Ад

Глава 3: Сфера третья

«Как здесь темно…» — Именно эта мысль посетила мою голову первой. Тот мир, куда я попал практически не имел красок. Вокруг не было ни резких черт, ни очертания предметов, ни даже разграничений между низом и верхом. Переливы черного вокруг меня медленно, очень медленно превращались в переливы темно серого. И все это происходит на фоне серых линий. Как будто бы художник расписывал свой карандаш.

Мир, состоящий из серости, которая казалось вот-вот заползет тебе в разум — вот, что представляло из себя это место.

— Вот это уже действительно похоже на ад. — Сказал я в темноту, чтобы хоть как-то отвлечь себя от неутешительных мыслей.

Не только страшная, ожидаемая тишина послужила мне ответом — мир содрогнулся, как будто бы какой-то ребенок кинул большой камень в спокойное озеро и сейчас стоит, смотрит, что произойдет.

Я посмотрел на руки. Серые, как весь мир. Каменные. Вновь у меня игровое тело. Но что-то мне подсказывает в этом мир никаких преимуществ у меня не будет. Даже скорее наоборот, неуклюжесть будет мешать.

— Иногда самый большой наш враг скрыт в нас самих. — Передо мной появился демон. Помимо голоса, который теперь звучал как нечто разлагающиеся, он и сам изменился. Этот мир изменил его. Небольшое очертание серости на фоне чуть менее темной серости — вот что он представлял сейчас. — То, что мешает нам принимать правильные решения, то, что говорит порой нашими устами, то, что заставляет отступать перед лицом опасности, то, что в минуту редкого счастья отравляет его. Грусть. Неоправданная печаль — один из пороков по мнению богов.

Этот мир изначально был задуман как нечто, способное уничтожить это чувство. сейчас же, — демон посохом провел по пространству, — этот круг порождает ее. Как выбраться отсюда — решать исключительно тебе. — Закончив свою речь «путеводитель» растворился как туман.

Я даже не успел удивиться, а после и не захотел удивляться. Можно сказать, что я уже привык.

«Я не знаю как устроен этот мир. Я ничего в нем не понимаю; не понимаю по каким законом он работает, каким законом подчиняется, как он существует я тоже не понимаю. Может быть демон, не говоря чего-либо конкретного, говорит мне больше, чем смог бы будь у нас вечность в запасе?» — Утешал я себя. Честно говоря, я стал слишком часто ловить себя на философских мыслях.

Вами получен чистый ментальный урон 1!

Вами получен чистый ментальный урон 1!

Вами получен чистый ментальный урон 1!

Вами получен чистый ментальный урон 1!

….

….

Боль сковала мое тело. Резкая, она пронзило мое сознание. На секунду мне показалось, что она развоплотила мою личность и я перестал существовать. Боль всегда сложно описать словами. Можно только передать те чувства, что ты ощущаешь, но описать боль, человеку ее никогда не испытывающему невозможно.

Эта боль отличалось от всех остальных. Она не исходила ни от руки, ни от ноги, она не затрагивала мое тело, не трогала сердце, но она покусилась на самое главное — на мои мысли. Сложно описать, но она как будто бы въелась в них и отравила так сильно, что теперь думая о чем угодно, я не мог испытывать ничего кроме боли. Все остальные эмоции терялись в ней; застревали, как в болоте.

Несколько мучительных секунд. Несколько десятков мгновений, которые, на удивление, не растянулись надолго, и она отпустила меня; оставив легкое послевкусие, которое бывает после посещения зубного врача. Боли уже вроде нет, но что-то физическое о ней все еще напоминает.

Я еще раз посмотрел на свои руки. Не знаю, что я хотел в них увидеть… Серость. Она осталась. Ничего не изменилось. Но посмотрев на них, я как бы осознал нереальность происходящего. Камень, их покрывающий, как бы лишний раз напомнил мне где я нахожусь и почему я все еще терплю это.

«Я в мире игры. И еше нет ни одной игры, которую нельзя было бы пройти. Значит и у этого уровня есть свои слабости. Верно? Верно. К тому же, если верить игровой логике, то каждый последующий круг должен быть слабее предыдущего. Этот всего лишь третий, значит легче всех остальных. Верно? Верно.» — Рассудил я и приступил к поиску выхода.

«Итак. Что мы знаем? Этот мир был некогда придуман богами, чтобы спасти грешные души разумных от пороков. Кажется, затем что-то отравило мир. Верно? Хм… кажется да. Отравило. И теперь тут все вроде как наоборот, но при этом не теряя основного смысла. Первый круг, (вернее сферу, но кому какая разница какая разница!) прошел обретя какое-никакое постоянство. Второй — найдя крупинку нужной информации в море ненужного хлама. Значит сейчас, если следовать логике, мне нужно или смириться с серостью, что, впрочем, мало вероятно, или найти в этой серости счастье. Да. Научиться видеть в безнадежно плохом, что-то хорошее и светлое.» — Я определился с целью довольно быстро, буквально за несколько секунд не особенно напряженного раздумья. Но вот с планом все было гораздо сложнее.

