Академик С.П. Королёв

Пробные корабли

Ширилась и разрасталась подготовка к орбитальному полету человека. Сердцем ракетно-космической системы был, безусловно, корабль-спутник, послушный своему командиру. Немало пришлось искать и пробовать конструкторам во главе с Сергеем Павловичем, чтобы создать космический корабль-первенец. Постепенно вырисовывалась конструкция из двух частей - спускаемого, т. е. возвращающегося с орбиты в плотные слои атмосферы, аппарата и приборного отсека.

Кстати, о названиях. Сейчас привычно звучат слова "космический корабль", "спускаемый аппарат", "космонавт"... А ведь тогда они только рождались. Как только не предлагали назвать корабль - и звездолетом, и космолетом, - а летящего в нем человека - звездолетчиком, космолетчиком. Верх взял вкус Королева и его товарищей. И вошли в наш язык понятия, ставшие общепринятыми - космический корабль, космонавт...

Каждое новое понятие, каждый термин обстоятельно обсуждался в коллективе КБ, всесторонне обдумывался Сергеем Павловичем. Здесь стоит упомянуть о том, как настойчиво искал Королев точное опредеение понятия космический полет. "Казалось бы все ясно, - писал он, - но на самом деле это не так - в погоне за рекордами, за первенством это понятие [за рубежом] произвольно толкуется и искажается".

Сергей Павлович поручил разным специалистам попробовать дать свои определения. Получил, почитал, на каждом сделал свои замечания.

Королев решает: надо самому взяться за определение космического колета. Раздумывая, он чертит земной шар, волнистой линией обозначает плотные слои атмосферы. Проводит первую траекторию: карандаш круто "поднимается в космос" и также круто "опускается на Землю". Это так называемый баллистический подъем. Можно считать его космическим полетом? - раздумывает он. И отвечает: "При определенной продолжительности". А полет ракетоплана? Он провел еще одну кривую, более пологую. "По-видимому, при том же условии",- решает Сергей Павлович.

Он берет ручку - на чистом листе появляется заголовок: "Что такое космический полет?". Эта статья Сергея Павловича, сохранившаяся в рукописи и нигде еще не воспроизводившаяся, начинается так: "В последнее время появляется все больше и больше проектов полета в космическое пространство различных типов ракетных летательных аппаратов как с человеком на борту, так и без человека. В связи с этим вполне естественно возникает вопрос, что же такое космический полет? Каковы его характерные особенности? Что понимается под космическим пространством, где происходит этот полет? В чем принципиальное отличие космического полета от других известных сейчас видов полета?".

Эти вопросы ставил Сергей Павлович в 1960-м. А в 1961-м начались триумфальные полеты наших космонавтов, о них речь пойдет дальше. Читателю будет небезынтересно узнать, как Сергей Павлович отвечал на свои вопросы. Мы будем цитировать ту же рукопись.

Итак, ответ Сергея Павловича на вопрос о космическом пространстве:

"Под космическим пространством понимается пространство, окружающее Землю, начиная с тех высот, где даже при очень больших скоростях движения остатки атмосферы не могут использоваться для поддержания полета. Космическое пространство безгранично, и лишь вблизи поверхности планет, обладающих атмосферой, на высотах, где влияние этой атмосферы уже становится заметным, начинается область, например, приземного пространства - для Земли, область атмосферы Марса, Венеры и т. д."

А на каком уровне атмосфера Земли теряет "власть" над летящим объектом? Сергей Павлович отвечает: "Начиная с высот 150-200 км даже для искусственных спутников Земли, движущихся с первой космической скоростью порядка 8 км/сек, влияние атмосферы столь незначительно, что оно не может использоваться для полета".

С космическим пространством как будто все ясно, посмотрим, как подойдет Сергей Павлович к определению полета в нем: "Одним из признаков, определяющих космический полет, является движение летательного аппарата в пространстве выше плотных слоев атмосферы, вне заметного влияния ее. Напротив, всякий полет в плотных слоях земной атмосферы является приземным полетом. Космический полет переходит в приземной, например, при возвращении летательного аппарата".

