Агент Их Величеств, Часть первая

Глава 5

Проснувшись от длинного, чрезвычайно запутанного, но приятного сна, который он не запомнил, Фигаро зевнул, потянулся, и по привычке приоткрыл один глаз.

Голова не болела. Более того: врывающийся в открытые окна свет и свежий воздух тоже не приносили своеобычных утренних мучений (что было странно, потому что вчера, как следователь прекрасно помнил, они с Хонти раздавили, как минимум, одну большую бутылку бренди на двоих – и это после бочонка пива). Не было ни малейших следов похмелья, словно вчерашние возлияния на берегу озера Фигаро приснились.

Однако же, нет: вырванный из записной книжки листок так и лежал на столе, придавленный графином, именно в том самом месте, куда следователь его вчера положил перед тем, как раздеться и упасть в кровать (этот момент он помнил уже довольно смутно).

Фигаро осторожно встал на ноги – голова не закружилась, и желудок не потребовал немедленно извергнуть из себя содержимое – и прочёл надпись на бумажном листке:

«Ресторация «Три Короны», городской голова Форт. В любое время после десяти»

Следователь открыл крышку лежавшего рядом брегета – половина одиннадцатого. Когда это он с похмелья просыпался в половину одиннадцатого? Хотя, стоп: какое, к чертям, похмелье? Ни тяжести в голове, ни серой мути в мыслях, ни слабости в теле – вообще ничего. То ли они с Хонти вчера пили ключевую воду, то ли в Серебряной Пагоде, ко всему прочему, похмелья тоже не существовало. Если выясниться, что это так, решил Фигаро, то он переезжает из Нижнего Тудыма, причём оформление всех бумаг и продажу дома начинает завтра же.

Он неспешно оделся, позвонил на стойку и предупредил, что завтракать сегодня не будет (раз уж он всё равно собирался в ресторацию), после чего достал из саквояжа небольшую коробку из красного картона, размером, примерно, с ладонь. В таких иногда продавали шоколадные конфеты-открытки или патефонные пластинки с короткими пожеланиями, а ещё подростки в Столице частенько таскали в подобной упаковке кокаин и «синюю пыль».

Фигаро отдал приказ наложенному на коробочку заклятью: даже не формула, а просто короткий эфирный импульс, нечто вроде простого «да» на языке, что был старше самих звёзд, потому что в нём вообще не было слов.

Заклинание пространственной компрессии отключилось, и коробочка стала увеличиваться в размерах.

Существовало два способа уменьшить предмет: сжать частицы, из которого он был собран, укоротив количество пустоты между ними (это было невероятно сложно, опасно и использовалось, в основном, магистрами-метафизиками в разных головоломных экспериментах с веществом) либо свернуть сам эфир, а, стало быть, и пространственно-временную линию. Это звучало сложно, но на деле было куда проще, чем изменение межатомных расстояний. Некоторым подобные фокусы давались уже на четвёртом курсе.

Ни одним из описанных выше способов Фигаро, разумеется, не владел. Поэтому доставая из коробки её содержимое: сшитый на заказ чёрный костюм, белую рубашку и галстук-бабочку, следователь тихонько вздыхал, не представляя, куда всё это добро потом пихать и как с собой тащить (в саквояж, как всегда, не-могла-больше-влезть-даже-спичечная-коробка-уж-вы-мне-поверьте; это продолжалось годами, причём вещи в саквояже каким-то поистине чудесным способом умудрялись утрястись).

Облачившись в костюм и завязав галстук, следователь строго посмотрел на своё отражение в зеркале, стараясь понять, достаточно ли официально он выглядит.

Из зеркала на него хмуро глядел полноватый, не особо гладко выбритый мужчина лет пятидесяти с откровенным намёком на лысину на самой макушке посреди растрёпанных каштановых волос, выдающимся животиком и носом-картошкой. Он вполне мог бы сойти за банковского клерка, но за столичного фабриканта или, упаси Святый Эфир, королевского агента – ни за что на свете.