Меня сложно назвать пессимистом, но найти что-то хоть немножечко хорошего во всей ситуации я не мог.

…

Боль, к которой невозможно привыкнуть, опять ударила меня. Казалось, что с каждой волной она становиться все сильнее, что она подстраивается под меня, длиться дольше, отравляет все больше и больше воспоминаний.

Я посмотрел назад. Все мне показалось таким неправильным. Жизнь в игре показалась мне лишенной смысла. От чего-то захотелось заплакать. Зарыдать, зарывшись носом в подушку от несправедливости и ненужности моего бытия. Любовь на тот момент представлялась мне фикцией. Наверное, я даже понимал, что это действие «круга», что я не мог прозреть так резко; но душа моя, вместе с помыслами, очернела настолько, что я уже не мог сопротивляться. Я не мог и не хотел что-либо менять.

Для меня не было смысла.

«Жизнь итак не имеет красок.» — Рассуждал я. — «Любовь — притворство, из-за желания осознавать себя нужным кому-то.»

…

«Этот мир прекрасен. Здесь нет ни удушающих сознание, цветов, ни предметов, убивающих мысли. Только серость и пространство отдельно от материи. Ничего здесь не мешает уничтожать себя. Ничего здесь не мешает мыслить свободно.»

…

«Какие ненужные эти люди. За многие века своего существования они не научились ненавидеть.»

…

Мои мысли погрязли в хаосе и ненависти ко всему, что я некогда считал светлым. Не знаю, как долго это продолжалось, может несколько минут, часов, дней недель, месяцев… Я не следил за временем. Да и не мог, честно говоря следить, никоим образом. Внутренние часы в этом мире отказывают, а системные отказываются работать — стоят на месте, недвижимые.

— Смотри, человек! — Проверещал писклявый голос.

— Какой такой человек, не может быть тут людей. — Ответил ему хриплый.

— Вы бы потише орали. — Спокойно, размеренно прозвучал третий.

— Да точно тебе говорю! Че-ло-век! Чую! — Первый, то ли радостно, то ли с предвещая опасность, пытался доказать что-то второму.

— Люди здесь уже несколько сотен лет не появлялись. — безапелляционно заявил второй.

— Тихо говорю! — Рыкнул первый, но его голос, даже переменившись, не перестал звучать спокойно.

— Та как это не может? Вот я чую. А как я могу чуять, то чего нет? — Визжал первый.

— Давно уже среди людей никто дальше второго круга не проходил: там и загибались. С чего это сейчас люди поумнели? А умные в ад не попадают…

…

Наступила тишина.

Услышав их диалог, я как будто бы получил пощечину. Этого «удара» мне не хватило, чтобы окончательно проснуться, но немного приоткрыть глаза, выйти из того сна — вполне.

Я обернулся. Никого нет. Ни сверху, ни снизу, ни справа, ни слева… Серость стойко держиться вокруге, как туман. затмевающий реальность. Она все так же везде. Все так же висит в воздухе.

— А-а-аркх… — Очередной приступ боли заставил меня резко выдохнуть. На секунду я отрешился от мира, а когда пришел в себя услышал:

— Человек… — Третий, спокойный голос, прошептал удивленно.

— А я вам говорил, а вы мне не верили. Я чувствую, чувствую! — Заверещал первый.

— Да какой это человек? Гуманоид. Да еще и странный — элементаль, вы только посмотрите… — Хриплый попытался вразумить остальных, по-видимому рассмотрев меня.

— По делу говорите! Приветствуем тебя, иноразумный, что забыл в третьей сфере?

— А я тебя сразу унюхал. Главное иду, чувствую — новенький, а эти еще и не верили. — Пискля не унимался.

Я нехотя открыл глаза. Апатия потихоньку возвращалась, но на этот раз, хвала Ренду, интерес взял верх. Зрелище даже тогдашнего пофигиста меня удивило: круглое, сплюснутое спереди и сзади тело на котором покоилось три головы стояло рядом со мной (лучше будет сказать «находилось» т. к. ни пола, ни какой-либо иной точки отсчета в этом мире нет, даже говорить о расстоянии здесь довольно трудно — перспектива порой нарушается очень уж грубо, но все это мелочи).

Крылья существа, потрепанные, были сложены за спиной, а две, с вашего позволения, руки сжимали небольшую палку из неизвестного материала. Она напоминала посох какого-нибудь старого шамана.

— Да кто ж тут поверит… — Продолжал между тем хриплый. — Новенький, значит?

Я осторожно кивнул.

— Стало быть и новости с поверхности знаешь? — Спокойно и гладко прозвучал голос третьей головы. Только сейчас я заметил, что они кардинально отличаются: у первого голова маленькая, подбородок острый, в красных глазах — бездна безумства. Лицо второго же даже описать сложно, уж слишком оно непримечательное. Даром, что глаза пламенно-рыжие, да уши заостренные. Третья же голова производило впечатление эдакого аристократа. Ну знаете такого, который на всех свысока смотрит. для которого все люди… разумные — грязь из-под ногтей. Вот на меня сейчас именно такой, усмиряющий.