А как же с продолжительностью полета? Всякий ли выход в космос есть полет? "Если летательный аппарат, - отвечает Сергей Павлович, - совершает полет вокруг Земли хотя бы в течение не менее одного оборота, не падая на Землю, то такой полет является космическим. Здесь надо отметить, что в общем случае космический полет может происходить и не обязательно вокруг Земли, но тогда протяженность полета либо его длительность должны быть соизмеримы с одним оборотом спутника. Например, теоретически возможен вертикальный космический полет".

И как вывод из всего сказанного - формулировка: "Космическим полетом называется полет летательного аппарата со скоростью движения, равной или большей первой космической, выше плотных слоев атмосферы в течение достаточно длительного времени. При этом происходит потеря состояния естественной земной весомости".

Определения вроде бы завершены, но размышления продолжаются. Уже незадолго до старта Ю. Гагарина, 19 марта 1961 года, он снова возвращается к мысли о посадке. Сергей Павлович записывает: "Космический полет предусматривает посадку на Землю. Иначе это падение, выстрел и т. д.". Ниже делает уточнение: "Не всегда на Землю!".

Так тщательно отрабатывалась терминология. И, разумеется, во сто крат тщательнее готовились сами полеты.

В ходе подготовки к полету человека в космос Сергей Павлович особое внимание уделял надежности всех систем и безопасности космонавта. Надо было обеспечить практически безотказное действие систем, агрегатов, установок, узлов в условиях космического полета. Требование надежности легко понять, если вспомнить, что каждый корабль-спутник состоит из сотен сложнейших систем, тысяч и десятков тысяч узлов и деталей. И достаточно выйти из строя незначительному элементу, как полет может оказаться неудачным.

Чтобы добиться высокой надежности, говорил Сергей Павлович, о ней надо думать, начиная с момента проектирования. Поэтому заранее предусматривалась возможность проверки работы любой конструкции на земле и в полете.

А в ходе производства он строжайше следил за соблюдением технологии, за "самочувствием" всех систем, каждую из которых прежде чем установить на корабль многократно и в самых разнообразных условиях испытывали. А потом уже корабль и его системы испытывались на земле. И только после этого начинались запуски и полеты по орбите.

Однако безопасность человека в космическом пространстве достигалась не только надежностью техники, но и обеспечением условий для жизни человека. Сергей Павлович заметил для себя в 1960 году: "Какие трудности? Длительная жизнь в космосе и обеспечение биологических условий. Связь и помощь. Энергетика. И т. д.".

Что значит "связь и помощь"? Человеку, отправляющемуся в космос, должна быть в любой момент обеспечена возможность немедленного аварийного спуска на Землю. Такой спуск в зависимости от фазы полета Сергей Павлович предусматривал осуществлять по-разному. Положим, аварийная ситуация возникла непосредственно перед стартом или сразу же после старта, когда скорость движения ракеты еще невелика. Тут лучше всего применить специальную маломощную ракетную установку, которая выбросит катапультируемую кабину с человеком. А если корабль уже на орбите? Тогда нужно устройство, способное заставить спуститься корабль на Землю или хотя бы на небольшую высоту, где от него отделится кабина, которая затем приземлится на парашюте.

Так это рисовалось в воображении Королева, так это потом осуществлялось, испытывалось сначала на Земле, а затем и в полетах.

Поиски наилучших решений коснулись и формы спускаемого аппарата. Были предложения разные: сделать его в виде конуса или шара. У защитников каждой точки зрения были свои аргументы. Конструкторы собрались в кабинете начальника одного из отделов. Сергей Павлович выслушал сторонников разных предложений, с выводом не торопился. Его задумчивое лицо, бледное от яркого света плафонов, было непроницаемо. Как всегда, он не хотел навязывать без обсуждения свое решение, ждал, чтобы скрестили копья спорщики. Присутствовавшие на том совещании вспоминают, что вопрос, каким быть спусковому аппарату, решился в течение часа.

- Итак, в чем вы "расползлись"? - Сергей Павлович повторил фразу, которой начал обсуждение. Он коротко разобрал варианты и предупредил, что долго играть в них нельзя. Закончил словами:

- Есть предложение утвердить сферу...

