_2025_03_14_08_18_07_426

В любом случае, это определенно указывало бы пальцем в сторону управляющего чуть более решительно.

Я смотрел в окно, ожидая, что вот-вот появится сам мужчина, который направится вниз по улице, чтобы перекусить.

Он не был жутким в том смысле, в каком часто можно встретить жутких управляющих. С сальными волосами, неопрятный. Очевидно, что такого рода невнимание к деталям никогда не было бы в таком здании, как Чапел-лейн.

Управляющий, мужчина по имени Аарон, был ростом пять футов десять дюймов, среднего телосложения, скорее рыхлого, чем мускулистого, с темными волосами, редеющими только на висках, широким лицом с суровыми бровями над темно-синими глазами и ленивой, покачивающейся на плечах походкой, от которой он казался каким-то самоуверенным.

Поняв намек, я схватил свой телефон и аптечку и спустился на лифте на первый этаж, поскольку у него не было возможности выйти где-либо еще.

Я затаил дыхание, гадая, заметит ли меня зоркий швейцар, но он был занят разговором с газетчиком у входа, дав мне, достаточно времени, чтобы пересечь вестибюль и выйти через дверь, ведущую в переулок.

Самое приятное в таких старых зданиях, как Чапел-лейн, заключалось в том, что планы были в значительной степени общедоступны, поэтому я знал, что из заднего переулка есть дверь, ведущая в кабинет управляющего.

Он вышел через парадную, потому что переулок заканчивался тупиком с обеих сторон из-за огромного мусорного контейнера, который установило соседнее здание в конце, чтобы в него можно было бросать строительный мусор.

— Мило, — пробормотал я себе под нос, когда нашел старую зеленую металлическую дверь, на которой не было никаких наворотов, чтобы никого не впускать, просто старый замок, вскрыть который было детской забавой.

Раньше мне не часто доводилось бывать в офисах управляющих, поэтому я не знал, чего ожидать, но это было довольно просторное помещение с проволочными стеллажами, занимающими полторы стены. Полки были завалены тем, о чем вы могли только догадываться, — бесконечными рулонами бумажных полотенец, туалетной бумагой, спреями для помещений, чистящими средствами и лампочками. Там также был практически любой инструмент, который мог вам понадобиться, от пилы до вантуза для унитаза и сливной змейки.

У него был маленький письменный стол, придвинутый к стене, и когда я подошел ближе, то обнаружил на нем только какую-то электронику, которую он явно пытался починить.

Ничего особенного, ну, скажем так, жутковатого.

Никаких фотографий на стенах. Никаких запасов трусиков, принадлежащих женщинам-ординаторам. Никаких записок.

Это был просто маленький унылый кабинет этого человека.

Это, конечно, не означало, что он был невиновен.

Он мог бы просто быть достаточно умен, чтобы не оставлять никаких следов там, где их мог бы увидеть кто угодно.

Отодвинув его стул, я сел, чтобы открыть ящики его стола и порыться в разношерстном содержимом. Резинки, ручки, около дюжины различных гаечных ключей, которые, вероятно, использовались при сборке мебели, на которые его уговорил кто-то из жильцов, старые стикеры с полностью выцветшим шрифтом, несколько монет, пара банок WD-40.

Но в глубине второго ящика, я нашел его.

Маленький ключ-карта, который совпадал с тем, который Кэм дал мне, чтобы я мог попасть в квартиру Миранды.

Дело в том, что он был в буквальном смысле покрыт пылью, да так, что я оставил на нем отпечатки пальцев, когда брал его в руки.

Не могло быть и речи о том, что им недавно пользовались.

Вздохнув, я сунул его в карман.

Виновен он или нет, Миранда считала его подонком, а подонки не заслуживают доступа в ее квартиру.

Крутанувшись на стуле, я глубоко вздохнул.

Если это был не управляющий, то кто?

Швейцар?

На этот вопрос стоило обратить внимание.

Он явно пользовался своим ключом. Часто. Принося ей вещи из химчистки и пакеты.

Но он был парнем постарше. Женат, судя по кольцу на его пальце. Человек, который проработал в этом здании много лет.

Он виделся с Мирандой ежедневно.

Почему он просто… ни с того ни с сего решил напасть на нее?

Особенно, когда, казалось, не было других мотивов, кроме покушения на убийство.

Если бы в этом было сексуальное насилие, я бы, наверное, смог это понять. Парень, который видел ее каждый день, тосковал по ней, хотел ее, ошибочно принимая ее сердечность за интерес. И вот однажды что-то его провоцирует, и он нападает.

Я мог бы представить себе этот сценарий.

Но без этого в нем не было никакого смысла.

Вздохнув, я поднялся со стула и вышел обратно на улицу, но пошел вперед по переулку, протиснувшись мимо мусорного контейнера, и дальше по кварталу, ровно настолько, чтобы швейцар не смотрел на меня, пока я наблюдал за ним.

Внешне он казался таким, каким и должен быть швейцар в шикарном заведении.

Дружелюбный, расторопный, предвосхищающий потребности.

— Да? — спросил Сойер, оставивший меня размышлять над единственным слогом, чтобы выяснить, проболталась ли Кларк Барретту, который, в свою очередь, рассказал Сойеру.

Тем не менее, Сойер был не из тех, кто ждет моего звонка. Если бы он был зол на меня, он бы дал мне об этом знать.

Кларк, по какой-то причине, хранила мой секрет.

— Управляющий, кажется, чист. У него была ее ключ-карточка, но она была такой пыльной, что он никак не мог пользоваться ею в последнее время.

— Черт. Это был многообещающий ракурс, — сказал он, тяжело выдыхая. — Ладно. Что ж, это исключено. Так, о чем ты сейчас думаешь?

— Я работаю над швейцаром, — сказал я ему. — Не мог бы ты провести проверку для меня? У меня сейчас нет с собой ноутбука.

— Да. Назови мне имя. Я свяжусь с тобой, как только смогу. У нас только что появились два новых клиента, так что это может занять пару часов.

На этом мы повесили трубки, и я пошел перекусить, ненавидя себя за то, что в данный момент мне не над чем было поработать, чтобы отвлечься от мыслей обо всем этом дерьме.

Она была у меня дома.

Она была в моих любимых местах в городе.

Похоже, она отлично вписалась во все эти места.

И, конечно, с небольшим количеством пенистого крема на носу, она издала стон, который я почувствовал своим членом, пока мы стояли там на улице.

Я не знаю, что, черт возьми, случилось с моим самообладанием в тот момент, но, казалось, ничто не удерживало меня от того, чтобы схватить ее, прижать к своим губам, исследовать ее, зубами и языком, чувствуя, как ее мягкое тело тает в моем, когда я это делаю.

Все, о чем я мог думать, — это о большем.

О новых поцелуях. Вниз по ее шее, между грудей, вниз по животу, между бедер.

И звук ее стонов, подстегивающих меня, двигаться дальше.

— Черт, — прошипел я, входя обратно в ее квартиру, мой член напрягся в штанах, отчего я почувствовал себя чертовски возбужденным подростком, когда я поставил свой напиток на стол на кухне, прежде чем пройти через комнату для гостей, а затем в ванную, которой я пользовался.

Моя рука нетерпеливыми пальцами расстегивала пуговицу и молнию, прежде чем просунуть руку внутрь и вытащить свой напрягшийся член.

Я думал о ней, стоящей передо мной на коленях, о том, как ее пухлые губки обхватывают мой член, когда я ласкаю себя, пытаясь избавиться от желания, которое охватывало мое тело, несмотря на то, что я всем своим существом знал, что ничто не облегчит этого, кроме как, наконец, осуществить свою фантазию.

Раздеть ее догола.

Доводя до исступления, лизать, покусывать, посасывать, прежде чем устроиться между ее толстых бедер и войти в нее.

Это было единственным настоящим облегчением от тех чувств, с которыми я сталкивался.

Но это не помешало мне сжимать в кулак свой член, доводя себя до мощного оргазма, от которого мне пришлось хлопнуть рукой по столешнице, чтобы удержаться в вертикальном положении, пока он проходил через меня.

— Господи, — прошипел я потом, когда мыл руки и смотрел на свое отражение в зеркале. — Возьми себя в руки, черт возьми, — потребовал я, разминая шею, затем полез в сумку за лекарствами, осознав, что не принял их, потому что не вышел первым делом выпить кофе, как обычно.

Мне не было стыдно за то, что я принимал лекарства. Они помогали мне оставаться на плаву. Но это не означало, что все вокруг знали о них. Черт, я даже не был уверен, что когда-нибудь рассказывал о них Сойеру или Тигу.

Хотя, объективно, Сойер, вероятно, понял бы больше, чем кто-либо другой.

Он был единственным, кто видел меня почти в худшем состоянии. Почти. Он был тем, кто вытащил меня из леса и заставил вернуться к нормальной жизни. Он дал мне повод встать с постели, одеться, вновь стать полноценным членом общества.

При этом он не знал о моем самом низком положении.

И самое безумное, что я был так близок к тому, чтобы рассказать Миранде об этом этапе моей жизни. Не только потому, что это помогло бы ей почувствовать себя лучше, но скорее… Я просто хотел, чтобы она знала.

За свою жизнь я провел много времени с разными женщинами. В основном, это были мимолетные встречи, но иногда мы проводили недели или даже месяцы в непринужденном времяпрепровождении, когда мы были друг с другом почти день и ночь.

Ни одна из них не знала меня по-настоящему.

Конечно, они знали кое-что обо мне.

Но не больше, чем поверхностно.

Еще день или около того назад я не хотел, чтобы кто-то узнал меня глубже. И все же не было сомнений, что какая-то часть меня хотела полностью посвятить Миранду в свои дела.

Возможно, именно поэтому мне было так чертовски трудно держаться от нее подальше, не прикасаться к ней. Потому что, понимал я это на самом деле или нет, она меня заинтересовала. И не только в шутку, в непринужденной обстановке. Или, по крайней мере, так мне казалось. Что, черт возьми, я знал? У меня не было никакого опыта, кроме случайного секса, когда дело касалось женщин.

Я все еще ждал ответа от Сойера, когда на кухонном столе зазвонил мой телефон.

Я почувствовал странное стеснение в животе, когда увидел там имя Миранды.

Потому что что-то внутри меня подсказывало мне, что она не по своей воле звонит мне, чтобы рассказать о своем дне или о чем-то подобном.

Что-то случилось.

— Миранда, — ответил я, услышав сдавленный звук собственного голоса.

— Брок, — ответила она дрожащим голосом.

Я уже пересекал квартиру и выходил за дверь.

— Где ты?

— На работе, — ответила она все тем же неровным голосом.

— Что случилось?

— Привет, Брок, это Кэм, — произнес голос Кэма.

— Кэм, что, черт возьми, происходит? — спросил я, спускаясь на лифте.

— На Миранду напали.

— Что, бл *дь, ты имеешь в виду, говоря, что на нее напали? — спросил я, пробегая через вестибюль и выходя на улицу, по пути поглядывая на швейцара, поскольку я все еще не вычеркнул его из своего списка. Хотя, очевидно, он все еще был на работе.

— Она решила прогуляться, чтобы перекусить. Чтобы проветрить голову, — добавил он, и его голос стал тише, как будто он пытался не дать Миранде подслушать и еще больше ее разозлить.

— И что? — прорычал я, ловя такси, а затем бросился внутрь, зная, что мне потребуется гораздо больше времени, чтобы воспользоваться своей машиной и найти парковку, как только я доберусь туда.

— Кто-то поймал ее между зданиями и прижал к стене.

— Черт возьми. Она ранена?

— Она немного поцарапана. Но я думаю, что больше всего она напугана.

— На нее напали? Они что-нибудь забрали?

— Нет.

Это было… странно.

