А чем Россия не Нигерия?

Следует отметить, что виноградарство на юге России действительно нахо­дится в худших условиях, чем в тех же широтах Западной Европы. У культур­ного европейско-азиатского винограда лозы подмерзают при температуре -18°...-22°C, а повреждение почек наблюдается уже начиная с -15°C2. Поэто­му виноградарство на юге России почти повсеместно укрывное. Неукрывное виноградарство распространено только на Черноморском побережье Кавка­за, а полуукрывное — в Анапском и Темрюкском районах Краснодарского края. Работы по укрытию и раскрытию винограда весьма трудоёмкие и требу­ют значительных затрат. Так что большинство российских виноградников, вероятно, в самом деле неконкурентоспособно в условиях мирового рынка.

Но не всё так уж безнадёжно. Виноградарские хозяйства Анапского и Тем-рюкского районов по всем показателям принадлежат в последние годы к чис­лу самых рентабельных и преуспевающих сельскохозяйственных предприятий России. Им явно не стоит бояться иностранной конкуренции. К тому же рос­сийские селекционеры уже давно работают над повышением зимостойкости винограда. Ведь у культурного вида есть исключительно зимостойкий дикий сородич — виноград амурский. Он переносит морозы до -45°C. Чтобы полу­чить действительно перспективные сорта, приходится вводить в скрещивание и североамериканские виды. По зимостойкости они занимают промежуточное положение между культурным и амурским виноградом, но обладают исключи­тельной устойчивостью к грибным болезням и главному вредителю виногра­да — филлоксере. Соединение у одного сорта ценных признаков трёх ви­

дов — весьма сложная задача. Но она постепенно решается. Уже созданы сор­та винограда с высоким качеством ягод, переносящие морозы до -27...-28°C. Для большей части Краснодарского края этого достаточно. Есть, конечно, и ещё более зимостойкие и менее требовательные к теплу сорта, как раз их-то и выращивают подмосковные виноградари. Но по качеству плодов они пока значительно уступают южным. Тем не менее распространение винограда как потребительской культуры к северу от районов товарного виноградарства уже идёт и в последнее время ускоряется. Так что будущее у российского виногра­дарства есть. Но в настоящем нам стоит делать ставку на другие культуры.

А вот в Болгарии виноградарство исконно неукрывное. Хотя на севере этой страны средняя температура января отрицательная, сильных морозов на равни­не и в долинах не бывает. А похолодания до -15°C для виноградной лозы не представляют опасности. При этом сумма эффективных температур в Бол­гарии повсеместно (кроме гор) выше, чем в северной и центральной Франции. Только южная Франция в состоянии соперничать с братьями-славянами. Суще­ственно и то, что для хорошего налива ягод и накопления в них сахаров очень желательна солнечная погода с дневными температурами 28...35°C. Такие сол­нечные дни в Болгарии опять-таки наблюдаются чаще, чем на севере и в сред­ней полосе Франции. Так что по качеству болгарский виноград обязательно должен быть лучше среднестатистического французского! И, конечно, нет ни­каких природно-климатических причин, по которым болгарские виноградники уступали бы по продуктивности и прибыльности французским.

Правда, фактическая средняя урожайность винограда во Франции — 75 ц/га, а в Болгарии — 73 ц/га1. Получается, что во Франции она на целых 2 ц/га выше. Но климат здесь явно не при чём. Просто во Франции лучше аг­ротехника и выше капиталовложения в один гектар виноградников. Кстати, это означает, что и затраты тоже выше. Соответственно, прибыль должна быть меньше. Но, как известно, в Европейском союзе фермеры получают достаточно щедрые субсидии, а в Болгарии, которая пока не сумела войти в ЕС, таких субсидий нет. Поэтому финансовое положение французских ви­ноградарей, по всей вероятности, значительно лучше, чем их болгарских коллег. Однако это уже чистая политика вместе с экономикой.

СОПЕРНИКИ МАРКА ТВЕНА

Заметим, что ссылаться в печати на книгу Е. Ярославцева и др. «Ваш сад» (М., 1992) как-то несолидно. Никто до г-на Паршева на это сочинение и не ссылался да и впредь едва ли будет это делать. Книжка Ярославцева и др.

изобилует невероятными ошибками и прямыми нелепостями, вроде анекдоти­ческого совета: «Ослепите крота — и он попадёт в банку». Так что использо­вать это произведение в качестве источника — всё равно что ссылаться на сельскохозяйственную газету, которую редактировал герой Марка Твена. Как книга «Ваш сад» попала в печать — диву даюсь, поскольку соавторы име­ют в своём послужном списке серьёзные научные работы. Из уважения к ним фамилий двух других соавторов не привожу.

Но перейдём к другим открытиям г-на Паршева в области плодоводства. Неожиданно в сферу его интересов попал мандарин, а точнее — его выращи­вание в Грузии. «Он, — говорит о мандарине г-н Паршев, — в Грузии на три-фолиуме привит, а это не лучший подвой» (с. 359).

Звучит круто! Любой человек с сельскохозяйственным или просто биоло­гическим образованием сразу же вспомнит, что Trifolium (произносится «три-фолиум») по-латыни — клевер. И, ясное дело, клевер для мандарина далеко не лучший подвой. Более того, наверняка из подобной прививки вообще ни­чего не выйдет. Деревянистый привой (мандарин) с травянистым подвоем (клевером) не срастётся. А к тому же ещё мандарин и клевер — виды из двух разных и совершенно не родственных семейств.

Но, может быть, в Грузии разработали принципиально новую технологию? Скажем, вывели особую травянистую форму мандарина, которую можно разм­ножать прививкой на клевер? Это было бы заманчиво, ведь клевер живёт в симбиозе с бактериями-азотфиксаторами, и привитый на клевер мандарин не требовал бы внесения минеральных азотных удобрений! А вдруг его заодно можно было бы и дальше на север продвинуть?

Увы, ничего этого нет. А есть лишь элементарная малограмотность. Г-н Пар-шев просто хотел сказать, что мандарин в Грузии прививают на зимостойкий подвой Poncirus trifoliata, который по-русски обычно сокращённо называют «трифолиатой». Но, поскольку в плодоводстве наш идеолог не разбирается, он перепутал созвучные слова и в результате впервые в истории «привил» ман­дарин на клевер. Тем самым г-н Паршин сравнялся с Е. Ярославцевым и др.: тот и другие ничем не уступают знаменитому редактору сельскохозяйственной газе­ты, у которого тыква росла на деревьях!

КЛЮКВА БОЛЬШАЯ И РАЗВЕСИСТАЯ

И уж совсем порадовал меня г-н Паршев, когда проявил интерес к клюкве. Ведь это моя узкая специальность! Да к тому же у нас в России все клюквово-ды и клюквоведы наперечёт, а тут появился новый знаток: «Чем будем пла­тить (за медь. — И.С.) замбийцам и чилийцам? Клюквой? Американская, с плантаций, урожайнее и дешевле» (с. 288).

Интересная мысль! То, что выращиваемая на плантациях клюква намного урожайнее дикорастущей, бесспорный факт. Причём различия в урожайности десятикратные и больше. Как любит говорить г-н Паршев, «на порядок». Но чтобы культурная клюква оказалась дешевле той, которая в природе рас­тёт на болотах? Это из области ненаучной фантастики!

Создать плантацию клюквы совсем не просто. Во-первых, нужно разбить тщательно выровненные чеки, которые при необходимости можно затоплять. Без этого не обойтись. Там, где зима достаточно суровая (скажем, в американ­ском штате Висконсин), обязательно затопление клюквенных плантаций на зиму. Вода замерзает, клюква вмерзает в лёд и превосходно зимует. Но и в тех американских штатах, где зима мягкая (Нью-Джерси, Орегон, Ва­шингтон) и зимнее затопление не нужно, плантации всё равно приходится за­топлять для сбора урожая. При этом зрелые ягоды всплывают на поверхность, специальный комбайн счёсывает их с плодоножек, и они дрейфуют в нижнюю часть чека. Там их собирают, причём опять же не вручную, засасывая агрега­том в ёмкость. Для затопления плантаций необходимо вырыть пруд, размеры которого зависят от величины плантации. Нельзя обойтись и без шлюзов или трубы с задвижкой, которые при затоплении плантации открывают, а при спуске воды закрывают. Так что клюквенная плантация — это довольно слож­ная гидротехническая система.

Во-вторых, при закладке плантации поверх торфа американцы насыпают тонкий и ровный слой песка. Этот простой приём сильно повышает продук­тивность клюквы, но ведь он требует и кое-каких затрат! Особенно там, где песка практически нет, как в северо-западных штатах Орегон и Вашингтон.

В-третьих, нужны специализированные машины. О клюквоуборочном комбайне мы уже упоминали. Но и для посадки клюквы используется особая машина, разбрасывающая черенки по поверхности чека и затем вдавливающая их в грунт. Внесение минеральных удобрений и обработку ядохимикатами американцы тоже проводят не вручную.

Сами удобрения и ядохимикаты опять-таки достаются фермерам не бес­платно. А ведь есть ещё и горючее, которого требуют все перечисленные ма­шины! Если всё это сложить, то себестоимость культурной клюквы достигнет величины, заметно отличающейся от нуля. Поэтому клюква с плантаций ни­как не может быть особенно дешёвой.

При сборе дикорастущих ягод на наших родных российских болотах дело обстоит несколько иначе. Есть сборщики, есть усыпанная алыми ягодами тря­сина под ногами и серое осеннее небо над головой. В нём иногда — журавли. Но обычно слышно лишь курлыканье, и лишь когда небо проясняется, удаёт­ся разглядеть самих птиц. Они по горькому опыту многих поколений боятся человека и близко к себе не подпускают. Изредка ещё попадаются сотрудни­ки заповедника, заказника или общественные инспекторы, защищающие при­роду (в частности, журавлей) от нагло вламывающихся в чужие владения сбор­щиков клюквы. Тогда сборщику придётся платить штраф. Но такое случается только на охраняемых территориях. Обычно же штраф в себестоимость дико­растущей клюквы не входит. Эта себестоимость включает только затраченное на сбор ягод время и расходы на проезд до клюквенного болота. Для деревен­ских бабулек это стоимость автобусного билета туда и обратно, для большин­ства горожан — стоимость горючего для машины. Получается как-то меньше, чем при выращивании клюквы на плантациях.

ЧЬИ ФРУКТЫ ВКУСНЕЕ?

Однако вернёмся к г-ну Паршеву. Его интерес к выращиванию плодов и ягод не ограничен одной Россией. Он простирается и за пределы нашей стра­ны, например в Восточную Европу.

«Теперь понятно, почему ни полякам, ни прибалтам в Западной Европе делать нечего?» — задаёт риторический вопрос автор книги «Почему Россия не Америка». И сам же на него отвечает: «Они там со своей сельхозпродук­цией вылетят в трубу. По всем видам Западная Европа продуктивнее, чем наши соседи, и свободная игра рыночных сил быстро расставила всё по местам. Представляете — даже в благодатных Чехии и Венгрии (череш­ня там поспевает в мае) условия для сельского хозяйства, по западноевро­пейским понятиям, не идеальны. И фрукты там не так вкусны, и сезон ко­роток, и высокотехнологичные в обработке и хранении, но нежные сорта плодов и ягод там не растут.

К осени 1998 г. польский частник оказался в глубокой дупе из-за дешё­вых германских продуктов. Они сейчас бузят там, бастуют, тракторами до­роги перегораживают, а ведь не поможет. Польские фермеры протестуют против наводнения польского рынка более дешёвыми западноевропейски­ми, в основном германскими, продуктами, в частности, картофелем. Они лишились сбыта. А спустить цены польские крестьяне не могут — это для них медленная смерть. Несколько лет они потрепыхались, так как наше правительство обеспечивало полякам рынок, но торговля шла на доллары а доллары у России возьми, да и кончись» (с. 357-358).

Разберём плоды паршевского красноречия по долькам. Начнём с того, что народы Западной Европы, за небольшими исключениями, живут всё-таки не по понятиям, а по законам. Автор книги «Почему Россия не Америка» вместить столь несложную мысль, похоже, не в состоянии. Но именно в этом причина процветания Западной Европы. Именно поэтому сюда бегут предста­вители самых разных народов из всех частей света: арабы и негры, турки и ар­мяне, индийцы и пакистанцы, китайцы и вьетнамцы, да и некоторые русские.

Что Европа никогда не стала бы тем, чем она является сегодня, живи она по понятиям, доказать очень просто. На юге Западной Европы, как раз в са­мом тёплом климате, сохранились уголки, где понятия в полной силе. Обыч­но вспоминают Сицилию, но есть ведь ещё и Корсика. Что характерно, боль­шинство коренных корсиканцев сейчас проживают не на родном острове, а в материковой Франции. Ничего не поделаешь: на острове очень высокая безработица. А откуда взяться чему-то другому? Кто станет вкладывать капи­тал в экономику острова, если в затраты необходимо включить большие и не­предсказуемые расходы на крышевание со стороны местной мафии? Не вклю­чишь — могут и взорвать, а взрыв объяснить национально-освободительной борьбой за независимость! Про Сицилию средний российский телезритель знает больше, но не представляет, какие бюджетные средства Италия вбухала в эту чёрную дыру. Жизненный уровень населения Сицилии, очень низкий по меркам Европейского союза, поддерживается всецело за счёт дотаций из центра. Если они вдруг прекратятся, сицилианцы, скорее всего, очень быст­ро станут беднее россиян.

