– Блин! Это что такое?
– Это, Кать, часы.
– Вижу, что не фортепьяно. Эти часы перестали ходить еще до твоего рождения.
– Ну… может, мы их как-нибудь починим…
– На даче?!
– Зачем на даче? В Москве!
– А зачем мы их тогда везем на дачу?
(Нехорошая пауза, сопровождаемая старческим покашливанием из соседней комнаты. При звуке шаркающих шлепанцев настораживаюсь. В ход пошла тяжелая артиллерия в лице бабушки.)
– Тебя забыть спросили. Какое тебе дело до этих часов?
(Разглядывая огромную коробку с банками из-под детского питания в бабкиных руках, понимаю, что до часов мне уже действительно нет дела.)
– Бабушка, милая бабушка, скажи, зачем нам эти баночки?
– Твой же сын будет жучков ловить.
– А-а-а… м-м-м-м… э-э-э-э… м-м-м-м…
(Вышла замуж за Хемуля, родила Хемуля, сдохну Хемулихой.)
– Не мычи. Не корова.
(Убью! Убью, расчленю и спущу в канализацию. Прямо сейчас.)
– Ты хоть раз видела, чтобы он играл в баночки?
– Это потому, что ты ему не показывала, как играть.
– Прости, я что, должна была вместе с ним жучков ловить?
– А что, лучше пиво жрать на краю песочницы?
(Несомненно, бабушка, несомненно. А в тот день, когда я скажу, что ловля инсектов в тару из-под пюр предпочтительнее распития пивка, можешь смело сдавать меня кащенкам.)
К концу шестого акта зрителю должно быть очевидно, что для «Газели» были собраны самые ценные и самые необходимые вещи, а я – некрасивый прыщ на семейной заднице.