Аферист на пенсии

3. Замок с виселицей

— Оператора зовут Слава. Теперь он продюсер и режиссер; в последнее время здорово приподнялся (кажется, снимал эротику — что-то с экзотическими животными), у него свой особняк под Выборгом… Я звонил ему вчера, договорился о встрече… Правда он обкуренный был, может забыть и уехать куда-нибудь. Он вообще человек несерьезный.

Москвич ехал по вечернему шоссе. Розовые лучи солнца скользили по асфальту, свежескошенным полям и притаившимся в кустах гаишникам. Понемногу темнело. Валера свернул в лес, в сторону недостроенного коттеджного поселка.

— А что за человек? — спросил он.

— Со странностями. Любит произвести впечатление, — вспоминал Ерш. — Говорят, коттедж он выстроил в стиле средневекового замка — башни, бойницы, подвалы для пыток… кто приезжает — все охреневают. Живет там в основном один, бабы у него почему-то не задерживаются… А вот бабла полно. Время есть — едет сюда, ширяется и бухает с приятелями. Или один.

Вскоре среди зарослей появился домик охраны. Он был пуст. Справа и слева от дороги виднелись кучи земли, свежие ямы; стояли экскаваторы, тракторы и строительные вагончики… но света нигде не было. Лес вокруг стал совсем черным.

Валера включил фары:

— Как-то пусто здесь для коттеджного поселка.

— Славик говорил, поселок еще только строится. Он купил участок одним из первых, дом заказывал сам. Кроме него здесь, похоже, еще никто не живет. Вроде бы, у управляющей компании какие-то проблемы с финансированием, работы приостановлены… Охраны тоже пока нет.

— Не боится он тут один?

— Он говорит — «пускай меня боятся»… А, вот, кажется, его ворота.

Высокие кованые ворота, сделанные в виде торчащих вверх копий, были гостеприимно открыты. Над деревьями показались крытые черной черепицей кирпичные башни, в одной из них горели узкие окна-бойницы.

Вблизи коттедж оператора выглядел мрачным и каким-то уж слишком большим. Покупной плющ закрывал свежесложенные стены, придавая им средневековый налет.

Подъехав к освещенному парадному входу, Валера приветственно посигналил и заглушил мотор. Стало слышно, как в окружавшем коттедж рву квакают лягушки.

На фоне подсвечивающих фасад замка ламп появилась закутанная в плащ мрачная тень с бутылкой бренди в руках.

— Приветствую вас в своем родовом замке… Травы не привезли? Испытывал новый кальян: скурил вчера все, что было… Теперь приходится пить.

Слава был сильно бухой. Придерживая на плече край покрывала от кресла (встречать гостей голым ему показалось неприлично), он поздоровался и махнул рукой в сторону дома.

— Ну как, не херово? Ни у кого такого нет… Кто построит такой же, — Слава прыгающей рукой указал на ров, — Скормлю лягушкам. Ик-клюзивный проект, — поднял палец гордый хозяин.

— Ох… охренительно, — согласился Ерш.

— Угу, — кивнул Валера.

Они вошли.

В натуре, назвать элитный замок просто навороченным коттеджем не поворачивался язык. Пятиметровые потолки тонули в полумгле, создаваемой газовыми факелами. В мраморном камине можно было припарковать трактор. Мрачную атмосферу холла подчеркивали торчащие тут и там доспехи, по углам стояли устройства непонятного назначения.

— Моя гордость, — хозяин махнул бутылкой в сторону загадочных механизмов. — Коллекция приспособлений для пыток.

— Вау.

— Да… Кресло для допроса, — Слава указал на утыканное шипами кресло, чем-то напоминающее место для зрителей в театре. — Пресс для черепа, — пресс висел на стене; внешне он напоминал приспособление для закатывания консервов; — Сначала раздавливает зубы, потом — череп, потом вытекает мозг. — Хозяин отхлебнул бренди, — Очень хорошая штука, все ищу, на ком попробовать… Вот эта хрень вроде саркофага — нюрнбергская дева. Очень гуманное изобретение: прутья втыкаются в человека так, чтобы жизненно важные органы не пострадали. Одного подопытного хватает на несколько дней… А это — дыба. Для тех, кто хочет быстро подрасти… Кстати, в спальне у меня стоит виселица. Она совсем как настоящая.

— Удивительно… Где достал?

— А! Ручная работа. Изготовил один итальянский мастер, он привозил на выставку в Петропавловской крепости… В Милане у него завод по производству орудий пыток… Хочу задействовать все это в новом фильме. Рабочее название — «Домохозяйка в руках маньяка».

— Да, хорошая идея… Мы, кстати, тоже насчет фильма. Помнишь, я по телефону…

Замковладелец икнул и хитро ухмыльнулся:

— Помню… Интересуешься ведьмами?

Ерш чуть не плюнул на ковер:

— Елки, и ты туда же… Вы что, сговорились?

Слава, не обратив внимания на вопрос, облокотился на дыбу и взболтал остатки бренди. На несколько минут в замке повисла звенящая тишина. Слышно стало, как скрипят за стеклопакетами старые деревья: кажется, собиралась гроза.

— Много ты знаешь о «Распутной жизни»?.. — пьяное лицо хозяина повернулось к Ершу и приняло многозначительный вид, поросячьи моргала насмешливо блестели в свете газовых факелов. — Например, как ей удалось найти деньги, чтобы влезть в шоу-бизнес? Почему ее мерзкий голос в кратчайшие сроки стал звучать более-менее терпимо? И почему, наконец, люди из ее окружения время от времени куда-то исчезают — ни один пока не вернулся?

Ерш пожал плечами. Слава торжествующе расхохотался:

— И после этого ты все еще не веришь в нечистую силу?

Он молча прошелся по залу, прихлебывая бренди.

Шум листьев за окном резко усилился, далеко за лесом ударил гром. В доме что-то скрипело, ритмично потрескивали дубовые панели на стенах — будто кто-то ходил за ними. У Ерша создалось отвратительное впечатление, что некто смотрит ему в спину… Он оглянулся — там ничего не было, только освещенные наружными прожекторами ели качались на фоне черного леса. Дождя пока не было. Валера, не теряя времени, поливал камерой туда-сюда, ища удачные планы полутемных залов.

— Кстати, на кассете, за которой вы приехали, есть кое-что действительно интересное. Если посмотреть повнимательнее…

— Солистка подписывает договор с дьяволом — душа в обмен на бабки, голос и хорошую рекламу? Про ритуальные убийства там тоже что-нибудь есть?..

— Сейчас сам увидишь.

Хозяин дома махнул рукой в сторону двери.

— Там телевизор… Садитесь, налейте себе чего-нибудь… Если я отыщу эту кассету, мне интересно будет посмотреть на ваши лица… Только смотрите внимательно. С первого раза я и сам не все понял… Подождите пару минут. Коробка с пленками где-то наверху.

Покачиваясь и хватаясь за стены, Слава пошел к винтовой лестнице с коваными перилами.

Журналисты прошли в указанном направлении. Перед большим плазменным телевизором стоял кожаный диван.

Картины на стенах отражали работу инквизиции. На ближайшей голую тетку цыганской внешности, держащую в руках крест, специалист по идентификации ведьм тыкал короткой иголкой в разные важные места, ища печать дьявола, но пока ничего не находил. Позади ждали в очереди остальные.

— А это что? — Валера ткнул пальцем в раму, висевшую с другой стороны от телевизора.

Там была гравюра с детально прорисованным шилом, конец которого мог уходить внутрь рукоятки.

— Специальная штука — для заказного разоблачения ведьм. Идея была в том, чтобы найти место, где ведьма не чувствует боль — обычно это и был знак дьявола. Если игла может уходить в деревянную рукоятку — ни боли, ни крови нет. Связь с дьяволом доказана.

— А нафига?

— Ну, мало ли, не дала кому-нибудь, или просто вызывала зависть… Стукачи ж не только при Сталине были… А часто все было еще проще: за разоблачение ведьмы полагались бабки. И часто, хотя и не всегда…

Договорить он не успел. Откуда-то сверху раздался удар, сразу за ним — звук осыпавшегося стекла. От сильного толчка диван слегка подпрыгнул на ламинате. Дальше последовали удары потише и непонятный шум — что-то среднее между стоном и бульканьем… Через минуту опять повисла тишина: кроме шума газа в факелах, скрипа деревьев и ветра за окном — ничего.

— Это наверху.

Винтовая лестница шла через башню. Началась гроза. Через узкие бойницы второго этажа в свете молний была видна такая же башня, расположенная с другой стороны здания. Света в ней не было, но Ершу показалось, что дверь, выходящая прямо в лес, слегка качнулась… Возможно — ветер.

— Валер, смотри… Странный поселок: охраны нет, двери никто не закрывает.

— Да кто тут может быть?.. — Валера щелкнул зажигалкой. — Так, похоже, это — дверь в спальню… Других здесь вроде и не видно… Зараза, закрыто. — Он приложился ухом к замочной скважине. — что-то булькает. Может, он воду забыл выключить?

— От кого он закрылся, интересно?

— Не знаю… Не говоря о том, что в чужом доме хозяйничать неприлично, вряд ли мы так просто сломаем дверь. Это дубовая испанская дверь… проще разнести стену из кирпичей… Что делать будем?

— Слушай, интуиция мне подсказывает, что дом выстроен примерно симметрично. Из той башни, — Ерш махнул в сторону окна, — должен быть такой же вход в спальню. Не исключено, что все это — Ерш неопределенно указал на дверь, — шутки бухого Славы. Думаешь, он просто так нес всю эту чушь про ведьм? Думает нас напугать. А сам, сука, пошел дрыхнуть со своей виселицей.

— А бульканье?

— Чистил зубы перед сном… Ладно, выйдем на улицу, пройдем через другую башню и навешаем ему звездюлей. Обещал кассету — пусть сначала найдет ее, а потом уже дрыхнет, приколист долбаный.

— Ну, хорошо… А может, он повесился?

— С чего ему вешаться? Мы же только приехали. Пошли.

Снаружи было неспокойно. Высокая сосна недалеко от замка при каждом порыве ветра трещала и все сильнее клонилась в сторону крыши. Тревожный шум леса перебивал грохот близкой грозы, дождь становился все сильнее, черная дымка подступала со стороны леса. Москвич у парадного входа выглядел грустным и одиноким.

— Смотри… Дверь во вторую башню и правда открыта. Какого х..?.

Внутренности башни были совсем темными, из за поскрипывающей на ветру двери как будто бы веяло холодом. Входить не хотелось.

— Так… фонарик у тебя есть?

— Есть… зараза, что это?

На каменных ступенях винтовой лестницы лежал смятый лист бумаги. Ерш поднял. В свете фонарика была видна нарисованная чем-то бурым пентограмма, рядом с ней — какие-то знаки, вроде иероглифов.

— Шутки Славика, блин.

— То есть?

Ерш презрительно тряхнул листком:

— Нечто подобное я видел в книге по практической магии. Знаки, буквы — вроде бы, на древнееврейском — кажется, такую дрянь рисуют, когда хотят кому-нибудь напакостить. Не удивлюсь, если этот придурок встретит нас наверху в саване или столкнет с лестницы гроб… А я, блин, все удивлялся, почему он о деньгах ничего не говорит!.. Думал, он так приподнялся, что несколько сотен за копию кассеты роли для него уже не играют… Вот подумай: разве нормальный человек будет жить в доме, полном виселиц и дыб? Извращенец, мать его!..

— Да? А в чьем компьютере сохранены все сайты по истории пыток, садизму и некрофилии?

— Это — для работы… Хрен с тобой, ладно: Слава — наш человек, но всему должен быть разумный предел!.. Ладно, пойдем. Он ждет.

Подниматься по темной лестнице было все же как-то неуютно. И у профессионалов есть нервы. «Все, — подумал про себя Ерш. — Если и здесь дверь закрыта — садимся в машину и едем домой. Хрен с ними со всеми — с придурком Славой, кассетой и ведьмой-солисткой. Заработаем как-нибудь по-другому. На наш век сюжетов хватит…»

Но бросать это дело было пока рано. Когда в свете фонарика показалась такая же дубовая дверь, сразу стало заметно, что она слегка приоткрыта… Внутри было темно, и что-то слегка поскрипывало… Валера посветил фонариком во внутрь.

Судя по виселице, это была действительно спальня. Сооружение высотой метра три, стояло около огромного шкафа-купе с наполовину выбитой стеклянной дверью. На, слегка покачиваясь, висел Слава. Шея была неестественно вывернута, язык высунут. Последняя его шутка удалась.

Повеяло холодом. Ерш вспомнил, что обычно бывает при появлении призраков. Потом заметил приоткрытое окно: видимо, Слава проветривал комнату после испытаний кальяна.

Ерш задумчиво смотрел на слегка покачивающегося от сквозняка Славу:

— Так… Звонил я ему на городской; АОНа у него точно нет. Надеюсь, отпечатки пальцев мы нигде не оставили?

— Где оставили — вытрем. Но что тут произошло?

Ерш осмотрел виселицу. Устроена она была просто: веревка крепилась на деревянных балках, соединенных в форме «П». На уровне где-то метра от пола находился помост, широкий люк в котором открывался от рычага, находящегося тут же.

Ерш подошел поближе.

— Смотри…

На полу лежало несколько коробок с видеокассетами. По видимому, Слава достал их с самых верхних полок шкафа и перед смертью искал нужную.

Раскрыта была только одна — та, где фиолетовым фломастером был выведен номер прошлого года. Таким же фломастером на каждой было помечено, что там снято… Коробка была заполнена почти до предела, лишь одной кассеты не хватало. Согласно списку, приклеенному сбоку, на ней должен был быть «Концерт РЖ, 2005».

— Все это очень похоже на убийство…

— Но зачем?

— Может быть, на этой кассете что-нибудь по-настоящему неприличное.

— Может, только вряд ли. Я говорил со Славой — как я понял, его пригласил для съемок кто-то из знакомых… Славик еще по телефону говорил мне, как предчувствовал, что дело кончится пьянкой и общей дракой — потому и не стал брать с собой дорогую цифровую камеру, взял старый Panasonic, хотя и профессиональный… А то, что его позвали снимать — вполне логично. Денег у них особенных не было — зато оказались общие знакомые, да и поехал он, в основном за компанию и из любопытства: концерт на ночном кладбище — это заинтриговало, извращенец был известный…

— Хорошо. Почему его тогда убили?

— Убили?… — Ерш задумчиво оглядел Славу. — Возможно, и убили. Но как ты все это себе представляешь? Солистка, которая не успела накраситься перед съемками, прокралась сюда и затащила стокилограммового мужика на виселицу… И все это — практически в нашем присутствии, в полной тишине… Шум, как я понимаю, возник, когда Слава, уже висел тут и вышиб ногами зеркальную дверь в шкафу.

— Да, сложно… Получается, он повесился сам? Что-то он не похож был на самоубийцу.

— Не похож… Хотя… Если люк открыт — вешаться здесь довольно удобно. Нужно залезть на край помоста, сунуть шею в петлю — и вперед. Вопрос в том, как удалось сделать так, чтобы человек сам залез на виселицу?

— Может быть, гипноз, колдовство… нечистая сила?

Шум ветра все усиливался. Сверху раздался какой-то шум — возможно, плохо знакомые с технологией молдаване неправильно уложили черепицу. Но Ерша не покидало ощущение, что в замке кроме них двоих и висящего рядом Славы есть кто-то… или что-то.

— Так, ладно. Ты все снял? Поехали отсюда.

— Согласен.

Вытерев дверные ручки и вообще все, к чему прикасались, минут через двадцать они сели в машину… Валера повернул ключ зажигания… Хрен.

— Долбаное ведро! — Валера, пнув по пути покрышку, открыл капот.

Слабо разбирающийся в автомобилях Ерш загрустил: «Если кто-то вдруг приедет, попробуй объясни, что мы тут делаем…». С передней части машины раздавался мат и новые пинки. Салон слегка покачивало.

Валера сунул голову в окошко:

— Ну-ка, поверни ключ… Так, нажимай на газ…

Москвич завелся где-то через час. Перемазанный в масле Валера сел в водительское кресло. Запах бензина перекрывал аромат дождливого леса. На часах было два ночи.

Валера начал разворачиваться. Вокруг свирепствовала живописная буря. Плохо освещенный замок выглядел впечатляюще: через бойницы прорывались узкие лучи света, башни терялись в грозовом небе. Ерш достал камеру снять напоследок пару видов, нажал кнопку… и не поверил тому, что увидел на откидном экране.

Яркая вспышка осветила на мгновение лужайку перед замком. В первый момент Ерш решил, что в сосну у дома ударила молния… Затем раздался грохот и звон выбитых стеклопакетов. Сверху посыпалась черепица, обломки досок. Передняя стена коттеджа дала трещину и наполовину обвалилась. Пламя, вырвавшись из провала в стене и пустых оконных проемов, сразу же перешло на второй этаж. Загорелись соседние сосны. В небо взлетел сноп искр, и электрическая подсветка фасада погасла, но теперь все было видно и без нее. Кирпичный вроде был замок вспыхнул, как облитый бензином костер. Через открытые окна салон Москвича наполнил сильный запах газа, который тут же сменился едким дымом.

— Мать твою, и что это все значит?

Перекрикивая шум ревущего пламени, Валера указал на пролетающий мимо обломок факела:

— Газ взорвался!… Наверно, задуло сквозняком освещение в холле… А пока я возился с машиной, газ заполнил первый этаж и взорвался… Такое бывает.

Ерш недоверчиво покачал головой:

— Не слишком много совпадений для одного вечера?.. Ладно, хорошо что Слава не увидит. Замок стоил кучу бабок — он бы с горя удавился… Поехали отсюда.

Валера нажал на акселератор. Москвич резво рванулся прочь из этого жуткого, опутанного тайнами места. Следы его смывали бурные потоки дождя… Всю оставшуюся дорогу под непрекращающиеся раскаты грома и шум ветра в кронах мрачного ночного леса Ерш думал о том, какого хрена он ввязался в это дерьмо.

4. Как попасть в шоу-бизнес

Следующим утром, часов в двенадцать, Ерш проснулся у себя в квартире в Веселом поселке. Солнце пробивалось сквозь листья берез, тени прыгали по красным занавескам с морскими штурвалами… Ерш сварил кофе и вышел на балкон. Он был искренне рад, что проснулся. Всю ночь ему снился пылающий замок. Москвич, в котором они сидели, стоял почему-то в камине, сверху сыпались горящие дыбы и виселицы. На кожаном диване перед плазменной панелью жгли ведьму, при ближайшем рассмотрении она оказалась солисткой «Распутной жизни». Солистка выкрикивала какие-то заклинания; оператор Слава, не слезая с виселицы и, что особенно неприятно, не открывая глаз и не убирая высунутого языка, снимал все это старым Panasonic-ом. А москвич все не заводился и не заводился… Долбаное ведро.

Ерш хлебнул кофе, наслаждаясь шелестом листьев… Однако, пора и за дело. Он связался с Бородой и договорился о встрече, потом дозвонился до все еще дрыхнущего коллеги.

Через час они с Валерой звонили в дверь Бороды. Открыл почему-то Ди-Джей.

— Добрый день. Хорошие новости?

Ерш кивнул.

Ди-Джей важно тряхнул пачкой каких-то дисков:

— У меня тоже. Без дела я не сидел.

Они прошли в комнату, где на диване, в тумане беломорного дыма, сидел Борода. В руках у него была коробка от компакт-диска, а из дорогого Technics-а в углу раздавался вой солистки «Распутной жизни». Когда Ерш вспомнил, что раньше у нее голос был еще хуже, ему стало опять страшно.

Борода нажал кнопку на пульте:

— Убивать за такое надо.

Затем вопросительно глянул на журналистов:

— Ну?

Валера достал из сумки камеру и подключил ее к огромному телевизору.

Борода внимательно всматривался в кадры, снятые в замке. Валере удалось, правда, под неудачным углом, заснять весь разговор с оператором. Жутко было осознавать, что через несколько минут они найдут этого человека повешенным… Вот Кирилл ржет, отхлебывает бренди. Ерш ловил себя на мысли, что замок с самого начала был наполнен какой-то бесовщиной. И дело здесь не столько в картинах с ведьмами и орудиях пыток по углам… Теперь появлялось ощущение, что еще с того момента, как они только подъехали к замку, стоило ждать какой-то жути…

Взрыв и пожар вышли неплохо. На экране Ерш разглядел даже, как выбитая взрывом тяжелая дубовая дверь летела почти в объектив — вчера ночью, в запарке, он этого не заметил.

Пленка кончилась.

Борода в задумчивости постукивал золотой зажигалкой по столу:

— Считается, — Борода кивнул в сторону книжного шкафа, заставленного литературой по магии, — что ведьмы, благодаря заключенному ими договору с дьяволом, могут творить такое, что от страха враг их готов… хоть в петлю лезть. Вопрос в том, как ей удалось добиться результата так быстро?