Но вернёмся к плодам. По уверению нашего идеолога, «фрукты не так вкус­ны» в Восточной Европе, как в Западной. С чего бы это? Понятно, что на вкус и цвет товарища нет. Но всё же несомненное большинство людей предпочитает сладкие плоды и ягоды кислым. (Между прочим, в этом одна из причин нынеш­него кризиса российского плодоводства. Но об этом ниже.) Сладкий вкус опре­деляется соотношением сахаров и кислот, содержащихся в плодах. Чем оно вы­ше, тем слаще плоды или ягоды. Накопление кислот в плодах определённого ви­да и сорта обычно довольно постоянная величина, а количество сахаров более изменчиво. У одного и того же сорта оно может значительно варьировать в за­висимости от условий среды, особенно от продолжительности прямого солнеч­ного освещения. Чем дольше плод пробыл на солнце, тем больше в нём при про­чих равных условиях накапливается сахаров. Вряд ли стоит пояснять, что на одинаковой географической широте в более континентальном климате сол­нышко светит чаще. Так что на одной широте плоды и ягоды одного и того же сорта в Восточной Европе получатся более сладкими, чем далее к западу. А большинство потребителей, включая едва ли не всех детей, считает более вкусными как раз сладкие плоды. Разумеется, эта климатическая закономер­ность не строгая, а лишь вероятностная: и на западе Европы иногда бывает за­суха, а на востоке выдаются дождливые годы, — но отрицать её существование очень странно. Популярная немецкая песенка «На Востоке всё лучше», во вся­ком случае, в отношении качества плодов и ягод действительно справедлива.

Но, могут возразить единомышленники г-на Паршева, зима в Восточной Европе заметно холоднее, чем в Западной, а стало быть и набор культур огра­ниченнее? Ведь есть такие теплолюбивые культуры и отдельные сорта более зимостойких растений, которые и польскую зиму выдержать неспособны.

У братьев-славян морозы всё-таки могут доходить до -34°C, как сравнительно недавней зимой 1986/87 года.

Это возражение верно. Но отсюда следует простой вывод: страна должна выращивать те плодовые и ягодные культуры (и сорта), которые хорошо при­способлены к её климату.

ПОЛЬСКИЙ ОПЫТ

В Польше персики не разводят, и товарного виноградарства там нет. Зато по производству ягод садовой земляники (которую г-н Паршев, вместе со мно­гими обывателями, неправильно именует клубникой) наши западные соседи занимают четвёртое место в мире после США, Испании и Японии. А в Евро­пе Польша — на втором месте. По общему урожаю смородины поляки не­сколько уступают России, но зато превосходят остальной мир. И, в отличие от России, где смородину в основном выращивают владельцы приусадебных участков и дач, в Польше преобладает товарное производство. Поэтому поля­ки практически контролируют европейский рынок. По малине Польша — четвёртая в мире, но первая в Европейском союзе. Россия, опережающая Польшу и весь мир по сбору этой ягоды, на рынке не конкурент, поскольку в нашей стране почти отсутствуют товарные посадки. А в последнее десятиле­тие поляки основательно занялись голубикой высокой. Ягоды у этого амери­канского по происхождению растения очень вкусные. При этом из-за труднос­тей с размножением спрос на них сильно превышает предложение, так что це­ны очень высоки. Поляки уловили конъюнктуру и заняли лидирующее положение в Европе и по этой ягодной культуре.

Конечно, в Польше не забывают и про яблоки. В 2001 году по сбору яблок Польша вышла даже на первое место в Европе, но в обычные годы она не­сколько отстаёт от Франции и Италии. Однако ничего похожего на российс­кую яблочную монокультуру в Польше нет. Польское садоводство отличается широким набором различных товарных культур.

Плодоводство и ягодоводство в Польше — важная экспортная отрасль. По данным конца 1990-х годов, ежегодный экспорт плодов, ягод и овощей из Польши превышал 700 млн долларов в год. В значительном количестве по­ляки вывозят и яблоки, и ягоды. Причём, что совершенно естественно, в 1990-е годы экспорт был направлен в основном на Запад, а не на Восток. Там ведь жили куда более платёжеспособные потребители! В числе главных им­портёров польских плодов и ягод Франция, Германия, Швеция, Нидерланды, Бельгия. Правда, в последние годы картина меняется: западноевропейский ры­нок усиленно завоёвывают китайцы, тесня и местных производителей, и поля­ков благодаря баснословной дешевизне своей продукции (в основе которой

копеечные зарплаты). И польский экспорт плодов и ягод частично меняет ори­ентацию с западной на восточную. Тем более что на востоке покупательная способность несколько подросла.

О «НЕЖНЫХ» СОРТАХ

Над выражением «высокотехнологичные в обработке и хранении, но неж­ные сорта плодов и ягод» будет долго смеяться любой плодовод. На переработку идут в подавляющем большинстве отнюдь не «нежные» плоды и ягоды, а такие, которые трудно продать в свежем виде. Например, известный шотландский сорт садовой земляники Редгонтлит даёт высокие урожаи, но его ягоды, по крайней ме­ре в дождливое лето, трудно назвать вкусными. Поэтому они чаще идут на пере­работку. То же можно сказать о некоторых старых сортах яблони русской (Боро­винка) и прибалтийской (Штрейфлинг) народной селекции. Плодоводческие кол­хозы и совхозы, в садах которых была велика доля этих сортов, начали вылетать в трубу задолго до всяких реформ, в 1970-х годах. Просто Москва перестала заку­пать такие яблоки. И тут можно ругать советскую госторговлю, но факт остаётся фактом: не только Мелба, Ренет Симиренко и Слава переможцям (у нас этот ук­раинский сорт обычно называют Слава победителям), но даже пресловутый Джо­натан из Венгрии превосходят указанные сорта по вкусовым качествам. А произ­водство яблок для переработки даже в 1970-1980-х годах сплошь и рядом прино­сило хозяйством не доход, а убыток. Во всяком случае, соки и консервы прибыли обычно не давали. Выручало до поры до времени вино, но лишь до 1985 года. А вообще, производство сырья для переработки — гораздо менее выгодное заня­тие, чем выращивание плодов и ягод для реализации в свежем виде.

Кроме того, «нежные сорта» плодов и ягод очень плохо подходят для столь восхваляемой г-ном Паршевым приатлантической части Европы. В той поло­се, где влияние океана самое сильное, климат очень влажный. А во влажном климате хорошо растут грибы! В том числе — паразитические, которые любят плоды и ягоды не меньше, чем человек. В результате получить урожай плодов и ягод в приморских районах Западной Европы, где сумма осадков превыша­ет 800 мм в год, удаётся только ценой многократных обработок ядохимиката-ми1. И едва ли современный экологически грамотный европейский потреби­тель выберет такую продукцию.

Но чем дальше вглубь материка, тем больше возможностей для органическо­го земледелия. Поэтому для всех более или менее зимостойких культур условия в Восточной Европе предпочтительнее, чем в Западной. Там значительно легче

получить урожай экологически чистых плодов и ягод. Отсюда и высокая конку­рентоспособность польских «частников» на западноевропейском рынке.

И, конечно, им помогает более низкая зарплата в их стране. Известный польс­кий экономист-аграрник Э. Макош подсчитал, что общие затраты на производство 1 кг яблок в Польше в среднем за 2002-2004 годы составляли 0,84 злотого, что в пе­ресчёте даёт 0,20 евро. В то же время в Западной Европе затраты на производство килограмма яблок достигают 0,30-0,35 евро1. Главная причина дешевизны польс­ких яблок — более низкая оплата труда с.-х. рабочих: 1,5-2 евро в час в Польше, 5-7 евро в час в Западной Европе. Но и меньшее число обработок ядохимикатами в Польше по сравнению с более западными странами тоже сказывается.

Что касается «дешевизны» германских сельскохозяйственных продуктов, в частности картофеля, то это яркий пример государственного вмешательства в ценообразование. Ни для кого не тайна, что в Германии, как и в остальных развитых странах, сельское хозяйство получает крупные государственные до­тации. За счёт них-то германский картофель и оказывается «дешёвым»! А ре­альная себестоимость его высока. Мы уже разобрали, что такое интенсивное капиталоёмкое земледелие, и знаем, что оно требует очень высоких затрат.

В последние годы глава Всемирной торговой организации (ВТО) Майк Мур не­однократно призывал развитые страны резко сократить сельскохозяйственные до­тации. Мур совершенно справедливо считает, что лучший способ помочь развива­ющимся странам — дать им возможность самим зарабатывать деньги. В случае сок­ращения дотаций цена на сельскохозяйственную продукцию развитых стран поползёт вверх, её конкурентоспособность снизится, а сельскохозяйственный экс­порт развивающихся стран резко увеличится. Но подобные шаги, приближающие мировую экономику к свободному рынку, в развитых странах крайне непопуляр­ны. Они угрожают массовым разорением западноевропейским и североамериканс­ким фермерам, да и не только им одним. Неслучайно антиглобалисты ведут против ВТО настоящую пропагандистскую войну! Западные правительства формально вроде бы находятся в другом лагере, чем антиглобалисты, но к призывам М. Мура на деле относятся точно так же, только внешне реагируют спокойнее.

При недавнем вступлении восточноевропейских стран в Европейский союз западным государствам удалось добиться очень важного для себя условия: вос­точные «салаги» не смогут рассчитывать на сельскохозяйственные дотации в тех размерах, в каких их получают западные «деды».

Но полякам, чехам, словакам, мадьярам и жителям Прибалтики сочувство­вать сейчас как-то поздно. Они свой кризис преодолели, с задачей вступления в ЕС справились, и будущее их выглядит безоблачным. Нам надо сосредото­читься на наших трудностях, поскольку в России положение куда тяжелее.

РОССИЙСКОЕ САДОВОДСТВО: ИСТОКИ КРИЗИСА

Сейчас среднестатистический житель России съедает всего 32 кг плодов и ягод в год. Почти половина этого количества падает на импорт. Производ­ство плодов и ягод в нашей стране колеблется около 18,5 кг на человека в год1. Это очень мало! Например, в Новой Зеландии на душу населения производит­ся около 140 кг плодов и ягод ежегодно. На том же уровне находятся и неко­торые страны Западной Европы, а Испания и Италия даже превосходят его. Научно обоснованная норма потребления плодов и ягод на душу населения составляет 80 кг. Следовательно, мы едим в 2,5 раза меньше плодов и ягод, чем необходимо, а выращиваем почти в 5 раз меньше!

Кризис садоводства в России начался давно. Площадь садов в РСФСР дос­тигла наибольшей величины в 1968 году, и с тех пор устойчиво сокращалась. В постсоветской России темпы этого сокращения ускорялись примерно до 1997-1998 годов. Затем они снова замедлились. Но по-прежнему площадь, за­нятая под садами и ягодниками, уменьшается. Новых садов в России сажают меньше, чем вырубают старых.

Причём уменьшаются площади именно под товарными садами. На садовых и приусадебных участках картина противоположная. Количество их сильно выросло по сравнению с 1968 годом. И посадки плодовых деревьев и ягодных кустарников тоже расширились, хотя и в меньшей степени. Дело в том, что у самых богатых и самых бедных владельцев участков никаких садов и ягод­ников зачастую нет. Некоторые из «новых русских» ориентируются на запад­ные образцы и разбивают на своих дачах газоны или высаживают декоратив­ные хвойные, а плодовые и ягодные культуры не сажают. В то же время неко­торые малоимущие собственники «шести соток» не могут освоить даже такую площадь, и их земля пустует. Но всё же обе эти крайности являются исключе­ниями из правила. Потребительское садоводство в России имеет тенденцию к росту. Может быть, это расцвет перед упадком, и следующее поколение вла­дельцев садовых участков не захочет копаться в земле, но пока садовые и при­усадебные участки служат более важным источником витаминов, чем товар­ные сады.

Но почему неуклонно сокращаются площади товарных садов? В чём дело? Может, в холодной зиме? Ведь плодовые и ягодные культуры — всегда много­летние растения, и потому их продуктивность действительно зависит от усло­вий зимовки. Этим они принципиально отличаются от яровых зерновых, зер­нобобовых и подавляющего большинства овощей, для которых температура холодного периода вовсе не имеет значения.

Для начала выясним особенности товарного плодоводства в России. Оно в советский период развивалось как «яблоководство». Это не преувеличение: доля яблони в товарных — колхозных и совхозных — садах в 1980-х годах превышала 80%. И с тех пор положение существенно не изменилось, посколь­ку в 1992-1996 годах садов почти не сажали, а в последующие годы посадили сравнительно немного. При этом подавляющее большинство составляют ябло­невые сады на сильнорослых семенных подвоях. В основном за последние го­ды стали появляться слаборослые сады на клоновых подвоях, а в виде совсем редкого исключения — посадки колонновидных яблонь. Но они пока не дела­ют погоды в российском садоводстве.

