченный. Горилла, идиот проклятый!

Блазеж заткнул пистолет за пояс.

— Теперь у нас на две проблемы меньше.

Мы с Эриком лишились дара речи. Я лежала на полу, корчась от ужаса. Доменико перебросил второго убитого через ограждение площадки. Я подползла к ее краю и внизу, на тротуаре увидела темную лужу крови с будто плавающими в ней телами убитых сторожей. Луна струила на них свой бесстрастный свет, придававший багровой крови и лицам мертвенно-белый цвет.

Эрика снова стало трясти, и он тихо спросил:

— Ты не ранена?

— Нет, нет, нет…

— Лола! Успокойся! Слышишь?!

— Поднимите их. — Потрясенный Марко говорил невнятно, вытирая о брюки свои не запятнанные кровью, но, видимо, вспотевшие ладони. — Ладно, пора приниматься за дело. Сюда могут прийти.

— Вы его убили! — Я едва не потеряла сознание от невероятного ужаса, и Блазеж поспешно оттащил меня в дальний угол площадки.

Спотыкаясь, мы все прошли мимо убитых, мимо лестницы, миновали какие-то темные помещения и дважды повернули направо.

— Лола, тихо, — сказал Эрик. — Серьезно, сейчас не время для разговоров.

Я подчинилась и, задыхаясь, спускалась вниз, время от времени поглядывая на него. Эрик двигался все быстрее, и мне трудно было разгадать выражение его мрачного и замкнутого лица. Я не могла понять, о чем он думает, что замыслил.

Завернув за угол, Эрик поднял руку.

— Нет, это не здесь, — сказал он Марко каким-то незнакомым жестким голосом.

Марко остановился.

— Что? Что вы хотите сказать?

Эрик, придавая голосу явно издевательские интонации, спросил:

— Вы хоть знаете, куда идете?

— Я думал, склеп находится здесь…

— Нет. Идемте сюда. И прикажите своим громилам достать фонари.

Эрику понадобилось всего несколько секунд, чтобы сориентироваться, и он уверенно повел нас в помещение, где царила кромешная тьма, прорезаемая ярким светом фонарей Блазежа и Доменико. Пройдя через это холодное каменное помещение, мы остановились на пороге зала с высокими сводами. Это и была крипта капеллы дей-Принципи. Телохранители Марко осветили стены усыпальницы, сложенной из плит великолепного итальянского мрамора, украшенных прекрасной мозаикой и резным орнаментом, представлявшим собой причудливое сочетание львов, цветков лилии, воинских доспехов, грифонов, крестов и урн.

Эрик первым вошел внутрь и указал Доменико и Блазежу, куда следует посветить фонариками, так что на мгновение он показался магом, управляющим окруженными сверкающими ореолами призраками, блуждающими над могилами.

Он присел на корточки.

— Господи, помоги мне!

— Вы нашли могилу? — окликнул его Марко.

— Вот, это, должно быть, она. Лола, повтори мне еще раз загадку.

— Я не могу, — сквозь слезы ответила я, не в силах прогнать из воображения жуткую сцену убийства несчастного старика. — Я не помню, не могу вспомнить.

Марко выхватил из кармана письмо и стал листать страницы.

— Я не могу разобрать слова! — Он прижал руки к вискам. — Не могу думать…

— Дайте его мне.

Эрик бережно взял письмо и прочитал:

Марко забрал письмо у Эрика, который, не вставая, поднял руку и коснулся одной из стен, украшенной яркой мозаикой. Доменико сразу направил на это место ослепительный луч фонаря.

В центре белоснежного ромбовидного панно поблескивал черный серп луны.

Эрик повернул голову и остановил на Марко такой пристальный взгляд, как будто искомая цель находилась на его теле.

— Здесь похоронен Глупец, которого вы ищете.

Эрик явно стремился втянуть его в какую-то авантюру. Этим мягким, вкрадчивым голосом он очаровывал меня, рассказывая разные истории и уговаривая заняться сексом.

Марко уставился на моего жениха с весьма хищным выражением лица.

Видно было, что он не в силах устоять перед приманкой.

Глава 13

Стены крипты были сплошь покрыты мозаикой. На одной из них рядом с багровым грифоном красовался черный орел, дальше сияла бирюзой извивающаяся змея. Внизу на черном фоне контрастно выделялся полумесяц.

Марко наклонился, и в отблеске фонарей высветилось его мокрое от слез лицо с застывшим на нем выражением алчности.

— Помните, что сказала доктор Риккарди? — Эрик побарабанил пальцами по изображению. — Этот раб, Глупец, похоронен под знаком Луны.

Символ поплыл у меня перед глазами, при этом я старалась максимально сосредоточить на нем все свое внимание.

— Это символ мусульманства.

— Может быть, — более спокойно пробормотал Марко. — Ну, приступим к делу. Ребята, внесите-ка ясность в этот сюжет, — указал он на мозаику.

Блазеж вынул из рюкзака длинные веревки, вороты и два маленьких топорика, с помощью которых вместе с Доменико начал разбивать и крушить стену.

Вскоре за раскрошенным камнем появилась ниша, в глубине которой стоял простой черный гроб.

— Вы не ошиблись, — выдохнул Марко.

