Агент № 1

VII ПЕРВЫЕ ШАГИ

Требование каирских инструкторов избегать прежних знакомых было просто-напросто невыполнимым, также неприемлемой оказалась и их теория относительно самостоятельности в диверсионных актах. В одиночку можно было обдумывать планы будущих действий, но на практике разведывательная и диверсионная работа требовала множества исполнителей. Агент № 1, естественно, подыскивал их среди греческих патриотов, которые уже были объединены в подпольные организации и кружки. Так, например, братья Янатос принадлежали к ОАГ, шеф которой, бывший майор Боботинос, был посвящен в тайну, однако настоящей фамилии Георгия он не знал. Пациент доктора Янатоса, спортивный деятель Михаил Папазоглу, также состоял в ОАГ, тогда как бывшие офицеры полиции, с которыми познакомили Георгия, состояли совсем в другой секретной группе; отдельный отряд составляли также и бывшие офицеры военно-морского флота; были еще тайные организации студенческой молодежи и спортсменов, рабочие коммунистические группы. В горах и в провинции наиболее многочисленными в системе греческого Сопротивления были группы или даже целые отряды левых ЭАМ — ЭЛАС, революционные по своему духу и выступающие против греческого эмигрантского правительства в Каире и против марионеточного в Афинах. Всех их сейчас объединяла общая задача — изгнание захватчиков.

Постепенно начиная разбираться в составе движения Сопротивления, Георгий смог насчитать целый ряд мелких подпольных организаций и групп. Действовали они пока что довольно хаотически и борьбу с оккупантами поначалу понимали как чисто партизанские действия, недооценивая значения разведывательной работы. Диверсионную деятельность тоже следовало бы вести более целенаправленно, в зависимости от потребностей войны, а не ради одной только демонстрации. Все это Иванову приходилось объяснять руководителям многих подпольных групп. Георгия в первую очередь интересовали поставляемые разведывательные материалы, он же взял на себя роль посредника между ними и центром «004», стараясь направлять их деятельность таким образом, чтобы отдельные группы специализировались на определенных формах сбора разведданных и диверсий. Легче всего было получить сведения о морском и железнодорожном транспорте, немного труднее обстояло дело со сбором данных промышленного характера; еще труднее было получать информацию с аэродромов, и уже почти никаких сведений не поступало из Арсенала в Саламине и с далеких военно-морских и военно-воздушных баз, расположенных на островах. В глубокой тайне хранились расположения штаб-квартир итальянской и немецкой контрразведок.

И все-таки стало известно, что адмирал Канарис, глава абвера, именно в Афинах обосновал свой центр, работающий на очень обширной территории — от афганских границ до западных и южных берегов Африки. В задачи этой огромной и хорошо оснащенной сети агентов входило разжигание антианглийского движения в Иране, Ираке и других странах Ближнего и Среднего Востока. Кроме того, немцы стремились парализовать английское влияние в Турции, вызвать брожение в Египте и, наконец, поддержать сепаратистские настроения во всех английских владениях, особое внимание уделяя при этом Южной Африке, где и помимо их стараний была серьезная оппозиция Лондону. Влияние афинского центра достигало далекой Индии, Китая, причем для англичан самой настоящей загадкой оставалась быстрота и точность, с которой немецкая информация и распоряжения распространялись на такой огромной территории.

Афинский центр адмирала Канариса, вполне естественно, не входил в сферу интересов Иванова поскольку ему были поручены действия чисто военного характера, а никак не политические, тем не менее он не мог не знать о работающей в одной с ним стране крупной организации гитлеровской контрразведки уже хотя бы потому, что ему из-за этого приходилось соблюдать крайнюю осторожность.

Что же касается потенциальных помощников, то положение с ними в Афинах было довольно своеобразным. Союзники и сочувствующие находились буквально всюду, даже в самом ближайшем окружении министров марионеточного правительства, навязанного гитлеровцами Греции. Да что там! — даже в дирекции сотрудничающей с немцами греческой полиции. С другой стороны, подобное положение таило в себе большую опасность, ибо в такой же прогрессии могло возрасти число колеблющихся, готовых превратиться в самых настоящих предателей и провокаторов. Все сходились на том, что целиком и полностью можно положиться только на митрополита Дамаскиноса, который как бы олицетворял собой греческий патриотизм, резко выступая против захватчиков.