ПОЧЁМ НЫНЧЕ МОЛДАВАНЕ?

Пару лет назад я слушал доклад директора одного из садоводческих ОПХ (опытно-производственного хозяйства), расположенного в Курской области. «В нынешнем году, — рассказывал директор, — у нас в хозяйстве небывалый урожай яблок. Я пятнадцать лет работаю, а такого благоприятного для яблони года никогда не было. Так не знали, как собрать урожай. Купили молдаван — 51 человек, по 4 тысячи каждый. С их помощью с трудом, но собрали».

Рассказ внешне смешной, а по сути — страшный! Курская область всё-та­ки принадлежит к чернозёмной полосе, где деревня не до такой степени обез­людела, как на Севере и во многих районах средней полосы. Но и там соби­рать урожай яблок, как выясняется, некому! Так что директору пришлось по­купать молдаван. А что, если завтра цена на молдаван вырастет? Да, сегодня Молдавия официально признана беднейшей страной в Европе. (Заметим в скобках: самой холодной в Европе эту страну не назовёшь.) Но совсем необязательно так будет всегда! Если же молдаване «подорожают», то, выхо­дит, урожай яблок в российских садах вообще пропадёт? Ведь уже и теперь большой урожай кажется директору едва ли не катастрофой!

Бывает и гораздо хуже. В 1992 году один из моих друзей поступил на рабо­ту в фирму, арендовавшую 200 га совхозного сада. Перед этим сад пять лет не давал урожая! Под руководством моего приятеля (незадолго перед этим окончившего Тимирязевку и ещё не утратившего юношеского максимализма) сад впервые за много лет обрезали по всем правилам. Для этого пришлось приглашать тимирязевских студентов. Совхозное начальство не хотело их се­лить, и эту проблему решили с большим трудом. Затем провели опрыскивание нитрафеном против комплекса вредителей и болезней. При этом случился не совсем приятный эпизод. Для опрыскивания мой друг пригласил местных жителей, обитателей 101-го (считая от Москвы) километра. Все — с опытом отсидки. Но он им платил за работу с раннего утра до 12 часов как за полный

рабочий день, и они поверили в него. Почки на деревьях уже вот-вот должны были распуститься, и возникла опасность ожога их ядохимикатом, поэтому мой приятель распорядился опрыскивать однопроцентным раствором нитра-фена. Но тут наблюдать за опрыскиванием явился главный агроном совхоза и стал убеждать рабочих, что нитрафена надо насыпать в 3 раза больше. По книгам так и следовало! Но так как опрыскивание проводили в далеко не оптимальные сроки, то трехпроцентный раствор нитрафена непременно сжёг бы все почки, и урожай был бы потерян. Этого ли хотел совхозный агро­ном? Скорее всего — да! Не весь совхозный сад был сдан в аренду, и если бы начальство увидело обильное цветение сада, то заставило бы агронома со­бирать урожай. А урожай ему было некем собирать... Отсюда и попытка сжечь почки в арендованной части сада. К счастью, рабочие не стали слушать агро­нома. Моему другу они верили больше.

Летом деревья ломились от урожая! Но... Фирма, взявшая сад в аренду, пона­деялась на договор с дивизией имени Дзержинского. Дивизия должна была по­слать необходимое число солдат на сбор урожая. В кои-то веки «дзержинцы» имели шанс заняться полезным и в то же время приятным делом. Однако тог­дашний министр обороны неожиданно отменил договор. Найти рабочую силу в другом месте фирма уже не успела. И почти весь огромный урожай пропал...

Такие случаи не единичны. В сильнорослых садах проблема сбора урожая вообще стоит очень остро и удовлетворительного решения не имеет. Что со­бирать плоды с сильнорослых деревьев тяжело и неудобно, знает каждый вла­делец садового участка (кроме тех, кто уже давно выращивает яблони на кар­ликовых и полукарликовых подвоях). Нужны лестницы, и притом всё равно в большинстве случаев все яблоки собрать не удаётся. Часть плодов падает и бьётся об землю. Такая падалица, конечно, пригодна уже исключительно на переработку. А с рыночной точки зрения её следует относить к потерям урожая.

Способ избежать всех этих трудностей и потерь известен давно. Это при­вивка яблонь на слаборослые подвои.

НЕОБХОДИМЫЕ СВЕДЕНИЯ О СЛАБОРОСЛЫХ ПОДВОЯХ

В плодоводстве принято называть очень слаборослыми подвои, на которых высота деревьев не превышает 2 м. Просто слаборослые подвои ограничивают высоту яблони 2-3 метрами. Полукарликовыми называют подвои высотой от 3 до 4 м. И среднерослые подвои — те, на которых деревья достигают 4-5 м. Но очень часто все эти группы объединяют под общим именем слаборослых подвоев. В старых книгах их называли карликовыми, но сейчас от этого тер­мина отказались.

Все слаборослые подвои — клоновые. Это означает, что их размножают вегетативным путём — черенками или отводками. Поскольку клоновые под­вои генетически совершенно однородны, сад из привитых на таком подвое де­ревьев оказывается выровненным по высоте. В саду на семенных подвоях (а сильнорослые подвои — это сеянцы либо культурных сортов, либо дикой яб­лони) добиться такого в принципе невозможно.

Слаборослые яблони — отнюдь не новинка. Первоначально предковые формы современных слаборослых подвоев были просто сортами народной се­лекции. Такие сорта яблони (часто даже не древовидные, а кустовые) издрев­ле выращивали в Закавказье, особенно в Грузии, а также в Турции, Иране, Туркмении, Узбекистане. Разводили их, как и сильнорослые сорта, ради пло­дов. А размножали черенками либо отводками. В XVI веке слаборослые ябло­ни попали в Западную Европу. И там додумались использовать «карлики» в качестве подвоев для других сортов.

До ХХ века яблони на слаборослых подвоях выращивали чаще в декора­тивных целях или как диковинку, но затем ими заинтересовались всерьёз. По­явились товарные сады на слаборослых подвоях. Однако их выбор был беден, а недостатки — существенны. В начале ХХ века в европейских садах исполь­зовали всего две слаборослые «парадизки» и четыре среднерослых «дусена». И ни один из этих подвоев не соответствовал полностью тем требованиям, ко­торые предъявляло промышленное плодоводство.

Поэтому в 1920-1930-х годах в Англии начали систематическую селекцию клоновых подвоев. В короткие сроки было получено много новых форм. При­чём если старые европейские «парадизки» и «дусены» практически ничем не отличались от исходных грузинских, армянских и азербайджанских сортов, то новые селекционные подвои (такие, как слаборослый М 27, полукарлико­вые М 26, ММ 102 и ММ 106, среднерослые ММ 104 и ММ 111) во многом их превосходили.

В 1950-1960-х годах плодоводы Западной Европы почти полностью пе­решли на слаборослые сады. У нас на это реагировали крайне слабо. И чинов­ники, и столпы официальной сельхознауки (с 1948 по 1964 год всецело про­никнутой лысенковским духом да и потом медленно от него освобождавшей­ся) смотрели на происходящее как на некое западное «чудачество», не имеющее отношения к нашей стране.

Нельзя сказать, что в СССР не сажали садов на слаборослых подвоях. Не­большое число таких садов имелось ещё в дореволюционной России, в основ­ном в Крыму и на Кубани. В 1930-х годах преимущественно в тех же регионах заложили ряд крупных совхозных яблоневых садов на «дусенах» с примесью «парадизок». Однако эти насаждения довольно сильно пострадали в исключи­тельно суровые зимы 1953/54 и 1955/56 годов. Надо отметить, что корневая система старых «дусенов» и «парадизок» действительно обладала заметно

меньшей морозостойкостью по сравнению с «сибирками», «китайками» и да­же сеянцами среднерусских культурных сортов. Это естественно, если вспом­нить о южном происхождении слаборослых подвоев. Разумным решением бы­ло бы широкое развёртывание селекционной работы с целью получения более зимостойких клоновых подвоев. Эти делом в последние годы жизни увлёкся И.В. Мичурин. Но после смерти Мичурина клявшиеся именем великого селек­ционера многочисленные мичуринцы его работу... свернули. И в 1970-1980-х годах у нас даже на юге продолжали закладывать сады на сильнорослых семен­ных подвоях, хотя их бесперспективность уже стала очевидной.

В.И. БУДАГОВСКИЙ И ЕГО ДЕЛО

К счастью, нашёлся человек, который взял на себя нелёгкую задачу по вы­ведению зимостойких слаборослых подвоев. Речь идёт о Валентине Иванови­че Будаговском (1910-1975).

Будаговский уже в 1950-е годы увидел огромные экономические преиму­щества слаборослых садов. Во-первых, заметно упрощалась обрезка. Впослед­ствии, уже в 1970-1980-х годах, на Западе сумели в высокой степени механи­зировать обрезку слаборослых садов. Во-вторых, возрастала эффективность опрыскиваний против вредителей и паразитических грибков. В огромной кро­не сильнорослого дерева почти всегда находились не затронутые обработкой участки, что способствовало выживанию цветоеда, плодожорки, грибка — возбудителя парши и прочих вредных (по мнению человека) организмов. В не­большой кроне слаборослого дерева убежищ для вредителей и патогенов не оставалось.

Но особенно наглядно превосходство садов на клоновых подвоях проявляет­ся при сборе урожая. Ещё в 1950-е годы подсчитали, что затраты труда на сбор 1 т яблок в среднерослом саду снижаются в 1,5 раза, а в слаборослом саду — в 3,5 (!) раза по сравнению с сильнорослым садом. Причём ещё и труд этот разный. Лазать по высоким лестницам и стоять на трёхметровой высоте без всякой опо­ры — сомнительное удовольствие для немолодых женщин (а кто же ещё обычно собирает урожай в колхозных и совхозных садах?). Собирать яблоки со слабо­рослых деревьев несравненно удобнее, а риск для жизни и здоровья почти иск­лючён. Потери урожая при сборе в сильнорослом саду неизбежны. Причём они не сводятся к одной лишь падалице. Если дерево запущено, его давно не обреза­ли или обрезку выполнили тяп-ляп (в наших садах это, увы, привычная картина), то часть яблок вообще становится недоступной для сборщиков! Преимущество слаборослых садов состоит в том, что в них товарный урожай близок к биологи­ческому урожаю, а потери резко сокращаются. Даже падалицы меньше, посколь­ку ветер не так сильно раскачивает невысокие деревья.

Не стоит забывать и о более регулярном плодоношении слаборослых са­дов. Для традиционных сильнорослых яблонь типична периодичность плодо­ношения: один год — высокий урожай, другой — почти никакого. При высо­кой агротехнике её отчасти можно преодолеть, но это трудная задача. А вот яблони на слаборослых подвоях, как правило, плодоносят ежегодно, при пра­вильном уходе им периодичность несвойственна.

Защитники сильнорослых садов подчёркивали, что яблони на карликовых подвоях менее долговечны. Это верно. Если на сильнорослых подвоях яблоня при хорошем уходе может давать урожаи до 50-60 лет (хотя сохранять сады стар­ше 35-40 лет всё равно не рекомендуется), то сад на слаборослых подвоях при­дётся раскорчёвывать через 15-18 лет после посадки, сад на среднерослых под­воях — через 20-25 лет. Но зато сады на клоновых подвоях гораздо быстрее всту­пают в плодоношение! Сады на слаборослых подвоях дают товарный урожай уже на 2-3-й год от посадки, на среднерослых — на 4-5-й. А сильнорослые насажде­ния в среднем вступают в товарное плодоношение через 7 лет после посадки, причём этот срок сильно зависит от сорта. Одни сорта на сильнорослых подвоях приносят хороший урожай уже на 5-й год, а другие — только на 10-12-й.

Кроме того, в современных условиях недолговечность слаборослых садов во многом превратилась в достоинство. Селекция не стоит на месте. Старые, прожившие много веков сорта яблони неуклонно исчезают из товарных поса­док и сохраняются лишь в научных учреждениях и у некоторых консерватив­но настроенных садоводов-любителей. На смену им идут новые сорта, превос­ходящие прежние как по урожайности, так и по качеству плодов. За послед­ние 20 лет в разных странах мира широко распространились такие новые сорта яблони, как Фуджи, Гала, Эльстар, Джонаголд. Скорость внедрения этих сортов с очень высоким качеством плодов в товарные насаждения далеко пре­восходила темпы, возможные в старину.

Таким образом, сравнительно короткий срок жизни слаборослых насажде­ний обеспечивает быстрое сортообновление. А это повышает конкурентоспо­собность хозяйств. Как правило, яблоки новых сортов удаётся продать по бо­лее высокой цене.

Действительный недостаток слаборослых подвоев яблони в том, что при­витые на них деревья приходится сажать достаточно густо, поэтому возраста­ют первоначальные затраты на закладку сада. Но ведь они окупаются! Уро­жайность в слаборослых садах, по самым скромным оценкам, в 1,6-1,9 раза выше, чем в сильнорослых, причём плоды обычно несколько крупнее и более выровненные по величине, к тому же они интенсивнее окрашены и потому внешне более привлекательны. Вероятно, это объясняется лучшим освещени­ем в насаждениях на клоновых подвоях. Напротив, в сильнорослых садах внутренняя часть кроны сильно затенена, и там образуются мелкие, часто не­кондиционные яблоки.