Так что, в целом, следователь остался доволен; разве что в очередной раз напомнил себе прикупить у алхимика тоников для роста волос. Или побриться наголо, о чём он, откровенно говоря, уже давно подумывал, но тётушка Марта сказала, что если увидит Фигаро лысым, то немедленного его прибьёт, а следователю не хотелось травмировать психику дамы в годах.

Он быстро проверил заклинания слежения наброшенные им на номер... и задумчиво замер на месте, хмурясь и рассеяно щёлкая пальцем по щеке.

Нет, в номер никто, конечно же, не вламывался. Также никто не покушался на драгоценный саквояж следователя и не пытался оставить враждебное колдовство или Других. Но...

Вот девушка, которую он уже видел раньше: та симпатичная блондинка с признаками физического и психического истощения, которую хозяйка ратуши, госпожа Дейл, назвала Наташей Филч. На девушке чёрно-белая униформа, тонкие перчатки и чепчик (а, может, обруч для волос; заклинание плохо передавало мелкие детали изображения); она стоит перед дверью в номер Фигаро и... плачет? Нет, плакала она не так давно – щёки ещё мокрые от слёз, но сейчас она просто комкает в руках платок. Собирает пальцы в кулачок, собираясь постучать... и не решается. Ещё раз... снова мимо. Ну да, это уже поздний вечер, и следователь вовсю дрыхнет в своей постели, сытый, пьяный и довольный жизнью. И вот, наконец, девушка вздыхает, разворачивается на каблуках и уходит по коридору, тихонько ступая по чёрно-белой ковровой дорожке.

Эпизод – меньше, чем на две минуты. Его записало заклятье слежения, пробуждающееся всякий раз, когда кто-либо появлялся у двери. Коротко, сумбурно... и ничего не понятно. Девушка чего-то хотела? Что-то забыла в номере во время уборки? Её просто стало скучно?

Ладно, Фигаро раздражённо потрусил головой, глупейшее из занятий – гадать о чём-либо не имея достаточно информации. Всё равно, что впустую перекручивать двигатель мотоповозки, отключив сцепление – толку ноль, а шума много плюс тратится без толку топливо. Положим пока что Наташу Филч на дальнюю полочку и вернёмся к ней позже. А сейчас его ждёт городской голова.

Городской голова Форт (Фигаро так и не удосужился выяснить его полное имя), конечно же, следователя не ждал. Но Фигаро и не подозревал, что не ждал он его прямо до такой степени.

Следователь ожидал увидеть перед собой весёлого беззаботного пьянчужку, похожего на всех остальных в этом городке: милый, со странностями, но, в целом, компанейский чиновник первого ранга, начисто игнорирующий свои обязанности. Умудряется же как-то тот же Хонти рыбачить и выпивать среди недели, не особо-то заботясь о своих должностных заботах, так почему бы Форту тоже не гулять во все тяжкие? На жалованье городского головы, даже без учёта воровства (а его здесь нет), в ресторациях вообще можно жить. Ну, наверное, этот и живёт.

Ресторация «Три Короны» находилась не то чтобы рядом с главной площадью; одним из своих боков она на эту самую площадь вылезала. Там можно было бы сделать прямой выход к ратуше, но это, похоже, стоило немалых денег, поэтому вместо ворот «Три Короны» облокачивались на ратушу стеной – высокой, серой и увитой ползучими виноградными лозами.

В такой ранний час на летней площадке, как это и полагается в приличном городе, почти никого не было. Лишь в дальнем уголке под водяными форсунками, что пыхтели мелкой, почти невесомой водяной пылью, создавая нечто вроде щита от летней жары, за маленьким круглым столиком сидели двое прилично одетых джентльменов. Они пили кофе из миниатюрных чашечек, ели омлет и оживлённо что-то обсуждали (до Фигаро донеслись обрывки фраз «...нефть растёт, и будет расти, я тебе говорю, поэтому не думай, а покупай, пока дёшево... я сам с керосиновых акций живу и жирею... а как же...» На следователя эти двое не обратили ни малейшего внимания.