Блазеж и Доменико приспособили вороты и веревки и начали вытаскивать гроб наружу. Они кряхтели и пыхтели от натуги, сдирая о веревки кожу на ладонях. Наконец гроб с грохотом рухнул на пол.

Он был огромным, изготовленным из очень толстых плит черного мрамора. От падения они треснули и покрылись поднявшейся с пола пылью.

— Откройте его!

Даже таким силачам, как Блазеж и Доменико, это удалось не сразу. Они наваливались на гроб всем телом, пытаясь сдвинуть тяжелую каменную крышку, наконец она слегка сместилась. Тогда они вцепились в нее и стали тащить на себя.

— Поторопитесь! — дрожащим голосом приказал по-итальянски Марко.

— Уж очень она тяжелая! — прохрипел Доменико.

— Успокойся, Марко, все будет в полном порядке. — Блазеж подул на ладони. — Ну, Доменико, давай!

Доменико наклонился и снова стал тянуть.

— Хорошо, хорошо. Черт, тяжелая, как…

Блазеж, не двигаясь с места, осуществлял общее руководство:

— Вспомни, чему я тебя учил, — упирайся ногами.

— Я пытаюсь…

— Сильнее…

— Помоги мне.

— Я обдумываю, как легче справиться…

— Ты всегда так говоришь.

— Так уж сложилось, приходится присматривать за тобой, Доменико. И к тому же у меня пальцы поранены. Этот сторож вздумал сопротивляться. — Блазеж поднял окровавленную руку с еще не зажившим порезом.

Марко оттолкнул его руку.

— Ну-ка, навалимся все вместе! Нужно выяснить, что там внутри!

И, стыдно признаться, я ему повиновалась! Я еще чувствовала слабость и тошноту от жестокого зрелища, свидетельницей которого невольно стала. Однако это не помешало мне, следуя непреодолимому любопытству, подойти к гробу и навалиться на тяжеленную мраморную крышку с такой силой, что у меня жилы вздулись на руках.

— Готово! — Блазеж отскочил в сторону, и крышка грохнулась на пол, подняв облако белой пыли.

Эрик наклонился и прошептал мне на ухо:

— Осторожнее! Если то, что я слышал, правда…

— А что может случиться?

— Пока не знаю.

— Отлично! — воскликнул Марко. — Смотрите… Смотрите…

Пыль медленно осела. Мы несмело придвинулись и заглянули в гроб.

Сразу стало ясно, что этого мертвеца уморили голодом.

Череп его скрывал большой, тускло поблескивающий шлем из золота с красноватым оттенком. Покрытая густой и пыльной паутиной, эта жуткая маска в форме яйца закрывала все лицо, оставляя щели только для глаз и носа. Широкая золотая лента целиком закрывала рот. Это была та самая маска Тантала, про которую за обедом рассказывала доктор Риккарди. Шлем закрывал все лицо, оставляя только щелки для глаз и носа, чтобы раб мог видеть и обонять запах блюд, расставляемых перед ним в венецианской темнице, где он скончался от голода.

— О Пресвятая Дева! — Перекрестившись, Доменико отшатнулся назад.

— Эта золотая маска должна стоить кучу денег, — сказал Блазеж. — Как ее снять?

Марко сказал:

— Просто снимем ее с головы, но это потом. Здесь есть еще кое-что, что нам нужно. — Он взглянул на меня: — А что, собственно, искать?

Эрик осматривал скелет в поисках подсказки. Тогда я обратилась к Марко:

— Вы делаете все это, потому что вам нужны деньги для новой войны? Марко, эти бедные сторожа были стариками! Марко, что с вами происходит, черт побери? А еще говорили про какую-то военную аристократию! Да вы такой же убийца, как ваш отец.

— Осторожнее, Лола!

— И все, что он получил, — это смерть!

У Марко затряслись щеки.

— Да, вы об этом все знаете, не так ли?

— Он умер как последний дурак…

— Это правда. — Марко сделал шаг ко мне, затем другой. — Да, смерть моего отца не была героической.

— Морено! Не подходи к ней, Морено! — угрожающе сказал Эрик.

Но Марко крепко обхватил меня за талию.

— Да, было бы куда лучше уйти из жизни, как Антонио, в блеске и славе сражения за Сиену, пустив в ход свое оружие… Кстати, что это было за оружие? Опять какая-то черная магия. Нужно будет узнать, что это было. Потому что по кончине человека лучше всего можно судить о том, как он жил. Вы согласны?

— В отношении полковника — да, полностью!

— И что касается вашего отца.

— Что вы хотите сказать?

— Лола! Де ла Роса умер здесь, в Италии, как собака. Это была унизительная смерть. Он сгинул как жалкий нищий.

Я с трудом заставила себя не выдать своей реакции.

— Впрочем, меня это не удивляет. — Марко нежно и насмешливо провел рукой по моей щеке и губам. — Как объяснил мне полковник после убийства моего кузена, только подлые трусы подкладывают бомбы, после чего смываются. Так им спокойнее, не нужно рисковать своей жизнью.

— Еще раз говорю: не смейте ее касаться!

Я быстро повернулась и увидела перекосившееся от ярости лицо Эрика.

Марко поддразнил его, погладив меня по волосам, после чего оттолкнул.

— Займитесь ими. И заставьте их рассказать нам все, что они знают.