Ни один из зарубежных слаборослых подвоев по зимостойкости корневой системы не подходил для средней и чернозёмной полосы России. Причём в Курской или Тамбовской области они вымерзали чаще, чем под Москвой, поскольку в чернозёмной полосе снеговой покров неустойчив. Будаговский указывал, что сады на зарубежных слаборослых подвоях на юге России застра­хованы от вымерзания только к югу от линии Ростов-на-Дону — Ставрополь — Грозный — Махачкала1. Кроме того, их можно применять на юге Астрахан­ской области и в Калининградской области. Слаборослые подвои, пригодные для чернозёмной и средней полосы, предстояло создать путём селекции.

Профессор Плодоовощного института в Мичуринске занимался этим попут­но с основной преподавательской работой. И за несколько десятилетий селекци­онной работы Будаговский вывел ряд ценных подвоев: «парадизку краснолист-ную» (её чаще зовут «парадизкой Будаговского», или ПБ-9), слаборослые подвои 62-396 и 57-366, полукарликовые 54-118 и 57-545, среднерослые 57-233 и 57­490. По зимостойкости они равны сильнорослым подвоям или мало им уступа­ют. Итоговую сравнительную оценку работы Будаговского и довольно слабых по­пыток вести селекцию клоновых подвоев для средней полосы в ряде других на­учных учреждений провёл в начале 1990-х годов известный плодовод В.И. Козлов: «В средней полосе имеются маточники только краснолистных под­воев селекции проф. Будаговского». К 1991 году почти во всех областях средней и чернозёмной полосы России подвои Будаговского уже были рекомендованы для производственного испытания2. Хотя практически, увы, применялись редко.

А как реагировало на труды селекционера господствующее направление в науке? Да никак. Ещё в 1990 году целое созвездие именитых учёных выпус­тило книгу, в которой рекомендовало создавать интенсивные яблоневые са­ды... на сильнорослых подвоях3. Что для таких трудоёмких «интенсивных» са­дов в русской деревне просто не осталось рабочих рук, два доктора и 13 кан­дидатов наук почему-то в упор не заметили!

СВИДЕТЕЛЬСТВО КАЛУЖСКОГО АГРОНОМА

Агроном из Калуги О.Н. Мятковский выпустил в том же самом 1990 году ценную и полезную книгу, которую можно считать эпитафией традиционному сильнорослому садоводству4. Он совсем не ставил перед собой такой задачи.

Напротив, Мятковский старался подчеркнуть достижения совхоза «Красный сад» (расположен в Мещовском районе Калужской области) и прославить его руководителей и специалистов, а отчасти и рядовых работников. Но писал честно — и ощущение от книги возникает отнюдь не благостное. Напротив, читатель начинает понимать, что совхоз уже вступил в полосу упадка, и это произошло до каких бы то ни было «реформ»!

Вот какие данные приводит калужский агроном по урожайности яблони в Мещовском районе (у автора они разрознены, мы позволили себе свести их в таблицу).

Тенденция к снижению урожайности яблони — это всецело наша самобыт­ная особенность. В других странах ничего подобного не отмечали. Скажем, в США в начале 1950-х годов урожайность в 70 ц/га считалась высокой. Но по мере перехода на слаборослые сады с уплотнённым размещением де­ревьев средняя урожайность яблони в этой стране выросла в первой половине 1970-х годов до 160 ц/га. При этом США продолжали сильно отставать по урожайности от наиболее передовых стран Западной Европы, особенно от Франции.

Вряд ли нужно объяснять, что в дореволюционной России урожайность са­дов не могла быть высокой. Крестьянское садоводство развивалось туго из-за того, что в общинах происходил периодический передел земли. Поэтому на общинных землях никто садов не сажал. А приобрести землю в частную собственность могли лишь сравнительно немногие зажиточные крестьяне. Правда, каждая крестьянская семья на праве частной собственности владела усадьбой. Но её размеры не сильно отличались от размеров современных при­усадебных участков, и товарный сад там не умещался. Что касается помещи­ков-садоводов, то чеховский Гаев — вполне типичный представитель этого разряда людей. Сами помещики обычно ни бельмеса не понимали в садовод­стве, а нанятые ими садовники и неквалифицированные батраки были мало заинтересованы в успехе дела.

И при всём том урожайность дореволюционных садов была всё-таки выше, чем специализированного совхоза «Красный сад» в 1960-1984 годах! Но, быть может, это был совсем слабый, «лежачий» совхоз? Нет, как раз наобо­

рот! С 1965 по 1987 год он постоянно получал прибыль и ни разу не оказался убыточным по итогам года. Более того, многолетний (с 1962 по 1988 год) ди­ректор хозяйства В.Я. Корягин в 1971 году получил звание Героя Социалисти­ческого Труда. А его только членам Политбюро давали в обязательном поряд­ке, а из директоров совхозов — не так уж и многим.

Тут читатель, пожалуй, подумает, что Мятковский — это какой-нибудь прораб перестройки, огульно охаивающий советскую действительность. Да ничуть не бывало! Калужский агроном — на все сто процентов советский человек. Приведём пару цитат из его книги: «Имели место и крупные недос­татки в деятельности администрации и рабочкома профсоюза. Причиной это­го являлось отсутствие своей партийной организации. В совхозе работало только два коммуниста, да и те были слабо связаны с кудринской ячейкой ВКП (б). Этот факт был освещён газетой «Батрак» от 27 октября 1929 года. В итоге обсуждения сигнала центральной печати на общем собрании совхоза в кандидаты партии подали заявления 13 батраков» (с. 13)1. И ещё: «В коллек­тиве совхоза (в 1971 году. — И.С.) трудилось 123 ударника коммунистическо­го труда. Звание бригады коммунистического труда получили шесть бригад хозяйства. Восемь раз поднимался вымпел трудовой славы в честь передови­ков производства — коммунистов М.М. Комарова, А.А. Тарасова, А.С. Нем­чинова, Г.И. Ховеева» (с. 32). А вот урожаи у этих передовиков до предрево­люционного уровня не дотягивали...

Почему? Вот признание Мятковского: «Биологический урожай садов сов­хоза значительно выше той, "амбарной", урожайности, что фигурирует в офи­циальной отчётности. По целому ряду организационных причин за последние годы значительно возросли потери яблок в садах и порча собранных яблок на складах... » (с. 55). И ниже агроном разъясняет: «В последние годы соблю­даются преимущественно те работы по уходу за плодовыми насаждениями, ко­торые удаётся механизировать, и те, что удаётся проводить в зимний период. Проведение ряда важных других работ или вовсе прекращено, или произво­дится в совершенно недостаточных объёмах... Объясняются эти упущения крайним недостатком в совхозе квалифицированных садовых рабочих» (с. 59). Далее мы узнаём, что собрать урожай своими силами совхоз тем более не мог: «Отсутствие квалифицированных садовых рабочих заставило совхоз привлекать со стороны людей для сбора урожая яблок, главным образом уча­щуюся молодёжь городов Калуги и Калужской области» (с. 60). И печальный вывод автора книги: «Упрощенчество в уходе за садами, ежегодный допуск в сады больших, плохо организованных групп неквалифицированных сборщи­ков яблок снижает последующую урожайность и сокращает продуктивную жизнь деревьев яблони» (с. 61).

Одну острую тему Мятковский обошёл (а мы к ней вернёмся). Но и сказан­ного им достаточно для того, чтобы понять: традиционное яблоководство на сильнорослых подвоях изжило себя и начало приходить в упадок ещё до на­чала всяческих «реформ». Прибыльность того же «Красного сада» во второй половине 1970-х — начале 1980-х годов держалась в значительной мере на до­ходах от продажи плодово-выгодного вина, а доходы от садоводства падали.

Так что переход к слаборослым садам, снижающим затраты живого тру­да, — это единственный выход. Здесь читатель может возразить: в предыду­щей главе вы критиковали интенсивный путь развития, а здесь ратуете за не­го. Ведь слаборослые сады более капиталоёмкие, чем сильнорослые, и пере­ход к слаборослым подвоям — не что иное, как разновидность интенсификации. Это так. Но плодоводство вообще интенсивная отрасль! Она может быть либо трудоёмкой, либо капиталоёмкой. Третьего пока не дано. Но поскольку полная бесперспективность трудоёмкого сельского хозяйства в России совершенно очевидна, единственно разумный путь — не бояться зна­чительных капитальных затрат на закладку слаборослых садов и отказаться от пустых и вредных мечтаний о решении проблем за счёт использования де­шёвой рабочей силы: молдавской, таджикской, китайской или солдатской.

КОЛОННЫ

Однако на берегах туманного Альбиона не ограничились созданием слабо­рослых подвоев. Спустя несколько десятилетий, в конце 1960-х годов, англи­чане предложили ещё одну новинку: колонновидные яблони. Правда, самая первая «колонна» — Wijcik — была обнаружена в 1964 году в Канаде как слу­чайная мутация известного сорта Мекинтош, но селекционную работу по соз­данию колонновидных сортов проводили в основном в Британии.

Особенность колонновидных яблонь в том, что деревья почти не ветвятся! Плодовые веточки отходят от самого ствола. Следовательно, практически ис­чезают затраты на обрезку, которые очень велики в традиционных сильнорос­лых садах и всё ещё значительны в слаборослых. Конечно, далеко не все ко-лонновидные яблони растут в качестве одноствольных. На практике у них ча­ще развивается 2-3 ствола, расходящихся на высоте около полуметра. Но и в этом случае диаметр кроны у колонн всего около одного метра. Сбор плодов и любые обработки против вредителей и болезней при этом облегча­ются до крайности.

Кроме того, колонновидная яблоня тратит меньше питательных веществ на древесину и больше на плоды, поэтому продуктивность колонновидного са­да выше. И притом значительно! В Англии однажды в колонновидном саду был получен урожай в 4025 ц/га. Для сравнения: средняя урожайность яблони

в этой стране — 130 ц/га. Но за всякое удовольствие надо платить. Хотя ко-лонновидные яблони рано вступают в плодоношение, они недолговечны. Кро­ме того, на единицу площади приходится сажать гораздо больше «колонн», чем даже яблонь на слаборослых подвоях. Тем не менее эти затраты в конеч­ном счёте окупаются.

Поскольку первые колонновидные сорта пришли из Англии, у нас они то­же оказались незимостойкими. В настоящее время уже созданы зимостойкие «колонны», с успехом произрастающие в Подмосковье. Их оригинатор, про­фессор Виктор Валерианович Кичина1, дал своим сортам на редкость «совре­менные» имена: Валюта, Червонец, Президент, Диалог, Останкино и т.д. Од­нако даже сами названия возбуждают некоторые сомнения в съедобности та­ких яблок. Съесть Валюту и закусить Президентом — это как-то непривычно! И действительно, пока российские «колонны» уступают по вкусовым качест­вам лучшим традиционным сортам.

Но главная беда в том, что садов на слабо- и среднерослых подвоях в Рос­сии до сих пор мало, товарный же колонновидный сад и вовсе один (в Ростов­ской области). А сильнорослые яблоневые сады не могут быть конкурентоспо­собными — ни в России, ни где-либо ещё в мире.

ОТКУДА ПОШЛА НЕКОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТЬ?

В современной российской литературе по садоводству стало общим мес­том признание, что в 1990-х годах российские товарные сады не выдержали конкуренции с потоком зарубежных фруктов, разнообразных по ассортимен­ту и стоимости. Главную причину этого явления — сохранение изживших се­бя сильнорослых садов, требующих огромных затрат труда и не дающих устойчивых урожаев, — мы уже указали.

Однако поставим вопрос ребром: какую роль в технологическом отстава­нии российского плодоводства играет климат? Внешне вроде бы его значение велико. Мы ведь не можем чисто механически перенимать очередные нов­шества, которые на протяжении ХХ века приходили, как правило, из Брита­нии. Нам пришлось создавать свои зимостойкие аналоги сперва слаборослых и среднерослых подвоев, а затем колонновидных сортов. Это потребовало вре­мени, труда и денег.

Тем не менее, по сути, климатический фактор — лишь отговорка, призван­ная оправдать бездействие и запоздалую реакцию чиновников и столпов офи­циальной сельхознауки. Кто мешал нам самим предвидеть пути развития ми­

рового плодоводства и идти вровень с англичанами или самостоятельно выйти на новые технологии? Ведь нужна очень крепкая вера в неизменность дедов­ских агротехнических приёмов, чтобы полагать, будто в век всеобщей механи­зации сельского хозяйства плодоводство останется в стороне от этой общей тенденции. Интересно, что ещё сто лет тому назад знаменитый американский селекционер-плодовод Л. Бербанк предупреждал: плодовые деревья, соперни­чающие по высоте с небоскрёбами, не имеют будущего. В СССР Бербанка охотно переводили, но на его предсказания не обратили внимания.

