Франция. Афера с вином

Глава четвертая

Элена села за свой стол и задумалась. Судя по разговору с полицейскими, расследование кражи винной коллекции не вызывало у них особого энтузиазма. За неделю след успел остыть, и никаких зацепок преступники не оставили. Похоже, делу предстоит годами пылиться на полке.

В прошлом ей неоднократно приходилось прибегать к услугам независимых страховых следователей — специалистов по самым разнообразным преступлениям и катастрофам: от кражи драгоценностей до обрушения жилых зданий. Но вино? С похищением алкоголя, да еще в таком количестве, Элене еще никогда не приходилось сталкиваться. Пять сотен бутылок исчезли так тихо и аккуратно, словно их и не было. С уверенностью можно сказать только одно: грабители не выставят их на продажу на интернет-аукционе еВау. Скорее всего, они выполняли заказ. Но чей? Другого коллекционера? Если так, то остается только вычислить любителя хороших вин с ярко выраженными криминальными наклонностями. Элементарно. В мире таких наберется несколько тысяч, не больше.

Фрэнк считает, что им необходима ищейка. Все верно, но только это должна быть особая ищейка, ищейка с воображением, специфическими связями и весьма своеобразным опытом.

Элена задумчиво перебирала свою картотеку. На букве «Л» она остановилась и вздохнула, вглядываясь в напечатанное на карточке имя. Да, это, несомненно, тот, кто им нужен, вот только готова ли она вновь встретиться с этим человеком? Пообещав себе, что на этот раз их отношения ни на йоту не выйдут за рамки чисто деловых, Элена нажала кнопку и соединилась с секретаршей:

— Пожалуйста, найдите мне Сэма Левитта. Он живет в отеле «Шато Мармон».

Если бы когда-нибудь Сэму Левитту взбрело в голову издать свою автобиографию, книжка получилась бы прелюбопытной.

Впервые Сэм заинтересовался не вполне законными способами обогащения, когда студентом юридического факультета вынужден был сам оплачивать свою учебу. Насилие и связанные с ним преступления его никогда не привлекали. Они были грубыми, примитивными и — немаловажное соображение — чересчур опасными. В качестве орудия Сэм предпочитал использовать не нож или пистолет, а интеллект.

Естественным выбором для него стала сфера корпоративного права. Он работал много, не жалел себя и скоро стал зарабатывать немалые деньги. А заодно, благодаря необходимости встречаться с клиентами в ресторанах, приобрел вкус к хорошей кухне и дорогим винам. В те годы у Сэма имелась лишь одна проблема, со временем становившаяся все острее, — скука. Источником этой скуки были все те же клиенты — злостные неплательщики налогов, укрыватели активов и отмыватели капиталов, однажды с помощью случайной удачи или непомерной жадности создавшие себе состояние и твердо намеренные многократно увеличить его. Довольно скоро все эти истовые служители культа доллара стали наводить на Сэма невыносимую тоску, скрывать каковую становилось все труднее.

Последней соломинкой стала очередная корпоративная вечеринка, вылившаяся в традиционное слезливое братание топ-менеджеров, после которой Сэм долго страдал от похмелья и глубокой депрессии. Придя в себя, он решил раз и навсегда изменить свою жизнь и занялся обдумыванием более интересной и, если можно так выразиться, более честной криминальной деятельности. В тот период своим девизом он сделал фразу «Берусь за любую работу» при условии, разумеется, что эта работа не была связана с пистолетами, взрывчаткой и наркотиками.

В этом месте так и ненаписанная автобиография Сэма Левитта стала бы менее подробной и отчасти туманной. Некоторое время он провел в России, а также близко познакомился с рядом районов Африки и Южной Америки. Позже он называл эти беспокойные годы, богатые большими опасностями и большими прибылями, своим импортно-экспортным периодом. Закончился этот этап биографии Сэма коротким, но чрезвычайно неприятным заключением в конголезской тюрьме, из которой посредством откровенного подкупа должностного лица он освободился, отделавшись сломанным носом и тремя трещинами в ребрах. Именно в тюремной камере Сэм задумался о том, что, возможно, пришло время для нового поворота в карьере. Вслед за многими американцами, задумавшими изменить свою жизнь, он для начала отправился в Париж.

