999999999 маны. Том 3

Глава 8

Я успел заметить, как рука дяди загорается ярко-желтым цветом в самый последний момент. Впрочем, этого было достаточно для того, чтобы я успел увернуться. Нырнув под руку Говарда, я почувствовал, как на мой затылок осыпались мелкие кусочки проломившейся от удара стены. Я так быстро, как только мог, ударил его в область печени.

Разумеется, этого было бы недостаточно для того, чтобы остановить пробужденного, особенно такого, что секунду назад увидел самого натурального призрака, однако сам факт того, что мужчина промазал, а я — ответил, не на шутку сбил Говарда с толку.

Он замешкался, но именно этого я и добивался. Заметив, что вход в потайное убежище начал закрываться сам по себе, я схватил дядю за плечи и резким движением повалил нас обоих на пол, ближе к центру комнаты.

Удар.

Удар.

Удар.

Мой кулак глухо ударялся ему об лицо, однако Говард словно не обращал на это никакого внимания, а лишь удивленно рассматривал меня в те короткие секунды, когда я отводил от него руку.

Я его могу понять, в конце концов, из всех возможных вариантов развития событий тот, где распиленный на куски племянник возвращается к тебе через несколько дней с грузовиком, полным мертвецов, вряд ли можно назвать вероятным. Однако кое-что меня смутило буквально сразу. В его глазах, помимо очевидного удивления, было нечто еще… отдаленно напоминающее радость.

На десятом ударе злость во мне вскипела настолько, что руки снова почернели. Я знал, что с проклятиями мне ничего не стоит превратить его голову в лепешку… однако, в этот момент всё и закончилось. Увидев черные узоры, медленно покрывающие моё тело, Говард широко открыл глаза, быстро перехватил руку и дернув плечом отправил меня в полет через всю комнату.

Словно осознал, что я абсолютно серьезно хочу его убить.

Боль растеклась по спине так же быстро, как и грохот по комнате. Я приземлился на небольшой столик, что стоял около одной из стен и своим весом проломил его к чертям.

Говард принялся вставать с места, в то время как я гадал о том, не сломал ли себе чего. Благо, судя по тому, как послушно моё тело принялось выбираться из деревянных обломков стола, на которых я сейчас располагался, кости не пострадали.

Я быстро глянул на дядю и к своему удивлению обнаружил, что тот просто… стоял. И смотрел на меня с задумчивым лицом, совершенно не предпринимая никаких попыток к атаке. Я сцепил зубы, после чего глубоко вздохнул.

Честно говоря, я не ожидал его здесь увидеть. Мне представлялось, что моя схватка с дядей будет происходить в несколько иных, более удобных для меня, обстоятельствах, а не в какой-то тесной каморке за кабинетом Белецкого и поэтому, увидев его, я несколько растерялся. Конечно, Говард напал на меня первый, но промедли он лишнюю секунду, и уже мой кулак бы несся ему прямо в челюсть.

Теперь же, когда я понял, что он словно и не пытается активно защититься от меня, мой пыл несколько поугас.

Как бы мне не хотелось отомстить ему за предательство, пытки и убийство отца… из трупа не вытащишь информацию. А учитывая, что дверь наружу закрылась автоматически, то выход из комнаты либо спрятан где-то внутри, либо его нет и вовсе. Так что непонятно, как долго придется здесь проторчать… а сидеть несколько часов в компании мертвеца занятие довольно утомительное.

Это не значит, что мне не хотелось увидеть, как любимый дядя корчится в агонии, просто, в отличии от Рэма, я уверен, что ему было что мне сказать.

Не знаю, сколько времени мы просто молча смотрели друг на друга, внимательно отслеживая малейшие движения, полностью готовые к тому, чтобы снова столкнуться в драке, но за эти напряженные минуты я кое-что заметил. Последний раз мы виделись с Говардом во время той экзекуции в отеле, а с того момента прошло не так уж и много времени. Вот только изменился дядюшка кардинально.

