Короче, рассказываю. Ушел каплей после обеда на корабль заступать, а жена его вечером скачками в ресторан «Дельфин», – ну ты знаешь наш кабак, а там уже сидели два кренделя – два молодых и легкомысленных мичманка с другого парохода, и уже очень даже фиолетовые, а ее посадили к ним за столик, и они ее накачали в дуст, а потом потащили на какую-то хату, и там втроем опять сливу квасили, а потом устроили тантру, то есть половую жизнь, а один из них был не то писарь, не то секретчик, и у него в портфеле валялась печать с корабля – «Для пакетов», и они сдуру ей на задницу штук сорок этих печатей для хохмы понаставили, а потом скисли и спать завалились; утром они утопали на свой корабль, а она домой – досыпать, и хрючила до вечера, пока голодный супруг с дежурства не пришел – типа, здравствуй, мой любимый и ненаглядный! – а тот: давай, мол, моя лапочка, вставай в «арбалет», ветви персика хочу… ну, она встала, он ей халатик задирает, а там на лоснящейся жопе – сплошное делопроизводство, да так четко, что даже номер в/ч разобрать; он ей – «А-а, сука, стерва!» и прочее, да по печатям коленом – н-на!!! – стакан шила вмазал и гневной рысью на пирсы, узнал там, что за в/ч, какой пароход и где стоит, смел на трапе пинками всю вахту, и в каюту к командиру, как Аларих в Рим – мол, разломаю ваш пароход к чертовой матери, если вы мне сейчас же прямо тут дознание не проведете; ну, командир в полчаса обо всем дознался, а в каюте еще зам сидел, и помощник, и особист, короче, тех двух обалдуев сразу на гауптическую вахту на десять суток с продолжением; перед каплеем, как положено, культурно извинились и налили ему как следует, и напоили в муку, а что знают двое – то знает свинья, и уже через день над этой мулькой вся 10-я оперативная эскадра хохотала, а потом и по всему Техасу раззвонили, так что народ ржал до одурения целый месяц, пока какая-то другая веселая история у нас не приключилась, и про эту забыли… Вот такая кама-сутра… Да если бы у нас регулярно такие залипухи не случались, мы бы в этом Техасе давно сбрендили просто…