Не было бы ничего удивительного, если бы она стала мишенью для ограбления. Она выглядела так, будто создана для этого. На ней было то милое дерьмо, которое она носила. Любой, кто хоть что-то смыслил в брендах, увидел бы ее и понял, что в ее кошельке должна быть приличная сумма наличных.

Но если они ничего не взяли… какой, нахрен, смысл в том, чтобы нападать на нее?

Я имею в виду, конечно. Это был город. Иногда вокруг были сумасшедшие и склонные к насилию люди. Но случайные акты насилия в небольших количествах были не таким уж распространенным явлением.

— Они ей что-нибудь сказали? — спросил я.

— Нет, насколько она слышала, нет.

— Ладно. Я в пяти минутах езды. Ты можешь убедиться, в том, чтобы охрана меня пропустила?

— Уже сделано, — сказал он. И, конечно, так оно и было. В конце концов, это был Кэм.

— Ладно. Постарайся успокоить ее. Я сейчас буду.

Мое сердце бешено колотилось в груди, когда мы лавировали в городском потоке машин, а водитель явно подслушивал мой разговор и вставлял в него палки.

За время службы я побывал во многих безумных ситуациях. Более дюжины случаев, когда моя жизнь в буквальном смысле слова висела на волоске, и я не помню, чтобы когда-либо испытывал такое беспокойство, как сейчас, сидя на заднем сиденье такси, пытаясь добраться до Миранды, чтобы заверить ее, что с ней все будет в порядке, что это больше никогда не повторится, что я собираюсь найти тех, кто это сделал, и заставить их заплатить.

Я обратил внимание на здание Миранды, когда только приступил к работе. Это было массивное сооружение из стекла и металла, которое доказывало, насколько крупный бизнес она построила для себя за такой короткий промежуток времени.

Однако я никогда раньше не был внутри.

Там был просторный вестибюль с белыми полами и уютными креслами и диванами бежевого цвета. Повсюду были расставлены живые растения. На стенах висели картины. Это было похоже не столько на вестибюль миллиардного бизнеса, сколько на чью-то гостиную, если бы не стойка регистрации, охрана и десятки людей, снующих вокруг.

— Брок? — спросил офицер охраны, когда я бросился вперед.

Он выглядел потрясенным.

Возможно, из-за того, что увидел, как его босс возвращается на работу, избитый и напуганный.

— Да, — сказал я, показывая свое удостоверение, когда он протянул мне бейдж посетителя.

— Прямо на самый верх, — сказал он, махнув в сторону последнего лифта.

Не в силах устоять на месте, я забарабанил пальцами по панели сбоку лифта, который, издавая тихие звуковые сигналы, поднимался по этажам, пока, наконец, не достиг самого верха.

Двери открывались в просторное помещение, где стояло около дюжины письменных столов. Все белые. За всеми можно было сидеть или стоять, о чем свидетельствовали люди, которые делали вид, что работают, но при этом бросали взгляды на стеклянный офис в задней части здания.

Кэм стоял, переминаясь с ноги на ногу, рядом со столом Миранды, за которым она сидела спиной к стеклу, вероятно, не желая, чтобы ее сотрудники видели, как она уединяется.

Я пробрался между рядами столов прямо в кабинет Миранды, бросился вперед и присел перед ней на корточки.

— Привет, милая, — сказал я, мягко улыбнувшись ей, в то время как во мне закипала ярость.

Объективно, повреждения были минимальными. У нее было несколько порезов над бровью и к виску. В зависимости от того, насколько сильно она ударилась о стену, мог остаться синяк. И, похоже, немного кровоточило, судя по окровавленным бумажным полотенцам в ее руке и капле крови на рубашке.

Все это было незначительно.

Но, несмотря ни на что, гребаный гнев сжигал меня изнутри.

Потому что кто-то дотронулся до нее с намерением причинить ей боль, причинить какой-то вред.

Они, черт возьми, заставили ее истекать кровью.

И, возможно, столь же непростительно, что они довели ее до слез.

Я протянул руку и накрыл ее ладони, лежавшие у нее на коленях. Другой рукой я слегка коснулся порезов.

— Больно?

— Немного. Все в порядке. Я… в порядке.

— Ты не в порядке, — выпалил я в ответ. — На тебя напали. В этом нет ничего хорошего. Ты вообще обработала эти порезы? — спросил я, когда она коротко покачала головой. — Кэм, у тебя где-нибудь здесь есть аптечка первой помощи? — спросил я, оглядываясь на него.

— Да, конечно, — сказал он, выглядя счастливым от того, что ему предстоит выполнить задание. — Я сейчас вернусь, — сказал он, выбегая из комнаты.

— Миранда, — позвал я, ожидая, когда она посмотрит мне в глаза. — Это нормально, что сейчас все не так просто. Никто тебя не осуждает. Ты не драматизируешь. На тебя напали. Расстраиваться — это нормально.

При этих словах ее нижняя губа задрожала, и слезы, которые она явно пыталась сдержать, потекли по щекам.

— Вот так, — сказал я, медленно поднимаясь на ноги, наклоняясь и притягивая ее к себе, затем к своей груди, обхватывая ее руками.

От моего внимания не ускользнуло, что все в ее офисе наблюдали за нашим взаимодействием, вероятно, складывая кусочки мозаики воедино, думая, что я был главным мужчиной в жизни Миранды.

И, черт возьми, возможно, это было к лучшему.

Если это был не ее управляющий или швейцар, то, возможно, это был кто-то другой, кого она знала по работе. Все они, вероятно, знали, где она живет и чем занимается каждый день.

Возможно, если бы они думали, что она больше не одна, то она была бы в большей безопасности.

— Все будет хорошо. Я найду этого ублюдка, — заверил я ее, поглаживая ладонью вверх и вниз по ее спине.

— Мне не следовало выходить на прогулку одной.

— Ты действительно считаешь себя жертвой, дорогая? Это была оживленная улица в середине дня, и куча свидетелей. — Что, вероятно, было единственной причиной, по которой она не пострадала еще больше.

— Я не понимаю, почему… — сказала она, сильно всхлипывая.

За ее спиной Кэм держал аптечку первой помощи, и я поднял к нему палец, умоляя уделить мне минутку.

— Зачем просто хватать меня, прижимать к стене и убегать?

— На данный момент я думаю, что это просто для того, чтобы напугать тебя, — сказал я ей.

— И все же, кто бы мог так сильно меня ненавидеть? — спросила она, теряя часть грусти и заменяя ее огнем. — Я очень стараюсь быть справедливой и доброй ко всем. У меня нет врагов. Я стараюсь никогда никого не подставлять, даже в деловых вопросах.

О, да, она ругалась, когда горячилась. Обычно она была очень осторожна в своих высказываниях, никогда не хотела казаться кем-то иным, кроме как хорошо воспитанной.

— Это не твоя вина. Это вина того придурка, который так с тобой поступает, — заверил я ее, отстраняясь, чтобы вытереть ей щеки. — Ты же знаешь это.

— Да, — согласилась она, делая один медленный, глубокий вдох.

— Ладно. Садись, — сказал я, подталкивая ее к столу и жестом приглашая Кэма. — Дай я все уберу. Завтра у тебя могут быть синяки. Но если тебя это беспокоит, есть хорошая косметика, которая может это скрыть, — сказал я ей, открывая аптечку первой помощи, чтобы найти дезинфицирующие салфетки и тройной антибиотик. — Кэм, ты сейчас занят? — спросил я.

— Не особенно.

— Не мог бы ты составить список всех нынешних и бывших сотрудников этой компании, но подготовь для меня два отдельных списка.

— Да, конечно. Это достаточно просто. Мы ведем очень подробные записи. Как ты думаешь, это мог быть кто-то из здешних?

— Я сейчас не рассматриваю никаких вариантов. Мне не нравится, как выбрано время для этой атаки, поэтому я хочу поискать здесь какие-нибудь тревожные сигналы.

— Если ты хочешь, я также могу отметить некоторых людей, которые только что были немного… проблемными, — предположил Кэм.

— Да, но расскажи мне подробнее, насколько они были проблемными, — попросил я, поморщившись, когда Миранда всхлипнула, пока я промывал более глубокие порезы.

— Справлюсь, — сказал Кэм, делая пометки. — Я могу передать тебе все это к концу дня, — сказал он.

— Ценю это. Ладно, это дерьмо с лекарствами, так что жжение должно прекратиться, — сказал я ей, добавляя тройной антибиотик на марлю и прикладывая ее к порезам. — У тебя назначены какие-нибудь важные встречи? — уточнил я.

— Нет. Но и домой я тоже не собираюсь.

— Почему нет? — спросил я, едва сдерживаясь, чтобы не вздохнуть от ее упрямства.

— Потому что, если это был кто-то из присутствующих или находящихся рядом, я не хочу, чтобы они думали, что испугали меня, и победили. Даже в малой степени.

Ладно, что ж, я должен был это уважать.

Было важно не дать своим врагам понять, что они одержали над тобой хотя бы маленькую победу.

— Хорошо. Но оставайся здесь, ладно? — потребовал я. — И под «здесь» я имею в виду, в этом офисе. Чтобы за тобой постоянно следила пара десятков глаз.

— Я могу это сделать, — согласилась она, испытывая облегчение от того, что у нее появилась хотя бы иллюзия безопасности.

— Я так же буду поблизости. Я проверю улицу. Поищу какие-нибудь камеры. Если я их найду, может быть, подкуплю владельцев зданий, чтобы они отсняли. Посмотрим, смогу ли я придумать подходящее лицо.

— Хорошо, — согласилась она, расслабляя плечи при мысли о том, что я буду недалеко. — А потом я поеду домой с тобой. Больше ты никуда не пойдешь одна.

— Согласна, — немедленно ответила она. — Эй, Брок? — позвала она, когда я направился к двери.

— Да?

— Спасибо, что пришёл, когда я позвонила.

Здесь я должен был сказать что-то вроде «Это моя работа » или «Это то, за что ты мне платишь ».

Но я не хотел делать различий.

— В любое время, когда ты позовешь меня, детка, я приду.

И с этими словами я вышел. Прежде чем я успел сказать что-нибудь еще, что могло бы еще больше испортить и без того непрочную связь между нами.

Я должен был попытаться сосредоточиться на работе.

Несмотря на мои растущие чувства к клиенту.

Глава 12

Миранда

Мне не было так больно.

Просто… страшно.

Я имею в виду, что худший кошмар любой женщины — когда ее хватают и тащат в переулок. В голове невольно проносятся все ужасные вещи, которые могут случиться с тобой, когда кто-то с дурными намерениями застал тебя одну.

Я никогда не испытывала такого глубочайшего ужаса, как в тот момент.

Конечно, очнуться в больнице, сбитой с толку, а затем попасть в психиатрическую клинику было по-своему ужасно, но, по крайней мере, я знала, что при таком раскладе я в безопасности.

Совсем другое дело, когда тебя хватают и прижимают к стене.

Клянусь, я так быстро прокрутила в голове пятьдесят различных сценариев, что у меня закружилась голова. Это настолько ошеломило меня, что я даже не подумала закричать. Не то чтобы крик обязательно означал, что кто-то придет мне на помощь. В переполненном метро на людей постоянно нападали, и никто ничего не предпринимал.

Люди, как оказалось, в этом отношении довольно эгоистичны и бессердечны.

Но как только это началось, все закончилось, и я выбежала из переулка, со струйками крови на лице.

Охрана на моей работе быстро задала вопросы и выбежала на улицу, чтобы посмотреть, не прячется ли кто поблизости.

Но я торопилась подняться наверх, в свой кабинет, чтобы снова почувствовать себя в безопасности.

И кому я позвонила?

Не в полицию.

Броку.

В самый ужасный момент я хотела обратиться к нему. Он был тем, кого я хотела видеть рядом с собой.

Конечно, я могла солгать и сказать себе, что это потому, что он был моим следователем, ему платили за то, чтобы он выяснил, кто это сделал со мной. Или что меня утешало то, что он прошел военную подготовку в прошлом.