Доменико и Блазеж схватили нас и ткнули головой в гроб. Наши лица оказались в дюйме от этих страшных останков, так что мы вдыхали пыль, вздымающуюся от изъеденных временем рук раба. В каждой костлявой руке был зажат какой-то предмет, точно так, как говорилось в стихах Антонио: «В одной его руке — судьбы игрушка, другой же он сжимает твой Первый Ключ». Стало ясно, что придется выбирать один из двух предметов. В одной, повернутой вверх ладонью кисти, в плотно сжатых костяшках пальцев лежал зеленоватый камень, блеск которого скрадывался толстым слоем пыли. Пальцы другой руки тоже были скрючены, но повернуты вниз, в них находился какой-то небольшой круглый предмет с тусклым металлическим блеском, но я не могла понять, что это было.

Плотно зажмурив глаза, Эрик едва слышно прошептал:

— Ничего не трогай, не касайся.

Над моим плечом тяжело пыхтел Доменико. Я сразу вспомнила, как он перепугался, когда за обедом мы стали говорить про оборотней и вампиров. И ведь он перекрестился при виде останков раба. Его ахиллесовой пятой было суеверие и порождаемые им страхи.

— Посмотрите на скелет, Доменико, — нарочито приглушив голос, сказала я. — Кажется, он только что шевельнулся? Говорят, вампиры просыпаются, когда их гроб потревожат… Вы этого хотите?

— Замолчите!

— Взгляните на эту маску. Ничего удивительного в том, что ходят упорные слухи о носферато, слоняющихся вокруг часовен. Тот, кто придумал такую пытку голодом, был настоящим чудовищем. Как вы думаете, эти слухи о высасывающих кровь вампирах имеют основание? Я слышала, здесь водятся существа, впивающиеся человеку в шею, как крысы.

— Блазеж! — Доменико беспокойно переступал с ноги на ногу.

— Все в порядке, парень.

— Вы слышали о человеке, которого здесь нашли? — Я повысила голос до пронзительного визга. — У него в венах не осталось ни капли крови! Он подвергся нападению вурдалаков.

— Блазеж, у меня из-за нее мурашки по спине ползут!

— Довольно! — приказал Марко.

— Нет проблем, босс. — Блазеж, удерживая одной рукой Эрика, другой вытянул из-за пояса длинный окровавленный нож. — Доменико, расслабься, успокойся! Ведь я слежу за тобой. Держись меня, и всегда быстро заработаешь деньги! — И он стал стремительно вращать ножом. И вдруг полоснул Эрика по шее, отчего кровь брызнула тому на воротник.

Я отчаянно закричала.

— Постойте! Я все понял, понял! — Эрик поднял руки, показывая, что сдается.

— Что?

— Уф! — Эрик схватился за шею, сквозь его пальцы струилась кровь. — Вот. Смотрите. Что вы видите?

— Ничего.

— Смотрите внимательнее. — Эрик указал на припорошенные пылью останки раба, чья костлявая, повернутая кверху ладонь сжимала зеленый камень.

— Что это? — Блазеж нагнулся пониже, светя себе фонариком. — Это изумруд?

Марко сорвался на крик:

— Что там? Ничего не трогай!

Но Блазеж отпустил Эрика и полез внутрь гроба.

— Это камень, на нем какая-то резьба.

Эрик пригнулся, чтобы лучше рассмотреть находку.

— Похоже, он драгоценный. Надо же! И все это время он валялся здесь…

— Нечего тебе возиться с этим мертвецом, Блазеж! — предостерег Доменико.

— Я почти… достал его. — Блазеж потянулся, обеими руками вцепился в камень и выдернул его из костлявых пальцев скелета. — Какой странный на ощупь! — Он отошел от гроба, повернувшись ко мне спиной.

— Блазеж! — Доменико схватил меня за плечи. — Что ты делаешь?

Эрик выпрямился и уставился на Блазежа. Тот же склонился над драгоценным камнем, но было видно, что по его лицу проскользнуло довольное выражение.

— Блазеж, эй, Блазеж, дай мне взглянуть! — Доменико отпустил меня и подошел к своему товарищу.

Эрик сбросил пиджак и стремительно кинулся к Марко, потянувшемуся за пистолетом. Но Эрик поднял сжатые кулаки и обрушил на лицо Марко такой мощный удар, будто хотел его убигь.

Я с криком бросилась к ним. Эрик отскочил и еще раз ударил Марко, пытавшегося защитить лицо руками.

Марко отпрыгнул в сторону. Левой рукой он нанес точно рассчитанный удар Эрику по шее, отчего тот упал на пол. Я налетела на Марко сзади и лихорадочно пыталась завернуть за спину его правую руку. Другой рукой я вцепилась ему в накрахмаленную манишку. В кармане его куртки были письмо и пистолет — я попыталась достать оружие, но его левая рука скользнула в карман и появилась оттуда с пистолетом. Он принялся размахивать им перед моим лицом, словно играя в бейсбол. Острый металлический предмет тяжело ударил меня прямо по лбу, и у меня искры посыпались из глаз. Я услышала какой-то лязг, а потом испытала острую холодную вспышку боли, пол будто поднялся и ударил меня в лицо.

Очнувшись, я увидела сплетенные в схватке тела мужчин. Послышался глухой хлопок выстрела — с противоположной стены часовни посыпалась мозаика. Потом звук сильного удара, и Марко откатился от Эрика. С Эриком же случилось что-то невероятное. Его словно подменили. Кожа вокруг глаз будто вспухла, губы отдернулись назад, как у змеи, обнажив зубы.