Митрополит Дамаскинос, гигант двухметрового роста, уже давно завоевал всеобщее уважение. Он выступал против греческой королевской династии и против довоенного фашистского диктатора Метаксаса, в результате чего ему пришлось эмигрировать. На родину он вернулся только после того, как итальянцы развязали албанскую войну, и с того времени поддерживал в греческом народе дух сопротивления и борьбы.

Как правило, в окружении Дамаскиноса и с его ведома скрывались оставленные англичанами агенты. Георгий подозревал, что именно там и нашел себе приют таинственный Чарли вместе с запасами «черепах», «кардифа», «мыла», динамита и грозных «фасолин».

Все эти средства необходимо было «обкатать». Первым экзамену был подвергнут «кардиф». Рекомендованный директором Папазоглу юноша, член одной из спортивных команд, без особого труда подбросил кусок «угля» в тендер поезда, идущего в западном направлении. На этой чисто туристской линии, называемой Пелопоннесской железной дорогой, царили патриархальные порядки, ничем не отличающиеся от довоенных. Поэтому никто не обратил внимания на снующих подле паровоза молодых людей. Агент № 1 решил ехать этим же поездом, чтобы лично убедиться в действии «карвуны», но далеко он не заехал. Не успели еще выбраться за городскую черту, как поезд остановился и у паровоза раздались испуганные крики, моментально собравшие целую толпу зевак. Вместе с заинтригованными пассажирами инженер подошел к паровозу. Там что-то выкрикивал взбудораженный машинист. Сквозь копоть на лице можно было заметить, как он побледнел от страха.

— Смерти нашей хотят! — кричал он. — Я ведь давно говорил, что топка никуда не годится, что каждый день может случиться несчастье… Но они ведь глухие и слепые… Им бы только выжать все из машины… Конец рейсу!

Не подвел и кусок «сапуны», или — иначе — «мыла». Его подбросили в паровой котел, обслуживающий местный санаторий. Как и обещал каирский специалист, в первую очередь вылетели из своих гнезд манометры, а потом все здание заполнилось паром. Центральное отопление и прачечная перестали работать, немецким гостям пришлось выехать в другое место. Инженер решил, что оба испытания прошли удачно.

Георгий уже не сомневался в действенности остальных средств, откладывая проверку «хелоны» и «фасоли» для более тщательно подобранных объектов. Каждая из «черепах» должна была потопить судно или военный корабль, каждое зернышко «фасоли» было предназначено для уничтожения авиационного мотора. Однако пробраться самому или направить кого-либо из надежных людей на военно-морскую базу или на авиазавод в Новом Фалироне было делом нелегким и требовало времени и хлопот. И тут без каких-либо препятствий удалось снабдить кусками «кардифа» пару ребят из руководимой Папазоглу футбольной команды, носящей название «Эндека» — «Одиннадцать», которая ездила на матчи с немцами на военно-морскую базу в Саламине. Вратарь команды ухитрился провезти «уголь» внутри запасного мяча; уже на базе куски «кардифа» были брошены на наполненную углем баржу. Теперь только оставалось ждать, какому же из судов предстоит проглотить адскую штучку. Видимо, баржа снабжала углем стоящий поблизости тральщик «Фон Крамп» или пароход, курсирующий между заливом Элефсис и Критом, куда он перевозил немецких парашютистов.

Одним из первых заданий было подробное обозначение огневых позиций немецких противовоздушных артиллерийских батарей вокруг Афин, в порту Пирее, в окрестностях Марафона и на острове Саламин. Задание не относилось к числу трудных. Любой греческий мальчишка с радостью сообщал о замеченных им позициях будь то за стеною Фемистокла или на востоке — среди могил англо-французского кладбища 1854—1856 годов, или же в центре полуострова — подле морского семафора и на прилегающем взгорье. Так же без особого труда Георгий мог передавать сведения о стоянках военных кораблей в Коринфском заливе и в заливе Элефсис, а также дислокацию угольных складов или срочно отстроенных немцами бензо- и нефтехранилищ. Удалось наладить постоянное наблюдение и за аэродромами.

Центр «004» жадно впитывал все эти донесения. Однажды Георгий, в свою очередь, спросил о своих соотечественниках в Тобруке. Ему ответили, что держатся они там великолепно, но зато уже погиб миноносец «Латона» и линкор «Бархэм», на которых «карпатцы» проделали свой рейс. Вообще, война на море к осени 1941 года особенно обострилась, в Александрии все чаще и чаще прибывали поврежденные корабли, а о некоторых в Афинах говорили как о вовсе потопленных. Коммуникациям между Мальтой и Александрией угрожала серьезная опасность, а ведь именно от них зависело военное положение на Востоке.