Я опять решил кивнуть. Если первый раз с меня развернутого ответа не потребовали, значит и во второй раз должно прокатить, да и, честно скажу, молотить языком как-то в падлу.

— Я так и почувствовал — новенький. Стало быть человек, а ты и не человек оказался, но я то все равно прав…

Пока первая голова говорила я заметил вполне очевидную, но интересную особенность: Они говорят поочередно. Сначало первый скажет пару слов, потом второй, затем третий… Да и вообще, остальные головы какие-то отрешенные, пока одна из них говорит.

— И как там, в том мире? Люди еще живы? Сикраты победили? Какой бог во главе пантеона?

Видимо Аристократ смекнул, что если он сейчас вставит какое-нибудь слово, то ответов никто не получит. Мелкий опять уведет разговор в какой-нибудь глупое русло…

«За дурака не хочется сойти. А как известно, говори поменьше — может за умного сойдешь. Поэтому нужно дать четкие, но короткие ответы. Так, чтобы они поверили. Ага, а еще они людей ненавидят. Будем от этого отталкиваться, чтобы под горячую руку не попасть, а то раньше гонцов с плохими вестями вешали… хотя-я»

— Людям довольно скверно живется. Многие расы их, тварей, не любят нынче. Сикраты — сгинули, никто про них уже и не помнит. Во главе пантеона какой-то светлый, но кто их там разберет.

Репутация с левой головой «трехголового демона-стража Серо» +1000

Репутация со средней головой «трехголового демона-стража Серо» +2500

«Какая нахер репутация?»

— Эти люди… ага, твари. Такие еще твари, что прям ух… — Я даже не стал пытаться обдумать что это могло бы означать.

— Ясно. А тебя сюда за что? — Захрипел второй.

— Сильный слишком. Вот и невзлюбили. Отправили сюда. Думать над поведением. — Не знаю почему, но я пришел в себя, однако совершенно не хотел думать наперед. Будь что будет.

Несколько секунд стояла тишина. Три пары глаз демона рассматривали меня, а затем аристократ, как бы делая превеликое одолжение произнес:

Так Вы решили остаться в этом мире или…?

— Честно говоря — не знаю. Этот мир он прекрасен. Здесь спокойно, здесь все предсказуемо. Здесь ничего не зависит от твоих действий. Здесь можно не волноваться по поводу будущего. — неожиданно даже для себя откровенно сказал я.

— Это да, здесь хорошо. Сильных нет и людей можно учуять, как я сегодня. — Верещала мелкая голова.

— Нам здесь тоже нравиться. Мне, конечно на пятой сфере комфортнее бы было, но…

— Это не столь важно. У каждого свой любимый круг, но что-то мне подсказывает, что молодой озогрев хо… — Аристократ неожиданно смолк, видимо его время вышло.

— Хочет дальше? Но он же сказал, что ему здесь понравилось. Может оставим его с нами он мне будет челов…

— Титька верно говорит, пока ты на всех кругах… сферах не побываешь, судить нельзя. Все познается в сравнении. — Правая рука демона почесала подбородок хриплого пока тот говорил.

— Вынужденные товарищи мои говорят верно: сначала пройди каждую сферу, а потом ищи место, где хочешь…

— Жить. — Продолжил за Аристократа Пискля. — Только испытание лучше даже не пытайся пройти. Много наших полегло.

— Мелюзга, прав. Раньше это было что-то вроде испытание, мол исправился ты или нет, а сейчас…

— А в данный момент это просто утилизатор для тех, кто окончательно сдался, потерял надежду или..

— Для тех кому жить надоело. Вот мне не надоест. Я людей умею чуять. И искать их буду.

— Никто не возвращался оттуда, но всем ясно, что место гиблое.

— Предполагаю, что на этом моменте нам придется тебя оставить размышлять дальше в одиночку. — Аристократ попытался сделать реверанс, но крупногабаритное тело, вкупе с лишними головами не позволило ему сделать это достойно.

Демон растворился тихом ~пыф~

Не успел серый туман занять место трехголового, как вспышка боли пронзила меня, отстранив сознание и мысли, обуревающие меня на второй план.

Я не смог проигнорировать ее, не смог насладиться ею, но и у нее не получилось так же успешно, как и раньше отравить мои мысли. Довольно сложно описать нечто настолько эфемерное, но разговор с демоном как будто вернул краски в мою жизнь, напомнил, что в жизни бывает не только плохое, что любую ошибку, которую ты допустишь можно исправить. В память опстепенно возвращались краски. Почерневшие картинки с каждой секундой обретали эмоции. Небо вновь стало в воспоминаниях прекрасно-синим.

— Жизнь есть, слышишь меня, мир. Жизнь не напрасна! Жизнь прекрасна! В жизни есть смысл, пусть для каждого свой, но в этом и ее прелесть! Все можно исправить! Любую ошибку. Счастье оно не в том, что происходит вокруг нас, оно в нашем отношении к происходящему вокруг нас. Слышишь меня! Ты, мир! Слышишь!? Я все понял. Давай к следующему кругу! — Кричал я, переполненный неожиданно нахлынувшими эмоциями.