Внешне Борода был абсолютно серьезен. Ерш не мог понять, издевается он над ними или нет.

Валера ткнул пальцем в экран:

— В данном случае это было не так сложно. Убитый как бы… сам подготовил декорации. Это место просто создано было для чего-то в этом роде. Уединенный замок в глухом лесу, орудия пыток, факелы, картины с ведьмами… Самое подходящее место для разгула нечистой силы.

— Тоже верно… И особенно верно то, что подготовила убийство сама жертва. Он постоянно намекает, что знает много лишнего. Удивительно еще, что этот человек прожил так долго… Ладно, это только часть проблемы. А ключевой момент, — Борода закурил новую папиросу, — это, конечно же, деньги. Солистка «Распутной жизни», по моим сведениям, действительно еще пару лет назад работала стриптизеркой в клубе «Дупло». Никакого богатого продюсера у нее нет — о нем бы все знали. Отсюда вопрос: откуда у нее взялись деньги на раскрутку?..

Ди-Джей вылез из кресла и свысока оглядел остальных:

— Я знаю — откуда.

В руках у него было три DVD. Он сунул первый в плеер и взял со стойки пульт.

— Все это время я следил за солисткой. Как она занимается колдовством, снять пока не удалось. Съемок ритуальных убийств у меня тоже еще нет…. А вот откуда она взяла деньги, чтобы раскрутиться — знаю. — Ди-джей хитро посмотрел на присутствующих. — Знаю даже, как она хочет их потратить…

В общем, первые два дня ничего не происходило. На третий, ближе к вечеру, она тихо исчезла из студии. Одна, на машине направилась куда-то за город, по Мурманскому шоссе. Я заранее взял у знакомого копейку — меня на этой машине никто не видел — и поехал следом…

— И что, хочешь сказать, что она тебя не заметила?

— А пофиг! Я бороду наклеил. — Ди-Джей достал из кармана бороду и для наглядности прицепил к себе на морду:

— Ну, как?

— Держите его! Это Бен Ладен.

— Нет, скорей ты похож на Валеру. Он, когда в документальных фильмах трупы играет, всегда такие бороды клеит. Чтоб поклонницы не узнали.

Валера с уважением смотрел на бороду:

— Кстати, да… У меня такая же есть. Вот, помню, в последнем сюжете…

Ди-Джей нетерпеливо махнул рукой:

— Итак, дело было загородом, километров тридцать, чья-то дача. — Я, кстати, уверен, что солистка меня не узнала. Выглядывала все время из машины, и взгляд был какой-то дикий…

— Еще бы. Представь, что по вечернему шоссе тебя преследует Бен Ладен.

— Так ей и надо… В общем смотрите, чего я снял.

Ди-Джей запустил диск. Заметно было, что записан он бытовой камерой, хотя качество было совсем неплохим.

Сначала на экране были одни зеленые ветки.

— Это я лезу на дерево, — пояснил Ди-Джей. — А камера на плече висит.

Потом изображение устаканилось, и появилось окно дачного домика. За окном — кровать, на которой голая солистка «Распутной жизни» раздевала какого-то дедушку. Дедушка довольно кудахтал.

— Да… — расстроился Ерш. — А сиськи-то у нее так себе. Я ждал большего.

— Да плевать на сиськи… — Ди-Джей ткнул пальцем в экран. — Гораздо больший интерес вызывает у меня этот дедушка…

— Фу! — Ерш опасливо отодвинулся. — Ты слишком долго работал в шоу-бизнесе.

Борода хлопнул ладонью по ватнику, выбив из него облачко пыли:

— Елки! Да это Шитман.

— Кто это?

— Шитман. Редкий говнюк. Пробовал заниматься шантажом, открывал публичные дома для геев и лесбиянок, работал в похоронном бизнесе…

Борода достал из бара очки, в которых сразу стал похож на Санта-Клауса из американских фильмов, и порылся в шкафу с картотекой.

— Так… Шитман Борис Адольфович… Шитман — это вроде как псевдоним, он взял его для того, чтобы проще было войти в деловые круги. Настоящая фамилия — Чхарташвили; «Шитман» — девичья фамилия матери. Кстати, его бабушка, Роза Шитман, была неплохой актрисой, под именем Каролины Мюллер имела большой успех в нацисткой германии, в последние годы жизни была даже любовницей Гитлера. Покончила с собой, когда поняла, что тот не женится… Так… Потомок известного в девятнадцатом веке авантюриста, князя Розенталя… Доктор медицинских наук… Ага… известен в литературных кругах: автор сборников стихов «Роман с водкой» и «Прелюбодеяние».

Борода перелистнул несколько страниц:

— Вот здесь — о его пристрастиях в бизнесе. Наиболее удачный проект Шитмана — выпуск экологически чистых рвотных препаратов — провалился из-за недостаточного финансирования. Еще Шитман пытался открыть похоронную контору, сеть общественных туалетов ВИП-класса, областную службу коммерческой ассенизации, акционерный банк, центр косметической проктологии и элитный художественный лицей с углубленным изучением балета, актерского мастерства, основ педагогики, анатомии и истории цыганской культуры. Последний проект наиболее удался, но Шитману изменил холодный расчет: подвела любовь к детям.

Борода захлопнул записную книжку:

— В общем, во всех случаях он обанкротился, но каким-то хером приобрел у братков репутацию талантливого финансиста. До сих пор не понимаю, как он им мозги затрахал… но это факт. Сейчас у одной команды он числится держателем общака… Дебилы. Кстати, это его жену щупал фотограф в начале первой кассеты.

— А, Светлана Петровна?

— Да, она.

— Блин, как все запутанно.

— Шоу-бизнес, что ж ты хочешь…

Тем временем солистка «Распутной жизни» творила на экране с Шитманом нечто невероятное. Комбинированный анально-оральный метод, применяемый ею, описанию не поддается.

Валера присвистнул:

— Ого… Возможно, это некий магический ритуал, направленный на привлечение богатства. Кажется, я читал об этом в «Практической магии»…

Борода затянулся беломором:

— Кто его знает… Известно, что ведьмы, слетевшись на шабаш, вначале обменивались опытом по сотворению зла, делились планами на будущее. Затем предавались изощренному разврату — друг с другом, а также с приглашенными злыми духами. Так у них было принято.

Ерш, который недавно в одиночку ездил снимать репортаж об элитных клубах Москвы, задумался:

— Что-то мне это напоминает…

В телевизоре Шитман с солисткой легли передохнуть.

— Дорогая, — Шитман поцеловал ее куда-то в непонятное место, — Как там с бабками? Ты говорила, месяцев на пять-шесть… Год уже скоро. У тебя ж, вроде, все получилось. Деньги-то были, как бы, не совсем мои… Они думают, что я вложил их где-то в Новом Уренгое, и вернуть можно в любой момент, с процентами… Понимаешь, если что — меня могут и за ж… за жабры взять. Серьезные люди, хотя и очень глупые. И если…

Солистка не ответила, рот ее был уже занят, и Шитман скоро забыл, о чем спросил. Но посерьезневшие глаза солистки не оставляли сомнений, что со слухом у нее все в порядке. Она напряженно думала, немного напоминая девочку-отличницу, грызущую мороженое над сложным, запутанным, может быть даже неразрешимым математическим уравнением.

На этом первая запись заканчивалась.

— Ага, вот значит как становятся звездами шоу-бизнеса…

Ди-Джей помахал вторым диском.

— Но это еще не все.

Он вставил его в плеер.

— Не теряя надежды уличить солистку в связях с дьяволом, я поместил скрытые компьютерные камеры в каждом помещении офиса. Камеры начинают запись, когда что-то начинает двигаться…

На экране опять голая солистка лежала под штатным фотографом группы. Видно было, что работает он спустя рукава, но солистка просто светилась от счастья, попискивая от радости. Фотограф двигался как машина… Из-под потолка, где в полутьме висела камера, было видно, что взгляд его направлен на лежавшую на полу газету с кроссвордом.

Где-то через час они сделали перерыв. Солистка глотнула шампанского, прижалась к фотографу и замурлыкала. Фотограф с тем же непроницаемым лицом вытащил откуда-то золотой Паркер и подвинул к себе газету. Клетки быстро заполнялись.

— Никогда не видела, чтобы кто-то так быстро разгадывал кроссворд… Люблю умных мужчин.

— Я тоже.

— Ой…

— Тебя я люблю, хотел сказать… Ага.

— Тогда ладно… Слушай, бодяга эта, похоже, подходит к концу. Дедушка стал вякать… Да и сестра… — Солистку даже передернуло. — Как ты смотришь на то, чтобы уехать со мной куда-нибудь… скажем, в Испанию. Если все пойдет по плану, деньги скоро будут — причем будут только моими…

— Деньги, говоришь… — Фотограф оторвался от газеты. — Дорогая, с тобой — куда угодно.

Незаметно пристроив поудобнее газету, он завалил солистку на спину. Та закрыла глаза…

Ди-Джей нажал на стоп:

— Но и это не все.

Он вставил третий диск.

— Снято в тот же день, часа через два… Ммм-да… Мужик силен.

На экране был опять фотограф, но солистки на этот раз с ним не было. Вместо нее на том же диване лежала бабуся лет пятидесяти — та самая, которую тот щупал в машине. Удивительно, но из всей порнографии, снятой Ди-Джеем, это был первый случай взаимности. Кроссворд был заброшен. Жировые складки заполняли экран; огромные мягкие сиськи болтались вперед-назад… Буквально впиваясь в бабусю, хватая ее за все, что попадется под руку, фотограф с горящими глазами расшатывал диван… Бабушке тоже было хорошо. Она томно улыбалась, чуть постанывала, прикрывала глазки от удовольствия.

Фотограф кончил дело. Нежно обнявшись, они со Светланой Петровной лежали на диване.

— Света, уходи от Шитмана, уходи. Возможно, скоро у меня появятся деньги… Мы могли бы уехать — может быть, куда-нибудь в Испанию, например… а?

Старушка застенчиво посмотрела на фотографа:

— Ну, не знаю, Эдик, не знаю. Боря такой нерешительный, такой беззащитный… Без меня его кто угодно зачморит.

— Пускай чморят, пускай! Никто не должен мешать нам!

— Ммм… ну, тогда…

Валера ржал. Ерш с любопытством глядел на экран, Борода с подозрением смотрел он на Ди-Джея:

— Надеюсь, это все?

— Ну да… А что, мало?

— Мать твою… Сборище извращенцев. Как ты с ними работаешь?

Ерш пояснил:

— Это называется «геронтофилия». Любитель страстных бабусь. По сравнению с педофилией или, скажем, с некрофилией — полная ерунда. Для общества опасности не представляет.

— Да уж… Ладно, Серега, ты молодец, — Борода похлопал Ди-Джея по плечу и прошелся по комнате, размышляя вслух. — Теперь мы знаем, откуда берут деньги, чтобы попасть на сцену… Да. Но почему так много трупов? — Борода задумчиво почесал бороду. — И приятеля вашего, — он вспомнил оператора, — сначала повесили, потом сожгли… Что-то тут не так.

— Вот именно, — Ди-Джей был настроен решительно. — Подготовку к ритуальным убийствам снять пока не удалось — но это совсем не значит, что их здесь нет. Солистке есть что скрывать. Некоторый компромат у нас уже есть. И если на нее как следует надавить…

Борода помахал дымящим беломором:

— Серега, не торопись. Ты относишься к вопросу слишком эмоционально… Во-первых, шантаж — это незаконно. — Он помолчал. — А во-вторых, — Борода раздавил в банке окурок, — Его надо применять вовремя. Остынь. Мы еще слишком мало знаем.

Ди-Джей разрубил воздух ладонью:

— Слушай, дед… я уважаю твой опыт. Но ты же видишь — те, кто хоть как-то связан с группой, дохнут, как котята в унитазе. Я не хочу, чтобы с… — Тут он запнулся, — с… кем-нибудь что-то случилось. И вообще, до конца твоего расследования мало кто доживет. На кой хрен оно тогда нужно?

Борода пристально посмотрел на Ди-Джея. Тот выругался и выскочил из квартиры, хлопнув дверью.

Никто и не подозревал тогда, насколько он был прав.

5. Взрыв на кладбище

Вечером того же дня журналисты подъезжали к офису «Распутной жизни». Почти стемнело. На Дальневосточном мелькали огни редких машин. Ерш задумчиво смотрел на поблескивающие по краям дороги остатки болот Веселого поселка; на душе у него было неспокойно. Как отреагирует солистка на кадры, снятые в замке? Будет ли это для нее новостью? И вообще, как с ней разговаривать?

Он поделился сомнениями с коллегой. Валера беззаботно постукивал по рулю в такт песне из магнитолы:

— Не бери ты в голову… Это она просила показывать ей все, что наснимаем. Пусть сама теперь думает, как строить с нами разговор. Ее, блин, проблемы.

Москвич свернул в сторону кладбища, и их затрясло на каменистой дороге. Вокруг замелькали надгробия; впереди показались очертания здания офиса… Неожиданно что-то вспыхнуло. Ерш автоматически сунул руку в сумку и вытащил камеру. Валера резко затормозил…

— Что за…

Раздался дикий грохот. Вспышка на мгновение осветила островки леса, развалины химкомбината, покосившиеся могилы… Но ярче всего осветился дом, в котором «Распутная жизнь» разместила свою студию. Из окон вырвались языки пламени. Кирпичи пролетели над деревьями, как стая испуганных ворон. Ударная волна вышибла стекла, подкинула Москвич, и Ерш стукнулся головой о крышу машины. Завыли сигнализации припаркованных у входа у входа автомобилей, через несколько секунд один из них взорвался. Часть первого этажа обрушилась, и огонь сразу пошел вверх. Вскоре он разбежался по всему дому… Трудно было поверить, что он построен из кирпича. По-видимому, звукоизоляция и внутренняя отделка были выполнены из чего-то легкогорючего. Стены трескались одна за другой, вокруг стало светло, как днем. На мгновение показалось, что в огне кто-то машет руками, пытаясь выбраться наружу… но скорее всего, это была иллюзия. Когда стих грохот обрушающихся конструкций, стал слышен вой пламени. И опять, как в предыдущую ночь, в нос ударил сильный запах газа…

Пожарные приехали на удивление быстро. Валера отогнал Москвич чуть в сторону, оставив его в кустах. Ерш долго снимал, как заливали водой останки офиса. Потом появился желтый козелок, из него выползло несколько мусоров, которые начали бестолково бродить вокруг дымящихся развалин, ища, что бы спереть. Но пожарные не оставили им ничего.

Расстроенные мусора стали производить следственные действия: ковырялись в головешках, собирали в полиэтиленовые пакеты образцы какого-то хлама, фотографировали и измеряли все подряд. Потом подъехала труповозка.

Ерш подошел поближе, сунул менту пятьсот рублей и показал для верности просроченное журналистское удостоверение:

— Что там?

— Взрыв газа… Четыре трупа. Один вроде женский, два точно мужских. Последний — мы пока не поняли. Снимать ничего нельзя… В здании располагалась какая-то контора, мы нашли их телефон… Вот, кстати, их сотрудник подъехал. Может, что знает…

Администратор Антон, опираясь на капот своего вольво, квадратными глазами оглядывал то, что осталось от офиса. Очки сползли на уши, но он этого не замечал.

Ерш поздоровался. Издав невнятный звук, Антон залез обратно в машину, достал из бардачка термос и отхлебнул почти треть. Запахло кофе. Только сейчас Ерш заметил, что администратор сильно пьян.

— Ой, б…. - серьезность его взгляда пугала больше, чем пожар. — Что здесь произошло?

— Взрыв газа, — пояснил Валера. — Четыре трупа.

— Ох… — Антон вытер лоб и привалился к капоту. Он постепенно трезвел. — Однако… повезло мне.

— Да?

— Я уехал отсюда меньше часа назад… Было пати.

— Чаво?

— Пьянка. Отмечали окончание записи нового альбома.

— То есть как — окончание? — удивился Ерш. — Я же говорил: нам нужно снять запись вокала… И вообще, почему нас не позвали?

— Не знаю, — Антон протер очки. — Солистка видимо, забыла, мне никто ничего не говорил… В общем, они с музыкантами работали без почти сутки — с тех пор, как вы уехали. Сегодня кончили… Ирина сказала, чтоб не расходились — будем обмывать. Все устали, нужно было расслабиться. Меня послали за травой, бухлом. Я все взял, хавчик из ресторана привез… Солистка готовила какой-то сюрприз. Говорит — останетесь — не пожалеете.

— Ну и?

— Да, сюрприз был. Есть у нас такая Лена, вроде пресс-секретарь — короче, солистка заплатила ей, чтоб та показала стриптиз, а потом отсосала у всех желающих. Музыканты обрадовались… Звукооператор полез первым, ему бас-гитарист чуть харю не начистил.

— А ты что?

— Ох, а мне в самое неподходящее… — тут Антон слегка задумался, — Хотя, как сказать… в общем, мне позвонили из дома: суки соседи сверху залили весь коридор с кухней. Я только ремонт сделал… Жена звонит — ходила ругаться, а они дверь не открывают — думают, самые хитрые: заперлись и делают вид, что внутри никого нету. Слышно же, как ходят наверху, пидирасы… Б…, у меня натяжной потолок — на него страшно смотреть, литров триста сверху висит… порвется — утонуть можно… В общем, жена в истерике, я поехал разбираться. Только доехал — звонят из ментовки: мою ж трубу для сигнализации указывали — и для пожарной и для охранной. Когда начался пожар, сигнализация сработала.

— Ладно… А кто остался?

Администратор задумался:

— Так, кто остался… Да все остались. Передо мной ушла только Наташа — это сестра солистки — голова у нее болела… и Ди-Джей, Серега. У них с этой секретаршей любовь вроде была — не смог видеть, как та у всех отсасывает. Пошел домой, пить в одиночестве… Может, и еще кто-то ушел — но это уже после меня.

— Ага… А остались, значит…

— Остались… Сама солистка осталась. Музыканты — гитарист, клавишник. Звукооператор — старый знакомый солистки, кажется, ее одноклассник. Они его взяли, когда с предыдущий свалился из балкона… Эдик, фотограф оставался, но что-то он, вроде, не настроен был пить. Вот и все — охрану они отпустили, чтоб не мешали.

— Так, — Ерш подсчитал в уме, — Шесть человек. А трупов только четыре… Куда делись еще два?

— А щас узнаем, — Администратор достал трубу. — Так, сначала солистка. — Он выбрал номер, чуть подождал. Лицо его посерьезнело. — Вне доступа… Ладно, попробуем Эдика… тоже…. Блин. Хорошо, пресс-секретарша… О, гудки пошли… так… Сбросила почему-то… Непонятно.

Он попробовал еще раз:

— Теперь выключила телефон. Что все это значит?

Трубы музыкантов и звукооператора тоже были отключены. Скорее всего, их трупы лежали неподалеку в развалинах.

— В общем-то, это ничего не значит. Кто-то мог уехать домой, по пьянке забыв трубу в студии.

— Может быть… А вот машины их все здесь. Та, что взорвалась — это Опель гитариста… такого больше ни у кого не было… Ладно, — Администратор вздохнул. — В общем-то, все были бухие. Если кто-то решил уехать, мог взять такси.

Администратор устало опустился на сиденье Вольво. Он глядел куда-то вдаль.

Легкий дымок от тлеющих развалин стелился над кладбищем. Фонари вдоль Дальневосточного проспекта создавали над деревьями слабое красное зарево.

Ерш думал о том, можно ли ожидать дальнейшего развития событий — ведь и так почти все умерли… Как оказалось, беспокоился он зря. События еще только начинались.

На следующий день Ерш сидел у себя на балконе. Светило солнце, дул легкий ветерок. По верхушкам деревьев большого двора внизу пробегали шелестящие волны. В доме напротив слушали Smokie, песня закончилась, и печальный голос Криса Нормана улетел куда то вдаль… Было жарко и тихо; только из приемника, стоящего рядом с чашкой кофе, рассказывали о том, как пустую инкассаторскую машину угнали вместе со спавшим в ней охранником. Наверное, грабители начитались Чейза.

На балконе внизу Ерш заметил облокотившегося на перила Ивана Бороду, который курил и бросал хулиганства ради в свернувшихся в траве кошек косточки от вишни. Кошки лениво отмахивались лапами и дрыхли дальше. Ерш поздоровался и пожелал Бороде удачной охоты… Тут зазвонил телефон.

Номер не определился, голос в трубке был каким-то глухим.

— Не могу долго говорить… Я слышал, вас интересует одна видеозапись.

— Ммм…

— Концерт на кладбище.

— Концерт на кладбище? Ну да, интересует. А…

— Я могу вам ее продать. Пятьсот баксов. Без торга.

— Хорошо, я согласен. Приезжайте.

