2008_27 (575)

ГОРЯЧЕЕ ЛЕТО 53-го

Не будем лукавить. За беспрецедентные преступления Второй мировой немецкий народ понес суровое наказание. Разрушенные войной города, унизительные условия мира, бесправие и полуголодное существование, аннексии территорий и многомиллиардные контрибуции, раздел страны на четыре оккупационные зоны. Союзники по антигитлеровской коалиции вывозили из поверженной Германии оборудование и технику, уводили корабли и понтоны с немецких рейдов, сотни тысяч пленных трудились на восстановительных работах во многих странах Европы. Впрочем, немало сил тратили и на нормализацию жизни в стране. По плану «Маршалла» американцы и англичане вкладывали огромные средства в создание инфраструктуры своих военных баз и полигонов, создавали на немецкой земле филиалы трансатлантических корпораций, решая задачи диверсификации и ускорения своего собственного экономического развития, создания рынка сбыта собственных товаров. Советский народ ввозил продукты питания — кормил «мутеров» и «киндеров», осиротевших от потери кормильцев под Сталинградом и на Кавказе… Восстанавливал метро, извлекая из затопленных помещений 200 тысяч заживо погребенных жителей Берлина и солдат вермахта, уничтоженных последними приказами Гитлера. Спасал и реставрировал брошенные нацистами картины дрезденской галереи. Возрождал больницы, университеты, школы… Чьи инвестиции дали большие дивиденды, читатель определит теперь безошибочно.

Примечательно, что первые выступления немцев против оккупационных властей произошли в 47-м в английской оккупационной зоне: немецкие рабочие голодали. Англичане не спешили накормить страждущих — вывозили все, что плохо лежало. Нужно было спасать собственную экономику — разваливалась колониальная империя. По рассекреченным в 90-е данным, моральный упадок среди английских солдат был таков, что многие дезертировали из армии, а некоторые бежали в более сытую советскую оккупационную зону. Беспорядки немецких рабочих начались в марте 1947 года в Брауншвейге и продолжались, по данным советской разведки, целых три месяца. Демонстранты нападали на английских военнослужащих, грабили столовые и склады, уносили продукты голодающим семьям. Целью захватов были офицерские и солдатские столовые. Там немцы забирали продовольствие и разносили его по домам. Только когда в город были введены танки и демонстрантам стали угрожать расстрелами, ситуация несколько успокоилась.

Американцы не «выметали сор из избы». На восточные земли обрушивались потоки пропаганды о сытости и достатке, демократии и свободе. В еще не разделенном Берлине «восточные» немцы видели праздник жизни — конкурсы красоты и киношки, расцвеченные огнями бордели и казино. Умело разыгрывалась карта униженности немцев, пропаганда беспрестанно напоминала о «жестокостях» русских. Западные СМИ внушали, что стоит лишь уничтожить просоветскую Социалистическую Единую Партию Германии и наступит долгожданное объединение разделенных немецких земель, не заставит себя ждать и немецкое экономическое чудо. Впрочем, активно демонстрировали и силу — наращивалось англо-американское военное присутствие вдоль границ с ГДР, проводились широкомасштабные учения, внушалась мысль, что западные демократии сумеют защитить свои идеалы. Готовились сотни диверсантов (в том числе из бывших эсэсовцев), тысячи агентов влияния. В Западном Берлине спешно создавались «неправительственные организации»: русско-немецкий НТС, «Группа борьбы против бесчеловечности», «Восточное бюро», «Союз немецкой молодежи». Руководил «оранжевым проектом» небезызвестный директор ЦРУ А.Даллес. Его методами и наработками умело воспользовались в Прибалтике, Югославии, Грузии, Молдавии, Украине. Сможет ли сегодня противостоять такому сценарию Россия?