Мир на мой крик отреагировал спокойно, молча. Правильнее даже будет сказать даже, не отреагировал совсем: незаметно качнулась серая дымка окружающего пространства.

Даже выждав несколько секунд, и поняв, что ничего не произошло, я принялся размышлять:

«Значит испытание еще не закончено. Часть испытания я скорее всего прошел, спасибо этому странному демону… Да, ему… вернее им… спасибо, а вот где мой личный, где Черный?! Почему Старик, который наверняка знает чуть ли не все в этом мире не соизволил приподнять свою жопу и помочь своему какому-никакому, но хозяину? Почему мне помог какой-то «Серо», а не он? Очередное предательство? Очередная боль? Или может быть просто… Так, сейчас об этом лучше не думать. Этот мир, это он подталкивает меня к этим мыслям. Лучше сейчас думать что делать. Что делать… Что делать? Можно подумать, у меня сейчас богатый выбор. Только идти. Куда? А какая разница? Демон ведь откуда-то пришел, значит здесь все-таки есть какое-то странное понятие о пространстве. Ага. А как идти? Не попробуем не узнаем.»

Перемещаться в пространстве здесь оказалось довольно проблематично, но возможно. Для того чтобы идти нужно было только представить, что ты идешь и совершать эти же движения. Дымка тогда неохотно, по чуть-чуть раздвигалась, обтекая меня. В остальном изменений не было. Вся окружающая серость выступала как будто бы фоном к происходящему.

…

Я шел вечность. Конечно, во времени тут довольно сложно ориентироваться, и, вполне вероятно, что я потратил всего несколько минут, а то и того меньше, но ощущения…

«Что это? Неужели? Да нет, мне кажется. Хотя стоп, не кажется. Да, вон какой-то кружочек в плавных линиях, разрастается. Серый. Впрочем ничего удивительного, что серый. Да, действительно. Действительно не брежу!» — Внутренне ликовал я, разглядывая впереди маленький шар, который медленно увеличивался в размерах. вероятно, приближаясь.

Существо ‘Малая душа, пленница третьей сферы ада’ смотрит на Вас!

Не зная хорошо это или плохо, я продолжил приближаться к «объекту». Душа не только увеличивалась в размере, но становилась все четче и четче, как будто каждую секунду мир сосредотачивается на ней. Через несколько секунд стал виден хвост, сначала маленький, но с каждой секундой он становился длиннее и ветвистее.

Внимание! Существо ‘Малая душа, пленница третьей сферы ада’ пристально изучает Вас!

«Ой не хорошо, ой чую сейчас что-то нехорошее произойдет. Не зря система предупреждает. Ой не зря. Бежать? Бежать! А может не надо? Действительно, зачем? Даже если убьют, не страшно, а если не убьют, то может какая-нибудь подсказка появиться как выбраться из этого чертового круга… " — Рассуждал я.

Душа, которая до этого неподвижно висела в пространстве до этого, оживилась. В шаре дымка сложилась в некоторое подобие глаза. Теперь душа представляла очень смутный, меняющийся, дымящийся, растворяющийся в собственной серости, головастик. И вместо продолговатого тела у этого головастика — глаз рептилии, с приплюснутыми зрачками.

Душа сначала посмотрела на меня, секунд пять. Я не шевелился. Затем она облетела меня, осматривая сверху, снизу сбоку. Я все равно не двигался. После она подлетела вплотную к моим глазам и посмотрела в них. Я почувствовал как меня пробрал холод, идущий из ее нутра: такое ощущение бывает, когда смотришь в глаза человека внешне спокойного, но у которого внутри все бабочки давно умерли и их место заняли кошки, которые скрибут, и скрибут.

Затем душа резко расстворилась в воздухе, исчезла как дым. Я не успел удивиться, как вместо одного глаза меня окружили десятки. Они хаотично перемещались, то отлитая вдаль, то приближаясь. Создавалось ощущения, что я попал в эпицентр какого-то неведомого танца. С каждой секундой количество участников в «танце» увеличивалось: новый и новые души появлялись из ниоткуда.

Внимание! Существо ‘Малая душа, пленница третьей сферы ада’ пристально изучает Вас!

Внимание! Существо ‘Малая душа, пленница третьей сферы ада’ пристально изучает Вас!

Внимание! Существо ‘Малая душа, служащая третьей сферы ада’ пристально изучает Вас!

Внимание! Существо ‘Малая душа, пленница третьей сферы ада’ пристально изучает Вас!

…

…

Прошло всего несколько секунд. а они уже заволокли все поле зрения. Верх, низ, зад и перед — все состояло из практически одинаковых, но вместе с тем совершенно различных глаз.

С минуту продолжалася танец. И я буквально чувствовал, как каждую секунду увеличивается количество глаз росло. Буквально чувствовал, что их становиться все больше, но сдвинуться с места или сделать что-то еще не мог.

Все прекратилось в одно мгновение. Души разошлись на какую-то долю секунду, встав прочной сферой вокруг меня на расстоянии нескольких десятков метров, так, что мне удалось оценить НАСКОЛЬКо их много, а затем они резко влетели в меня. Экран «компьютера» погас.