В трубке раздался негромкий смех:

— Нет, это вряд ли… Оператор, который это снимал… у него, вроде как неприятности.

Ерш улыбнулся:

— Ну, можно и так сказать. Вы боитесь?

— Слегка. Приходите сегодня в два ночи на пересечение Дальневосточного и Коллонтай. Когда будете на месте, я вам позвоню.

— Хорошо. Два ночи, перекресток Дальневосточного и Коллонтай. Но как…

Трубку повесили.

Ерш вздохнул. По крайней мере, им опять есть, чем занятья… Тут он заметил, что Борода внимательно смотрит на него со своего балкона. Взгляд его был невеселым:

— Что-то тут не так…

В два часа ночи Валера с Ершом сидели в машине в условленном месте. Несмотря на начало июля, небо было почти черным, лишь кое-где в разрывах туч выглядывали редкие звезды. Москвич стоял у края насыпи, отделяющей остатки болот с заросшими лесом островками от улицы Коллонтай, домов на которой здесь никогда не было — только дорога, уходящая в сторону кладбища.

Ерш не понимал, что происходит, и это действовало ему на нервы. Предчувствия были самыми мрачными.

— Во первых, кто звонил? Откуда он знает, что мы ищем кассету? И почему встречу назначили здесь? — Валера кивнул прямо по курсу Москвича, где метрах в трехстах они прошлой ночью снимали взрыв в студии звукозаписи «Распутной жизни».

Валера пожал плечами:

— Про кассету мог знать кто угодно. Иван Борода, Ди-Джей, солистка — да любой из их конторы. Кроме того, ты звонил Славе — царство ему небесное — и говорил, зачем мы приедем. Откуда ты знаешь, с кем он общался перед смертью?

— Да уж… А телефон мой знает пол-города… Я одно время его даже в рекламе печатал… Если б мы знали, что там на этой долбанной видеокассете — тогда можно было бы хоть приблизительно предположить, кто с ней может быть связан.

— Место кстати, выбрано удачно. Знаешь, как его называют?

— Знаю, «Кричи-не-кричи». И если кто-то решил…

Труба Ерша зазвонила.

— Да.

— Ва?ш москвич на перекрестке?

— Наш.

— Деньги привезли?

— Как договаривались.

— Отлично… отлично. Видите, слева, метрах в стах небольшая горка из шлаков? За ней — микроавтобус с выключенными фарами. Машину оставьте здесь, идите пешком. Соблюдайте полную тишину. Ни слова! Я не хочу, чтобы со мной произошло то же, что с тем, кто все это наснимал… Не нужны были бы срочно бабки — вообще бы с вами не связывался!.. Хоть один лишний звук — завожу мотор и уезжаю немедленно. Я должен видеть и слышать все, что происходит вокруг. Если у меня создастся впечатление, что вы отвлекаете от кого-то другого внимание…

— Хватит, все ясно. Будет полная тишина. Дальше.

— Хорошо… Значит, вы откроете заднюю правую дверцу, войдете, закроете — и только после этого произведем обмен.

— Ладно… У меня с собой камера для большой VHS-кассеты… Вы не против, если перед тем, как платить, мы посмотрим на ней хотя бы начало пленки и убедимся, что это то, что вы нам обещали?

— Без проблем… Мое главное условие — это полная тишина… Все, я вас жду.

Соединение прервалось.

Ерш кратко пересказал коллеге разговор. Теперь они понимали еще меньше.

— Почему он так настаивает на тишине? Его не испугало, что мы придем вдвоем, он даже не стал возражать, что в руках у меня будет чехол с большой камерой — в нем можно спрятать что угодно, от бомбы до автомата… Но на кой ему сдалась эта тишина? Здесь хоть гранаты рви — раньше, чем минут через двадцать, точно никто не появится… А скорее всего вообще никто не придет. Ох, чувствует мое сердце — здесь какая-то подстава…

— Согласен. Но вот в чем она?

— Хрен поймешь… Ладно, пойдем узнаем.

Оставив Москвич на освещенной дороге, они углубились в недра огромного пустыря. Шли они по берегу небольшого болота. Справа и слева возвышались нетипичные для питерского рельефа пригорки — по слухам, здесь в пятидесятые-шестидесятые закапывали радиоактивные отходы с каких-то ленинградских предприятий. Неподалеку собирались строить жилой комплекс. Ерша давно мучило любопытство, как будут выглядеть настоящие мутанты.

Раз или два журналисты споткнулись об осколки мраморных плит: на соседнем Киновеевском кладбище часто грабили могилы, откалывали фрагменты с именами и датами, а потом продавали заново.

— Ага, вот он, — в тени очередного холма угадывались прямоугольные очертания микроавтобуса. Валера выключил фонарик.

Было и вправду абсолютно тихо. Почти все окна микроавтобуса заменяли металлические панели — видимо, это был грузовой вариант — но на водительском сиденье угадывалась неподвижная фигура. Казалось, она пристально рассматривала журналистов.

Микроавтобус действительно стоял так, чтобы при первой необходимости съехать с пригорка прямо на Коллонтай — прямо перед ним под уклон шла широкая утоптанная тропа, по которой днем гуляли с собаками и катались на велосипедах…

Стараясь не делать резких движений, чтобы не возбудить каких-либо левых подозрений у владельца видеокассеты, Ерш с Валерой медленно подошли к автобусу… Ни звука. Постояв немного, Ерш протянул руку и медленно открыл дверцу. Внутри было темно и почему-то сильно пахло бензином.

Еще чуть подождав, они вошли внутрь, захлопнули за собой дверцу и включили фонарики.

— Добрый вечер, — поздоровался вежливый Ерш.

Ему никто не ответил.

Валера посветил фонариком в сторону водителя. Тот сидел неподвижно. Черные волосы с какими-то подтеками блестели над подголовником, голова чуть откинута назад. К бензиновому примешивался противный сладковатый запах…

Почуяв неладное, Ерш быстро перегнулся через переднее пассажирское кресло. Без сомнения, водитель был давно мертв.

Ерш тревожно огляделся…

— Мать твою! Это инкассаторский микроавтобус… Видишь, не переднем стекле — дополнительная стойка… Он специально загнал его в темноту, чтобы мы не заметили.

Ерш пнул переднее сиденье. Под ногой что-то хлюпнуло. Коврик на полу кабины был покрыт бензином.

Внезапно откуда-то из-под заднего сиденья раздался звук, похожий на виброзвонок телефона. В этот же момент снизу вылетел сноп искр, и по полу поползла волна пламени.

Ерш дернул ручку двери… Что-то щелкнуло, рукоятка свободно провернулась и… осталась у него в руках.

Ерш ударил локтем в окно. Закрытое частым металлическим жалюзи стекло даже не треснуло.

Валера тем временем перебрался на переднее сиденье и попробовал открыть пассажирскую дверцу. Ручки там вообще не было. Оттолкнув покойника, он перегнулся в водительской — то же самое.

Ерш оглянулся назад. Грузовое отделение автобуса было до крыши заставлено канистрами. Вряд ли они были пустыми.

Тем временем пропитанный бензином салон наглухо закрытого автобуса быстро превращался в духовку крематория…

Автобус встряхнуло. Сначала Ерш подумал, что взорвались канистры или бензобак… Салон тряхнуло еще раз.

Скрежет железа, звон разбитого стекла — и, чудо! — за обломками боковой двери появился Иван Борода с ломиком в руках!.. Ерш выпрыгнул первым и вытащил за собой дымящегося коллегу…

Бороды рядом уже не было. Подогнав сзади свой джип, он с ходу столкнул микроавтобус вниз. Пылая и подпрыгивая, тот покатился под уклон. Не доезжая метров десяти до асфальта, автобус подскочил на небольшом трамплине и с грохотом взорвался…

Пустыри озарила яркая вспышка, потом вторая и третья — одна за другой врывались канистры с бензином. От взрыва загорелась сухая трава и торчавшее на холмике дерево. Вниз, на освещенную фонарями дорогу, скатывались горящие обломки. Обрывки трупа инкассатора догорали на дереве, а стая ворон, вспугнутая взрывом, с истеричным карканьем улетала в сторону кладбища.

В наступившей неожиданно тишине прогремел далекий вроде бы раскат грома… Но, когда они ехали к оставленному на дороге москвичу, их следы уже смывал хлынувший на пустыри дождь. Что-то больно много гроз случалось этим летом…

6. Пропавший общак

На следующий день все трое снова собрались в квартире Бороды.

Было жарко, и Борода, взяв с собой чайник, чашки и банку кофе, пригласил их на балкон.

Оттуда открывался великолепный вид: ярко освещенная солнцем роща на фоне темно-сиреневого грозового неба. В ветках берез чирикали птицы, загнавшая кошку на дерево такса грозно тявкала где-то внизу, в траве…

Ночные события казались такими далекими и ненастоящими — с трудом верилось, что вся эта жуть происходила в двух кварталах отсюда… Интересно, что, хотя труп на дереве трудно было не заметить, в новостях про ночные безобразия на болотах так ничего и не сказали.

Однако, нужно было вспомнить и о приличиях. Ерш пафосно начал:

— Иван Петрович, спасибо. Прошлой ночью вы спасли нам…

Борода махнул рукой:

— Ерунда, у меня все равно бессонница.

Валера присоединился:

— Да, с нас бутылка. Но как вы догадались, что кто-то…

— Догадаться было нетрудно. Классический пример для учебника по криминологии. Сами знаете, на этих болотах постоянно находили трупы — еще с тех пор, как в семидесятых стали застраивать Веселый поселок. Пересечение Дальневосточного, Подвойского, Коллонтай и Белышева… Слишком много болот, рядом химкомбинат и кладбище — для застройки их оставили на потом. Место отлично подходит для убийства — с одной стороны, ночью там всегда безлюдно, с другой — совсем рядом городские улицы, где легко затеряться. Идея продать кассету ночью на болотах с самого начала показалась мне странной. Во-первых, если кто-то думает о своей безопасности, встречу назначает в людном месте: где-нибудь в метро, на площади, в магазине с двумя-тремя выходами.

— А во-вторых?

— А во-вторых — достаточно было вспомнить, что случалось с тем, у кого вы пытались получить эту пленку в прошлый раз. Серега был прав: все, кто имеют отношение к «Распутной жизни», помирают один за другим. Теперь это и к вам относится, — Ухмыльнулся Борода и налил им еще кофе. — Меня в который раз удивляет другое: как такие наивные люди прожили так долго?

Ерш пожал плечами:

— Мы везучие… Но что, вообще, произошло?

Борода взял из пачки папиросу:

— Да ничего особенного… Машину облили бензином, набили канистрами. Дистанционный взрыватель сделали на основе мобильного телефона и зажигалки — это совсем нетрудно, такими часто пользуются террористы. Здесь, скорее всего, даже не нужен был взрыв — требовалось только поджечь бензин.

— Да… взрыва не было.

— Ну вот… Правильно подготовленный инкассаторский микроавтобус устроен так, что через стекла попасть в него невозможно — кругом железные решетки или щиты, через имеющиеся проемы пролезть нельзя. Оставалось заблокировать все двери кроме одной — ту, через которую вам посоветовали войти. Эту дверь можно было открыть только один раз и только снаружи… Кстати, неплохой способ убийства: все улики сгорают вместе с трупами.

— Да-да, очень удобно. Но зачем это все? Мы же почти ничего не знаем.

— Зато можете узнать… В вас верят.

— Так, уже хорошо. Но кто?

Борода махнул рукой:

— Это мы скоро узнаем… По крайней мере, я. — Он ухмыльнулся. — Действительно любопытно: какие секреты от вас скрывают так тщательно? Трупов и правда многовато… Что такого мог наснимать покойный Слава, что из-за пленки устроили такой кипеш?

— Без понятия… Может и правда — ритуальные убийства на загородном кладбище? Обкурились после концерта, наглотались всякой дряни… и началось.

Борода покачал головой:

— Нет, здесь что-то другое… Такую запись давно бы уничтожили. А снял он нечто, в чем криминала особого нет — но при случае это компромат на миллионы…

Борода рассмеялся:

— Врать не буду: у меня — ни одной версии.

— Ладно, оставим пока… Кстати, а как там DJ Серега? Он-то, я надеюсь, жив?

Борода неопределенно хмыкнул:

— Думаю, что да… Что-то он знает, подлец… И молчит.

В дверь позвонили. Борода пошел открывать.

— Ага, явился…

На пороге стоял Ди-Джей Оргазм. Лицо его было исцарапано, на лбу — огромная шишка, от одежды исходил странный запах. В руках он снова держал несколько дисков.

— Новый порнотриллер?

— Зря смеетесь… — Ди-Джей взял предложенную Бородой чашку кофе и закурил LM. Руки его слегка дрожали, язык заплетался. В глазах гуляло безумие.

— Вы знаете, что эта падла жива?

— Кто?

— Солистка, мать ее.

— Так, интересно… И где ты ее нашел?

Ди-Джей вздохнул:

— Это как раз было не сложно. В тот вечер… Ну, когда произошел взрыв… Я, в общем, ушел. Там…

— Мы знаем, Антон рассказывал.

— Ну вот… Мне он тоже в ту ночь позвонил. Я сразу же стал искать Лену… Помните, та девочка, которую я устроил на работу.

— Нашел?

— Нет. — Ди-Джей вздохнул. — Квартира, которую она снимала, оказалась пуста. Оказывается, на пьянку в студии она приехала уже с чемоданами.

— Это настораживает…

— Это ее должно было настораживать! Вы подумайте сами, на кой хрен было устраивать этот взрыв? Зачем? Наверняка солистка наплела ей что-то — может быть, обещала новую работу или жилье… В общем, когда я узнал, что она съехала… Я был уверен, что она сгорела той ночью в студии. Женский труп был один — получается, что солистка осталась жива.

— И что ты сделал?

— После этого догадаться, где она прячется, было нетрудно.

— Фотограф?

— Конечно. Я вспомнил его адрес — как-то раз мы пили там всей компанией, правда, это было уже давно… Кстати, недалеко совсем — на другой стороне того же кладбища, ближе к Неве и Новочеркасской… В общем, вчера, ближе к вечеру, я отыскал его дом.

Помню, он что-то плел насчет того, что бабушка ему оставила в наследство шикарную квартиру… Типа, туда он водит моделей. В общем, это бомжовник между кладбищем и ТЭЦ. Там еще с войны осталось несколько неразобранных развалин — деревянные перекрытия, стены в трещинах, какие-то полузатопленные подвалы — в таком доме и жила его бабка. Она приватизировала эту как бы квартиру и оставила ее по завещанию внуку. Дом двухэтажный, но он почти пуст: там все настолько погано, что даже нищие брезгуют селиться — соседей у него почти нет.

— А откуда царапины? На тебя напали крысы?

— Да подожди ты… Квартира на втором этаже. Рядом с его окном — старый тополь. Я залез посмотреть. — Он указал на камеру, — На тот случай, если солистка опять спрячется, мне нужны были доказательства, что она еще жива. В общем, я стал снимать…

Ди-джей вставил диск в проигрыватель. На экране появились солистка с Эдиком. Они сидели голые за столиком у окна и пили шампанское. Зеленые глаза солистки с любовью смотрели на фотографа. Наклонясь к нему, она шептала что-то ласковое…

Тут на ее лицее блеснул солнечный зайчик… по-видимому, он отразился от объектива. Глаза солистки округлились, взгляд был направлен прямо в камеру:

— Эдик, у тебя на дереве живет Бен Ладен?

— Дорогая, ты охренела… — и тут фотограф проследил ее взгляд. Реакция его была мгновенна. Схватив бутылку с остатками шампанского, он запустил ее прямо в объектив. Ерш машинально пригнулся.

— Б…. - взвыл Серегин голос из динамиков.

По-видимому, в камеру он все-таки не попал, поскольку она продолжала снимать, пока они вместе падали с дерева. Несколько раз метнувшись туда-сюда, изображение провалилось куда-то вниз…

— Я нашел канализационный люк, — пояснил Ди-Джей.

— Ах ты сука, я тебе покажу, как подглядывать… — Орал фотограф, спускаясь по лестнице. Ди-Джей притаился в люке, стараясь громко не дышать. Разъяренный фотограф громко топал где-то совсем рядом. Потом все-таки сдался:

— Проклятые папарацци… Ничего, потом поймаю, — Фотограф вернулся в дом.

Ди-Джей с камерой осторожно выглянули из люка… Пусто.

— Я жаждал мести, — Ди-Джей кровожадно облизнулся. — Вы даже не представляете, как погано было у меня на душе…

— Еще бы… Бутылкой по башке: он мог тебя убить.

— Да я не об этом… Плевать я хотел на Эдика. Но эта тварь… Делает все, что хочет. — Ди-Джей заводился все больше:

— Я уверен: это она взорвала свою собственную студию в надежде, что Ленкин труп примут за нее… После того, как она отказалась кого-то для солистки убить — это лишний свидетель, как вы не понимаете!..

— И что?

— Ну… В общем, надо было что-то предпринять. И я… я позвонил Шитману.

— Шитману?

— Конечно. Раз солистка должна ему денег — Шитману будет приятно узнать, что она не сгорела вместе с остальными… Телефон выяснить было несложно, человек он в городе известный.

Ди-Джей злорадно ухмыльнулся, отхлебнул кофе и продолжил:

— Не вдаваясь в подробности, я назвал ему адрес и намекнул, что там ему грубо наставляют врага. Сказал, что бабки ему солистка вряд ли вернет, а вот спидом или сифилисом заразить может. От себя добавил, что он старый пердун и стал ждать.

Ди-Джей принюхался к собственному воротнику и брезгливо сбросил куртку на пол:

— Одежду я потом постирал в яблочном шампуне… Вообще, время в канализации идет почему-то медленно… И я был рад, что Шитман приехал быстро, — он вздохнул. — Жаль только, что все пошло не совсем так, как я ожидал.

Ди-Джей включил плеер.

— Я ждал, что бить морды фотографу с солисткой приедет целая банда… Шитман почему-то появился один…

Борода посмотрел на него, как на идиота:

— Ты подумай сам: будет он всем подряд рассказывать, в кого вложил чужие бабки…

Ди-Джей подумал, кивнул и включил DVD-плеер.

На экране, чуть не попав колесом в люк, где таился ди-джей с камерой, лихо притормозил Мерседес Шитмана. Красный от злости дедушка выскочил наружу и вихрем влетел в парадную. Через пару минут со второго этажа стали доноситься крики и звуки ударов.

Ди-Джей вновь забрался на дерево и незаметно выглянул из листвы…

Шитману приходилось нелегко. В тот момент, когда Ди-Джей настроил резкость, фотограф бил дедушку лбом об стол. Шитман пытался исподтишка укусить фотографа, но тот безжалостно двинул Шитману по морде микроволновкой и, одев на голову кастрюлю, швырнул его в плиту. По-видимому, сохранявший самообладание фотограф не хотел убивать соперника, но всячески старался отбить у него желание беспокоить малознакомых людей в часы отдыха. Пока Шитман, пятясь задом, доставал голову из духовки, фотограф ткнул ему в задницу шваброй, дал пару раз ногой по почкам и запихнул обратно. Не зная, чего еще можно ждать от хозяина квартиры, Шитман притих. У Ерша даже создалось подозрение, что все происходящее начинало Шитману нравиться… Но тут садомазохистское шоу подошло к концу. Уставший фотограф схватил Шитмана за ноги и выбросил в окно. Готовый ко всему Шитман крепко прицепился к дереву, а солистка с воплем «Эдик, ты убил его!» выскочила из квартиры. Фотограф достал из шкафа полотенце и ушел куда-то вглубь дома… Послышался шум включенного душа.

Когда хлопнула дверь парадной, Шитман насторожено встрепенулся и свалился с дерева… Но это была всего лишь солистка.

— Боря, — зашептала она, — Ты зря так нервничаешь… Этот вспыльчивый молодой человек — наш штатный фотограф… Кто-то устроил взрыв в моей студии. На меня охотятся, Боря… Они пытались меня убить! Я спряталась у фотографа — представить даже не могла, что у меня и тут найдут!..

Шитман вякнул что-то протестующее.

— Нет, Боря… — возмутилась солистка. — У нас с ним чисто деловые отношения. Сам подумай: зачем мне еще кто-то, когда у меня есть ты?

Шитман согласно хрюкнул.

— Вот видишь… Если ты поднимешься и поговоришь с Эдиком спокойно — я уверена, вы подружитесь.

Шитман испуганно ойкнул. Солистка не стала спорить:

— Ну хорошо… Если ты сейчас занят — тогда потом. Но ты мне обещаешь, ладно?..

Шитман кивнул.

— Ах ты мой пупсик! — Она поцеловала Шитмана в лысину и подтолкнула в сторону Мерседеса. — Я тебе позвоню… А за меня не беспокойся: ты же видишь, Эдик в обиду не даст.

Ди-Джей выключил плеер.