Это были равные факторы.

Но настоящая причина была не в этом.

Я просто… хотела, чтобы он был рядом.

Я не понимала этого логически. Я имею в виду, объективно, я едва знала этого человека. Но я обнаружила, что просто… мне нравилось, как он обращается со мной. Нравилась его личная доброта и забота, которые никогда не выходили за рамки дозволенного. Он проявлял заботу и утешал, а затем шел дальше и продвигал дело вперед, не нудя.

Это просто… работало со мной.

Когда он ворвался в комнату и упал передо мной на колени, протягивая ко мне руки, одаривая меня нежным взглядом и сладким голосом, о боже. Если бы я верила, что можно влюбиться в человека, которого едва знаешь, я бы влюбилась в тот же миг.

А потом, когда он схватил меня и прижал к своей груди?

Боже правый.

Этот мужчина… он был мечтой, не так ли?

Парень, которого мы все втайне хотели, но не верили, что он существует на самом деле.

А потом он взял и привел меня в порядок.

Никогда раньше мужчина не обрабатывал мне рану. Идея была настолько необычной, что казалась на грани смеха.

Всего этого было слишком много.

Я была даже рада, что он решил пойти и осмотреться, провести небольшое расследование. Потому что все было достаточно сложно.

Мне нужно было немного побыть наедине со своими мыслями и чувствами.

К концу дня Брок вернулся и ждал меня, покачивая головой, как бы говоря, что у него ничего нет, хотя, вероятно, он увидел некоторую надежду на моем лице, когда я подошла к нему.

— Это было что-то вроде слепого пятна, — сказал он мне, когда мы вошли в лифт, чтобы спуститься вниз. — Я видел спину человека в черной пуховой куртке, но у него был поднят капюшон, так что я мало что разглядел. Возможно, около шести футов. Где-то между худым и средним ростом. Это… к сожалению, все.

— Ты разберешься с этим, — сказала я, какая-то часть меня уловила поражение и разочарование в его голосе, и мне не понравилось это слышать. — Просто это займет некоторое время.

— Управляющий, вероятно, в пролете, — сказал он мне, когда мы шли через вестибюль. — У него есть твоя карточка, но она вся в пыли и дерьме. Мне еще нужно выяснить, где находятся записи с камеры, чтобы получить к ним доступ, но в его кабинете их не было.

— Ладно. В этом есть смысл. Можно быть настоящим подонком, не совершая покушения на убийство.

— И чтобы тебя успокоить, я прошелся по твоей квартире, тщательно прочесывая, чтобы убедиться, что никто нигде не установил скрытую камеру.

— Я даже не подумала об этом, — сказала я, прикусив нижнюю губу при мысли о подобном вторжении.

— Теперь тебе и не придется, — заверил он меня, открывая дверцу моей машины.

Эта ночь и последующие несколько дней были практически одинаковыми. Брок привозил меня на работу, а потом пропадал, работая с бесконечными записями сотрудников и вынюхивая что-то в моем здании, пытаясь найти комнату, где были камеры видеонаблюдения.

По -видимому, его лучшей — и последней на данный момент — догадкой был подвал. Попасть внутрь было трудно, так как вход находился за стойкой швейцара, и он редко покидал ее на достаточное время, чтобы прокрасться сзади, осмотреть помещение, а затем вернуться.

Он предположил, что нам, возможно, стоит разработать план, в котором мне нужно быть начеку и отвлекать Фрэнка, пока он не вернется.

Что касается меня, то я работала.

И пыталась притвориться, что не шарахаюсь теней.

— Черт возьми, — прошипела я, когда пришло сообщение от Кэма, когда я доставала еду из пакета на кухне.

— Что такое?

— Благотворительное мероприятие, — сказала я, тяжело вздохнув. — Я согласилась на это целый год назад, — добавила я. — Из-за всего происходящего я совершенно забыла об этом.

— Если тебе нужно быть там, это выполнимо, — сказал Брок, беря свою порцию, затем мою и направляясь к столу.

Мы привыкли к непринужденной близости, которая сопутствует совместной жизни. Утренний танец приготовления кофе. Выбираем блюда, а затем едим их вместе.

Если не считать Кэма, я не могла вспомнить, когда в последний раз проводила с кем-то столько времени, сколько с Броком.

Я была очень обеспокоена тем, что дошла до той стадии, когда буду скучать по нему, когда все закончится. Когда он уйдет. А он уйдет. Как только он поймет, кто за мной охотится.

Наверное, мне следовало попытаться отдалиться от него, проводить больше времени в одиночестве, чтобы легче было смириться с его внезапным исчезновением.

Так ли я поступила?

Нет, это было не так.

— Ты пойдешь со мной? — спросила я, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности, несмотря на то, что я нервничала больше всего за последние годы. Что было абсурдно. Я заключала сделки на несколько миллионов долларов. Я вставала и выступала перед одними из самых ярких умов в мире. И никогда, ни в одной из этих ситуаций мой живот не сводило так, как в моей собственной кухне, когда я сидела напротив мужчины, который нравился мне больше, чем это было нужно.

— Да, конечно, — сразу же ответил он, избавив меня от дальнейших мучений. — Я был бы счастлив, сопроводить тебя, — добавил он, каким-то образом избавившись от давних опасений, что он делает это потому, что обязан, потому что не хочет, чтобы на меня снова напали. Потому что он не сказал, что пойдет со мной. Он сказал, что сопроводит меня. Между этими словами была явная, монументальная разница. — И, прежде чем ты спросишь, да, у меня есть подходящий наряд, — сказал он мне. — Это благотворительный вечер в честь Фолкса, верно? — спросил он.

— Откуда ты это знаешь? — спросила я, не в силах сдержать удивленный возглас.

— В свое время я посещал несколько благотворительных мероприятий, — сказал он, пожимая плечами.

Но это было не то, от чего можно было отмахнуться. Благотворительный вечер Фолкса был только для приглашенных. И эти приглашения, как правило, предназначались только для избранных. Это был один из тех моментов, когда я по-настоящему почувствовала, что «добилась успеха», когда получила свое приглашение, завернутое в плотную льняную бумагу с неброскими цветами в стиле Ар-нуво… и моим именем, напечатанным на нем.

— Ты был на этом мероприятии? — спросила я, стараясь говорить непринужденно, но почувствовала, что мой тон звучит чересчур любопытно, поэтому притушила его, открывая тарелку и ковыряя в ней вилкой.

— Много лет назад, — сказал он, заставив меня поднять взгляд и увидеть, что он ухмыляется, зная, как мне любопытно, но заставляя меня выпрашивать информацию.

— Когда? — спросила я.

— Около шести лет назад, — ответил он мне, больше ничего не сказав.

— Ты намеренно усложняешь мне жизнь.

— Только потому, что это явно выводит тебя из себя, — парировал он, заставив меня рассмеяться, когда я потянулась за своим вином.

— Ты был там с клиентом?

— Бывшим клиентом, — сказал он мне.

— Еще одна в длинной череде завоеваний? — спросила я.

— Я бы предпочел не думать о женщинах как о завоеваниях. Но, да, это была та, с кем я случайно встречался.

— В благотворительном вечере Фолкса нет ничего случайного.

— Нет. Но эта женщина хотела помахать своим молодым кавалером перед лицом своего пожилого мужа, с которым она только недавно развелась.

— Он изменял ей?

— Да.

— Ну, тогда, думаю, я не могу винить ее за мелочность. Тебе понравилось мероприятие?

— Несмотря на всю эксклюзивность, на небольших мероприятиях меня кормили лучше.

— Это именно то, что я сказала, когда сходила туда в первый раз! — сказала я, вскидывая руку, потому что раньше никто не говорил ничего негативного по этому поводу. — Что такого в «эксклюзивных» мероприятиях, что еда должна быть безвкусной и недостаточно калорийной, чтобы накормить младенца? По дороге домой мне пришлось заехать за фаст-фудом. В платье. Потому что тот, кто думал, что один ломтик мяса и кусочек моркови, уложенные на один ломтик спаржи, будут сытными, явно был не в своем уме.

— Значит план такой.

— Какой?

— Мы поедим на благотворительный вечер. Позволяем тебе потратить немного денег. Подавимся отвратительной едой. А потом мы с тобой перекусим чем-нибудь по-настоящему сытным по дороге домой.

— Звучит идеально, — согласилась я, когда в моей голове зазвенели тревожные звоночки о том, как сильно мне понравилось, что он употребил слово «домой».

— У тебя уже есть платье? — спросил он. — Или нам нужно как-то втиснуть сегодняшний поход по магазинам?

— У меня нет ни одного, которое я бы еще не надевала, — призналась я. — Но я могла бы попросить Кэма подобрать мне что-нибудь из одежды. Он лучше меня разбирается в вечерних нарядах, — сказала я, потянувшись за телефоном.

— Что? — спросил Брок, когда мгновение спустя я улыбнулась, уткнувшись в свой телефон.

— Кэм. Он уже был в магазине и фотографировал варианты.

— Ты когда-нибудь брала его с собой?

— В позапрошлом году. Хотя ему и нравились место и выпивка, он был несчастен. Кэму нравятся такие аспекты богатства, как красивая обувь и хорошее шампанское, но он не выносит духоты.

— Однажды мне пришлось выдержать полуторачасовую дискуссию о ремонте яхты, — сказал Брок.

— Вот именно. Это определенно может быть скучным. Если мне придется слушать, как еще один человек говорит о гольфе, я могу напрячь свои глаза, чтобы не закатывать их.

— Почему всегда только гольф? — спросил Брок, качая головой. — Они могли бы заниматься любым другим видом спорта, но они выбирают гольф?

— Я думаю, это что-то среднее между спортом и бизнесом, — сказала я. — Я помню, как кто-то посоветовал мне, когда я только начинала добиваться определенных успехов, инвестировать в членство в очень эксклюзивном клубе, просто чтобы общаться с богатыми людьми. Как бы отчаянно я ни нуждалась в связях в те дни, я не могла заставить себя сделать это.

— Возможно, это и к лучшему. Там по-прежнему царит атмосфера «только для парней». К тебе бы постоянно подкатывали.

— Я тоже так подумала, — согласилась я.

— Во сколько начинается благотворительный вечер? — спросил он.

— В восемь.

— Но ты же не хочешь прийти туда в восемь.

— Нет, не хочу, — согласилась я. — В восемь двадцать надо быть там. Так что выезжать отсюда буду в десять минут.

— Я буду готов, — сказал он мне.

Думаю, я просто не была готова к тому, насколько он будет готов.

Я подумала, что у него был костюм. Любому мужчине, дожившему до тридцати, следовало бы иметь костюм.

Но это был не просто костюм.

Это был классический деловой костюм с черным галстуком.

Однобортный черный смокинг из «баратеи» с шелковыми заостренными лацканами и потайными пуговицами. Под ним была белая вечерняя рубашка «марселла» с нагрудником, двойными манжетами и дорогими на вид запонками. Брюки были хорошо облегающими, не слишком узкими и не слишком свободными, а его черные ботинки выглядели блестящими и в хорошем состоянии.

Большинство мужчин ошибались с галстуком-бабочкой.

Он всегда был слишком мал или слишком широк, из-за чего их головы казались непропорциональными.

Но Брок отлично справился и с галстуком-бабочкой.

На самом деле, он действительно хорошо в нем смотрелся. Что далось ему легко.

— Ух ты, — сказал Брок, когда почувствовал, что я стою рядом, и повернулся, чтобы посмотреть.

Это было хорошее «ух ты ». У него перехватило дыхание. Как будто я забрала его.

Не буду врать. Брок не выходил у меня из головы, пока я просматривала варианты Кэма, прикидывая, что больше всего подойдет к моей фигуре, будет уместным, но при этом сексуальным.

