Академик С.П. Королёв

На чертежах - баллистическая ракета

На полях минувшей войны, как на гигантском полигоне, в сложных боевых условиях проходили испытания новейшие виды оружия. Настоящее второе рождение пережили ракеты. Советские реактивные установки со снарядами на твердом топливе, знаменитые "Катюши", показали себя грозным средством борьбы. Принятые на вооружение Советской Армии накануне войны, они нашли применение на всех фронтах.

В фашистской Германии, правители которой претендовали на мировое господство, лихорадочно искали новое оружие.

Осенью 1944 года было сообщено, что гитлеровцы обстреливают Англию баллистическими ракетами ФАУ-2. Статистика после войны показала: с сентября 1944 по апрель 1945 года были отмечены попадания 1054 ракет ФАУ-2 в двенадцать английских городов. Общее число жертв от нового оружия составило 2724 человека убитыми и 6467 тяжело ранеными.

Ракета ФАУ-2 имела более высокие данные, чем примененный несколько раньше самолет-снаряд ФАУ-1. На ракете устанавливался жидкостный реактивный двигатель, работавший на 75-процентном этиловом спирте и жидком кислороде. Стартовый вес ракеты составлял 12,9 тонны, максимальная дальность полета 250 километров, наивысшая точка траектории 82 километра, максимальная скорость полета 5700 километров в час. Система управления удерживала ракету на заданной траектории. Из числа выпущенных ракет территории Англии достигло чуть меньше половины.

Теперь очевидно, что существенного влияния ФАУ-1 и ФАУ-2 на ход войны не оказали, хотя именно к этому стремились фашистские главари. Случилось так потому, что немецкие самолеты-снаряды и баллистические ракеты были несовершенны. Несомненно сказалось и то, что экономика фашистской Германии не сумела обеспечить выпуск управляемого оружия в действительно массовых масштабах.

Тем не менее новое ракетное оружие заявило о себе.

В советских арсеналах в годы войны не было жидкостных ракет как боевого оружия. Но исследования наших ученых в этом направлении продолжались. И 15 мая 1942 года в уральском небе появился наш истребитель БИ-1 с жидкостным реактивным двигателем. Двигатель этого типа пробовали также в качестве ускорителя полета боевых машин.

С. П. Королев в годы войны стал конструктором бригады крыла в коллективе А. Н. Туполева, а к концу войны включился в работу над ракетными ускорителями для самолетов.

С августа 1944 года Сергей Павлович был переведен в опытное конструкторское бюро. Здесь он занимался испытанием жидкостно-реактивных двигателей для увеличения скорости боевых машин в решающие моменты воздушного боя.

Двигатели, что строились в ту пору в этом опытном КБ, работали на азотной кислоте в качестве окислителя и на керосине в качестве горючего. Компоненты топлива накачивались энергией поршневого двигателя самолета. Зажигание смеси было химическим. Конструкция предусматривала неограниченную возможность полностью автоматизированных пусков. Тяга у этих двигателей регулировалась. На земле ее максимальная величина составляла от 300 до 900 килограммов.

Первым представителем семьи авиационных ускорителей был РД-1. Его сейчас можно видеть в павильоне "Космос" на ВДНХ. Это - настоящий ветеран ракетной техники. Он прошел официальные испытания в полете в 1943 году. Но проверка его на борту самолетов продолжалась до 1946 года. Одновременно пробовали как ускоритель и еще один ЖРД более позднего выпуска - РД-1ХЗ. Было построено четыре образца. Все до последнего винта делали сами в КБ. Всего состоялось около 400 огневых испытаний этих двигателей на самолетах Пе-2 конструкции В. М. Петлякова, Ла-7Р, Ла-120Р С. А. Лавочкина, Як-3 А. С. Яковлева, Су-6 и Су-7 П. О. Сухого.

Руководство установкой ускорителей на самолеты и проведение летных испытаний первых жидкостных реактивных двигателей было заботой Сергея Павловича. Занятие это сложное и рискованное. Вот что вспоминает о тех днях К. И. Трунов, работавший с С. П. Королевым и ставший впоследствии одним из близких его друзей:

"Сергей Павлович был очень искусен в испытании техники, особенно в полетах. Это умение пришло к нему благодаря инженерной эрудиции и летному опыту, выработавшему привычку к риску. Там, где был риск, он всегда старался проделать эксперимент лично. Он был находчив, умел заметить и устранить неисправность. Профессиональная строительная школа, которую он окончил в юности, дала ему навык все делать своими руками, что также было полезно в полете.

Когда во время войны он занялся установкой ускорителей - жидкостных реактивных двигателей - на некоторые самолеты, дело это было абсолютно новое и, как оказалось, весьма рискованное. Двигатели тогда еще только отрабатывались и иногда взрывались. Вот что произошло, например, с самолетом Пе-2, когда на нем испытывался жидкостный ракетный ускоритель.

Сергей Павлович попросил меня зайти и посмотреть, как работает жидкостный двигатель на самолете на аэродроме, а потом ему предстояло подняться с ним в воздух. "Ты как летчик скажи мне свое мнение", - попросил он. Мы отправились на аэродром. На земле двигатель работал нормально. "Надо все же испытать его в воздухе и убедиться лично, что все работает исправно", - сказал Сергей Павлович.

Он занял место в задней кабине самолота, летчик дал газ и самолет вырулил на старт. Взлетел, набрал небольшую высоту и пошел над аэродромом по курсу, на котором должен запускаться ускоритель. Мы на земле ждали этого момента. Наконец, пуск ускорителя состоялся. Но что произошло? Почему самолет как-то неестественно пошел на посадку? Вот уже самолет подрулил к месту стоянки. Мы кинулись к нему. Сергея Павловича нашли в кабине с окровавленной головой. Помогли ему выбраться из самолета, забинтовали голову и сдали на попечение врача. Как оказалось, он был ранен в лицо осколками взорвавшегося двигателя, но, к счастью, не тяжело. "Хорошо, что я летел сам, а то потом все время терзался бы догадками: что при запуске было сделано не так? Почему двигатель взорвался? - Вот главное, что надо .установить!". И это он говорил в больнице.

Немного поправившись, Сергей Павлович продолжил испытание двигателей. С повязкой на голове. Снять ее врачи еще не позволили".

О размахе, с которым велись летные испытания жидкостных ракетных ускорителей, можно судить хотя бы по тому, что на бомбардировщике Пе-2 с двигателем РД-1ХЗ было выполнено 110 полетов. В 1945 году летным испытаниям подвергался и самолет Як-3. При включенном ракетном ускорителе прирост скорости на этой машине достигал 182 километров в час.

В отчете о заводских испытаниях самолета Ла-7Р с ускорителем РД-1ХЗ говорилось, что они показали "полную возможность использования РД-1ХЗ как вспомогательного двигателя-ускорителя".

Своеобразным признанием успехов конструктора жидкостных двигателей и их испытателей в полете было участие самолета 120Р с ускорителем на воздушном параде в Тушино 18 августа 1946 года.

Опыт создания и испытания авиационных ракетных ускорителей принес большую пользу. Конструкция жидкостных ракетных двигателей стала более зрелой, удалось наметить пути увеличения мощности, надежности пуска и регулировки тяги. Немаловажно и то, что реактивный двигатель обживался на борту - ведь скоро авиации предстояло переходить на реактивную тягу.

Ускорители стали ныне важнейшим взлетным приспособлением самолетов и ракет. За участие в разработке и испытании ракетных ускорителей для боевых самолетов Сергей Павлович в 1945 году был награжден орденом "Знак Почета".

"Верим в счастливую звезду!"

1945 год - год великой победы советского народа в войне против фашистской Германии - переломный в жизни Сергея Павловича. В этом году он снова пришел к ракетам.

Центральный Комитет Коммунистической партии, Советское правительство своевременно оценили то огромное значение мощных ракет, которое они приобретут для прогресса науки и обороны нашей страны. Правительство обратило внимание ученых на необходимость вести исследования в области ракетной техники в широком государственном масштабе, аналогично тому, как уже работали специалисты в области ядерной физики.

Наши ученые и среди них Сергей Павлович получили тогда прямое задание: построить мощную баллистическую ракету.

2 декабря 1944 года Королев писал: "Работа моя идет успешно, хотя очень трудно мне: мало времени и приходится идти в совершенно новой для меня области, хотя я и давно работаю в этом деле.

Но задачи громадны и высоты, на которые надо взобраться, так велики, что наши большие предшественники и учителя могли бы только мечтать о том, над чем практически уже мы начали сейчас работу".

К тому времени Сергей Павлович стал жить в собственной комнате, которую ему выделил завод. Вот что не без юмора пишет он о своей жизни матери: "У меня хорошая комната 22 м² с дверью на будущий балкон и 2 окнами, так что вся торцовая наружная стена остеклена. Много света и солнца, так как мое окно смотрит на юг и восток немного. Утром с самого восхода и до полудня, даже больше, все залито ослепительным жарким солнцем. Я не ощущал раньше [до войны] всей прелести того, что нас окружает, а сейчас я знаю цену и лучу солнца, и глотку свежего воздуха, и корке сухого хлеба.

Комната моя "шикарно" обставлена, а именно: кровать со всем необходимым. Стол кухонный, покрытый простыней, 2 табурета, тумбочка и письменный стол, привезенный мною с работы. На окне моя посуда: 3 банки стеклянных и 2 бутылки, кружка и одна чайная ложка. Вот и все мое имущество и хозяйство. Чувствую Ваши насмешливые улыбки, да и мне самому смешно. Но я не горюю... Это ведь не главное в жизни, и вообще все это пустяки".

Королев делал первые прикидки будущих ракет. "Постараюсь успеть с набросками к 15 декабря, - сообщал он в Москву, куда его усиленно приглашали. - Но если не успею, то не приеду раньше, чем все сделаю". Продолжая увлеченно трудиться, он на разные предложения о переходе на другие должности отвечал: нужно "понимать разницу между работой моей и чисто чиновника-инженера, или инженера-практика, эксплуатационника и т. д. Я это говорю не из гордости и зазнайства, а для пользы дела. А название этому делу - жизнь! Жизнь моя".

Королев уже руководил разработкой первых ракет в ГИРДе. Но в поставленной задаче было много нового. Предстояло построить мощную автоматически управляемую ракету дальнего действия.

Официально главным инженером одного из отделов института, занимавшегося проектированием ракеты, Сергей Павлович был назначен 9 августа 1946 года, но приступил к исполнению своих обязанностей в начале 1947 года. До этого он был в длительной научной командировке.

Сергей Павлович, как и другие наши ученые-ракетчики, был знаком с немецкими жидкостными боевыми ракетами времен войны. Никаких "откровений" в них не нашел: они в основном базировались на идеях К. Э. Циолковского.

Нашим ученым предстояло выработать собственный метод проектирования мощных ракет, основать отрасль науки и техники со своей производственной базой, способной обеспечить разработку и постройку двигателей с большой тягой, ракет, систем управления, всех видов сложного комплекса наземного и бортового оборудования.