— Это все… Плохо только, что где-то в люке или, может, у дерева я посеял свою трубу. Возвращался потом, искал — нету. Жаль… там было много полезных номеров…

Борода искоса глянул на Ди-Джея. Тот почему-то потупился… Ерш этого спектакля не понял, но спрашивать постеснялся: понемногу у него создавалось впечатление, что Борода знает, что делает.

— Забавно дело складывается, — Борода подлил всем еще кофе и посмотрел на часы. — У меня тоже есть новости. Час назад звонили знакомые бандиты. Кстати, за ними стоят вполне серьезные люди… Официально у них охранное предприятие и сеть бензозаправок, но по факту занимаются почти всем… Так вот, у них только что появились сведения, что их доверенное лицо, абсолютно надежный человек, что-то вроде штатного финансиста, короче — держатель общака, крутит бабки без их ведома… Возможно даже, контроль над деньгами им уже потерян. Догадайтесь, кто этот прохвост.

— Шитман?

— Точно. Люди в панике… Им очень трудно объяснить хозяевам, как можно было лохануться на такую сумму… Так получилось, что я их время от времени консультирую, и сейчас они спрашивают моего совета.

В дверь позвонили.

— Ага, пришли.

Борода пошел в коридор — впустить бандитов.

Ерш и не ждал увидеть угрюмых братков середины девяностых, но эти интеллигентные лица поразили даже его. Одного (в руках у него была пачка каких-то финансовых документов) можно было принять за аспиратнта-экономиста, другой, упитанный мужик с небольшой бородой и ноутбуком под мышкой, здорово напоминал Ершу владельца магазина лодочных моторов, для которого они пару недель назад снимали рекламу на кабельном телевидении… Ох, трудно ориентироваться в современном обществе. Почти невозможно понять, кого можно на х… послать, а кого — нет.

Вошедшие тем временем представились:

— Андрей Владимирович.

— Максим.

Все пожали друг другу руки. Борода махнул рукой в сторону журналистов и Ди-Джея, давая понять, что при них можно говорить свободно…

Начал тот, что был похож на аспиранта.

— Иван Петрович, у нас вот какая проблема… Некий человек позвонил мне, причем на домашний… и сообщил, что нас подставили. Существуют подозрения, что деньги, которые мы доверили одному, как мы думали, вполне надежному человеку, используются не вполне по назначению…

Мужик с ноутбуком вежливо перебил коллегу.

— Макс, не е… мозги. Короче, — Он повернулся к Бороде. — Анонимный мудак настучал, что пидор Шитман, вместо того чтобы вложить наше бабло в Новом Уренгое, вложил их — знаете куда? В бабу из группы «Распутной жизни»… Причем деньги не пропали даром, баба раскрутилась. Наварилась она немерено, но бабки зажала, и отдавать их Шитману не хочет. Шитман же, вместо того, чтобы прояснить ситуацию, бабу е…, а нам мозги пудрит, что крутит всю сумму, как договаривались… А у самого давно ничего нет!

Ерш заметил, что при словах «анонимный мудак» Борода опять строго посмотрел на Ди-Джея, а тот с беззвучным «Это не я!» забился в дальний угол дивана.

Валера полюбопытствовал:

— Ну, и как вы относитесь к стукачам?

Макс пожал плечами:

— Поблагодарил. Дал номер трубы. Сказал, пусть звонит еще.

Борода пояснил:

— Макс какое-то время работал в ФСБ.

Андрей Владимирович нетерпеливо барабанил пальцами по ноутбуку:

— Не отвлекайтесь… Иван Петрович, что вы-то об этом думаете?

Борода с видом человека, который любит сообщать людям гадости, широко улыбнулся:

— Я думаю, что все так и есть. Шитман — редкая гнида, и деньги ваши он потратил на шлюху из «Распутной жизни»… Мои источники это подтверждают.

Борода достал снятое Ди-Джеем порно с Шитманом и передал собеседнику. Тот недоверчиво посмотрел на Бороду, включил ноутбук и сунул диск внутрь… Пока он смотрел и слушал, лицо его вытягивалось все больше и больше. Макс, заглядывавший ему через плечо, нервно шарил по карманам, будто пытаясь отыскать там ствол.

Борода некоторое время задумчиво курил. Затем потушил Беломор и обратился к бандитам:

— Позвольте дать вам совет.

Андрей с трудом оторвался от экрана:

— Внимательно вас слушаю.

Макс просто кивнул.

Борода начал:

— Итак, Шитману, вне всякого сомнения, следует открутить гениталии.

Андрей согласился:

— Это — хорошая идея.

Борода продолжил:

— Но дело в том, что деньги в результате этого могут и не появиться… Я думаю, вам нужно припугнуть его как следует — пусть позвонит этой бабе, потребует вернуть всю сумму, с процентами, назначит встречу… Но тут есть одна тонкость. Строго-настрого, — тут Борода страшно выпучил глаза, — Запретите ему говорить бабе о том, что вам известно, куда он вложил ваше бабло.

— Но почему?

— Пускай попытается вернуть их самостоятельно… Во-первых, нужно понять: может быть, за этой бабой кто-то стоит — разбираться тогда придется с ними… В случае же, если она действует одна — все еще сложнее, вы запросто можете ее спугнуть.

— То есть?

— Допустим, деньги у нее есть… Она поймет, что скоро за нее возьмутся всерьез и сбежит с чемоданом баксов или евро — ищи ее потом… Если же она решит, что все ее проблемы связаны с одним только Шитманом — вполне может придти к нему на встречу, может быть, даже, принесет с собой сколько-нибудь… Она наверняка постарается запудрить ему мозги, наобещать всякой хрени, выиграть время. У вас будет возможность записать разговор; выяснить, что и как; взять переговоры под свой контроль… Можно будет объяснить им обоим, что вести так себя нехорошо и они попали на гораздо большие бабки, чем им кажется… По-моему, «Распутная жизнь» неплохо зарабатывает — глупо этим не воспользоваться, раз уж так все вышло.

Шитман смотрел на DVD корриду. По зеленому полю были хаотично разбросаны лужи крови, какой-то человек лежал у бортика с вывалившимися внутренностями. Оставшиеся в живых тореадоры делали педерастичные движения жопами, пытаясь привлечь полудохлого быка. Шитман напрягся… ему почему-то вспомнились дни юности, когда он, молодой военный медик, служил родине в морге военно-медицинской академии. Проносящиеся в памяти запахи крови, спирта, формалина и говна будоражили и заставляли снова чувствовать себя полным сил, снова ощущать рядом крепкие тела боевых подруг, боевых товарищей и начальника — зав. паталогоанатомическим отделением подполковника Харитонова, который каждый вечер, выпив спирту, вызывал его в свой кабинет… Жаль, не было сейчас рядом солистки. Только она понимала, какой должна быть Настоящая Любовь. Но и это — только за деньги… Шитман приуныл. Где вы, годы молодые?

От грустных мыслей его отвлекла вышибленная дверь. Уже через десять минут Шитман с дулом в заднице звонил солистке:

— Дорогая, мне срочно нужны деньги… Нет, что ты, киска, конечно я тебя не выдал… Никто ничего не знает. Но всю сумму надо вернуть… Да, меня тут очень попросили… Я людей подвести не могу: слово дал. Репутация дороже всяких денег, я деловой человек — ты же знаешь.

Солистка задумалась. Как все не вовремя… Только появился шанс послать всех подальше и уехать с фотографом куда-нибудь в Испанию, на Ямайку, в Мексику. Еще бы неделю-две, пока оформляются паспорта…

— Да, пупсик, я постараюсь. Слушай, завтра у меня концерт в Ледовом. Ты внутрь не заходи — не надо, чтобы нас видели вместе.

— Тогда у меня в машине?

— Нет, не сто?ит на улице: не хочу светиться на людях. Слушай, там рядом строится дом… такая странная надпись — «первый в городе небоскреб, двадцать пять этажей».

— У метро Большевиков?

— Ну да… На стройку вход почти свободный — для покупателей квартир водят экскурсии. Я была там недели две назад… В общем, поднимись повыше, лучше жди меня на крыше. Кто-то будет возникать — скажи, что собираешься купить там пару этажей. Если что — дай сторожу денег… Да и вообще, увидят твою машину — пустят… Но лучше всего — проникни незаметно: ты же с деньгами обратно пойдешь. Лучше, чтобы о тебе никто не знал.

— Ладно. Во сколько?

— Концерт начинается в семь… Может в антракт, может — когда кончится… Всяко не раньше девяти. Принесу тебе все, что есть. Договоримся об остальном… Ну все, целую. До завтра, пупсик.

Солистка повесила трубку. Настроение у нее совсем испортилось.

— Чтоб ты сдох, скотина. А кстати… это идея.

Солистка о чем-то напряженно думала, когда зазвонил телефон. Машинально она взяла трубку.

— Але…

— Здравствуйте, Ирина. Это говорит Ерш, Алексей Ерш.

Глаза у солистки расползлись в стороны, затем собрались в кучку ближе к переносице. Дотянувшись до стоявшей на журнальном столике бутылки с виски, она хлебнула немного из горла?.

— Привет, — собралась с силами солистка.

— Вы хотели видеть отснятые материалы. Когда нам подъехать?.. Там много интересного.

— Правда? — не поверила солистка.

— Ну да, — подтвердил Ерш. — Взрывы всякие, много трупов. Оператор, к которому мы ездили за кассетой, повесился. В его доме взорвался газ. Сняли даже пожар в вашем офисе… Лучшей рекламы не придумаешь. Если правильно преподнести материал, интерес к вам резко возрастет.

— Хорошо-то как, — обрадовалась солистка. На голодный желудок виски действовал быстро. — Вы это… — тут она на минуту задумалась, — приезжайте завтра на мой концерт. Снимать там будет нельзя, но вам стоит посмотреть… Заодно покажете ваши пленки.

— А как насчет бабок?

— Получите еще столько же.

— Ну, прекрасно просто. Будем.

Солистка отключила трубку, устало опустилась на диван и задумалась о своем…

Мысли ее были запутанны, и понять их было совсем непросто.

Итак. Вонючка Шитман срочно требует деньги. Это — после всего, что она для него сделала. И, причем, сколько раз…

Пресс-секретарша оказалась тряпкой. Старый друг Вася, на которого она надеялась, так никого ей и не подобрал… Блистательный, детально разработанный план рушился на глазах. Надеяться можно только на себя…

Вот кого бы придушила первым — так это гандона-администратора. Журналисты, которых он приволок, и которые, согласно блестяще разработанному и безупречно приведенному в жизнь плану должны были сгореть, как астронавты в бракованной ракете — мало что живы, так еще, суки, и денег требуют. Куда это годится?

Она отхлебнула еще виски. Взгляд солистки остановился на висящем на стене плакате «Распутной жизни». На фоне погруженных во тьму могил в языках вырывающегося из-под земли пламени стояли два гитариста (завтра, кстати, похороны) и она сама… Надолго все это? Если станет известно, что? в действительности происходит, вряд ли группа продержится больше месяца…

Обстановка усложняется… Сестра-сучка начинает наглеть… Сколько времени еще удастся сохранять все как есть?.. Ладно хоть Эдику верить можно.

Вот ведь зараза! — солистка в отчаянье стукнула бутылкой по ламинату. — Одни уроды вокруг… Будь ее воля — перебила бы на хрен. Почти всех. Один Эдик ее понимает… Такой ласковый, такой внимательный. Сильный, верный, преданный, надежный. Честный. Всегда можно на него положиться… Если б не он — подалась бы в лесбиянки.

«В общем, дела плохи… — решила солистка. — Пора действовать».

7. Привидение на сцене

Следующим вечером журналисты подъехали к Ледовому дворцу.

Было жарко, хотя солнце давно спряталось за тучи. Над городом плыл туман от горящих торфяников; тревожное предгрозовое небо застыло над куполом дворца.

Несмотря на то, что группа была местной, концерты она давала не так часто. Около касс и на втором этаже, у входа, раскрашенные под вампиров фаны «Распутной жизни» спрашивали лишние билеты, но все, что было, моментально перехватывали профессиональные спекулянты, которые запрашивали в полтора раза дороже: входные билеты на танцпол под сценой уже стоили больше двух тысяч. Кому-то били морду — пытался продать фальшивый билет.

Вокруг было много ментов, ожидались серьезные беспорядки. Высматривая в толпе одетых побогаче пьяных, на драку мусора внимания не обращали.

Ерш позвонил администратору, и тот провел их через служебный вход, где выписали пропуска с сегодняшним числом.

— Ждите здесь, только не потеряйтесь. — Антон указал на свободную гримерку. — Тут бардак такой… Щас я вам бабок принесу.

В широком темном коридоре у Ерша почему-то сразу возникло ощущение некой нереальности происходящего… Несмотря на то, что на улице была жара, здесь было холодно, как в могиле, дул странный сквозняк, пахло затхлостью и какой-то кислятиной, из глубины здания чуть слышно доносились неприятные гудящие звуки. Ерш всегда думал, что за сценой кипит жизнь… Здесь же было темно, пусто и подозрительно тихо.

Ерш остановился у входа, достав завалявшуюся в кармане коробку сигар «Cаfe Cremе». Осталось две штуки. Валера щелкнул зажигалкой… В свете газового пламени в конце коридора они увидели солистку. Одета она была так же, как и прошлый раз; лицо с родинкой на правой щеке трудно было с кем-то перепутать…

— Привет! — громко поздоровался Ерш. Но солистка, не обращая на него внимания, проплыла мимо, как привидение, и через мгновение уже скрылась за углом.

— Странно все это…

Ерш попытался догнать ее, но, когда он добежал до угла, там было пусто. Наверное, зашла в какую-то дверь.

Валера беззаботно курил сигару:

— Чего ты за ней бегаешь? Надо будет — сама подойдет.

Ерш согласился. Лишь неясные подозрения не давали покоя. Вспомнилось почему-то, что о солистке ходят слухи, будто она появлялась в нескольких местах сразу… Да нет, это чушь.

Вернулся администратор.

— Так… — он глянул на экран своей трубы, — До начала минут сорок. Вот деньги, потом распишитесь… Сейчас она, вроде, хотела вас видеть. Пойдемте, я провожу.

Они прошли в сторону коридора, в котором исчезла солистка. Сделав еще два поворота, свернули налево.

Из-за одной из дверей были слышны женские голоса — они о чем-то спорили.

Администратор постучал. Голоса стихли.

Не дожидаясь ответа, Антон открыл дверь. В пропахшей табаком гримерке, заставленной пивными бутылками, сидели солистка с сестрой. Лица у них были напряженными.

Солистка опять была не в духе. Запустив в администратора пепельницей, она заорала:

— Слушай, Антон, ты задолбал с своей наглостью… А если я голая?

Администратор увернулся от пепельницы. Похоже, он даже не обиделся:

— Сколько не захожу — ни разу тебя голой не видел… Вот, журналисты пришли. Говорят, у них для тебя много интересного.

Солистка натянуто улыбнулась. Ерш заметил, что солистка выглядела бледной, уставшей — к тому же, вид у нее был какой-то отсутствующий — мысли летали где-то совсем далеко…

Тем не менее, Валера достал кассеты.

Солистка тут же махнула рукой:

— Потом… — Она устало потерла виски, пытаясь сосредоточиться. Затем, глядя в сторону, заговорила каким-то бесцветным, формальным голосом:

— Значит, так… У нас новое интересное шоу, в фильме это надо использовать. Просмотрите внимательно все от начала до конца, в следующий раз организуем съемки… Сразу после концерта мы с вами это обсудим. Но запомните: сейчас снимать ничего нельзя — мы вообще в зал с камерами никого не пускаем — только наш штатный фотограф. Декорации используем в первый раз, в постановке много новых, оригинальных моментов — сейчас мы их обкатываем на публике. Не вполне ясно, как все пойдет…

Ерш внимательно осматривал гримерку. На столе рядом с солисткой лежала зеленоватого цвета трупная маска, чем-то напоминающая череп. Рядом висел саван. Видимо, это был новый сценический костюм.

Солистка проследила его взгляд:

— Шоу будет незабываемым, — в ее голосе Ершу почудилась некоторая двусмысленность. — Жаль, музыканты сгорели — мы с ними репетировали… особые номера. Некоторые эффекты должны создать у зрителей ощущение, что перед ними на сцене — привидение… Думаю, им понравится.

Она затушила сигарету:

— Сейчас идите куда-нибудь поближе к занавесу… Прикиньте, что? можно будет потом заснять: фанам всегда интересно, что творится за сценой.

Уже из коридора Ерш успел услышать, как солистка в чем-то убеждала сестру:

— Если у меня не получится, мы обе будем в полном дерьме… Зря ты боишься. Я раньше и не такое проворачивала… Все будет нормально.

Что ей ответила сестра, Ерш уже не расслышал.

Вместе с администратором они шли темными коридорами Ледового. Метров через двадцать им навстречу попался гигант секса Эдик со старой фотосумкой на плече. Журналистов он в темноте не заметил, а с Антоном разговаривать не стал.

За занавесом громоздились массивные конструкции, создававшие на сцене атмосферу готического романа. Жутким образом они напоминали особняк покойного Славы, но все здесь было гораздо масштабнее. В кирпичных нишах из пенопласта стояли пятиметровые человеческие скелеты; их черепа терялись во мраке где-то наверху, в темноте. Валера когда-то работал не Ленфильме, и его как профессионала жутко заинтересовал механизм, с помощью которого они должны были двигаться: каждый мог поднимать руки, наклоняться к зрителям, слегка ворочать черепом, щелкать зубами. Чтобы скелеты могли подмигивать, в каждой глазнице была своя лампочка, все управлялось с единого пульта.

На заднем плане размещалась система газовых труб, благодаря которым можно было зажечь пламя почти в любой части сцены. По бокам стояли управляемые компьютером лазеры: как объяснил Антон, в воздухе будут летать до девяти привидений одновременно, а десятым будет солистка.

На переднем плане располагались дистанционно управляемые гробы, из которых на головы стоящих на танцполе в конце концерта начнут вываливаться подвешенные на проводах механические покойники. Ерш подумал, что две тысячи за билет — полная ерунда, раз люди увидят столько интересного.

Валера с трудом оторвался от скелетов. Глаза его блестели, шепот срывался на свист:

— Слушай, хотел бы я знать, сколько бабла вложил в них Шитман… Даже приблизительно не представляю, сколько это стоит!..

— И сколько они же они на этом уже заработали…

— Думаю — до хера.

Подошел Антон:

— Все, экскурсия закончена. Сейчас начинать будем… Я покажу вам, где вход в VIP-ложу. Там, кстати, должны быть все наши.

Они снова двинулись по коридорам Ледового — и перед самыми кулисами опять столкнулись с солисткой, завернутой в саван. Лицо, закрытое трупной маской, на мгновение повернулось к ним.

— Удачи… — начал было Ерш, но та, как-то странно качнувшись, проскользнула мимо и растворилась в темноте, как призрак.

— Странно…

— Да уж… Тут без наркоты не обошлось, — пожал плечами Валера, и они пошли дальше.

Ложа оказалась на удивление просторным помещением, застекленным спереди полупрозрачными разъезжающимся стеклопакетом. В темноте угадывалось несколько кожаных диванов, бар и пара журнальных столиков. Под потолком тихо жужжали две вытяжки и кондиционер.

В углу сидел фотограф. Посмотрев на часы, он нажал расположенную на стене кнопку. С тихим шелестом стекла втянулись в стену, и стало слышно, как внизу шумит зрительный зал.

Свет стал медленно гаснуть, на несколько минут в зале стало совершенно темно. В это время подняли занавес и включили бледно-зеленую подсветку скелетов. Подмигнув красными глазницами, они с громким скрипом наклонились и протянули в зал руки. Раздался восторженный визг. Скелеты синхронно щелкнули челюстями, и на сцене среди языков пламени появилась солистка. Лицо ее было закрыто бледной маской, запоминающийся хриплый голос трудно было с кем-то перепутать… Правда, она немного опоздала со вступлением, но вряд ли кто-то в зале обратил на это внимание. Уже на втором куплете зрители взревели, тысячи рук захлопали так громко, что музыки больше никто не слышал. Во время припева включились лазеры, по воздуху начали летать привидения; языки пламени покрывали всю сцену…

Рядом с Ершом в темноте кто-то уронил на пол стакан с колой. Он оглянулся. На соседнем диване сидел незаметно появившийся в ложе Ди-Джей. Глаза его были круглыми, рот приоткрыт… Чему он-то удивлялся? Ерш толкнул локтем Валеру… Но когда он опять повернулся в сторону Ди-Джея, того на диване уже не было.