И объяснил почему: сферическая форма обеспечивает динамическую устойчивость, способна противостоять тепловым нагрузкам, удобна для компоновки, имеет большое сопротивление в плотных слоях атмосферы.

Приборный отсек решено было заключить в две усеченные полуоболочки.

В спускаемый аппарат поместили все, что нужно для обеспечения жизни космонавта в полете и в момент приземления. Пульт с приборами, позволяющими регулировать температуру и влажность воздуха в кабине, поставили слева or кресла космонавта. Там же расположили органы управления комплексом радиотехнических средств и ориентацией корабля. Сверху спускаемый аппарат покрыли жаропрочным слоем, в иллюминаторы вставили жаропрочные стекла, ведь при входе в плотные слои атмосферы "шарик" разогреется до высокой температуры. В приборном отсеке сосредоточили аппаратуру, которая должна работать в полете, и тормозную установку.

Сложность содержимого корабля подтверждают цифры - одних электродвигателей потребовалось пятьдесят шесть. А кристаллических приборов в сто раз больше - свыше шести тысяч, реле и переключателей - восемьсот. Провод, соединяющий все установки корабля, протянулся бы на пятнадцать километров!

Чтобы обеспечить надежное определение пространственного положения и скорости, ориентирование корабля по Солнцу в полете и осуществление посадки, были разработаны хитроумные системы. Однако одна из этих систем, чего и опасался Сергей Павлович, "подставила ножку" при первом же испытании корабля-спутника.

...Состоялся этот пробный пуск 15 мая 1960 года. Кабину пока вместо человека заняли мыши, мухи-дрозофилы, водоросли... Они и летавшая до них Лайка были как бы живыми индикаторами, помогали судить о том, как действует на все живое космос.

Эксперимент начался и шел нормально, по радио поступала информация. Она подтверждала: корабль-спутник на расчетной орбите, в кабине поддерживаются "жизненные условия". На 64-м витке ночью 19 мая завершилась программа исследований. Была подана команда на включение двигательной тормозной установки и отделение спускаемого аппарата от приборного отсека. Тут и началось непредвиденное. Кабина, правда, отделилась, но... вместо того, чтобы начать спуск, поднялась на еще более высокую орбиту. И все из-за того, что система ориентации не обеспечила точного направления тормозного импульса. Всем, бывшим на КП, невольно вспомнились слова Сергея Павловича об особой ответственности этой операции.

Но нет худа без добра. Благодаря этому капризу автоматики впервые по сигналу с Земли осуществился переход с орбиты на орбиту. Подтвердилась возможность маневра на орбите.

Вполне естественно, что перед следующим пуском Сергей Павлович особо следил за системой ориентации и посадки. Кабину на этот раз заняли собаки Белка и Стрелка. В специальных космических платьицах в ночь на 19 августа 1960 года они заняли свои рабочие места у автоматических кормушек. Вместе с ними было сорок мышей, две крысы, насекомые, растения. В процессе подготовки к старту возникали непредвиденные осложнения: то оказалось, что анализатор космических частиц заранее нельзя ставить в кабину, а надо ухитриться поместить его туда за считанные минуты до старта; то в самый последний момент оставалась незастегнутой одна из перегородок в кабине. Все эти мелочи потом тщательно анализировались, чтоб впредь они не создавали помех. Но вот все трудности позади: второй корабль-спутник принял старт и 17 раз обернулся вокруг Земли. Наступил решающий момент.

- Давайте команду на спуск, - говорит Сергей Павлович с нотками напряжения в голосе.

На 18-м витке на борт корабля поступила команда о приземлении. На Земле ждут, произойдет ли торможение? Радиосигналы с корабля пропали. Хорошо, значит, он сошел с орбиты. Сергей Павлович связывается со средствами пеленгования отделившегося от приборного отсека спускаемого аппарата. Вскоре его губы трогает улыбка: "Спускаемый аппарат запеленгован".