Какое-то время я был отрезан ото всех чувств. Мой разу повис в вакууме, где не было ничего. Даже меня не было. Страшное ощущение. Как будто во сне падаешь или вдруг неожиданно пропускаешь ступеньку. Только это гораздо, гораздо страшнее, ведь ты не просто теряешь опору, а единовременно теряешь все чувства.

— Ты прекрасно знаешь, что этот мир создавался исключительно в благих целях. Создавался первобогами, поэтому имеет поистине колоссальную мощь — возможность сдерживать не просто тела, но и души, влиять на их строение. — В голосе, который я слышал сложно было распознать, что-либо кроме усталости. Он не громок, но и не тих, не бархатист, но и не отвратителен, не мужской, не женский, ни-ка-кой. — Соответственно и стражи этого мира создавались существами более чем могущественными. Мы должны были вечно нести высшую цель — раз за разом улучшать этот мир, с каждым циклом создания на поверхности должны были становиться все лучше и лучше, все чище и чище и через какое-то время очиститься настолько, что Вместилище бы распалось само по себе и мы, титаны этого мира, стали бы свободными; но у нынешних богов оказались другие планы. Несправедливо, согласись? Хотя справедливость нынче забыта. В тяжелой битве мы проиграли. Некоторые титаны уснули временным сном, а некоторые как я остались служить за неимением другого выбора. — Пока Титан говорил, пространство вокруг начало прорисовываться. Ко мне вернулось тело, вместе с ним ощущения. Тьма не пропала, но на ее фоне появлялись души.

Одна за одной. Тысячи. Десятки тысяч.

— Для всего остального мира ад — нечто ужасное. Они приняли за данность рассказы нынешних божков о том, что Первобоги создали это место для наказания повинных. Почему никому не очевидно, что это ложь?.. Зачем создавать мир, которые претит собственным ценностям? Эх… Впрочем, я ничего не могу изменить. И ты уже не сможешь. Будь ты на поверхности, то… — В бесконечно усталом голосе стража на какие-то жалкие доли секунды проявились нотки заинтересованности, но тут же затихли.

— Ищи, — продолжал он, — чего стоишь? Одна из них — твоя. без нее тебе не выбраться с третьего круга. Первобоги говорили, что душа — самое главное в разумных. Именно она порой заставляет нас совершать поступки не в угоду себе, не так как велит разум. Они говорили, что она толкает нас на подвиги, что душа — самое ценное, что можно найти в гноме, орке, человеке, демоне…

Я не решался вставлять свое слово. Руками осторожно разгребая пространство продвигался поближе к душами. Мне хотелось рассмотреть их поближе, если придется искать…

— Молчишь? Правильно. Как выберешь, просто позови меня. Думаю ты понимаешь, что выбор серьезный — ошибешься дальше путь заказан.

Я остался один. Ну, если не считать тысячи тех «глаз», что не перестают пялиться на меня.

Ну что ж, посмотрим. Первая душа никак не отреагировала но мое приближение, вторая впрочем тоже. И третья. Я осторожно рассматривал каждую, пытаясь найти какие-нибудь отличия, но все тщетно. Они различались, это было очевидно сразу, но где и как понять невозможно. Как будто бы смотришь на две одинаковые картинки, но при этом с совершенно разных углов.

Я подошел вплотную к одному из головастиков. Он ели качнулся. Я на тот момент проверил уже около двадцати и все они не проявлили себя совсем никак. Я протянул руку поближе, желая как ребенок «потрогать» его.

Душа резко увеличилась в размерах, растолкав остальных своих сородичей я было попытался отодвинуться назад, но у меня не вышло: белый свет, который рекой полился из души и залил собой все засосал меня внутрь так быстро, что я даже опомниться не успел.

Внимание! Вы попали в неизвестную душу, будьте осторожны!

«Ага, спасибо за своевременное предупреждение, Альфа! — Я мысленно вздохнул. — Окей, больше их не трогаем. Все понятно.» — С небольшим раздражением подумал я, осматривая место.

Я оказался в темной пещере, в которой не было никаких источников света, но тем не менее, если очень сильно напрячь зрения можно было увидеть ее очертания. Сталактиты и стагниты кругом. Сырость ощущается легкими.

— Ну это точно не моя душа, можно выходить, я считаю. — Произнес я, в надежде услышать какой-нибудь ответ, но его не последовало. Я так и остался стоять окруженный камнями.

«Делать нечего. Очевидно нужно идти. Выбора у меня даже нет: одна дорога — вверх.» — Подумал я.

Долго подниматься по скользкому дну пещеры, поросшему мхом и лишайником, не пришлось. Несколько раз поскользнувшись, мои ноги все же привели меня в небольшую комнатку, которой заканчивалась пещера. Здесь смердело кровью и испражнениями.