Лидеры СЕПГ Ульбрихт, Пик и Гротеволь в 1952 году провозгласили курс на строительство социализма. На практике это означало тяжелый и на первых порах неблагодарный труд. Далеко не всех любителей покушать баварских сосисок и потянуть бархатное пивко такая перспектива радовала. Не радовала она и любителей полежать на русской печи… Последовавшая в марте 1953 г. смерть И.В. Сталина обострила дискуссию в СЕПГ. Некоторые партийные бонзы и околопартийная либеральная интеллигенция стали открыто требовать «десталинизации» и демократизации. Лидеры медлили — предлагали все хорошенько обдумать. Административные меры также были непопулярны — весной 1953 года были подняты нормы промышленного производства аж на 10 %, уже 11–12 июня начались пока еще небольшие забастовки рабочих строительных предприятий.

Подконтрольная ЦРУ западногерманская радиостанция РИАС в ночь с 16 на 17 июня начала передавать призывы к организации всеобщей забастовки в ГДР. Американские танковые подразделения заняли исходные позиции по всей границе с ГДР. На территорию ГДР были заброшены сотни вооруженных сотрудников западных спецслужб. Теперь историки сходятся во мнении, что на Западе тщательно готовилась крупномасштабная военная операция по выходу ГДР из зоны влияния СССР.

17 июня 1953 года в Берлине и других городах многие промышленные предприятия прекратили работу. Начались уличные демонстрации рабочих, к ним присоединялись студенты и люмпены. Западногерманские власти организованно вводили в Восточный Берлин колонны «недовольных», им предоставлялись и транспортные средства. «Звуковой фон» создавали американские военные звуковещательные машины. Как выяснилось позднее, «несогласные» нанимались за небольшие деньги на биржах труда и в притонах Западного Берлина, но командами руководили боевики спецслужб, имевшие военный опыт. Толпа, зверевшая на глазах, двинулась в центр города. Пытавшие остановить ее полицейские уничтожались с чудовищной жестокостью. По данным полицейских протоколов, когда навстречу демонстрантам на одной из берлинских улиц вечером 16 июня выехали три автомашины с радиоустановками и агитаторы СЕПГ попытались убедить толпу разойтись, озверевшие демонстранты опрокинули два автомобиля. Из третьей радиоустановки бандиты вытащили и на глазах у всех растерзали женщину-диктора и жестоко избили водителя. У восставших появилось оружие, его стали незамедлительно применять. Толпа захватила здание ЦК СЕПГ и Дом правительства, опьяненные безнаказанностью погромщики принялись крушить все на своем пути. С Бранденбургских ворот было сброшено под ноги пьяному сброду Красное знамя. Толпа переворачивала киоски, громила и поджигала автомобили и магазины. Было разгромлено и сожжено здание Таможенной службы ГДР. После ожесточенного штурма захвачены штаб-квартира Национального фронта на площади имени Тельмана, Центральный совет профсоюза и дом Общества советско-германской дружбы. Их стоявшие насмерть защитники — полицейские и агенты «штази», коммунисты и служащие — были растерзаны толпой. По городу свободно разъезжали автомобили с западногерманскими номерами и велосипеды западногерманских марок. Агитаторы призывали выйти на следующий день на новые демонстрации. Свидетели говорили о расхаживавших в толпе и отдававших приказы офицерах в американской форме.

Лидеры СЕПГ потеряли контроль над ситуацией в столице, но не сразу обратились за помощью к расквартированным в ГДР советским воинским частям. Отдадим должное советским офицерам и генералам — не побоявшись быть обвиненными в паникерстве, они оперативно сообщили о критическом положении в Восточном Берлине. Уже днем 17-го июня Л.П. Берия было принято принципиальное решение — подавить беспорядки. По линии МВД за спецоперацию отвечал генерал Гоглидзе (остановивший разгул ежовщины в Ленинграде в 38-м, проведший огромную работу во время войны по ликвидации нацистских диверсантов и пристрастно казненный Хрущевым в декабре 1953-го), а также будущий министр обороны генерал Гречко. Советские войска в течение нескольких часов блокировали государственную границу ГДР, решительные действия советских танковых колонн охладили пыл военных приготовлений «за бугром». Введенные в Восточный Берлин танки были встречены выстрелами и бутылками с зажигательной смесью, не получившие приказ открывать огонь советские солдаты были оглушены руганью и скандированием «Иван, убирайся вон!». Толпа затянула гитлеровский гимн…

