2018: Северный ветер. Том 3

Глава 3

Деревня Заливье считалась уже гефарской землёй, хотя до Империи тут было рукой подать — пара дней пути, пересечь реку, ещё пара дней, и начнутся ромейские поселения.

Когда Орда пошла на юге — деревне повезло, голова успел вовремя присягнуть новому риксу. Не из каких-то особо коллаборационистских соображений, а потому как старый правитель был мёртв, законных наследников у него не осталось, а в случае отказа новому риксу даже делать ничего особо не надо было. Достаточно было НЕ делать, а конкретнее — не вставать на защиту, когда сюда явился бы один из отрядов Орды.

Не было смысла и уходить в леса, бросая дома и большую часть скарба — диких в округе шныряло слишком уж много. Причём следопытами и воинами они были явно куда более опытными, нежели приграничные гефарские кланы, живущие в основном с торговли.

Но пусть поначалу Орде и сопутствовал успех — северные легионы были разбиты и откатились на юг, но затем — с дезертирами и прочими бродягами — пришли вести, что дикие потерпели сокрушительное поражение от Империи.

И вот это уже было очень опасно. Потому как союзные гефарскому риксу дикие — это одно, а остатки разгромленной Орды, стремглав бегущие на север — это совсем другое. Не говоря уже о том, что следом могли прийти и новоримляне, нанеся удар по первым попавшимся северянам.

Деревенский голова спешно отправил гонцов к новоиспечённому риксу Дейру Детвану, но то ли они не успели вернуться, то ли где-то сгинули, однако первыми к Заливью с юга начали выходить разрозненные отряды разбитых диких.

Северяне не решились отступить в леса, опасаясь нарваться на кого-нибудь по дороге и надеясь, что довольно крупное укреплённое поселение отвадит всякую мелочь.

Однако, если маленькие банды это и правда отвадило, то вот крупную наоборот — лишь привлекло. Возможно, нападавших привлекло ещё и то, что кроме обычных полей и лугов, вокруг Заливья рос ещё и северный виноград — бедные селения вино не делают, а раз так, то в деревне определённо было чем поживиться.

Дикие пришли с юга на закате — отряд более чем в пять сотен копий. Люди и орки, вооружены довольно легко, в основном пешие, но было и с десяток всадников. А один так и вовсе восседал верхом на мохнатом северном рогаче.

Деревня была довольно сносно укреплена — крепкий частокол, добротные ворота и даже сторожевая вышка… Вот только способных держать оружие в Заливье набиралось едва ли сотня, считая женщин, стариков и подростков.

Варвары с ходу засыпали деревню стрелами, под прикрытием обстрела вперёд выдвинулся вождь на рогаче и выломал ворота, а следом внутрь хлынули уже и остальные дикие.

Деревенские сопротивлялись отчаянно, но варваров было слишком много, поэтому всё было кончено довольно быстро. Мужчин в большинстве своём перебили, женщин разобрали между собой старшие, оставив на поживу основному отряду найденные в Заливье немалые запасы местного вина.

Ограбив деревню и быстро упившись до невменяемого состояния, варвары встали на ночлег, чтобы на следующий день двинуться дальше. Вожди и набольшие кланов разместились в самой деревне, остальные же разбили лагерь под стенами взятого на меч селения.

Часовых, правда, всё-таки выставили — из тех, кто хуже всех проявил себя в битве и кому поэтому досталось меньше всего выпивки. Но всего десяток часовых на три с лишним сотни дрыхнущих вповалку тел — это, считай, что вообще остались без охраны.

За что и поплатились.

С юга шли не только остатки Орды, но и кое-кто другой, отставая от этой банды всего на половину дневного перехода и подойдя только к ночи.

В темноте начали двигаться десятки, сотни человек, методично окружая деревню и лагерь варваров.

Часовых убрали практически мгновенно: те, кто их снимал, знал, как надо действовать, а нож и арбалет — оружие не особо шумное.

А затем темноту прорезали лающие команды на уоре, зажглись факелы и блеснули вскинутые мечи и копья.

Варвары и пикнуть не успели, не говоря уже о каком бы то ни было толковом сопротивлении. Они были уставшими после дневного перехода и боя, и к тому же пьяными и без доспехов и оружия под рукой, а против них действовал ощетинившийся щитами и копьями строй.

Диких перекололи буквально как свиней, не оставляя никого в живых, после чего войско чётко выдвинулось в сторону деревни.