Я остановила свой выбор на платье длиной до пола, очевидно, зеленого цвета, такого насыщенного, что оно казалось почти черным. Оно было с открытыми плечами и глубоким разрезом между грудей, который создавал видимость ложбинки, но на самом деле скрывал что-либо от посторонних глаз. Оно было с завышенной талией, обтягивало бедра, а от колен переходило вниз в стиле русалки.

— Ты украл мою реплику, — сказала я, одарив его мягкой улыбкой.

— Ты не так часто делаешь это со своими волосами, — сказал он мне, делая один шаг вперед. Как будто не доверял себе, чтобы подойти еще ближе.

На самом деле, я почти никогда не носила волосы распущенными. Когда я их зачесывала наверх, это позволяло мне не суетиться, пока я подолгу работала в офисе.

Потом, когда я возвращалась домой, я не могла их распустить, потому что они сильно деформировались из-за того, что я провела так весь день, поэтому я просто продолжала их оставлять как есть.

Конечно, прическа тоже была бы вполне уместна на вечеринке, но вместо этого я тщательно вымыла, высушила и уложила волосы, желая придать им мягкий и женственный вид на вечер.

Я никогда не была помешана на макияже, но я нанесла немного туши и легкой подводки вокруг глаз, а также слегка подкрасила губы. И, возможно, нанесла немного румян, чтобы подчеркнуть скулы.

Я отказалась от ожерелья, но выбрала простые серьги-капли с изумрудами в форме слезинок весом в два карата.

Я стремилась к сдержанности и классике.

Колец и браслетов тоже не было.

Просто пару капель моих фирменных духов.

Вот и все.

— У меня проблема, — сказала я ему.

— Что никто не сможет посмотреть на ведущего, когда ты будешь в зале? — спросил он, еще раз окинув меня быстрым взглядом, от которого у меня внутри все перевернулось.

— Ну, да, это так, — сказала я, улыбаясь. — Но, на самом деле… это платье не для наклонов вперед, — сказала я, прижимая руку между грудей, где мои сиськи едва удерживались в лифчике без бретелек. Я очень просила их оставаться на месте, и они пока вели себя прилично. Я не хотела давить на них. — Но я не надела туфли заранее, — сказала я ему, махнув в сторону коробки.

Технически, мне не нужны были новые туфли для этого мероприятия, особенно учитывая, что никто не собирался их видеть. Но Кэм, ну, в общем, мы разделяли это увлечение обувью. Он сказал мне, что увидел их и сразу понял, что они мне нужны.

Я еще даже не взглянула на них.

— Что ж, это подходящий момент для «Золушки», — сказал Брок с мальчишеской ухмылкой, прежде чем повернулся, чтобы достать туфли из коробки, вытащил бархатную танкетку на подушечке, вложенную внутрь, чтобы сохранить форму, и подошел с ними ко мне.

Кэм был прав, выбрав их.

Это были обнаженные лабутены с фестончатым краем, за которые можно было умереть.

Затем я увидела, как Брок опустился передо мной на колени, и в моем сознании вспыхнула куча ярких, волнующих образов.

Он поставил туфли на пол и потянулся, чтобы задрать мне юбку, затем потянулся к моей лодыжке, поднимая ее.

Я прекрасно балансировала.

Но все равно, я протянула руку, чтобы положить ее ему на плечо?

Я была уверена, что так и было.

Его рука нежно обхватила мою лодыжку, когда он потянулся за туфлей, затем осторожно сунул в нее мою ногу, прежде чем опустить ее обратно.

На этот раз я действительно нуждалась в его поддержке, чтобы удержаться на левой ноге, когда он поднимал мою правую, поэтому мои пальцы слегка впились в него, пока он продолжал процесс.

Это был неожиданно интимный момент, и я почувствовала странное возбуждение, когда он закончил и посмотрел на меня.

Я на самом деле не думала, я просто провела рукой по его руке, чтобы взять его за руку, помогая ему подняться на ноги.

— Спасибо, — сказала я ему, чувствуя, что он слишком близко. Слишком привлекательный. Слишком соблазнительный.

И, Боже, от него приятно пахло.

— Все готово? — спросил он, делая осторожный, обдуманный шаг назад.

— Я, ах, да. Нет, — сказала я, качая головой.

— Что еще?

— Я забыла свой клатч, — сказала я, поворачиваясь и направляясь в свою спальню. Там я остановилась, чтобы сделать несколько медленных, глубоких вдохов, прежде чем схватить свою сумку и выйти обратно. — Ладно. Теперь у меня все готово, — сказала я, слегка натянуто улыбнувшись ему и направляясь к двери.

Пока мы спускались вниз и ехали через весь город, между нами повисло напряженное молчание.

Но именно на заднем сиденье машины я увидела то, чего раньше не замечала.

Рукав Брока задрался.

И там были часы, которых я раньше не видела.

И не просто какие-то часы.

Неа.

Часы «Патек Филипп».

Если я не ошибаюсь, то это были часы «Улисс Нарден», украшенные розовым, красным и золотисто-розовым золотом, синим кожаным ремешком и частично синим циферблатом.

За эти часы можно было выручить больше тридцати тысяч.

И хотя какая-то часть меня уважала его за то, что он даже не пытался выставить это напоказ, я, казалось, ничего не могла поделать с волной ревности, которая росла во мне при мысли о том, что одна из его состоятельных дам купила это для него.

— Ты когда-нибудь сталкивалась с человеком по имени Фенуэй Арлингтон?

— Возможно ли не столкнуться с Фенуэем? — спросила я, улыбаясь последнему воспоминанию, которое у меня осталось об этом человеке. Он кружил бывшую первую леди по танцполу с розой в зубах. По сей день никто не знал, где он раздобыл розу, поскольку в заведении ее не было.

— Фенуэю требовалась обширная… помощь. Обычно он обращается в агентство по ремонту. Но время от времени он обращается за помощью к нам. Часы были подарком за то, что мы помогли ему выследить одного человека на улицах Испании, чтобы узнать, каким одеколоном он пользуется.

— Ты, наверное, шутишь, — сказала я, улыбаясь.

— Ты знакома с Фенуэем.

— Это правда, — согласилась я. И Фенуэй, который я знала, был бы абсолютно таким же абсурдным. — Ну вот и все, — сказала я, глядя в окно на длинное здание с величественными старыми колоннами.

Люди толпились на ступеньках, приветствовали друг друга, по какой-то причине откладывая вход внутрь.

— Просто не забывай о картошке фри, — сказал мне Брок, выходя из машины, затем наклонился и протянул мне руку. Настоящий джентльмен.

Я никогда не ходила на свидание на благотворительный вечер Фолкса.

Кэм не в счет.

А все остальные годы я ходила одна, все время убеждая себя, что это сильный шаг — пойти на такое мероприятие без кого-либо еще. Это говорило об уверенности, поскольку я могла бы привести кого-нибудь, если бы захотела.

Я одновременно нервничала и радовалась тому, что у меня есть компания, с кем можно поговорить, поделиться шутками и наблюдениями, с кем можно обсудить событие после.

— Миранда! — раздался голос, как только я вышла из машины.

— Ну вот, — пробормотала я себе под нос, натягивая на лицо улыбку.

Но тут рука Брока легла мне на поясницу.

— Я здесь, — пробормотал он.

И, клянусь, я растаяла в тот же миг.

Следующий час или около того прошел, как в тумане: я здоровалась с людьми, которых видела всего раз или два в год, с людьми, с которыми старалась не сближаться.

Но каким-то образом это стало гораздо более терпимым благодаря присутствию Брока рядом со мной, его рука успокаивающе лежала у меня на спине, прикосновение было одновременно утешающим и собственническим.

— Миранда, ты великолепное создание! — раздался искренне приветливый голос.

— Беллами! — сказала я, поворачиваясь с улыбкой.

— И кто же этот счастливчик… — начал Беллами, но замолчал, увидев, что Брок повернулся. На мгновение на лице Беллами промелькнуло что-то темное, прежде чем оно исчезло, и он потянулся к Броку. — Брок, давно не виделись, — сказал он, когда они пожали друг другу руки. — Как получилось, что тебе так повезло сопровождать очаровательную Миранду Коултер?

Мы решили, что будет лучше, если никто не узнает о моей ситуации.

— Я не уверен, — ответил Брок, прежде чем я успела придумать, что бы такое сказать, чтобы отмахнуться. — Но я наслаждаюсь каждым моментом. Как у тебя дела?

— О, путешествует по миру. Завожу романы с красивыми женщинами. Как обычно. Это Тедди и его отец вон там? — спросил он, глядя мимо нас на мужчину, стоявшего рядом с маленьким человеком, который, по объективным причинам, был слишком молод, чтобы присутствовать на благотворительном вечере. — Извините, — сказал он.

С этими словами он ушел.

— Ты знаешь здесь удивительно много людей, учитывая, что ты живешь не в городе, — сказала я, когда мы остались одни.

— Я знаю Беллами еще со времен нашей службы.

— Беллами служил в армии?

— Да.

— Беллами ? — недоверчиво переспросила я.

— Трудно поверить, но да. А что? — спросил он, глядя на меня сверху вниз, сдвинув брови.

Очевидно, он хорошо понимал мои мысли.

Потому что я почувствовала, как у меня внутри все сжалось, когда я увидела еще одно знакомое лицо. Одна с макияжем, который едва скрывал несколько свежих синяков. Дженни. И ее муж-говнюк, который подарил ей все это.

— О, — сказал он, проследив за моим взглядом.

— Она такая одинокая, — сказала я, чувствуя, как мое сердце разрывается от жалости к ней. — Настолько загнана в угол своей семьей с хорошими связями.

— Все, что ты можешь сделать, это предложить свою помощь, — сказал Брок, его рука слегка скользнула, чтобы сжать мое бедро.

Я так и делала.

Несколько раз.

Каждый раз, когда я заставала ее одну в туалете на каком-нибудь мероприятии.

Я не могла понять, какой психологический ущерб нанесло такое ужасное насилие, но, очевидно, ее муж так сильно избивал ее, что она даже не понимала, что сможет подняться и без него.

Мое сердце всегда разрывалось из-за нее.

— Пойдем, — сказал Брок, уводя меня подальше от толпы.

— Куда мы идем? — спросила я, когда он вывел меня из банкетного зала.

Но он не ответил мне, просто провел меня по коридору, затем по другому, прежде чем открыл дверь и впустил меня внутрь.

— Как ты узнал о его существовании? — спросила я, оглядывая небольшое помещение с удобными на вид диванами и креслами. Что-то вроде частной гостиной, о которой я не знала.

— Я просмотрел планы перед тем, как мы пришли, на случай, если мне понадобится стратегия отхода.

— На случай неприятных социальных взаимодействий? — спросила я, нахмурившись.

— На случай нападения, — уточнил он, опускаясь на один из диванов.

Когда он протянул мне руку, я решила, что он просто приглашает меня тоже сесть, чтобы я могла отдохнуть от своих ноющих ног.

Затем моя рука оказалась в его руке, и он сильно дернул, сбивая меня с ног и заставляя рухнуть вниз.

Прямо к нему на колени.

Один взгляд в его глаза после того, как я приземлилась, сказал мне все, что мне нужно было знать.

Он хотел меня прямо там, где я была.

И мы перестали притворяться, что не хотим друг друга…

Глава 13

Миранда

Я каким-то образом не осознавала ничего — и все — одновременно.

Классическая музыка, мягко разносящаяся по зданию. То, как сердце колотилось о грудную клетку. Мое дыхание, которое становилось все более быстрым и неглубоким, грудь, которая, казалось, сжималась все сильнее и сильнее с каждой секундой.

Сильные ноги под моими бедрами и задницей.

Большая рука, все еще лежащая в моей.

То, как его темные глаза были прикрыты тяжелыми веками и горели, когда я, наконец, заставила себя найти его взгляд и задержаться на нем.

— Все, о чем я мог думать всю ночь, — сказал он, отпуская мою руку, чтобы его пальцы могли скользить по моей руке, — Это об этом. Остаться с тобой наедине. Заставить тебя по-настоящему посмотреть на меня.

