Афродита из Корал-Бэй

Глава 2

Чуть ниже паркинга у залива Пяти пальцев протянулся известняковый риф – он напоминал раздвинутую пятерню, каждый палец которой указывал на пять направлений рифа за лагуной.

– Похоже на «В поисках Немо»[6], – сказал Рич, повертевшись на месте. – И на «Флинтстоунов»[7]. А где же морская жизнь?

– То, что вы хотите, вон там, мистер Гранди.

Она указала на простор бирюзовой лагуны, туда, где вода потемнела, отмечая ту часть рифа, где имелись расщелины, которые он хотел увидеть.

– Называйте меня Ричард, – предложил он. – А лучше – Рич.

О нет. Рич – это похоже на дружбу, а даже считать их просто знакомыми, уже напряжение.

– Ричард… – Эту уступку она сделала. Она порылась в рюкзаке, который вытащила с заднего сиденья своего грузовичка. – У меня есть лишняя маска с трубкой для подводного плавания.

Он уставился на эти предметы, как на что-то совершенно незнакомое, но потом протянул руку и взял их у нее. Мила постаралась не задеть его пальцев.

Неловко снимать одежду перед незнакомым человеком. Особенно неудобно делать это перед молодым и красивым, но Мила отвернулась, сняла рабочие шорты и рубашку, и осталась в бикини. Она прилаживала маску, а Ричард тем временем стянул полинявшую, но тем не менее дизайнерскую футболку и брюки карго.

Мила старалась не смотреть на него, но не столько из-за щепетильности, сколько из-за осторожности. Она не могла заранее знать, каким образом что-то новое повлияет на нее, хотя у нее было достаточно общений с дайверами и серфингистами. А сейчас это «новый» полуголый мужчина. И к тому же клиент.

Мила краем глаза следила за его тенью на песке. Убедившись, что он снял с себя все, что собирался, она обернулась.

Она мысленно вернулась на единственный в своей жизни карнавал, где впервые попробовала сладкую вату. Легкое, липкое облако на языке растворялось в сахар. Запах сахара, вкус сахара. И сейчас она погрузилась в это ощущение. Очевидно, ее синестезия решила связать со сладкой ватой полуголого Ричарда Гранди.

У Ричарда под каждодневной одеждой оказались шорты для серфинга, облегающие и низко сидевшие на бедрах. А что будет, когда материя намокнет?

Мила сделала медленный вдох, убрала из глаз заинтересованное выражение и стала прилаживать трубку к маске. Почему-то у нее это не получалось.

– Простите, но у меня лишь одна пара ласт, – поспешно произнесла она. – Хотя в заливе Пяти пальцев можно спокойно плыть под водой по течению – вода сама помогает.

Мила повернулась к морю и пошла вперед не оглянувшись – она была уверена, что Ричард последует за ней без приглашения. В конце концов, он оплачивает тур.

– Значит, кораллы – это не растения? – спросил он, как только они по пояс оказались в воде лагуны цвета электрик.

– Это живые организмы. Тысячи крошечных существ. Они произрастают в форме рогов оленей, веток, тарелок, кочанов капусты…

Он нетерпеливо прервал ее экскурс в перечень всего того, что напоминают кораллы. Для него время – деньги, и она едва не покраснела от неловкости. Неужели она всегда, того не замечая, так болтлива с клиентами? Или ей хочется болтать исключительно с Ричардом Гранди?

– Каким же образом маленькая мокрая штучка превращается в твердый, как скала, риф?

Если держаться в рамках научного объяснения, то удастся обуздать сладость сахарной ваты, не думать о его мускулистой груди и не смотреть туда, куда не следовало.

– В их остове находится кальций карбонат. Это обеспечивает живым кораллам упругость, способность сопротивляться морским течениям. А когда они умирают…

Она устояла на левой ноге, пока просовывала правую в моноласту. Потом выпрямилась и сунула туда левую ногу, удерживая равновесие на мягком белом дне и покачиваясь от легкой волны.

– То представляют собой нагромождения и образуют известняковый риф, – догадался Ричард.

– Сначала миллионы и миллионы кораллов образуют риф, затем в песок попадает известняк и, наконец, поверх всего нарастают целые кустарниковые заросли. Мы многим обязаны кораллам. – Мила перевела дух и повернулась лицом к Ричарду, не обращая внимания на запах карнавала. – Готовы встретиться с рифом?

Он сглотнул слюну. В первый раз Мила увидела его неуверенным. Куда подевалась его надменность?

– Как далеко мы заплывем?

– Не очень далеко. Внутренний риф прямо здесь, как только ступите с берега. Лагуна узкая, но длинная. Мы поплывем параллельно пляжу.

Было видно, что он немного расслабился. Приладив маску и трубку, он сошел с песчаного края берега следом за Милой.