Почему же надо было искать новый метод проектирования ракет? Ведь и раньше велось опытное строительство техники в артиллерии и в авиации. И в той и другой областях советские конструкторы показали выдающееся искусство. Но баллистические ракеты дальнего действия имели много особенностей. Их конструкция и технология изготовления во многом отличались от конструкции и технологии изготовления артиллерийской и авиационной техники.

Так у самолета вес топлива редко достигает 50% от стартового веса, а у баллистических ракет того времени он приближался к 70%, а впоследствии доходил до 90%. Специфическими были требования к топливным бакам ракеты. Они должны иметь очень большой объем, а вес как можно меньше. Словом, возникали совершенно новые проблемы.

Сергей Павлович вместе со своими помощниками предложил в проектировании ракет перейти на плазы, на которых крупные детали чертятся в натуру. С плазов снимают шаблоны и по ним делаются уже сами детали. В авиации этот метод освоен уже давно. Пришлось обратиться на один из опытных авиазаводов. Несмотря на большую загрузку, работники завода пошли навстречу просьбе конструкторов-ракетчиков. Во внеурочное время быстро и добротно изготовили плазы, сыгравшие свою роль в разработке мощных ракет.

Итак, стало очевидно: в проектировании и постройке мощная ракета не похожа на самолет, но не похожа и на пушку.

Ночи напролет просиживал Сергей Павлович с работниками промышленности. Они обсуждали, какому предприятию какой заказ дать, когда должны быть готовы двигатели, автоматика, наземное оборудование. Потом вместе выезжали на первые испытания ракетных агрегатов, электронных систем, тут же давали указания на предприятия по их доводке. Это было поддержкой молодого коллектива, руководимого С. П. Королевым и оформившегося в самостоятельное конструкторское бюро.

Коллектив КБ креп и рос вместе с постройкой ракетного первенца. Рядом с ветеранами ракетной техники, с убеленными сединой академиками и известными профессорами можно было видеть много молодежи. Так, у одного из тогдашних заместителей Сергея Павловича был опыт красвоенлета гражданской войны, а у другого за плечами - вуз да несколько лет работы конструктором.

Поначалу не все шло гладко. Так случилось однажды, что КБ оказалось неподготовленным к приему аппаратуры наземного оборудования. А0 вагоны с аппаратурой для будущих пусков все поступали и поступали, и каждая из установок требовала своего микроклимата.

Заботу о том, чтобы не пострадала уникальная аппаратура, взял на себя один из замов Сергея Павловича, бывший красвоенлет. Он с помощниками метался на грузовой автомашине между стоянками вагонов, подбрасывал кокс в топки вагонных печек, поддерживая температурный режим.

В трудных условиях складывались свой стиль и почерк в работе КБ.

Формирование творческого коллектива требовало больших забот от Сергея Павловича. "Создание коллектива единомышленников, - отмечал в одном из своих выступлений С. В. Ильюшин, - в науке и практике проектирования, творцов - энтузиастов своего дела - задача не менее сложная, чем, например, разработка хорошего проекта"[14].

Отвечая на вопрос автора этой книги, как складывалась советская школа разработки крупных ракет, Сергей Павлович сказал так:

"Большая разница есть между конструктором раньше и теперь. Раньше конструктор рассчитывал и строил машину сам. Я под руководством А. Н. Туполева в конце двадцатых годов делал дипломный проект - рассчитывал лсгкомоторный самолетик. Сам выполнил половину чертежей. Писатель пишет книгу всю сам, что-то зачеркивает, что-то вписывает. Захотел бы современный конструктор сделать все расчеты сам, когда проектируемый аппарат содержит десятки тысяч деталей, и превратился бы в кустаря. Для этого не хватило бы ни сверхчеловеческого ума, ни сверхчеловеческих сил.

Конструктору нельзя уподобляться певцу, который зажмурил глаза и сам себе поет. Конструктор должен верно ставить задачи, прислушиваться к мнению коллектива. Мы вот бродим целым КБ, ищем, просчитываем. Тот, кто говорит, что осуществление идеи близко, а она далека от реальности, заведет в тупик.

С самого начала, с первой ракеты мы опирались на коллегиальность. Ни одного решения, объекта, графика без обсуждения! В совете КБ десятки человек. Нередко обсуждали противоречащие друг другу предложения. Не раз жизнь опрокидывала наши наметки. Окончательный итог складывался из данных, полученных при отработке частей ракеты".

Сам Сергей Павлович, как говорят, был органичен в роли конструктора ракет. В инженерном смысле это означало, что работа конструктора была для него естественна, удавалась.

Человек, давно его знавший, вспоминал: "Я знаком со стилем конструкторов Туполева и Поликарпова, которые блестяще умели "ходить по доскам". Это значит, что они могли, идя от одной чертежной доски к другой, на лету схватывать то, что рождалось в ходе проектирования, и тут же весомо вершить свой суд. Как-то я увидел, что и Сергей Павлович применил тот же прием "хождения по доскам". Сначала я подумал: "Подражает". Но потом послушал его замечания, сделанные по чертежам, понял - хватка у него верная, промахов никому не прощает".

Год 1947-й стал годом проверки способности коллектива, руководимого С. П. Королевым, решать крупнейшие задачи развития современной техники. Приближалась 30-я годовщина Советской власти, приближались испытания разработанных коллективом первых дальних жидкостных ракет...

Но до того как ехать на испытания, Сергей Павлович выступил с докладом, посвященным анализу творческого наследия К. Э. Циолковского. Это произошло 17 сентября в Краснознаменном зале ЦДСА имени М. В. Фрунзе, где отмечалось 90-летие со дня рождения великого ученого.

"Самое замечательное, смелое и оригинальное создание творческого ума Циолковского, - говорил он с трибуны Краснознаменного зала ЦДСА, - это его идеи и работы в области ракетной техники. Здесь он... намного опережает ученых всех стран и современную ему эпоху".

В черновиках его доклада можно было прочитать: "Циолковскому не довелось дожить до дней, когда заветная мысль, воплощающая в себе величайшую мечту человечества о покорении надатмосферных высот, перестала считаться несбыточной фантазией и сделалась технической проблемой нашего времени".

Заметим, что эти слова о завоевании надатмосферного пространства, как о проблеме нашего времени, написаны в 1947 году.

Далее Сергей Павлович указывает семь главных узловых пунктов творческого наследия Константина Эдуардовича. Начинает он с характеристики того, как разрабатывал Циолковский теорию полета ракеты:

"Им подробно анализируется вопрос о движении ракеты, составляются уравнения движения в среде без тяготения и сопротивления, а также и с учетом их. Он дает ряд блестящих теоретических решений по теории полета, носящих сейчас его имя и широко применяющихся повсеместно. К числу их относится зависимость скорости движения ракеты от значения скорости истечения продуктов сгорания и логарифма отношения конечной и начальной масс ракеты (формула Циолковского)".

Особо отмечается Королевым заслуга Константина Эдуардовича в разработке жидкостного реактивного двигателя.

"Им выдвигается мысль и разрабатывается весь комплекс вопросов, связанных с применением для полета высококалорийных жидких топлив (жидкого горючего и в качестве окислителя - жидкого кислорода)".

Применение высококалорийных топлив неразрывно связано со стойкостью материалов двигателя и вопросами охлаждения. Эти вопросы вырастают в проблему огромной важности. Циолковский всесторонне исследует эти вопросы и разрабатывает целый ряд практических предложений в этой области.

Значительное место в работах Циолковского занимают, естественно, вопросы эффективности ракеты как движущейся системы в энергетическом и весовом отношениях. Эти вопросы и, в частности, вопрос о принципе подачи топлива в двигатель, что прямо связано с вопросом веса и выгодностью избранного режима, им подробно разрабатываются и делается ряд технических выводов и предложений.

Создание многоступенчатых ракет - огромная заслуга нашей науки и техники. Сергей Павлович уже в 1947 году выделяет эту идею Циолковского. "Им впервые предлагаются, - отмечал докладчик, - схемы составных ракет, что позволяет наиболее полно использовать энергетические и весовые возможности для получения нужных значений скоростей, им выдвигается идея космических ракетных поездов, где целое семейство взаимосвязанных ракет стартует, и далее по мере выгорания топлива отбрасываются излишние части, и движущаяся система тем самым сохраняет необходимое соотношение масс и достигает нужной скорости".

Как известно, Константин Эдуардович уделял много внимания в своих работах вопросам управляемости и устойчивости полета ракет. Уже в своих самых ранних работах и проектах, - отмечает С. П. Королев, - ученый предложил особую систему управления, связанную с газовой струей продуктов сгорания, отбрасываемых в процессе полета.

По словам Королева, красной нитью через все работы Циолковского проходит мысль о полете человека. Им исследуются многие вопросы, связанные с этой проблемой, в частности вопрос о поведении человеческого организма на высотах, в надатмосферном пространстве, при наличии ускорений и т. д. Он подробнейшим образом разрабатывает вопросы жизни будущих межпланетных путешественников.

Королев в своем докладе 1947 года (кстати, нигде не опубликованном) подчеркивает идею Циолковского о спутнике и межпланетной станции: "Он обдумывает проект создания искусственного спутника Земли в виде промежуточного острова или станции, которая должна быть создана на пути космических рейсов. Это фантастично и потрясающе грандиозно даже сейчас, в наш век чудес, но надо признать, что это научная истина и научный прогноз не такого уже отдаленного будущего".

Очень показательна эта последняя фраза Королева о близости времени спутников и межпланетных станций. Показательно и другое признание, которого уже не встретишь в более подробном и обстоятельном докладе Королева 1957 года:

"В настоящее время еще невозможно полностью оценить гигантский размах мысли Циолковского, все его предложения и исследования в области ракетной техники, все особенности и подчас незаметные подробности его проектов, предложений, теоретических работ, описаний и т. д.".

В 1957 году все эти предложения Циолковского получили исчерпывающую оценку в докладе Королева. Но вернемся к 1947 году. Большое впечатление на присутствовавших в ЦДСА произвели слова, которыми Сергей Павлович закончил доклад: "Говорят, что время иногда неумолимо стирает облики прошлого. Но идеи и труды Константина Эдуардовича все более и более будут привлекать к себе внимание по мере развития новой отрасли техники, которая воссоздается сейчас на основе его трудов буквально на наших глазах.

Циолковский был человеком, жившим намного впереди своего века, как и должно жить истинному и большому ученому".

В этой щедрой оценке Циолковского-ученого звучит и желание самого Королева быть похожим на него, сделать как можно больше для новой техники. Его смелые шаги конструктора получили первое признание - в 1947 году он был избран членом-корреспондентом Академии артиллерийских наук.

1947 год стал вехой и в личной жизни Сергея Павловича. К этому времени в силу многих причин его семья распалась. Сергей Павлович встретил Нину Ивановну Котенкову, которая стала его женой и с которой он прошел по жизни до конца своих дней.