— Что, опять пришел? — Человек, прибитый к стене пещеры смотрел на меня безумными глазами. Он был необычайно худ — как будто на скелет натянули кожу — проглядывались, волосы его взъерошены, все тело покрыто шрамами. Некоторые раны были достаточно глубоки, чтобы из под кожи проглядывались белые ткани костей. Голова пленника была наклонена набок. Кажется у него не было сил приподнять ее.

— Ты всегда приходишь. И ничего не говорите, смотрите. Ну ничего я еще выберусь отсюда, покажу всем… — Голос заключенного то булькал, то хрипел, то он прерывался на едва слышный шепот. — Чувствуешь? Мы чувствуем — цветы. Они дышат. Вы все такие мертвые. Каждый из вас. Я уже это говорил, а ты этого не помнишь. Цветы — вот они. Этот разговор состоялся миллионы раз. Но ты не помнишь. Каждый из вас никак не может запомнить, что здесь пахнет прекрасными розово-красными цветами.

Прибитый каменными кольями заключенный дернулся.

— Что, опять пришел? Ты всегда приходишь. И ничего не говорите, смотрите. Ну ничего я еще выберусь отсюда, покажу всем… — Чувствуешь? Мы чувствуем — цветы. Они дышат. Вы все такие мертвые. Каждый из вас. Я уже это говорил, а ты этого не помнишь. Цветы — вот они. Этот разговор состоялся миллионы раз. Но ты не помнишь. Каждый из вас никак не может запомнить, что здесь пахнет прекрасными розово-красными цветами.

Тварь дернулась.

— Что, опять пришел? Вы всегда приходите и молчите. Говорить что ли не умеете? У вас, наверное рот зашит. Чувствуешь запах? Чувствуешь. Цветы. Они дышат. Вы все такие мертвые. Каждый из вас. Я уже это говорил, а ты этого не помнишь. Цветы — вот они. Этот разговор состоялся миллионы раз. Но ты не помнишь. Каждый из вас никак не может запомнить, что здесь пахнет прекрасными розово-красными цветами.

…

Меня как будто бы захватил поток воспоминаний. Десятки и сотни разговоров, десятки и сотни пещер в которых я поднимаюсь вверх и говорю с «этим». И каждый раз одно и тоже. Интонации, смысл почти ничего не меняется.

— Прекрати, — прошептал я падая на колени и хватаясь руками за голову, которая разбухала от тысячи голосов внутри.

— Так уж устроен этот мир — тот кто не чувствует запах цветов никогда их не почувствует. Это все там, наверху решают. Сбои, видимо среди цветов тоже случаются. — На секунду мне показалось, что в словах незнакомца есть смысл, но я попытался отделаться от этого короткого помутнения.

Заключенный дернулся, как раньше, но на этот раз не запустил шарманку заново, а просто исчез, оставив меня в недоумении.

— Так уж устроен этот мир — тот кто не чувствует запах цветов никогда их не почувствует. Это все решается не нами. Сбои, видимо среди … неважно…. случаются ошибки. — Более приятный, но немного картавый голос разнесся эхом по пещере.

Картинка дернулась, а затем рассыпалась на множество пикселей. За несколько секунд куча маленьких точек сформировалась в нечто совершенно другое: джунгли. Приятные запахи: сырость осталась, но здесь она совершенно другая, она помогает дышать, а не забивается в легкие, как пещерная; запах листвы, земли, цветов и травы. Цвета сменились с безнадежного, темного серого на живые зеленый, синий, красный. Мрак пещеры превратился в яркое солнце; а умирающий узник в мужчину, одетого в элегантный костюм.

— Так уж устроен этот мир — тот кто не может открыть глаза — никогда не увидит запах цветов, тот кто не готов отпрянуть ото сна не узнает жизни. Тот кто не перейдет с белого на черный никогда не узнает как это на той стороне.

Я смотрел на этого человека, вглядывался в его глаза, видел в них отражение мира, казалось бы прекрасного, вслушивался в слова, вроде бы верные и красивые, но что-то не давало мне покоя. Что-то выпирала наружу, что-то казалось мне неправильным. Какой-то изъян.

— Так уж устроен этот мир — тот кто не может открыть глаза — никогда не увидит запах цветов, тот кто не готов отпрянуть ото сна не узнает жизни. Тот кто не перейдет с белого на черный никогда не узнает как это на той стороне.

— Так уж устроен этот мир — тот кто не может открыть глаза — никогда не увидит запах цветов, тот кто не готов отпрянуть ото сна не узнает жизни. Тот кто не перейдет с белого на черный никогда не узнает как это на той стороне.

Я вновь тысячи раз прожил один и тот же разговор. И каждый раз, в каждом из миров, мне что-то казалось неправильным. Какая-то маленькая деталь, скрытая от глаз всегда портила картину.

— Здесь что-то не так. Это все неправильно! Так не должно быть. — Тысячи моих голосов в каждом из миров произнесли одну и туже фразу. Я буквально существовал в тысячах мирах, почти ничем друг от друга не отличающихся.

— Уверен? А как должно быть? Как правильно? Мужские соски — правильные? — Пафосным голосом произнес мужчина. Глаза его блеснули.

— Уверен? А как по-твоему должно быть? Никак не быть или пельмени?