Впрочем, в открытые боестолкновения с танковыми армадами Гречко вступить никто не решился. Полумиллионная толпа демонстрантов разошлась, готовясь наутро к новым «подвигам». Ночь прошла в тревожном ожидании. Во многих районах полыхали пожары, раздавались выстрелы. Все еще не оправившиеся от внезапного кризиса сотрудники полиции и МГБ ГДР теряли драгоценное время — за ночь было арестовано лишь 15 мелких агитаторов.

На следующий день, повинуясь тайным приказам с Запада, демонстрации и беспорядки перекинулись на Дрезден, Магдебург и другие города ГДР. В Галле из заключения была освобождена бывшая комендант нацистского лагеря Э. Дорн. Самые ожесточенные столкновения происходили в Магдебурге, где у тюрьмы, зданий СЕПГ и МГБ завязался настоящий бой. В Герлице мятежники взяли штурмом тюрьму и освободили всех уголовников, то же происходило и в других городах. В городе Гера рота советских войск была окружена 6 тыс. забастовщиков, с трудом сдерживая их натиск. Но по распоряжению Гречко из центральной части ГДР им на помощь спешили моторизованные части.

В самом Восточном Берлине до 8 тысяч демонстрантов снова направились в центр. Из американского сектора Берлина им на помощь двинулась толпа безработных, провокаторов и штурмовиков. По свидетельству очевидцев эта разношерстная толпа была построена американскими офицерами в некоторое подобие «колонны» и снабжена бутылками с бензином. Но было поздно — мосты и все ключевые объекты города были взяты под контроль советскими подразделениями, на улицах стояли многочисленные советские патрули и подразделения реорганизованных частей МГБ и полиции ГДР. Демонстранты (а их число уменьшилось вдвое (242 тыс.) по сравнению с предыдущим днем) спешно возвращались домой, 19-го на улицы вышло всего около 50 тыс., 20-го — 13 тыс. протестующих.

Помимо решительных действий Советской Армии и политической воли руководства СССР, сработала знаменитая немецкая любовь к порядку — орднунгу, тем более что слишком близка была память о поражении в войне. Подавляющее число демонстрантов не ставило цели свержения правящего режима СЕПГ и советской оккупационной администрации. Они выдвигали сугубо экономические требования снижения цен и рабочих норм.

Через несколько дней на многих предприятиях СЕПГ удалось оперативно организовать вооруженную охрану, которая получила название «боевых дружин рабочего класса». 24 июня в Берлине состоялся массовый митинг молодежи в поддержку социалистической власти, а 25 июня Демократический блок политических партий и сотрудники правоохранительных органов выразили свое доверие правительству ГДР.

А теперь об итогах. С 17 по 29 июня, по разным данным, погибли от 40 до 125 мирных жителей, 400 ранено, бунтовщиками было убито 11 полицейских и активистов СЕПГ, сотни получили ранения и увечья. Точные цифры потерь среди военнослужащих СА неизвестны. Было арестовано 9530 человек, половина вскоре была отпущена по домам, многие были приговорены к различным срокам тюремного заключения, часть из них отбывала наказание в ГУЛАГе в СССР. По приговорам судов ГДР было расстреляно 4 боевика, по некоторым данным советская военная администрация казнила до 48 активных участников бунта. В 90-е годы все они, разумеется, были реабилитированы…