Осенью 1947 года С. П. Королев выехал на испытания ракет. 8 октября он писал: "Доехали мы отлично. Я спал непробудным сном четверо суток[15]. Надо сказать, мои соседи очень трогательно обо мне заботились всю дорогу, и я мог немного отдохнуть".

О том, какой оборот приняли дела, он замечает:

"В субботу мы приехали, и все завертелось бешеными темпами. Но условия относительно неплохие и за мной тут очень смотрят, так что я обедаю каждый день (!)".

Досаждал испытателям суровый климат тех мест. "Пыль носится ужасная, - писал Сергей Павлович. - Жара днем, холод ночью. Нехватка воды. И эта унылая солончаковая степь кругом. Наше подвижное жилище просто как оазис. Но бывать в нем приходится мало".

Уже в первых его письмах звучит уверенность в успехе начатого нелегкого и небезопасного дела:

"Свой долг здесь я выполню до конца и убежден, что мы вернемся с хорошими, большими достижениями".

Чем же объясняется столь твердая вера в успех? Ответ на этот вопрос дан в письме Сергея Павловича, датированном 12 октября 1947 года:

"Мой день складывается примерно так: встаю в 4.30 по московскому времени, накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1-2 часов ночи, раньше редко приходится ложиться".

И тут же он раскрывает вторую, так сказать моральную, причину успеха - чрезвычайно близкие, по-настоящему дружеские и заботливые отношения, спаявшие коллектив:

"Третьего дня я задремал и проснулся одетый у себя на диване в 6 утра. Мои товарищи на сей раз решили меня не будить".

И далее:

"Наша работа изобилует трудностями, с которыми мы пока что справляемся. Отрадно то, что наш молодой коллектив оказался на редкость дружным и сплоченным. Да здесь в этих условиях, пожалуй, и нельзя было бы иначе работать. Настроение у народа бодрое, близятся решающие денечки...".

И, наконец, умножает силы сознание того, что они находятся у истоков рождения новой техники:

"Мне зачастую трудно, о многом думаю и раздумываю, спросить не у кого. Но настроение тоже неплохое, верю в наш труд, знания и нашу счастливую звезду".

Приближались решающие сроки пусков ракет. Сергей Павлович писал: "...мне сейчас очень трудно здесь, близятся самые наши горячие денечки...".

И эти горячие денечки начались с 17 октября. За несколько минут до пуска ракет он сделал небольшую запись простым карандашом:

"Пишу наспех, в нашу первую боевую ночь... Дни мои проходят с большой загрузкой и напряжением, но настроение хорошее. Спешим, чтобы тут долго не задерживаться...".

В исключительно короткий срок в период празднования 30-летия Октября конструкторы и испытатели произвели 11 пусков ракет и завершили цикл испытаний. 2 ноября Сергей Павлович писал:

"Мы работали последние двое суток без перерыва...".

Закончились первые испытания больших баллистических ракет. Конечно, эти испытания рассматривались учеными и конструкторами не как завершение работы, а как первый этап в создании будущих конструкций - более мощных, более грузоподъемных, более дальнобойных. Испытания подтвердили, что начало положено верное, многообещающее.

При участии Сергея Павловича была разработана методика испытания ракет: как лучше готовиться к старту? как добиться безотказности всех систем?

Сергей Павлович предупреждал стартовиков: не упускать мелочей. Он всегда помнил, как строг в этом отношении был Циолковский. Однажды ученого пригласили в Москву на полет аэростата и прислали фотографию летательного аппарата. Он посмотрел фотографию и сказал гостям, приехавшим к нему в Калугу, что полет не состоится. "У них, - пояснил он, - веревка запутается. В нашем деле всегда так - думаешь о главном, а веревку забудешь, а она окажется самым главным, когда запутается". Действительно, в день пуска из Москвы сообщили, что аэростат не полетел: запутались тросы во время наполнения аппарата водородом.

"Думая о главном, не забывай о деталях" - это была первая заповедь, завещанная ему Циолковским.

На стартовой площадке нужен идеальный порядок, каждый должен знать свое место. Один из участников первых испытаний вспоминает: "Когда приступили к подготовке первой ракеты к старту, то все маленькие и большие начальники считали своим долгом быть там, заглядывать, куда надо и не надо.

Появился Сергей Павлович, многие даже не заметили этого. А он залез в бункер, посмотрел в перископ и объявил по громкоговорящей сети:

- Товарищ Васильев, отойдите от машины.

Васильев удивился, но отошел. Остальные продолжали топтаться на площадке.

- Вы что думаете, я одному Васильеву сказал,- раздался строгий голос в динамике.

Он был требователен и строг. Но эти черты Сергея Павловича сочетались в нем с добротой и внимательностью к товарищам по работе. Как-то он увидел на старте инженера в легкой курточке, хотя на ноябрьском степном ветре и в меховом комбинезоне было нежарко. Этот инженер рассказывал впоследствии, что мерз он в своей курточке нарядно и вечерами, чтобы согреться в вагончике, где жил, пораньше ложился спать. Как-то вечером, когда он прилег и уже засыпал, его разбудил незнакомый мужчина со свертком в руках.

- Чего нужно? - буркнул он спросонья.

- Теплую одежду принес. Я завхоз у Сергея Павловича. Велел одеть тебя в меховую куртку и брюки.

"Утепленный" Сергеем Павловичем инженер много позже попал к нему в КБ с деловой бумагой. У главного конструктора шло совещание. "Может, напрасно ждать, не примет?" - спросил инженер у секретаря. "Раз сказал ждать, значит, примет", - последовал ответ. Действительно, в двенадцать ночи гостя пригласили пройти в кабинет. Сергей Павлович сразу узнал знакомого по старту, пошутил:

- Тогда мерз, сейчас перегрелся. Ну ничего. Доктора говорят: лучше пять раз вспотеть, чем один раз замерзнуть. Давай бумагу.

Быстро просмотрел, характерным почерком вывел: "Согласен. С. Королев". Радостно потирая руки, сказал:

- Хорошо, что дождался. Как раз на совещании решился этот вопрос. Завтра с утра дело закрутим!

"Закручивать дела" он любил. А от неудач страдал, можно сказать, физически. Говорил даже, что ощущает боль в теле. В такие моменты бывал он и вспыльчив и даже резок. "Нашумит, выгонит, - вспоминают его сотрудники. - И все потому, что неудачу в технических вопросах воспринимал как личную. Физику не отделял от психологии. Если дело шло плохо, не мог жить спокойно. Говорил: "Нельзя забыть, придя домой, о том, что неладно с техникой".

Не было благодушия и зазнайства. Все вперед, все об одном - ракеты могут быть лучше!".

После испытаний первых ракет вернулся он домой.

С появлением Нины Ивановны потеплело в бывшей холостяцкой комнате. Любовь и семейный лад словно прибавляли сил.

Хотя работа по-прежнему оставалсь очень напряженной, он еще надумал учиться. Хотелось ему пополнить знания в общественных науках: В 1948 году он стал слушателем вечернего университета марксизма-ленинизма при горкоме КПСС. Так видный конструктор, член-корреспондент Академии артиллерийских наук снова сел за парту, а через два года отлично закончил университет.

Ракеты набирают мощь

После успешного первого шага наши баллистические ракеты стали стремительно подниматься вверх.

На базе новых возможностей коллектив под руководством С. П. Королева в содружестве с другими коллективами построил второй образец ракеты вдвое большего радиуса действия, чем первый. За ним после нескольких лет упорного труда был создан третий образец ракеты, позволивший перешагнуть тысячекилометровый барьер дальности.

Сергей Павлович говорил: "Ракетная техника - дело не двадцати, даже не пятидесяти человек, это дело всей страны". Все новое в ракетной технике создавалось им совместно с главными конструкторами двигателей, систем управления, комплекса наземного оборудования и других бортовых и наземных систем. В результате дружных усилии руководимых ими опытно-конструкторских бюро в тесном контакте с научно-исследовательскими институтами промышленности и Академии наук СССР были созданы и внедрены в производство замечательные образцы ракетной техники.

Сергей Павлович и его товарищи - конструкторы ракет - работали также в творческом контакте с учеными-атомниками и, в первую очередь, с Игорем Васильевичем Курчатовым. Они совместными усилиями соединили ракету с атомным зарядом. Впервые получилось тогда ракетно-ядерное оружие.

В одном из своих выступлений И. В. Курчатов с удовлетворением говорил об успешной совместной работе советских ученых - атомников и ракетчиков. "Советские атомники, - отмечал Игорь Васильевич, - по заданиго партии и правительства много лет упорно и беззаветно трудились сначала над созданием, а затем над совершенствованием атомного и водородного оружия... Свой долг перед страной советские ученые и инженеры-атомники выполнили".

"Блестяще сделали свое дело, - отметил он, - советские конструкторы ракет и других носителей ядерного оружия. Народ может быть спокоен. Оборона Родины теперь надежно обеспечена"[16].

Примечательно, что первая ракета с термоядерным зарядом - самое могучее оружие современности - была создана в СССР. Об этом также в одном из своих выступлений рассказал Игорь Васильевич. Он дал отповедь тем американским деятелям, которые приписывали первенство в этом отношении себе.

"Обратимся, - говорил Игорь Васильевич Курчатов,- к некоторым датам. В ноябре 1952 года в атолле Эниветок, в Тихом океане, Соединенные Штаты Америки произвели опытный взрыв термоядерного устройства под условным наименованием "Майк". Известный американский журналист Стюарт Олсоп дал образную характеристику "Майка". Он писал: "„Майк" представлял собой чудовищно большое приспособление, превышающее по своим размерам большой дом; невозможно запустить в космос нечто столь большое, как дом; проблема заключается в том, чтобы уменьшить размеры „Майка" так, чтобы водородный заряд, достаточно маленький для того, чтобы его можно было поместить в баллистическую ракету, мог нанести мощный удар порядка миллиона тонн".

Такой заряд был создан, но не в Соединенных Штатах Америки, а в Советском Союзе и испытан 12 августа 1953 года"[17].

Сергей Павлович, как и другие советские ученые и конструкторы, видел у мощных ракет и иное применение. Это - служение науке. Ведь с помощью ракет можно проводить обширные исследования высоких слоев атмосферы и надатмосферного пространства. Человек впервые получил возможность поднимать за пределы атмосферы сложную исследовательскую аппаратуру и подопытных животных. И не только поднимать, но и бережно опускать обратно на землю. Причем советские ракеты могли совершать полеты на очень больших, еще никем не достигнутых, высотах над поверхностью нашей планеты.

Заслуги С. П. Королева получили признание. В 1953 году он был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР. В том же году он вступил в ряды Ленинской партии. Теперь у его горячего, неуемного сердца постоянно находилась красная книжица с номером 00329128. Ему шел сорок седьмой год... Пора зрелости, творческих сил, пора вершинных свершений в области техники. Загруженный делами, он не забывал и своих близких и искренне заботился о них.