- Я могу вам чем-нибудь помочь?

Фигаро обернулся.

Это, конечно же, был гарсон, но...

Тонкие усики-стрелочки, которые ещё называли «под Фунтика» (имея в виду Их Величество, Левую Либеральную Голову Имперского Орла господина Фунтика, разумеется), выдающийся подбородок, похожий на сапёрную лопатку, набриолиненые до зеркального сияния волосы, и нос. Фантастический, невероятный, выдающийся носище, которым, наверное, можно было отбиваться в уличной драке безо всякой палки. Белоснежная рубаха, чёрный фартук с вышитой на нём эмблемой заведения – три маленькие золотые коронки вписанные в овал – и остроносые лакированные туфли.

И глубоко посаженные карие глаза: спокойные, но до неприятности внимательные и цепкие.

- Добрый день. – Фигаро коротко кивнул, не потрудившись снять котелок. – Надеюсь, можете. Я ищу городского голову Форта. Мне сказали, что в это время он, скорее всего, будет здесь.

Тонкие брови чуть дрогнули; гарсон едва заметно наклонил голову.

- Верно, господин Форт сейчас в зале. Но я не думаю...

- Зато я думаю, приятель. – Следователь легкомысленно помахал перед носом у гарсона «корочкой» ДДД – пухлым красным удостоверением с чёрной вмятиной государственного герба. – Это важно, поверь. Иначе я бы не стал доставать Форта так рано.

В карих глазах вспыхнули едва заметные искорки; выражение лица гарсона неуловимо изменилось, но что оно могло значить, следователь понять не мог.

-А, – сказал гарсон, – а. Вы приезжий. Понятно. Что ж, думаю, что пока что, – последовал короткий взгляд на башенные часы – городской голова ещё может уделить вам некоторое время... Будете что-то заказывать?

- Спасибо, что спросили, мой любезный друг. – Следователь облизнулся. – Значит так: подайте-ка мне котлету по-столичному, овощной салат и кофе.

- С молоком или без?

- С молоком.

- Сахар?

- Две ложки.

- Концентрат или тростниковый?

- Тростниковый.

- Кофе растворимый или молотый?

- Молотый.

- Арабика, или...

- Довольно-о-о-о! – завопил следователь, хватаясь за голову. Один кофе по-турецки и сливки отдельно. Всё. И где у вас тут уборная?

Внутри убранство «Трёх Корон», может, и не достигало по атмосферности уровня нижетудымского «Равелина», однако было выдержано в своём, также неповторимом и оригинальном стиле: главный зал «Корон» был полностью деревянным.

Деревянные столы, деревянные люстры-тележные кольца (с противопожарными алхимическими светильниками холодного огня, разумеется), деревянные полки за деревянной стойкой, деревянные панели с маленькими резными коронами на стенах и паркет. Самый настоящий дубовый паркет, который, судя по всему, каждое утро и каждый вечер полировали до блеска двумя мастиками и тремя пятновыводителями. В любом случае, смотрелось это дорого.

А пахло здесь ещё дороже. В воздухе витал крепкий аромат кофе, дыма хороших сигар, одеколона и кожаной обивки. Это было место, куда усталый джентльмен мог прийти после тяжёлого дня в своём кабинете, в котором он то орал в телефонную трубку, то нервно перебирал бумаги, то ругательски ругал несчастных клерков, и, наконец, дать себе возможность расслабиться среди таких же усталых джентльменов за стаканчиком односолодового виски, или янтарного коньяка, выкурить сигару, и высказаться от души, не стесняясь в выражениях, на чём, всё-таки, этот проклятый свет стоит, и как он всё ещё умудряется это делать.

Но сейчас, в начале двенадцатого, в огромном зале «Трёх Корон» находился всего один посетитель – городской голова Серебряной Пагоды господин Форт.