Морское дно опустилось настолько, что они смогли плыть в прохладной воде в двух метрах над рифом. Люди обычно представляют песчаное дно постепенным плоским спуском, но коралловый риф местами возвышается, затем снижается подобно любому метрополису. В рифе есть долины и горные хребты, маленькие пещеры, откуда яркой окраски рыбы осматривают свою личную территорию. Вот длинный оранжевый ус высунулся из-под навеса – он служит системой слежения, охраняя от дерзкого лангуста, чьи клешни всегда наготове. Анемоны на длинных стеблях твердо приросли к рифу и медленно покачиваются – они жалят все, что подплывает к ним близко, но не трогают маленьких рыбешек, которые их чистят.

Плавать поверх всего этого, глядя вниз сквозь прозрачную воду, похоже на круиз в воздушном судне над неизвестным городом. Мила слышала только собственное дыхание внутри трубки, а уши ловили мириады ассоциаций.

Случайная красочная рыбка подплыла к ним, но обычно рыбы заняты своим делом, твердо придерживаясь строгих правил общежития в пространстве рифа: постоянных поисков еды, укрытия или объекта для спаривания. Под морской поверхностью жизнь весьма проста.

И обильна.

Мила бросила взгляд на Ричарда – он, кажется, не знал, куда посмотреть в первую очередь. Его голова в маске вертелась то влево, то вправо. Впереди – коралловый город, внизу – тоже что-то необычное. Он прижал к бокам стиснутые в кулаки ладони.

Она сделала вдох, развернулась и поплыла на спине впереди Ричарда, чтобы видеть, все ли с ним в порядке. Даже в синеве подводного мира его глаза под маской выделялись яркой голубизной.

Он улыбнулся.

Вот она – сладкая вата. Это ощущение вернулось к ней, непреодолимой силой охватило ее. Часть сознания отказывалась этому поддаваться, но другая часть упрямо питалась сладостью, как тогда на карнавале. Это первая улыбка, которую она увидела у Ричарда, и это было… сногсшибательно, хотя у него во рту торчит трубка для дайвинга. Улыбка преобразила его лицо, и без того красивое – оно сделалось таким прекрасным, что у нее перехватило дыхание. Где взять воздух, чтобы не задохнуться?

Мила сделала знак подниматься, резко развернулась и вынырнула на зеркально-гладкую поверхность.

– Я провел на воде очень много времени, но понятия не имел, сколько всего происходит внизу! – воскликнул он, как только вынул изо рта резиновую трубку. – Я хочу сказать, что про все это ты знаешь, но… не знаешь ничего. Понимаете?

Это обычная реакция тех, кто видит подводную жизнь рифа впервые, – у них буквально мозги сносит.

Ричард устал – у него не было ласт, и поэтому ему пришлось энергичнее, чем ей, работать ногами, чтобы вертикально держаться в воде, – и голос у него прерывался.

– Там все устроено… почти как в городе.

Мила улыбнулась. Намного проще вести рассказ над рифом, а не под ним.

– Коралловые полипы превращаются в различные формы так же, как тысячи людей строят для себя разной высоты здания. Это похоже на футуристический город с автомобилями на воздушной подушке. Готовы продолжить?

В ответ он сунул в рот мундштук трубки и нырнул обратно.

Они плавали еще полчаса, и она дала ему возможность плыть впереди, куда он хотел. Он приноровился к правильной задержке дыхания, чтобы погружаться глубже и ближе подплывать к рифу. Они оба были похожи на миниатюрных китов.

Было что-то интимное в том, как им удавалось одновременно выталкивать воду, делать следующий вдох и снова выдыхать. Это слегка напоминало… поцелуй.

Наконец Мила сильным движением вынырнула на поверхность.

– Достаточно насмотрелись? – спросила она, когда он вынырнул вслед за ней.

Даже маска не смогла скрыть его разочарование.

– Уже пора?

– Я еще хочу показать вам подводную впадину, а затем мы вернемся на берег.

Им придется доплыть до места изначального углубления континентального шельфа. Ричарду необходимо увидеть все самому, чтобы понять, как риф связан с океанической экосистемой.

Лучше один раз увидеть… Правда, в ее случае то, что она видит, сопровождается целым фейерверком других ощущений, которые никто другой не испытывает.

Мила вставила трубку в маску и скомандовала:

– Поплыли!

Ричард гордился своей выдержкой. На совете директоров, в спальне, перед репортерами – нигде самообладание ему не изменяло, он был известен тем, что не терял хладнокровия в трудных ситуациях. Когда сознаешь свою силу, когда правильно оцениваешь противников, когда учитываешь все вероятные изменения до того, как они возникнут, – успех тебе обеспечен.

Но настолько потерять самообладание… Он не помнил, когда с ним такое случалось.

Мила плыла на спине, бдительный взгляд скользил вокруг, поэтому он смог наслаждаться чудесами рифа. Она следила, чтобы их не унесло течением. Но вдруг Ричард почувствовал изменения в воде, внешний риф начал подниматься перед ним, словно надвигающийся берег. Это не земля – это расщелина в километре от настоящего берега. Они продвигались между высоких коралловых стен и направлялись глубже в воды более насыщенного голубого цвета. Температура воды упала, изменились и кораллы: меньше мягких, струящихся, танцующих и больше твердых видов, которые могут выдержать постоянный напор воды открытого океана.