5 апреля 1953 года он послал с космодрома письмо дочери от первого брака Наташе в связи с тем, что ей 10 апреля исполнялось 18 лет:

"Наташа! Через несколько дней наступает день твоего совершеннолетия, и ты по праву можешь считаться взрослым человеком.

От всего сердца приветствую тебя в этот день и желаю быть достойным гражданином нашей Великой Советской Родины. Несмотря на тяжелые испытания, которые мы все вынесли за минувшие годы, ни на один миг наша Родина не оставляла заботу о тебе. Как ни было трудно, но ты росла и училась, и жизнь для тебя была светлой.

Помни об этом всегда и всегда люби наш народ и землю, на которой ты выросла. Этого я тебе желаю во всем и всегда!

Желаю тебе также радостного труда, хорошей учебы, а также счастья в твоей жизни. Я не сомневаюсь в твоих успехах в учебе и работе. Ты выбрала себе благородный путь в жизни[18]. и я уверен, что ты окажешься достойной своего избрания.

Личная жизнь - во многом в твоих руках, а хороших людей на свете много встретишь. Будет и большая любовь и дружба - все это обязательно будет!

Я искренне и крепко тебя люблю, часто вспоминаю...

...Сейчас я нахожусь очень далеко от тебя, но 10 апреля - знай, что буду тебя вспоминать здесь, в этой пустыне.

Не забывай своего отца, который тебя очень любит, всегда помнит и никогда не позабудет. Крепко, крепко тебя обнимаю и целую.

Всегда твой друг Сергей".

Много вместило в себя это письмо. И слово человека, умудренного опытом большой жизни, и горячее чувство отца...

Стартуют межконтинентальные

С 1953 года главные усилия Сергей Павлович направил на создание сверхмощной ракеты, которая была бы способна перекрывать межконтинентальные расстояния. Такая ракета не только делала доступной любую точку земного шара, но и открывала путь в космос. Создание ее было небывало сложной и грандиозной задачей.

"В нашу работу втянуты очень многие организации и институты, - писал Сергей Павлович в одном из писем,- практически по всей стране. Много разных мнений, много опытов, много самых различных результатов- все это должно дать в итоге только одно правильное решение. Вот почему так много уходит сил и нервной энергии на все это".

В новом деле успех зависел подчас не только от знания и умения что-то спроектировать и что-то рассчитать, но и от умения фантазировать, мечтать.

"Мечты, мечты..., - писал Сергей Павлович в те дни. - Но, впрочем, ведь человек без мечтаний все равно что птица без крыльев. Правда?

А сейчас близка к осуществлению, пожалуй, самая заповедная мечта человечества. Во все века, во все эпохи люди вглядывались в темную синеву небес и мечтали...".

"Безграничная книга Познания и Жизни (громко сказано!),- пишет он в другом месте, - листается нами здесь впервые. Надо быстро понять, осмыслить то или иное событие, явление и затем безошибочно дать решение".

Чтобы находить совершенно верные, отвечающие времени решения, Сергей Павлович обращается к коллективному уму своих сотрудников, советуется с К. Э. Циолковским. На страницах трудов ученого появляются новые пометки на полях, выделяются наиболее актуальные мысли, расчеты, предположения.

В докладе, который Сергей Павлович сделал в честь столетия со дня рождения Константина Эдуардовича, он отмечал: "В своих теоретических работах Циолковский приходит к целому ряду капитальных выводов, которые и по сей день широко используются в ракетной технике. Более того, по мере все большего развития практических работ и совершенствования ракетной техники, все больше и все точнее подтверждаются многие выводы и предположения Константина Эдуардовича, высказанные им очень давно".

Из этих идей, взятых на вооружение и нашими учеными в ходе работ над межконтинентальной ракетой, Сергей Павлович выделил следующие: "Его[19] исследования показали, что скорость, а следовательно, и дальность полета ракеты возрастают с увеличением относительного запаса взрывчатых веществ (топлива) на борту ракеты. Запасаясь разными количествами их, можно достигнуть любой конечной скорости движения и любой дальности полета".

Подчеркивалась С. П. Королевым и такая идея Циолковского: "Скорость движения в конце горения (в конце активного участка траектории полета ракеты) оказывается тем больше, чем выше относительная скорость отбрасываемых частиц. Скорость ракеты в конце активного участка увеличивается также с ростом отношения начального веса ракеты к весу ее в конце горения.

Из формулы Циолковского следует весьма важный практический вывод: осуществление возможно более высоких скоростей движения ракеты достигается эффективнее путем увеличения относительных скоростей отбрасываемых частиц, т. е. повышением совершенства двигательной установки, чем путем увеличения относительного запаса топлива на борту ракеты, т. е. путем совершенствования ее конструкции".

Сергей Павлович подчеркивал, что К. Э. Циолковский не просто теоретизировал, а с иключительной проницательностью и глубиной окружал все свои, иногда столь необычайные, теоретические выводы такими серьезными и подробными практическими соображениями, что "огромное большинство из них нашло применение и широко используется по сей день во всех странах мира, занимающихся ракетной техникой".

Что же конкретно имел в виду Сергей Павлович? Прежде всего энергетику ракеты, выбор топлива для двигателей и их устройство. Еще Циолковский предложил жидкое топливо с использованием жидкого кислорода, жидкого водорода, нефти и ее производных.

Затем Сергей Павлович указывает на предложения Циолковского по конструкции камеры сгорания, взрывной трубы с охлаждением ее компонентами топлива, насосов для подачи топлива.

"В работах Циолковского, - подчеркивал Сергей Павлович, - можно найти упоминание о вероятном использовании для сообщения движения ракете атомной энергии, лучистой энергии Солнца и энергии космических излучений".

Отмечает С. П. Королев и мысль Циолковского об управлении полетом ракеты с помощью автоматической аппаратуры и гироскопических приборов. Ориентирование в пространстве при полете ракеты могло производиться автоматической следящей системой, использующей магнитные свойства, либо настроенной на Солнце или на какую-нибудь звезду. В качестве органов управления предполагались газовые рули (в безвоздушном пространстве) и воздушные рули и элероны (в плотных слоях атмосферы).

Очень многое из перечисленного выше в настоящее время уже используется, говорил С. П. Королев, как нечто обычное и само собой разумеющееся. Разве не очевидно сейчас, в наше время, использование ракеты как летательного аппарата, жидкого кислорода - как одного из компонентов топлива и, например, газовых рулей - для управления полетов. А ведь все это было предложено Циолковским 60 лет тому назад, когда еще не существовало летательного аппарата тяжелее воздуха и ракета была лишь пиротехнической игрушкой".

Понятно, что в устах человека, руководившего постройкой и испытанием советских баллистических ракет, анализ творческих достижений Циолковского звучал весьма весомо. Сергей Павлович подчеркивал актуальность идей К. Э. Циолковского относительно конструкции ракеты, ее формы, внутренней компоттовки. Циолковский предлагал использовать внутреннее давление в ракете для повышения ее прочности, а получающиеся перепады давления поддерживать и регулировать в наиболее выгодных пределах, что, в свою очередь, он связывал с задачей снижения пассивного веса ракеты в конце горения. Исследовав условия движения ракеты в плотных слоях атмосферы, Циолковский предложил различные методы ее охлаждения и тепловой защиты.

Но особо выделил Сергей Павлович идею К. Э. Циолковского о составных многоступенчатых ракетах и ракетных поездах. "Одиночной ракете, чтобы достигнуть космической скорости, надо давать большой запас горючего... Поезд же дает возможность... достигать больших космических скоростей", - процитировал Королев знаменитые слова своего великого учителя. И добавил: "По существу это предложение открыло дорогу человечеству в космическое пространство".

Так, анализируя труды К. Э. Циолковского, Сергей Павлович как бы очертил громадный круг задач, которые предстояло решить продолжателям дела великого ученого на пути к созданию многоступенчатой баллистической межконтинентальной ракеты.

Какой напряженностью была отмечена работа по подготовке ее к пуску, можно судить по письмам Сергея Павловича в мае-июне 1957 года. Даже в праздничные дни он не знал отдыха. Вот что он писал домой 1 мая:

"Я поздно встал, в 11 часов, пошел в баньку и хорошенько помылся, а потом лег снова спать и сейчас (16¹⁵) собираюсь идти на "праздничный обед", т. е. просто на обед в нашу столовую.

Все эти дни много работал, у нас и завтра 2/V нормальный рабочий день (да и слава богу - скорее, что надо, доделать, а не сидеть, сложа руки).

Вот почти год я не работал с моими дорогими товарищами - конструкторами...

Я все более убеждаюсь, как много значит в каждом деле отношение того или иного человека к порученной задаче, его характер и то личное, свое, что он вкладывает в свой труд. А особенно это [важно] в нашем, таком новом и необычном деле, где запросто приходится перелистывать книгу знаний.

Я действительно в самом праздничном настроении сегодня".

3 мая:

"Сейчас уже 23³⁰ и мне надо ехать на работу...

...Вчера и сегодня был очень занят; [в] ближайшис дни [забот] будет еще больше. Эта декада вся будет очень занята у меня".

И вот сроки решающего испытания сверхмощной ракеты приблизились. 6 июня Сергей Павлович писал:

"Жизнь наша и дела идут, как принято говорить,- ходом, а я добавил бы - очень быстрым ходом. Все дело, конечно, в том, что происходящие и произошедшие события, по мере нашего познания их, в процессе изучения полученных данных, несут нам все новые и новые неожиданности и открытия"...

В связи с участием в работе большого числа представителей разных организаций Сергей Павлович затрачивал много усилий на координацию их работы в столь ответственный период. А ведь бывали и разногласия.

Трудности, встречавшиеся на пути к взлету принципиально новой ракеты, усиливали расхождение мнений. "Мне думается, - писал Сергей Павлович, - что до берега уж не так далеко и мы, конечно, доплывем, если только будем дружно, вместе выгребать против волн и штормов...

Числа до 12-13/VI, очевидно, буду очень занят. [...] Мы должны добиваться здесь, именно здесь и сейчас нужного нам решения".

И они добивались своего, несмотря на все трудности. Погода им не благоприятствовала. "Последние двое суток,- отмечал Сергей Павлович,- у нас не так жарко, но сильнейший ветер и пыль засыпают все... Ночи совсем холодные. В общем, как здесь говорят, это совсем не Рио-де-Жанейро. С этим трудно не согласиться, но тем желаннее янтарный берег".

В августе 1957 года на весь земной шар прозвучало сообщение ТАСС о создании и испытании в СССР межконтинентальной многоступенчатой баллистической ракеты. Был завершен целый этап в развитии советского ракетостроения - в области мощнейших жидкостных ракет наша страна заняла ведущее место в мире. Ведь ни в одной стране тогда еще не было подобной ракеты.