В сборе разведданных большую помощь оказывали разведчики-любители. Прекрасной разведчицей оказалась красивая и смелая девушка Мароззия. Ее обвиняли в том, что она таскается с немцами, танцует с ними, ее пытались уговаривать, стыдили. Но на все упреки Мароззия отвечала моралистам, что ей нравится… военная форма. Особенно ее интриговала форма «кригсмарине», поэтому она знала почти вся и все о передвижениях немецких военных кораблей. Получив какой-нибудь подарок, она устраивала своему очередному поклоннику форменные скандалы, кричала, что покончит с собой, а немец, пораженный и польщенный этими приступами внезапной любви, смущенно повторял свое «Befehl ist Befehl»[5] и в качестве утешения рекомендовал огорченную девушку своим остающимся в Греции Друзьям. Но Мароззия была безутешной, она хотела знать все о судьбе своего любимого, писала ему письма, расспрашивала немецких моряков, не погиб ли ее милый, куда он отплыл и когда возвратится. Словом, это была самая настоящая актриса, и она играла свою роль великолепно. Подозрений она не вызывала потому, что даже самые ловкие и проницательные наблюдатели немецкой контрразведки не могли обнаружить контактов девушки с кем-либо из подозрительных лиц. Казалось, что вся ее жизнь полностью состоит из танцев, любви и отсыпаний после бурно проведенных ночей, а также из добросовестнейшего изучения немецкого языка.

Когда возникала необходимость срочно передать важное известие, Мароззия ставила на окно вазон с цветами, что являлось сигналом для связного-студента, который приостанавливался перед окошком одноэтажного домика, выслушивал донесение и повторял его еще раз про себя, чтобы лучше запомнить, а потом бежал в свою «нору», откуда это известие уже поступало к агенту № 1. Мароззия избегала ведения каких-либо записей, и поэтому ее подлинная роль долго оставалась нераскрытой немецкой контрразведкой…

Постепенно начали переходить ко все более рискованным предприятиям. Сам Георгий Иванов, а иногда и некоторые из его помощников, для того чтобы получить свободу передвижения, начали пользоваться итальянской и немецкой военными формами, по секрету одалживаемыми в химчистках, принимающих одежду у оккупантов. Довольно скоро было налажено и производство специальных военных документов, причем таких, которые не вызывали подозрений со стороны гестапо или жандармерии.

Сразу же, как только Георгий освоился в оккупированных Афинах, он обратил внимание на большие отели, а особенно на отель «Гран-Бретань», где располагался штаб люфтваффе и проживало несколько высших офицеров немецких военно-воздушных сил. Вполне естественно, что такой отель представлял собой неисчерпаемый источник информации, нужно было только подобрать туда соответствующие кадры. Директор отеля, швейцарец Шмидт, понимал, в чем дело, принимая на работу рекомендованного ему Афанасиоса Масханоса, профессионала-агента из личной охраны короля, теперь якобы обеспечивающего безопасность немцев.

Масханос, старый детектив, отличался необычайной осторожностью. Состоящая в подпольной организации бедно одетая старушка в темных очках, которая появлялась перед отелем «Гран-Бретань» в одежде нищей, далеко не каждый день приносила ожидаемые от него сведения. Георгий решил немного поторопить Масханоса и дать ему понять, что он находится на службе и имеет вполне определенные обязанности. С другой стороны, он хотел сделать генеральную репетицию своим будущим «выступлениям» в немецком мундире. Он уже давно присматривался к офицерам, изучая их манеру поведения, пока не почувствовал, что сможет «сыграть» гитлеровца или итальянца на улицах Афин. На всякий случай у него были с собой документы немца, уроженца окрестностей Торуни, бывшего гражданина Польской Республики, за которым в немецкой армии сохранялось его польское воинское звание.