Солистка на сцене споткнулась о какой-то кабель, маска привидения чуть съехала на бок… В этот момент в углу ложи что-то вспыхнуло. Фотограф с непроницаемым лицом держал висевший у него на шее фотоаппарат. Оперевшись локтями в стоявшую на коленях сумку и не утруждая себя дальнейшими съемками, фотограф лениво закурил…

Через пару песен Ершу стало смертельно скучно: солистка прыгала по сцене, зал вопил, механические пугалки напоминали дешевую пещеру страха в лунапарке… К тому же ему жутко хотелось закурить. Вонючий парламент фотографа, несмотря на вытяжку, заполнял все вокруг…

С Ершом всегда было так: не куришь недели две — и все ништяк, но стоит позволить себе одну сигару — сразу хочется еще. Он вспомнил, что совсем рядом, у метро, есть хороший табачный ларек… Слушать вой солистки сил больше не было.

Валера, зевавший в соседнем кресле, спорить не стал. Стараясь не споткнуться о столики, они вышли из темной ложи, прошли по парадной лестнице Ледового дворца и вышли на свежий воздух.

— Так, пропуска у нас с собой… Вернемся к концу антракта.

— Слушай, ты видел, как Ди-Джей смотрел на солистку? Просто тащился от ее голоса.

— Может, это любовь?

— Вряд ли. Я думал, он ее убить готов.

— Одно другому не мешает. Помнишь маньяка из Павловска? Он душил теток, работающих в сексе по телефону. Там и старухи попадались, и страшные совсем…

— А, помню… Тогда еще долго разбирались, где он брал их адреса… Оказалось, за пол года до этого он сам набирал их на работу.

Купив коробку сигар, они закурили и стали прогуливались вдоль забора, за которым строили небоскреб, а затем свернули на саму стройку. Будка на входе казалась пустой, но через окно на столике видна была недопитая бутылка дорогой водки, а откуда-то из глубины доносился храп пьяного сторожа.

Людей на стройке не было, но наверху гудел высокий кран, а на соседнем доме вспыхивала электросварка: трудолюбивые молдаване вкалывали почти круглосуточно.

Погода стояла какая-то необычная. Казалось, с каждым часом становилось все жарче; ветра совсем не было. Медленно темнело, но острые лучи солнца пробивались кое-где между грозовыми тучами… Над проспектом Большевиков плыл низкий туман, в воздухе все сильнее пахло горелым торфом — болота были совсем рядом; по слухам, за городом горел лес.

Журналисты огляделись. Где-то совсем рядом затаились в засаде бандиты, следящие за встречей солистки и Шитмана. Возможно, с ними был и Борода.

Ерш посмотрел на телефон: до антракта время еще есть. Интересно, принесет солистка что-нибудь или нет? Ерш не знал, сколько она должна, но предполагал, что с такими бабками расстаться не просто… И вообще, не похожа она на человека, который так просто отдаст кому-то деньги. Скорее, она привыкла их получать.

Неожиданно Валера толкнул его в бок локтем и, ткнув сигарой куда-то вверх, мгновенно вытащил видеокамеру. Проследив его взгляд, Ерш увидел на крыше недостроенного здания… солистку «Распутной жизни»!.. Это было невероятно — десять минут назад они видели ее на сцене Ледового. Во время концерта она не могла никуда деться — до антракта еще далеко…

Между тем в красном луче солнца, пробивающегося между темно-сиреневых туч, Ерш четко видел ее футболку с языками пламени, кожаную юбку, черные блестящие волосы и даже лицо с крупной родинкой на правой щеке… Это была она. Мгновенно в памяти пронеслись прочитанные когда-то бредовые истории о ведьмах, которые умудрялись появляться в нескольких местах одновременно; все эти дурацкие намеки на нечисть, крутившуюся вокруг «Распутной жизни»…

Но самое интересное только начиналось. Солистка медленно сделала несколько шагов вдоль края бетонной плиты. В руке, которую она держала за спиной, блеснул пистолет. Только сейчас Ерш заметил в нескольких метрах от нее человека, очень напоминавшего Шитмана. Тот приветственно помахал солистке рукой. Солистка помахала в ответ, затем подошла поближе, прицелилась и три раза выстрелила. Шитман качнулся и схватился рукой за живот. Солистка выстрелила снова… Шитман рухнул на бетонный пол, пару раз дернулся и затих.

В этот момент раздался еще один выстрел, затем еще и еще. Стреляли откуда-то справа, с территории стройки… Солистка удивленно повернулась на вспышку, всплеснула руками и сделала несколько шагов по направлению к недостроенному балкону, ограждения вокруг которого пока не было… Пистолет выпал у нее из рук и полетел вниз. Солистка, несколько раз качнувшись, сделала еще шаг и рухнула следом. Не долетев немного до земли, она врезалась головой в козырек крыши первого этажа, на котором собирались разместить магазины. Чуть изменив траекторию, тело отлетело немного в сторону и приземлилось стопку кирпичей между двух свай. Череп с треском лопнул, брызги мозгов разлетелись по кучам глины, а сам труп застрял между стопками бетонных плит… Но и на этом злоключения солистки не кончились. Крановщик, засмотревшись на невиданный полет, совсем забыл о работе. Со всего размаху огромный поддон с арматурой врезался в стену недостроенного дома прямо над местом падения. Соскальзывая по наклонной, металлические пруты железным дождем сыпались один за другим, несколько штук воткнулись в обмякшую тушку и прошли ее насквозь… Поблескивая в красных лучах заходящего солнца, прутья сыпались и сыпались, и через пару минут тело совсем скрылось из виду. Когда поддон опустел, на несколько секунд повисла зловещая тишина.

Ерш оглянулся на коллегу. Валера кивнул: «Снято».

Стройка мгновенно ожила. Откуда-то сверху, с крыши строительного вагончика, спрыгнул Иван Борода. Перескакивая через кучи земли, он ринулся к месту, откуда, по его расчетам, раздались последние выстрелы. Из канавы напротив выскочили вчерашние бандиты. Андрей Владимирович, на этот раз без ноутбука, кинулся вслед за Бородой, на ходу раздавая приказания появившимся непонятно откуда браткам. Макс, выползший из-под бульдозера, орал что-то в трубку телефона.

Из-за угла, разбрызгивая грязь, вырулил джип. Оттуда вылезли еще несколько бандитов и, быстро оценив обстановку, побежали туда же, куда и все. На пару минут на стройке было почти тихо… Но кошмары на сегодня еще не закончились.

Из джипа братков, настороженно оглядываясь, выбрался… живой и невредимый Шитман. Ерш хотел спросить Шитмана, не было ли у того в роду Копперфильдов или Гудини, но не успел. Сорвавшись с места, Шитман, громко топая, поскакал в противоположную от остальных сторону, куда-то в направлении болот, и вскоре скрылся в туманной дымке.

Вскоре вернулась погоня — все грязные и злые. Андрей Владимирович и Борода устало опустился на кучу плит; Макс привалился к ковшу экскаватора; братки забрались в джип, чтобы раскурить с горя пару косяков.

Борода закурил и показал журналистам несколько гильз:

— И это все. Упустили… Там рядом — асфальтовая дорожка, она кончается прямо у метро. Искать бесполезно, свидетелей нет. Ларьки снесли, менты там не ходят — всех согнали к Ледовому. Елки… Позор на мою голову. Я конечно, ожидал чего-то в этом роде… но, по правде говоря, мне думалось, что солистка просто столкнет Шитмана с крыши. Тогда у нас появился бы хороший повод для шантажа… Я тут поручил ребятам, они все засняли с разных точек.

Борода помолчал, глубоко затягиваясь:

— Но кто ж знал, что она будет стрелять? А саму ее… — Борода кивнул в сторону кучи арматуры, засыпавшей труп.

Андрей Владимирович, куривший мальборо, печально смотрел куда-то вдаль:

— С кого я теперь бабки получу? Позор… Ох отпидорасят меня, ох отпидорасят…

Борода сокрушенно поддакнул:

— И не говори. Полная лажа.

В отчаянье Бороды Ершу почудилось что-то театральное, но виду он не подал. Вместо этого он спросил:

— Слушайте, это все, конечно, печально… Но откуда она здесь взялась?

— Кто?

— Как — «кто»? Солистка. Она сейчас на сцене ледового.

— М-да? — Андрей Владимирович пристально посмотрел прямо на него. — А ты ничего не путаешь? Мы думали, концерт еще не начался… их часто задерживают.

— Да нет… Он начался, уже давно… — Ерш глянул на трубу. — Идет минут сорок; скоро антракт.

Андрей Владимирович оживился:

— Ах так, значит… Ну, я ее, сучку, достану… Прислала вместо себя похожую бабу… Думает, проб…ь, самая умная… Она, б…., у меня поумничает с гранатой в п…., я ей, сучке, м…. в ж…. затолкаю.

Он обернулся к браткам:

— Быстро к Ледовому.

Пройдя к служебному входу, журналисты показали охраннику выписанные им администратором пропуска, а бандиты просто дали охраннику в морду и запихали его в ближайшую кладовку. Макс распорядился поставить по бойцу у каждого входа, считая и парадный:

— Теперь не уйдет.

Как пройти за сцену, Ерш уже не вспомнил, но вход в VIP-ложу они нашли довольно быстро. Фотограф дремал на том же месте, положив голову на спинку кожаного дивана; рядом сидел задумчивый Ди-Джей, куривший «Парламент» фотографа.

Солистка была все еще на сцене. Валера успел снять, как она, вся в клубах зеленого дыма, провыла напоследок что-то по-настоящему кошмарное… Фаны внизу тупо закачались вправо-влево, блуждающие огоньки пробежали по сцене и танцполу… В этот момент песня кончилась. Сдержанно кивнув, солистка исчезла за кулисами; зрители заорали.

Бандиты кинулись за сцену… Впереди их ждало самое интересное.

8. Призраки исчезают

— Ну и где эта сука? — Макс ткнул окурком в сторону ближайшего братка. — Где, я спрашиваю?

— Нету. — Браток помялся. — Мы искали. Нигде нет.

За прошедшие часы люди Макса облазили весь Ледовый. Опускались в подвал, поднимались на чердак, выходили на крышу. Макс лично обошел все гримерки, проверил каждую кладовку со швабрами… Пусто. Солистка испарилась, как будто ее и не было.

Ситуация осложнялась тем, что все было проделано достаточно грамотно: после института Макс пару лет проработал в ФСБ, и в его действиях прослеживалась жесткая система. Еще до того, как бандиты взяли Ледовый приступом, у всех входов и выходов были расставлены люди, знавшие объект в лицо. Проходы за сцену также были под контролем: смешаться с публикой солистке было крайне трудно, но и эту возможность учли. Объяснив зрителям, в зале возможно присутствие террористов, которые могли пронести с собой тротил, гранаты и химическое оружие, людей выпускали из зала по одному, подвергая досмотру с пристрастием, пытаясь отыскать переодетую или загримированную солистку… все тщетно. В те несколько секунд, которые прошли с момента, как солистка ушла за кулисы — и до того, как туда же попали Макс с Андреем, она… исчезла бесследно.

Ерш с Валерой, не желая участвовать в беспорядках, просидели все это время в ложе, наблюдая сверху мелкие стычки раздраженных братков со зрителями, желающими получить деньги за недосмотренную часть концерта. Наконец и зал, и сцена опустели — остались только скелеты, одиноко торчащие в кирпичных нишах.

После этого журналисты пошли посмотреть, что происходит за сценой.

В гримерке солистки шел военный совет; Андрей выслушивал доклады братков. Лицо его было мрачным. На диване у стены тихо и печально сидели остатки «Распутной жизни»: настороженно поглядывающая по сторонам сестра солистки, нервно крутящийся Антон и заторможено глядящий в одну точку Ди-Джей.

Борода, сосредоточенно куривший все это время в углу гримерки, затушил окурок и подвинул свое кресло ближе к Максу:

— Херово ваши дела. — обнадежил он. — Похоже, она смылась.

— Да неужели? — удивился Макс. — А я все думаю: что не так?

— Если этой бабы, — продолжил Борода, — Нет во дворце — значит, вместо нее на сцене был кто-то другой. На сцену она вышла в маске, пастью хлопать под фонограмму мог кто угодно…

— Не мог… — Антон, хлопая глазами, нервно протер очки. — Не мог. Дело в том, что в этот раз… — Тут он помолчал, будто сам сомневался в своих словах. — В этот раз она пела без фонограммы.

Повисла тишина.

Елки, а ведь он прав… Ерш вспомнил, как солистка в самом начале опоздала со вступлением. Вряд ли это было сделано специально. Да и звук для фонограммы был уж больно похабный…

— То есть? — спросил Макс.

— Я сам не знаю, как это вышло… Но фонограмму поставили минусовую — там только аккомпонимент и бэк-вокал… Она этого не ожидала, опоздала со вступлением… И потом еще, я заметил, она пару раз забывала слова… Отвыкла выступать без фанеры, на репетициях в основном учила движения.

Андрей хлопнул рукой по ручке кресла:

— Да ты гонишь! Вы все тут сговорились!

Ерш покачал головой:

— Нет. Похоже, он прав.

— Но тогда…

Борода расхохотался:

— Да… Получается, что на сцене было привидение… Вы никогда не слышали о том, что на месте, где построен Ледовый дворец, был когда-то овраг, где хоронили всякую шваль — самоубийц, ведьм, разбойников?

— Нет…

— Хотя вашей солистке это было не так и важно. Еще до своей смерти она умудрилась находиться сразу в двух местах — на стройке небоскреба и на сцене Ледового. Мне б ее таланты… Так сказать, идеальное алиби. Вы еще не знаете, что ее убили во время концерта?

Администратор выпучил глаза:

— Но этого не может быть…

Борода веселился от души.

— За полтора лимона баксов может быть все, что угодно.

Андрею Владимировичу тем временем напряженно думал о том, кто объяснит сходняку, где бабки… Что-то подсказывало ему, что тема с привидением там не прокатит.

Он повернулся к ближайшему братку:

— Кстати, а где Шитман?

Браток позеленел.

— Он убежал, — подсказал Ерш. — Вылез из джипа, пока вы гонялись за убийцей, и поскакал на болота… Кстати, мы думали, его застрелила солистка.

— Нет, — успокоил его Макс, — это был наш человек. Мы не доверяли Шитману, и подобрали похожего из наших… Его она и убила.

Андрей Владимирович совсем расстроился:

— Как, и этот сбежал?.. Ох, дебодяи… — Он повернулся к Максу. — Слушай, так дело не пойдет. Нужно поймать хоть кого-нибудь. Немедленно. Иначе крайним буду я.

Было решено возвращаться на развалины офиса: рядом со сгоревшим зданием было еще одно — правда, от него мало что осталось.

— Там у вас сарай какой-то рядом с домом, — Андрей Владимирович глянул на карту, которую достал из бардачка своего джипа, — туда сложим декорации. Не найдем бабки — будем продавать.

Администратор поморщился:

— Может быть, не стоит? Этот сарай принадлежал кладбищу. Там когда-то была покойницкая…

— Да похер. Для ваших скелетов — самое место.

Заглядывая для верности в каждый гроб, братки грузили в грузовики реквизит. Солистки они так и не нашли.

Макс энергично раздавал указания:

— Значит так… Вы все, — он указал на сестру Наташу, администратора, ди-джея и фотографа, — поедете с нами. Очень советую вам вспомнить, куда эта тварь могла деться… Это я только сейчас такой вежливый… — Пугал их Макс. — В общем, пока не найдем эту сучку, покоя не ждите… Жить будете в этой покойницкой… Вопросы есть?

Фотограф показал на свой «Зенит»:

— Мне надо пленку в проявку отдать. Кстати, это последний кадр с Иркой…

— Да? — Заинтересовался Макс. — Ладно, иди. Напечатаешь штук пять, может быть, нам это чем-то поможет… А то на их кассете — он кивнул в сторону Ерша и Валеры — ни хрена не видно… Только огонь и скелеты. Как с балкона — мы это и сами видели.

На минуту Макс задумался:

— Что ж там произошло?.. Не могла баба раствориться в никуда? — Он повернулся к Эдику:

— Сдашь в срочную проявку, но чтоб через два часа был в офисе.

— Ладно.

Борода все это время о чем-то напряженно думал, изредка хрюкая себе под нос: что-то его здорово веселило, но рассказывать другим он не хотел. Наконец, раздавив окурок о столик у зеркала, он хлопнул Ерша по плечу:

— Слышь… Все, что вы наснимали — отдай на телевидение, пусть покажут прямо сегодня. В конце надо продиктовать телефон ментов — если кто что знает, пусть звонят. Макс, ты езжай с ними, и это… дай ментам денег — появятся новости, пусть сразу перезвонят тебе. Я думаю, с работой диспетчера даже мусора справятся. Когда трезвые, они ребята аккуратные.

Валера подпрыгнул на стуле. Даже Ерш не сразу поверил такому счастью…

— Что — и это все, — он потряс камерой, — мы можем продать?.. Елки… Сначала ее застрелили, потом уронили с двадцатого этажа — мозги, кстати, красиво разлетелись — потом завалили арматурой, а после этого она вживую поет на сцене Ледового… — Ерш коварно расхохотался. — Абзац. Я их разорю на гонораре.

Борода кивнул:

— Действуй. Я думаю — кто-нибудь, да позвонит.

Шитман третий час сидел в небольшом лесу, чудом сохранившемуся на окраине города среди строек. С пригорка открывался хороший вид на дорогу, обозначавшую среди болот улицу Коллонтай. Только что мимо него проехали груженые декорациями грузовики, вслед за которыми следовали джипы Андрея и Макса. Шитман догадался, что они возвращаются на развалины сгоревшего офиса — значит, бандиты от «Распутной Жизни» так и не отстали. Получается, и ему не стоит рассчитывать на спокойную жизнь…

А вокруг был сказочный вечер. Темнело, над пустырями Веселого поселка вилась красивая серая дымка от горящих торфяников, красные лучи заходящего солнца играли на стеклах пасущихся неподалеку экскаваторов и бульдозеров, легкие облака плыли по темно-синему небу…

Но Шитману было не до этого. Он жутко хотел есть. Домой нельзя, его наверняка уже ищут… Рядом, правда, был небольшой пруд, в котором нахально плавали жирные утки. Пуганые бомжами, они взлетали при малейшей попытке подкрасться поближе, и поймать какую-нибудь не было никакой надежды. Сидя в кустах, Шитман хищно облизывался и нетерпеливо скребся о землю. Зараза, что же делать?

То, что произошло в последние дни, было для него одной сплошной загадкой. Кто сдал его браткам? Видимо — тот же урод, что настучали ему самому о любовнике солистки… Ох, попадись он мне… — Шитман воинственно щелкнул зубами, но тут же сделал над собою усилие и вновь сосредоточился на делах.

Дальше. На стройке юная проститутка пыталась его пристрелить — и это после всего, что он для нее сделал… Современная молодежь — сплошные отморозки… — Шитман поморщился. — А я ей так верил, так верил… Даже с женой хотел развестись. Ладно хоть бандиты подставили на мое место кого-то из своих… Но раз она стреляла — значит деньги возвращать и не собиралась. Куда ж она их дела? Спрашивать поздно — из окна джипа он хорошо видел, как в лучах вечернего солнца разлетались по плитам мозги солистки… — Шитману взгрустнулось. — Ладно… Но где же бабки?.. Видимо она спрятала их заранее. Но где? Или у кого?

Чем дольше Шитман думал, тем отчетливее в его сознании всплывал образ фотографа Эдика. Сучка… вот кому она могла доверить бабки. Женщины думают п….й…. А Эдик трахал так, что вытолкал последние мозги…

«А действительно», — подумал Шитман. — «Друзей у нее нет, с сестрой на ножах — к кому еще она могла обратиться?»

Так, все: надо действовать. Пока он не вернет деньги, братки от него не отвяжутся. Шитман прикинул: до дома фотографа здесь недалеко, километра два-три… С наступлением темноты Шитман двинулся в путь.

По окраинам кладбища он тихо подкрался к дому фотографа. Развалины, окружавшие дом, в свете луны отбрасывали длинные мрачные тени. Листья тревожно шумели, где-то вдалеке протяжно выли бездомные собаки. Света в окнах не было. Так… Как внутрь-то попасть?

Взгляд Шитмана остановился на дереве, с которого он так больно падал. «Сука фотограф…», — тихонько зарычал Шитман и полез вверх. Осторожно, чтобы не е…ться, Шитман прополз по ветке, вплотную прижимавшейся к окну…

Шитман вспомнил, что это была кухня. Он тихонько заглянул внутрь… Вроде никого. Заранее заготовленным кирпичом Шитман грохнул стекло около ручки, открыл створку и забрался внутрь.

Тишина. Либо никто не слышал, либо всем плевать.

Шитман огляделся… Вот микроволновка, которой Эдик бил его по морде, вот плита, в которую он, Шитман, влетел с кастрюлей на голове. Но где здесь деньги?

В квартире было три комнаты. Шитман вошел в первую. Перевернул ковер, перетряхнул шмотки в шкафу, выбросил на пол все, что было в мебельной стенке. Ничего интересного…

Не совсем, правда, ясно зачем фотографу огромные болотные сапоги. Странный от них запах… На минуту Шитману даже показалось, что это хорошо знакомая ему трупная вонь… Ладно, сейчас это не важно.