— Эрик!

Он молчал и продолжал с яростью смотреть на Марко, лицо которого было покрыто кровавыми синяками, и в следующее мгновение дуло пистолета оказалось направленным в голову моего жениха.

— Блазеж! Доменико! Помогите же мне! За что я вам плачу?!

Еще не договорив эту фразу, Марко повернул голову в сторону скелета в золотой маске, и его рука с пистолетом начала сильно дрожать, а глаза прямо выпучились от ужаса.

Позади нас с Эриком послышалось громкое гортанное клокотание, мы разом обернулись.

Доменико истерично вскрикнул.

Блазеж стоял рядом с гробом, уставясь куда-то вдаль невидящим взглядом. Он обливался потом и прерывисто дышал. Слезы струились у него из глаз, рот болезненно скривился, щеки запали. Порезанные пальцы, сжимавшие изумруд, почернели, а с губ стекала алая струя крови, скатываясь с подбородка на грудь. Все тело его содрогалось в жуткой пляске смерти, потом ноги под ним подогнулись. Он упал на бок, но из горла продолжали вырываться надсадные звуки.

Затем он судорожно вздохнул, из уголка рта его вылилась еще одна струя крови, и он затих.

— Блазеж!

Выронив фонарь, Доменико бросился к умершему. Лицо Блазежа съежилось и будто усохло, пальцы скрючились и почернели. Доменико склонился над своим другом и глухо зарыдал. Хотя я считала его самым слабоумным из шайки, у него хватило сообразительности не касаться обезображенного тела Блазежа. Горестно стеная, он раскачивался из стороны в сторону и бросал на Эрика взгляды, полные ненависти. Он больше не хотел оставаться в этом склепе, оказавшемся коварной западней.

— Марко!

Марко, не ответив, поднял голову, нервно кусая палец. Он выглядел совершенно разбитым.

— Марко! — выкрикнул Доменико. — Пора уходить.

Я как слепая подошла к Эрику. У Марко половина лица была темно-красной, придавая ему странное сходство с Арлекином.

— Зачем вы сделали это с нами? — спросила я.

— Я хочу… Я хочу…

— Что?

— Вернуть… мою… семью!

— Этого я не могу для вас сделать.

— Бежим! — закричал Доменико.

Он подхватил свой рюкзак и бросился вон из крипты.

Стало тихо, а мы, трое оставшихся, словно оцепенели, глядя друг на друга.

— Что мне теперь делать? — еле слышно пробормотал Марко, продолжая держать пистолет в безвольно опущенной руке.

— Помириться со мной, — сказала я, к своему огромному удивлению.

Он остановил на мне взгляд налитых кровью глаз.

— Мир.

— Хорошо. Я серьезно, Марко. Помиритесь со мной. Помните, сегодня вечером во дворце вы сказали, что дадите мне шанс? Так дайте же его. И забудем эту историю.

Губы его дрожали, так что я не поняла, смеялся он или плакал.

— Забыть моего отца? А вы знаете, что я увидел в его гробу? Безобразное тело, кое-как зашитое патологоанатомом. Это был не он! Как я могу выгнать такое из головы? Вот так, да? — Он стал бить себя по лбу кулаком, потом ударил себе в висок пистолетом. — Так, да? Как я могу, как я могу?!

— Что вам точно нужно делать — так это поскорее убраться отсюда! — строго заметил Эрик. Он стоял на четвереньках, глаза его были налиты кровью.

Марко тронул разбитую щеку, тупо уставился на пистолет. Потом взглянул на труп Блазежа, дернул головой и зажмурил глаза.

— Да, верно, — после долгой паузы сказал он, вставая. — Так будет лучше. — У него даже зубы были испачканы кровью. — Сегодня ваш день. Мне порядком досталось, а вам повезло, повезло…

И затем Марко просто бросил нас одних. Обхватив себя руками, словно испытывая озноб, он вышел нетвердой походкой и исчез в темноте. Было слышно, как вскоре он побежал по переходам склепа, окликая своего сообщника. Они выбрались из крипты, разбив где-то окно.

В часовне не осталось никого, кроме нас.

Свет фонарей метнулся по стенам, затем упал на пол, и мы, прильнув друг к другу в отчаянном поцелуе, оказались в центре сияющего круга.

— Ну, все, все! — забормотал Эрик, прервав поцелуй и крепко прижимая меня к себе. Было видно, что он еще никак не может успокоиться. — Ты не пострадала?

— Нет, нет.

— А я?

— Кажется, тоже.

— О Господи! Я готов был убить этого гада!

— Я знаю. Ты выглядел… на мгновение…

Он потрясал руками в воздухе, крича:

— О Боже! Да! Я сошел с ума. Ах! О Господи!

— Ты казался диким зверем.

Эрик провел руками по лицу и огляделся. Теперь он уже больше походил на самого себя.

— Мне нужно выпить, лучше всего кампари. Необходимо принять транквилизатор, иначе я сойду с ума. — Он коснулся своих висков. — Несчастные сторожа погибли!

— Да.