Засевшие в ней остатки банды как метлой вымело из домов, дикие с руганью надевали доспехи, хватали оружие и занимали места на частоколе. Было их немного — сотня с небольшим, но зато это были вожди и лучшие из воинов, что были среди варваров. Лучше всех вооружённые, лучше всех умеющие сражаться и всё в таком духе.

Выбитые недавно ворота отремонтировать не успели, но на ночь завалили всяким хламом. Баррикада получилась не ахти какая серьёзная, но продержаться можно было, если у врага не так много бойцов. Правда, для её защиты варварам пришлось собрать все оставшиеся силы…

И поэтому в общем шуме и суматохе никто не услышал пару негромких хлопков, после которых пара варваров, дежуривших на вышке на другом конце деревни, свалилась на землю.

За частокол зацепились зубья штурмовых кошек, и по верёвкам быстро вскарабкалось полсотни воинов. Достали переброшенные за спину щиты, выхватили мечи и секиры, сбили строй и двинулись с тыла к занявшим оборону у баррикады варварам.

Появление отряда противника со спины стало для диких полной неожиданностью, но тем не менее они сбили кое-какое подобие строя, ощетинились копьями, а немногочисленные лучники начали посылать стрелу за стрелой во врага.

Однако, атакующие тоже сбили щиты, защищаясь от обстрела, и продолжили движение.

Учитывая, что их было вдвое меньше, чем варваров, те решили быстро расправиться с угрозой в тылу и выдвинулись вперёд.

Атакующие немного раздвинули небольшие круглые щиты, но в промежутках мелькнули не навершия копий или оголовья арбалетных болтов, а короткие чёрные стволы.

Ночную темноту разорвало дульное пламя пяти пистолетов-пулемётов, ударивших едва ли не в упор.

Полтораста пуль, выпущенных за считанные секунды, буквально смели десятка два варваров, с лёгкостью дырявя щиты, доспехи, а то и тела навылет. А как только автоматический огонь смолк, вперёд выдвинулись и остальные воины, добивая совершенно деморализованных таким внезапным и сокрушительным ударом.

В итоге на уничтожение банды и на занятие захваченной ими деревни отряд потратил едва ли час.

— Зачистка окончена, командир, — широко ухмыляясь, доложил один из воинов, держа на плече отличный полуторный меч. — И пикнуть не успели. Я даже размяться не успел…

— Ну раз окончена, то старосту поищите, — хмыкнул громила в золочённом латном доспехе. — Или кто там теперь за него у местных…

Деревенский голова был найден живым и вполне здоровым в одном из сараев, куда заперли выживших, что свидетельствовало о том, что напавшие на Заливье варвары были хоть немного цивилизованны. Он оказался седым как лунь небольшим старичком, который в темноте подслеповато щурился, и с опаской косился на обступивших его вооружённых до зубов воинов, держащих в руках факелы.

Что это не дикие голова понял сразу — кирасы, юшманы, бахтерцы, длинные мечи. О таком даже многим вождям северян только и мечтать оставалось, а тут такое богатство и у простых бойцов…

— Здорово, отец, — пробасил высокий воин в золочёном латном доспехе и без шлема.

Короткая борода, светлые волосы, заплетённые на северный манер, да и лицо обычного северянина…

— Ты рикс? — спросил голова.

— Нет, — хмыкнул воин. — Пока что. Ну и это самое… Короче, освободили мы вас.

— Тоже грабить будете? — вздохнул староста.

— Не боись, отец! — хохотнул воин и стоящие рядом бойцы его с готовностью поддержали. — Припасы есть, девок портить не будем, а денег с кого другого возьмём — я свои будущие земли грабить не собираюсь!

— Ты из клана Детван? Я — Шарим Орван, сын Девона. Собираешься стать риксом?

— Дальний родич. Да и какая разница? — отмахнулся воин. — У меня две тысячи мечей и маги, а ещё меня послала воевать трон в её славу Соде но Сёдерхамн. Я не собираюсь — я стану риксом Гефары, и имя мне Ханвальд из клана Ширван, сын Дахария!

Северянин повёл носом.

— И, пожалуй, я бы не отказался угоститься в благодарность за спасение вашим вином. Это же вином пахнет, верно? Взамен забирайте, всё что у диких есть — нам оно без надобности.