Шитман посмотрел на часы: так до утра можно копаться!.. Он задумался. Если бы деньги прятал он, где бы они оказались?

Инстинкт закружил его по квартире, и неожиданно для себя Шитман оказался в туалете. Здесь он включил свет — снаружи все равно не видно.

Взгляд Шитмана шарил по унитазу, сливному бачку, рулонам с туалетной бумагой… Стоп. По стене, явно не предусмотренная интерьером, шла какая-то полоса. Отыскав на кухне нож потолще, Шитман сунул его в щель. Щель стала призывно расширяться… Облом. В открывшемся пыльном тайнике было почти пусто, только на самом дне лежала обычная видеокассета, на которой фиолетовым фломастером было помечено «Концерт РЖ, 2005».

«РЖ» — «Распутной жизни? Но нафига ее прятать? Ладно, раз спрятана — значит, что-то с ней не так. Во всяком случае, посмотрю на эту дуру еще раз» — подумал Шитман и сунул кассету за пазуху.

Но где же искать деньги?

В этот момент послышался какой-то скрип… Шитман мгновенно выключил свет и спрятался в туалете. Повеяло холодом, будто откуда-то в квартире вдруг появился сквозняк. Но откуда?! Кроме разбитого окна, все же закрыто…

Пару минут было почти тихо, только из коридора раздавались неясные шорохи. Шитману вдруг резко стало не по себе. «Это не Эдик», — решил Шитман. — «Хозяин вел бы себя квартире совсем иначе…». Темнота туалета начинала действовать ему на нервы. Откуда-то далеко, с кладбища, опять стал слышен вой собаки и тревожный шум листьев… Мимо проплыла неясная тень. Шитман высунулся наружу… и чуть не закричал. Перед ним, на фоне освещенного лунным светом окна стояла… солистка. Видно было плохо, хотя это профиль от Шитман спутать ни с чем не мог — сколько раз он ее…

Но это же невозможно! Солистка лежала на стройке, с разбитым черепом, может быть, ее уже отвезли в морг….

Нервы Шитмана не выдержали. С диким воем он выскочил из туалета, метнулся на кухню и, проломив стекло, бросился в окно. Знакомое дерево было совсем рядом. Повиснув на ветвях, он оглянулся… Лучше бы он этого не делал. В лунном свете из квартиры фотографа на него глядело мертвенно бледное лицо солистки. Никаких сомнений, это была она. Огромные застывшие глаза глядели на Шитмана, рот приоткрылся в немом крике… Шитман заорал и свалился с дерева. Не чувствуя боли, вскочил и помчался вдаль — прочь, прочь от этого страшного места.

Он очнулся только в знакомых кустах. Сонно крякали утки, вдалеке, на другой стороне от Коллонтай, в свете прожекторов по-прежнему гудели экскаваторы… Вроде как ничего и не было. Если бы не кассета за пазухой, все могло сойти за кошмарный сон.

Как бы то ни было, во второй раз атаковать дом с привидением Шитман был не готов. Пора было подумать о том, где провести ночь.

Старый друг Шитмана, Толя Сирота, был в отпуске. Шитман в свое время ушел в большой бизнес, а Толя остался работать в больнице, поэтому среди приятелей его так и называли — Старый Медик.

В отпуске Толя скучал. Он любил чувствовать себя нужным людям, привык быть рядом, когда кому-то плохо, когда кто-то страдает, когда каждый день человека может стать для него последним. Опухоли, переломы и ампутации, капельницы и утки, анализы и вскрытия, искаженные болью лица больных и заискивающие — родственников пациентов… как не хватало всего этого сейчас. И это только отпуск, а впереди еще пенсия.

В дверь позвонили. На пороге стоял Шитман. Толя с удивлением разглядывал рваный, заляпанный глиной костюм, исцарапанное лицо и блуждающие глаза Шитмана. Не ожидая приглашения, тот шмыгнул в квартиру, захлопнул за собой дверь и сел прямо на пол.

— Боря, что с тобой? — Медик вгляделся в сумасшедшие глаза Шитмана. — Ты увидел привидение?

Шитман ответил не сразу. Таинственно оглядевшись по сторонам, он пожал плечами:

— Кто его знает… Слушай, меня ищут бандиты, я должен им кучу бабок, а мертвая любовница застала в меня только что в квартире, которую я пытался ограбить… Эээ… у тебя можно переночевать?

Толя обрадовался:

— Легко.

Он чувствовал, что Шитман расскажет ему много интересного.

Они дружили часов до двух, а когда Толя заснул, Шитман сунул кассету в видеомагнитофон. Нельзя сказать, что увиденное повергло Шитмана в шок, но он долго сидел, крутя в руках пульт и смотря на пустой уже экран.

— Вот сучка… Ну мне-то, как главному спонсору, она могла рассказать… Я б хоть знал, во что ввязывался.

Шитман задумался. Пусть и не коренным образом, но кассета здорово меняла ситуацию. Пусть он по-прежнему должен бабок — но пленка, по крайней мере, многое объясняла. Если бы передать ее бандитам, появлялась надежда… по крайней мере, остаться в живых.

Соваться к бандитам Шитману совсем не хотелось. Послать по почте? Подумают, что бомба и выбросят. Да и вообще, будет ее кто смотреть… поди объясни им, что там.

Нет, здесь нужен другой подход. Необходимо сделать так, чтобы эту кассету невозможно было не заметить.

И тут у Шитмана возникла идея…

Стараясь не разбудить Старого Медика, он тихо вышел из квартиры и направился к развалинам сгоревшего офиса «Распутной жизни». Была глубокая ночь: время для его плана самое подходящее.

Помещение бывшей покойницкой пережило не один пожар. Когда-то его построили целиком из камня, даже столы для тел были высечены из мрамора. По замыслу безвестного архитектора, вентиляция в доме была устроена так, что круглый год там был сухой прохладный воздух, дул легкий сквозняк. Возможно, дело было в шахтах, соединяющихся с подвальным помещением, а может, в покрытых особой глиной стенах, испаряющих влагу и охлаждающих внутренние помещении сами по себе, без всяких холодильников. Недаром в советское время здесь была овощебаза.

Под руководством Макса братки быстро разгрузили машины с реквизитом. Скелеты поставили по углам, и они, подобно атлантам, подпирали потолок покойницкой. Дистанционно управляемые гробы расставили по столам, в углу сложили газовые горелки. У самого входа установили пульт управления — чтобы убедиться, что все работает, Макс подключил оборудование и пару минут развлекался, шевеля скелетами и хлопая крышками гробов.

Впрочем, в детство впал не он один — кладбищенская атмосфера действовала на всех как-то странно. Обкуренные братки играли пластиковым черепом в футбол; Ди-Джей, сидя верхом на гробе, бренчал на гитаре. Администратор, который пристроился за компанию к косяку, рассказывал всем и каждому анекдот про зайца-топтуна, за что кто-то дал ему в конце концов в морду. Совсем не обидевшись и даже не заметив, администратор пошел искать чего-нибудь перекусить… Одна лишь Наташа одиноко сидела в углу, ни на кого не обращая внимания. По-видимому, гибель сестры ее потрясла.

Наконец, вернулся фотограф.

Макс устало вздохнул:

— Все, всем спать. На втором этаже несколько комнат в приличном состоянии — «Дирекция овощебазы», «Бухгалтерия», «Архив» — спать будете там.

Он выловив двух братков, которых уже отпустило, и оставил за главных:

— Значит, так: никого не выпускать и не впускать. Барахло это, — тут он указал на декорации, — Чтоб было в полной сохранности… Все же хочу понять, как солистка исчезла со сцены… Я все думаю, может, там какой секрет — дверь, ящик — еще что-нибудь… Завтра на свежую голову посмотрим.

Устало вздохнув, Макс вернулся к джипу.

В салоне Борода с Андреем Владимировичем разбирали финансовую документацию «Распутной жизни».

— Ну, как?

Андрей разогнал рукой сигаретный дым, клубившийся в машине, и презрительно тряхнул пачкой бумаг:

— Хрен его знает… На бухгалтерию это никак не тянет. Так, для себя… Но деньги у них определенно должны быть; вот эта папка — что-то вроде кассовой книги; судя по всему, за концерты они получали от организаторов налом и каких-то следов банковских операций, ценных бумаг… покупки квартир, наконец — ничего этого нет.

— И это значит…

— Да. Где-то лежит толстая-толстая пачка баксов. Солистка не верила никому, кроме баксов.

Макс кисло улыбнулся:

— Ситуация упрощается. Осталось только их найти.

Андрей выругался и засунул бумаги в бардачок:

— Ладно, поехали по домам. Надо срочно надраться и лечь спать. Завтра будет много работы.

Борода кивнул, и они разошлись по машинам. Вскоре шум моторов затих за поворотом дороги, пыль осела.

Повисла напряженная тишина, лишь изредка нарушаемая скрипом кладбищенских деревьев, шелестом многовековых дубов, шорохом крыс на провалившихся могилах…

И тут появился Шитман.

Присев на гроб из реквизита, дежурные братки беззаботно играли в карты. Проигравший должен был выйти на кладбище, снять штаны и громко прокукарекать.

Все давно спали, один лишь администратор, который съел что-то не то, каждые пол-часа бегал на толчок.

Свет был притушен, и большая часть бывшей покойницкой тонула в полутьме. Начальство уехало, и можно было опять расслабиться. Уютно дымился косяк — в сочетании с пивом он производил незабываемый эффект. Одну бутылку, правда, они разлили, но оставалось еще пять. Тишина нарушалась только шлепаньем карт по полированной крышке…

Но что это? Боковым зрением один из братков заметил в углу какое-то движение. Показалось? Нет, опять. Браток оглянулся. Карты выпали у него из рук, холодный пот прошиб с головы до ног, а руки сами потянулись к бейсбольной бите, прислоненной к соседнему гробу.

Стоявший в углу скелет начал подавать признаки жизни. Блеснув черепом, он повернулся к братку и стал медленно поднимать то, что осталось от руки. Браток остолбенело ткнул в бок партнера по игре. В этот момент крышка гроба, на которой они играли, резко откинулась и довольно натуральный покойник стал медленно подниматься. Глаза его были закрыты, под бледной позеленевшей кожей не билась ни одна жилка — но все-таки он двигался, медленно и как-то неотвратимо.

Нервы братка не выдержали… Схватив первое, что попалось под руку — это была бутылка, он вскочил — хотел разбить покойнику голову, но поскользнулся в луже пива и случайно попал по черепу коллеги.

Тот грохнулся на каменный пол. С виска стекала струйка крови. Первый все еще ошалело смотрел на содеянное, когда рядом с ним щелкнула крышка еще одного гроба, и из нее тоже стал подниматься покойник. Это была древняя бабка в крайней стадии разложения. Со скрипом сев в гробу, она открыла светящиеся зеленые глаза. Челюсть отвалилась, наружу выпал зеленый язык…

Браток заорал, схватил биту и треснул старуху по башке. Пластик лопнул, наружу показались какие-то провода и обрывки пластика… В приступе помешательства несчастный разнес в щепки гроб и повернулся к двери. Замершие было скелеты снова ожили. Они одновременно нагнулись, детально проработанные черепа казались все ближе и ближе…

Ослабленный анашой мозг вынести этого уже не смог. Обессилено взмахнув руками, браток грохнулся без чувств в пивную лужу.

Довольный Шитман выключил пульт дистанционного управления и вылез из-за кучи газовых горелок. Удовлетворенно оглядел место диверсии; подошел к распростертым на полу телам.

Оброненный братками косяк все еще дымился. Шитман поднял его, глубоко затянулся… Мир быстро приобретал новые краски, казался забавным и веселым. Скелеты дружелюбно подмигивали, избитая бабка в гробу приветливо улыбалась… «Быстро цепляет, — подумал Шитман. — Иначе на такое фуфло не купились бы».

Аккуратно, чтобы не наступить в пиво-кровавую лужу, Шитман сунул в руку братка видеокассету и пошел прочь. День был не очень, а вот ночь удалась на славу.

Наташе не спалось. Событий за день было чересчур, да и продавленный диван, на которым директор овощебазы драл когда-то свою секретаршу, для сна не годился: со всех сторон из него торчали пружины, а при любом движении издавал надрывные стонущие звуки… Похоже, секретарше не нужно было имитировать оргазм.

На душе у Наташи было неспокойно, и она в сотый раз подошла окну покурить. Луна освещала покосившиеся кресты, метрах в ста маячили развалины их бывшего офиса… Когда-то этот дом принадлежал Шурику. Ей стало совсем паршиво и одиноко. Тварь-сестру было не очень-то жаль, но, как-никак, она к ней привыкла. К тому же, работа давала хоть какую-то возможность забыться — теперь этого нет… В голову, минуя сознание, подло прокрадывались воспоминания… Они с Шуриком гуляют по осеннему парку. Пахнет опавшими листьями, стоит тихая, солнечная погода. Подлец Шурик хватает ее за что попало, стараясь всячески опозорить перед людьми; потом в шутку сталкивает в канаву. В канаве мокро, полно всякого мусора — но она не сердится: это все любя… На сердце тепло и радостно, по-настоящему жизнь только начинается…

Неожиданно из глубины дома донесся жуткий, будто предсмертный вопль — браток увидел шевелящийся скелет. Наташа прислушалась. Снизу слышались какие-то удары, потом опять раздался крик… И в этот момент внизу, на подступавшем к самому дому кладбище, поползла неясная тень. В свете луны что-то двигалось… Как завороженная, глядела Наташа вниз, на могилы… Внезапно из темноты прямо на нее вылетела какая-то хрень и, пробив стекло, в россыпи осколков стукнулась об пол. Выбросив в пробоину окурок, Наташа наклонилась и подняла полиэтиленовый пакет, в который для веса был вложен осколок могильной плиты. Кроме него, внутри была фотография и небольшая записка.

Прежде всего Наташа глянула на фотографию. Волосы ее встали дыбом и порывались уйти… все поплыло вокруг. Огромных сил стоило ей не упасть в обморок.

9. Смерть в покойницкой

Ерш проснулся ближе к вечеру, выгнал домой бабу и пошел на балкон пить кофе. Косые лучи солнца пробивались через заросли под окном, пахло свежескошенной травой, в воздухе по-прежнему висела дымка от горящего торфа… Душа пела. Вчера на телевидении им отвалили столько бабла, сколько они и представить не могли. Решили обмыть. Вернувшийся с кладбища почему-то в отличном настроении Борода неосторожно пригласил их к себе. Вызвали проституток, устроили пати.

Непьющий Ерш с удовольствием наблюдал, как Валера, которому с двухсот грамм начисто сносило крышу, сначала заблевал Бороде ковер, потом долго с угрожающими воплями гонял по квартире проституток, потом обоссал с балкона милиционера, которого вызвали возмущенные соседи, а потом заперся в туалете и там заснул.

Борода же проявил редкостное хладнокровие и уникальный дипломатический дар. Он не стал бить Валеру, дал менту денег, напоил его до одури, угостил проституткой и уговорил оформить протокол на тех, кто его вызывал.

Ерш посмотрел на часы и включил маленький кристаллический телевизор. Показывали новости. Сначала пустили снятые ими уникальные кадры двойного убийства на стройке, и сразу — мертвая уже солистка поет без фонограммы на сцене Ледового. Фамилии их назвать не забыли — это хорошо: жди новых заказов.

Потом диктор стал рассказывать, что было дальше. Ерш сделал звук погромче.

— Известие о загадочной гибели солистки группы «Распутная жизнь» вызвало в городе серьезные беспорядки. За прошедшую ночь у Ледового дворца были отмечены многочисленные стычки между милицией и граффити, пытавшимися расписать стены спортивно-концертного комплекса в память о погибшей певице. В ходе столкновений были сожжены две милицейские машины, восемнадцать работников правоохранительных органов госпитализированы с травмами различной степени тяжести. Хулиганами задушена служебная собака, которая должна была искать у них наркотики; женщина-кинолог стала жертвой сексуального насилия.

«Странно еще, что не наоборот» — подумал Ерш.

— Возбуждены пять уголовных дел, — продолжал диктор. — Между тем появляются многочисленные версии случившегося. Как мы уже сообщали в наших вчерашних выпусках, оставшиеся в живых члены группы «Распутная жизнь» переехали в здание, расположенное в непосредственной близости от принадлежавшей группе студии звукозаписи, сильно пострадавшей в ходе недавнего пожара и взрыва. По версии следствия, причиной трагедии тогда стало неосторожное обращение с огнем, повлекшее за собой взрыв бытового газа. Погибло не менее четырех человек — два музыканта группы и звукооператор. Личность женского трупа, найденного на месте пожара, устанавливается… И вот теперь — новая смерть. По одним данным, солистка гнруппы погибла на стройке близи от Ледового дворца, по другим — была похищена непосредственно из здания спортивно-концертного комплекса.

Все это время на экране показывали отрывки концертов и клипов «Распутной жизни», а также пускали без звука куски интервью с солисткой.

— Смерть ее вызвала многочисленные слухи. Высказываются предположения, что гибель была вызвана передозировкой наркотиков, приступом белой горячки, наследственным психическим заболеванием, а также неким обрзаом связана с увлечением группы черной магией… Ситуация усугубляется тем, что среди поклонников творчества группы множество членов различных религиозных сект, сторонников движения сатанистов и просто наркоманов. Они требуют выдачи тела солистки для проведения неких магических ритуалов, без которых, по их мнению…

Ерш довольно ухмыльнулся и выключил телевизор. Всегда приятно внести свой вклад в общий бардак.

Зазвонил телефон.

— Твой коллега протрезвел? — осторожно поинтересовался Борода.

— Не знаю, я ему еще не звонил… А что, будем продолжать?

— Нет… У меня сидит Макс. У них там опять убийство… Заходите.

Макс сидел в кресле и курил Беломор Бороды — видимо, свои у него кончились. Валера с дивана обводил всех чистым и невинным взором — из вчерашнего он не помнил ничего, и мог по-прежнему честно глядеть людям в глаза; похмелья у него почему-то почти не бывало… Ерш вытащил сигару, Борода с трудом отвел глаза от того места, где вчера был ковер, и повернулся к остальным. Все вместе они стали слушать, что расскажет им Макс.

Макс с удивлением оглядывал обычно аккуратную гостиную Бороды: шторы сорваны, в стекле трещина, под столом валялась милицейская фуражка, а на люстре слегка покачивались женские трусы. Тактично решив не задавать вопросов, Макс перешел к делу.

— Надо было мне оставаться ночевать в покойницкой. До нашего отъезда все было прилично…

Борода назидательно поднял палец:

— Почти.

Макс не стал спорить:

— Ну хорошо, почти. Но как только мы уехали, Миша с Витей — это козлы, которых я оставил приглядывать, чтоб все было в порядке — опять скрутили косяки, набрались пива и сели играть в карты. Дальше… дальше произошло что-то неясное. Дикое, страшное, почти потустороннее.

Макс неопределенно помахал в воздухе папиросой:

— По рассказу этих дегенератов выходит, что в покойницкой завелся полтергейст. Никогда не думал, что Миша знает такие слова… Декорации — ну, эти их скелеты, гробы — все стало двигаться, шуметь… К моему приезду половина из них оказалась разбита. У Витька проломлен череп, кто-то заехал ему пивной бутылкой по голове… Миша цел, только заикается сильно. Когда он очухался, у него в руках была эта кассета.

Макс достал кассету.

Валера оживился:

— Елки… это — та самая, за которой мы ездили к оператору — видишь, фиолетовым фломастером… я уверен, это его почерк! Но как она там оказалась?

Макс поморщился:

— Об этом этот дебил Миша сказать ничего не может. Полтергейст принес, мать его.

Борода задумчиво почесал бороду:

— Мы этому полтергейсту гениталии открутим. Есть у меня пара идей.

Макс кивнул:

— Хорошо бы… Только это еще не все. Братки в панике.

Борода удивился:

— Почему?

— Второй мудак, Витя — ну, тот, что получил от полтергейста по голове — говорит, что вскоре после того, как все случилось, на минуту пришел в себя… Так вот, он клянется, что видел привидение, даже два. Боюсь, у него сильное сотрясение мозга.

— Так, ладно… И что он видел?

— Когда Миша приссал и грохнулся на пол, Витек открыл глаза… Он уверен, что видел Ашота!..

— Кто это? — Спросил Ерш.

— Ну, носатый такой… Мы его вместо Шитмана на стройку к солистке отправили… Она его и застрелила. Кстати, похож здорово…

Макс осекся.

Борода тяжело вздохнул.

— Макс, не тупи. Это Шитман и был.

— А… — догадался Макс. — Значит, ему яйца открутим. Вот.

— Хорошо, — кивнул Борода. — Но откуда у него кассета?