Потом стало известно, что кабина прошла 11 тысяч километров от начала спуска до высоты в 7 километров, а с этой высоты спускалась на парашютах. При этом собаки катапультировались и спустились в контейнере на своих парашютах. Кабина и контейнер, целые и невредимые, приземлялись в районе Орска, в точке, отстоящей от расчетной всего на 10 километров.

- На очень хорошем месте контейнер приземлился,- рассказывал потом Сергей Павлович корреспондентам.- На ровном лугу рядом с пашней. Работавшие в поле колхозники заметили необычный аппарат, окружили его. Кто-то постучал даже в стенку: не будет ли голоса? Но тут над головами людей появился самолет и сбросил на парашютах трех сопециалистов. Они открыли люк - и оттуда, на удивление колхозникам, выскочили обыкновенные собачонки...

Так впервые с мире было осуществлено благополучное возвращение из космоса корабля-спутника с живыми существами. Кто-то шутя сказал: "А все-таки бог есть!"- Сергей Павлович, подхватив шутку, ответил: "Если есть, то он за коммунистов".

Очень интересовала Сергея Павловича радиационная опасность на орбите. Мощность дозы радиации, полученной собаками, была невелика. При спокойном Солнце,- сделал он вывод, -полет людей в околоземном пространстве неопасен.

1 декабря 1960 года состоялся запуск третьего корабля-спутника на орбиту вокруг Земли. На борту корабля - собаки Пчелка и Мушка. Полет начался и проходил успешно, но на Землю животные не вернулись: траектория снижения отклонилась от расчетной и корабль-спутник прекратил свое существование при входе в плотные слои атмосферы. Тем не менее, несмотря на неудачу, этот полет сделал свой вклад в науку.

2 декабря произошла вспышка на Солнце. Приборы корабля засекли двенадцатиминутнос возрастание интенсивности космических лучей. Эти данные были посланы на Землю и внимательно изучены нашими учеными вместе с Королевым.

- При отсутствии мощных вспышек - летать безопасно,- снова повторил Сергей Павлович.

Итак, год 1960-й - год подготовки к штурму человеком космоса - был для Сергея Павловича особенно напряженным. Шесть раз в этом году по 10-12 дней он был в командировках. Двенадцать дней в августе он провел на космодроме, когда запускался корабль-спутник с Белкой и Стрелкой. Полмесяца его пребывания на космодроме потребовалось для пуска корабля-спутника с Мушкой и Пчелкой на борту.

И все же еще более напряженным для Сергея Павловича был следующий, 1961 год. 139 дней - более трети года- он был вне дома. Восемь продолжительных командировок он провел на космодроме.

12 февраля Сергей Павлович запускал с космодрома межпланетную станцию на Венеру. С космодрома он немедленно перелетел на наблюдательный пункт. Через полмесяца был снова на космодроме (с 3 марта по 11 марта): готовил запуск пятого корабля-спутника. 9 марта 1961 года отправились в космос собака Чернушка, морские свинки, мыши, лягушки. Успешно прошел полет, удачной была посадка после одного оборота вокруг Земли.

Спустя две недели еще один оборот совершила собака Звездочка - она была в кабине вместе с манекеном "Иваном Ивановичем". Этот манекен, имитировавший человека, "пел" песни из репертуара хора имени Пятницкого, Посадка произошла в заданном районе.

- Подготовку можно считать законченной, - резюмировал Сергей Павлович итоги двух полетов - четвертого и пятого кораблей-спутников, - проходивших строго по программе будущего полета человека.

Командир "Востока"

Прежде чем рассказывать о непосредственной подготовке к полету человека в космос, вернемся к 1959 году, когда определялись требования к будущим космонавтам. На совещании, посвященном этому вопросу, присутствовали представители разных научных направлений, конструкторы, врачи. Было высказано много суждений о физическом развитии, о знаниях будущего космонавта. Наконец, слово взял С. П. Королев. По воспоминаниям участников того совещания, Сергей Павлович сказал так:

- Все правильно говорилось здесь. Многого потребует от человека полет в космос. Безусловно, важны физические данные и общая подготовка. Но все же определяющим при выборе будущего пилота космического корабля должно стать умение наилучшим образом управлять сложной космической техникой в полете. Человеку, готовящемуся в космос, необходима летная практика и ясное представление о всех особенностях полета, привычка не теряться в необычных обстоятельствах, способность принимать мгновенные решения. Человек в первых полетах в космос окажется в одиночестве. Значит, он должен быть в какой-то мере универсалом - и летчиком, и штурманом, и связистом, и инженером. Кто ко всему этому лучше подготовлен? Двух мнений не может быть - летчик современной реактивной истребительной авиации. Он летает в стратосфере на одноместном скоростном самолете и в авиационном смысле - "и швец, и жнец, и на дуде игрец"...