— А, — махнул рукой Шарим. — Забирайте. Всё одно сплошное разорение…

Если бы с Ханвальдом сейчас были все его две тысячи воинов, то вряд ли в деревне нашлось достаточно вина на всех, но с ним был лишь передовой отряд в пять сотен мечей. Если точнее — пять сотен мечей и пять автоматов, которыми были вооружены имперцы из свиты Гонории.

— А нам обязательно нажираться этим дрянным пойлом? — ядовито осведомилась рекомая рыжая, сидя рядом с Ханвальдом и с брезгливым видом обнюхивая поданный ей кубок. — Тем более, что диким оно вышло боком…

— Нам же всё равно ждать подхода основных сил, так? — хмыкнул северянин. — И мне нравится, что ты начала говорить «нам»!

— Если что — никаких «нас» нет. Но вот наше войско — есть.

— И то хлеб, — усмехнулся Ханвальд, пробуя вино и довольно причмокивая. — Зря отказываешь, кстати — годная штука, ничуть не хуже Аквитанского алого…

— Вот только не сочиняй, что разбираешься в дорогом вине.

— Не разбираюсь. Просто пробовал. Да и как по мне самое лучшее вино — это тёмный эль… А вы, ромеи, кислятину какую-то варите.

— Варвар! Вино не варят!

— Вообще-то варят. С травками там всякими, с фруктами сушёными… Глинтвайн — слышала, нет? — Ханвальд поморщился. — Ты у Стены была? Там вот только таким и согревались… Ух, только вспомнил, а сразу мёрзнуть начал.

— И всё-таки я считаю…

— Ну, вот что ты гундишь и гундишь, Флавес? — возмутился северянин. — Караулы выставили? Выставили. Караулы трезвые? Трезвые, из твоих же имперцев. Летуны магам инвириди сообщили, что на десять миль вокруг никаких больших отрядов больше нет? Сообщили. Вина мы, считай, только пригубили…

— Только пригубили?! — в свою очередь возмутилась уже Флавес, указывая в сторону двух здоровущих бочек. Уже пустых.

— Ты про арифметику слыхала, не? Такие бочонки да на пять сотен крепких здоровых мужиков — это ж по кувшинчику всего и вышло. Да и староста говорит, что больше нет… Врёт, конечно, гад, но не палить же пятки своему будущему подданному? Стану риксом — сделаю главным поставщиком двора, уж очень мне его винишко по вкусу пришлось…

— А ты, я смотрю, уже решил, что трон уже под тобой? — фыркнула девушка. — Не рановато ли?

— За меня Эрин, Империя и Федерация, — пожал плечами северянин. — Ну и кто против меня? И вообще, имей совесть, женщина! Полуночная ведьма на меня такой жестокий гиаш наложила — я ж столько месяцев ничего крепче воды не пил… Дай отдохнуть, будь ты человеком!

— Я-то человек, — поморщилась Гонория. — В отличие от некоторых. И я тебе в последний раз говорю, не прекратишь думать задницей вместо головы — поплатишься. И ладно сам, но так и меня под топор подведёшь.

— Тебя-то? — хмыкнул Ханвальд. — Тебя — ни в коем случае.

— О, и с чего же такая щедрость? — ядовито осведомилась рыжая.

— А ты мне нравишься, — уже без улыбки заявил северянин. — Сразу же понравилась. Колючая, зато жгучая — не люблю пресного.

— Мечтай больше.

— Не, Флавес, ну я ж серьёзно, между прочим. Ты вот кто? Дочка барона? А я будущий рикс. По-вашему — цельный герцог. Ну, угол медвежий, конечно, эос опять же… Вот только как там говорилось?.. Лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме? Давай, прекращай уже ерундой маяться и выходи за меня замуж. Верное дело — говорю тебе.

— Ты не оборзел ли часом, варвар? — ледяным тоном отрезала девушка. — Ты своё отражение давно видел? Ты ж обезьяна немытая; грубый и неотёсанный чурбан. Одно слово — варвар, дикарь. А я — благородная дочь нобиля, гражданка Новоримской Империи. Ты себя-то со мной не ровняй. Раз я с тобой разговариваю, ты что — решил, что мы с тобой друзья? Как же, разевай рот пошире!

— Слушай, да и пошла ты! — огрызнулся Ханвальд. — Тоже мне, принцесса! Я-то принцесс и богинь видал, и ты супротив них что-то не тянешь. Не много ли о себе возомнила? Личико смазливое, но не сказать, чтобы прям красавица писанная. А характер так вообще — ну чисто как у змеи подколодной. Да тебя ж вообще никакой нормальный мужик в жёны не возьмёт!