Глаза его были уставшими, кожа бледной, а губы чуть ли не синими… сначала я предположил, что это просто следы недосыпа, однако никакой недосып не способен сделать взгляд настолько тяжелым и пустым. Чем бы Говард не занимался прошедшую неделю, это выжало из него все нервы и соки.

Я хмыкнул.

Поделом.

— Марк, — он заговорил первым, как можно аккуратнее подбирая слова, — не думал, что снова увижу тебя.

— Не думал, что ты полный ублюдок, — я встал во весь рост и отряхнулся, не отводя от него взгляда. — Хотя всегда догадывался.

Все детство дядя для меня был чем-то непонятным. Он не сильно любил общаться со мной, помню, что даже в раннем возрасте у меня зачастую возникало стойкое чувство, что я его по меньшей мере раздражаю. Можно было бы списать на то, что он просто не любил детей, однако даже когда я вырос, ситуация никак не изменилась. Он просто здоровался со мной и уходил, не говоря ни слова. С отцом у дяди тоже отношения складывались весьма натянутые, кажется, я никогда не видел, чтобы они говорили о чем-то, кроме клановых вопросов.

Говарда в моей жизни было очень мало и, похоже, он делал всё, что так оно и оставалось, я же в свою очередь тоже довольно быстро стал недолюбливать его. Но в остальном мне до него почти не было никакого дела… до какой-то жалкой недели назад.

Я хмыкнул.

Мы стояли в небольшом помещении, как следует осмотреть которое мне выпала возможность только сейчас. Выглядело убежище довольно по-спартански — четыре серые стены, двухъярусная кровать, вмонтированная в одну из них, шкаф с, надо полагать, провизией и небольшой столик с ноутбуком, который я разломал при падении. Похоже, Белецкий больше относился к этому месту как к небольшому перевалочному пункту, в котором он останется на пару суток, не больше. Честно говоря, мне и самому трудно представить месяцами скрывающегося в темноте узкой комнате Вульфрика. Возможно, прозвучит наивно, но это будто совсем не его стиль.

Разумеется, в комнате мог находиться какой-нибудь потайной выход наружу, но из-за расположения убежища на втором этаже мне это казалось маловероятным. Хотя уверен, что Говард бежал сюда именно за этим.

— Я не жду, — дядя нахмурился, — Что ты решишь утолить моё любопытство ответами.

Одного его голоса было достаточно для того, чтобы я снова сжал дрожащие от злобы кулаки.

— Ты убил своего собственного брата. Ты пытал его сына у него на глазах. Ты, — с каждым словом мой тон повышался все сильнее, — меня в кусок мяса превратил и бросил в е*анный гроб! — я развел руками прожигая его взглядом, — Думаешь, я хочу утолять твоё сраное любопытство, Говард?!

Я сделал один шаг навстречу.

— Правильный ответ, сука, «нет», Говард, — в предплечьях отозвалось знакомое колющее ощущение, всегда возникающее при активировании проклятия.

Лицо Говарда едва заметно скривилось. Было заметно, что ему неприятно вспоминать о произошедшем, вероятно, даже стыдно сейчас стоять передо мной. Возможно, он даже сильно пожалел о том, что сделал и если бы мог повернуть время вспять, то никогда бы так не поступил…

Как жаль. Сейчас расплачусь.

Мужчина приподнял голову и посмотрел на меня исподлобья.

— Рэм… — он снова по какой-то причине не мог отвести взгляд от черных узоров, украшавших мои руки, — Это ты его так?

— Что, неважно выглядит, да? — я улыбнулся. — Это я специально.

Я не понимал, что происходит. Казалось, будто Говард своими расспросами оттягивает время непонятно для чего, а весь диалог, как бы это не было иронично, действительно походил на неловкий разговор между родственниками, которые давно не общаются друг с другом. Вот только была небольшая загвоздка…

Каждый его взгляд, каждое его слово, каждый его вздох заставлял меня буквально замереть на месте от всего того презрения и ненависти, что я испытывал к этой сволочи. Да, в последнее время у меня много чего происходило в жизни, мертвые города, убийства, клубы, пожары… возможно, мои чувства по поводу предательства несколько замылились и отошли на второй план, чтобы позволить мне нормально справляться со всем, что навалилось, но они никогда не исчезали. И сейчас я делал все возможное, чтобы не давать им волю.