Привожу эти жесткие цифры не для поиска повода для покаяния. На повестке дня стояла проблема переустройства послевоенного мира, холодная война прерывалась кровавыми стычками и конфликтами. Теперь уже западные советологи и русисты открыто признают, что в руководстве НАТО в начале 50-х серьезно прорабатывался сценарий нападения на СССР. Тем более что тогда североатлантический альянс имел решающее превосходство в наступательных ядерных боеголовках. Эскалация конфликта привела бы к третьей мировой войне и катастрофе вселенского масштаба. Решительное и своевременное применение силы Советской Россией погасило разгоравшийся пожар и остудило горячие головы «ястребов» за океаном. На долгие годы заокеанские стратеги отказались от планов прямого нападения на СССР. Но западные спецслужбы сделали важный вывод о возможности нанесения потенциальному противнику значительного ущерба в психологической войне. Стали разрабатываться крупномасштабные гарвардские проекты, теории эрозии социализма, планы опутывания Союза сетью военных баз и трансляции враждебных «голосов».

Находившийся в зените своего могущества СССР легко справился с бунтом военными методами. Социалистический блок демонстрировал единство, в самой ГДР были сильны сторонники социалистического выбора. Тем не менее, восточным немцам был сделан ряд уступок: в 1954 году был упразднен статус оккупации, был прекращен контроль Верховного комиссара СССР в Германии над деятельностью правительства ГДР. В августе 1953 года с ГДР была снята обязанность по уплате оставшихся 2,5 млрд. долларов репараций, последовала массированная экономическая помощь со стороны СССР. К руководству обновленной ГДР пришел В. Пик, были начаты экономические реформы. Воплощены в жизнь программы кооперации и строительства социального жилья, спортивных объектов, школ, домов отдыха. ГДР вышла на первое место в социалистическом блоке по темпам развития и социальной защите населения.

Тем не менее, общая политическая обстановка в мире усугубилась. Завершилось усиление раскола Германии на два государства, вовлеченных в политическое и военное противостояние. Однозначная поддержка СССР восточногерманского правительства и резкая критика ФРГ не позволили советскому руководству проводить мудрую и популярную на Западе политику, представляя себя сторонниками скорейшего объединения Германии и лучшего друга немцев. Вынужденно разделив мир «железным занавесом», СССР в угоду обеспечения внутренней стабильности потерял возможность для гибкой политики. Закрытость советского блока дала свободу пропагандистам «западного образа жизни» беспрепятственно подвергать социализм самой оголтелой критике и запугивать собственное население «угрозой с Востока», во многом девальвировала усилия советской стороны по обеспечению разрядки и ограничению гонки вооружений.

Константин ЕРОФЕЕВ

ПОДГОТОВКА!

Приветствую, уважаемый Юрий Мухин! Прочёл Вашу книгу «Если бы не генералы». Равнодушным, как видите, не остался. Не знаю, как начать красиво, посему скажу, как думаю: выводы Вы делаете в массе своей правильные, но не на основании понимания основ, а по событиям.