Конечно, среди причин низкой конкурентоспособности стоит назвать и сортовой состав садов. Около 50% яблоневых садов средней полосы занима­ли всего три сорта: Антоновка обыкновенная, Пепин шафранный и Штрейф-линг (Осеннее полосатое). Плоды Штрейфлинга, как мы уже отмечали, прос­то малосъедобны. Пепин шафранный в средней полосе не вполне зимостоек, к тому же в холодное лето его плоды мельчают. А Антоновка, конечно, явля­ется русским национальным достоянием, но это яблоко — на любителя. В ры­ночных условиях занимать Антоновкой более 10-15% площади товарного са­да едва ли разумно (кстати, в «Непецино» доля Антоновки как раз 15%), а фактически её удельный вес во многих старых садах около 30%, иногда до­ходит и до 50%.

ДЕВЯНОСТЫЕ ГОДЫ: НАЛОЖЕНИЕ ДВУХ КРИЗИСОВ

Выше мы показали, что кризис товарного садоводства в России начался за­долго до каких бы то ни было «реформ». Но в 1992-1996 годах он резко уси­лился, причём по простой и банальной причине — из-за гиперинфляции. Быст­рое обесценивание денег делало невыгодными любые долгосрочные капиталов­ложения. А садоводство как раз та отрасль, где капиталовложения не могут быстро окупиться. Поэтому новые сады в годы гиперинфляции практически не закладывались, но, как только инфляция уменьшилась до сравнительно уме­ренных размеров, площади вновь закладываемых товарных садов снова стали увеличиваться. Однако пока они не достигли даже уровня 1991 года.

При этом и до 1991 года возрастная структура товарных садов России бы­ла далека от оптимальной. И тогда старых садов было чересчур много, а моло­дых — слишком мало. В уже известном нам совхозе «Красный сад» в 1984 го­ду насчитывалось 7,1% яблонь старше 26 лет, 90,0% — от 19 до 25 лет, 0,4% — от 5 до 8 лет и 2,5% — до 4 лет (деревьев от 9 до 18 лет не было сов-сем1). Но с тех пор это соотношение ухудшилось. Естественно, что те сельс­кохозяйственные предприятия, у которых остались одни старые сады, сейчас

на мели. Продуктивность старых садов падает, доходы тоже (нередко вместо доходов — сплошные убытки), и денег на закладку новых насаждений взять негде. На удобрения, ядохимикаты, даже на регулярную обрезку их также не хватает. И машинно-тракторный парк постепенно приходит в негодность. Разве что иногда помогают областные (краевые, республиканские) власти, но такое случается нечасто.

Положение многих хозяйств на самом деле тяжёлое. Но климат здесь ре­шительно ни при чём!

ОТКРЫТИЕ ЯКОВА ПРОВОТОРОВА

Недавно аспирант Всероссийского селекционно-технологического инсти­тута садоводства и питомниководства Яков Провоторов убедительно доказал, что в средней и чернозёмной полосе России урожайность товарных яблоневых садов совершенно не зависит от климата. Не верите? Поверить и в самом деле трудно! Но факты — упрямая вещь!

Из таблицы мы видим, что при движении к югу обеспеченность теплом яб­лони увеличивается, а минимальные зимние температуры повышаются. Увели­чивается и продолжительность вегетационного периода. Правда, в чернозём­ной полосе несколько уменьшается количество осадков, но для яблони это скорее хорошо, чем плохо. При меньшем количестве дождей уменьшается угроза заболевания паршой. По любым меркам, не только с точки зрения г-на Паршева, но и с точки зрения традиционного научного плодоводства, урожаи яблок должны быть самыми низкими в Подмосковье, а дальше к югу возрас­тать. В Тульской области они должны быть выше, чем в Московской, в Орлов­ской — выше, чем в Тульской, а Курская и особенно Белгородская области обязательно должны превосходить Орловскую. Так думал и Провоторов, ког­

да выбрал для исследований широтный срез, тянущийся с севера на юг. Но вот что мы видим на деле.

«Каких-либо закономерностей по изменению показателей урожайности и стабильности плодоношения с севера на юг не выявлено», — констатировал Провоторов1.

Урожайность яблони на сильнорослых подвоях от 52,5 до 69,4 ц/га при плохой агротехнике вполне возможна. Конечно, дело тут не в климате. Даже к северу от чернозёмной полосы при средней агротехнике урожайность яблони за многолет­ний период должна составлять порядка 85-105 ц/га (например, в совхозе «Больше­вик» Тульской области за 1981-1985 годы — 105,5 ц/га2, а в уже знакомом нам ОПК «Непецино» за 1997-2002 годы — 84,7 ц/га). А в чернозёмной полосе нормальный уровень урожаев при средней агротехнике — тот, который наблюдался на Обоян-ском ГСУ. Конечно, урожайность при средней агротехнике намного ниже биологи­ческой продуктивности яблони. На небольших делянках и в Подмосковье собирали урожаи до 800 ц/га3. Однако реальная урожайность нигде в мире не достигает уров­ня биологической продуктивности, в нашей стране тем более. А если уход за садом плох, то падение урожаев до 50-70 ц/га не слишком удивляет.

Но урожаи яблони в 30,6 (Орловский ГСУ) и 22,8 ц/га (племзавод «Ра-зуменское») — это диво дивное, чудо чудное. Это выходит за пределы би­

ологических возможностей культуры! В отдельный неблагоприятный год яблоня может и вовсе остаться без урожая. Но чтобы в течение восьми лет подряд складывались крайне неблагоприятные погодные условия... Ведь при обычной схеме посадки сильнорослых яблонь 8 х 4 м на гектаре рас­тёт 312 деревьев. И урожайность 22,8-30,6 ц/га означает, что одна сильно­рослая яблоня даёт всего 7-10 кг с дерева. Это полное стирание граней между яблоней и вишней! Для вишни такая урожайность нормальна, но вот для яблони...

Нет, немыслимо! И ссылки Провоторова на заморозки, заболевание пар­шой и поражение плодожоркой тут не помогают. Тем более что сам он в них не очень-то верил и вставил их в текст только для того, чтобы сделать работу «диссертабельной». Если б дело было в заморозках, болезнях и вредителях, то отчего такие различия в урожаях на смежных участках земли? На Обоян-ском ГСУ урожайность почему-то в 1,8 раза выше, чем в соседнем ТОО «Са­довод». А на Белгородском ГСУ урожаи позорно низкие для чернозёмной по­лосы, но они втрое (а в отдельные годы в 4-6 раз) превосходят уровень распо­ложенного рядом племзавода «Разуменское».

Невозможно, но факт! В чём же дело? Ответ прост: в воровстве.

ВОРУЮТ ВСЕ

Нельзя не отметить, что воровать плоды и ягоды гораздо интереснее, чем, скажем, картошку. Сперва можно класть в рот, а потом, набив оскомину, со­бирать в тару. Потому воровство плодов и ягод из государственных и колхоз­ных садов носит в России массовый, даже подлинно народный характер. Ав­тор настоящих строк в силу своей профессии неоднократно сталкивался с во­ришками и ворюгами и осмеливается даже представить опыт классификации таковых:

1) мальчишки и (реже) девчонки;

2) взрослые любители;

3) взрослые полупрофессионалы;

4) настоящие профессионалы из числа работников садоводческих хо­зяйств.

Первая категория — самая безобидная. От взрослых ребята 10-14 лет от­личаются существенной особенностью: у них всегда есть совесть. В моей практике не было случая, чтобы пойманным за руку малолеткам не станови­лось стыдно. Нередко потом они превращались в моих помощников, причём с радостью, поскольку честно зарабатывать деньги на карманные расходы под­росткам гораздо интереснее, чем воровать. Иногда работа их не привлекала, но больше они уже не лазили в чужой сад.

Ко второй категории относятся те граждане, которые лезут в сад при нали­чии дыры в заборе. Если готовой дыры нет, они не будут воровать. Но раз ды­ра образовалась, значит, можно! Как ни странно, такой довод эти люди выд­вигают совершенно серьёзно и с умным видом. Перевоспитать их, в отличие от мальчишек и девчонок, невозможно, но починить забор — вполне выпол­нимая задача.

Третья категория состоит преимущественно из женщин почтенного и пря­мо пенсионного возраста. Они чувствуют себя обиженными и обделёнными. Далеко не все из них по-настоящему бедны, но все считают себя таковыми. Поэтому они воруют без малейших угрызений совести. Если поймать их за руку, хранительницы домашних очагов начинают бойко и без запинки рассказывать, что они всю жизнь работали, но пенсия (или зарплата) малень­кая. А дачи вообще нет. А потому они вправе тащить яблоки (крыжовник, землянику) из принадлежащего государству сада. Подобные особы всегда приходят в сад с тарой и уносят такие сумки, что изумляешься, как им удаёт­ся их поднять.

Тем не менее с экономической точки зрения важнейший разряд воров со­ставляют сами работники садоводческих хозяйств. Они отличаются от первых трёх групп глубоким знанием предмета. Что, где и когда созревает, им превос­ходно известно. Более того, они знают и намеченные начальством сроки сбо­ра урожая. И всегда успевают собрать если не всё, то многое, на несколько дней раньше.

Бороться с воровством собственных работников в государственных хозяй­ствах и колхозах практически невозможно. Сторожа не помогут: они, как пра­вило, в доле. Собаки кидаются на чужих, а своих узнают и не трогают. И вот что интересно: седовласая Марья Сергеевна или Евдокия Тихоновна искрен­не считает себя честной труженицей, когда тащит из государственного или колхозного сада мешок ворованных яблок. У своей соседки она ни при каких обстоятельствах не украдёт, ей и в голову такая мысль прийти не может! А вот «всё кругом колхозное» значит «всё кругом моё»! И потом, разве начальство не подаёт пример? Какой директор не просит собрать для себя несколько ящиков? А под директором другие начальники, поменьше, которые тоже о се­бе не забывают. И почему начальству можно, а работягам нельзя? Вот и полу­чаются в итоге те неправдоподобно малые величины урожайности, о которых сообщил в своей диссертации Провоторов.

Такие поразительно низкие урожаи для России типичны. Средняя урожай­ность плодовых и ягодных культур по стране за 1991-2000 гг. — 35 ц/га. Уро­жайность яблони, очевидно, несколько выше, но ненамного, ведь площади под товарными посадками других культур в нашей стране невелики. При этом пе­чальную статистику несколько улучшают немногочисленные по-настоящему интенсивные сады, расположенные в основном на Кубани. Там урожайность

достигает 250 ц/га и выше1. А большинство российских товарных садов по урожайности находятся где-то между «Красным садом» и племзаводом «Ра-зуменское». Какая уж тут конкурентоспособность! Одно утешает: по всей ве­роятности, реальное производство и потребление плодов и ягод в России пре­вышает официальные оценки. Вряд ли государственная статистика учитывает воровство. Да и как его точно исчислить?

ПРОВИНЦИЯ — НЕ МОСКВА

Говоря о собственных наблюдениях над воровством, автор имел в виду иск­лючительно столицу и ближнее Подмосковье. Но в провинции дело обстоит куда серьёзнее. Народ живёт намного беднее, чем в столице, часто и безрабо­тица массовая, поэтому значение ворованных из колхозных садов плодов и ягод для семейных бюджетов возрастает.

Недавно этой теме на примере наукограда Мичуринска посвятил большую статью «Мичуринские яблоки» корреспондент газеты «Труд» Андрей Полу­нин. Он приводит ценное признание 34-летнего наукоградца, раскрывшего ис­точник дохода безработных мичуринцев: «Да яблоками поголовно занимают­ся. Тут же кругом сады колхозные. Никто их не охраняет. В сезон, кто и рабо­тает — либо отпуск берёт без содержания, либо увольняется. И — вперёд по яблоки. За день можно килограммов 200 натрясти. А потом сдать на при­ёмный пункт. Правда, принимают дёшево. Прошлый год неурожай был — так давали 1,5 рубля за килограмм. А обычно больше рубля не выпросишь. Поэто­му многие сами торгуют — ходят вдоль поездов, благо их десятки через Мичу­ринск идёт. Там уж и 8 рублей можно просить, и 10. Вот и получается — день по садам работаешь, а навар как за месяц стояния у станка...»2.

Но, может быть, массовое воровство — это всецело результат постсовет­ского экономического кризиса? Он, конечно, увеличил масштабы хищений, спору нет. Но мы помним осторожные слова Мятковского о значительном превышении биологического урожая над амбарным и о росте потерь урожая. Приводимые им цифры урожайности яблони в совхозе «Красный сад» свиде­тельствуют о том, что массовое воровство яблок началось в 1960-х годах. В это время агротехника улучшилась, а урожаи упали. А в 1970-х годах урожай­ность яблони в «Красном саду» уже опустилась до тех позорно малых вели­чин, которые в 1990-е были типичны для Орловского ГСУ и племзавода «Ра-зуменское». Средняя урожайность яблони в калужском совхозе в 1970-1974

годах — 28,9 ц/га, в 1975-1979 годах — 23,0 ц/га. Пусть на это десятилетие выпало два года с действительно экстремальными погодными условиями (1972 — сильнейшая засуха, 1978/79 — исключительно суровая зима), всё равно такая низкая урожайность недостоверна!