— Это я его убил. — Он повернулся и с ужасом уставился на тело Блазежа. — Я убил этого парня. Подвел его к гибели. Я знал об этом, об этом зеленом камне, изумруде. Я читал про грабителей этой усыпальницы. Они касались драгоценного камня и умирали. Я на это рассчитывал… и все так и вышло. Он его взял и — умер!

— И слава Богу!

Эрик закрыл лицо руками.

— Я думал, еще секунда, и мы погибли! О, спасибо тебе, Принстон! Спасибо и тебе, семинар по Медичи в нашем университете! — Он взглянул в направлении, в котором исчезли Марко и Доменико. — Не трогай мою женщину, мерзавец. Ибо я страшен во гневе. Я… — Он вдруг начал смеяться сквозь еще не просохшие слезы. — О Господи!

— Эрик, Марко убежал с письмом, — наконец удалось мне вставить слово.

— Ясно, но я не собираюсь догонять его и умолять вернуть нам письмо. Потому что я мерзок сам себе из-за того, что избил одного и убил другого человека!

— И еще… Кроме изумруда, в этом гробу есть еще кое-что.

Он помолчал, потом взглянул на меня из-под слипшихся от слез ресниц:

— Ты думаешь, я не видел?

— Я просто так говорю.

Мы замолчали. Глаза наши встретились. И хотя мы оба были покрыты кровью и находились в ужасном состоянии, к тому же рядом с наводящим дрожь трупом рыжего Блазежа, мы подумали об одном и том же.

— Оно в другой руке скелета, — прошептала я.

Мы отошли друг от друга. Казалось, в помещении стало еще холоднее. Разбитые мозаики с грифонами и львами тускло поблескивали в полумраке крипты. Мы медленно повернули головы и посмотрели на черный каменный гроб и на неподвижную фигуру, лежащую рядом с ним.

Гроб все еще хранил секрет первого ключа.

Глава 14

Я и Эрик двинулись к гробу, путь к которому преграждало тело Блазежа. Луч фонаря упал на его кожаные ботинки, на одном болтался развязавшийся шнурок. И вдруг из-за этой пустячной детали мертвый бандит показался мне маленьким несчастным ребенком. Голова его скатилась на белый воротник, лицо с искаженным в гримасе ртом и запавшими открытыми глазами сохраняло выражение безмерного ужаса. Пальцы, стискивающие изумруд, скорчились и почернели, будто обугленные.

Эрик опустился рядом с телом на колени.

— Такое впечатление, что из него вытекла вся кровь. — Он удрученно покачал головой: — Да, вы действительно умерли, месье… Блажвиль… Жуткое зрелище!

— Ты как раз и говорил за обедом о всяких ужасах — о демонах, приносящих смертельные дары…

Он поднял на меня взгляд и кивнул:

— Это было предупреждением. Вот тебе и игрушка судьбы! Вероятно, на камень был нанесен какой-то яд. Палец у Блазежа оказался порезанным, вот яд и проник в кровь через открытую ранку.

Мы осторожно обошли труп, стараясь не касаться испачканной ядом руки. Эрик поднял с пола фонарь, и мы направились к открытому гробу.

Глядя на этот древний скелет, я с болью представляла себе, что Томас де ла Роса лежит тоже где-то в этой стране в гробу, со скрещенными на груди руками. Марко сказал, он умер как собака, как жалкий нищий. Но я никогда не видела своего родного отца, у нас не было ни одного достаточно четкого его снимка, поэтому я не знала, как он выглядит, какое у него лицо… Но в следующее мгновение видение исчезло и какая-то тень скользнула над скелетом, казалось, слегка выгнувшимся вверх.

— Что это?! — воскликнул Эрик.

Мы мгновенно обернулись, но не увидели ничего, кроме изъеденных чернотой стен с поблескивающей мозаикой.

— Ничего нет, — попыталась я его успокоить.

Эрик еще некоторое время настороженно всматривался в темноту, затем все же вновь обрел самообладание.

— Нет, это не они. Они ушли, там никого нет.

Останки раба лежали недвижимые на своем каменном смертном ложе, в том же положении, в каком оставил их Блазеж. Под густым кружевом пыли и паутины поблескивала золотая маска, напоминавшая шлемы греческих воинов эпохи Гомера, если бы не пластинка, закрывающая отверстие для рта. Ребра скелета рассыпались на крошечные фрагменты. Потревоженная кисть руки, сжимавшая изумруд, превратилась в прах.

— Видишь? В другой руке скелета какой-то металлический предмет, — стараясь отвлечь Эрика от преследующих его видений, заметила я.

— Интересно… Что же это такое? — Эрик наклонился пониже. — Похоже на монету. Как там говорится в загадке… «…другой же он сжимает твой Первый ключ».

Я последовала этой загробной наводке, нагнулась и, на всякий случай обернув руку подолом платья, принялась осторожно разгибать хрупкие фаланги скелета, но они сразу же рассыпались в пыль.

— Подожди. Я достала… некоторые пальцы все еще трудно… разогнуть.

— Осторожно, Лола!

— Вот!

Я извлекла блестящий металлический кружок, напоминающий монету, и положила на открытую ладонь. Он имел такой же цвет, как и виденный мной когда-то в Национальном археологическом музее Мексики жертвенный сосуд из золота. Сам металл был мягким, чистым, с легким розоватым оттенком. И на его поверхности был вырезан какой-то орнамент.