Точка зрения С. П. Королева была поддержана большинством и стала отправным пунктом для дальнейших практических шагов.

...В начале 1960 года в сосновом бору под Москвой возник городок, который теперь называют Звездным. После многостороннего и придирчивого отбора в этот городок прибыли будущие космонавты. Они, знакомые теперь каждому, выглядели тогда обычными боевыми летчиками. Старшие лейтенанты Юрий Гагарин, Валерий Быковский, лейтенант Алексей Леонов были ровесниками - им шел двадцать шестой год.

На год моложе трех друзей был Герман Титов, классный военный летчик. Старшее поколение будущих космонавтов "открывал", если так можно сказать, капитан Павел Попович, тоже военный летчик. Если его более младшие товарищи летали главным образом на истребителях МиГ-15 и МиГ-17, Павел имел опыт полетов на МиГ-19. Все они пришли в космонавты с должностей старшего летчика. Только 33-летний инженер-капитан Владимир Комаров был перед приходом в отряд космонавтов помощником ведущего инженера-испытателя. Он имел большой общий налет. Ещс больше налетал, прежде чем стать космонавтом, 35-летний Павел Беляев, бывший уже командиром эскадрильи.

Разумеется, Сергею Павловичу было очень приятно встретиться с крепкими умными ребятами с голубыми петлицами на тужурках. Они все как бы дышали голубой высотой, о которой всегда мечтал Сергей Павлович.

В памяти космонавтов первая встреча с Королевым весной 1960 года запечатлелась как яркое событие. А. А. Леонову, например, понравилось ласковое обращение Сергея Павловича к ним:

- Ну что, орёлики, знаете, на чем будете летать? Нет, не на самолетах, а на совершенно новых аппаратах.

А. А. Леонов уже в день знакомства заметил, что Сергей Павлович особенно долго говорил с Юрием Гагариным. Молодой ясноглазый летчик чем-то сразу приглянулся Королеву. Может, жизнерадостностью, воодушевленностью? В те дни, по выражению самого Юрия Алексеевича, очень счастливые для него, он стал коммунистом и испытывал большой внутренний подъем.

Гагарину, по его рассказам, тоже с первого взгляда понравился Сергей Павлович - крепко сложенный, широкоплечий, любящий и понимающий острое слово. "Настоящий русак", - подумал тогда Гагарин. И не только его, но и всех ребят в летных тужурках Королев сумел быстро расположить к себе. Особенно тем, что сразу повел себя с ними, как с равными, как со своими ближайшими помощниками.

О той же встрече вспоминал и Владимир Комаров: "Космонавты очень волновались перед ней. Ведь предстоял разговор с руководителем коллектива, который строил космические ракеты и корабли. Вошел Королев и самыми простыми вопросами начал с нами разговор. Узнал фамилию, имя, отчество каждого, где учился, откуда родом, есть ли семья. Мы забыли, что перед нами конструктор, о котором столько слышали. Напряжение растаяло. Когда дошла очередь до меня, Сергей Павлович сказал:

- Ну а вам, инженер-капитан, придется быть командиром многоместного корабля.

Может быть, он это сказал потому, что я был постарше, имел инженерное образование. Тогда-то я не очень поверил. Но потом, как известно, эти слова оправдались".

Сергея Павловича интересовало самочувствие космонавтов во время тренировок.

- Тяжело! Но надо пройти сквозь все это, иначе не выдержишь там, - сказал он и показал рукой на небо.