Однажды вечером перед отелем «Гран-Бретань» появился великолепно сложенный немецкий офицер в сопровождении греческого врача. Обратившись к греку по-немецки, он попросил подождать его, а сам вошел в холл отеля, поздоровался с сидящими там немцами и итальянцами, затем направился к свободному столику и приказал прислать к нему кельнера Масханоса. Внимательно глядя в глаза детективу, он заговорил с ним по-гречески:

— Масханос, плохо работаешь, братец мой… Запомни — ты должен ежедневно сообщать мне имена всех прибывающих сюда: от майора и выше… Это во-первых… Во-вторых, ты должен докладывать, о чем разговаривают между собой гости… В-третьих, ты дашь мне фамилии своих коллег и горничных, если они с твоей точки зрения могут стать заслуживающими доверия информаторами… А пока что, Масханос, принеси-ка мне вермут со льдом…

Кельнер стоял как вкопанный и глядел на мнимого офицера, как на привидение. Какое-то мгновение он считал себя обреченным — ведь перед ним сидел немец, который знал его роль и знал о его контактах с подпольем. Немножко поостыв, он принес бутылку с вермутом и дрожащей от волнения рукой наполнил рюмку. Он, конечно же, догадался, кем является этот опасный посетитель. Тем временем «немец» говорил:

— Масханос, следи за нервами… Ведь ты же когда-то состоял в охране самого короля, был смелым человеком…

Немцы входили и выходили, посетитель приветствовал их в зависимости от чина небрежно или подобострастно, сердце Масханоса нервно постукивало, а гость, попивая вермут, продолжал:

— Я всегда должен знать о проводящихся здесь совещаниях офицерского состава… Мне безразлично, как ты все организуешь, но сделаешь это обязательно… Если понадобятся микрофоны, они будут тебе переданы… Но иногда проще просверлить какую-нибудь небольшую дырочку в стене или потолке…

После этого пробного выступления Георгий уже с полной уверенностью в себе посетил все этажи здания НСДАП на улице Патиссон — резиденцию гитлеровской партии, а также греческих национал-социалистов, сотрудничающих с немцами. Знакомство «с местностью» ему было необходимо потому, что именно это здание он предназначил для первой крупной диверсии.

Немцы чувствовали себя в Афинах слишком уверенно и беззаботно, народ же только сгибался под ярмом и уже ниоткуда не ждал спасения. Кроме того, Масханосу удалось подслушать разговоры о предполагаемом приезде в Афины главы гестапо, самого Гиммлера. Решено было предпринять что-то, что подняло бы дух населения, а заодно и сбило бы спесь с немцев, которые вели себя здесь слишком уж по-хозяйски.

Покушение должны были совершить два отличных молодых спортсмена, Митилинеос и Галати. Инженер вместе с ними тщательно разработал операцию, сверившись с планом здания и составив поминутный график действий. В баре на той же улице Патиссон напротив здания дежурил доктор Янатос, на людном перекрестке расположились связные, которые знали как спортсменов, так и студентку Бимбу, которая должна была принести бомбу. Перед входом в здание двое молодых людей взяли у студентки портфель с динамитом, смешались с толпой посетителей и прошли на третий этаж, где очень легко — у самой лестницы — нашли батарею центрального отопления с полкой. Один-единственный часовой у входа ни у кого не проверял документы, по коридорам сновала масса посетителей.

— Это здесь, — сказал один из заговорщиков и положил портфель на полку. Второй, как бы прикуривая папиросу, незаметно поджег свисающий из портфеля фитиль.

Инженер предупредил их, что фитиль у бомбы будет очень коротким, ибо в противном случае могли бы заметить шнур или почувствовать запах горящего запала.

— У вас останется максимум восемьдесят секунд на то, чтобы успеть скрыться, — предупреждал он их, поэтому оба заговорщика, поставив мину, помчались по лестнице как сумасшедшие. Немного перевели дух, только подойдя к воротам с часовым.

— Еще тридцать секунд, — сказал один из них, глянув на часы.

— Они уже на улице, все в порядке, — прошептали связные, которые следили за входом в здание.

Взрыв был слышен во всем городе, а в соседних домах из окон повылетали стекла. Разбегающаяся в страхе толпа слышала вой сирен полицейских машин и мотоциклов. На место взрыва съехались пожарные, полиция, армейские части, все афинское гестапо было поставлено на ноги.

Доктор Янатос вышел из бара через черный ход и сделал это вовремя, так как во всем районе немцы устроили проверку документов у жильцов и у прохожих, время от времени отправляя в тюрьмы партии подозрительных лиц. Однако заговорщиков, связных и мужественную студентку облава так и не поймала.

На следующий день в газетах было сообщение об этом террористическом акте. Число жертв называлось самое различное — от нескольких десятков до нескольких сот человек. Сильно поврежденное здание очень нескоро привели в порядок. Теперь его посещало намного меньшее число греков, а при входе у каждого старательно проверяли документы.

«Приезд Гиммлера откладывается», — сообщил Масханос.