— Я смотрела на тебя, — настаивала я.

— Не так, — сказал он, поглаживая кончиками пальцев изгиб моего локтя, отчего по моему телу пробежала неожиданная дрожь. — Да, вот так, — заметил он, и его голос стал немного глубже.

Я почувствовала, что все сильнее погружаюсь в него, пока его рука скользила дальше к моему животу, затем вверх, его предплечье коснулось моей груди, а он продолжил свой путь выше.

По моей руке.

По моему плечу.

По шее.

Его большой палец провел по моей челюсти от уха до подбородка.

Затем выше.

Скользя по моей нижней губе.

Они раздвинулись, словно в приглашении.

И он был рад его получить.

Только что он сидел, откинувшись на спинку стула, наблюдая за своим исследованием моего тела.

В следующее мгновение моя голова уже лежала на подлокотнике, а его тело было наполовину сложено поверх моего.

Я успела насладиться жаром в его глазах, прежде чем его губы внезапно оказались на моих.

Твердые.

Голодные.

Клянусь, каждый дюйм моего тела воспламенился от этого прикосновения.

Жар пронзил меня насквозь, оставляя после себя пепел и руины, мои губы начали отвечать ему. Принимая, отдавая, но всегда требуя большего.

Брок ответил на мой призыв, углубляя поцелуй, прикусывая мою нижнюю губу, проводя языком по шву, а затем, проникая внутрь, чтобы завладеть мной.

Низкий, горловой стон вырвался из меня, когда желание пронзило мой организм, заставляя чувствовать себя чрезмерно чувствительной.

В тот момент мне показалось, что мое платье душит меня, а материал царапает кожу.

Губы Брока оторвались от моих губ, прокладывая дорожку по моему подбородку, дразня мочку уха, затем скользнули вниз по шее.

Повернув голову, я предоставила ему больший доступ, позволив себе полностью погрузиться в этот момент, в ощущение его губ, его теплого дыхания на моей коже.

Его язык обвел пульсирующую точку у меня на горле, прежде чем спуститься вниз, покрывая поцелуями ключицу, затем ниже между грудей.

Платье было тесным, его невозможно было снять, поэтому его лицо просто задержалось там, на мгновение, прежде чем он начал двигаться вниз.

Присев на корточки, он потянулся руками к моей юбке, задирая ее вверх по ногам, по бедрам, и немного дернул вверх, чтобы натянуть обтягивающий материал на мои бедра, где его и оставил.

Его голодный взгляд скользнул по моим бедрам, затем по едва заметным кружевным трусикам между ними.

Его рука двинулась вверх по моей икре, задней поверхности колена, по бедру, затем скользнула внутрь, схватила ткань и начала стягивать ее вниз.

Думать было невозможно.

Все, что существовало, — это этот момент, то, как он был сосредоточен на мне, ощущения, проходящие через меня.

Трусики исчезли, мои бедра были прижаты друг к другу, пока руки Брока снова не двинулись вверх по моим ногам, мягко надавливая на колени, раздвигая их для него.

Наклонившись вперед, он слегка вздохнул и поцеловал одно колено, затем другое, после чего его губы двинулись вверх по внутренней стороне бедра, все ближе и ближе к тому месту, где я нуждалась в нем больше всего, где потребность была настолько острой, что почти болезненной.

И вот, как раз в то мгновение, когда я была уверена, что больше ни секунды не выдержу этой сладкой пытки, его лицо оказалось между моих бедер, его язык скользнул вверх по моей расщелине, затем подразнил мой клитор.

Все мое тело содрогнулось от этого прикосновения, по телу пробежала дрожь, срывая с моих губ стон.

Прижавшись ко мне, Брок издал стонущий звук, продолжая работать со мной, подводя меня к вершине.

Его руки массировали мои бедра, затем закинули мои ноги себе на плечи.

Пока я беспокойно покачивались на нем, моя спина выгибалась дугой.

Рука Брока скользнула между нами, его пальцы дразняще коснулись входа в мое тело, долго постукивая, прежде чем, наконец, ввести их внутрь меня.

Его язык кружил, а пальцы надавливали, поворачивались и изгибались, проходя по моей верхней стенке, превращая мои приглушенные всхлипы в стоны. Мои пальцы запутались в его мягких волосах, прижимая к себе, пока он подталкивал меня прямо к краю, а затем опрокинул, погружая в оргазм.

Мое тело все еще сотрясалось от разрядки, когда он отстранился, поцеловал меня в бедро, а затем приподнялся и навис надо мной.

— Ты чертовски хороша на вкус, — пробормотал он, прежде чем его губы снова завладели моими.

Я должна была почувствовать себя удовлетворенной.

Но желание вспыхнуло с новой силой, быстро переходя от пламени к огню.

Мои жадные руки схватили его пиджак, стянули его с плеч и бросили на пол.

— Мы можем остановиться, — прошептал он мне в губы.

— Нет, мы не можем, — возразила я, когда мои пальцы потянулись к его галстуку-бабочке, а затем к пуговицам его рубашки, снимая ее и бросая в растущую кучу на полу.

Его член напрягся в штанах, вжимаясь в мое бедро, обещая идеальную полноту и избавление от мучительной потребности внутри меня.

Я попыталась возиться с его ремнем, но он упрямо отказывался поддаваться.

— Брок, пожалуйста, — умоляла я.

Он отодвинулся от меня, балансируя на коленях, и посмотрел на меня сверху вниз.

— Боже, ты чертовски красива, — сказал он, когда его взгляд скользнул по мне.

При этих словах мое сердце подпрыгнуло в груди.

Но потребность в нем была сильнее, чем желание погреться в лучах восхищения плескающегося в его глазах прямо сейчас.

Я снова взялась за его ремень и потянула его, что вызвало у Брока небольшой сексуальный смешок, он взял мои руки и переместил их на свои бедра, чтобы освободиться от ремня, и снять его, бросив на землю.

Мои руки двинулись вверх, расстегивая пуговицу и молнию на его брюках, чтобы затем спустить их вниз.

Мои пальцы провели по его боксерам спереди, дразня его толстый член.

Его взгляд был обжигающим, когда я стянула с него боксеры, обнажая, и обхватывая его рукой.

Дрожь пробежала по его телу от этого ощущения

И вот он снова потянулся к бумажнику в кармане, достал упаковку с презервативом и отбросил бумажник в сторону.

Я погладила его еще мгновение, прежде чем убрать руки, чтобы он мог надеть защиту.

Как только он закончил, мои руки скользнули вверх по его бокам, схватили его за запястья, и притянули, чтобы он наклонился вперед и прижался ко мне.

Его член уперся в мою щель, заставив меня сдвинуть бедра, так чтобы его нижняя часть оказалась вровень со мной, позволяя мне тереться о его твердость, чтобы немного ослабить разочарованную боль внутри, пока его губы овладевали моими.

Все началось медленно и сладко, а через мгновение его напор стал более твердым и требовательным, прижимая нас друг к другу.

Он отстранился и посмотрел на меня, головка его члена прижалась ко мне, а затем одним плавным, глубоким движением вошел в меня до самого основания, заполнив меня полностью.

Мои ноги обхватили его бока, чтобы прижаться ближе к его бедрам, а стенки сжались вокруг его ствола.

— Бл*дь, — прошипел он, на секунду закрывая глаза, пытаясь обрести хоть какой-то контроль. — Я не мог перестать думать об этом, — добавил он, несколько раз легонько коснувшись моих губ. — Это лучше, чем я мог себе представить, — добавил он, когда его бедра начали входить и выходить из меня.

Меня почти сразу же растрогало напряжение в его глазах, пока мы двигались вместе. Свернувшись калачиком, я попыталась спрятать лицо у него на шее.

— Я хочу видеть тебя, пока буду внутри, — возразил он, отстраняясь и обхватывая меня рукой за талию, затем мы поменялись местами, так что я оказалась верхом на нем. — Так чертовски красиво, — прошипел он, убирая волосы с моей шеи, чтобы наклониться и запечатлеть поцелуй в том месте, где шея переходит в плечо. — Оседлай меня, детка, — простонал он сдавленным от собственной потребности в освобождении голосом.

Каким-то образом его желание только подстегнуло мое, и мои бедра начали двигаться.

Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее, пока мы возносили друг друга все выше и выше.

Одна рука Брока легла мне на шею. Другая скользнула между моих бедер, касаясь клитора, пока я продолжала двигаться на нем.

Мои всхлипы переросли в отрывистые стоны.

Шипение и прерывистые вдохи Брока превратились в тихие стоны и слова похвалы, когда мы приблизились к этому краю.

— В тебе чертовски хорошо, — прошипел он, когда его бедра двигались мне навстречу, пока я ездила на нем. — Ты выглядишь так великолепно, когда берешь мой член, — сказал он, погружая пальцы в мою попку, побуждая меня двигаться быстрее.

Никто никогда не разговаривал со мной в постели, и уж точно никогда не хвалил. Каким-то образом, эти слова были именно тем толчком, в котором нуждалось мое тело.

Мои бедра покачнулись.

Его толчок.

И оргазм пронзил меня, лишив дыхания вместе со всей чертовой силой в моем теле, заставив меня упасть ему на грудь, пока волны продолжали накатывать снова и снова.

— Бл*дь, детка, — прошипел Брок, входя в меня во время моего оргазма, затем притянул мои бедра к себе, чтобы принять его глубже, находя свой собственный предел.

Я не знаю, как долго мы так простояли, прижимаясь, друг к другу, пытаясь выровнять дыхание, и навести хоть какой-то порядок в хаосе наших тел и умов.

Только когда я услышала аплодисменты, доносящиеся откуда-то из глубины здания, я, казалось, очнулась и пришла в себя.

— Черт, — прошипела я, соскальзывая с его колен, а затем поднимаясь с дивана.

— Детка… — Брок попытался дотянуться до меня.

— Я, э-э, мне нужно пойти, э-э, привести себя в порядок, — сказала я, одергивая юбку, и выскакивая за дверь, оставив его почти голым, пока я мчалась через все здание, пытаясь найти дорогу обратно к туалетам.

— Ты в порядке? — спросил чей-то голос, когда я забежала внутрь.

Это была симпатичная блондинка, которую я знала по ассоциации, но не лично.

Элси.

— Да, немного, хм, перегрелась, — сказала я, направляясь к раковине, чтобы одной рукой открыть кран, а другой взять несколько бумажных полотенец. Я намочила бумажное полотенце, и прижала его к затылку.

Только тогда я подняла взгляд на свое отражение.

Любой, кто присмотрелся бы повнимательнее, увидел бы только что оттраханную женщину.

Других вариантов не было.

Мои щеки и грудь пылали.

На коже был небольшой ожог от бороды.

Волосы были в беспорядке.

Помада размазалась.

— Знаешь, — сказала Элси, одарив меня ухмылкой и направляясь к двери, — я… перегрелась так на этом мероприятии в прошлом году, — улыбнулась та, прежде чем исчезнуть.

Оставшись одна, я сделала несколько глубоких вдохов, понимая, что мне нужно собраться с мыслями, прежде чем я вернусь в холл.

Только несколько мгновений спустя, когда я двинулась к двери, я кое-что поняла.

На мне не было трусиков.

— Черт, — прошипела я, открывая дверь, готовая броситься обратно в комнату, чтобы найти их.

— Это ищешь? — спросил голос Брока, заставив меня вздрогнуть, когда я увидела, что он прислонился к стене возле двери и наматывает на палец мои трусики.

— Брок! — зашипела я, пытаясь дотянуться, но он оказался быстрее меня, схватил их и засунул в нагрудный карман.

— Не волнуйся. Никто больше не видел, — заверил он меня, взяв мою руку и положив ее себе на плечо. — Я думаю, мы пропустим это ужасное первое блюдо, — сказал он.

И на этом все.