Я не знал что ответить. В каждом мире ответили по-разному. Каждый я из других миров что-то говорил, что-то непонятное.

Помутнение прекратилось так же резко, как началось. Я вновь мог спокойно смотреть на окружающий мир, слышать лишь единичные звуки. Блаженство.

Рядом с психом, величаво смотря в даль стоял боевой кролик с доспехами из часового механизма. Несмотря на довольно спорный внешний вид, выглядел он все же величаво: взгляд, устремленный сквозь тебя, белоснежный мех, острые два зуба блестят на солнце.

— Чаю. Ну нет, что вы. Давайте лучше поговорим о том, как вы до нас добрались. Хотя нет, это совсем моветон. Лучше говорить о сельдерее, чтобы не задеть ваши чувства. Согласитесь, что среди животных сельдерей имеет право быть диктатором. Его харизма не знает пределов, разве что господин Таракан способен собой затмить… — И подобного бреда на несколько долгих минут. Говорил незнакомец не останавливаясь. Говорил быстро, то срываясь на шепот, как будто открывает мне страшную тайну, то переходя на крик, возмущенный ситуацией расизмы среди красных и розовых помидоров. Я спокойно слушал. Нити повествования не было, впрочем как и какого-либо смысла, поэтому я осматривал окрестности почти отключив слух, в поисках неточности этого мира.

Монолог прервался. Человек дернулся. Секунда — мир истлел.

Я оказался в картинной галерии. Тысячи картин. Десятки тысячи самых разных картин. Они весели на идеально белых стеных в идеально-прямом коридоре. Картины были самые разные: черно-белые и цветные, осмысленные и нет. Цветы, бабочки, кровь. Я невольно засматрелся на одну из картин, что была передо мной.

На сером фоне клубящаясегося тумана виднется черный силуэт человека. Он стоит спиной к зрителию. Его взор устремлен к звездам, которые чувствуются где-то за картиной. Правая рука держит за сспиной, припрятанную ото всех, ярко-красную розу.

— Искусство — есть отражение человека. В картинах наш разум. — Я обернулся на голос говорящего. В человеке, одетым довольно просто, я узнал безумца. Он сложил руки сзади и, как будто бы не замечая меня, рассматривал картины.

— Согласитесь, что это место — лучше из всех. Здесь покоятся мечты. Вы пока осматривайтесь, я не буду Вам мешать. — Сказав это Незнакомец продолжил разглядывать чей-то яркий портрет.

Я молчал. Говорить что-либо не хотелось, да и нечего было говорить. Все мое внимание было приковано к картинам. Каждая была уникальна. СТили, мазки — отличалось все. Некоторые были больше похожи на фотографию, некоторые — на заметку сумасшедшего, иные оставляли впечатление работы мастера-абстракциониста.

Мир дернулся.

— Вы присаживайтесь, присаживайтесь, сейчас принесу вам меню у меня тут много чего вкусного есть. — Незнакомец на этот раз предстал передо мной в фартуке и поварском колпаке.

Мое гигантское тело смотрелось несколько нелепо в прекрасном зале ресторана. Наверное, будь я тут не единственным гостем, то меня бы разглядывали во все глаза; но в прекрасно зале я нахожусь один.

— Чего желаете сегодня, месье? Как в прошлый раз, пиц-цу по Вашему рецепту? — Услужливый голос послышался со спины, и предо мной упала огромная книга «МЕНЮ» толщиной в несколько томов «война и мир».

— Не волнуйтесь, наша заведение позволяет предстать в истинном облике. — После этой фразы я начал уменьшаться в размерах. Несколько секунд и я — человек.

— Так пиц-цу или на этот раз хотите порадовать себя чем-нибудь особенным? — Повар указал на книгу. Я осторожно кивнул.

— Н-нет. Пожалуй, давайте пиццу.

— Как вы любите? — Повар добродушно улыбался.

Я еще раз кинул, на этот раз смелее.

— Одну минуту, Вы главное не исчезайте, я скоро приду.

Я остался один сидеть за белым столом.

«Приятная обстановка. — Подумал я, окидывая взглядом зал. Деревянные, лакированные стулья, высокие потолки с люстрами, большие окна, гладкие столы на каждом из которых — красная роза в белой вазе. — Только вот солнце в глаза бьет. Надо бы занавеску прикрыть.»

Потянувшись к тряпки я невольно взглянул в окно, которое было несколько выше моего «сидящего» роста. Лучше бы я этого не делал: куча тухлых продуктов: мясо, фрукты, овощи, зелень, — всем этим был устлан горизонт, а сам «ресторан» находился на горе из всего этого.

Я поспешил задернуть занавеску и сесть, когда услышал приближающиеся шаги — кто знает как на это отреагирует местный псих, кто знает на что он способен.

— Вот, как вы и хотели — пицца, острая, мясная, обильно сдобренная оливками и содержащая превеликое количество сыра. — Передо мной оказалась идеальное блюдо. От одного только ее запаха вполне можно было сойти с ума. Она манила к себе. Я не стал себя сдерживать.

