1941. Друид. Второй шанс

Глава 26

Партизанский лагерь.

Снова в самой большой землянке отряда было шумно, весело. Под вечер, когда с многочисленными делами было покончено, сюда опять прибежала целая толпа мальчишек и девчонок — сироты и дети погорельцев с окрестных деревень, спасенных партизанами за последнее время. Расползлись в ожидании по лавкам и нарам и теперь оттуда одними глазенки сверкают. Ждут, значит, когда командир отряда начнет рассказывать разные интересные истории, что стало уже традицией.

Если присмотреться к полумраку, то в самом углу можно было заметить и пару — тройку взрослых. Тоже пришли послушать необычные легенды и сказки, которые командир рассказывал. А почему бы и нет? Что взрослый человек никогда ребенком не был? Когда кругом смерть и холод, душа все равно к хорошему, доброму тянется. Хочется хоть на час или два забыться, от всего страшного и жуткого отвлечься.

Командир же так рассказывал, что заслушаешься. Иногда кажется, что он все это своими собственными глазами видел. Хотя, глупости, конечно. Ведь, только в сказках по тенистым лесам бродят единороги с необычной серебристой шкурой, а в горах в глубоких пещерах живет самый настоящий дракон, способный испепелить целое село. Словом, красиво рассказывал.

— … А сегодня хочу поведать вам о самой главной тайне тех далеких земель, про которые мы говорили вчера.

Гвен заговорщически прищурился, всем своим видом показывая, что сейчас расскажет им что-то очень и очень важное. Выдерживая паузу, он медленно подошел к небольшой печурке и подбросил туда пару чурбачков. Затухающее пламя тут же отозвалось жадным гудением и треском. Мол, давай еще, еще.

— Эта тайна хранилась в племени из покон веков. Никто уже и не помнил тех, кто стоял у ее истоков. Слишком много времени прошло с той поры. Однако, каждый из хранителей знал, что нет на белом свете более важного, чем эта тайна…

Ребятишки уже подрагивали от нетерпения. Очень им хотелось узнать, какую-такую тайну имел ввиду командир отряда. В возбуждении они смотрели широко раскрытыми глазами, невольно сжимали пальцы в кулачки.

— Все хранители, как один, клялись, что не выдадут чужим людям эту тайну. Ведь тогда на их земле нарушится равновесие и разрушится сложившийся порядок вещей. Горе придет в их дома, перестанут родиться дети, иссохнет земля и реки.

Взрослые тоже начали выказывать нетерпение. Один из партизан, крупный дядька с лысый головой, даже стал локтем товарища в бок толкать. Мол, о чем это командир толкует? Чего резину тянет? Что там за тайна такая?

— А скрывали от всех они тайну меллорнов — живых деревьев, которые наполняли землю особой энергией жизни. Внешне они ничем особым не отличались от других деревьев. Не знаю особых примет, обязательно пройдешь мимо, так ничего и не заметив. Весной они также одевались в плотный покров из зеленой листвы, осенью — его скидывали. Лишь одним они выделялись среди остальных деревьев.

В землянке «висела» такая тишина, что ее можно было ножом резать. Казалось, ребятишки даже дышать перестали, так их захватила новая история.

— … Все рядом с ними оживало — гуще росли лесные травы, ярче цвели ромашки, с охотой резвились дикие звери. Бывалые охотники, что не боялись забираться в самую гущу дремучего леса, примечали, что у некоторых деревьях даже дикие волки становятся ручными, домашними. Лисы и зайцы начинают ластиться к человеку так, словно век подле него жили. У тех же, кто был болен, все проходило: треск в голове, колики в животе, бельмо в глазах.

Видя впечатлившихся слушателей, Гвен еще понизил голос.

— Главное же было в другом. Мелорны лечили саму землю, наполняя ее невиданной силой.

Много еще интересного, красочного парень рассказывал об этих деревьях: и о приключениях древних рыцарей, путешествующих в поисках семян драгоценного мелорна; и о могущественных друидах, охраняющих священные рощи с живыми деревьями; и о жестоких войнах, бушевавших из-за мелорнов. Красивый рассказ полностью захватывал ребятишек, заставляя их возбужденно переговариваться, переспрашивать и смеяться.