Ричард попытался разглядеть что-нибудь в темно-голубой толще воды за коралловой долиной. И не смог. Со всех сторон лишь изменчивые переливы от голубого до темно-голубого и синего. Взгляду не за что зацепиться, чтобы определить, как глубоко уходит вниз эта подводная яма.

Сердце у него часто застучало.

Мила плыла впереди в необозримом голубом пространстве… в пустоте бесконечной коралловой долины.

И тут мужество покинуло Ричарда.

Он занимался контактным спортом, он ради интереса влезал на пологие склоны, а это не для слабонервных, но в силах ли он заставить себя проплыть по ущелью в рифе, когда внизу морская бездна?

Нет.

Мила легко плыла спиной, темные волосы веером колыхались вокруг ее головы, русалочий хвост ласты покачивался, словно маня. Но ничто не могло соблазнить его. Голубой простор не манил, а пугал, и Ричард поймал себя на том, что все время смотрит вверх на блестящую поверхность, где есть солнечный свет, а также на край рифа, чтобы быть уверенным, что риф позади него.

Плавание над обрывом – это… как ступить с горы вниз. Тело просто не подчиняется, словно знает что-то такое, чего не знает он.

Он вынырнул на поверхность, и Мила вынырнула тоже.

– Течение… – увильнул он от объяснения.

Как будто течение во всем виновато. Мила не стала бы увлекать его туда, где небезопасно. Конечно, он совсем ее не знает, но он чувствовал, что она не похожа на человека, который намеренно поступает не по-доброму. И ее работа в том, чтобы клиенты вернулись на берег целыми и невредимыми.

– О'кей, – сказала Мила. – Поплывем прямо.

В ее голосе проскользнула покровительственная нотка, и ему сделалось неловко. Не хватало еще, чтобы она заметила его неполноценность и предложила помощь, пусть и с благими намерениями! И она станет вспоминать о нем, как о парне, который не сумел преодолеть подводную впадину.

У них заняло десять минут, чтобы вернуться обратно. Ноги нащупали морское дно и вытолкнули его наверх.

Мила снимала с себя резиновую ласту, и он подошел к ней, чтобы она смогла опереться о него. Она смотрела искоса, но все же положила руку ему на предплечье, освобождая сначала одну ногу, потом другую. Неужели он настолько упал в ее глазах, что она даже не хочет, чтобы он ее коснулся?

– Это было начальной оконечностью Австралийского континентального шельфа, – сказала она, освободив обе ноги из ласты. – Маленькие уклоны переходят в более крупные, которые находятся в пяти километрах…

«Маленькие?»

– А затем начинаются самые необъятные по глубине морские котлованы на планете.

– Вы стараетесь меня подбодрить? – натянуто осведомился он.

На хорошеньком личике Милы появилась гримаска.

– Нет. Но ваше тело, вероятно, инстинктивно ответило на неизвестную опасность.

– Я каждый день сталкиваюсь с неизвестным.

– На самом деле? Когда в последний раз вы сделали что-то для вас по-настоящему новое, необычное?

Частично его влияние в мире бизнеса зиждется на предусмотрительности. Это подобно тому, как у хорошего шахматиста имеется в запасе определенное количество партий, которые он изучил. И важно понять, какую применить в данный момент.

Моментальная вспышка удовлетворения, когда возник вызов, а ты его принял и одолел, – вот и все новое. Остальное – обычный бизнес.

А помимо бизнеса… Как давно было что-то, не связанное с бизнесом?

– Сегодня я плавал под водой, – сказал он, стягивая маску.

– Вы сделали это впервые? В таком случае вы очень хорошо справились.

– А как насчет вас? – Он перевел разговор на нее, когда они ступили на теплый песок. – Вам не надоело день за днем смотреть на один и тот же вид? На тот же риф?

Она обернулась на бирюзовую лагуну и темно-голубое море за лагуной – на то же голубое пространство, на которое он любовался со своего комфортабельного и надежного судна.

– Нет. – Она вздохнула. – Мне нравится, чтобы меня окружало то, что мне хорошо знакомо, потому что… – Она замолчала, потом повернулась к нему и договорила: – Потому что я чувствую себя самой собой наедине с океаном.

Он хмыкнул:

– Какой в этом смысл? Ведь рядом нет никого, чтобы это увидеть?

Неужели его слова прозвучали пренебрежительно?

Она пожала плечами:

– Есть я, и это знаю я.

По ее глазам он понял, что смутил ее.

– И вы придерживаете самое лучшее в себе для себя? – спросил он.

Теперь ее глаза смотрели с любопытством.

– А зачем мне делиться этим с кем-то еще?

Она подошла к сложенным в кучу вещам и стала складывать принадлежности для подводного плавания в парусиновую сумку.

Рич прижал к груди пляжное полотенце, которое она ему передала. Его проняла дрожь во всем теле. Но дело не только в холодной воде – здесь что-то еще, более… тревожное.

Он досуха вытер лицо теплым, прогревшимся на солнце полотенцем, и впервые у него зародилось подозрение, что, несмотря на профессиональный успех, он, возможно, упустил в жизни кое-что существенное.

Зачем отдавать кому-то самое лучшее в себе?