Ему было около пятидесяти. Чем-то городской голова напомнил следователю тех молодящихся столичных чиновников, которые надевают хлопковые клетчатые рубашки навыпуск, синие «шахтёрские» брюки, ужасные тяжёлые ботинки с подковами и катаются на переделанных под спиртовое топливо мотоколясках, обосновывая это тем, что спирт при сгорании не вредит окружающие среде. У Форта даже борода с усами были такие же: окладистые, аккуратно подстриженные и напомаженные.

Перед городским головой стояло две тарелки: на одной красовался великолепно обжаренный говяжий стейк, а на второй красивыми спиральками лежали загогулины, нарисованные тремя разными видами соусов. От стейка осталось уже меньше половины; к соусам голова пока что даже не прикоснулся.

И ещё на столешнице тускло блестела в свете едва пробивавшегося сквозь решетчатые ставни солнца большая бутылка виски. Содержимого в ней оставалось едва-едва четверть.

Городской голова взглянул на Фигаро, и удивлённо поднял брови. Следователь открыл было рот, но Форт нетерпеливо вскинул руку, помахал ей, точно железнодорожным фонарём – мол, подождите – и поднёс ко рту вторую руку, в которой голова сжимал наполненный до краёв толстый стакан.

Раздался скворчащий звук, и виски из стакана перекочевал в Форта, после чего голова упал обратно на стул с высокой спинкой, шумно выдохнул, расплылся в благостной улыбке, и, протянув следователю руку, произнёс:

- Форт. Алексей Форт, городской голова. Вообще-то, у меня сейчас не приёмное время, но вы присаживайтесь, присаживайтесь! Не стойте, авось, не у короля на приёме. – Форт раскатисто захохотал. Он явно был навеселе, но пьяным в стельку отнюдь не казался. – А хотите, давайте попросим гарсона притащить вам кресло. Я просто люблю на стуле – спина болит. Поясница.

- Попробуйте мухомор на скипидаре, – посоветовал следователь, и, отодвинув стул, плюхнулся на него, сразу потянувшись за платком – в костюме было жарко, а о кондиционирующем заклятии Фигаро, конечно, не позаботился. – Мне в своё время очень помогло... Ох, простите. Вот мои документы. Я...

- Вы – следователь Департамента, знаю. – Форт махнул рукой, и, схватив нож и вилку, занялся своим стейком. – Можете не рассказывать. Я видел извещение об инспекции. Что ж, давайте вашу сопроводиловку, но, вообще-то, её мог подмахнуть и Хонти. Не такое уж, будем откровенны, и важное дело – вы, конечно, только ничего не подумайте! Я безмерно уважаю Департамент, от меня в детстве дважды прогоняли Буку, мою мать спасли от Ночного Летуна. Но давайте начистоту: инспекция кладбищ...

- Да успокойтесь, – Фигаро вздохнул и закатил глаза, – был я уже на вашем кладбище. Могу вообще ничего не обновлять; всё там у вас в полном ажуре. И ваш заместитель уже любезно подписал мне все необходимые бумаги. Дело в другом. Личная просьба.

Форту следователь не стал врать про несуществующее требование от начальства «насчёт бумаг», потому что, во-первых, Форт мог и проверить. Городской голова Серебряной Пагоды, как-никак; мало ли, с кем из столичных шишек он здесь осенью стреляет оленей. А, во-вторых...

Вторя причина пока что не была ясна до конца самому Фигаро. Так, смутное, неясное беспокойство на грани восприятия, словно мелкий камешек, залетевший в ботинок или раздражающее прикосновение слишком уж накрахмаленного воротника к раздражённой после бритья коже. Какая-то мелочь, что-то... что-то...

- Личная? – Форт несколько раз растерянно хлопну глазами; затем его взгляд прояснился. – А, это можно. Но личные услуги я оказываю только друзьям, а это значит, что нам с вами нужно срочно таковыми стать! Гарсон!