Он не стал упоминать о произошедшем.

Он не бросал на меня скандальных взглядов за столом.

Мы просто… ели.

И разговаривали.

Как будто мы не улизнули только что и не занимались сексом в какой-то потайной комнате в задней части здания.

Неуверенность, отвратительная и неприятная, обхватила мое горло своей холодной, скользкой рукой, сжимая до тех пор, пока мне не показалось, что в комнате не стало хватать воздуха.

Именно в этот момент Брок встал рядом с моим креслом и протянул руку.

Когда я подняла глаза, то не смогла прочитать выражение его лица.

Но я вложила свою руку в его и позволила ему поднять меня, а затем повести на танцпол, пытаясь убедить себя, что это просто для соблюдения приличий. Хотя на самом деле мне нужна была уверенность в том, что он не забудет меня сразу же после того, как мы стали близки.

— В чем дело? — спросил он, притягивая меня к своей груди и направляя.

— Ни в чем, — настаивала я. Но это было слишком поспешно. Слишком красноречиво.

— Лгунья, — прошептал он мне на ухо.

— Я голодна, — настаивала я, выдавая ему половину правды в надежде, что он воспримет это как чистую правду и забудет об этом.

— Я тоже. Но твои глаза выглядят так не из-за этого.

— У меня с глазами все в порядке, — сказала я, отводя взгляд.

— Если ты беспокоишься о сохранности своих трусиков, не волнуйся, — сказал он, и я услышала ухмылку в его голосе. — Они в безопасности. Прямо здесь, у моего сердца, — сказал он, направляя мою руку туда.

— Ты смешон, — сказала я ему, но он добился своего.

Он заставил меня улыбнуться.

И посмотреть на него снизу вверх.

— Тебе это нравится, — выпалил он в ответ, наклоняясь, чтобы на секунду прижаться своим лбом к моему. — Так что, еще минут сорок или около того скучной чепухи, и мы сможем сбежать?

— Звучит примерно так, — согласилась я и внезапно почувствовала, что разрываюсь на части. Между желанием сбежать с ним за фаст-фудом в нашей официальной одежде и желанием растянуть вечер как можно дольше.

Было ли это достаточно долго или нет, но примерно через сорок пять минут мы уже выходили из парадных дверей и спускались по ступенькам к моей ожидающей машине.

А на заднем сиденье лежало то, чего раньше там не было.

Белый конверт.

— Что это? — спросил Брок, садясь рядом со мной и глядя на конверт, который я держала в руках.

— Я не знаю. Раньше его здесь не было, — сказала я ему. — Может, мне его открыть?

— Пока нет, — сказал он, осторожно беря его за самый край и опуская в карман на дверце. — Мы будем действовать осторожно. И пинцетом, — сказал он, протягивая руку, чтобы сжать мое колено. — Нам не надо зацикливаться на нем, — сказал он. — И мы спросим Митчелла, не видел ли он кого-нибудь возле машины.

— Скорее всего, он этого не видел. В дни, которые могут затянуться надолго, я говорю ему, что он может пойти перекусить или выполнить свои поручения, при условии, что он вернется к тому времени, когда мероприятие подойдет к концу. Так что, если бы он был в ресторане, он бы ничего не увидел.

— Тем не менее, мы спросим.

Так он и сделал.

Митчелл выглядел почти виноватым из-за того, что ничего не видел.

Но мы постарались не зацикливаться на этом, когда вошли в залитое флуоресцентным светом заведение быстрого питания и встали в очередь позади группы подростков, которые открыто, уставились на нас, когда мы вошли.

— Печально, что блюдо из фаст-фуда, которое стоило пару баксов, оказалось вкуснее, чем блюдо, которое стоило, сколько там, восемьсот за тарелку?

— В этом году оно подорожало на сотню, — сказала я ему, обмакивая картошку фри в медовую горчицу.

— Интересный выбор, — заметил он, намазывая соус для барбекю.

— Почти такой же интересный, как твой вариант смешать апельсиновую газировку с лимонно-лаймовой, — покачала я головой, глядя на него.

— Не отказывайся, пока не попробуешь, — сказал он, протягивая руку через стол, чтобы взять один из моих наггетсов.

— Эй, — проворчала я.

— Ты съела половину моих луковых колец, — напомнил он мне.

И это было так… нормально.

Более нормальным, чем большинство вещей в моей жизни.

Потому что, несмотря на наряд, этот момент не имел ничего общего с той жизнью, которую я построила. Мне не нужно было поддерживать имидж, не нужно было пытаться доказать, что я чего-то стою.

Это была просто я. И мои предпочтения. И мужчина, в которого я немного волновалась, что начинаю влюбляться.

А волновалась я, потому что у этого романа был срок годности.

Когда он поймет, кто хочет мне навредить.

Он уйдет.

И я остро осознаю внезапную пустоту в своей жизни.

— О-о-о. Куда ты ушла? — спросил Брок, заставив меня поднять на него взгляд.

Пойманная, я знала, что не смогу сказать ему правду.

Поэтому я придумала ложь.

— Прости. Просто вспомнила, как была в больнице, — сказала я ему. — Свет здесь…

— Да, — сказал Брок, кивая. — Я помню.

— Ты… помнишь? — спросила я, нахмурив брови.

Брок отложил картошку фри, которую только что взял.

— Ты не единственная, кому пришлось потратить некоторое время на 5150, милая. Хотя в моем случае это было оправдано.

— Ты не обязан мне говорить, — сказала я ему, потянувшись через стол, чтобы накрыть его руку своей.

Однако он проигнорировал мое предложение.

— Меня выгнали со службы, — сказал он, взглянув на меня. — Я не могу много говорить о том времени, но давай просто скажем, что меня наняли заниматься кое-каким темным делом. И я делал это темное дело. Долгие годы. До тех пор, пока это неизбежно не испортило все здесь, — сказал он, постукивая себя по виску.

— Я не могу себе представить.

— Я выбился из сил, не зная, куда идти. Я не мог удержаться на работе. Довольно скоро я бросил попытки. Я пил, спал со всеми подряд, бездельничал и ни хрена не делал. В конце концов, без всякой терапии, которая помогла бы разобраться с тем дерьмом, что творилось у меня в голове, в голову начали закрадываться мрачные мысли. А потом эти мысли, да, они превратились в действия, — сказал он.

— О, Брок, — сказала я, сжимая его руку.

— Технически, первый раз был несчастным случаем. Самолечение пошло наперекосяк, — сказал он мне, пожимая плечами. — Но из-за того, что я был на грани смерти, мне пришлось отправиться в поездку на машине скорой помощи и устроить себе небольшой отпуск, где я ходил в тапочках и занимался групповой терапией.

— Я не могла дождаться, когда сниму эти тапочки, — сказала я.

— Им каким-то образом удалось предотвратить похолодание в том месте, ничего не делая, — согласился он.

— Как долго ты там пробыл? — спросила я.

— Только в обязательном удержании. Я не собирался пытаться покончить с собой, поэтому они отпустили меня и посоветовали обратиться за помощью к психотерапевту и лекарствам от ПТСР. Предупреждаю, спойлер, я этого не делал.

— Ты еще не был готов.

— Нет, — согласился он, кивая. — Похоже, что нельзя заставить кого-то быть готовым принять свое психическое заболевание. Иногда тебе просто нужно пройти через это какое-то время. После того, как я вернулся, я некоторое время был осторожен. Но потом кошмары вернулись. Как и способы отвлечься и заглушить себя. Однажды ночью, может быть, год спустя, у меня был очень плохой день, за которым последовала очень плохая ночь. А потом еще одна. И еще. Потом я снова принял несколько дополнительных лекарств и получил свой собственный шрам, — сказал он, потянувшись, чтобы одернуть галстук-бабочку и показать шрам на шее, который я раньше не замечала.

— Ох, — выдохнула я, чувствуя, как мое сердце разрывается от жалости к нему, к тому мужчине, которым он был, к тому, у кого не было надежды, не было выхода из собственных страданий.

— Да, так что, когда я проснулся в следующий раз, я был готов к тому, что меня схватят, готов был выжать из этого все, что можно. Когда я вышел, я обратился за помощью к психотерапевту и к лекарствам, которые они предложили. Затем, вскоре после этого, у Сойера появилось предложение о работе для меня. Остальное… — сказал он, махнув рукой в сторону.

— Ты никогда… ну, знаешь… с тех пор?

— Нет. Не скажу, что не было тяжелых моментов. Лекарства и терапия помогают, но они не панацея. Но так низко я больше не падал. Я действительно стараюсь посвятить свою жизнь тому, чтобы не впадать во тьму.

— Сложно ли тебе, когда приходится заниматься «темными» делами? Или делами, подобными моему, которые напоминают тебе обо всем пройденном?

— Некоторые дела могут быть трудными, но я стараюсь, насколько могу, не принимать это на свой счет. Но если ты имеешь в виду, было ли мне трудно быть здесь с тобой после твоего освобождения, то нет. Я был единственным человеком в команде, который, возможно, мог понять, через что тебе пришлось пройти. Я думаю, что наличие таких знаний было ценным приобретением.

— Это действительно помогало чувствовать, что тебя понимают, — согласилась я, вспомнив разговор в его спальне.

— Итак, теперь остается один вопрос… — сказал он, заставив меня спросить.

— Какой?

— Ты любишь яблочные пироги или шоколадное мороженое?

— Это действительно тот вопрос? — спросила я. — Работает ли вообще эта машина, — сказала я, оглядываясь на него.

Это было… такое прекрасное время, что я совсем забыла о чертовом конверте, пока мы снова не устроились в машине.

— Не позволяй этому испортить вечер, — предложил Брок, обнимая меня за плечи.

Но пока мы шли через вестибюль и поднимались в мою квартиру, это было все, на чем я могла сосредоточиться.

— Пинцет, да? — спросила я, когда Брок положил его на стол.

— Да. И у тебя есть перчатки? — спросил он.

Собрав все необходимое, я снова встретилась с ним за столом.

В квартире стояла мучительная тишина, такая тихая, что я слышала тиканье часов, которого раньше никогда не замечала.

Тик-так, тик-так.

Оно совпадало с биением моего сердца, заставляя остро осознавать ситуацию.

Я сделала долгий, глубокий вдох, когда Брок, придерживая конверт пальцем в перчатке, надорвал край кончиком пинцета.

Клянусь, в тот момент мир остановился.

Или, по крайней мере, мое сердцебиение и дыхание замерли.

Затем Брок открыл конверт.

Чтобы достать от туда… приглашение?

Смех, который вырвался у Брока, был смесью шока, удивления и облегчения.

— Что это? — спросила я, чувствуя себя настолько взвинченной, что не могла расслабиться даже после того, как увидела, как тяжесть свалилась с плеч Брока.

— Приглашение от Беллами для нас двоих погостить на его итальянской вилле.

— Что? — спросила я, задыхаясь.

— Я тебя не разыгрываю, — сказал Брок, протягивая его мне.

— Что? Он что, ездит с этими штуками в машине? — спросила я, переворачивая фотографию, чтобы увидеть нарисованное от руки изображение виллы, которую мы обсуждали.

Я не буду лгать.

Я бы с удовольствием провела там неделю.

Я даже не помнила, когда в последний раз брала отпуск.

— Ты подумай об этом, — сказал Брок. — Я должен ответить, — добавил он, потянувшись за своим телефоном, который, вибрировал у него в кармане.

Достав его, он вышел на балкон.

Несмотря на то, что он считал себя немного параноиком, раз так переживал по этому поводу, я не могла не беспокоиться о том, что благодаря словам Леннона на Брока могут напасть.

Я не придала значения этому звонку, поскольку я была не единственным клиентом на его работе, и, скорее всего, им нужно было друг с другом делиться, но когда Брок вскинул голову и посмотрел на меня, у меня возникло ощущение, что ситуация приняла тревожный оборот.