В разгар работы над мощными носителями Сергей Павлович получил предложение прочесть цикл лекций no проектированию современных ракет в одном из Московских вузов. Когда он дал согласие, многие удивлялись:

- Времени и так в обрез, как вы сможете?

- Придется подналечь. Очень важно осмыслить то, что сделано, отлить, так сказать, в теорию.

И он, выкраивая каждую минуту, готовился к лекциям. Настал день встречи с молодежью. Он понимал, что его лекция - это как бы отчет нашей ракетной науки перед своим будущим, это наметка тех рубежей, с которых им, молодым, придется брать эстафету в свои руки.

После лекции студенты долго находились под ее впечатлением. Да и как можно было остаться спокойным, услышав от Сергея Павловича столько необычного о ракетах! "Наша стратегическая, - вспоминались его слова,- летя со скоростью 28 тысяч километров в час, способна достичь цели на дальности в десятки тысяч километров. Она в 20 раз быстрее самолета, в 10 раз быстрее вылетающего из орудия пушечного снаряда".

Захватила слушателей и названная Королевым цифра, охарактеризовавшая мощность двигателей стратегической ракеты: она равноценна мощности десятка крупнейших электростанций! А если попробовать сравнить ее мощность, скажем, с мощностью авиамотора? Видимо, лишь десятки тысяч таких моторов способны приблизиться к суммарной мощи ракеты.

Покорила воображение молодых людей и система автоматического управления ракетой в полете. Особенно показалась ценной ее автономность - независимость от каких-либо наземных радиотехнических устройств. От большой скорости и высоты полета, от невозможности помешать управлению ракетой и идет неуязвимость нового стратегического оружия.

Самые мощные наши ракеты могут достигать любой точки земного шара не обязательно по кратчайшему, но и по самому дальнему и обходному пути.

И когда мы говорим, что советские ученые и конструкторы создали лучшее в мире ракетно-ядерное оружие, то мы имеем в виду большой коллектив специалистов. Своими выдающимися научно-техническими достижениями они прославили Советский Союз. Их успехи воочию показали всему миру, что Советский Союз занимает самые передовые позиции в области науки и техники.

Сергей Павлович проявлял большую заботу об исследовательских ракетах. Под его руководством были модифицированы ракеты для научных исследований. Чтобы удовлетворить требованию: мало места - много приборов, он проводил тщательные расчеты, устранял взаимные помехи. Эти ракеты он назвал академическими.

На академических ракетах Сергей Павлович решил попробовать запустить животных на высоту до ста километров. Такая задача сейчас уже кажется самой обычной. Это говорит лишь об очень быстром развитии ракетно-космической техники. Тогда же, летом 1950 года, многие ученые высказывали сомнение, выдержит ли собака столь высотный полет. Но были у Сергея Павловича и самые решительные сторонники и среди них академик А. А. Благонравов. Вскоре была подготовлена ракета с двухместной кабиной для двух пассажиров - собак. Несмотря на опасения, собаки перенесли перегрузки и благополучно приземлились. Все последующие полеты животных на ракетах также прошли успешно.

Тогда Сергей Павлович предложил перейти ко второму этапу экспериментов. "Надо, - говорил он, - отработать систему спасения собак при появлении аварийных ситуаций. Это нам сослужит большую службу при подготовке будущих полетов человека". И вот вскоре при выходе ракеты на нужную высоту раздался взрыв специального пиропатрона. Силой взрыва собака выбрасывалась из ракеты, а потом благополучно приземлялась на парашюте.

Исследовательские ракеты достигали высот в 100, 200, 500 км и "рассказывали" ученым о плотности атмосферы на разных высотах, составе космических лучей, разведывали ионосферу, С тех пор ракеты поднимались в разных районах страны, в том числе на Дальнем Севере. Пускали их и советские экспедиции в Антарктиде.

В 1956 году Сергею Павловичу было присвоено почетное звание Героя Социалистического Труда. В 1957 году он был избран академиком, членом Президиума Академии наук СССР.

К первой орбите

Когда однажды корреспонденты спросили Сергея Павловича о том, как родилась идея первого спутника, то получили такой ответ:

"Я пришел в ракетную технику с надеждой на полет в космос, на запуск спутника. Но долго не было реальных возможностей для этого, о первой космической скорости можно было лишь мечтать. С созданием мощных баллистических ракет заветная цель становилась все ближе. Мы внимательно следили за сообщениями о подготовке в Соединенных Штатах Америки спутника, названного не без намека "Авангардом". Кое-кому тогда казалось, что он будет первым в космосе.

Я попросил подобрать мне материал об этом будущем спутнике. Мне приготовили. Мы посчитали и убедились, что американские ракетчики могут вывести на орбиту... апельсин.

Все было ограничено у них до предела. Главное, что их сковывало, - это ракета. Ее тяга такова, что не дает никаких резервов и предъявляет огромные требования к точности, к разъединению ступеней.

Посчитали и мы, чем располагаем. Убедились: можем вывести добрую сотню килограммов на орбиту. Обратились в Центральный Комитет партии. Там сказали: "Дело заманчивое. Но надо подумать,.."

Летом 1957 года вызвали в ЦК. Было дано доброе напутствие нашим планам.

Так на строгом расчете родился наш первый спутник. Прошел на орбиту без пропусков. С первого раза!"

Но прежде чем описывать, как был запущен первый в мире спутник, вернемся к тому анализу трудов К. Э. Циолковского, который сделал Сергей Павлович в докладе, посвященном столетию великого ученого. Выше мы изложили лишь, так сказать, ракетную часть доклада. В "космической" части своего сообщения Сергей Павлович, уже вплотную занявшийся подготовкой к пуску первого спутника, подчеркивал, что работы Константина Эдуардовича, относящиеся к проблеме межпланетных путешествий, несомненно, являются наиболее интересными и увлекательными. Он исследовал проблему вылета ракеты за пределы земного притяжения, варианты траекторий и характеристики орбит, условия жизни на борту космических аппаратов. Многие из идей, высказанных Константином Эдуардовичем, были использованы при разработке наших космических аппаратов. Сергей Павлович указал, в частности, на мысль Циолковского об использовании энергии Солнца на межпланетных станциях. От этой мысли до разработки солнечных батарей идет прямая линия развития.

Что же касается других идей Циолковского, - то они либо уже сейчас становятся актуальными, либо приобретут актуальность в будущем. Сергей Павлович в своем докладе особо выделил проблему создания межпланетных станций. В них он видел не только огромное облегчение для полетов космических ракет, которые, по его мысли, должны будут базироваться на эти станции, но и средство к осуществлению своей мечты о завоевании человеком околосолнечного пространства.

Накануне штурма космоса воодушевляюще звучали слова Сергея Павловича о том, что великий ученый не сомневался в возможности жизни человека в космическом пространстве, что в межпланетных станциях могут быть обеспечены жизненные условия на длительное время...

Разумеется, научные положения Циолковского были лишь отправным пунктом для деятельной творческой работы советских ученых, Это подчеркивает и Сергей Павлович:

"Сегодня[20] мы можем сказать, что научное наследство Циолковского, переданное большевистской партии и Советской власти, не хранится без движения и не воспринимается догматически, а творчески развивается и успешно продолжается советскими учеными".

Сергей Павлович на основе трудов Циолковского сделал исчерпывающие выводы о том, что нужно иметь, чтобы вырваться из оков земного притяжения. "Нужна скорость, - разъяснял он в печати. - Работа, необходимая для перемещения какого-либо тела за пределы действия сил земного тяготения, очень велика - более шести миллионов килограммометров (6 000 000!) на каждый килограмм поднимаемого груза. Чтобы совершить такую колоссальную работу, космический корабль должен развить скорость 11200 метров в секунду. Эта скороеть характеризует запас кинетической энергии, потребный для преодоления притяжения Земли[21].

Сергей Павлович еще раз выделял значение открытия К. Э. Циолковского о составных ракетах. Он писал об этом так:

"Циолковский разработал рациональные конструкции ракет, их формы, схемы внутреннего устройства и размещения масс, автоматическое управление полетом и т. п.

Замечательны и грандиозны его проекты составных ракет и ракетных поездов. Одиночной ракете для достижения, например, космической скорости было бы необходимо иметь слишком большой запас топлива, что практически делает решение этой задачи малореальным...

Многоступенчатая ракета состоит из нескольких ракет (ступеней), укрепленных либо одна над другой, либо в различных комбинациях. При взлете с Земли работает нижняя ракета, называемая обычно первой ступенью. Когда баки этой ступени окажутся пустыми, она отделится, не затрудняя дальнейшего полета. К этому моменту составная ракета поднимется на некоторую заданную высоту и разовьет скорость соответственно количеству израсходованного топлива.

Затем вступит в действие вторая ступень. После израсходования всего топлива, содержащегося в ее баках, будет сброшена и она. Начнет работать третья ступень и т. д. Количество ступеней зависит от назначения носителя и его конструктивных особенностей.

Многоступенчатые ракеты могут состоять из ступеней с различным топливом, и скорость истечения газов от ступени к ступени может меняться. Между выключением двигателя одной и включением следующей ступени возможен некоторый интервал.

Каждая составная ракета многоступенчатого комплекса последовательно увеличивает скорость полета, и последняя, верхняя ступень, представляющая собой космический корабль, достигает в просторах космоса заданной скорости. Идея многоступенчатых ракет оказалась весьма эффективной".

Но одна ли скорость должна учитываться при запуске в космос? Нет, - отвечает Сергей Павлович, - надо учитывать еще "переменную плотность воздуха и переменную величину силы земного притяжения". Исходя из этого "выбирают какую-то оптимальную траекторию и оптимальный закон изменения скорости разгона, при которых сумма факторов, тормозящих разгон, принимает минимальное значение".

Под руководством Сергея Павловича готовилась ракста-носитель, делались расчеты для первого орбитального пуска. И в этой работе, как и в создании ракеты, принимали участие многие видные специалисты и большие творческие коллективы. Сергей Павлович предложил не усложнять конструкцию первого спутника - сделать его максимально простым. Он получил потом наименование "ПС" (простейший спутник).

- Дело в принципе, - говорил Сергей Павлович.- Если верны наши теоретические расчеты и решения, то спутник выйдет на орбиту. Это будет главной задачей. Попутно мы сможем судить и о других вещах: по радиопередачам с борта - о прохождении радиоволн, по торможению спутника - о плотности верхних слоев атмосферы.

После тщательного обсуждения решили: быть первенцу шаром диаметром 58 см и весом 83,6 кг. По касательной от шара должны были отходить четыре уса-антенны, по два на каждый радиопередатчик. Источники питания рассчитывались на 3 недели работы. Тепловой режим внутри спутника предстояло обеспечить с помощью системы терморегулирования, в которой циркулировал газообразный азот.

Сергей Павлович не только руководил разработкой и подготовкой техники, но и находил и выдвигал людей, способных реализовать новые научно-технические идеи.