— Это, видимо, медальон, — восхищенно прошептала я.

Словно сдерживая возбуждение, Эрик обеими руками обхватил голову.

— Талисман!

Орнамент представлял собой стилизованное изображение цветка. Я ожидала увидеть символ ацтеков или майя, поэтому никак не могла понять, что же изображено посредством всех этих запутанных, причудливо изогнутых линий. Наконец меня охватил восторг настоящего открывателя, когда я сообразила, что вижу перед собой букву «L» латинского алфавита, начертанную в стиле ранней готики и украшенную растительным орнаментом.

Так в этой жуткой усыпальнице нам с Эриком открылся первый ключ Антонио Медичи.

Глава 15

— «L»! — возбужденно воскликнула доктор Риккарди двумя часами позднее в заполненной полицейскими гостиной дворца Медичи-Риккарди. Она сидела на краешке дивана, обтянутого черной кожей, между мной и Эриком и пристально рассматривала золотой медальон. Напротив нее расположилась Андриана с усталым и вместе с тем довольным выражением на лице.

— Восхитительно! Должно быть, это первая буква какого-то пароля или кода. Наверняка! В итальянском языке не больше тысячи слов, начинающихся с этой буквы.

Я покачала головой:

— Ключевое слово не обязательно начинается с этой буквы. Помните, Антонио сказал, что, когда будут найдены все буквы, нужно будет составить из них некую комбинацию.

— Поразительно, как он все сложно и хитроумно задумал!

Подавшись вперед, Андриана всматривалась в сложные переплетения стеблей и цветков розы, мешавшие увидеть начертание буквы.

— Как только вы поняли, что это такое?

— Когда я в первый раз взглянул на медальон, у меня возникло ощущение своего рода амнезии[4], поражающей человека после сильной травмы, — ответил потрясенный Эрик. — Я имею в виду афазию, то есть полную или частичную утрату навыков чтения. Но потом я понял, что это произошло из-за того, что буква «L» так богато орнаментирована.

И хотя после того, как мы вернулись во дворец, прошло уже три часа, но наше потрясение еще давало себя знать в сильном возбуждении и в том, что незаметно для себя мы переходили с одного языка на другой, отвечая на бесконечные вопросы полицейских про Марко Морено, убитых, пистолеты и ядоносный изумруд. При этом нам никак не представлялась возможность поговорить наедине. Как только полиция оставила нас в покое, мы попали под град восторженных восклицаний доктора Риккарди в связи с обретением первого ключа Антонио, этой «феноменальной находки», которую она рекомендовала пока скрыть от правоохранительных органов.

— Да, исключительно тонкая работа! — в очередной раз отметила она и, взглянув на застывшего неподалеку сонного офицера полиции, прикрыла медальон рукой.

— Доктор, — возмутилась Андриана, — что вы задумали?

— Думаю, друг мой, лучше придержать при себе наше открытие. Детективы могут счесть его уликой. И тогда нам его не видать! Они уже полночи пристают к нам со своими вопросами.

— Допрос тянулся так долго потому, что вы слишком много болтаете! — не удержалась от язвительного замечания Андриана.

Доктор Риккарди дотронулась до красного пятна на щеке своей протеже, оставшегося от удара Блазежа.

— Я говорила вам, какой умницей оказалась моя Андриана? Ведь она меня в самом деле спасла! Потащила к стене, а там нажала потайную кнопку!

— Вообще-то было бы интересно узнать, почему вы не захватили в этот схорон и нас, — вскользь заметил Эрик.

— Следует благодарить Медичи за то, что они были такими перестраховщиками и позаботились о путях отхода в случае опасности. — Андриана постаралась отвлечь внимание от своей покровительницы.

— Она прямо втолкнула меня в этот ход, пересекающий весь дворец…

— И сколько бы кто ни бился, ни за что бы нас не нашел.

— А если эти проходимцы вдруг вздумают вернуться во дворец, то попадут прямо в лапы наших друзей! — Доктор Риккарди указала на полицейских и снова взглянула на медальон. — Хотя один из них… как его… Блазеж, уже отошел в мир иной, не так ли?

— Да, в нем не больше жизни, чем в чучеле лося, — сказал Эрик.

— Такая же участь могла бы постигнуть и вас — взгляните на свою голову! — Доктор Риккарди кивнула на бинт, прикрывающий глубокую царапину у меня на лбу. Эта повязка не очень подходила к моему новому облачению — свитеру с глубоким вырезом, модным черным брюкам и легким сандалиям, одолженным мне Андрианой. — И все из-за этого медальона — хотя, надо признаться, вещица просто изумительная! Ах, с каким удовольствием я отправилась бы с вами в экспедицию по стране в поисках разгадки тайны Антонио!

Эрик рассеянно поглаживал забинтованную шею, но при этих словах словно проснулся и изумленно распахнул глаза.

— Боже мой, я совсем забыл! Нам ведь и в самом деле предстоит заглянуть еще в три города и найти оставшиеся ловушки, подстроенные Антонио для Козимо…

Доктор Риккарди пришла в невероятное возбуждение.