Глава 14

Брок

Я буду в полном дерьме, когда Сойер узнает о том, что я переспал с Мирандой.

Но почему-то я не мог заставить себя наплевать на это.

Я понимал, что у меня была репутация немного безрассудного, беспечного или даже эгоистичного и не командного игрока. Но, в конце концов, мне было небезразлично, что подумает Сойер.

Но что касалось этой единственной вещи, этой единственной женщины, да, я не мог заставить себя наплевать на то разозлится ли он.

Потому что, независимо от того, имело ли это для меня какой-то рациональный смысл или нет, то, что происходило с Мирандой, отличалось от всего, что я когда-либо знал.

Я не мог этого объяснить.

Возможно, если бы я был мужчиной, который никогда не проводил с женщиной больше одной ночи, я мог бы винить в этом постоянную близость, стереотипы, к которым мы привыкли, играя в домоседство и попадая из-за этого в традиционные роли, запутавшись в реальности и фантазиях.

Но дело в том, что я провел много недель с разными женщинами. Я знал, каково это — подчиняться стереотипам, казаться парой.

Тем не менее, никогда прежде я не был заинтересован в том, чтобы это оказалось правдой.

До Миранды.

Нельзя было отрицать, что я тоже этого хотел.

Конечно, какое-то время я мог говорить, что это просто физическое влечение, что нам просто нужно было сбросить напряжение друг с другом.

Но время шло, и становилось все более очевидным, что дело было не только в этом.

Она просто… мне нравилась.

Я оценил ее внешний облик, даже восхитился тем, как легко она носила эту маску. Но еще больше мне понравилась женщина под ней. Та, которая любила мусорное телевидение и медовую горчицу на картошке фри, ругалась и говорила с легким акцентом, когда ее что-то расстраивало.

Мне нравились ее напористость и уверенность.

Мне нравились ее ум и сердце.

Она просто… мне нравилась.

Чем больше времени я проводил с ней, тем больше это становилось правдой.

Я имею в виду, я поклялся, что никогда не заставлю себя провести еще один вечер на благотворительном вечере «Фолкса Бенефита». Но с Мирандой это было совершенно по-другому.

И не только из-за секса. Хотя, да, секс был на высшем уровне.

Часть меня беспокоилась о раскрытии ее дела, о том, что у меня больше не будет повода находиться в ее гостевой комнате.

Отправит ли она меня собирать вещи?

И почему при мысли об этом у меня возникало такое чувство, будто из меня вышибли весь воздух?

Я испытал большее облегчение, чем следовало, узнав, что в конверте оказалось приглашение от Беллами. Не только потому, что это означало, что Миранда пока в безопасности, но и потому, что мы ни на шаг не приблизились к выяснению отношений… и прекращению моего общения с женщиной, к которой я начал испытывать сильные чувства.

— Да? — спросил я, отвечая Тигу, когда вышел на балкон.

— Я тут кое-что раскопал, — сказал он мне, и я услышал, как он перебирает бумаги.

— По кому?

— Швейцару, — сказал он.

— Мы проверили швейцара, — напомнил я ему. — И его жену, — добавил я.

Мы провели тщательную проверку. Особенно потому, что у этого человека, учитывая его должность, потенциально мог быть широкий доступ к Миранде.

Но мы ничего не смогли найти.

Фрэнк много лет был любимым швейцаром.

А его жена была домохозяйкой, пока их дети не пошли в среднюю школу. В это время она начала работать в маленькой пекарне, чтобы как-то заполнить свое свободное время.

В общем, не о чем было беспокоиться.

— Да. Швейцар и его жена. И когда все выяснилось, мы перестали копать.

— А что еще тут можно раскопать?

— Дочь, — сказал Тиг, заставив меня резко обернуться, чтобы посмотреть через стекло на Миранду.

— Говори, — потребовал я.

— Дочь, Тейлор, проработала в компании Миранды два года.

— Работала. Прошедшее время.

— Ее уволили, — сказал он. — В примечаниях не указано, за что, но я полагаю, ты можешь узнать эту информацию.

— Почему мы не заметили этого, когда просматривали записи сотрудников?

— Потому что она вышла замуж, потом развелась, но оставила свою фамилию по мужу.

— Пришли мне все, что у тебя есть. Я спрошу Миранду, что она знает.

— Будет сделано, — сказал Тиг, завершая разговор.

— Что происходит? — спросила Миранда, как только я вернулся в комнату, поворачиваясь, чтобы запереть раздвижную дверь, и повернуться к ней лицом.

— У нас есть потенциальная зацепка, — сказал я ей.

— Реальная зацепка? Или подозрительный конверт с милым приглашением в нем — «своего рода зацепка»? — спросила она, махнув в сторону карточки на столе.

— Возможно, реальная зацепка, — уточнил я. — Вообще-то, о твоем швейцаре.

— Я думала, это тупик.

— Так и было. Пока мы не выяснили, что его дочь когда-то работала у тебя. И ее уволили.

— О, — сказала Миранда, тяжело вздохнув.

— Эй, давай не будем, ладно? — сказал я, беря ее за подбородок и приподнимая его, пока она не оказалась лицом к лицу со мной.

— Что не будем? — спросила она.

— Думать об этом перед сном, — предложил я. — Зачем портить приятный вечер информацией, которая утром будет так же актуальна, как и сейчас?

— Знаешь… я не против такой логики, — призналась она, одарив меня мягкой улыбкой.

— А знаешь, что звучит лучше, чем беспокоиться о том дерьме, о котором нам не стоит беспокоиться?

— Что? — спросила она, вероятно, думая, что я собираюсь предложить кофе или десерт.

— Понежиться в горячей ванне, — сказал я ей.

— Ты… ты хочешь принять ванну?

— Нет, не особо. Я хочу, чтобы ты приняла ванну. И я хочу быть как можно ближе к тебе, когда ты будешь обнажена, — пояснил я.

Я ожидал, что она отмахнется от меня.

Поэтому был очень удивлен, когда она потянулась, чтобы взять меня за руку, и направилась по коридору к своей спальне, прошла через нее и двинулась в ванную.

— Включи воду, — потребовала она, потянувшись, чтобы расстегнуть серьги.

Я даже не колебался.

Я закрыл слив и пустил воду, даже насыпал в нее немного бомбочек и солей, которые валялись повсюду, затем присел на край ванны, наблюдая, как она двинулась в мою сторону, а затем повернулась ко мне спиной.

— Расстегни молнию, — потребовала она, заставляя меня протянуть руку, чтобы расстегнуть ее. Провел ли я пальцами по ее обнаженному позвоночнику? Да, конечно, я так и сделал.

Но она отошла от меня.

И я начал наблюдать за тем, как она стягивает с себя платье, натягивая его сперва на бедра, затем еще ниже, пока оно, наконец, не окутало ее ступни.

Оставив ее полностью обнаженной, если не считать лифчика без бретелек.

Но ненадолго, потому что ее руки потянулись к спине, чтобы расстегнуть крючки, и вскоре он также оказался на полу.

Именно тогда я увидел ее.

Татуировку, о которой она как-то упоминала.

На «нижней части бедра».

Это была ее попка.

Милый маленький цветочек.

Вероятно, она сделала это, как только получила разрешение, просто чтобы почувствовать себя взрослой, какой она и была.

Однако все мысли о татуировке тут же вылетели у меня из головы.

Потому что она повернулась ко мне лицом во всей своей восхитительной наготе.

— Черт, — прошептал я, когда она медленно шла ко мне, позволяя рассмотреть каждый ее изгиб, прежде чем предстать передо мной. — Ты прекрасна, — сказал я ей, мои руки двинулись вверх по ее бедрам, затем по ребрам, пока я поднимался на ноги.

Но она не собиралась позволять мне исследовать что-либо еще.

Она положила руку мне на плечо, затем подняла ногу, чтобы забраться в ванну.

Клянусь, она вошла в воду как в замедленной съемке.

— Ты присоединишься ко мне? — спросила она, выводя меня из ступора.

Я не думаю, что когда-либо так мучился, снимая с себя одежду, как в этот момент. Каким-то образом мне удалось затянуть галстук-бабочку туже, прежде чем развязать его, я боролся с поясом так же, как это делала она несколько часов назад, и даже пропустил одну из пуговиц, поэтому, когда я сорвал с себя рубашку, она оторвалась и полетела в сторону.

Я чувствовал, что не могу ясно мыслить, когда она сидела там, глядя на меня снизу вверх, с раскрасневшимся от горячей воды лицом, и грудью торчащей над водой, которая все еще наполняла ванну.

— Твои часы, — предупредила она меня, когда я пошел снимать боксеры — последнее, что стояло между мной, водой и ей.

Я снял их и положил на выступ рядом с ее серьгами, затем стянул с себя боксеры, наблюдая, как ее взгляд скользнул вниз по моему телу и остановился на моем напряженном члене.

Я и представить себе не мог, какой у нее будет взгляд, когда она смотрела на него.

Двигаясь вперед, я наблюдал за тем, как она подвинулась, молчаливо приглашая меня проскользнуть следом за ней, что было именно тем местом, где я хотел быть.

Вода была чертовски горячей, но, по крайней мере, ощущение ожогов второй степени на каждом дюйме моего тела помогло мне сосредоточиться, я занял свое место, широко расставив ноги на краю ванны.

Потянув руку, я притянул ее спиной к своей груди, и ее голова легла мне на плечо.

Как только она приняла нужную позу, то тихо вздохнула, словно ей было невероятно трудно ждать момента, когда я к ней присоединюсь.

Слегка повернув голову, она глубоко вздохнула, вдыхая мой запах, а мои руки легли вокруг нее, обхватывая ее за живот, и мы вдвоем погрузились в непринужденную близость общей ванны.

Но все было еще слишком ново, чтобы игнорировать то, как наши тела, казалось, воспламенялись, когда были рядом, когда соприкасались.

Мои руки скользнули вверх по ее животу, чтобы подразнить выпуклости грудей, вырывая тихий вздох, ее соски начали набухать от нежных прикосновений моих пальцев.

Мой большой и указательный пальцы нашли ее соски, перекатывая их снова и снова, пока она не начала выгибаться от этого ощущения. Только тогда я сжал их сильнее. И еще сильнее.

У нее вырвался протяжный стон, ее бедра подсознательно изогнулись, требуя большего.

Но я еще не закончил с исследованием ее тела.

Мои руки сжали ее груди, ощущая их тяжесть, то, как они идеально заполняли мои ладони. По правде говоря, я был переполнен.

— С тобой так хорошо, — пробормотал я, касаясь носом мочки ее уха, и от меня не ускользнуло, как ее тело слегка вздрогнуло при этих словах. — Еще? — спросил я, когда мои пальцы скользнули обратно к ее соскам.

— Да.

Мои пальцы снова сомкнулись, но усилили нажим, отчего кровь прилила к кончикам, а удовольствие перешло в грань боли, когда ее ногти впились в кожу на моих коленях, пока я продолжал дразнить ее.

— Брок, — захныкала она, отчаянно желая большего.

Мои руки соскользнули с ее грудей, двигаясь вниз по животу.

Затем я опустился между ее бедер, дразня ее ложбинку, поглаживая клитор, но отказываясь от прямого контакта.

Мне нравилось, как она извивалась, выгибалась, как у нее перехватывало дыхание, а затем она выдыхала короткими толчками, точно ее тело забывало, как оно работает, слишком поглощённое ощущениями, чтобы снова разобраться в них.

— Ты такая чувствительная, — сказал я, проводя пальцами по тому мягкому месту, где бедро соприкасается с ее лоном.

В то же время мои руки скользнули внутрь, прижимая ее губы к себе, а затем потирая расщелину, создавая трение без какого-либо прямого контакта.

— Брок, пожалуйста, — захныкала она несколько мгновений спустя, когда я зашел слишком далеко, чтобы беспокоиться о ее мольбах, о том, что она отчаянно нуждается во мне.