Алексей Иванов - участник создания первого искусственного спутника Земли - вспоминает, как ему поручал эту работу Сергей Павлович. Королев принял его поздно вечером.

- Ну, что, возьметесь за спутник? - в упор спросил Сергей Павлович. Заметив, что глаза его молодого собеседника, несмотря на поздний час, полны задора, улыбнулся...

Инженер, не отвечая прямо на вопрос, заговорил, что дело, мол, незнакомое, нет опыта.

- А вы думаете, - сразу же парировал Сергей Павлович, - все, чем мы занимаемся, не ново? Или вы полагаете, что мне все это знакомо и у меня есть большой опыт полетов в космос? Эх, молодость, молодость! Ну что же, молодость это еще не главный ваш недостаток! Так что ж, беретесь?

- Берусь, Сергей Павлович!

- Добро. А сейчас идите, у меня еще куча дел.

Близилась полночь, а груда бумаг на его столе была все еще внушительной.

В августе приступили к сборке спутника. Поначалу эту работу предполагали вести в обычном цехе завода. Но когда Сергей Павлович посетил приготовленный для спутника участок, все круто переменилось.

- Разве можно в таких условиях добиться особой чистоты при сборке и отладке спутника? - строго спросил он у начальника цеха. - Надо оборудовать специальное помещение.

И такое помещение появилось очень скоро. Стены его сверкали свежей краской, на окнах белели шторы, на дверях - портьеры. Слесарей-сборщиков одели в белые халаты, выдали им белые нитяные перчатки. Для деталей спутника с отполированными поверхностями предназначались специальные подставки, обтянутые черным бархатом. Но дело было не только в обстановке, но и в той ответственности, аккуратности, точности, с какой работали над разведчиком космоса сотрудники КБ и завода. В другом цехе шла такая же напряженная подготовка ракеты-носителя. Сергей Павлович часто бывал в цехах, вникал в детали работ, советовал, помогал.

Кинооператор, посетивший сборочный цех предприятия, вспоминает о том впечатлении, которое произвела на него монтировавшаяся ракета: форма ее была необычна, а размеры настолько велики, что она едва "вписалась" бы в зрительный зал Большого театра.

У ракеты среди других людей находился и Сергей Павлович. Как всегда строго одетый, на лице - интерес, оживление. Рассматривая детали ракеты, он голову держит набок. Карие глаза смотрят проницательно.

Оператор услышал, как стартовики между собой называли его "Эспе": "Эспе сказал..." "Эспе считает..." Но однажды случился казус. Когда первый спутник ПС был готов, один из конструкторов докладывал об этом Сергею Павловичу. Он бойко строчил:

- Мы скоро будем пускать Эспе на орбиту, сейчас Эспе уже в ангаре. У нас есть возможности собрать второго Эспе.

Тут уже Сергей Павлович не выдержал:

- Эспе - это я. А спутник Пеэс. А в остальном все верно.

Молодежь хорошо замечаст, когда он в настроении. Но требователен он независимо от настроения. Если возникла неожиданная неувязка в монтаже ракеты, все здесь знают, что делать: немедленно ее устранить. Никогда в разговоре с ним нельзя переваливать свою вину на другого, докладывать нужно все как есть, без утайки.

А вот что вспоминает инженер, ответственный за подготовку первого спутника: "Я любил вот так, со стороны, наблюдать за Сергеем Павловичем. Зайдет он другой раз поздно вечером в цех, где на стапелях лежало громадное тело ракеты, отпустит сопровождающих его инженеров и конструкторов.

Лицо задумчивое-задумчивое. Сидит, молчит. Смотрит. О чем-то думает. И тут же, словно стряхнув с себя владевшие им только что мысли, резко встанет. Другое, совсем не такое, как минуту назад, лицо. И каскад категорических, бесспорных, четких указаний. Успевай только ловить их на лету. Не дай бог забыть. Вспомнит потом к случаю, и если забыл - пеняй на себя!"

В начале сентября 1957 года группа сотрудников КБ во главе с Сергеем Павловичем отправилась в Байконур.

Опять ожил просторный кабинет для совещаний. Здесь у простой черной доски, расположенной на стене против входа, собирались наши ученые, обсуждали и окончательно уточняли все особенности предстоящих грандиозных экспериментов.

В кабинете для заседаний стоит длинный и широкий стол. Справа от входа, под темным чехлом большой глобус. Дальше на глухой стене за шторой висят схемы и карты.

После заседаний Сергей Павлович оставался в небольшом рабочем кабинете. Слева у окна на тумбочке - телефоны. Рядом с рабочим столом - селектор. Не выходя из своего кабинета, Королев может связаться с любым уголком обширного хозяйства космодрома.

Это не значит, что Сергей Павлович много бывает в своем кабинете. Нет, он непоседлив. Сегодня здесь, завтpa в другом месте, а послезавтра, смотришь, улетел совсем далеко. Товарищи вспоминают, как он после одной из работ, усталый, сел в самолет и сразу же начал что-то рассчитывать. Даже в пути. А "дома", на космодроме, огонек в окнах его кабинета светился далеко за полночь.

Широк круг вопросов, велика ноша ответственности, которые он брал тогда на себя, когда делались первые космические шаги. Время у него было расписано вперед. Когда приходишь к нему, он, поздоровавшись, говорит обычно: "Только коротко, самую суть, очень мало времени".

Оператор, снимавший фильм о космических запусках, вспоминает о посещении им Королева. "Прием мне назначен на 12 дня. Чтобы чего-нибудь не упустить, устраиваюсь в светлой комнате секретариата Сергея Павловича. Ровно в 12 у секретаря раздался телефонный звонок и было слышно, как в трубке прозвучало:

- Пригласите оператора ко мне.

Когда я вошел, он стоял за столом, без пиджака, обеими руками опираясь на стол. На столе множество бумаг. В невысокой вазе яблоки. Сергей Павлович протянул руку к вазе, достал несколько крупных яблок и протянул мне: "Сиди и ешь. Через тридцать минут приму", - и улыбнулся.

Полчаса пролетели незаметно.

- Единственно, чего Вам не хватает, - это, кажется, свободного времени, - сказал я Сергею Павловичу.

- Да, нет, многого не хватает, - ответил он.

- Чего же, если не секрет?

- Времени, здоровья. - И шутливо добавил: - Да и жена ругается.

- Все жены ругаются, - бодро заметил я, вспомнив, какой разнос учинила моя жена за сорванный отпуск.

- И твоя тоже?

- Ежедневно, - ответил я, - иногда ради профилактики.

Сергей Павлович жестом дал понять, что пора к делу.

- Ну что у тебя там?

- Кино требует жертв.

- И жертва - это я?

- Сегодня - да.

- Ну, давай.

Он объяснил, что предстоит снимать полет и как это лучше сделать".

Между тем, будущий спутник и здесь, на космодроме в Байконуре, получил специальную комнату (в которой, кстати сказать, готовился потом к полету первый летчик-космонавт СССР Ю. А. Гагарин). А ракета-носитель в соответствии с ее внушительными габаритами заняла громадный монтажный зал. Наступила минута, когда серебристый шарик был доставлен на легкой тележке в монтажный зал. С помощью крана подняли его к носовому отсеку ракеты. Спутник казался игрушкой по сравнению с носителем. И вот уже он присоединен к ракете, усы-антенны вытянулись вдоль носовой части носителя.

Сергей Павлович даст команду на последнее включение аппаратуры. На момент в зале воцаряется тревожная тишина. И вот полились звуки, точно пенье диковинной птицы: бип-бип-бип... В них вслушивались конструкторы, испытатели, инженеры, техники; на земле как будто все нормально, что будет после взлета ракеты?

Раскрылись ворота монтажного зала, и мотовоз медленно вывез фантастического вида ракету с поблескивающим впереди шариком спутника.

- В добрый путь, - говорит Сергей Павлович. - Пойдемте провожать первенца.

Эти слова, как вспоминают очевидцы, он произнес с какой-то грустью, так, словно провожал близкого человека.

Люди с обнаженными головами долго шли за мотовозом с ракетой и спутником.

Наконец, ракета на старте. Четвертого октября в 5 часов 45 минут началась заправка.

До старта - полчаса. Все меньше людей у парящей и гудящей работающими механизмами ракеты. Только Сергей Павлович да его ближайшие помощники все еще там. Сергей Павлович молчалив и сосредоточен. О чем он думал тогда - перебирал ли в памяти события, последних дней, прикидывал ли, во что может вылиться этот пуск и каковы могут быть его результаты? Но вот и он отправился в бункер.

Осталось пятнадцать минут. Последний агрегат покинул площадку. Прозвучала команда: "Опустить фермы!"[22]. Вскоре репродукторы сообщили: "Готовность пять минут!". Все, находившиеся на наблюдательном пункте, не отрывали взгляда от ракеты.

Десятки громкоговорителей разнесли в тишине первую команду на пуск. Специальная мачта отвела от ракеты кабели на безопасное расстояние. Аппаратура ракеты стала с этого момента автономной.

Еще несколько команд и наконец решающая; "Пуск!".

Когда было подтверждено, что спутник вышел на орбиту, Сергей Павлович обратился к участникам пуска со взволнованным словом:

- Дорогие товарищи! Сегодня свершилось то, о чем мечтали лучшие умы человечества. Пророческие слова Константина Эдуардовича Циолковского о том, что человечество вечно не останется на Земле, начинают сбываться. Сегодня на околоземную орбиту выведен первый в мире искусственный спутник. С выводом его начался штурм космоса. И первой страной, проложившей дорогу в космическое пространство, явилась наша страна - Страна Советов! Разрешите мне поздравить всех вас с этой исторической датой. Разрешите особо поблагодарить всех специалистов, техников, инженеров, конструкторов, принимавших участие в подготовке ракеты-носителя и спутника, за их титанический труд. Еще раз большое вам русское спасибо.

Его слова потонули в криках "Ура!".

Огромные трудности, которые преодолели советские ученые при создании и запуске первого спутника, по словам Сергея Павловича, "заключаются не только в достижении точности запуска, расчета траекторий, в разработке автоматических и радиотехнических систем, обладающих высокой четкостью и точностью действия, но и в конструировании ракет-носителей..."[23]. Далее он с гордостью писал: "Работы плеяды русских и советских ученых привели к тому, что Советский Союз стал родиной большинства новых и наиболее совершенных видов ракет".

Сергей Павлович выделил то основное, что свойственно нашим ракетам. "Современные ракеты-носители... могут развить скорость полета, измеряемую десятками тысяч километров в час.

Ракета-носитель имеет двигатель, способный создавать тягу и при малых, и при очень больших скоростях полета, работая как в воздушной среде, так и в безвоздушном пространстве. На ее борту устанавливаются специальные системы управления, тормозные двигатели, защитные тепловые системы...".