Однако еще больше Гвен не стал рассказывать, многое от них утаив. Ведь, не древними легендами были его рассказы, а самой настоящей былью. Слушая его красочные истории, никто и не догадывался, что все это уже пришло сюда.

— Скоро все начнется, — оставшись один, бормотал друид. На столе прямо перед ним лежала карта, по которой он водил пальцем. Здесь же был и синий карандаш, которым Гвен отмечал особые места. На карте синело уже больше двадцати точек, к каждой из которых отправился один из его учеников. — Места выбраны…

Каждый из учеников направился туда, где совсем недавно отгремели страшные бои — Барановичи, Глухая Падь, Берковская застава, Хатынь, Ивенец, Кровель. В каждом из этих сел и поселков жуткой смертью умерло много людей.

Места были отобраны такими не спроста. Специально выбирались так, чтобы семечко мелорна сразу пошло в рост и не тратило время на сбор сил. Ведь, известно, что места великих сражений и битв еще долго хранят энергию Некроса, которая так требуется саженцу мелорна. Неслучайно, сажая живое дерево, друиды совершали жертвоприношение.

В трех километрах от Кобрина, где проходили бывшие оборонительные позиции 131-го стрелкового полка Красной Армии. Пехотные части здесь прикрывал город с запада.

Яков, вымазавшись, как черт, вжимался в грязь. Накрытый сверху маскировочной накидкой, напоминал сейчас чуть выступающий бугорок прошлогодней пожухлой травы. По-другому никак: немецкая колонна как раз по дороге ехала.

— …Похоже, все здесь остались, — шептал он, чувствуя, как ком подступал к горлу от увиденного. — Никто не ушел.

В полуразрушенной траншее, что змеилась в паре шагов от него, виднелись тела бойцов, лежавших именно там, где их и застала смерть. Одни были присыпаны землей и лишь угадывались по контурами сапог или ботинок. Другие глазели на окружающий мир пустыми глазницами черепов или сверкали белыми костяками развороченных животов. От третьих оставались лишь части тел. Значит, полк почти в полном составе здесь в землю лег, раз даже похоронить павших не смогли.

— А эти суки ржут…

Со стороны проезжающего грузовика с немецкими солдатами раздался громоподобный взрыв хохота. Кто-то из немцев перевесился через борт со спущенными штанами, показывая голый зад. Веселились.

Рука Якова сама собой скользнула в карман и вылезла оттуда с ребристой «лимонкой». Осталось лишь резко вскочить и, размахнувшись как следует, запулить гранату вслед последнему грузовику. И попал бы, без всякого сомнения.

— Черт… Суки…

Кусая губы, он крепко зажмурил глаза, стараясь успокоиться, унять дикое возбуждение. Ведь, ему никак нельзя было выдавать себя. Подорвав гранатой грузовик, он сорвет задание. А этого никак нельзя допустить.

— Я все сделаю, учитель. Все сделаю, — прошептал Яков, так же медленно убирая «лимонку» обратно в карман. — А вот потом за все спрошу с немца…

В таком положении — в грязи и почти не шевелясь — пришлось лежать еще несколько часов. Когда же начало темнеть и дорога опустела, он начал присматривать нужное место для посадки семян.

— Учитель сказал, что для семени подойдет не каждое место. Его нужно почувствовать…

И мужчина начал ползти вдоль траншеи, внимательно осматриваясь по сторонам и стараясь не издавать лишних звуков. Не ровен час, немецкий патруль появитсяи его заметит. В такой тишине любые звуки далеко разносятся, поэтому нужно ухо востро держать.

— Где же это место? Скоро окончательно стемнеет и, вообще, ничего не разберешь, — бормотал Яков через какое-что время безуспешных поисков. Тело, окончательно потеряв остатки тепла, уже окоченело и, совсем, не желало двигаться. — Может до утра пересидеть?

Идея была совсем не плоха. Можно было забиться в какую-нибудь нору, переодеться в сухое и вскрыть последнюю банку тушенки. Тут же требовательно заурчавший живот явно был не против такого предложения.

— Ладно.