- Да, господин Форт?

Фигаро даже дёрнулся от неожиданности: усач в переднике словно телепортировался к нему за спину. Он не услышал ни скрипа паркета, ни шагов – вообще ничего.

- Принеси-ка, брат, бутылку «Отважного капитана» и два стакана «Дубового сердца» – для начала. И захвати сифон с содовой.

- Разумеется, господин Форт. Сей момент. – Гарсон ловкими, почти неуловимыми движениями профессионального фехтовальщика менее чем за две секунды расставил перед Фигаро тарелки, аккуратно прикрытые крышками из тончайшего, похожего на фольгу металла. – Ваш салат и котлета. Прошу. Кофе будет через две минуты.

- О, благодарю. – Фигаро щелчком отправил в ладонь гарсона серебряную монету, которую тот легко перехватил в воздухе, коротко поклонился, и растворился в полумраке. Он действительно передвигался абсолютно бесшумно, и следователь лениво подумал, что, наверное, стоило бы проверить биографию этого усатого типа.

- Приятного аппетита. – Голова усмехнулся, и подмигнул следователю. – Вы пока кушайте, а я освобожу тару. Негоже, чтобы на столе – да столько недопитков…

Он обхватил бутылку виски рукой, и принялся пить прямо из горла. Его острый кадык дёргался вверх-вниз, казалось, изо всех сил стараясь прорвать тонкую бледную кожу горла, испещрённую зигзагами тонких синих сосудов.

Фигаро молча принялся за свои салат и котлету. И первое и второе было бесподобно, и, возможно, стоило того, чтобы всецело захватить внимание следователя, но...

Проклятый червячок, сверливший незримую дыру прямо в центре сознания, не давал Фигаро покоя. Он никак не мог отделаться от чувства, что Форт – вовсе не весёлый забулдыга, а просто старательно изображает такового. Чувство было иррациональным, однако с каждой минутой становилось всё более чётким и оформленным. Происходящее было постановкой, цирком, шапито, вот только...

- Ваш кофе. – На этот раз Фигаро умудрился не дёрнуться при появлении гарсона, хотя тот снова появился точно из ниоткуда. – И ваша выпивка, господин Форт. – На столе появилась квадратная бутылка коричневой жидкости, где на этикетке был изображён лихой пират с повязкой на глазу и попугаем на левом плече, попирающий ногой в старомодном деревянном ботинке огромный сундук – понятное дело, с сокровищами – а также два больших стакана уже доверху наполненные «Дубовым сердцем» (этот напиток следователь мог легко узнать по его аромату).

- Отлично, запиши на мой счёт, старина. – Голова махнул рукой, и заговорщицки подмигнул гарсону.

Гарсон испарился – лишь хлопнула высокая дверь за стойкой. Фигаро кашлянул.

- Вообще-то, – начал он, – сейчас и полудня-то нет. Не рановато ли... кхм... для возлияний?

- Вы хотите стать моим другом, или нет? – Форт хихикнул. – Да ну, Фигаро, не дурите. За знакомство!

- Разве что за знакомство... – Следователь с опаской покосился на доверху наполненный стакан; всё же, для середины дня количество и крепость алкоголя были как-то слишком уж.

- Можно не до дна, – великодушно сообщил голова, хватая свой стакан, точно рукоять абордажной сабли. – А вот мне не помешает... М-м-м-м... Проветрить голову.

Они чокнулись, и следователь осторожно пригубил густо пахнущую жидкость. Да, это было самое обычное «Дубовое сердце»: крепкий и вкусный напиток, без претензий, однако, твёрдо державший марку твёрдого середнячка в любой мало-мальски приличной ресторации. Хорошая штука, но не в такое время и явно не в таком количестве.

- Вот. – Форт хлопнул по столу пустым стаканом и шумно втянул воздух через ноздри. – Теперь рассказывайте, чего вы там хотели. Постараемся уладить ваши вопросы. Не обижу! – Голова захохотал, похлопывая себя ладонями по коленкам. Щёки Форта розовели прямо на глазах, но до состояния «в стельку» ему явно было далеко.