Действительно, обстановка а армии — похабная в плане подбора и расстановки командных кадров на должности, что, как Вы справедливо заметили, приводит к ситуациям, когда героизм сотен и тысяч не в состоянии исправить ошибки одного барана или предателя. Но почему так? Вы пускаетесь в пространные рассуждения и анализ неких исторических предпосылок, которые вне всякого сомнения имеют вес, но, вопреки Вашему мнению, не играют решающей роли. Вы не служили в армии (сборы, призыв на месяцы не дали Вам возможности проникнуться до конца и порами кожи ощутить то, что из себя представляет организм по имени Армия), и, как свойственно нормальному человеку, которому не по фиг, пытаетесь анализировать. Но, к сожалению, самый совершенный компьютер обрабатывает лишь то, что в него заложено. А заложено в Вас в военных вопросах мало. Знать ТТХ оружия и понимать, как стрелки на картах рисуются, мало, надо понимать, почему ТТХ такие, и почему вокруг стрелок рисуют определённые цифровые показатели и чем они вызываются. Поверьте, только на первый взгляд стрелка на карте — это арифметика, а там, — высшая математика в подспуде имеется. Уж не обижайтесь на правду. Хотя Ваше удивление просчётами командования лично у меня ничего, кроме одобрения, не вызывает: слишком часто у баранов-генералов не то что высшая математика, арифметика не сходится и ещё, при таких косяках «палковводцы» начинают коверкая высшую математику, задним числом применять для доказательства мысли, что 2 x 2 не равно 4, и они были правы, та же 6-я рота под Улус-Кертом, оказывается, должна была погибнуть и никто в этом не виноват. ВОВ не беру, там о ротах даже не вспоминают, там фронты, оказывается, гибнуть должны были. Теперь по делу. В чём причина убогого подбора и расстановки кадров? Отбросив (хотя как это можно сделать?) разборки «свой-чужой», так свойственные высшим эшелонам в армии, то бишь там где генералы, мы окажемся перед реальностью уровня взвод-рота-батальон. А там таится главная беда нашей армии: сокращённый состав и систематическое отсутствие боевой подготовки. Добавьте сюда ещё две беды, а именно: гарнизонщину, к примеру того же Дальнего Востока и паркетеные разборки центральных городов, и Вам всё станет ясно. Это та среда, откуда в массе своей выходят кандидаты в академиии и далее вверх. Не хочу останавливаться на подробном описании, что означает на практике влияние каждой из этих язв, будет Вам интересно — расскажу отдельно. Главный смысл моего письма в следующем: в Советской Армии были созданы идеальные теоретически, по всем наставлениям и руководствам, условия для подготовки и воспитания отличных специалистов и командиров. Но!!! Это всё разрабатывалось и писалось ДЛЯ ПОЛНОСТЬЮ РАЗВЁРНУТЫХ И ЗАНИМАЮЩИХСЯ БОЕВОЙ ПОДКОТОВКОЙ частей!!! Никто и никогда не разрабатывал наставлений для частей сокращённого и кадрированного состава!!! А ведь это на сегодняшний день 99 % армии!!! И так всегда было, полностью развёрнутые части были в СССР только в группах войск за границей, там пачками готовили громовых, рохлиных и прочих, которые по замене через 5 лет попадали под напильник реальности на Дальнем Востоке или СКВО. Единицы могли удержать в себе заряд правильного отношения к службе. Мои знакомые, приехавшие из ГСВГ и отучившиеся в академии, с ужасом смотрели на часть, куда по распределению попали под Питер ещё в 1988 году!!! Там УЖЕ БЫЛ РАЗВАЛ С НЕЗАПАМЯТНЫХ ВРЕМЁН!!! Часть была сокращённого состава, то есть техника вся, городок на всех, а людей в подразделениях где как, где 30 %, где 10 %, а где 80 %. Так вот, та часть, где состав был 80 %, обеспечивала всё соединение, начиная от разгрузки угля в кочегарку, кончая караулами. А по бумагам она занималась!!! Иначе говоря, я полностью НЕ согласен в Вашей националистической, если можно так выразиться, оценкой разницы в подготовке, подборе и расстановке кадров между нами и заграницей. Хотя читаю Вашу оценку основной массы нашего генералитета как мерзости на 100 % правильной. Но причины, почему эта мерзость имеет место, Вами названы совершенно неверно!!! Поясню: в развёрнутой пехотной роте 4 взвода плюс ГПВ и ещё управление. Офицерских должностей 5. Это если развёрнутая. И смотрите: из 4-х взводных только один станет ротным, так как ГПВ обычно командуют прапорщики. В наличии конкуренция. А теперь берём часть сокращённого состава. Чтобы сохранить, к примеру, дивизию (и с ней комдива-генерала, а с ним кучу замов-полковников и т. д.), сокращают дивизию до установленной сверху численности. Но как? А так, чтобы все полки и батальоны в них были на месте, иначе какая же это дивизия? Это бригада, где командир — полковник. А в этих батальонах что творится? Правильно! Имеются в наличии роты, где есть командир роты, техника и… никого!!! И вот этот лейтенант-ротный, фактически полуфабрикат, из которого должен был бы получиться, может, и отличный командир и специалист, попади он в нормальную роту, ничего в своей офицерской жизни не видя, получает сначала звание старшего лейтенанта, потом капитана, а потом из роты где, он только бумажки писал уходит (если не пьёт и исполнительный) в штаб, а оттуда в академию. И какой из этого недоноска (без обид сказано в личном плане, но как с точки зрения специальности его ещё назвать-то?) военачальник? Вы думаете, что в РККА перед войной было как-то иначе? А если части начали разворачивать с 1939 года, то есть теоретически начали приводить части и соединения к нормальному виду, что-то успело измениться в психологии у людей в войсках после многих лет болота? Тем более смешно читать пассажи авторов (и Ваши в том числе местами) про то, что дивизию где-то развернули, призвали народ и даже дали, подумать только, пушки 37-мм в зенитный дивизион. Неужели Вы как специалист-производственник можете себе представить, что попасть из винтовки на бегу по полю под огнём проще, чем на фрезерном станке уложиться в жёсткий допуск? Согласитесь, что толковыми станочниками не рождаются, и сам факт записи в трудовой книжке, что тебя назначили станочником, станочника из тебя не делает. Почему же Вы исходите из постулата, что дивизия, а в сравнении с ней ближе чем производственное объединение ничего на ум не приходит по масштабам и сложности, может быть сформирована и брошена в бой за какие-то 2 месяца? Вы цех в своей жизни видели. И не один, сомнений нет. Представьте себе, что ВЕСЬ ЗАВОД ТОЛЬКО ВЧЕРА ДРУГ ДРУГА УВИДЕЛ И СТАНКИ ПОЛУЧИЛ. И как по-Вашему? Они план сходу перевыполнят? В том числе по отходам? Я это к тому, что не за то генералов бьёте. Бить их надо не за шкурничество, как Вы, а за ОБЫЧНЫЙ НЕПРОФЕССИОНАЛИЗМ, БЕЗ ЭМОЦИЙ. А начинается он с организации. Подготовка частей и соединений в мирное время есть фундамент войны. А Вы их бьёте за трусость, не понимая, что этим опускаетесь до уровня пьяного отца, бьющего сына за двойку, видя, что тот без портфеля из школы пришёл. Но всё равно, дело Вы делаете нужное.