Услышав мой ответ про Рэма, Говард закивал.

— Это многое объясняет. Удивительно, что Белецкий еще не в курсе.

Я хотел в очередной раз огрызнуться, однако в последний момент остановился. Белецкий не знает? Но я был уверен, что Элиза ему рассказала о произошедшем, да и нападение на студию, как мне казалось, произошло в том числе из-за меня, но если Белецкий не знает…

Мои размышления перебил Говард, громко прочистивший горло. Он смотрел прямо на меня с таким видом, словно наконец-то собрал мысли воедино.

— Я не хотел, чтобы ты или твой отец пострадали. Но всё вышло так, как вышло. Мне очень хочется это сделать, однако я даже извиниться перед тобой не могу. Прошу лишь выслушать.

Я промолчал.

— Каждый из нас троих пошел на убийство Алекса по личным причинам. Да, может, этому придурку Рэму и хотелось просто денег, власти и славы… но мы с Рональдом были мотивированы кое-чем другим.

Мне почему-то страшно захотелось закачать головой, чтобы он перестал нести этот бред. Даже если моя смерть должна была спасти весь долбанный мир, мне будет недостаточно и этой причины, чтобы я проникся к этой сволочи хотя бы капелькой сострадания.

— Когда ты был совсем мелким, твой отец совершил огромную глупость. За которую должен был рано или поздно расплатиться. Точно так же, как ты не сможешь меня простить за то, что сделал я — точно так же не мог его простить я, — Говард виновато нахмурился, — Не знал, как мне объяснить тебе это более наглядно.

— И что такого мог сделать отец, что заслуживало рассчленения твоего собственного племянника? — я вдыхал и выдыхал в быстром и совершенно неровном темпе.

— Можешь узнать сам, если согласишься пойти со мной. Раз ты жив, а Белецкий об этом ни слухом ни духом, значит… сейчас всё проще некуда.

Сначала я подумал что мне послышалось.

— Ты… — я издевательски ухмыльнулся, — меня совсем за идиота держишь, Говард? Ты оставил меня без семьи, без клана… без ничего, и теперь надеешься, что я послу…

— Твоя мать жива, Марк. Я пытал Алекса просто затем, чтобы узнать где она. Он мог прекратить пытку в любой момент. Твою в том числе. Но решил не делать этого. Просто затем, чтобы я не оказался прав. Просто затем, чтобы она… — лицо Говарда начинало краснеть. — Алекс был подонком, Марк.

Больше всего на свете мне хотелось втоптать Говарда в землю. Но если мама жива…

— Нам нужно забрать её у Белецкого. Потом убивай меня сколько влезет.

Мамы не стало незадолго до моего десятого дня рождения. И о её смерти мне толком не было ничего известно. Отец на все расспросы отвечал односложно, остальные в клане тоже молчали. Когда я подрос, то попытался найти хотя бы какую-нибудь официальную информацию по ней, и откопав в интернете какую-то древнюю статью о расстреле автомобиля Леноры Ротт, сложил два и два и больше к этой теме старался не обращаться. Мать бывала грубой и нервной, часто злилась и совершенно не переносила почти всю свою родню. Почему-то в груди защемило.

— Вот так просто, да? — я хмыкнул.

Говард посмотрел себе под ноги и тяжело вздохнул, после чего медленно поднял голову.

— Твои руки, — мужчина указал пальцем мне на запястья, — знаешь, когда Ленора злилась, они у неё становились такими же. Еще с самого детства меня всегда это бросало дрожь. Как и твоего отца с Рональдом… правда, они бы никогда в этом не признались.

Дядя сжал кулаки.

— У судьбы отвратительное чувство юмора. Помнишь ты это или нет, но твоя мать была невероятно красива. Ей не успело исполнится и шестнадцати, когда я стал замечать, что на неё засматриваются даже взрослые мужчины. Правда… нас это не волновало.