Тогда и только тогда я одной рукой нащупал ее клитор, а другой опустил два пальца вниз и ввел их в ее тугую, влажную киску, чувствуя, как сжимаются вокруг них ее стенки, зная, что они сделают то же самое с моим членом, когда я снова войду в нее.

Но не сейчас.

Я хотел растянуть этот момент.

Я хотел доводить ее до предела снова и снова, каждый раз отказывая ей в разрядке, пока она не начнет умолять, пока она, черт возьми, не начнет плакать, требуя оргазма.

Тогда я собирался скользнуть в нее, почувствовать, как она сжимается вокруг меня, приглашая меня войти глубже.

Однако я недооценил ее.

Я полагал, что она останется пассивной, позволит мне и дальше доставлять ей сладкие мучения без блаженного облегчения.

Но это была Миранда Коултер.

Женщина, стоящая на вершине мужского мира.

Самая уверенная в себе женщина, которую я когда-либо встречал.

Когда ей что-то было нужно, она не собиралась сидеть, сложа руки и ждать.

Она внезапно выпрямилась, отстранилась, а затем повернулась ко мне лицом.

Ее руки потянулись к моему торсу, и я был слишком ошеломлен, чтобы понимать, что происходит, поэтому просто подчинился, когда она подняла меня на колени.

Вода заструилась по моим бедрам.

Но мой член уже поднимался из воды.

И тут Миранда потянулась к нему, обхватила мой ствол рукой, а затем наклонилась, чтобы взять меня в рот.

Клянусь, на мгновение я, черт возьми, увидел белый цвет.

Она не дразнила меня.

Она не торопилась поглотить меня.

Она просто начала трахать меня ртом.

Быстро, глубоко, ее голова поворачивалась, когда она сосала мой член вверх и вниз.

— Черт, детка, — прорычал я, убирая ее волосы назад, чтобы иметь возможность наблюдать, как она работает со мной. — Ты чертовски хороша в этом, — пробормотал я, когда ее рука скользнула вниз, обхватив мои яйца, продолжая отсасывать мне.

Я никогда не хотел кончить кому-то в горло так сильно, как сейчас.

Когда-нибудь, пообещал я себе, я это сделаю.

Дам ей возможность ласкать меня, пока я эгоистично откинувшись назад, позволю довести себя до оргазма, затем крепко прижму ее к себе, так чтобы, во время своего освобождение проходящего через меня, выплеснуться прямо в заднюю стенку ее горла.

Но это будет не сегодня.

Сегодня мне нужно было снова почувствовать, как ее горячие, тугие стенки смыкаются вокруг меня.

Я обернул ее волосы вокруг своей ладони, и сильно дернул, почувствовав, как мой член с тихим хлюпаньем выскользнул у нее изо рта.

Потянув, я повернул ее, перегибая через спинку ванны, а свободной рукой нащупал бумажник, который положил рядом, находя в нем презерватив.

Я отпустил ее волосы, чтобы скользнуть по защите, затем вместо этого погрузил пальцы в ее бедра, двинувшись на секунду вниз, чтобы помассировать ее попку, прежде чем глубоко войти в нее, от чего мы оба задохнулись.

— Почувствуй, какая ты, бл *дь, идеальная для меня, — прошипел я, трахая ее. Жестко. Быстро. Звуки нашего секса эхом отражались от кафельных стен ванной. Однако этот звук быстро заглушили ее хриплые стоны, по мере того как я поднимал ее все выше и выше.

Моя рука скользнула между ее бедер, поглаживая клитор, пока я трахал ее еще сильнее.

С каждым движением ее бедра прижимались ко мне, доводя меня до предела, помогая приблизиться к пику.

— Черт. Ты собираешься кончить для меня? — зашипел я, когда ее стенки напряглись.

— Да, — захныкала она.

— Дай мне почувствовать, как ты отпускаешь себя, — сказал я. — Да, — простонал я, когда приблизился оргазм, и ее стенки начали сжиматься снова и снова. — Сожми мой член, детка. Это так чертовски приятно, — прошипел я, сильнее трахая ее, а затем, глубоко погрузившись с проклятиями выдохнул.

Я не могу сказать наверняка, но, черт возьми, клянусь, я был уверен, что на мгновение потерял сознание от напряжения.

Ничто и никогда не было похоже на то, что я чувствовал, пока трахал ее.

Всепоглощающе.

Подавляюще.

И как-то… по-новому.

Секс, как я знал, это просто секс.

Иногда отличный, но почти всегда хороший.

А сейчас все было по-другому.

Глубже.

Наполненный чувством и, следовательно, смыслом.

— О-о-о, — произнесла Миранда так, словно едва сдерживала смех.

— Что? — спросила я, отгоняя навязчивые мысли.

— Мы устроили беспорядок, — сказала она, выпрямляясь так, что ее спина оказалась, прижата к моей груди, обводя рукой ванную.

Очевидно, мы трахались намного жестче, чем я предполагал.

На самом деле, мы выплескали половину чертовой воды из ванны.

Она наконец-то позволила себе рассмеяться и покачала головой.

— Ну, по крайней мере, это стоило того, чтобы навести порядок, — сказала она мне, слегка поворачивая голову, молчаливо приглашая поцеловать ее в губы.

И я, черт возьми, не собирался упускать такую возможность.

После этого я отправил ее спать, а сам занялся уборкой, развесив мокрые полотенца в душе, чтобы они, высохли. Если нет, я мог бы отнести их в прачечную перед началом рабочего дня.

— Ты спишь? — спросил я, войдя в ее комнату и обнаружив, что телевизор уже включен, как всегда, когда она спала, а она свернулась калачиком под одеялом.

— Пока нет, — ответила она мягким голосом, давая понять, что она близка к этому.

— Хочешь компанию? — спросил я, все еще не уверенный, в том каковы наши отношения. Мы просто трахались? Была ли она готова к чему-то еще, кроме этого?

Она никак не отреагировала на это, просто подтянула одеяло повыше, словно безмолвно приглашая войти.

Я, не теряя времени, забрался к ней, просунул под нее руку и притянул к себе на грудь. Сначала она была напряжена, но потом расслабилась на мне.

— Итак, какие планы на завтра? — спросил я, проводя рукой по ее волосам, шелковистые пряди легко скользили между ними.

— У меня обед с Кэмом и его парнем, — сказала она. — Если ты хочешь…

— Все в порядке. Приятно провести время со своими друзьями. Я собираюсь разыскать дочь швейцара и поговорить с ней.

— Ты уверен? — спросила она меня.

— Да. Мы же можем поужинать вместе, так? — спросил я.

— Это так. Но, думаю, с меня хватит походов в ресторан, — сказала она.

— Тогда закажем что-нибудь на дом. Поедим в постели. Возможно, голышом.

— Это похоже на беспорядок, который только и ждет, чтобы начаться.

— Не волнуйся, если ты что-нибудь на себя прольешь, я это слижу, — пообещал я, вызвав у нее легкий девичий смешок.

Это была не первая ночь, которую я проводил с женщиной.

Но, черт возьми, это была самая счастливая ночь в моей жизни.

Глава 15

Брок

Какая-то часть меня чувствовала, что история с дочерью швейцара зашла в тупик. Но, несмотря на то, что я верил в интуицию, я также верил в необходимость проявлять должную осмотрительность. В этом и заключалась моя работа, не так ли? Расследовать. Даже если казалось, что зацепки никуда не приведут.

В документах, которые у нас были, говорилось, что Мод Эдвардсон проработала в компании Миранды около восьми месяцев, но несколько месяцев назад уволилась.

Однако там не было никаких замечаний о плохом поведении.

Сама Миранда не помнила Мод. Что было неудивительно. У нее работало много людей. Я сомневался, что она знала имена всех до единого, не говоря уже о том, почему они ушли из компании.

Кэм мог бы дать больше информации, поскольку держал руку на пульсе всей компании. Но я не собирался беспокоить его в выходной день. Он и так слишком много работал. И в этот день она была в безопасности с ним и со мной, так что откладывать это не означало подвергать ее опасности.

— Что? — спросила Миранда, выходя из ванной после того, как собралась на обед.

Как я мог объяснить ей, что, с ней произошла небольшая трансформация? Она всегда одевалась строго, в деловом стиле. Даже дома. Ей нравились ее наряды, которые можно было легко носить как в зале заседаний, так и на ужине, не требуя переодевания.

И она почти никогда не распускала волосы, всегда предпочитая строгий пучок.

Но на ланч? Ее волосы были распущены и при движении струились по плечам.

И она выбрала мягкое, женственное платье.

Это было осеннее платье в темно-зеленую, синюю, бордовую и золотую вертикальную полоску, с небольшим глубоким вырезом и длинным подолом, из-под которого виднелись коричневые сапоги на высоком каблуке.

Она выглядела просто… непринужденно.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал я ей, потому что мне было нелегко выразить все это словами.

— Спасибо, — сказала она с милой улыбкой. — Наверное, сейчас холодновато для платья, — сказала она. — Особенно учитывая, что я не надела леггинсы или чулки.

— О, неужели? — спросил я, отбрасывая в сторону свои бумаги, чтобы подняться с кровати и подойти к ней.

— Что ты делаешь? — спросила она, но порочная улыбка, игравшая на ее губах, свидетельствовала о том, что она поняла, о чем говорил ей мой взгляд.

— Я думаю, тебе следует начать носить гораздо больше юбок, — сказал я ей, подходя ближе.

— Правда? — спросила она, изображая невинность. — Это почему?

— Знаешь, я не думаю, что будет много смысла, если я тебе расскажу. Наверное, лучше будет показать, — сказал я ей.

— Хм, это хорошая идея. Я люблю учиться на практике, — ответила она мне.

— Я рад помочь с этим, — согласился я, наклоняясь, чтобы приподнять ее юбку, наблюдая, как ее лицо из удивленного превращается в возбужденное, когда моя рука скользнула между ее бедер, прижимаясь к материалу ее трусиков.

Мои пальцы скользнули под ткань, поглаживая ее клитор, пока она не начала извиваться и хныкать, требуя большего.

— Брок, пожалуйста, — умоляла она, когда ее рука терлась о мой член через тонкие брюки.

— Сюда, — потребовал я, потянувшись за ее рукой, чтобы расположить ее между ее бедер, на замену своей. — Поиграй со своей киской для меня, — приказал я, затем отступил на шаг, чтобы понаблюдать, прежде чем выйти из комнаты и вернуться в свою, чтобы достать из сумки еще презервативов.

Учитывая, как у нас с ней обстояли дела, мне нужно было разбросать, эти чертовы штуки по всей ее квартире.

Когда я вернулся в комнату, я обнаружил, что она откинула голову к стене, запрокинув ее к потолку, закрыла глаза и потирала свой клитор.

Мой член напрягся, наблюдая, как она работает сама с собой.

Я воспользовался тем, что она отвлеклась, спустил штаны и надел защиту, прежде чем двинуться вперед и накрыть ее руку своей, а губами коснуться ее шеи, не желая испортить помаду, которую она уже нанесла.

— Брок, пожалуйста, — захныкала она, когда я стянул с нее трусики.

— Что «пожалуйста»? — спросил я, прикусывая зубами мочку ее уха.

— Пожалуйста, трахни меня, — сказала она, и мой член дернулся от ее слов.

Наклонившись, я схватил ее за ногу, широко развел ее и прижал к стене, прежде чем погрузиться в нее.

Жёстко.

Глубоко.

— Боже, да, — простонала она, обхватив меня руками и покачивая бедрами. — С тобой так хорошо, — всхлипнула она, двигая бедрами все быстрее и быстрее.

Я был вынужден согласиться.

На самом деле, никто никогда не чувствовался так хорошо, как она.

— Брок, двигайся, — потребовала она, ее руки скользнули вниз по моей спине, чтобы обхватить мою задницу, пытаясь подстегнуть меня.

И я сделал именно это.

Погружался жестче.

Глубже.