— Ну конечно! И как можно скорее, нельзя терять ни минуты! Если не вы, то кто же выследит этого наглого самозванца Марко? А ведь я считала его своим другом! Нет, нет, немедленно отправляйтесь в путь. Неужели вы позволите ему скрыться со всеми этими сведениями? Да полиция целый год будет его искать, но прежде чем его схватят, вы должны отнять у него письмо. Это совершенно необходимо! К сожалению, сама я не могу с вами поехать — у меня здесь слишком много обязанностей. Да еще карта Понтормо… Боже, какое несчастье!

— Но она не очень пострадала, — заметила Андриана.

— Она практически уничтожена! И потом Андриане нужно будет провести полную инвентаризацию. Кто знает, что еще украл этот Марко у меня за спиной?

На лице Андрианы снова появилось привычное выражение покорности.

— И все-таки это так интересно, так загадочно! — Доктор Риккарди возвратила мне медальон. — Дорогая, вам нужно ехать в Сиену. Немедленно! И никого не бойтесь, к тому же у вас нет выбора. Послушайте, я все-таки думаю, что это письмо — подделка. Но раз у меня его нет, я и не могу переправить его в Рим для экспертизы. И времени на установление происхождения медальона у нас тоже нет. Так что вам с Эриком необходимо последовать указаниям Антонио, и чем скорее, тем лучше.

— Да, кажется, Марко не из тех, кто станет понапрасну тратить время, — согласилась я.

— А потом вы расскажете мне о своих находках! Мне просто не терпится дождаться этого момента! Лола, скажите, вы запомнили наизусть загадку Антонио? Что до меня, то я ничего не запомнила, слишком уж была потрясена!

— К сожалению, мне нечем особенно похвастаться.

— Но если хотя бы частично помните, и то хорошо. Главное — нам известно, куда нужно ехать. Так в какой последовательности были указаны города? Флоренцию вы уже осмотрели. За ней идет Сиена, а потом Рим и Венеция. А что касается Сиены, то в загадке упоминаются Волчица и Дракон. Помните? Чтобы во всем разобраться, вам следует почитать личный дневник Софии, начиная с последнего дня пребывания в Сиене, — вы видели эту книгу в библиотеке. Мне кажется, Антонио составлял свою головоломку, основываясь на ее записях, а наш глупец Марко и не подумал в них заглянуть!

— Дневник Софии, последний день в Сиене, — повторила я, чтобы не забыть.

В этот момент один из полицейских жестом подозвал к себе доктора Риккарди.

— Боже, я опять вам нужна?

— Да, мадам. Еще несколько вопросов.

После ухода доктора и Андрианы в гостиной стало намного тише. Я устало склонила голову на сложенные руки, стараясь изгнать из памяти мстительно-страдальческий голос Марко: «Он сдох как жалкий нищий! Я хочу вернуть свою семью. И не видеть посеревших лиц убитых охранников».

— Какой кошмар, Эрик, — тяжело вздохнула я.

— Да, бедные старики!

— А что ты думаешь о смерти Блазежа?

Он заметно побледнел.

— Не знаю. Кажется, у меня шок. Наверное, у меня не укладывается это в сознании. Думаю, мне помогла бы сильная доза алкоголя. По существу, я почти ничего не чувствую в связи с этим… Правда, как только начинаю об этом размышлять, то едва не теряю сознание. Или мне хочется кричать от ужаса. Поэтому мне лучше уж не концентрироваться на этой истории. — Он прикрыл глаза, потом сразу распахнул их. — Я что, чуть было не порвал Марко?

— Да.

— Ужас какой-то. Боже! Кто бы мог подумать, что я способен стать таким зверем!

— Честно говоря, только не я.

— Я знаю, дорогая! — Губы его задрожали, и вдруг слезы брызнули из глаз. — Правда, этот Марко так подло и низко повел себя… И хорошо, что Блазеж сгинул, туда ему и дорога.

— Эрик, ты плачешь?

— Что? — Он провел рукой по лицу и уставился на влажные пальцы. — Да, видно, так, немного. Ах! Может, нам лучше остаться здесь, помочь полиции, а потом поскорее вернуться домой?

Я крепко сжала медальон.

— Может быть…

— Вот только… Интересно, как сформулирован здесь, в Италии, закон о самозащите? Я хочу сказать, не засадят ли меня в тюрьму вместе с бандой мафиози?

— Ну уж нет, этому не бывать! — Я разомкнула пальцы и пошевелила ладонью с медальоном под светом лампы, любуясь его золотисто-розовым блеском. — Может, нам отдать им медальон и убраться отсюда восвояси? И поскорее забыть о…

— О том, что надо ехать в Сиену, в Рим и в эту сказочную Венецию. — Эрик с нескрываемым раздражением уставился на медальон. — Но… Послушай, Лола, лучше спрячь его. Кстати, ты обратила внимание на цвет этого золота?

— А это не может быть простым совпадением?

— Во всех книгах по истории ацтеков говорится, что их золото славилось своим красноватым оттенком.

— Гм-м… Ладно, перестань, ты ведь только раззадориваешь меня!

— Ничего подобного. К тому же Марко скрылся, а ему известно, куда мы собирались отправиться. Так что нам лучше и не думать о поездке…

— Конечно…

Но поскольку в душе каждый из нас и не думал отказываться от этой безумной затеи, на нас вдруг напал приступ истеричного хохота, какой порой одолевает пассажиров, чудом уцелевших при крушении самолета. Мы безмолвно тряслись, стонали, раскачивались и падали друг на друга.