Макс пожал плечами:

— Сложно сказать. Ну да хрен с ним. Витек видел еще кое-что.

— Ну?

Макс ухмыльнулся:

— Он видел солистку.

Ерш удивился:

— Опять? Но она должна быть в морге. Мы сами видели, как ее засыпало арматурой…

Макс хлопнул ладонью по подлокотнику и рассмеялся:

— Да и я видел. Только ей, похоже, пофигу. Когда Шитман ушел, в углу — там было почти темно — что-то зашевелилось. Витя попытался приподняться, чтобы рассмотреть получше. В общем, там стояла солистка… Он этого не выдержал и рухнул на пол. Когда опять открыл глаза — ее не было.

Повисла тишина. Валера сосредоточенно смотрел на Макса, приоткрыв рот. Ерш тоже не совсем понимал, что все это может значить… но больше всего его удивила реакция Бороды: на привидение ему, похоже, было плевать.

Слегка зевнув, Борода, решил сменить тему:

— Макс, ты же понимаешь — все это чушь собачья… Расскажи лучше об убийстве.

— Ах да… В общем, утром в коридоре администратор споткнулся о тело. Это был фотограф, Эдик. К тому времени он уже остыл.

Пока шли к машинам, Борода с Максом как бы ненароком немного приотстали — Ерш только заметил, как Макс что-то в красках описывал, размахивая кассетой, а Борода с на удивление серьезным лицом слушал и кивал, потом громко заключил «Так я и думал» — и они догнали остальных. Ерш помирал с любопытства, но лезть с расспросами посчитал неэтичным.

Когда доехали до обугленных развалин офиса, совсем стемнело. Фары джипа освещали обгоревшие балки, треснувшие кирпичные стены, кучи всякого хлама, в котором угадывались обломки мебели и звуковой аппаратуры.

Тут и там за подступавшими к самой дороге могилами шныряли обкуренные фаны «Распутной жизни». Они собирались группами, пили пиво, бренчали на гитарах, жутко выли; во тьме кладбища вспыхивали блуждающие огоньки косяков. Увидев машину, фаны разбегались, но через некоторое время вновь выползали из темноты. Похоже, они что-то замышляли.

Дверь покойницкой-овощебазы открыл Витя. Под глазами братка из-за недосыпа синели круги, голова была повязана белым полотенцем с подтеками крови.

Макс строго посмотрел на него:

— Так… Где администратор?

Витя попытался ответить, но только простонал. Голова, видно, и правда болела. Он показал в рукой в сторону коридора.

Макс повернулся к нему:

— А ты будь рядом… Мы с тобой еще поговорим.

Витя жалобно заскулил и пошел прилечь.

Макс с Бородой двинулись по коридору. Журналисты пошли следом. Здание представляло собой странную смесь дореволюционного бюро ритуальных услуг с советским учреждением: уцелевшие кое-где скульптуры и лепнина, изображавшие похоронные ритуалы, были перемешены с обрывками стенгазет, чудом сохранившимися портретами Брежнева и фотографиями сцен из колхозной жизни. Ерш начал понимать братков, которые не смогли переночевать здесь, не обкурившись до одури: видеть бескрайние морковные поля, пухлых колхозниц и уползающие вдаль тракторы рядом с могильными плитами и сценами кремаций в Древнем Риме было тяжело… По-настоящему пугал выцветший снимок огромного кочна капусты, выращенного в совхозе «Заветы Ильича», висевший над сценой Страшного Суда.

На Ерша напал жуткий депресняк, и он обрадовался, когда в одной из комнат они обнаружили, наконец, администратора…

Тот был невесел. Красные глаза беспорядочно крутились под запотевшими очками, губы шептали что-то невнятное. В руках Антон держал какую-то фотографию и листок бумаги.

Увидев знакомые лица, он несколько оживился и молча протянул им фото.

Борода, шедший первым, взял и стал внимательно рассматривать. Ерш заглянул через плечо.

Он сразу понял, что это — загадку представляла собой Бороды… Тот торжествующие вскрикнул «Ага!» и впился в фотографию. Глаза его горели.

— Ну и что? — пожал плечами Ерш, когда довольный Борода показал фото остальным. — Эта фотография сделана во время последнего концерта «Распутной жизни». Я даже видел, как она снята — незадолго до того, как мы пошли на стройку, Эдик сделал этот самый снимок. Вот еще у солистки…

Ерш осекся. В голове у него промелькнуло неясное подозрение…

Борода не стал развивать эту тему:

— Конечно, это она. Газовые горелки, пятиметровые скелеты — все это они использовали в первый раз. — Борода повернулся к администратору. — Но откуда она у вас?.. Эдик дал?

Администратор ответил не сразу. Ерш вообще заметил, что депресняк напал не на его одного… Может, Антон перебрал вчера с анашой, а может, от всего происходящего у него начала ехать крыша — во всяком случае, выглядел он очень странно.

Когда сам Борода уже почти забыл, о чем спросил, администратор наконец подал голос.

— Нет… — Антон мутным взглядом обвел собравшихся. Шок у него все еще не прошел, администратор здорово тормозил.

— Только что нашел… под дворниками моей машины. В бардачке… там должны были остаться таблетки…. от головной боли, и я… спустился…

— Понятно. А записка?

— Вот. — Администратор протянул Бороде небольшой листок.

— Хм… «Десять тысяч долларов, сегодня вечером, в полночь, метро Большевиков, урна на автобусной остановке».

Борода обрадовался:

— Да это шантаж… Мы-то все думали: чего это их убивают одного за другим? А тут все просто…

Ерш недоверчиво посмотрел на листок:

— Десять косых положить в урну?

Валера непонимающе глядел на листок:

— Так, ладно… Но, в принципе, что такого в этой фотографии, чтобы требовать за нее деньги? Это все мог видеть любой, кто был тогда на концерте.

Макс рассмеялся:

— Придурки обкуренные, на кладбище… Думаю, так они шутят.

Борода скривился:

— Нет… тут все гораздо серьезнее.

Он опять повернулся к администратору:

— Как вы обнаружили тело?

Администратор тупо глядел на Бороду.

— Я имеют в виду Эдика, фотографа.

Антон с трудом сконцентрировал взгляд:

— А… Ночью у меня было что-то с желудком… Я несколько раз ходил в туалет. Часа в два вроде как отпустило, и я заснул… Потом… я не знаю, что произошло… похоже, меня разбудил какой-то шум. Кажется, звон стекла… Я долго лежал, не мог заснуть — я вообще плохо засыпаю не на своей кровати… В общем, я понял, что мне уже не заснуть. А Эдика всегда есть с собой фляжка с коньяком — не знаю, зачем- он же почти не пьет — по-моему, бабам своим подливает. И я решил попросить у него чуть-чуть — как снотворное. Его комната была в конце коридора. Я вышел, дошел до его двери. А дверь открыта, внутри темно. Я позвал его негромко — он не ответил. И тут я вспомнил — Эдик обычно храпит. Каждый раз, как он ночевал в студии — заснуть было невозможно: шум на весь этаж. В общем, я щелкнул зажигалкой и зашел внутрь… Лучше б я этого не делал. Весь пол залит кровью — похоже, его зарезали во сне… Горло перерезано — значит, кричать он уже не мог. Не удивительно, что никто ничего не услышал: внизу все время какой-то грохот стоял — что они там делали, придурки?… — Администратор замолчал. — Вот, в общем, и все. Я крикнул браткам, они пришли, посмотрели и стали звонить начальству. Ментов пока не вызывали…

Чуть помолчав, Антон начал заново:

— Только что нашел… под дворниками моей машины.

Борода перебил его:

— Я понял, спасибо.

Антон замолк.

Ерш заметил, что из Борода был отличным психологом: видя, что администратор не в себе, он слушал его не шелохнувшись — чтобы не сбить с мысли.

Когда свидетель иссяк, Борода машинально вернул ему фотографию и записку, а сам полез за Беломором.

— Ты обратил внимание, что время для убийства выбрано самое подходящее — наверху все спали, внизу братки отвлеклись на ловлю привидения? Убийца почти не рисковал.

Макс кивнул:

— Да, неплохо. Но кто это сделал?.. А главное, зачем? Кому помешал Эдик? Вряд ли он вообще как-то замешан в этой истории…

Борода выпустил дым:

— Не скажи… У него была связь с солисткой… та ему доверяла. Получалось, фотограф мог использовать то, что знал. Да вот у него, например, — Борода кивнул на Ерша, — первая мысль была о том, что фотографию дал именно Эдик…

— У меня еще вторая есть… — встрял Ерш.

— Подожди. — Борода задумчиво глядел в окно, на ночное кладбище. — Давай пообщаемся с жертвами полтергейста. Может, расскажут чего… А с этим говорить бесполезно; пусть сначала придет в себя.

Администратор проводил их долгим печальным взглядом и пошел бродить по темным коридорам…

Хотя вслух он этого и не сказал, у Ерша возникло легкое подозрение, что администратор переигрывал… Слишком уж точно он демонстрировал состояние шока: вяло реагирует на вопросы, повторяет все время одно и то же, каждому человеку начинает рассказывать свою историю заново…

Валера подумал о том же. Стрельнув у Бороды Беломора и выпустив пару раз дым, он напустил на себя многозначительный вид:

— Странный он какой-то… Может, он Эдика и зарезал?

Миша лежал на старом диване в небольшой комнате недалеко от входа, пил чай с молоком и листал комиксы. Он мало что понимал в беспорядочных картинках с глупыми надписями, но слышал, что в развитых странах многие проводят время именно так. К тому же, ему хотелось забыться.

Когда в коридоре послышались шаги и скрипнула дверь, он нервно дернулся и чуть не свалился с дивана.

— Так, Михаил, — Макс присел на журнальный столик напротив и сразу перешел к делу. — Расскажи людям, что вы там видели…

Миша задумался. Жуткие картины предыдущей ночи проносились перед ним.

— С-слушай, М-макс… Я д-думаю, зря вы А-ашота п-подставили. Вот будет п-по ночам являться… А з-знаешь, как с-страшно?

Макс вскочил и плюнул на пол:

— Миша, у тебя поехала крыша… Причем тут Ашот? Это Шитман был.

— Шитман? — Миша непонимающе хлопал глазами. — К-какой Шитман?

Макс внезапно понял, что Шитмана Миша даже не видел. И не слышал о нем: братков, которые проворонили финансиста на стройке, Макс отругал и послал домой, Миша же ни с кем из них даже не разговаривал… Теперь думает, что видел привидение торговца наркотой Ашота, которого послали под пули коварной солистки, на верную смерть, погибать ни за что…

Макс в отчаянье махнул рукой:

— Ладно, с этим тоже бесполезно говорить. Где Витек?

До Витька дело не дошло. Раздался оглушительный звон разлетевшегося стекла, и в ближайшем окне появилась рваная дыра. В нее сунулся лохматый чувак с нереально огромными зрачками. Грубыми мазками дешевой косметики он был раскрашен под вампира, в руке держал наскоро отломанный кусок кладбищенской ограды.

Макс удивился:

— Ты-то кто такой?

— Где она? — вопросом на вопрос ответил чувак.

— Кто? — не понял Макс.

Лохматый посмотрел на него как на идиота и попытался забраться в окно.

— Я, кажется, знаю… — догадался Ерш. — Это — фан «Распутной жизни»… Они ищут тело солистки. Кто-то пустил слух, что оно здесь.

— Почему?

— Не знаю… Я сам по телевизору слышал. А их тоже можно понять: сидят уже пол ночи на кладбище, пиво кончается… ничего не происходит. Им скучно… а тут свет горит.

— Этого еще не хватало! — разозлился Макс, поднял столик, на котором до этого сидел, и стал выгонять лохматого обратно на улицу.

После двух-трех ударов по голове чувак вывалился наружу и затих… но в соседнее окно тут же сунулась новая харя. Эта была тощая девочка с платком на голове, раскрашенная так же, как первое чмо. Издавая неприятные звуки, она запрыгнула внутрь комнаты и попыталась прорваться в коридор.

Макс схватил ее за волосы и выкинул наружу. Оттуда раздалась ругань, затем в комнату, круша остатки стекол, полетели камни.

Макс потерял терпение:

— Ну, уроды!.. Вы меня достали.

Он выхватил из-за пояса ствол, передернул затвор и пальнул пару раз в окно. Послышался вой, какие-то крики, потом удаляющийся топот.

— Так-то. — По-ковбойски подув на ствол, Макс сунул его в карман. — А то и машины могли побить… Так, на чем мы?

— Ты искал Витю, — напомнил Борода.

— Точно, — Согласился Макс. — Где он?

— Я тут.

В комнату, со слегка ошалелым взглядом, вошел Витя. Посмотрел на засыпанный стеклами пол, принюхался к запаху пороха.

— Вы тут не скучаете…

— Стараемся. Витя, что ты можешь рассказать нам о прошлой ночи?

Витя странно посмотрел на него, затем почему-то покосился на дверь, в которую только что вошел.

— Слушай, Макс… Может, об этом потом? Я только что в коридоре…

— Что, снова привидения?!? Витя, я тебя сейчас…

— Не, не надо. Тем более что привидений пока нет. Там труп.

Макс взвился:

— Опять?!?… Кто?

— Антон, администратор. Кто-то только что перерезал ему горло.

На пару секунд повисла тишина.

— Ох, — вздохнул Валера. — Наверное, я подозревал его зря…

— Макс, — Борода решил взять командование на себя, — Кто у нас тут еще остался? В живых, я имею в виду?

Макс задумался:

— Ну, эта… Наташа, сестра солистки. Серега — Ди-Джей. Пара моих ребят… И все.

— Витек, позови всех… И прежде всего, где Наташа?

Витя неопределенно помялся:

— Где-то тут. Я сказал, чтоб никуда не уходила.

— А ты уверен, что она еще не ушла?

— Уверен… А вот в здание проникнуть кто-нибудь мог. Тут слишком много окон.

Они вышли в коридор. Как бы в подтверждение его слов, за разбитым стеклом мелькнула тень. Наркоманы по-прежнему крутились вокруг дома, заглядывая в окна и чего-то разнюхивая.

Свернув по направо, Витя из вежливости постучал и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь.

Против ожиданий, Наташа была жива. Лежа с закрытыми глазами на притащенной откуда-то раскладушке, она слушала плеер в наушниках. Макс подошел к ней, ткнул в бок и выдернул наушники:

— Пойдем, чего покажу…

Сестра солистки лениво потянулась:

— Пожар?

— Нет. Антона зарезали.

Та с любопытством глянула: «Может, шутит?», выключила плеер и энергично спрыгнула с раскладушки.

Через несколько метров темного коридора фонарик Бороды уперся в большую темную лужу. Лужа медленно росла в размерах. Рядом шли следы Витька — видно было, что после того, как вляпался в кровь, он подошел к трупу, потоптался какое-то время и быстро пошел за подмогой.

Администратор лежал в одном из боковых коридоров — почти там же, где они его оставили. Похоже, при падении он ударился об косяк двери — вторая рана виднелась на виске.

Нож валялся тут же — обычный кухонный нож. Ерш только что видел такой же на столике у братков, рядом с чайником.

Борода достал из кармана платок, поднял нож за лезвие и осмотрел ручку. Потом аккуратно, стараясь не запачкаться кровью, обыскал труп.

— Ничего, совсем ничего… И ручка чистая.

— Значит, убийца был в перчатках?

— Да не обязательно. Скорее наоборот: человек летом в перчатках сразу привлечет внимание. Нет… Думаю, нож обернули первой попавшейся тряпкой, полиэтиленовым мешком… да чем угодно. На худой конец — рукавом своей же одежды. Вы видите, — Борода показал на нож, — Лезвие достаточно длинное. Если правильно им ударить, кровью можно и не испачкаться… Но это ладно. Мне любопытно — куда делась фотография?

Наташа оживилась:

— Какая фотография?

Макс кивнул на труп:

— Под дворники его машины сунули фотографию солистки с последнего концерта… Рядом была записка: кто-то хочет получить за снимок десять кусков.

В коридоре было почти темно, но Ерш заметил, как округлились Наташины глаза. Ерш начинал привыкать, что трупы здесь никого не пугают, а самые простые события вызывают живейший интерес… Что ее так поразило?

Вперед из темноты выдвинулся Ди-Джей. Он тоже был здорово удивлен:

— Фотография? Вы уверены — с последнего концерта? Это точно?

Макс пожал плечами:

— Ну да… Декорации использовали в первый раз. Видно кусок зрительного зала — там полно людей: значит, это — не репетиция… А что такое?

— Да ничего. — Ди-Джей потер подбородок. — Странно просто. Я был уверен, что этой фотографии не существует.

— Почему? — Удивился Ерш. — Я сам видел, как Эдик во время последнего концерта…

— Да, — перебил Ди-Джей, — Но он потом жаловался, что пленку ему испортили в Кодаке.

— Где?

— Ну, проявка недалеко от Ледового. Он всегда сдавал пленку в одно и то же место — никогда проблем не было. А в этот раз ему отдали пустую — сказали, «Скорее всего, у вас что-то с затвором». Эдик при мне щелкал своим Зенитом на просвет, с открытой крышкой — говорит, п…ят они, с аппаратом все в порядке. Скорее всего, засветили случайно, а свалили на чужую технику.

Бороду жутко заинтересовала эта история. Он внимательно смотрел на Ди-Джея, будто пытаясь понять, врет он или нет.

— Так… А где эта проявка — ты знаешь?

— Знаю. Я ездил с ним несколько раз — у меня машины нет, он подвозил меня на своей. Заодно заезжал туда. Там его узнают… — Ди-Джей скосился на труп, — Узнавали. Знали, где он работает. Пару раз мы с ним заезжали уже после закрытия — они иногда остаются и ночью печатают снимки — так вот, Эдику открывали дверь и выдавали его заказ…

— Ага, понятно. — Борода о чем-то напряженно думал.

— Так, в натуре — куда девалась фотография? — Макс решил, что пора ему покомандовать. — Витек, буди Мишу, хватит ему дрыхнуть. Переверните тут все вверх дном: снимок должен быть у меня. Ясно?

— Ясно.

— Макс, — Борода хлопнул его по плечу. — Хрен с ней, с фотографией. Я ее уже видел. Пусть поищут лучше фотосумку Эдика — я думаю, там может быть много интересного.

Макс с любопытством посмотрел на Бороду, но унижаться до расспросов в присутствии подчиненного не стал. Кивнул, сделал вид, что ему все ясно:

— Витек, ты слышал? Через десять минут сумка должна быть у меня.

Борода подождал, пока Макс с братком скроются в темноте, а потом повернулся к Ершу и Валере.

— Хрен они что найдут… Пойдем отсюда. Похоже, дело близится к концу.

Борода двинулся к выходу. Журналисты пошли следом.

10. Убийство в «Кодаке»

Снаружи была восхитительная лунная ночь. Белые облака висели в темно-синем небе, яркие звезды освещали кладбище, где-то далеко-далеко мерцали косяки вспугнутых выстрелами фанов… Ерш с удовольствием вдохнул чистый ночной воздух. Только сейчас он понял, как противно было внутри — неудивительно, что в этом здании каждый день появляется новый труп.

Борода, не обращая внимания на пейзаж, быстро прошел к своей машине, открыл им пассажирскую дверцу, завел двигатель.

Пока джип выруливал с разбитой кладбищенской дороги на Дальневосточный проспект, Ерш внимательно смотрел на Бороду.

Глаза его горели охотничьим азартом, нос крутился из стороны в сторону, вроде как вынюхивая убийцу…

— Дело близится к концу, — повторил он. Я думаю, вы уже догадались, кто здесь занимается шантажом?

— Сестра солистки? — Догадался Валера.

Борода слегка выпучил глаза и странно посмотрел на Валеру.

— Это-то ты откуда взял?

— Ну как… В общем-то, она почти единственная, кто остался в живых. Есть еще, правда, Ди-Джей…

Борода вздохнул.

— Ох… Ежу понятно, что пленку подменили в «Кодаке». Я с такими делами уже сталкивался. Пленку при современной технологии напрочь испортить почти невозможно: ее обрабатывает проявочная машина, там полная автоматика — если ее плохо отрегулировали, максимум, что случится с пленкой — ее просто зажует. Но изображение на ней скорее всего останется.

На тот случай, если пленку удастся-таки запороть, в проявках всегда под прилавком висит несколько засвеченных и проявленных пленок — по одному на каждую фирму (Кодак, Коника…) и количество кадров. Если оператор лоханется, клиенту отдают заранее заготовленную пустую пленку и говорят, что у него что-то с фотоаппаратом. Почти все верят… Возможно, это — основная причина, по которой переходят сейчас на цифровые фотоаппараты.

Ерш с уважением присвистнул:

— Что-то в этом роде слышал… Но вы-то откуда знаете?