Следующая операция тоже была запроектирована на основе сведений, сообщенных все тем же Масханосом. Кельнер услышал, что в Афины должен приехать глава итальянских фашистов диктатор Бенито Муссолини. Сведения казались достаточно правдоподобными — ведь это было в манере Муссолини разыгрывать из себя победителя в то время, как всю работу за него выполняли немцы. Оповещенный о приезде диктатора Янатос передал эту весть Георгию и руководству группы ОАГ, которое сразу же созвало совещание с участием Иванова. Агент № 1 тут же предложил взорвать здание отеля при помощи мощного заряда взрывчатки, но кое-кто воспротивился этому в страхе перед возможными репрессиями.

Дискуссия длилась почти два часа. В конце концов восторжествовала точка зрения Иванова; он утверждал, что, если покушение увенчается успехом, это принесет союзникам большую пользу и, возможно, даже приведет в недалеком будущем к выходу Италии из союза с Германией…

В ожидании приезда Муссолини Георгий, переодетый в форму солдата-ординарца, носил в отель банки из-под нефти, наполненные динамитом. Мину собирались заложить под банкетным залом, где часто собирались на совещания офицеры люфтваффе и итальянских военно-воздушных сил и где, несомненно, прошел бы какой-нибудь прием с участием Муссолини, Было подобрано уже и место в подвале, и Масханос с отчаянной решимостью разместил там страшный заряд. За день до приезда диктатора Георгий в костюме монтера лично проверил готовность всего механизма, а также и электрическую проводку, которая должна была автоматически включить взрывной механизм.

В страшном нетерпении все дожидались следующего дня.

Однако Муссолини их «подвел». Приехать-то он приехал, но поселился в итальянском посольстве, не воспользовавшись подготовленными ему в отеле роскошными апартаментами. И снова начались трудные походы с опасным грузом, но теперь уже в обратном направлении — нужно было вынести взрывчатку из отеля. Единственной пользой от всего этого мероприятия было подробнейшее знакомство инженера с отелем и тамошними порядками, что могло пригодиться в дальнейшем.

В соответствии с указаниями агента № 1 британские бомбардировщики произвели уже множество крупных и мелких налетов на расположенные в Греции объекты, но, к великой радости немцев и итальянцев, пока еще ни разу не пострадал большой сборочный завод братьев Мальцинотти в Новом Фалироне, откуда целыми сериями выпускались авиационные двигатели. Оккупанты приписывали это обстоятельство либо небрежности англичан, либо тщательно сохраняемой военной тайне, либо необычайно сильной противовоздушной обороне Нового Фалирона. Дело обстояло совсем иначе: Георгий давно уже передал центру «004» исчерпывающие данные относительно продукции предприятий Нового Фалирона и теперь дожидался ответного решения.

Английский штаб в Каире стал перед выбором: либо бросить военно-воздушные силы на уничтожение завода, что вряд ли бы удалось, либо применить здесь в своем широком масштабе саботаж и диверсии. В штабе рассуждали так: в случае, если удастся повредить заводы Мальцинотти, немцы передадут заказы на какой-нибудь другой, пока что не известный завод, откуда впоследствии Африканский корпус будет получать исправные моторы. Поэтому решено было не трогать Новый Фалирон, а развернуть там подрывную работу в небывалых доселе масштабах. Агент № 1 доносил, что с заводом он ознакомился, установил там связи и что с начала следующего года можно будет приступать к работе, которую следовало вести весьма осторожно, не вызывая у противника подозрений. План этот был передан в Каир и принят там с большим энтузиазмом. Георгий каждые несколько дней исчезал из Афин; только наиболее доверенные лица знали, что он встречался с рабочими и техниками фирмы Мальцинотти и даже пару дней проработал на заводе в монтажном цехе, подменяя «больного кузена». Итальянская охрана в цехах несла службу довольно небрежно, а гестаповцы редко заглядывали на завод, поэтому Иванов вернулся оттуда целым и невредимым и полным самых радужных надежд.