— Приятного аппетита. — Повар поставил передо мной стакан с квасом, который больше напоминал графин. Я осторожно сделал несколько глотков. Затем еще и еще, пока не выпил половину. Удивительно, но вкус был именно такой, как в детстве — с нотками мандаринов. Казалось бы, кто добавляет в квас мандарины, но именно так поступал мой дед.

Видя мои удивленный глаза, повар радостно ухмылялся.

Через несколько минут я прикончил всё угощение. Удивительно, но казалось бы небольшого пиццы и стакана кваса мне хватило ровно чтобы набить свой желудок до отвала, но при этом не впихивать в себя сверх меры. Кажется, мои кулинарные предпочтения этот «Незнакомец» знает гораздо лучше меня самого.

— Чем оплачивать будете? — Вкрадчивым голосом спросил Повар. Увидя мою ошеломленность на лице и бегающий взгляд, он тут же добавил:

Вы не волнуйтесь, я прекрасно понимаю, что в этом мире богатство вашего ничего не стоят, поэтом мне не нужно от вас ничего материального. Просто одна… небольшая… просьба. — Выглядело так, будто бы кулинар тщательно подбирал слова, но в голове эхом прогремели тысячи дежавю, где он говорил все тоже самое, только с немного другой интонацией, где-то быстрее, где-то медленнее. Я зажмурился. Удивительно, но наваждение почти тут же закончилось и я смог дать вразумительный ответ.

— За столь приятный… ужин я готов на многое ради Вас.

— Тогда прошу, пойдемте-с за мной. — Он повел меня куда-то на кухню, сквозь столики. Однако на кухне, показавшейся мне более чем удивительной, мы надолго не задержались. Повар повел меня куда-то дальше, через печки, странные устройства, через еду, разбросанную повсюду, через магические эссенции, парящие вокруге.

— От Вас не потребуется многого, — добродушно кряхтя говорил повар, не оборачиваясь на меня, — просто составить мне компанию за ужином. Видите-ли, в наше время ничтожно мало любителей высокой кухни. И мне бывает здесь очень одиноко. А ведь иногда так хочется за ужином поговорить с образованным разумным о чем-нибудь высоком. — Чем дальше мы уходили тем темнее становилось. Каждый шаг прибавлял уверенность в заброшенности всего, что есть рядом. То тут, то там, лежали стухшие продукты, многие причудливые приборы были покрыты ржавчиной и многосантиметровым слоем пыли.

— Как-то у вас тут… заброшено. — Заметил тихо я.

— Это временно. Скоро хлынут покупатели как только… впрочем неважно. — Повар достал из ниоткуда факел (по крайней мере я не заметил откуда появился эта каноничная палка со смоленной тряпкой на конце).

— Вид отсюда не красивый? — Спросил я немного отвлеченно.

— А?… Не понял моего намека повар.

— Ну, везде окна, а тут — темень. — Пояснил я обводя тьму, окружающую меня.

— Это связано… С определенной сложностью хранения особых продуктов. Ты скоро все сам поймешь, пойдем. Не отставай.

Еще около минуты мы бродили по довольно запутанным коридорам, совершая бесчисленное множество поворотов. Думаю слишком очевидно говорить о том, что мне это не понравилось еще на этапе, когда количество света начало убывать. Сейчас же я уже серьезно нервничал. В теле каменного гиганта сложно забыть о том, что ты в игре полностью. Сейчас же, мне слишком сложно представить, что есть какой-то другой мир. Больших усилий стоит напоминать себе о нереальности происходящего.

С каждой секундой адреналин все сильнее бьет по мозгам. Хочется убежать, но я все еще иду.

— Вот мы и пришли. — С этой фразой повар выбрасывает куда-то факел. Тот с шипением погружается в какую-то жидкость. Несколько секунд стоит абсолютная тьма, переплетенная с тишиной. Я стою, недвижим.

Вдруг в том месте, где предположительно затух факел появляется огонь. Он разрастается и освещает все вокруг. Я делаю шаг назад, пораженный видимым. Кровь, толстым слоем покрывавшая все. Мясо. Трупы. Огромное количество разделанных трупов всего лишь одного человека — меня. Некоторые из них просто валяются, другие прибиты огромными железными скобами. Самые старые, уже наполовину иссохшие привязаны к огромным цепям, свисающих с потолка. Некоторые повешены на огромные железные крюки, проходящие прямо через брюхо.

— Не бойся, они все мертвы. Присаживайся. — Повар указал на мощный деревянный стол.

Только после этого я заметил, что в центре огненного круга стоит совершенно обычный, квадратный стол, накрытый на две персоны. Белая скатерть, по две тарелки с каждой стороны, по нескольку причудливых столовых приборов с каждой стороны.

— Знаю ты сыт, однако еще никто не посмел оскорбить меня, не испробовав мои знаменитые десерты. Сегодня будет по-настоящему прекрасный ужин. — Повар зловеще ухмыльнулся. И только сейчас, в страхе разглядывая по-ужасному беззлобное лицо, освещенное языками огня; я заметил тот самый блеск безумства который был у самого первого Незнакомца.