— Всё! — рявкнула Гонория, отбрасывая кубок с вином в сторону и вставая с расстеленного на земле покрывала. — Я спать!

Девушка быстрым шагом покинула лагерь, который отряд Ханвальда разбил неподалёку от лагеря диких, и направилась к деревне. Там ей, как, впрочем, и другим набольшим войска, староста выделил дома на ночлег. Всё-таки ночи были уже не самыми тёплыми, так что лучше было ночевать где-нибудь под крышей…

Гонория толкнула дверь, на ходу расстёгивая пояс, в твёрдой уверенности немедленно лечь и хорошенько выспаться. Благо, что юшман она оставила здесь ещё загодя, потому, как и так запарилась его носить в течении всего дневного перехода, а после боя ещё надо было разбить лагерь, разобраться с ранеными и добычей… Конечно, награбленное в деревне пообещали вернуть, но мало ли что могло быть у диких с собой? Артефакты, приказы, ещё что-нибудь интересное… Они же не сами по себе в набег ходили, а под чутким руководством Тёмных, но к каждой банде по Тёмному не приставишь в качестве куратора. А читать, пусть даже по слогам, даже среди самых диких северян умели многие. Всё-таки восемнадцатый век на дворе…

Пояс и саблю Флавес положила на лавку, затем принялась расстёгивать крючки камзола… И тут услышала скрип входной двери. Недовольно повернулась…

И немедленно получила сокрушительный удар в лицо, от которого полетела на пол.

— Ну, привет, ромейская шлюха, — широко улыбнулся Керуш Снуршаз. — Я так решил — до первого большого боя твою наглость потерплю, а потом… Мало ли кого могли пропустить из врагов? А он возьми и прикончи одного из наших командиров…

Гонория зашипела, выхватила засапожный нож и вскочила на ноги, но Керуш тут же налетел на неё.

Девушка заблокировала незамысловатый прямой удар в лицо… и тут же получила удар ногой под колено и ещё один — кулаком под дых. Наугад полоснула крест-накрест ножом, а затем махнула левой рукой.

Попала. Причём оба раза.

Рубаху на груди Керуша прорезало, и ткань начала намокать красным, а кулак Флавес врезался варвару в челюсть. Гонория снова ударила ножом, но на этот раз северянин перехватил её руку с клинком, и немедленно выкрутил нож из её руки, едва не переломав девушке пальцы — хватка у него была просто железная.

Воительница получила ещё один удар в лицо и снова рухнула на пол, а на неё немедленно верхом уселся Керуш.

Флавес уже даже не ударила — просто полоснула скрюченными пальцами. Получилась даже страшнее — она буквально разодрала ногтями левую щёку северянина, а затем попыталась вырвать его глаза, но получила новый удар и почувствовала холод у шеи.

— Ты чего такая неласковая, а? — Керуш сплюнул кровью, приставил нож к горлу девушки и принялся стаскивать с неё портки. — Не хочешь по-хорошему? Ну и ладно, возьму тебя окровавленную. Люблю мясо с кровью…

Гонория закричала и тут получила ещё несколько ударов — уже не таких сокрушительных, но всё равно причиняющих боль.

— Заткнись! Заткнись, сучка! — прошипел Керуз. — Что, думала можно вот так просто мне нагрубить и тебе ничего не будет? И пихарь этот твой, рикс наш недоделанный — он тоже ещё своё полу…

Неожиданно дверь в дом скрипнула.

— Слушай, Флавес, я тут подумал… Чего-то я погорячился, ты на меня зла-то не дер… — внутрь шагнул слегка покачивающийся Ханвальд.

Керуш замер. Гонория отчаянно закричала.

Ханвальд зарычал так, что содрогнулся дом, и метнулся вперёд. Схватил Снуршаза за шиворот и отбросил его назад — тот пролетел несколько футов и с размаху впечатался спиной в стену, чувствительно приложившись затылком. Слегка осел, попытался выпрямиться… Но Ханвальд уже был перед ним.