— Вас? — мои брови поползли вверх.

— Я знал её, сколько себя помню. Еще до того, как Вальзаки слились с Роттами, мы были влюблены друг в друга, Марк. Лучшее время моей жизни, — Говард грустно улыбнулся, — А я наивно полагал, что оно не закончится. Да, я часто не мог поверить, что мне так повезло с ней, что она выбрала именно меня, пусть это всё и было довольно по-детски, но все же, это было так. Я хорошо общался с Алексом, клановые раздоры осталось далеко позади, а наш отец, твой дед даже не думал об агрессивной клановой экспансии, так как видел, к чему это приводит. Было мирно, и всех это устраивало.

Я закатил глаза.

— Не думаю, что так уж сильно она тебя любила, раз вышла в итоге за отца, — я прекрасно понимал, что клановый брак — это нечто куда более глубокое, нежели просто чувства… мне просто хотелось его задеть.

Говард скривил лицо.

— Она должна была выйти за меня. Твой дед все же решил объединиться с Вальзаками и, узнав об этом, — дядя посмотрел на потолок, словно что-то вспоминая, — мы были счастливы.

Кажется, сейчас будет «но».

— Но… у воздушных замков есть неприятное свойство рассыпаться в самый неожиданный момент. Наш отец умер. Тогда-то все и пошло наперекосяк. Главой клана стал Алекс, как старший брат. Я не смел спорить. Сначала все было нормально, однако в процессе укрепления своих позиций… брат стал ставить собственные амбиции и дела клана выше, чем интересы его близких и семьи.

— То есть, твои? — я сощурился. У нас не так много родни, бабушка погибла еще в то время, когда отец с дядей были совсем детьми, а остальные родственники не то, чтобы имели хоть какой-то вес для папы.

Говард проигнорировал этот вопрос.

— Как назло, примерно в то же время Рональд тоже стал главой своего клана. Я практически наверняка уверен, что он сам это устроил. Собственно, эта мысль пришла в голову не мне одному. Позиции Рональда были очень шаткими, ему срочно нужна была поддержка. Причем серьезная. Когда он понял, что тянуть больше нельзя, или его просто прирежут во сне, он пришел к Алексу с предложением. Вальзаки по-прежнему были готовы объединиться с Роттами, но только на полных правах основной ветви. А для такого нужно скрепить союз кровью. Браком с Алексом, или его прямым наследником. Увы, дети были последним, о чем думал мой брат в то время, а значит, вариант оставался только один.

Говард закачал головой.

— Знаешь, во что ему обошлось решение разорвать мой брак с Ленорой? В двадцать минут разговора с Рональдом наедине. Меня оповестили уже постфактум. И я бы все понял, если бы в этом действительно была нужда. Если бы Ротт нуждались в том, чтобы Вальзак влились в состав клана. Но нет, таких причин не было. Алекс пошел на это просто потому, что захотел, в угоду своим амбициям и власти.

— Не думаю, что отец бы так поступил.

Он никогда не казался мне человеком, который руководствуется исключительно своими хотелками. Разумеется, у отца были свои заскоки, однако он всегда создавал впечатление довольно рационального мужчины.

— Да ну? — Говард рассмеялся. — Ты в какой год бестолкового торчания в особняке пришел к такому выводу? Стоило ему увидеть, что сын не оправдывает ожиданий, как он тут же переключился на более интересные для его самолюбивой натуры вещи.

— Следи за языком, — я посмотрел ему прямо в глаза.

— Марк, — дядя снова вздохнул, — Для отца ты был скорее просто инструментом. Возможно, он и любил тебя, но никогда не ставил тебя выше дел клана, никогда не считал важнее. За это я могу ручаться.

Я захотел снова его оскорбить, сказать что-то наперекор или еще каким-либо образом ответить на такую дерзость, однако… просто не смог найти ни слов, ни аргументов для этого. Говард же тем временем продолжал.

— Когда я узнал о разрыве помолвки, то выступил против. Черт, да мы даже подрались. Помню, как сказал, что Ленора ни за что не пойдет на это.