20 ноября Георгий зашифровал срочное донесение об отправке из Пирея двух тяжело груженных пароходов, которые сразу же по выходе из греческих вод получили солидную охрану из итальянских миноносцев. Груз состоял из горючего и запасных частей для танковых соединений Африканского корпуса. Транспорт с материалами имел очень большое значение для немцев, о чем говорил тот факт, что с момента выхода из Пирея его прикрывали даже «юнкерсы-88» с бомбовой нагрузкой. Все эти сведения, по крупицам собранные самыми разными людьми, Георгий самым тщательным образом проверил, благодаря же болтливости итальянских моряков ему удалось даже установить, что караван этот направляется в Бенгази, если только англичане не успеют за это время занять его…

Неделю спустя пришла благодарность: британские эсминцы сумели выследить конвой на указанном курсе, после чего разогнали прикрывающие корабли и, выдержав бой с «юнкерсами», подожгли оба парохода. А еще через неделю в Грецию вернулись команды судов, которые спаслись благодаря тому, что сразу же, как только начался бой, бежали на спасательных лодках. Рассказывали, что брошенные командой горящие суда столкнулись друг с другом и взлетели на воздух от страшного взрыва горючего, боеприпасов и смазочных материалов.

Иногда бывало так, что незначительное с точки зрения Иванова известие вдруг приковывало пристально внимание англичан. Так, в декабре 1941 года он сообщил центру «004», что итальянский миноносец «Орион» случайно столкнулся с немецкой подводной лодкой У-557 и таранил ее. Это известие подтвердили и спасенные с немецкой лодки моряки, которых после аварии привезли в один из греческих портов. Донесение Георгия дало возможность британскому штабу вычеркнуть из своих списков подводную лодку У-557; теперь уже не нужно было ломать себе голову, на каком из отрезков коммуникаций можно дожидаться ее появления.

Иванов давно пришел к выводу, что в Афинах он действует не один. У англичан были здесь многочисленные замаскированные агенты. Это подтверждалось тем, что по каким-то загадочным каналам к нему попадали радиопередатчики и различные материалы с соответствующими указаниями, о чем, кстати сказать, его заранее предупреждали по радио. Во всяком случае, после рискованного похода в «Гран-Бретань», чтобы подслушать немецкое совещание, едва только он начал отчет об этом, как с изумлением узнал, что центру «004» уже известно о ходе совещания, хотя оно и состоялось всего каких-то несколько часов назад.

«Вести наблюдение за греческими портами», — приказывал центр «004».

В тот период Георгий пошел навстречу настойчивым просьбам студенческих патриотических организаций, которые просили его провести собрание для избранного круга руководителей отрядов и групп. Темой собрания было «Технические и психические средства на службе борющегося за свободу народа». Появление докладчика в одной из университетских аудиторий было возможным только после того, как администрации были предъявлены документы, свидетельствующие о чисто научном характере предстоящего сообщения. После доклада разгорелась дискуссия, которая принесла Георгию большую радость. «Как они похожи на моих приятелей и приятельниц из спортивного союза!» — несколько раз приходило ему на ум.

В самый разгар дискуссии вспыхнула паника. Кто-то принес весть, что немцы окружили весь квартал, а гестапо проверяет выходящих из аудиторий.

Все взгляды скрестились на докладчике. Георгий заметил общую растерянность, кое-кто в отчаянии уже посматривал на окна. Прервав ход беседы, Георгий улыбнулся и сказал:

— Старайтесь вести себя естественно, так, как ведут себя студенты, обрадованные перерывом в скучной лекции…

Все внимательно следили за ним, когда он — свободно и даже несколько беззаботно — направился к выходу, где очень мило и дружески объяснил что-то немцам, показывая им свое удостоверение, целую кипу вытащенных из портфеля бумаг и книг. Видимо, он сказал им что-то веселое, потому что немцы вдруг расхохотались, а лектор вернулся к столу и объявил:

— Послушайте, нам пора уже расходиться, но спокойно — по два-три человека, не создавая толкучки… Наша следующая лекция по фитопатологии будет посвящена вопросам причины заболеваний растений, особенное внимание будет посвящено отдельным видам бактерий, грибов, плесени, лишаев, вирусов и фанерогамы… До свидания!

С этого момента миловидная студентка Габриела Минопулу почти с религиозным чувством смотрела на стройного мужчину, который своим спокойствием и выдержкой отвел такую страшную опасность. В несколько более информированных студенческих кружках уже знали, а вернее, догадывались, что докладчиком был тайный посланец союзных штабов. Передаваемая «по секрету» из уст в уста молва приписывала ему все новые и новые подвиги, и, сам не зная того, агент № 1 среди молодежи вырос уже до уровня античных героев, а его деятельность постепенно принимала эпический характер. Доведенная до крайности страна искала утешение в сплетнях и злых анекдотах о захватчиках, теперь же она искала спасения в новой легенде…