Удар в живот заставил Керуша согнуться пополам, а следом прилетел ещё один — в челюсть. Отмахнулся ножом, полоснул Ханвальда по щеке, но тот даже внимания не обратил. Перехватил руку с клинком, выкрутил её и выбил нож. Заставил Керуша согнуться и с размаха впечатал ему в колено в лицо. Ещё один в лицо. Поддых. В грудь, ломая рёбра. В челюсть. В лицо, вышибая остатки зубов. Снова в лицо, сворачивая набок нос…

Остановился Ханвальд, когда валяющееся на полу тело только и могло, что хрипло и с надрывом дышать. И немедленно метнулся к рыдающей на полу Гонории.

— Эй, ты как? — северянин посадил её и слегка тряхнула за плечи. — В порядке? Он тебя ранил? Куда ранил?

Флавес в ответ только ещё сильнее зашлась рыданиями и повисла на шее северянина, вцепляясь в него, как утопающий в соломинку.

— Ну ты чего, а? — обнял её Ханвальд. — Такая храбрая и дерзкая была, а тут мокроту развела… Ну, не случилась же ничего, да? Потому что Ханвальд всегда появляется там, где надо и когда надо… Флавес, ну ты чего, а? Эх ты… Кое-что умеешь, а всё равно баба…

Уже через минут пятнадцать всех воинов поднял разлетевшийся едва ли на милю окрест рык Ханвальда.

— ВСЕ КО МНЕ!

Позёвывающая и слегка поддатая, но вооружённая до зубов толпа собралась быстро, но не обнаружив признаков атакующего врага, пришла в некоторое замешательство. Живые, здоровые и не поднимавшие тревогу часовые тоже не слишком поняли, что происходит.

Воины втянулись в деревню, на ходу обсуждая версию, что, скорее всего, их командир после столь долго воздержания элементарно перепил и начал буянить с пьяных глаз, но приказ есть приказ…

Тем удивительнее было для наёмников обнаружить трезвого как стекло Ханвальда с белыми от ярости глазами, державшего за руку Гонорию, которую до сих пор колотило от пережитого шока, а под глазом девушки наливался огромный фингал.

Прямо перед ними валялось нечто окровавленное, живое и немного смахивающее на десятника Керуша — брата командира второй когорты.

— Дахан Снуршаз, ко мне! — рявкнул северянин.

Спустя пару мину из строя вперёд выступил хмурый наёмник.

— Что ты сделал с моим братом? — немедленно спросил Дахан.

— Я, кажется, говорил, что будет с тем, кто посмеет тронет Флавес? — прорычал Ханвальд. — Так вот этот — посмел.

— Ты наказал его не закону, вождь, — покачал головой Снуршаз. — Спор из-за бабы решается совсем по…

Наёмник осёкся, встретившись с бешеным взглядом командира.

— Не беси меня, — негромко сказал Ханвальд. — Ты ко всем воинам в портки лезешь, проверяя какие у него причиндалы? Флавес дралась вместе с нами. И в первую очередь — она наш товарищ, во вторую — она воин, и только потом уже она — женщина. Баб на хуторе искать будешь, а она имперская дворянка. Понял, нет?

— Понял.

Дахан был старше и опытнее своего нового вождя. И был куда разумнее, чем можно было подумать, глядя на этого головореза, иначе бы он никогда не дослужился до командира большого отряда наёмников. Поэтому он понял сразу — сейчас лучше не спорить. Не с избранным Обрекающей-на-Гибель и не с тем, кого слушаются приданные отряду имперские маги.

— Ты же брат этого шакальего дерьма, верно? — продолжил Ханвальд. — Старший, да? И поэтому тебе за него отвечать?

— Мне.

— Тогда — бей его.

— Как?

— Пока не сдохнет.

Дахан замер. Ощерился.

— Не перегибай, вождь.

— Я вытащил тебя с каторги, я дал тебе меч и броню, и ты принёс мне клятву верности на пять лет. Ты хочешь нарушить клятву?

Северянин затравленно оглянулся по сторонам.

Стоящие вокруг воины слушали Ханвальда без особого восторга, но одобрительно — Керуш не нравился никому. Северяне-наёмники считали себя великими воинами и потому придерживались правил на то, что можно и нельзя — каждый сам ставил себе границы и соблюдал их.

Но у Керуша границ не было.

— Сира Флавес понесла ущерб? — сказал Дахан. — Я заплачу — и за кровь, и за честь.

— Ты с дерева рухнул, что ли? — раздался чей-то голос из строя. — За честь платят только кровью, если это честь воина.