Яков хотел было встать на корточки, но земля под его ногами вдруг исчезла и он рухнул куда-то вниз. Хорошо, успел руки растопырить, а то бы голову зашиб. Обошлось, к счастью.

— Мать вашу, блиндаж! — потирая занывший бок, Яков стал оглядываться по сторонам. — Точно наш блиндаж.

Над головой торчали размочаленные бревна, видно, пострадавшие от взрыва. Прямо под боком остатки патронного цинка, в котором сиротливо лежало с десяток патрон. Чуть дальше в темноте угадывался стол из снарядного ящика, а рядом с ним лампа из снаряда от сорокапятки.

— Вот тебе и нора, укрытие, — ухмыльнулся Яков, хватая смятую гильзу. Решил зажечь. Вдруг получится. Здесь все равно огонь никто не увидит. — Смотри-ка, там и керосин вроде остался. Живем…

Чуть взболтал самодельный светильник, щелкнул зажигалкой и над гильзой взвился робкий огонек. Продрогшие пальцы сами собой к нему потянулись, чтобы хоть немного ощутить тепла.

— Хорошо, — улыбка на губах стала шире. — Еще тушенки навернуть и совсем хорошо станет.

И он уже потянулся за сидором с пожитками, как замер. Неожиданно пришло внутреннее понимание, что нашел он то особое место. Это прямо здесь, где он устроился.

— Тут? — Яков с удивлением огляделся, с трудом соглашаясь верить. — Как же…

Но охватившее его ощущение и не думало исчезать, вскоре превратившись в убежденность. И через несколько минут он уже копал финкой рядом с собой небольшую ямку, куда и должен был положить первое семечко.

— Стань началом всего живого, — еле слышно проговорил ритуальную фразу, о которой много раз предупреждал Учитель.

После легонько чиркнул себя финкой по ладони. Ведь, семени нужно было несколько капель крови, чтобы пойти в рост. Пару капель особой крови, крови того, кто следует путем Живого Леса.

Осторожно сжал ладонь, выдавливая из пореза кровь.

— Стань началом всего живого, — еще раз повторил Яков, осторожно засыпая ямку. — Сейчас чуть кемарну, а потом и подкрепиться мож…

Откинулся к земляной стене и неожиданно «отрубился».

В окопном светильнике, стоявшем на земле, едва теплился крошечный огонек. По стенам полуразрушенного блиндажа гуляли тени, от дуновения ветра превращавшиеся в причудливые фигуры.

К стене прикорнул мужчина, завернувшийся в маскировочную накидку. Спал беспокойно, то и дело вздрагивая. Пару раз даже просыпался: открывал глаза и хватался за оружие. Но, убедившись в тишине вокруг, вновь засыпал.

А вокруг тем временем происходило нечто странное, непонятное…

Началось все, пожалуй, с земли. Ни с того ни с сего начала осыпаться земля в траншеях. Куски земли и глины сами собой отваливались и падали вниз, с чавканьем ударяясь о воду. Постепенно стали исчезать костяки павших советских бойцов, с начала войны лежавших неупокоенными. Казалось, сама природа хоронила их, засыпая сверху землей.

На этом странности и не думали заканчиваться. Наоборот, все только начиналось.

С бревенчатого наката блиндажа просыпалось немного земли, обнажая глубокую щель. Следом оттуда капнуло пару капель дождевой воды, которой наверху уже изрядно набралось.

Кап, кап, кап. Еще немного, и вода, расширив отверстие, уже потекла небольшой струйкой. Образовавшаяся лужица вскоре разрослась до небольшого озерца, потихоньку подбираясь до ног спящего бойца. Еще немного, и весь блиндаж окажется в воде.

Но вдруг в самом центре появилась небольшая воронка, которая начала с жадностью поглощать воду. Прошло не больше минуты, а от воды не осталось и следа. Больше того, земля, только что до верху пропитанная влагой, начала сохнуть. На глазах от самого центра к стенам землянки потянулись трещины, словно что-то в глубине с жадностью высасывало воду. Довольно быстро из тоненьких, словно паутинки, трещины вырастали до глубоких провалов, в которые с легкостью пролазила рука взрослого мужчины.