Нельзя не отметить совпадение между началом массового воровства в совхозных садах и уходом — в лучшем случае на пенсию, а то и из жиз­ни — того поколения, которое выросло до коллективизации. Вся русская деревенская проза 1960-1970-х годов (Ф. Абрамов, В. Белов, В. Распу­тин) — это прощание с тем уходящим поколением и шире — с крестьян­ством. Можно с уверенностью сказать: то поколение в основной массе не воровало. А вот на смену ему пришли другие люди, и именно их девизом стало выражение «Всё кругом колхозное, всё кругом моё». Стоит ли их ви­нить? Свыше 200 лет назад Т. Джефферсон указывал, что более других склонны к коррупции те классы общества, которые оказались лишенными собственности. Но в нашей стране все оказались лишены собственности! А это значит, что склонность если не к коррупции, то к мелкому воровству стала у нас всеобщей. И, конечно, воровство яблок теми, кто причастен к их выращиванию, не столь уж большой грех. В какой-то степени это сти­хийное проявление классовой борьбы: вы нам не платите по-настоящему — мы сами своё возьмём!

Самобытная экономика российских колхозных садов, думается, теперь по­нятна читателям, и они смогут по достоинству оценить странный проект «воз­рождения российского садоводства», суть которого — доведение к 2020 году валового сбора плодов до уровня советского времени. Довести-то, конечно, можно. Но какая часть этого урожая будет собрана легальным путём, а ка­кая — нелегальным? И о какой рентабельности можно говорить при поваль­ном воровстве? А главное, зачем возрождать одностороннюю ориентацию на монокультуру яблони?

НЕ ЯБЛОКАМИ ЕДИНЫМИ

Причины кризиса российского товарного «яблоководства» мы рассмотре­ли и объяснили. Но сама односторонняя специализация российского садовод­ства нелепа и вредна. Отметим, что подобный перекос существует только в товарных садах. На садовых и приусадебных участках, напротив, царит раз­нообразие. Почти каждый владелец шести соток старается посадить кроме яблонь и груши, и вишни, и сливы — хотя бы по паре. Не забывают садово­ды-любители и о ягодных культурах — чёрной и красной смородине, кры­жовнике, жимолости, малине и садовой землянике, которую добрая полови­на из них всё ещё неправильно называет «клубникой». На шести сотках всё

это уместить трудно, но если участок побольше, соток восемь, а тем более двенадцать, то велика вероятность встретить на нём полный набор перечис­ленных растений.

Вывод ясен: потребительское садоводство в России ведётся куда разумнее, чем товарное. Если в колхозно-совхозных садах, за исключением крайнего юга, яблоня стала настоящей монокультурой, то приусадебное садоводство от­личается многообразием возделываемых пород. А потому оно более устойчи­во! Например, при неурожае яблок из-за майских заморозков вполне могут дать урожай раноцветущие косточковые (вишня, слива, алыча, тернослива) и груша. Раноцветущие породы повреждаются заморозками, конечно, чаще яблони, но зато в такие годы обычно бывает урожай яблок. Крайне редко слу­чается, чтобы заморозки повредили бутоны, цветы и завязи сразу всех плодо­вых культур, но если это всё-таки происходит, то дадут урожай поздно зацве­тающие ягодники — земляника и малина.

Мы рассмотрели пример с заморозками. Но приблизительно то же самое можно сказать и в отношении вредителей и болезней. Урожай одной культу­ры может быть почти потерян, но на практике невозможно, чтобы вредители и болезни уничтожили урожай всех плодовых и ягодных культур. Так что вла­дельцы садовых участков никогда не остаются без плодов и ягод, пусть коли­чество их и колеблется по годам. А вот нулевой или очень близкий к нулю урожай в больших колхозно-совхозных садах — явление вполне возможное, и не только в средней полосе, но и в чернозёмных областях. Конечно, неиз­бежной эту потерю урожая не назовёшь. Против заморозков почти всегда действенно дождевание. Хорошо известны и средства борьбы с вредителями и болезнями, причём не только химические, но также агротехнические и био­логические. Но у нас и в более благополучные в экономическом отношении 1970-1980-е годы все эти меры, направленные на достижение устойчивых урожаев, применялись крайне недостаточно и малоэффективно. А сейчас в большинстве хозяйств положение изменилось к худшему. К тому же там, где царит повальное воровство, начальство списывает потери от него на кап­ризы природы, болезни и вредителей. (Эта версия озвучена и в диссертации Провоторова.)

В то же время возможности расширения товарных садов других плодовых деревьев, кроме яблони, пока представляются довольно ограниченными. Все косточковые (вишня, черешня, слива, алыча, абрикос) рано зацветают, поэто­му их бутоны, цветки или завязи часто гибнут от весенних заморозков. При­чём географическая широта тут большого значения не имеет. Абрикос редко даёт урожай на Черноморском побережье Кавказа, поскольку там он пробуж­дается особенно рано и попадает под возвратные холода. Да ведь и в Калифор­нии у Л. Бербанка абрикос не плодоносил — и всё по той же причине. В Мос­ковской области под Коломной абрикос даёт урожай чаще, чем в Сочи, но всё

равно в среднем через год (наблюдения Л.А. Крамаренко1, ведущего селекци­онера абрикосов для Подмосковья). Здесь, правда, другая причина частых не­урожаев: вместо весенних заморозков — зимние оттепели и следующие за ни­ми резкие похолодания, которые и губят цветковые почки абрикоса.

Однако и более традиционные для средней полосы косточковые культу­ры — вишня и слива — пока не более надёжны, и прежде всего из-за весен­них заморозков. К тому же вишня в нашей стране сейчас страдает от вспыш­ки опасного заболевания — коккомикоза. Эта болезнь привела к гибели одних вишнёвых садов и очень низкой урожайности других. Сравнительно надёжной культурой по сравнению с другими косточковыми считается гибридная алыча. Фактически это новый вид, созданный отечественными селекционерами (К.Ф. Костина, Н.В. Ковалёв, Г.В. Ерёмин и др.) от скрещивания алычи с ки­тайской сливой. К сожалению, эта перспективная культура пока занимает не­большие площади, хотя благодаря своей зимостойкости она должна получить со временем широкое распространение не только на юге, но и в средней по-лосе2.

По-видимому, устойчивые урожаи косточковых в России станут возмож­ными лишь тогда, когда наши плодоводы смогут опрыскивать сады от замороз­ков, как итальянцы опрыскивают посадки цитрусовых. Но, боюсь, это будет ещё не очень скоро, а до тех пор косточковые культуры будут расти в основ­ном на приусадебных и садовых участках.

В селекции груши за последние десятилетия достигнуты большие успехи. Российские селекционеры вывели ряд сортов с высоким качеством плодов, ко­торые вполне зимостойки в Московской области и соседних областях средней полосы России. Сперва появились полученные в ТСХА сорта Лада и Чижов-ская (оригинатор С.Т. Чижов), позднее — Велеса, Видная, Верная, Детская из ВСТИСП (А.В. Петров, Н.В. Ефимова), а также Кокинская ранняя и Брянская красавица с Кокинского опорного пункта в Брянской области (А.А. Высоцкий). Но груша пока нетехнологична. Хороших слаборослых под­воев для неё в средней полосе нет. Для того чтобы удержать размеры кроны в разумных пределах, приходится наряду с весенней обрезкой прибегать к тру­доёмкой летней выломке неодревесневших побегов3. А это для товарного са­

да дорого! Но в противном случае всё равно получится сильнорослое дерево со всеми его недостатками. К тому же груша не может реализовать свою по­тенциальную продуктивность из-за чересчур высокой облиственности кроны, во внутреннюю часть которой свет почти не проникает. Поэтому её удельная продуктивность ниже, чем у яблони. Так что пока прекрасные новые сорта груши распространяются почти исключительно по садовым и приусадебным участкам.

Ни в коей мере не отказываясь от выращивания плодовых деревьев, мы должны расширять площади в первую очередь под ягодными культурами. Это объясняется двумя простыми соображениями:

1) многие ягодные растения обладают высокой зимостойкостью и низкими требованиями к сумме активных температур, поэтому они могут с успе­хом выращиваться в тех частях России, где товарная культура плодовых деревьев сейчас и в ближайшем будущем невозможна;

2) ягодные культуры в большинстве случаев превосходят собственно пло­довые по содержанию витаминов и биологически активных веществ.

И здесь нам стоит обратиться к наследию замечательного учёного-плодово­да Леонида Ивановича Вигорова (1912-1976).

ЦЕЛЕБНЫЙ САД ПО ВИГОРОВУ

Практически всю свою жизнь Вигоров провёл в Сибири, где родился и вы­рос, и на Урале, где работал. Это не самые благоприятные для садоводства российские регионы. В Сибири крупноплодные сорта яблони растут только в стелющейся форме. В виде деревьев там можно выращивать лишь «ранетки» с мелкими плодами и посредственными вкусовыми качествами. На Урале крупноплодные сорта яблони всё же растут, но приходится выбирать свои, местные сорта с повышенной зимостойкостью. Даже для среднерусских сор­тов уральская зима чересчур холодна. Поневоле уклон в сторону «яблоковод-ства» там ослабевал. Даже в немногочисленных товарных садах важную роль играли ягодники, а у любителей они преобладали.

Л.И. Вигоров, располагая ограниченными возможностями и немногими сотрудниками (в самые лучшие времена его лаборатория в Свердловске насчи­тывала 7 человек), приступил к систематической проверке разных пород и сортов плодовых и ягодных растений на содержание витаминов и биологи­чески активных веществ. Разумеется, в основном он и его сотрудники анали­зировали сорта, растущие на Урале, хотя не отказывались и от анализа привоз­ных фруктов. Главная цель его работы состояла в том, чтобы подобрать такое соотношение пород и сортов, при котором целебный эффект от витаминов и биологически активных веществ (БАВ) был бы наибольшим. Свои результа­

ты Вигоров не раз излагал в популярной форме для садоводов-любителей. Хо­тя уральский плодовод-биохимик избегал резкой и откровенной критики гос­подствовавшего в теории и на практике «яблоководства», его работы — суро­вый приговор яблочной монокультуре и её поборникам.

Яблоки оказались сравнительно бедны витаминами и БАВ. За счёт одних яблок получить необходимое для организма количество витаминов практичес­ки невозможно. Особенно незначительное количество витаминов оказалось в яблоках, потребляемых в зимний период, когда витамины особенно нужны. Их крайне мало в плодах таких сортов, как Пепин шафранный, Ренет Сими-ренко, Кальвиль белый зимний, Джонатан. По сути, Вигоров доказал, что про­мышленное яблоководство не выполняло своего прямого и главного назначе­ния, поскольку вносило лишь ничтожный вклад в обеспечение населения ви­таминами в критический зимний и ранневесенний период.

Мало помогают и привозные фрукты. Из них ценными источниками вита­минов оказались только мандарины и апельсины (в наше время к ним надо до­бавить ещё плоды киви). А вот виноград и разные соки к существенным источ­никам витаминов не принадлежат. Банан полезен высоким содержанием каро­тина и рибофлавина (витамина B2), но беден аскорбиновой кислотой. А в России наиболее распространена именно нехватка витамина C. Но глав­ное в том, что витамины из привозных фруктов, как подчёркивал Вигоров, ус­ваиваются хуже, чем витамины из местных плодов и ягод. Это мнение разде­ляют и современные исследователи.

Зато высокой оценки как источник витаминов и БАВ заслуживают многие ягодные культуры: шиповник, облепиха, чёрная смородина, в меньшей степе­ни — красная и белая смородина, крыжовник, земляника, малина. Именно ягодные культуры Вигоров считал основой лечебного сада. Не замыкаясь в академических рамках, учёный давал садоводам-любителям конкретные реко­мендации, как хранить и перерабатывать плоды и ягоды различных пород с целью максимального сохранения витаминов1. Он также стал родоначальни­ком нового направления в селекции плодовых и ягодных растений, которое ставит своей главной задачей выведение сортов с целебными свойствами.

ДОСТОИНСТВА ЯГОД

Роль аскорбиновой кислоты (витамина C) хорошо известна. Из следующей таблицы видно, насколько ягодные культуры превосходят плодовые деревья по содержанию этого необходимого для организма человека вещества.

Маленькая, но важная деталь: в плодах культурных крупноплодных сортов яблони почти никогда не накапливается больше 20 мг/100 г сырого веса аскор­биновой кислоты. Да и 15 мг% (так принято сокращённо записывать показа­тель «мг/100 г сырого веса») — для крупноплодного сорта яблони очень хоро­ший показатель. Гораздо богаче витамином C сибирские «ранетки» и их гиб­риды с культурной яблоней — «китайки». Но ведь их много не съешь — кислы!

Так что преимущественный упор на ягодные культуры с точки зрения улуч­шения здоровья населения России совершенно оправдан. Все данные медиков свидетельствуют о том, что наши соотечественники в большинстве своём едят крайне мало витаминов. Это одна из главных причин отмечаемого всеми спе­циалистами плохого здоровья молодёжи и детей. Улучшить положение при по­мощи традиционного «яблоководства» весьма сложно. А расширение посадок ягодных культур окажет гораздо большее воздействие. И притом более быст­рое: ягодники вступают в плодоношение уже на 2-3-й год от посадки, тогда как традиционные сильнорослые яблоневые сады — в лучшем случае на 4-5-й год, а в большинстве случаев — гораздо позже.