Некоторые пожаловались: жарко в термокамере. Он объяснил, что во время полета температура в кабине корабля будет колебаться от 15 до 22° С, но космонавту надо быть ко всему готовым, так как во время входа корабля в плотные слои атмосферы его наружная оболочка разогреется, возможно, до нескольких тысяч градусов.

Когда космонавты приехали в КБ, Сергей Павлович не спеша подвел их к детищу своего коллектива - космическому кораблю.

- Посмотрите. - сказал он, - внешняя поверхность корабля и кабины пилота покрыта надежной тепловой зашитой. Она-то и предохранит их от сгорания во время спуска.

Сергей Павлович объяснил, что корабль-спутник монтируется на мощную многоступенчатую ракету-носитель и после выхода на орбиту отделится от ее последней ступени. Он сказал космонавтам то, чего они еще не знали, - что программа первого полета рассчитана на один виток вокруг Земли.

- Впрочем, корабль-спутник может совершать и более длительные полеты. - добавил он.

После того, как будущие космонавты познакомились с кораблем, Сергей Павлович продолжал:

- Космонавт может приземлиться, находясь в кабине корабля, но он может и покинуть корабль. Мы предусмотрели вариант, когда космонавты будут приземляться отдельно от спускаемого аппарата. На высоте семь тысяч метров автоматически откроется крышка входного люка и через две секунды катапультируется кресло с космонавтом. Вступит в действие парашютная система. Но космонавт приземлится без кресла, оно отделится от него на высоте четыре тысячи метров. Космонавт же продолжит спуск на парашюте, имея с собой аварийный запас и лодку, автоматически наполняемую воздухом. Это для случая, если сядете на воду. Как только вы опуститесь на Землю, включится пеленгатор и по его сигналу мы найдем вас.

Спускаемый аппарат, пояснил тогда Сергей Павлович, также приземляется на парашюте. Только падает он быстрее, чем человек.

Будущих космонавтов заинтересовало кресло корабля. К готовому креслу, поступившему в КБ, проявили большой интерес и сами конструкторы корабля. Один из старших специалистов вынужден был заметить товарищам:

- Словно на диковину глазеть сбежались.

Позвонил Сергей Павлович:

- Привезли кресло?

Когда ему сказали, что кресло есть и хорошо было бы примерить его к кораблю, он предупредил:

- Сейчас я приду в цех. И не один, а с хозяевами.

И вот в цех в белом халате, накинутом на плечи, вошел Сергей Павлович, а за ним Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский... Их сопровождал генерал авиации - один из первых Героев Советского Союза - Николай Петрович Каманин.

Очередная беседа конструкторов с космонавтами была оживленной, дружеской. После осмотра и примерки кресла к кораблю Сергей Павлович обратил внимание на такую его задачу, как спасение космонавта на старте. В случае аварии оно должно незамедлительно отнести космонавта на безопасное расстояние. Помогают ему в этом ракетные двигатели, они включаются и поднимают кресло с космонавтом на высоту, достаточную для срабатывания парашютной системы. Кресло понравилось всем, хотя и должны были доводиться некоторые детали. Конструкторы вспоминают сейчас: "Мы расстались с космонавтами друзьями. Впечатление о ребятах у нас сложилось великолепное".

Подготовка к полету человека в космос была в разгаре. Конструкторы дневали и ночевали на предприятии. Сергей Павлович, как вспоминает А. Иванов, поспевал всюду. Вот он увидел, что в монтажном корпусе появился дефект в системе ориентации, а ведущего инженера корабля там нет. Немедленно звучит грозный вопрос:

- Почему вы не в монтажном? Вы знаете, что там происходит?

Ведущий отправляется на место происшествия. А "Эспе" уже торопится в другой отдел.

Если он видел упущения, а он их замечал с какой-то особенной прозорливостью, то давал самые жесткие сроки для их устранения.

Как-то он обнаружил, что на корабле отсутствует скоба, нужная для тренировки, - он не возмутился, не вскипел, а только показал ведущему инженеру на циферблате часов цифру "9".

- Чтоб завтра к девяти ноль-ноль деталь была. Где достанешь - меня не касается.

К утру все уже было в порядке.