— И еще вопрос о Томасе, да? — задыхаясь и вытирая мокрые глаза, произнес Эрик. — Я слышал, что этот тип, Марко, говорил о смерти Томаса.

— Да, уж он наговорил с три короба!

— Его могила должна быть где-то в Италии, верно? Но ведь тебя совершенно не тянет на поиски легендарного золота и давно пропавшего отца…

— Ничуточки!

— И ты вовсе не настолько свихнулась от любопытства, чтобы тебя помещать под наблюдение психиатров…

— Еще чего не хватало! Все, решено! Остаемся во Флоренции только на время дачи показаний, после чего прощаемся с этой дурацкой охотой за сокровищами!

— Да, и если мне дадут пожизненное за убийство, ты будешь носить мне в тюрьму передачи.

Расположившиеся неподалеку полицейские вдруг очнулись и двинулись навстречу своему шефу, вернувшемуся после осмотра залов дворца. Я быстро сунула медальон Эрику в карман брюк.

— Это они? — спросил шеф одного из офицеров.

— Да, сэр.

Эрик, а за ним и я стерли с лица следы слез, вызванных смехом, и поздоровались с низеньким детективом в синем костюме и в кепи с плоским донышком, из-под которого торчали короткие седоватые волосы. Он внимательно смотрел на нас по-детски чистыми голубыми глазами.

— Здравствуйте, я офицер Гноли, — произнес он на правильном английском. — Я хотел бы расспросить вас об обезображенном трупе человека, сегодня вечером обнаруженном нами в склепе.

— Да, да, конечно.

— Итак, прошу прощения, господа, что вам придется повторяться. Думаю, вы уже не раз рассказывали эту историю. Тем не менее… Вы видели сегодня вечером этих преступников, один из которых был вооружен пистолетом?

— Видите ли, в часовне Медичи произошло нечто ужасное… — начала я.

— Да, да, я понимаю, но двое преступников сбежали и на месте оказался только тот, мертвый, — подытожил офицер и выжал из нас подробное описание внешности Марко Морено и Доменико. — Итак, у одного из мужчин волосы были рыжие, а у другого — белокурые. Они приятели черноволосого.

— Этот брюнет — мы его знаем, — сказал Эрик. — Он тот еще тип!

— Во всяком случае, моя семья, точнее, мой отец знал его отца.

Второй раз за вечер я попыталась кратко описать гражданскую войну и судьбу моей семьи, но мой рассказ неизбежно превращался в сложное повествование.

Офицер Гноли перестал записывать.

— Гватемала?

— Видите ли, я наполовину мексиканка, моя мать родом из Чихуахуа, но мой родной отец…

— Да-да, позднее нам придется подробнее вас расспросить. А пока мне необходимо срочно расследовать дело о трупе в часовне. И взять отпечатки пальцев с «люгера», обнаруженного нами…

— А что это такое?

— Оружие, оно было найдено здесь, в этом трапезном зале. Мне известно, что один из сторожей наткнулся на какого-то профессора, державшего эту опасную вещицу двумя пальцами и несшего какой-то вздор о майолике.

— Ах да! — Я совсем забыла про того ученого с солидной внешностью. — Да, он появился здесь и проделал удивительный фокус. А где же он сейчас?

— Мне доложили, что он сбежал отсюда как угорелый! — Офицер Гноли коснулся своего кепи. — А вас я попрошу задержаться в городе. Я хотел бы прислать к вам своих людей для составления отчета, особенно с вашими показаниями, синьор Гомара, поскольку вы заявили, что между вами и одним из преступников произошла драка. Вам придется пробыть здесь несколько дней или недель. Сейчас трудно сказать.

— Несколько недель?! — переспросил Эрик.

— И вы не можете сказать точнее? — прибавила я.

— Да, никогда не знаешь, сколько времени потребуется на расследование. Но на данный момент мы закончили, — сказал офицер Гноли. — Насколько мне известно, вы являетесь гостями в этом дворце, но сегодня здесь никто не должен оставаться на ночь. Так что, если не возражаете, вам придется подыскать себе отель. И еще я попрошу вас позвонить мне завтра утром вот по этому номеру, только не слишком рано. — Он вручил мне визитную карточку. — Договорились? Или у вас есть проблемы, о которых мне следует знать?

Почувствовав в своей руке теплую ладонь Эрика, я покачала головой.

— Нет, нет! Никаких! — дружно и очень серьезно заверили мы офицера Гноли. — Да, сэр, мы, конечно, исполним ваше пожелание.

Часом позже мы сидели в поезде. За стеклом, усеянным сверкающими бисеринками дождя, чернело ночное небо.

Я положила голову Эрику на грудь. Он нежно гладил меня по ней и с упоением рассказывал об изумрудах, о похоронных обрядах эпохи Возрождения, о долгодействуюших ядах Чинквеченто, то есть XVI века.

Я обняла его и, закрыв глаза, слушала сквозь дрему. Мне действительно не терпелось отправиться в погоню за призраком моего отца и, конечно, страшно хотелось найти расхищенные сокровища ацтеков моих предков. Но еще я поняла, что одной из причин, по которой я мчалась в ночи через Италию подобно отчаянной героине романов Жюля Верна, была моя безграничная любовь к Эрику Гомаре.

Поезд нес нас сквозь ночь, под сверкающими звездами, к средневековому городу Сиене.