Г.Б. ДОРОФЕЕВ,

www.belostokskaya.ru,

Морская Пехота Балтики

«ЗАЖРАВШИЙСЯ БАРИН ИЗ МУЖИКОВ»

Давая оценку причин неудач операций Крымского фронта в январе-феврале 1942 года, представитель Ставки Верховного Главнокомандующего Л.З. Мехлис увидел их, прежде всего, в личных качествах командующего фронтом генерал-лейтенанта Д.Г. Козлова. Представитель ставки дал ему характеристику несколькими фразами: «ленив, неумен», «зажравшийся барин из мужиков», «опасно лжив».

Подобными фразами можно было бы характеризовать многих генералов Красной Армии как до, так и во время Великой Отечественной войны.

Одним из самых характерных их представителей являлся «один из выдающихся героев Гражданской войны» и, само собой по совместительству, «невинная жертва сталинских репрессий» командарм 2 ранга Павел Ефимович Дыбенко.

Столь же характерна и его биография для данной категории советской военной элиты 20-40-х годов прошлого столетия.

Итак, будущий «прославленный советский полководец» родился в глухой деревушке Людково тогдашнего Новозыбковского уезда Черниговской губернии. Надо признать, что в детстве у него проявилось острое желание порвать с «идиотизмом деревенской жизни», если пользоваться излюбленным выражением А.М. Горького, и затем, как тогда говорили, «выбиться в люди».