Чтобы верить в близкий полет в космос, нужно было быть, подобно С. П. Королеву, очень смелым человеком. Достаточно сослаться на высказывания зарубежных ученых. За 22 года до полета первого спутника один английский профессор назвал Циолковского шарлатаном и требовал "отвергнуть идею о проникновении в космос, как недостижимую". А когда до начала космической эры оставалось 16 лет, голландский специалист по ракетам утверждал, что до момента, когда возможен будет первый космический полет, пройдет не менее 100 лет.

Академик Благонравов на собрании, посвященном памяти С. П. Королева, отмечал, что Сергей Павлович смело и предусмотрительно создал конструкторское бюро и производственную базу ракетно-космической техники. Как ученый, смотревший далеко вперед, Сергей Павлович пришел к твердому выводу: современная наука и техника позволяют резко увеличить дальность полета ракет благодаря применению автоматического управления. Он выполнил титаническую работу по развитию баллистических ракет. Под его руководством проводились эксперименты, выявлявшие новые возможности ракет, требования к их управлению и стартовым устройствам. В поле его зрения были и приборы контроля за ракетой и ее двигателями.

"В дни запуска первого спутника, - вспоминает академик Благонравов, - я находился в Соединенных Штатах Америки. Меня ученые там, буквально, засыпали вопросами: Как это СССР опередил США? Значит, межконтинентальная баллистическая ракета у вас не блеф? Не вкралась ли опечатка в цифру веса вашего спутника- 83 килограмма, ведь наш первенец будет весить всего несколько фунтов?

Как мог, я разъяснял заблуждения американских коллег. Нет, опечаток не было. Более того, уже готовился второй спутник весом в полутонну...

Когда Сергей Павлович вернулся в КБ, он ознакомился с тем, что писали за рубежом о первом спутнике. "Оказывается не только в политике, но и в технике есть твердолобые!"- шутил он по поводу тех зарубежных специалистов, которые продолжали утверждать, что Советский Союз значительно отстает от Соединенных Штатов в создании межконтинентальной баллистической ракеты.

Полет искусственного спутника Земли, казалось бы, совсем исключил возможность для таких высказываний. Но твердолобые и тут нашлись. Один американский генерал после запуска советского спутника заявил: "Ерунда, это просто кусок железа, мы тоже можем осуществить такой запуск, просто не хотим".

"Просто не хотим", - иронизировал Сергей Павлович. Он знал, что громадное большинство людей Земли думало иначе. Запуск спутника поразил их воображение, зажег сердца восторгом.

Журнал "Пари-матч": "5 октября 1957 г. Вашингтон был потрясен циклоном, который срывал вывески, сваливал столбы, вырывал с корнями деревья, поднимал к небу тучи опавших листьев и в конечном счете обрушил на столицу наводнение. Но поспешно собравшиеся ученые, специалисты и политические деятели думали о другой буре - о буре, которая поднималась в общественном мнении. Русские только что достигли того, что американцы столь часто преждевременно описывали: запустили первый искусственный спутник Земли. Это было чудо... Рухнула догма о техническом превосходстве Соединенных Штатов".

Газета "Нью-Йорк тайме": "Американские туристы в СССР заразились своеобразной болезнью - спутникоманией. У них было глубокое ощущение своей неполноценности, основанное на предположении, что коль скоро советские ракеты лучше американских, то и все советское должно быть уже сейчас или в ближайшем будущем лучше всего нашего".

Знаменательным показалось признание другой американской газеты: "Широкое использование на Западе русского слова "спутник" вместо тяжеловесного американского термина "искусственный сателлит Земли" является, между прочим, пусть не главным, но тем не менее важным свидетельством... того приоритета, который Советы имеют в освоении космоса".

А вот что писали американские историки: "Спутники, дискуссия о советской системе образования... новая фаза коммунистической внешней политики и внешней торговли, - все вместе заставляет нас приложить все силы, чтобы изучить, насколько возможно, Советскую Россию, ее прошлое и настоящее".

Английский журнал "Трибюн": "Как сумели советские люди так уйти вперед в освоении космоса!.. Как удалось им подготовить необходимые кадры ученых, техников и инженеров для этого колоссального технического достижения? Ответ следует искать не только в русской традиции, которая восходит к отцу русской космической науки К. Э. Циолковскому, и не в тесной связи науки с правительством, а также в системе просвещения. Советский коммунизм применяет иные методы просвещения, нежели мы".

Мир затаил дыхание

Первый же практический шаг космонавтики сделал эту отрасль науки и техники исключительно популярной во всем мире. Именно по ней стали судить о научно-техническом прогрессе самых развитых стран мира. И в центре исследований и этой самой притягательной отрасли науки и техники стоял Сергей Павлович. Можно представить себе, как все это необычайно резко изменило его жизнь, еще более увеличив его ответственность, масштабы замыслов и заботы.

Сергей Павлович умом и сердцем чувствовал требования исторического момента, у него и в возглавляемом им коллективе рождались новые идеи, намечались контуры будущих исследований, последующих шагов на орбитах.

Удачный полет первого спутника позволил Сергею Павловичу подумать о поправках в прежние планы. До этого существовало три проекта спутников. Первый уже был задуман как весьма сложное космическое сооружение. Этот проект был воплощен в запущенном на орбиту третьем спутнике. Живое существо планировалось запустить лишь после двух пусков. После полета простейшего спутника Сергей Павлович круто изменил замыслы. Он решил не медлить больше с запуском животного - вынуть", как он выразился, его из третьего проекта и объединить его кабину с простейшим спутником. Так родилась новая идея второго спутника, запущенного через месяц после первого.

Новый спутник должен ответить на вековой вопрос: можно ли существовать за пределами атмосферы? Работа закипела...

Сотрудники КБ вспоминают, что каждое утро в сборочном цехе Сергей Павлович проводил оперативки. Досконально и придирчиво проверял выполнение суточных заданий, расписанных в почасовых графиках. Разговор всегда был коротким, напряженным и предельно ясным. Повторно, как правило, никто не вызывался... Во всем угадывалась железная рука и воля Сергея Павловича.

По его идее второй спутник должен был представлять собой как бы соединение первого спутника с его радиосистемой и герметической кабины для собаки. В кабине имелись система кондиционирования воздуха, запас пищи и кислорода на 7 суток, приборы для измерения температуры и давления в контейнере. Датчики, укрепленные на теле животного, позволяли регистрировать частоту пульса и дыхания, кровяное давление, биопотенциалы и движения. Аппаратура для передачи телеметрической информации о самочувствии Лайки размещалась на последней ступени ракеты-носителя. Это означает, что кабина с собакой и контейнер с аппаратурой не отделялись от этой ступени после вывода на орбиту.

На спутнике размещалась аппаратура для исследования космических лучей и ультрафиолетового и рентгеновского излучений Солнца. Общий вес второго спутника достигал полутонны.

Медики под руководством В. И. Яздовского и О. Г. Газенко отбирали "кандидатов" в полет. Среди претендентов была Альбина, совершившая уже два подъема на ракетах на высоту в сотни километров. Но ее пожалели за прежние заслуги - ведь вернуть животное из космоса люди еще не могли. Выбор пал на Лайку. И Лайка не подвела. Она хорошо перенесла переезд на старт, находясь в герметической кабине. Днем 3 ноября 1957 года Сергей Павлович с товарищами провожал ее в полет. Последний раз ей дали попить водички, так как в невесомости ей воды не полагалось: вода могла попасть на аппаратуру. Лайка питалась в полете космической пищей, содержавшей в себе воду в нужном количестве и приправленной для возбуждения аппетита вкусно пахнувшей колбасой.

Пророкотала стартующая ракета - и первое живое существо ринулось в неизвестность. Телеметрическая информация сообщила: Лайка живет, перенесла взлет, не погубила ее и невесомость. Можно уже собирать в полет за пределы атмосферы и человека, хотя это было еще далеко.

С борта спутника получена первая информация об интересном геофизическом явлении. Речь идет об изучении "волноводов", образованных верхними слоями ионосферы. Попадая в них, радиоволны распространялись на значительные расстояния, Волноводный эффект приводил и к появлению "сигнала-предшественника", возникающего примерно за 30 секунд до основного времени приема. При некоторых условиях сигналы спутника принимались и тогда, когда спутник находился на противоположной стороне Земли. Все это говорило о гораздо большей степени ионизации ионосферы, чем предполагалось до запуска спутников.

Такие результаты торопили Сергея Павловича: нужны лаборатории на орбитах и первая лаборатория была запущена через полгода после пуска ПС. Один из товарищей Сергея Павловича вспоминает его слова, сказанные им на космодроме:

- Добавим еще ступеньку. Тогда вес на орбите утроим.

И вес третьего спутника оказался действительно почти в три раза больше веса своего предшественника (1327 кг), У второго, а затем и у третьего спутников, по предложению Сергея Павловича, была изменена форма - конус вместо шара. Высота его у третьего спутника составляла два человеческих роста (357 см); аппаратуры он нес на себе около тонны (968 кг).

Что же нового из оборудования было применено на третьем спутнике? Прежде всего - это приборы для исследования микрометеоритов, давления атмосферы, космических лучей, излучения Солнца, электростатического и магнитного полей Земли... Информация с борта спутника передавалась с помощью многоканальной телеметрической системы с запоминающим и программным устройством. Это устройство включало систему при каждом пролете спутника над территорией нашей страны и именно в момент прохождения над наземными измерительными станциями.

Кроме электрохимических источников тока, на борту спутника были установлены солнечные кремниевые батареи. Электрохимические батареи обеспечили работу бортового передатчика в течение 4 тысяч часов, и еще 12,5 тысяч часов его питали солнечные батареи.

На третьем спутнике (напомним, что шел 1958 год) были применены ионные ловушки для определения концентрации заряженных частиц на высотах. Этот метод в США стал применяться лишь в конце 1960 года.

Третий спутник приобрел отрицательный электростатический заряд, и напряженность электрического поля у его поверхности оказалась намного больше ожидаемой, В десятки раз большей оказалась и напряженность поля в верхних слоях атмосферы.

Много нового принесли первые три спутника науке. Было найдено значение сжатия Земли, на что ранее требовались сложнейшие геодезические измерения в течение ряда лет. Была определена величина плотности атмосферы на больших высотах и ее зависимость от солнечной активности. Приоткрылась завеса над пространственным распределением магнитного поля Земли, радиационными ее поясами. Было установлено, что "метеорная опасность" невелика, хотя 15 мая 1958 года счетчик на третьем спутнике отметил от 4 до 11 ударов микрометеоритов массой около 6·10^-8 граммов на квадратный метр в секунду. В последующие дни число ударов значительно снизилось.

Сергей Павлович писал в 1962 году: "Полтора года после запуска первого искусственного спутника Земли были ознаменованы выводом на орбиты второго и третьего спутников... Это были в полном смысле слова летающие лаборатории...".