— Она ромейка, — возразил кто-то.

— А что, у ромейки чести не может быть? Она же не сира расфуфыренная какая. Саблю не для красоты носит.

— Во-во. С нами по-честному шла и по-честному билась рядом. Уважения, мож, и не заслужила ещё, но лезть к ней нечего.

— Вождь прав. У меня сестра и мать в копьеносицах. Что баба — это дело десятое, перво-наперво — она воин.

— А забить — это не слишком ли просто? Кишки ему надо выпустить.

— Крыса. На своих рыпаться решил.

— В выгребной яме шакала утопить! Только медленно, чтоб нахлебался, значица…

— Бей, — повторил Ханвальд. — Или доставай меч.

— Он мой брат, — сказал Дахан.

— Твой брат — дерьмо и ничтожество. Потому что только дерьмо и ничтожество полезет к женщине против её воли.

— А ты, можно подумать, в походе на полонянок не лез! — оскалился Дахан.

— Лично я — не лез. Мне и так давали. А кто лез — так то война, то добыча. А Флавес — не добыча. И я говорю тебе третий раз — БЕЙ. И больше не скажу. Не уследил за тем, что у тебя вместо брата — так хоть убери теперь за собой, либо… Доставай меч. И я выпущу кишки сначала тебе, а потом и этому уроду.

Из строя вперёд вышел старик лет шестидесяти с лишним. Невысокий, худой, с длинными седыми волосами и белесым левым глазом, через который шёл давний шрам. Но, несмотря ни на что — в добротной воронёной кольчуге и с секирой на плече.

— Вождь прав, — сказал шаман Ятьем. — Ты — нет.

И Дахан ударил.

Гонория, которую всё ещё трясло, до боли стиснула руку Ханвальда и попыталась отвернуться, но северянин немедленно тряхнул её.

— Нет, ты смотри, — негромко произнёс он. — Когда враг — не враг на поле боя, а твой личный враг — дохнет, это должно радовать. Потому что больше он ничего плохого тебе не сделает.

— Я просто хочу, чтобы это всё кончилось, — глухо сказала Флавес.

— Я сказал — смотри. Когда на кону честь — воин не бежит.

— А слабый воин?

— Ну, конечно, не всем же быть таким сильным, как я, но главное драться. А дралась ты нормально — я по роже этого ублюдка увидел. Это хорошо, это правильно… Но ещё правильнее сейчас влить в тебя кружку вина и отправить спать. Утра вечера мудренее.

Вот только возвращаться в дом Флавес отказалась наотрез, так что, почесав затылок, Ханвальд потащил её в лагерь, решив не дожидаться, когда Керуша забьют до смерти.

На удивление, но в окружении сотен людей, девушка почувствовала себе поспокойнее. Несколько раз к ней подходили другие воины, хлопали по плечу, грубовато подбадривали и обещали показать пару приёмов, которым учили сестёр.

Ханвальд собственноручно влил в Гонорию пару кружек вина, которые она выдула как воду без малейшего сопротивления. Отдал ей своё седло в качестве подушки и медвежью шкуру, а сам закутался в плащ и устроился неподалёку.

— Всё, спи, — пробурчал северянин. — Завтра ещё каких-нибудь варваров поймаем, снесём пару голов, и совсем успокоишься…

Флавес молча ворочалась, а затем затихла и негромко произнесла:

— Спасибо.

— Да всегда пожалуйста, — безмятежно ответил Ханвальд. — И, эт самое… Ты всё-таки подумай о замужестве. Жене рикса, между прочим, охрана полагается… Могу даже старшей женой взять, если ты так настаиваешь.

— Дурак, — проворчала Гонория. — Если думаешь, что я тебе немедленно отдамся в благодарность, то хрен тебе по всей морде.

— Может, и дурак, а всё одно — будущий рикс, — хмыкнул северянин. — Но, знаешь ли, такой ты нравишься мне больше.

— Такой — это какой?

— Язвительной. Огрызающейся. Прежней. Говорю тебе, дурында — выходи замуж уже быстрее.

— Чего прицепился-то?

— Ромеек ни у кого в жёнах нет — даже у риксов. Буду в авторитете. Все завидовать будут. А когда ты мне ещё и плащ из пиксельной ткани пошьёшь, а федералы автомат подарят…

Но Гонория уже не слышала бормотания Ханвальда — девушка уснула, и ей ничего не снилось. Что было неплохо.