Для этого он в возрасте 8 лет пошел в «народную школу» своего уездного центра и проучившись там год, поступил в Черниговское городское трехклассное училище, которое закончил в 1902 году. После этого, согласно официальной версии, служил в губернском казначействе (с четырьмя классами образования?), но был оттуда уволен якобы за политическую неблагонадежность.

Почему я употребляю оборот «якобы»? Да потому что вся его последующая биография до 1912 года, когда он, опять-таки якобы, вступил в партию большевиков, свидетельствует лишь о природном анархизме и индивидуализме, свойственном в то время многим представителям простонародья, получившим начальное образование и вместе с ним неприязнь к окружающему миру, с которым их безграмотные или малограмотные собратья в общем и целом мирились.

Вот так стихийный анархизм сменялся у Дыбенко анархизмом идейным. После увольнения из губернского казначейства его уносит с Черниговщины далеко на север, в Ригу, где он стал работать портовым грузчиком.

Далее официальная историография утверждает, что в Риге в 1907 году Дыбенко вступил в одну из большевистских организаций, но и тут же сама себе противоречит, утверждая, что членом партии он стал в 1912 году на Балтийском флоте, где в тот момент проходил срочную службу.

Скорее всего, если Дыбенко в этот момент где-то и состоял, то скорее всего в анархистском кружке. Об этом свидетельствует его поведение перед призывом на флот. От этого призыва он всячески уклонялся, пока в 1911 году не был арестован полицией и ею принудительно доставлен на призывной участок. Такое поведение в то время совсем нехарактерно для большевика. Руководство большевистской партии, наоборот, требовало от её членов всячески стремиться попасть на военную службу.

В общем, перед нами типичный образ тогдашнего анархиствующего босяка, столь рельефно изображенный А.М. Горьким в целом ряде свои произведений. Человека, одержимого разрушительными стремлениями и совершенно неспособного к созидательной деятельности.

В этой связи невозможно без смеха читать мемуары Дыбенко «Из недр царского флота к Великому Октябрю», которые сейчас можно определить термином «политическое фэнтези». В них он изображает себя первоклассным корабельным артиллеристом, мастерству которого изумляется тогдашний командующий Балтийским флотом адмирал Эссен, якобы ему сказавший: «Тебе или в тюрьме сидеть, или флотом командовать». На что недавний уклонист от флотской службы, доставленный на флот под полицейским конвоем, ему, опять-таки якобы, браво ответствовал: «Могу и то, и другое».

Когда Дыбенко успел стать классным комендором представить невозможно: по сведениям его официальной биографии, он то и дело бунтовал и отправлялся за это на нары. В 1915 году за участие в бунте на линкоре «Павел I» отправлен на фронт. Но вообще-то по тогдашним законам за подобные дела в военное время полагалась или смертная казнь, или 15–20 лет каторги. Однако этого «завзятого бунтаря» всего лишь арестовывают и после 6-месячного заключения отправляют на сухопутный фронт в недавно сформированную дивизию морской пехоты Балтийского флота. Там он за антивоенную пропаганду вновь арестован (но почему-то не расстрелян, учитывая его предыдущие похождения) и находится под арестом до самой Февральской революции. Думается, все это его поздние личные преувеличения своих бунтарских наклонностей. Если бы они были реальностью, то, скорее всего, до Февральской революции он бы не дожил. Так что реально Павел Ефимович всю Первую мировую вульгарно косил от службы без каких-либо бунтов, за что его и подвергали столь мягким для военного времени наказаниям.

Свержение царизма возносит профессионального флотского уклониста неопределенной политической принадлежности на фантастически немыслимую высоту. Он возглавляет «Центральный комитет Балтийского флота» («Центробалт») и фактически делит власть над флотом с его официальным командующим.