Первое время Сэм бездумно наслаждался обилием красивых девушек и гастрономических деликатесов, особенно опьяняющим после пережитых африканских лишений. Уже через несколько проведенных в Париже недель он начал понимать, что крайне мало знает о предмете, доставляющем ему так много удовольствия, — о вине. Как большинство любителей, наделенных хорошим вкусом, он мог отличить среднее вино от хорошего и хорошее от очень хорошего, но и только. Большая часть того, что соблазнительно нашептывали Сэму в ухо сомелье, оставалась для него недоступной. Винные карты парижских ресторанов пестрели названиями незнакомых шато. Это раздражало. Он хотел знать, а не догадываться. Времени и денег у Сэма было вполне достаточно, а потому он решил побаловать себя полугодовым курсом обучения в Университете виноделия в Сюз-ла-Русс, прославленном и уважаемом заведении, удачно расположенном в самом сердце виноградников Кот-дю-Рон.

Учиться в нем было гораздо приятнее, чем на юридическом факультете. Названия предметов ласкали слух, а пестрая компания соучеников — французы, англичане, китайцы, несколько пионеров из Индии и, неизбежно, один шотландец — оказалась интересной и забавной. Выездные занятия в Эрмитаже (на родине самых «мужественных» в мире вин), Кот-Роти, Корнасе и Шатонеф-дю-Пап были одновременно познавательными и упоительными. Довольно скоро Сэм стал сносно болтать по-французски и даже подумывал, не купить ли ему небольшой виноградник. Время летело незаметно.

Но, видимо, он был еще не готов к тому, чтобы навеки похоронить себя во французской провинции. Впервые за несколько лет Сэма потянуло обратно в Америку. Интересно, изменилась ли она за это время? И изменился ли он сам?

По крайней мере в одном отношении Сэм остался прежним — его интерес к интеллектуальным, остроумным, бескровным преступлениям нисколько не угас, и в последний месяц обучения он все чаще задумывался о возвращении к работе, однако с одной только маленькой поправкой. Воспоминания о конголезской тюрьме были еще слишком живы в памяти, а потому он решил, что гораздо выгоднее будет поменять лагерь и отныне действовать на стороне закона, а точнее, на ниве частных расследований и консультаций. Сам он называл такую трансформацию переходом на тренерскую работу.

Выбор Лос-Анджелеса как основного места жительства был почти неизбежным для человека, подобно Сэму, любящего солнечный свет. Помимо солнца в этом городе имелось все, что ему требовалось: чудесный климат, большое количество денег в сочетании с желанием их тратить, высокая концентрация мультимиллионеров, склонных к сомнительным сделкам, пресловутая невоздержанность, свойственная людям из шоу-бизнеса, неограниченное количество хорошеньких девушек и знаменитостей. А кроме того, очень скоро Сэм нашел себе практически идеальное жилье.

«Шато Мармон» на бульваре Сансет должен был стать первым в Лос-Анджелесе многоквартирным домом, не боящимся землетрясений. Увы, строительство завершилось в 1929 году, том самом, когда финансовые бури потрясали Уолл-стрит, а вся Америка была ввергнута в Великую депрессию. Желающих купить квартиры не нашлось, зато их можно было сдать, и «Шато» превратился в отель с большими номерами-апартаментами.

Этим он в первую очередь и привлек Сэма, хотя имелось и множество других плюсов: свобода от хозяйственных обязанностей, вышколенный и приветливый персонал, возможность незаметно покидать и возвращаться в номер, удобное местоположение, атмосфера изысканности и комфорта. В отличие от современных стандартизованных отелей у «Шато» имелся характер и ярко выраженная индивидуальность. И здесь сдавались номера для постоянного проживания. Сэм для пробы остановился в отеле на пару недель, после которых решил стать постоянным жильцом. Он снял номер на шестом этаже и занялся поиском клиентов. Это оказалось несложным: в Лос-Анджелесе у богатых то и дело возникали проблемы.

У Сэма были деньги, а потому и возможность выбирать только те дела, которые казались ему интересными: самые оригинальные аферы и мошенничества, самые таинственные исчезновения и самые дерзкие ограбления. Довольно скоро он нашел свою нишу и заработал репутацию человека, который умеет добиваться результатов и держать рот на замке.

Элена позвонила, когда он только вернулся из спортзала, расположенного в мансарде отеля.