Ценность ягодных растений далеко не исчерпывается их богатством вита­мином C. Так, очень богаты P-активными веществами чёрная смородина (400...500 мг%) и особенно арония черноплодная (до 3000...3500 мг%; вооб­ще-то арония никакая не ягода, а семечковая порода, но в народе «черноплод­ную рябину» дружно считают ягодой). Между тем P-активные вещества для че­ловеческого организма тоже крайне необходимы. Они усиливают действие ви­тамина C и одновременно укрепляют стенки сосудов и расширяют капилляры. Чёрная смородина богата и пектиновыми соединениями, которые выводят из организма токсичные и радиоактивные вещества.

В следующей таблице обобщены сведения о содержании витаминов и био­логически активных веществ (БАВ) в плодах важнейших ягодных культур и их воздействии на организм человека.

АДАПТИВНОСТЬ ЯГОДНЫХ КУЛЬТУР

Важным преимуществом большинства ягодных культур является их хоро­шая приспособленность к климату России. Объясняется это просто: чёрная смородина, жимолость и облепиха впервые введены в культуру именно на на­шей территории. В происхождении многих сортов красной смородины, кры­жовника и малины тоже участвовали (вероятно или совершенно точно) рос­сийские дикорастущие формы. Из наших главных ягодных культур лишь зем­ляника имеет сугубо экзотических предков из Чили и США. Но её зимой обычно защищает снежный покров.

К тому же при выращивании некоторых ягодников открываются большие возможности для механизации. Пример — малина. До недавнего времени счи­тали, что эта культура почти не поддаётся механизации. При двухлетней куль­туре это действительно очень сложно, но за последние десятилетия селекцио­неры вывели сорта малины, дающие урожай на однолетних побегах. Осенью эти побеги просто скашивают, а весной отрастают новые. Вполне реальной яв­ляется и механизация сбора ягод чёрной смородины. Одним ягодоуборочным комбайном за сезон можно убрать урожай смородины с площади 25-30 га и за­менить труд 300-350 сборщиков1.

Товарная культура таких ягодников, как чёрная и красная смородина, малина, жимолость, облепиха, возможна в европейской части страны, по крайней мере, до Вологодской области включительно. Для сравнения: северная граница товарной культуры яблони идёт через Петербург — Великий Новгород — Тверь — Влади­мир — Нижний Новгород — южнее Ижевска — Уфу. А названные ягодные куль­туры зимостойки и значительно севернее этой линии. Что касается требования к летнему теплу, измеряемому суммой активных температур, то у ягодных расте­ний они невысоки. Так, для созревания урожая жимолости достаточна сумма ак­тивных температур всего в 600°C, тогда как яблоне нужно не меньше 1700-1800°C. Неплохо удаётся на той же Вологодчине и садовая земляника, хотя урожаи её не­устойчивы, поскольку зимовка не всегда успешна. Её неуспех обусловлен, как пра­вило, не особо сильными морозами, а недостатком или отсутствием снега.

Все названные породы вполне пригодны и для южной полосы Сибири. Тем более что родиной жимолости и облепихи как культурных растений является как раз Сибирь, и прежде всего Алтай. Большинство отечественных сортов чёрной смородины тоже имеет в своей родословной дикорастущих сибирских или дальневосточных предков.

Очень существенно, что ягодные культуры образуют подлинный витамин­ный конвейер. В условиях средней полосы России свежие ягоды поступают с середины июня по середину октября.

В таблицу включены только те ягодные растения, которые пригодны для выращивания в товарных хозяйствах. Конечно, ими разнообразие ягод, расту­щих в средней полосе России, не исчерпывается. Но пока неизвестно, удастся ли создать товарные плантации брусники, красники, актинидии аргуты, ли­монника, ежевики, шефердии, гуми, или же в обозримом будущем они будут расти только у любителей на садовых участках. А такие культуры, как шипов­ник и боярышник, пока, скорее всего, останутся в группе лекарственных, а не плодовых.

При этом нельзя сказать, что поступление витаминов в средней полосе Рос­сии ограничено всего четырьмя месяцами в году. Некоторые ягоды сохраняют витамины и биологически активные вещества при хранении в условиях замо­раживания и даже при переработке. Так, у чёрной смородины витамин C хо­рошо сохраняется и в замороженных, и даже в переработанных ягодах. При­чём самые разные продукты из чёрной смородины: варенье, джем, мармелад, пастила и тем более сушёные ягоды — богаче аскорбиновой кислотой, чем свежие яблоки. Хороши для сушки также малина и арония. В малиновом ва­ренье сохраняется около 30% аскорбиновой кислоты и более 50% антоцианов и катехинов. Поэтому малиновое варенье в зимний период может служить ис­точником витамина C и P-активных соединений. При замораживании хорошо сохраняют витамины облепиха, шиповник, рябина, калина, клюква. И у всех ягодных культур витамины и БАВ хорошо сохраняются в «сыренье» (сыром джеме).

РЫНОК ГОЛОСУЕТ ЗА ЯГОДЫ

Называть современную российскую экономику рыночной можно лишь с натяжкой. И монополий в ней чересчур много, и даже в тех секторах, где, ка­залось бы, должна процветать конкуренция, как в производстве овощей, пло­дов и ягод, цены на продукцию часто не рыночные, а регулируемые — на кри­минально-милицейском уровне. Именно так обстоит дело на московских рын­ках. И доступ на эти рынки регулируемый — зависит от того же союза чиновников, ментов и бандитов.

Но всё же некоторые рыночные черты российская экономика приобрела. Поэтому любопытно проверить, какие плодовые и ягодные культуры в совре­менных условиях наиболее рентабельны. Пример обследованного Провоторо-вым ТОО «Садовод» в Курской области свидетельствует не в пользу яблони. Так, в 1999 году яблоня принесла этому хозяйству одни убытки, а вот ягодни­ки дали прибыль.

Несколько другие данные получены по ОПК «Непецино». В этом придвор­ном хозяйстве рентабельны и плодовые, и ягодные культуры. Причём уровень

рентабельности на протяжении пятилетия 1998-2002 практически одинаков: у плодовых деревьев — 41,1%, у ягодных культур — 41,9%. Но следует учесть, что ягодники занимают в «Непецино» небольшие площади — 15-20 га. По размерам участок ягодных культур напоминает фермерское хозяйство, напротив, плодовый сад площадью 154-170 га должен быть отнесён к разряду крупных хозяйств. Из экономической теории известно, что при прочих равных условиях издержки производства в крупных хозяйствах ниже, а рентабель­ность, соответственно, выше. Поэтому, если принять во внимание сравнитель­ные размеры сада и ягодников, надо прийти к заключению о большей рента­бельности выращивания ягодных культур и в этом случае.

Заслуживает пристального внимания и опыт брянского фермера В.Н. Оже-рельева. Он — кандидат сельскохозяйственных наук, известный изобрета­тель — ушёл в фермеры в 1991 году. В последующее десятилетие ни жизнь, ни власти не баловали Ожерельева. Так, положенную по Закону «О крестьян­ском (фермерском) хозяйстве» государственную компенсацию из областного бюджета за расходы на обустройство и создание инфраструктуры Ожерельев получил частью с опозданием на три года, а частью вообще не получил. К то­му же, как бывший научный работник, не имевший предпринимательского опыта, он в первые годы допустил ряд дорогостоящих ошибок. Но, несмотря на всё это, Ожерельев не вылетел в трубу и не бросил землю. Ягода малина — а Ожерельев организовал крупнейшую в современной России малинную план­тацию — оказалась, помимо прочих её достоинств, ещё и экономически рен­табельной. Как пишет сам брянский фермер, «в материальном плане нам уда­лось сохранить дореформенный уровень жизни семьи, не поступившись при этом принципами, не растеряв чести и достоинства. За этим стоят каторжный труд и напряжение всех сил семьи»1.

Можно с уверенностью сказать, что при создании более благоприятных экономических условий каторжный труд в ягодоводстве не понадобится. Но и в теперешних условиях выращивание ягод нередко себя окупает, тогда как сильнорослые яблоневые сады, как мы постарались показать, в большин­стве случаев убыточны.

О КЛЮКВЕ, НО ВСЕРЬЁЗ

Ещё один резерв российского ягодоводства — растения из семейства брус­ничных. К нему принадлежат всем хорошо знакомые брусника, черника, голу­бика топяная и клюква болотная, а также некоторые другие «экзотические»

для средней полосы виды: клюква крупноплодная и голубика высокая из Се­верной Америки и красника с российского Дальнего Востока.

Очень важно, что из всех почв клюква, голубика, красника и даже брусни­ка предпочитают торфяники. Для этих растений наиболее благоприятны силь­нокислые верховые и переходные торфяные почвы.

Известно, что болота занимают в России огромную площадь. Это настоль­ко типичный, бросающийся в глаза российский ландшафт, что в некоторых иностранных языках болотно-зелёный цвет получил название «русского зелё­ного» (например, по-немецки Russisch gruen). Использование верховых и пе­реходных болот в сельскохозяйственных целях до сих пор редко приносило положительные результаты. В 1960-1980-х годах шла кампания по массовому осушению болот. На осушительные работы истратили огромные средства, но эти затраты себя не окупили. Из-за высокой кислотности и своеобразной структуры осушенные торфяники плохо подходили для большинства сельско­хозяйственных культур, особенно для зерновых. Зато в засушливую погоду они легко загорались и долго горели.

В условиях экономического кризиса 1990-х годов колхозы и совхозы в первую очередь забрасывали и переставали распахивать именно осушенные торфяники как самые малоценные угодья. Летом 2001 года я побывал на од­ном таком участке в Талдомском районе Московской области. Вместе с агро­номом ЗАО «Север» (это ЗАО — типичный колхоз, всего лишь сменивший юридическую вывеску) мы продирались на газике сквозь густой и высокий бурьян и в одном месте спугнули взлетевшего прямо из-под колёс тетерева. Никаких признаков обработки почвы я не заметил.

Для поездки на бывшее болото автор этих строк обулся в сапоги, а агроном свои забыл. И, когда мы вышли из машины, он заставил меня идти на шаг впе­реди него, потому что боялся гадюк! По его сведениям, тамошние места ими изобиловали. Гадюк мы так и не встретили, зато слепни вились вокруг нас в неимоверном количестве. Ни в лесу, ни в поле я их столько никогда не ви­дел (а на болотах слепней вообще не бывает). И только в искусственно создан­ных человеком зарослях бурьяна на осушенном торфянике плотность их по­пуляции достигла рекордной величины.

В сверхзасушливое лето 2002 года осушенные торфяники средней полосы горели так сильно, что в Москве, как и во многих других городах и сёлах, сам воздух пропитался торфяной крошкой. Тут уж и чиновники не выдержали и дали задний ход. Десятилетиями они отстаивали тезис о полезности закапы­вания государственных денег на дне осушительных канав. И никакие доводы учёных и активистов «зелёного» движения на них не действовали. Трудно по­верить, что вся масса чиновников боролась за осушение болот совершенно бескорыстно. Наверно, могущественный в своё время Минводхоз (а он заведо­вал не только орошением, но и осушением) тоже сыграл кое-какую роль в воз­

никновении тех крупных частных капиталов, которые вдруг невесть откуда явились в период поздней горбостройки. Однако в 2002 году бюрократия ре­шительно пошла на попятную и заговорила об обводнении ранее осушенных торфяников.

Беда в том, что новая кампания ненамного лучше прежней. Технически очень просто соорудить плотины на существующих осушительных канавах. Более того, бобры местами такие плотины уже построили, не дожидаясь, по­ка поступят руководящие указания от начальства. Запруды на канавах приве­дут к восстановлению болот на прежних местах, и проблема пожаров будет ре­шена. Но площадь сельхозугодий при этом неизбежно сократится! А вся сово­купная работа осушителей и обводнителей будет представлять собой сизифов

труд.

Возможен иной подход. Осушенные торфяники отлично подходят для уст­ройства клюквенных плантаций. Полосы земли между осушительными кана­вами — это уже вчерне готовые чеки под клюкву. Да, придётся строить шлю­зы, копать водоёмы для затопления плантаций, но всё же значительная часть работы уже сделана! Водный режим клюквенных плантаций по необходимос­ти будет близок к естественному водному режиму верховых и переходных бо­лот. Так что занятые под клюкву торфяники уже ни при каких обстоятель­ствах не загорятся! В то же время эти земли останутся в составе сельскохозяй­ственных угодий и будут снабжать население России крайне важной для него витаминной продукцией.

В США клюквенные плантации занимают около 10 тыс. га, средний еже­годный урожай составляет 170 тыс. т. Клюква крупноплодная в этой стране — одна из ведущих ягодных культур. В России клюквенных плантаций должно быть больше, чем в Штатах! Во-первых, у нас гораздо больше торфяников. Во-вторых, у нас нет климатических аналогов Калифорнии и Флориды, где американцы организовали массовое производство плодов ряда субтропичес­ких культур. Но надо ли об этом жалеть? Клюква и лимон по вкусовым каче­ствам похожи, но по химическому составу ягоды клюквы представляют б^ль-шую ценность.