К Луне

Как человек, живший думами о полетах в космос, Сергей Павлович много размышлял, говорил о полетах к Луне, Он, безусловно, знал о предостережении К. Э. Циолковского, которое он высказал в одном из своих писем по поводу проекта американца Годдарда, широко разрекламированного за рубежом в 1924 году. Вот это предостережение: "Предприятие Годдарда, вероятно, под каким-нибудь предлогом будет отложено. Его ракета не поднимется и на 500 верст. И ни в коем случае не попадет на Луну без управления. Эта задача трудна даже для теории. Мой долг - заранее высказаться".

И вот с выходом аппаратов за пределы атмосферы Сергей Павлович смог твердой рукой внести в план полет к Луне: есть космическая ракета, есть системы управления, способные обеспечить достижение Селены (второе название Луны). Характерно, что запуск аппарата к Луне стал четвертым нашим космическим запуском вообще. Немалую роль в этом сыграли идеи полетов к Луне, выдвинутые еще К. Э. Циолковским.

Предложение о запуске первого лунника сначала обсудили на техническом совете КБ. Потом Сергей Павлович собрал еще более широкое совещание, пригласил известных советских астрономов и среди них А. А. Михайлова, В. В. Шаронова, Н. П. Барабашова, А. Г. Масевич. Во вступительном слове Королев сообщил:

- Хотим попасть в Луну и облететь постоянный спутник Земли, чтобы сфотографировать его обратную сторону.

Михайлов изумился:

- Да разве это возможно? Ведь нужна точность выше астрономической!

Сергей Павлович невозмутимо заверил:

- Вы об этом не беспокойтесь, мы это сделаем. А вы нам помогите. Какие аппараты надо применить для фотографирования, какую задать экспозицию?..

И астрономы откликнулись. И не только астрономы, ученые различных специальностей с радостью и энтузиазмом участвовали в подготовке легендарных лунников.

С приближением и, особенно, с началом космической эры Королев трудился все более и более напряженно. Об этом можно судить хотя бы по командировкам. С апреля и до конца 1957 года он 55 дней провел в разъездах. С 27 сентября по 6 октября на космодроме он непосредственно руководил подготовкой и запуском первого спутника, а с 26 октября по 4 ноября - второго.

В следующем, 1958 году, Сергей Павлович уже 73 дня пробыл в командировках и даже встретил новый 1959-й год на космодроме. Под его руководством готовилась к полету первая автоматическая станция "Луна-1".

За десять дней до дня рождения, - ему должно было исполниться 52 года, - 2 января 1959 года, он вместе с товарищами осуществлял запуск космической ракеты со станцией на борту. Как и первый спутник, "Луна-1" была "шариком", но весила почти в девять раз больше первого спутника. Ей предстояло быть разведчиком окололунного пространства. Она несла приборы, которые должны были обнаружить магнитное поле у Луны, определить интенсивность космических лучей за пределами магнитного поля Земли и уточнить расположение радиационных поясов.

Ранним утром 3 января впервые в небе появилось искусственное облако. Сергею Павловичу так хотелось выйти из здания пункта управления и, запрокинув голову, полюбоваться этим необычным зрелищем. Но он знал, что, как показали астрономические наблюдения, увидеть это рукотворное облако невооруженным глазом нельзя. Оно висело на высоте 120 тысяч километров и имело блеск 7 звездной величины[24]. Вызвал этот эффект килограмм паров натрия в атомарном состоянии, выброшенный со станции. Мощность облака как источника света составляла 7 тысяч киловатт.

Первая станция прошла на расстоянии 5-6 тысяч километров от поверхности Луны и стала спутником Солнца. Сергей Павлович сказал в кругу товарищей:

- Не зря Константин Эдуардович говорил: "Эта задача трудна даже для теории".

Через 8 месяцев и 10 дней Сергей Павлович снова на космодроме, и снова он руководит пуском автоматической станции. Теперь это - "Луна-2". Она тоже имела форму шара, только весила на 30 килограммов больше первой станции. Это означало, что число приборов увеличилось. И с борта "Луны-2" поступали данные, которые привели ученых к открытиям: открыто существование внешней области ионосферы Земли на высотах от 2000 до 20000 км, открыта самая внешняя зона заряженных частиц - на расстоянии до 75000 км. И "Луна-2" выбрасывала натриевое облако. Оно было видно Сергею Павловичу и его товарищам 12 сентября в 21 час 48 минут по московскому времени в течение уже 5-6 минут и имело максимальный блеск 4,5 звездной величины. После получения данных с борта "Луны-2" стало ясно, что лунного радиационного пояса нет, а магнитное поле Луны по крайней мере в 400-1000 раз меньше магнитного поля на поверхности Земли.

Но самый поразительный результат, который принес запуск "Луны-2" - это точное попадание ее на поверхность нашего вечного спутника. Туда были доставлены вымпелы с изображением Государствентюго Герба Советского Союза.

Аппарат, созданный советскими учеными, конструкторами, рабочими, находится на Луне! - Было от чего прийти в восхищение людям нашей страны. С восторгом воспринимались сообщения, которые перед передачей в эфир прочитывал Сергей Павлович. Момент попадания был зафиксирован по прекращению радиосигналов ракеты и по материалам радиопрослеживания, в частности по доплеровскому смещению частот вследствие ускорения, вызываемого тяготением Луны при приближении к ней. Факт попадания в Луну подтвердили обсерватории многих стран. Так, обсерватории Венгрии (Будапешт и Баня) и Швеции (Упсала) отметили появление облака поднятой пыли на северных склонах лунных Апеннин. Это соответствовало тому, что показывали радиосредства. Более того, на обсерватории в Упсала удалось сфотографировать темную точку, наблюдавшуюся над местом падения в течение 1,9 минуты.

1959 год - новый этап в напряженной деятельности Сергея Павловича. В этом году он уже 79 дней провел в командировках. Из этих командировок особенно весомой была поездка на космодром с 1 сентября по 13 сентября. 12 сентября и была запущена ракета на Луну с вымпелом Страны Советов.

Другая памятная командировка Королева в 1959 году длилась с 24 сентября по 5 октября. 4 октября была запущена третья космическая ракета, выведшая на траекторию облета Селены автоматическую станцию "Луна-3". Теперь в ее последней ступени уже не шар, а цилиндр с полусферическими днищами. Длина станции 1,3 метра и диаметр 1,2 метра. Вес ее составлял 278,5 килограмма

Ученые с участием Сергея Павловича разработали такой "маршрут" полета станции, который позволил ей зайти за невидимую сторону Луны. Уже 6 октября в 17 часов 16 минут (по московскому времени) она проходила на кратчайшем расстоянии от Селены (5-6 тысяч километров). А дальше началось такое, что долго казалось фантастикой. "Луна-3" была сориентирована на центр Селены, и в течение 40 минут с 6 часов 30 минут по 7 часов 10 минут, производилась фотосъемка обратной стороны Луны, доселе скрытой от человеческого взгляда. В это время расстояние космического фотографа до объекта съемки немного превышало 60 тысяч километров.

Можно себе представить, каким напряжением были отмечены эти сорок минут на командном пункте. Присутствовавшие там вспоминают, как Сергей Павлович ходил от экрана к экрану, прикладывал руку ко лбу. Ведь мало ли что могло помешать запечатлеть на пленку невидимку, ведь даже у любителей с простейшей камерой нередко бывают осечки.

Но волнения оказались напрасными. Передачи со станции шли, значит, процесс успешно осуществлялся в невесомости.

Когда все сигналы были приняты и расшифрованы, Сергей Павлович с радостью узнал: съемка удачна. По полученным фотографиям астрономы в результате кропотливой работы выявили на Луне 107 объектов. Оправдался и такой расчет: захватить при фотографировании и уже известные объекты, наблюдающиеся с Земли. Таких известных уже объектов, от которых можно было отталкиваться при составлении карты обратной стороны Луны, оказалось на пленке 51.

Как захватывающую поэму, читал Сергей Павлович карту Луны. В свободные минуты он подходил к карте и задумчиво смотрел на моря, кратеры, впервые открытые взору человека. Особенно много кратеров. Дно у многих из них - темное, иногда очень яркое. "Может быть это люминесценция?" - думал он.

Кроме фотографирования невидимой части Луны, что само по себе явилось величайшим достижением, третья станция добавила много нового о космосе. Она, в частности, подкрепила предположение о том, что газовая оболочка Земли простирается на 20 тысяч километров, а область, охватываемая радиационными поясами, и того дальше - на 80 тысяч.

Измерения на борту "Луны-3" показали неравномерность распределения микрометеоритов. Кстати, на метеорит, наверное, ложится и вина за то, что в ноябре станция внезапно прекратила свои "сеансы" на Землю. Но попадание "космического снаряда" уже не могло отразиться на выдающемся значении полета "Луны-3". Во всем мире этот полет признан самым замечательным достижением с начала "космической эры".

Сергей Павлович так оценил первые наши шаги к Луне:

"...Крупнейшим событием, - писал он, - явился запуск трех советских космических ракет. Была достигнута и несколько превышена вторая космическая скорость, что, несомненно, означало новую ступень в продвижении советской науки.

Наш советский летательный аппарат стал первым искусственным спутником Солнца. Радиосигналы межпланетных станций впервые принимались на Земле.

Советская ракета доставила вымпел на Луну. Была сфотографирована обратная сторона Луны".

Луна - этот естественный и вечный наш спутник - имеет существенные отличия от Земли. На Луне отсутствует атмосфера. Там нет также заметного магнитного поля и радиационных поясов. Сила тяжести на поверхности Луны составляет примерно одну шестую земной.

В этих необычных, присущих только Луне, условиях заложены огромные возможности для научных исследований, совершенно недоступных на Земле".

Далее Сергей Павлович поясняет, что затрудняет наблюдение за процессами во Вселенной с Земли: "Земная атмосфера, - писал он, - поглощает излучение небесных тел озоном, водяным паром и углекислотой, оставаясь прозрачной лишь в сравнительно узком "оптическом" участке спектра. В радиодиапазоне также имеется только узкая область, где земная ионосфера, отражающая идущее из космоса излучение, делается прозрачной".

И, словно прикидывая задачи на будущее, несмотря на великую значимость достигнутого результата, Сергей Павлович выносит ему свой приговор:

"Период первых сенсационных открытий и первых фотографий, сделанных с дальних расстояний... окажется... недостаточным"[25].

Тем временем советская космонавтика все ближе подходит к рубежу полета человека. Раздумывая над вопросом, с чего началось это большое дело, Сергей Павлович писал: "Некоторые, отвечая на этот вопрос, вспоминают о вековой мечте человека взлететь над Землей, покорить воздушный океан, разгадать тайны далеких звезд. Другие связывают эти мечты с изумительными по своей гениальности работами К. Э. Циолковского, в которых фантастика сочеталась с научными обоснованиями. Третьи исходят из практических работ наших ученых и техников, создавших первые летательные аппараты, первые ракетные двигатели и т. д. Не будем спорить, кто из них стоит ближе к истине. На наш взгляд, все это - звенья единой цепи, единого замысла о покорении космоса, воплощенного в жизнь всем советским народом.