В какой-то момент разрастание трещин прекратилось также внезапно, как и началось. Блиндаж внутри оказался таким, словно был выкопан в твердом сухом грунте. Стены и пол по твердости напоминали собой камни. Ни единого намека на влагу не осталось, все исчезло.

— Кхе, кхе, кхе, — вдруг раздался сухой, хриплый кашель. Боец, что спал в самом углу, наконец проснулся. С хрустом потянулся, распрямляя ноги и руки. — Вот это я и вздремнул! Мать-то вашу, а это еще что такое?

У Якова тут же округлились глаза, сделавшись размером с натуральный дореволюционный пятак. Словно ребенок в чужом доме, он удивленно вертел головой по сторонам. Ничего толком не узнавал.

Стараясь лишний раз не шевелиться, мужчина подтянул к себе автомат. Вдруг, все это дело рук врага. Он ведь под самым его боком расположился.

— Что это еще за сушь великая? На улице дождь, как из ведра хлещет, а тут все сухо! — не веря своим глазам, он провел пальцем по земле рядом с ногой. Действительно, сухо. Даже пыль появилась. — Откуда?

Не зная, что и думать, Яков начал осматривать блиндаж. Могло ведь случится так, что вчера с устатку он что-то пропустил. А, значит, сейчас это нужно было найти.

— Трещины просто огромные, — бормотал он, ползая на коленях по земле. — Их вчера точно не было. Такое я бы не пропустил. Смотри-ка, листочек! Совсем кроха.

Его взгляд в одной из трещин наткнулся на небольшой зеленый листочек, стебель от которого уходил в самую глубину.

— Как же я тебя вчера не затоптал-то? Странно. Подожди-ка, я тут же посадил…

И тут до него доходит, что это такое. Он же вчера здесь то самое семечко сажал! Именно в это место, откуда сейчас выглядывал крохотный зеленый росток!

— Точно здесь сюда закопал.

Наклонившись к самой земле, Яков с каким-то благоговением рассматривал растение. По всему выходило, что оно за несколько часов ночи смогло вырасти из крохотного серого семечка до небольшого росточка. А что будет дальше? Так же расти станет? Или может еще быстрее?

Словно отвечая на его невысказанные вслух вопросы, росток дернулся и выпустил еще один листочек. Теперь было уже два листочка. Причем цвет у них был совсем не зеленый, как сначала он решил. Сейчас он скорее напоминал сероватый с серебристым отливом.

— Мелорн, значит… Это о тебе столько всего учитель рассказывал? Что, малыш, поможешь нам?

Чувствуя очень странное чувство, сродни отцовскому восторгу перед новорожденным малышом, мужчина осторожно коснулся пальцем крохотного листочка.

— Ух ты! Горячо.

Кончик пальца, словно чем-то обожгло. Бывало, прикуриваешь спичкой, а она до самых пальцем прогорает. Вот примерно так его и кольнуло.

— Касаешься…

Но от второго касания боли уже не было. Напротив, его накрыло странной свежестью, словно в речке искупался или только-только из душа вышел. Напрочь, всю усталость вымыло из тела. Казалось, и не было за спиной этого тяжелого многодневного похода в тылу врага, изматывающих пешеходных переходов по грязи и ночных морозов. Даже в ноге ломать перестало, хотя еще вчера едва мог на нее наступать.

— Твоих рук дело? Точно твоих.

Значит, учитель говорил истинную правду. Мелорн способен творить удивительные вещи, и исцеление лишь одно из них.

— Малыш, может тебя подкормить?

Без единой капли сомнения, Яков вытянул над росточком руку и резанул по ней финкой. Как и вчера, несколько капель крови упали вниз, окрасив листочки в бурый цвет.

— Стань началом всего живого, — как и тогда, ритуальная фраза вырвалась у него сама собой. Чуть помолчав, он уже от себя добавил. — Набирайся сил, малыш.

Долго он еще сидел рядом, внимательно наблюдая за крошечным росточком. Не шевелился, не говорил, а просто смотрел. Ничего не замечал вокруг, словно все исчезло: ни ветер, ни промозглую сырость, ни нарастающий голод. Все это перестало для него иметь хоть какое-то значение.