Следом за Февралем следует Октябрь 1917-го и новый взлет анархиствующего босяка в матросском бушлате, ничего толком не умеющего делать, — он назначается морским министром большевистского правительства, или, по тогдашней терминологии, народным комиссаром по морским делам.

Впрочем, его дикая некомпетентность на этом посту становится очевидной. И большевистское начальство, воспользовавшись началом германского наступления 18 февраля 1918 года, аккуратно ссаживает его с этой должности, назначив командиром крупного матросского отряда, отправленного на защиту города Нарвы. Возглавляемые таким «вождем», его подчиненные при первых известиях о подходе немцев бросают позиции и улепетывают, по некоторым данным, вместе с ним чуть ли не до Нижнего Новгорода. После чего товарищ Ленин «разобрался» с этой «мужицкой черноземной силой» (фраза из одного ленинского письма, правда, не о Дыбенко).

Бывшего «красного морского министра» исключают из партии и отдают под суд. Суд, правда, вылился в комедию, оправдав подсудимого с формулировкой: «Он не выполнил поставленной задачи, не будучи к ней подготовленным, поскольку не являлся военным специалистом». Значит, для поста морского министра его военной специальности хватало, а для того чтобы удержать на позиции тысячу матросов — нет?

Не сумев сделать из босяка флотоводца и военного начальника, его отправляют на подпольную работу в оккупированный немцами Севастополь. Там «матрос-партизан» (пардон, «матрос-подпольщик») по своей привычке проваливает, но уже не только дело, но и себя и оказывается на сей раз в немецкой тюрьме. Да, для настоящего по духу анархиста тюрьма действительно дом родной. Даже если он туда и не особенно стремится.

Пришлось в очередной раз спасать этого народного самородка, на сей раз от немецкой петли, обменяв его на группу пленных немецких офицеров.

В дальнейшем биографические сведения об его участия в Гражданской войне не слишком подробны. До 1920 года командует то стрелковыми, то кавалерийскими дивизиями. Более известен в это время его скандальный роман с Александрой Коллонтай, тогдашней Красной Мессалиной и феминисткой, которая следовала (с небольшими разлуками) с ним в штабах тех дивизий, которыми он командовал. Она же в 1920–1922 годах выполняла за него все посеместровые экзаменационные работы и тем самым помогла ему экстерном окончить Академию Генерального штаба. После чего благодаря опять-таки её усилиям его, наконец, восстановили в партии.

Затем новоявленного академика вновь начинают двигать наверх. В 1922–1925 годах он последовательно командует 6, 5 и 10 стрелковыми корпусами, не задерживаясь ни на одном посту более чем на год. Потом вспоминают, что когда-то он был артиллеристом и назначают начальником артиллерийского управления Красной Армии. Через год опять вынуждены его оттуда убрать, и в 1926–1928 годах он — начальник снабжения Красной Армии. И, наконец, на последней своей должности командующего Среднеазиатским военным округом он задерживается надолго, на целых десять лет до весны 1938 года, когда его жизненный путь закончился в одном из московских расстрельных подвалов.

Оказался он там по вымышленной политической статье как матерый троцкист и враг народа. На самом деле причиной было банальное казнокрадство в особо крупных размерах. Все было как в блатном шансоне: «Меня погубили женщины и водка». Элитарные шлюхи требуют и элитарных расходов.

В политическом же отношении он был чист, как младенец. В подробных и развернутых показаниях Тухачевского его фамилия ни разу не упоминалась.* Так что товарищ Сталин под шумок политических репрессий решил избавиться от чересчур проворовавшихся бездельников с генеральскими петлицами. Но это же позволило в 1956 году реабилитировать как Дыбенко, так и ему подобных как невинных жертв сталинских репрессий.

К. КОЛОНТАЕВ

* Здесь нельзя согласиться с логикой автора. Указанные Тухачевским персоналии не составляли исчерпывающего списка изменников. (Прим. ред.)