— Сэм? Это Элена. — Она запнулась. — Я не вовремя? Ты, кажется, запыхался.

— Это потому, что я слышу твой голос. Ты всегда так на меня действуешь. Как жизнь, Элена?

— Никакой жизни, одна работа. Поэтому я тебе и звоню. Мне бы хотелось с тобой встретиться. Как насчет ланча завтра?

— Отлично. У меня в номере? Как в старые времена?

— Нет, Сэм, в номер я не стану подниматься, а о старых временах забудь. Это только работа, имей это в виду.

— У тебя каменное сердце. Тогда я закажу столик внизу на половину первого. Элена…

— Что?

— Я рад, что ты позвонила. Мы слишком долго не виделись.

Они оба улыбались, когда повесили трубки.

Сэм заказал свой обычный столик, почти скрытый от глаз жующей публики стеной густой зелени. Он пришел раньше и наблюдал за тем, как Элена идет через ресторан и все головы поворачиваются ей вслед. Кто это? Какая-то знаменитость? У нее тут свидание? С кем? В «Шато» такое случалось нередко. Звезды считались здесь неотъемлемой частью декора.

Сэм расцеловал ее в обе щеки и отступил на шаг.

— Мм-м. Все еще душишься «Шанелью номер девятнадцать».

Элена критически осмотрела его.

— А ты все еще не отремонтировал свой нос.

За едой (салат «Цезарь» и «Эвиан» для нее; лососина и «Мерсо» для него) Элена поведала Сэму все, что знала о краже коллекции Рота. За кофе она вручила ему копию статьи из «Лос-Анджелес таймс» и список украденных вин. Пока Сэм изучал материалы, она тайком разглядывала его и в конце концов пришла к выводу, что сломанный нос, пожалуй, и не стоит исправлять. Иначе из Сэма получится банальный красавчик.

Он дочитал и отложил бумаги в сторону.

— Недурная коллекция. Несколько очень серьезных вин. Странно, что они не заинтересовались калифорнийскими. В любом случае снимаю шляпу перед исполнителями. Чистая, хорошо спланированная работа. Даже мне было бы не стыдно за такую.

Поверх черных очков Элена бросила на него настороженный взгляд.

— Сэм?

Он засмеялся и покачал головой:

— Нет, я тут ни при чем, клянусь. Я даже не видел этой статьи. А кроме того, ты же знаешь, я завязал и теперь работаю только на хороших парней.

— Так ты берешься за это дело?

— Только ради тебя, Элена. Ну и, разумеется, компенсация всех расходов плюс пять процентов от стоимости найденного имущества.

— Два с половиной.

— Три.

Проводив Элену, он вернулся за столик и заказал еще один эспрессо. Они не виделись шесть месяцев, после того как их последний совместный вечер закончился практически потасовкой, правда только словесной. Теперь он даже не мог вспомнить, из-за чего разгорелась ссора. Из-за его неготовности к серьезным отношениям? Из-за ее неготовности к компромиссам? Как бы то ни было, кончилось все плохо. И стало еще хуже, после того как вскоре Сэм узнал о ее новом романе с одним из молодых красавцев, считающих себя актерами, которых в Голливуде пруд пруди.

По странному совпадению Элена, сидя в машине, вспоминала о том же самом парне. Приходилось признать, что тогда она сделала не лучший выбор. Клин, который так ничего и не вышиб. Почти сразу же обнаружилось, что у ее нового приятеля в самом разгаре бурный роман с самим собой, и как только беседа немного отклонялась от предмета его страстной любви, взгляд красавца становился отсутствующим и начинал метаться в поисках ближайшего зеркала. Сколько же это продолжалось? Три недели? Месяц? В любом случае чересчур долго.

От неприятных воспоминаний Элену спасли первые такты песни Эдит Пиаф «La vie en rose». Этот рингтон ей на мобильный записал Сэм после их поездки в Париж, а она почему-то так и не собралась сменить его.

— Ну что? Какие новости?

Элена сразу же узнала брюзгливый тон, к которому Дэнни Рот прибегал для общения со всякой мелкой сошкой. Она сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки.

— Думаю, неплохие, мистер Рот. Я только что договорилась с экспертом о том, что он займется вашим делом.

— О'кей. Пусть свяжется со мной.