— Дай угадаю.

— Верно. К моему удивлению, твоя мать согласилась на такой расклад. С тех пор мне было довольно трудно существовать в клане. Буквально тошнило от одного вида Алекса с ней. Но… раз уж она была не против, что я мог поделать? Я просто молчал.

С каждым следующим предложением Говарду было все тяжелее рассказывать о произошедшем. Он начал заметно злиться, все его лицо кричало о том, что мужчина вспоминает нечто совсем неприятное.

— Когда она пропала… я ощутил себя довольно странно. Сначала это привело меня в гнев. Но со временем… стало легче. Легче считать её мертвой, нежели видеть со старшим братом. Из воспоминаний о ней остался только ты, — он ухмыльнулся, — Наверное, можешь понять почему я так и не стал любящим дядей. Так продолжалось, пока я не узнал правду.

Тяжелая пауза.

— Она согласилась выйти за Алекса вовсе не так легко, как я думал. Рональд… надавил на нее. У него всегда было слишком много влияния на свою сестру. С самого детства. Не знаю, как именно, но это пошатнуло ее психику. А жизнь с Алексом, все, что он делал, все, что она видела… расшатывало ее с каждым днем все сильнее.

Говард вздохнул.

— Чернокнижникам опасно терять самообладание. Вальзак с малых лет учат управлять своими чувствами. Даже простая вспышка гнева может стать причиной… непоправимого. А уж когда начались нервные срывы, ее просто убрали подальше — от Алекса, от тебя, ото всех. Состряпали историю про расстрел машины, — Говард горестно усмехнулся. — Лучше ведь жена главы клана, убитая врагами, чем жена главы клана, свихнувшаяся от несчастного брака? И вот этого я проглотить уже не мог. Я возненавидел брата. И не смог бы простить, никогда. Тогда-то и пришел Рональд. Только уже ко мне. Он знал о том, как я относился к его сестре. Предложил… сделку. Главой должен был стать я, а вот наследником — Рэм. Конечно, я понимал, что Рон в какой-то момент захочет устранить и меня. Черт, да даже в день похорон, на которых он и погиб, я уже предпринимал меры, что этому помешать. Увы. Выяснить, что конкретно произошло с Ленорой и где она может быть, так и не удалось.

Звучало бредом. Натуральным бредом… и именно поэтому в него верилось. Я знал Говарда, он не настолько искушен в интригах, чтобы выдумать такую историю «от противного», думая, что я поверю. Значит, это правда или что-то, близкое к правде.

Умереть не встать.

— Что произошло дальше, думаю, ты в курсе. — Говард сложил руки за спиной, — Но все-таки один совет я могу тебе дать. — он помолчал, словно соображая, как сформулировать свой совет., — Если в твоих руках когда-нибудь окажется абсолютная власть, позаботься о том, чтобы оставаться на земле. Белецкому этого сделать не удалось и в итоге он раскрыл свою лучшую карту на первой сдаче. Я знаю, где Ленора.

— Это все замечательно… Вот только я-то тебе зачем в таком случае?

Говард посмотрел на меня взглядом, который я уже начинал ненавидеть. «Это ведь так очевидно, Марк». Да пошли вы.

— Сомневаюсь, что Ленора обрадуется, если узнает, что я убил её сына.

Я хмыкнул.

— Справедливо.

Мать оставалась моим единственным живым родственником, которого я бы не хотел убить, а потому найти её было бы совсем неплохо. Но сам Говард меня очень сильно напрягал. Обмани меня раз — стыд тебе, обмани меня два — стыд мне, как говорится. Он предал своего собственного брата, а уж кинуть племянника, я думаю, совсем не составит труда. Я не знал, как поступить.

Однако времени на размышления мне не дали. Со стороны входа раздался скрип отъезжающей в сторону двери, и мы с Говардом синхронно повернули головы.

У входа стоял залитый светом, сгорбившийся, силуэт.

— Давай договоримся, что это последний раз, когда я вытаскиваю тебя из тесной коробки, Марк.