Борода достал Беломор:

— Было дело о шантаже. Один человек любил снимать малолетних шлюх во всех подробностях, а однажды — снялся с ней сам. Человек он очень богатый и достаточно известный… Но разделял общее заблуждение: почему-то все клиенты проявок думают, что печать фотографий полностью автоматическая и никто не видит, что на них снято. — Борода ухмыльнулся. — Это далеко не так. В большинстве проявок установлены машины, где кадры пленки оператор передвигает вручную, и на экране он видит все, что там снято…

Ерш кивнул:

— Так, интересно… А что стало с шантажистами, которых вы поймали?

— Заказчики утопили их в проявителе. Не в этом дело… Вы заметили, что то, что произошло в Ледовом, попало в новости в тот же день?

— Да. Ну и что?

— Пленку фотографа взяли в срочную проявку… Все равно ему пришлось ждать какое-то время. Работники проявки слышали из новостей о том, что произошло — может, по радио… кстати, наверняка у них есть и телевизор — кое-где сейчас ставят аппараты, где можно перед печатью посмотреть негатив на телевизоре… Как рассказал Серегра, Эдика они знали; были в курсе, где он работает… и, увидев готовые снимки, быстро поняли, как их можно использовать.

Ерш потерял терпение:

— Да что такого на этой пленке? Солистка на сцене…

Борода остановил машину недалеко от Ледового дворца и хитро посмотрел на Ерша:

— Солистка… А ты уверен?

— Она же пела вживую. Без фанеры. Это был ее голос…

Борода рассмеялся:

— Ну и что?.. Ты же сам видел, как ее убили на стройке. Как она после этого могла выйти на сцену? А главное, как она исчезла с нее после концерта? Костюм нашли рядом со сценой, а солисту — нет…

Ерш задумался. Борода продолжал:

— В принципе, в Ледовом ее быть и не могло: труп ее лежал в это время под кучей арматуры на стройке…

Ерш внимательно смотрел на Бороду. Тот загадочно ухмылялся:

— Ладно, пойдем. Попробуем предотвратить еще одно убийство.

Напротив входа в «Кодак», через дорогу, была автобусная остановка старого типа — закрытая будка с непрозрачными стенками и скамейкой внутри. Засаду устроили там.

Проявка представляла собой небольшой павильон, в котором торговали пленкой, фотоаппаратами, плеерами, наушниками и прочей ерундой. Там же стояли проявочная машина для пленок и машина для печати.

Было уже совсем поздно, и на дверях висела табличка «Закрыто», но через стекла было видно, как внутри мужик лет тридцати печатает накопившиеся за день заказы. Соседние павильоны, объединенные с «Кодаком» под одной крышей — там торговали цветами и какой-то едой — были давно закрыты. Прохожих тоже не было.

— Значит, так, — прошептал Борода. — Если кто-то появится — ни звука. Убийца должен думать, что здесь никого нет. Камера у вас с собой?

— Конечно.

— Отлично: нам может понадобится компромат на убийцу. Когда начинается съемка, никакая лампочка спереди не горит?

— На этой камере — нет.

— Очень хорошо… Теперь ждем.

Ждать пришлось недолго.

На фоне освещенной витрины появилась тень: кто-то подошел к дверям.

Валера включил камеру. Издалека видно было не очень хорошо, и Ерш наклонился к видоискателю… Спиной к нему стояла женская фигура. Одной рукой она показывала что-то тому, кто находился внутри — кажется, это была пачка денег.

Когда фигура повернулась в профиль, ища что-то в сумке, Ерш дернул Бороду за рукав:

— Елки… Это же сестра солистки!

Борода негромко фыркнул.

— Так значит…

— Да ничего это не значит. Подождем, что дальше будет… Но уйти она не должна! Второго выхода у таких ларьков нет, это я точно знаю…

Тем временем работник проявки пустил ее внутрь и закрыл дверь… А через минуту в павильоне погас свет.

— Что за хрен? — Борода насторожился. — Этого не должно быть.

— Может, она расплачивается за негатив натурой? — предположил Валера.

— Ты что, такое чудище? Нет, здесь что-то не так…

Взяв у Валеры камеру, Борода максимально увеличил изображение и долго вглядывался в экран… Между тем дверь все не открывалась, а внутри не было видно никакого движения.

Борода, спрятав сигарету под полой куртки, закурил и прошептал:

— Что-то здесь не так… Надо пойти посмотреть.

С камерой наготове они пересекли безлюдную улицу и уже почти подошли к ларьку, когда из Ледового выползла толпа: там закончилась ночная дискотека.

Минут двадцать пьяные и обдолбанные уроды из местных тащились мимо, разбрасывая вокруг пивные банки, шприцы и окурки, пиная друг друга, матерясь, тупо ржа и хлопая по капотам припаркованных у дороги машин, чтобы послушать, как воет сигнализация.

Борода с журналистами терпеливо стояли под навесом соседнего павильона, не спуская глаз с дверей Кодака. Двери было видно только сбоку — но из них так никто и не вышел!

Наконец, улица опять опустела. Подойдя поближе к стеклу, Борода заглянул внутрь. Прятаться теперь смысла уже не было, и Валера включил осветитель в камере.

Сначала они ничего не видели, но затем светлое пятно от фонаря нащупало сначала темную лужу, а затем раскинутое на полу тело. Это был оператор фотомашины… С ним обошлись так же, как и с Антоном: горло перерезано, голова неестественно откинута набок. Ясно было, что он уже мертв.

Ерш задумчиво смотрел через стекло на труп.

— Что-то не получается у нас с предотвращением убийств…

Борода не ответил. Он шарил осветителем по внутренностям павильона. Кроме трупа, там никого не было… Правда, за стойкой прилавка мог кто-то прятаться, но это вряд ли… Ерша начинал привыкать к тому, что бабы из «Распутной жизни» исчезают, когда захотят.

Так оно и случилось. Пока Ерш с Бородой дежурили у двери, Валера разыскал пьяного сторожа: он дрых в будке около входа на рынок. Ключи у сторожа были, но когда они вошли внутрь, кроме трупа, внутри никого не было.

Борода, нахмурившись, внимательно осматривался вокруг. Стараясь не наступить на труп, он медленно обошел ларек.

Выручка в кассе была на месте. Не тронули ни один из плееров или фотоаппаратов, лежащих в витринах и на полках за прилавком… Пол был грязным, но следов на нем не осталось: дождя сегодня не было.

— А, вот в чем дело… — Борода посмотрел куда-то вверх — будто хотел убедиться, что сестра солистки не летает где-нибудь под потолком; потом указал на машину для печати фотографий. — Ничего не замечаете?

Ерш внимательно осмотрел машину. Большая, метра полтора длиной и больше метра высотой, она занимала почти весь проход за прилавком и сильно пахла нагретым проявителем. Ничего особенного в ней не было.

— Да нет… А что?

Борода ткнул пальцем на какую-то царапину на верхней крышке. Рядом можно было рассмотреть несколько песчинок.

Валера догадался:

— Вы хотите сказать, что кто-то прячется внутри?

Он отыскал ручку и открыл крышку сбоку. Внутри был виден рулон фотобумаги, торчали провода, трубки — и все. Места для здоровой тетки там явно не хватало.

Валера захлопнул крышку. Ему не давало покоя таинственное исчезновение убийцы. Он беспокойно крутился по павильону, заглядывая под ящики и табуретки.

— Куда ж ты делась, зараза? — Валера ткнул пальцем вверх — Улетела?

Ерш посмотрел через витрину на ярко-синее звездное небо.

Борода загадочно кивнул и щелкнул зажигалкой:

— Почти.

В этот момент зазвонил телефон. Борода вытащил трубу.

— Да?.. — Он махнул рукой журналистам и включил громкую связь:

— Это Макс.

Голос Макса в трубке был несколько озадаченным:

— Иван Петрович, мы обыскали чемоданы, реквизит, вообще все здание — ни фотографии, ни сумки… Вообще ничего. Тогда мы поехали домой к Эдику…

— Ага, молодцы, — заинтересовался Борода. — Так, и что?

— Тут все перерыто вверх дном… окно разбито. В туалете какой-то тайник, он открыт, внутри — следы на пыли, по размерам совпадают с видеокассетой. Не оттуда, случайно…

— Скорее всего, оттуда. Ждите там, я сейчас приеду.

Борода сунул трубу в карман и махнул рукой журналистам:

— Поехали.

— Как? — удивился Валера, — Мы не будет ждать ментов?

— А нахрена они нам нужны? — удивился, в свою очередь, Борода.

— А труп?

— Ну что — труп? Его зарезали, это понятно. Фотографии и негатив пропали, никаких отпечатков нет — больше ничего интересного здесь уже не будет… Говорю вам, поехали.

Уже в машине Ерш рискнул задать Бороде давно мучивший его вопрос.

Ясно было, что Борода просто так ничего делать не будет, и Ерша угнетало, что много он до сих пор не понял. Вот например…

— Слушайте, а что такого в этой долбаной фотосумке? Чего она вам далась?

Борода хитро ухмыльнулся:

— Полезная вещь… У меня дома есть такая же. Когда-то, помню, еще в семидесятые, я с этой сумкой проходил почти через любого вахтера: человек, у которого она есть, в те времена всегда казался профессиональным фотографом. Помню, был один случай — мы с Абрамом Моисеевичем (подельник мой) продавали УАЗики — якобы от министерства сельского хозяйства. Тогда такие машины частникам иметь было запрещено: исключение сделали только для Калашникова… Ну вот, раз запрещено — значит, очень хочется… За городом, кстати, незаменимая вещь — на охоту, или просто на дачу часто ни на чем другом просто не проедешь… Так вот, мы с Абрамом Моисеевичем под видом корреспондента с фотографом (ксивы, понятно, сами себе нарисовали) проникли в здание министерства. Ровно в назначенный час в фойе подошли лохи с наличными — покупать себе козелки в личное пользование… — Борода счастливо улыбнулся — видимо, воспоминания об удачных аферах грели его душу… Притормозив перед перекрестком, Борода продолжил:

— Внутри здания мы переоделись в приличные костюмы, вышли к ним… бумаги им какие-то вручили, забрали деньги. Сели в Волгу Абрама Моисеича и уехали… Все. Двадцать тонн срубили: по тем временам — неплохие деньги.

— Неплохо… Но сейчас-то сумка при чем? Почему вы сказали Максу, чтоб его братки обязательно нашли сумку?

Борода покачал головой:

— Ох, удивляешь ты меня…

Тоном лектора, уставшего объяснять каждый день одно и то же, Борода начал:

— На пленке, которую вы сами сняли в день убийства, видно, что Эдик постоянно держит свой «Зенит» в руках… Даже после того, как он уже сделал тот самый единственный снимок. Почему ему не положить фотоаппарат внутрь? Сумка-то у него на плече… Большая сумка.

— Ну и почему?

— Он не мог этого сделать: сумка была занята. До предела чем-то забита… Дальше: в развалины офиса он приехал уже без сумки — хотя аппарат с собой привез. Дома у него, как ты только что слышал, сумки тоже нет… Почему он посчитал нужным ее спрятать? Что в ней такого необычного?

Ершу стало не по себе:

— Деньги?… Те самые, которые солистка так и не отдала Шитману?..

Борода выплюнул окурок в окно джипа и слегка стукнул кулаком по рулю:

— Очень удивлюсь, если это не так. Все это время деньги были у нас под носом — но никто не догадался их взять… Я-то тоже был хорош… А вот теперь, когда Эдик убит, не так просто будет выяснить, куда он их спрятал.

— Когда ж он успел их спрятать?

— Когда-когда… Когда пленку пошел проявлять. За эти несколько часов он мог увезти ее куда угодно — положить в камеру хранения, закопать, послать самому себе по почте…

— Да, плохо дело. Интересно, сколько там денег?

Борода задумчиво выпустил дым:

— Не знаю… Вообще, все зависит еще от того, в каких они купюрах — хоть сумка и большая, в нее не так много поместится… Считается, что миллион баксов в стодолларовых банкнотах, сложенных в стопку, занимает ровно метр. В принципе, в этой сумке могло поместиться и больше…

— М-да… А сколько же денег солистка должна была Шитману?

Борода пожал плечами:

— Ну, раскрутить кого-нибудь на эстраде… все зависит от продюсеров. Скажем, в баксах могло уйти лимона полтора.

— Ничего себе…

— Да ерунда. Сейчас дача на Рублевке может стоить в два раза больше. Эту машину я брал за восемьдесят тысяч… не лучшая, кстати. Ты пойми, найти деньги — это дело принципа… Если Макс с Андреем проворонят это бабло — их никто не грохнет… Так, почморят и забудут. Но доверять перестанут.

Борода остановил джип и заглушил двигатель. Они находились около дома фотографа.

Когда вошли в коридор квартиры, Ерш обратил внимание на неприятный сладковатый запах. Он был не слишком сильным и понять, откуда он шел, было трудно. Ерш хотел спросить Бороду, что это может значить, но тот сделал знак, что лучше пока молчать.

В комнате их встретил Макс. Несколько братков курили на кухне, еще двое осматривали газон под окнами.

— Спасибо, что приехали… — Макс казался несколько сбитым с толку, — Как думаете, что тут произошло?

Борода минут десять ходил по квартире; выглянул в окно, осмотрел найденный тайник, залез на антресоли, в кладовку; щелкнув зажигалкой, заглянул под ванну.

— Так, Макс… Все это наводит на размышления… Прежде всего, перевернули вверх дном не всю квартиру, а только одну комнату… Что это может значить?

Макс пожал плечами:

— Ну как… Получается, что тот, кто сюда залез, нашел, что искал. — Он показал на дверь в туалет. — Тайник отрыт: значит, его нашли.

Борода прислонился к косяку двери и закурил:

— Не думаю, что все так просто. Скорее, взломщику помешали обыскать квартиру до конца.

Макс удивился:

— Почему?

— Ну, во-первых, если в тайнике была видеокассета, которую вам подкинули прошлой ночью — а очень похоже, что так оно и было — стоило ли лезть сюда ради нее? Конечно, кассета интересная — кто бы спорил, но пользы от нее особой уже нет… Вряд ли стоило залезать в чужой дом только для того, чтобы объяснить вам, как в действительности пропало привидение солистки со сцены Ледового… В общем-то, я об этом давно уже догадался.

Ерш слушал и ни хрена не понимал.

Макс тем временем согласился с Бородой и спросил:

— Ладно… А во-вторых?

— А во-вторых — следует обратить внимание на стекла, оставшиеся от разбитого окна. Вот разбитая форточка — понятно, что через нее проникли внутрь: около батареи несколько осколков. Но разбито еще и окно… Конечно, это не стопроцентная улика — но все же: почему они вылетели наружу, а не внутрь? Обратите внимание, под окном их гораздо больше, чем на кухне. Напрашивается вывод, что взломщик, пусть он даже неслышно проник сюда через форточку на кухне, квартиру покидал в спешке… Может быть, даже в ужасе.

Макс пару минут курил, осмысливая услышанное.

— Да, похоже, что так… Кстати, у меня еще новость.

Борода посмотрел на него с интересом. Макс покачал головой:

— Нет, сумки нигде нет… Зато смотрите, — Макс взял со стола серебристый ноутбук, — это мы нашли в чемодане солистки. Гляньте в ее почту… В общем, вы были правы. Кассета все объясняет, а почта — последний гвоздь…

Макс повернулся к Ершу с Валерой:

— Помните, когда в первый раз вы приехали к солистке, она звонила кому-то по телефону — вы, как обычно, не выключили камеру…

— Да, и что?

Макс потряс ноутбуком:

— Здесь — письма от того, кому она звонила.

Борода посмотрел на часы и взял компьютер:

— Хорошо, я посмотрю.

Он на минуту задумался:

— Так… вы обыскали квартиру?

— Да. Ничего путного.

— Значит, нам здесь больше делать нечего… Есть у меня пара идей, но тут, я думаю, я сам справлюсь.

— Да?

— Да. Чем больше народу — тем сложнее поймать того, кто спугнул взломщика.

Он обратился к браткам:

— Не забудьте выключить свет и запереть дверь… Любому должно быть ясно, что в квартире никого нет.

Сидя на сиденье джипа Бороды, Ерш в задумчивости смотрел на исчезающую вдали машину бандитов.

Он заметил, что Борода никуда не торопится — едет не спеша, слегка насвистывая и постукивая пальцами по ручке переключения скоростей. Когда автомобиль Макса окончательно исчез в темноте, Борода развернулся и поехал обратно.

— Елки, куда мы едем? — Валера беспокойно крутился на заднем сиденье.

— Мы возвращаемся, — ответил Борода.

— А зачем?

— А вот смотри… Вчера ночью, если верить этим обкуренным идиотам — я имею в виду Мишу с Витей — кто-то, очень похожий на солистку, уже после Шитмана попытался проникнуть в здание покойницкой… Ее спугнул очнувшийся Витек… Заметьте: квартиру покойного Эдика тоже кто-то пытался обыскать — скорее всего, прошлой ночью, потому что до этого Эдик ночевал у себя дома. Как я уже говорил, есть все признаки, что сделать это не удалось — его спугнули… Нетрудно предположить, что взломщик вернется. Я думаю, имеет смысл переночевать там. Вторая засада за ночь — хоть сейчас-то должно повезти…

Не доезжая до квартиры фотографа метров двести, Борода загнал джип в кусты, заглушил мотор и выключил фары.

— Пошли… Только тихо.

Через пустыри, заваленные строительным мусором, они двинулись к дому фотографа.

С кладбища дул прохладный ветерок. Неясные тени скользили среди деревьев… Борода, непостижимым образом не наступая в темноте ни на один хрустящий сучок, быстро шагал вперед. По сторонам он не смотрел… А вот Ершу было как-то не по себе: наверное, сдавали нервы. На подходе к дому ему стали чудиться какие-то шорохи, чуть слышные шаги за спиной… Постоянно хотелось обернуться…

В доме фотографа свет нигде не горел; казавшееся огромным полуразрушенное здание выглядело как-то неприветливо. Зашли в парадную, по грязной лестнице поднялись на второй этаж. Борода, не зажигая фонарика, какой-то железкой почти мгновенно открыл дверной замок и, пропустив журналистов вперед, закрыл дверь изнутри.

— Тихо… — прошептал Борода.

Ерш опять почувствовал неприятный запах.

— Чего так воняет?

Борода зажег фонарик и указал на высокие резиновые сапоги, стоявшие у входа. Ерш подошел поближе: точно… Кроме этого, на сапогах были заметны следы кирпичной крошки.

— Куда он в них вляпался?

Борода махнул рукой:

— Потом… Сейчас — будем ждать.

Он присел в углу, включил ноутбук и углубился в чтение почты солистки. Ерш взглянул на экран. К письмам были прикреплены фотографии каких-то девушек, но все они были одетыми, и внимание Ерша с них соскальзывало; он стал осматриваться вокруг.

В квартире было как-то совсем уж неуютно. В темноте угадывались очертания мебели и стен, которые минут сорок назад Ерш видел при свете, но сейчас все выглядело совсем по-другому… Он толкнул в бок Валеру:

— Слышь, а куда они Эдика дели?

Валера задумался:

— Ты знаешь, я вроде слышал… Короче, Макс с Андреем все спорили, звонить ментам или нет… Так ничего и не решили. В конце концов Макс сказал браткам, чтобы трупы запихнули пока в холодильник — там в подвале морозильные камеры, остались от овощебазы. Вроде, еще работают.

— Угу, понятно.

Валера с подозрением вглядывался в темноту.

— Кстати… Ты слышал — не закопанные покойники любят ошиваться среди живых?.. Я помню, бабка одна рассказывала, как ее дед пошел как-то в магазин в соседней деревне — и не вернулся. А потом стал приходить к ней… по ночам. Появляется в углу, в темноте, молчит… В общем, его только весной нашли, в овраге.

— А что случилось?

— Да зарезал кто-то. Труп валялся без присмотра.

— Да… хорошая история. — Ерш невольно прижался спиной к стене. — Главное, к месту.

Борода тем временем закончил чтение, захлопнул компьютер и неподвижно замер в углу. В комнате стало совсем мрачно… Темнота действовала все более угнетающе. Луну затянуло тучами; на улице поднялся ветер; старый дом начал слегка поскрипывать. На крыше раздалось негромкое постукивание — то ли ходит кто, то ли старое железо бьется о кирпичи…

Ветер все усиливался. Тревожно шумели листья, ветки деревьев били в уцелевшие стекла, словно кто-то пытался войти в комнату из темноты ночи… Хотя вроде бы ничего и не происходило, нервы напрягались все больше и больше…

И тут со стороны коридора послышался неясный шум. Призрачное, чуть заметное свечение появилось сначала на уровне пола, потом поднялось чуть выше… смутная тень двигалась прямо на них. Ерш затаил дыхание…

Борода резко поднялся и включил свет. В руке его появился ствол.

— Добрый вечер, Ирина. — Борода щелкнул предохранителем.

Перед ними, живая и невредимая, стояла солистка «Распутной жизни».