- Да, собственно, всего ничего, – промямлил Фигаро (он уже жалел, что просто не отправился на перекрёсток Вокзальной и Первой, и не свистнул все нужные ему бумаги под заклятьем отвода глаз). – Мне нужны городские записи о рождениях, смертях и браках за последний десяток лет. Точнее, за последние восемнадцать лет, а лучше...

Лицо городского головы изменилось.

Перемена была настолько неожиданной и жуткой, что следователь едва не подавился кофе. Потому что на месте городского головы Алексея Форта теперь сидел совершенно другой человек.

Нет, он не переоделся, не сбросил с себя маску или полог Искажающего заклятья, но теперь перед Фигаро сидел совершенно другой мужчина, и его вид был ужасен.

Нижняя губа Форта безвольно повисла, и из уголка рта городского головы протянулась вниз тонкая ниточка слюны. Глаза потухли; теперь они напоминали два наполненных вишнёвым соком стеклянных шарика, рассеяно вращающихся в тёмных провалах глазниц. Неожиданно стали видны сотни маленьких красных жилок под кожей лица – неизбежных спутников запойных пьяниц; нос городского головы покраснел, распух и словно бы съехал куда-то вбок, а пальцы рук мелко-мелко дрожали, иногда совершая непроизвольные рывки в стороны.

Короче говоря, перед следователем сидел классический запойный алкоголик в той крайней стадии, после которой идёт либо петля на люстре, либо жёлтый дом, либо алхимически спровоцированная кома, во время которой из организма выводят всю скопившуюся там дрянь, восстанавливают печень (если ещё осталось что восстанавливать) и приводят в порядок мозги детоксикантами. Алкоголик был хорошо выбрит, аккуратно пострижен, за его одеждой следили, но всё это выглядело, скорее, страшно, точно Форт был покойником, которого тщательно вымыли и прилично одели для похорон, а он в последний момент встал из гроба решив опрокинуть стаканчик-другой.

- Мыши. – Сообщил Форт следователю. – Под полом. Под землёй. Слышу каждую ночь. Домой не хожу. Страшно.

Городской голова качнулся через стол, едва удержавшись в кресле, и схватил Фигаро за воротник рубашки. Жест получился не грозным, а, скорее, жалким; было видно, что голова сделал это с единственной целью: не грохнуться на пол.

В лицо следователю ударил ужасный запах: алкоголь, ацетон, и что-то, похожее на антифриз. Он заметил, что левый глаз Форта непроизвольно дёргается, а зрачок в нём раза в два больше, чем в правом.

- Вы... Фигаро, правильно? – Голос этого полутрупа звучал так, словно в глотке Форта перекатывались тяжёлые камни. – Следователь... э-э-э... Департамент? Дэ-Дэ-Дэ?

- Я... Да. – Фигаро аккуратно отцепил пальцы городского головы от своего воротника и помог Форту принять более-менее устойчивое положение в кресле. – Вы совершенно правы.

- А, – голова мрачно посмотрел на свой стакан, обхватил трясущейся ладонью бутылку и начал медленно наливать ром в стекло. Горлышко бутылки дрожало и цокало об стенку стакана. – А. Помню. Вы это, Фигаро... Уезжайте отсюда. А лучше оставайтесь... да...

Форт схватил стакан обеими руками и, зажмурившись, опрокинул его содержимое себе в рот. Его язык, сновавший из стороны в сторону, точно его дёргали за верёвочки, был обложен; слизистые рта уже стали почти чёрными.

Отдышавшись, голова, посмотрел на следователя мутным взглядом, икнул, и вдруг сказал неожиданно громким и чётким голосом:

- Если останетесь, я вам выдам квартиру. Пять комнат на главной улице. Окнами на озеро. Газ, электричество, вода – всё за муниципальный счёт. У нас тут представителей Департамента нет. Вот, теперь будет.