Конечно, определённые трудности создаёт тот факт, что американская клюква крупноплодная, технология выращивания которой давно и хорошо от­работана, в России перспективна лишь в сравнительно немногих регионах. Это в основном Брянская, Калужская, Смоленская, Московская, Рязанская области и юг Нижегородской. Севернее американским культурным сортам не хватает летнего тепла для вызревания ягод. Температура зимы существен­ного значения не имеет. При наличии зимнего затопления плантаций вморо­женная в лёд крупноплодная клюква благополучно зимует в американском штате Висконсин и ряде районов южной Канады, где температура зимы точно соответствует средней полосе России.

Кстати, в советское время у нас считали, что американские сорта клюквы крупноплодной не приживутся даже в средней полосе России. Поэтому в 1980-х годах клюквенные плантации закладывали только на территории Бело­руссии. Там эта культура получила теперь широкое распространение. Пло­щадь клюквенных плантаций в Белоруссии превышает 100 га1. А в России первую клюквенную плантацию заложили фермеры супруги Игорь и Жанна Мигачёвы в Смоленской области. Посадочный материал привезли из Белорус­сии, а всю работу по превращению выработанного торфяника в ягодную план­тацию выполнили в четыре руки2. Крупные хозяйства, естественно, на такое неспособны. Зарастает у них земля бурьяном — ну и пусть. В этом государство виновато! (В чём государство действительно виновато, так это в поддержке не­жизнеспособного колхозного строя, но ругают его не за это.)

Есть некоторые основания думать, что американские сорта крупноплодной клюквы смогут с успехом расти на юге Дальнего Востока России — на юге Ха­баровского края, западе и юге Приморья, а также на юге Сахалина. Но этот вопрос ещё недостаточно изучен. Опыты по выращиванию клюквы крупно­плодной на Дальнем Востоке начались совсем недавно.

Но вся остальная — большая — часть России без клюквы тоже не останет­ся. И в этом главная заслуга принадлежит сотрудникам Костромской лесной опытной станции во главе с недавно ушедшим из жизни Алексеем Фомичом Черкасовым.

За несколько десятилетий упорной работы Черкасов создал уникальную коллекцию дикорастущих форм клюквы болотной и брусники из разных мест­ностей России. Её пополнили и сеянцы дикорастущих форм, а также амери­канские сорта клюквы крупноплодной и западноевропейские сорта брусники вместе с полученными от них сеянцами. Из этой огромной коллекции Черка­сов и его сотрудники отобрали ряд урожайных форм, семь из которых в 1995-1998 годах районированы в качестве сортов3. Их урожайность — 0,6-1,3 кг/кв. м (а в пересчёте на гектар — 6-13 т) — вполне сопоставима с урожайностью американских сортов клюквы крупноплодной, и в 15-20 раз выше, чем урожайность дикорастущей клюквы на российских болотах. Очень важное их достоинство — полная приспособленность к природным условиям средней тайги, к которой относится Костромская область. В отличие от более теплолюбивых американских сортов клюквы крупноплодной, они прекрасно укладываются в сравнительно короткий вегетационный период этой полосы.

До недавнего времени сорта клюквы костромской селекции занимали квад­ратные метры или десятки метров, а отнюдь не гектары. Но в последнее время дело сдвинулось с мёртвой точки, правда, благодаря иностранному гранту и частному капиталу, а не помощи нашего государства. Сейчас под Костромой заложена клюквенная плантация площадью 20 га. Теперь можно будет закла­дывать и другие плантации, поскольку возник устойчивый источник посадоч­ного материала.

Клюква и её сородичи по семейству брусничных — ценный источник ви­таминов и БАВ. Краткие сведения об основных полезных для здоровья чело­века веществах, которые содержатся в их ягодах, приведены в таблице ниже.

Как видно из таблицы, скромные ягоды северных лесов и болот содержат богатый набор витаминов и БАВ. Известно, что в прошлом большинство на­селения Русского Севера и Сибири не жаловалось на здоровье, несмотря на холодный климат. Можно предположить, что не последнюю роль в укреп­лении их здоровья играло постоянное употребление в пищу в разных видах

клюквы, брусники, голубики и черники. Для сравнительно редкого населения Севера и таёжной части Сибири дикорастущих ягодников хватало с лихвой. Но обеспечить ягодами население современных больших городов за счёт уси­ленной эксплуатации дикоросов всё равно не выйдет. Только широкое введе­ние этих растений в культуру способно исправить то нелепое положение, ког­да современным москвичам клюква кажется более экзотическим «фруктом», чем банан.

Ягоды клюквы и брусники отлично хранятся. Клюква крупноплодная со­храняет свою консистенцию и вкусовые качества даже после 9-месячного хра­нения в холодильнике при 2...4° тепла1. А издавна известный на Руси способ хранения брусники совсем прост. Ягоды просто замачивают в воде. И благода­ря бензойной кислоте, препятствующей гниению, они сохраняются длитель­ное время.

Противники введения в культуру клюквы и других нетрадиционных ягод­ных растений выдвигают довод, что на них якобы нет спроса. Однако опыт по­казывает, что спрос вполне можно создать. Когда новозеландцы в 1958 году впервые доставили в Англию большую партию плодов киви, спроса на этот фрукт (его настоящее название — актинидия китайская) не было и не могло быть. В Европе о существовании такого растения знали лишь некоторые бота­ники. Но очень скоро европейцы стали не только импортировать киви из Но­вой Зеландии, но и разводить эту культуру. Спрос появился!

Что касается культивируемой клюквы, то спрос на неё — в специфической российской форме — уже появился. «Мы не успели замерить ягоды своего урожая, — сообщают исследователи из Хабаровска, — из-за повышенного ин­тереса местного населения (коллекционный участок не охраняется)»2.

НЕКОТОРЫЕ ВЫВОДЫ

Мы убедились, что направление, по которому развивалось российское са­доводство советского периода, оказалось тупиковым. Преобладание моно­культуры яблони, да к тому же на сильнорослых подвоях, привело большин­ство товарных садоводческих хозяйств к глубокому кризису. Не меньшую роль в углублении кризиса сыграло и неизбежно присущее колхозному строю мас­совое воровство плодов и ягод. Внешние для отрасли (макроэкономические) факторы способствовали обострению этого кризиса, но не стали его перво­

причиной. При этом Россия обладает возможностью обеспечить население своей страны витаминами, не прибегая к импорту. И ведущую роль в этом должны сыграть ягодные культуры. Причём наиболее перспективны среди них те виды, которые дико растут на нашей территории.

Как отмечал известный плодовод Е.П. Куминов, лозунг «продвинуть юг на север», которым руководствовались и А.К. Грелль, и И.В. Мичурин, и многие их преемники, себя не оправдал. И дело не в том, что акклиматиза­ция древесных и кустарниковых пород к северу от их естественного ареала якобы невозможна, как иногда утверждают1. Примеры с черешней, абрикосом и гибридной алычой убедительно опровергают этот взгляд. Но к северу от при­вычных условий обитания культуры длительное время остаются недостаточно адаптивными, а потому такие продвинутые на север «южане» пока что в ос­новном перспективны для приусадебных участков, а не для товарных садов.

Вместо того чтобы пытаться переделать природу, следует использовать те растительные ресурсы, которые есть в наших широтах. А эти ресурсы, как мы убедились, весьма велики. Введение в культуру облепихи, жимолости, ак­тинидии коломикты и клюквы болотной принадлежит к числу крупнейших достижений российских садоводов за минувший век. Очевидно, именно этим путём следует идти и дальше. В российской флоре ещё много ягодных расте­ний, которые пока практически не встречаются даже на садовых участках, но представляют большую ценность благодаря хорошим вкусовым качествам и высокому содержанию витаминов и биологически активных веществ. Это и брусника, и красника, и голубика топяная, и морошка, и княженика (поле­ника). Широкое введение их в культуру — задача нынешнего века.

А ВЕДЬ ЕСТЬ ЕЩЁ И ОВОЩИ!

Помимо плодов и ягод важным источником витаминов служат овощи. Так же как и плодовые культуры, они сильно различаются по содержанию витами­нов и БАВ. Очень беден полезными для здоровья веществами огурец. Как-то раз на совещании по тепличному овощеводству один маститый учёный сказал: «Вот, мы с вами обсуждаем вопрос, как поднять один килограмм воды на вы­соту в один метр при помощи такого растения, как огурец... » И в самом деле, плоды огурца почти целиком состоят из воды. Правда, известный овощевод прошлого века В.И. Эдельштейн говорил, что эта вода — не водопроводная.

Наоборот, исключительно полезен сладкий перец — рекордсмен среди ово­щей по содержанию аскорбиновой кислоты и P-активных соединений. Но, к со­жалению, это растение южное, требовательное к теплу. В открытом грунте перец

хорошо растёт у нас только на Северном Кавказе. А на большей части террито­рии России это чисто тепличная культура, причём тепличные перцы, как прави­ло, беднее витаминами, чем выращенные в поле, хотя и они очень полезны.

Естественно, нам следует возделывать прежде всего такие овощи, которые богаты витаминами и БАВ и при этом хорошо укладываются в сравнительно короткий вегетационный период большинства земледельческих районов Рос­сии. О капусте белокочанной, моркови, салате, репчатом луке (у которого по­лезно в основном перо и в гораздо меньшей степени репка) долго говорить не будем: эти культуры в нашей стране и так широко распространены и всем известны. Здесь важно лишь отметить, что белокочанная капуста в средней полосе России находится в почти оптимальных природно-климатических ус­ловиях и даёт высокие урожаи (порядка 550-600 ц/га), при движении на юг её урожайность падает. Притом наша страна занимает ведущие позиции в мире в области селекции капусты. Главная заслуга в этом принадлежит се­лекционерам Тимирязевской сельхозакадемии во главе с А.В. Крючковым и Г.Ф. Монахосом. Превосходно чувствует себя в средней полосе России и морковь. Её урожайность в Подмосковье достигает 800-1000 ц/га. Ценность этой культуры как источника каротина общеизвестна.

Но существует довольно большая группа овощных культур умеренного по­яса, которые в России до сих пор редки, хотя они предпочитают прохладные температуры и хорошо укладываются в короткий вегетационный период. На­пример, у нас редко встречается капуста брокколи, которую можно отнести к поливитаминным культурам. Брокколи богата аскорбиновой кислотой, ка­ротином, витаминами B1, B2, PP, K, незаменимыми аминокислотами (лизи­ном, изолейцином, триптофаном), а также содержит антисклеротические ве­щества — метионин и холин. Оптимальные температуры для этого расте­ния — от 16 до 25°C, поэтому брокколи считают особенно перспективной культурой для средней полосы и севера России1. К тому же эта капуста пере­носит заморозки (до минус 7...10°C) и имеет короткий период от посева до уборочной спелости (50-150 дней в зависимости от сорта).

К числу недооцениваемых и редких культур принадлежит в России и ки­тайская капуста пак-чой. Её важнейшие достоинства — скороспелость (от по­сева до уборки проходит всего 50-65 дней) и богатство витаминами и биоло­гически полезными веществами. Китайская капуста содержит незаменимую аминокислоту лизин, очень много аскорбиновой кислоты (77 мг%), а кароти­на и P-активных веществ в ней больше, чем в любом другом овоще капустной группы2. В Китае, Корее и Японии это не только овощ, но и старинное лечеб­

ное средство, которое нормализует обмен веществ, улучшает пищеварение, помогает в борьбе с анемией, выводит из организма холестерин, входит в сос­тав диетического питания при сердечно-сосудистых заболеваниях, язве желуд­ка. Из листовой китайской капусты готовят салаты, супы, делают голубцы. Её также с успехом квасят. Квашеная китайская капуста — кимча — главное национальное блюдо Кореи. Легендарная работоспособность корейцев, по-ви­димому, не в последнюю очередь обусловлена постоянным употреблением этого продукта. Поскольку для китайской капусты оптимальна температура от 15 до 20°C, возможности её выращивания в России самые широкие.

В Японии, где средняя продолжительность жизни наивысшая в мире, глав­ной овощной культурой служит дайкон. Среднестатистический японец съеда­ет в год 20 кг этой своеобразной японской редьки. В России дайкон теперь то­же известен, но возделывается лишь на приусадебных и садовых участках. Между тем многие сорта дайкона способны давать в Подмосковье не меньшие урожаи, чем морковь. Пусть аскорбиновая кислота и каротин содержатся в ос­новном в листьях этого овоща (в молодом возрасте они съедобны и очень по­лезны!), но и корнеплоды обладают целебными свойствами. Они помогают при простуде, улучшают работу кишечника, укрепляют волосы, но главное — очищают печень и почки и растворяют камни. Из всех овощей таким действи­ем обладают только дайкон, редька и хрен. Однако две последние культуры накапливают множество редечных масел, из-за которых их много не съешь, а для пожилых людей увлекаться редькой или хреном просто опасно из-за действия редечных масел на сердце. Дайкон редечных масел практически не содержит.