Он уронил распухшее лицо в ладони, и некоторое время сидел, покачиваясь, точно болванчик на пружинке.

Фигаро молча размешивал маленькой серебряной ложечкой кофе, пытаясь переварить происходящее. Следователь был, мягко говоря, выбит из колеи.

«Этому типу срочно нужно к лекарю, – думал он. – Если ничего не делать, то ему осталось дня два-три. Но я не понимаю, ведь только что...»

Городской голова громко икнул, выдохнул, и уже знакомая смесь жутких запахов окутала следователя ядовитым облаком.

- Оставайтесь, – пробормотал Форт, всё так же уткнувшись в ладони. – Тут хорошо. А лучше, конечно, уезжайте. Поездом. Или на лодке. Ночью. Тут ночами плохо. Мыши. В стенах что-то. Шуршит постоянно. И ветер. Я прямо тут ночую. Меня ни одна скотина выгнать не смеет. У вас есть курить? А, впрочем, ну его. Ещё стошнит. Лучше давайте выпьем...

- Господин Форт?

Гарсон был уже здесь, во всём своём великолепии. В тонких пальцах он держал маленькую записную книжку и химический карандаш; его лицо – квинтэссенция предупредительного внимая – выражало полную готовность прийти на помощь в любой момент.

- Да? – раздалось у следователя за плечом.

Фигаро медленно, чуть хрустнув шейными позвонками, повернул голову.

- Да, мой друг, я вас слушаю. – Городской голова широко улыбался. – А, точно-точно, простите. Совсем запамятовал. Да, можете подавать суп и гренки.

- Гренки, как обычно, с горчицей? – Карандаш гарсона уже носился над записной книжкой со скоростью крыла колибри.

- Да, и с чесноком, будьте так любезны... Бутылку оставьте. Пока всё.

- Айн момент. – Гарсон опять применил свою сверхспособность мгновенного исчезновения, а следователь взял двумя пальцами чашку с кофе и машинально сделал глоток. Он был ошарашен, и не без причины.

Потому что на месте разваливающегося на глазах полутрупа за столиком напротив опять сидел бодрый и румяный гуляка с весёлыми огоньками в глазах и лихой улыбкой на лице.

Исчезли тонкие красные прожилки, исчез кошмарный запах умирающих в алкоголе внутренностей, исчез тремор рук. Нормальные белки глаз, здоровая кожа, едва уловимый аромат мужского одеколона и средства для кожи. Да, от Форта попахивало спиртным, но это был нормальный запах. Ну, решил человек согрешить прямо с утра – с кем не бывает? Сейчас закусит поплотнее, хряпнет супчику с гренками, и организм простит, а вечерком можно и гульнуть уж на славу, с друзьями, например...

Фигаро зажмурился, помотал головой, и вновь открыл глаза.

Ничего не изменилось. Только Форт теперь смотрел на следователя немного озадачено.

- С вами всё в порядке, господин Фигаро? Может, у вас голова болит? Так лучше, чем сто пятьдесят коньяка от головной боли средства пока не придумали. Угощаю.

- Голова?.. – Следователь с трудом проглотил вставший поперек горла ком. – М-м-м... Да, есть немного... Простите. Мы с вами говорили...

-...о бумагах.Помню, помню. Да какие вопросы: подойдите к трём часам на перекрёсток Вокзальной и Первой к зданию городского архива. Вас будут ждать, и покажут любые записи, которые вам только понадобятся. А насчёт квартирки в городе вы, всё же, подумайте. – Форт запрокинул голову и громко расхохотался.

Его язык не был обложен; слизистые рта – нормального розового цвета. Зубы слегка желтоватые, но, скорее, от табака, чем от какой-то болезни.

Фигаро молча кивнул, налил себе полный стакан рома и, коротко отсалютовав городскому голове, выпил спиртное как воду.

Его ощутимо трясло.