Когда космонавты прилетели на космодром, Сергей Павлович был уже там. Он встретил Н. П. Каманина вопросом:

- Как видите, в нашем распоряжении срок не малый. Чем думаете заняться?

- Тренировками, - был ответ.

- Правильно. Полезно, чтобы космонавты основательно повторили порядок ручного спуска, не забыли связь, тренировки в скафандре. Это очень, очень важно.

- Все это предусмотрено планом. Занятия начнем сегодня же.

- Ну зачем так спешить? После перелета и отдохнуть надо. Акклиматизироваться.

6 апреля 1961 года на заседании Государственной комиссии Сергей Павлович докладывал о системе регенерации воздуха в кабине корабля. Смысл сказанного сводился к одному: обеспечить работу системы на несколько суток, хотя полет должен был продолжаться менее двух часов.

В конце заседания Сергей Павлович с другими товарищами подписал задание космонавту на одновитковый полет.

10 апреля космонавты встретились со стартовиками - теми, кто готовит их полеты. Сергей Павлович взволнованно сказал:

- Дорогие товарищи! Не прошло и четырех лет с момента запуска первого спутника, а мы уже готовы к первому полету человека. Здесь присутствует группа космонавтов, каждый из них в состоянии совершить полет. Решено, что первым полетит Гагарин. За ним полетят другие, в недалеком будущем, даже в этом году. На очереди у нас - новые полеты, которые будут интересными для науки, для блага человечества. Мы твердо уверены, что нынешний полет хорошо подготовлен и пройдет успешно.

Вечером на заседании Государственной комиссии на космодроме Сергей Павлович еще раз подтвердил полную готовность ракеты и корабля к полету: "Ракета-носитель и космический корабль прошли полный цикл испытаний на заводе и космодроме. Замечаний по работе ракеты-носителя и корабля нет...".

Это было последним добрым напутствием полету "Востока". Но Сергея Павловича, естественно, интересовал не только корабль, но и тот, кто стартует в нем. Юрий Гагарин вспоминал, как в предполетный день в комнату, где он находился со своим дублером Германом Титовым, заглянул Сергей Павлович, как всегда, внимательный, добрый. Ничего не спрашивая, сказал:

- Через пять лет можно будет по профсоюзной путевке летать в космос.

Космонавты расхохотались. Их настроение понравилось Сергею Павловичу, и он, мельком взглянув на ручные часы, быстро ушел. "В нем, - говорил Ю. Гагарин, - не было и тени тревоги. Он был уверен во мне так же, как был уверен в себе".

Сергей Павлович торопился на стартовую площадку, где шли последние приготовления. Как вспоминают участники исторического старта, в ночь с 11 на 12 апреля никто из специалистов не спал. В 3 часа ночи начались заключительные проверки. В пять должны проснуться Юрий и Герман.

Перед тем как Юрию Гагарину предстояло надеть скафандр и на автобусе отправиться к месту старта, Сергей Павлович зашел к нему снова. "Впервые, - пишет Юрий Гагарин, - я видел его озабоченным и усталым, видимо, сказалась бессонная ночь. И все же мягкая улыбка витала вокруг его твердых, крепко сжатых губ. Мне хотелось обнять его, словно отца. Он дал мне несколько рекомендаций и советов, которых я еще никогда не слышал и которые могли пригодиться в полете. Мне показалось, что, увидев космонавтов и поговорив с ними, он стал более бодрым".

Верно подметил Юрий - Сергей Павлович, действительно, волновался за космонавтов. Попросил даже Каманина почаще информировать его о их самочувствии, настроении. С сердечной откровенностью пояснил:

- Ведь в космос летит человек. Наш, советский. Юрий. - И, помолчав, добавил: - Я его давно знаю. Привык. Полюбил, как сына. Сроднился, прирос душой.

Автобус с космонавтами - на старте. Юрий подносит руку к гермошлему, докладывает:

- Товарищ председатель Государственной комиссии, летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом в мире космическом корабле-спутнике "Восток" готов!

О чем думал в это время Сергей Павлович? Может быть, посетовал про себя на свой возраст? Как бы он хотел сам надеть такой скафандр и так вот бодро, молодецки докладывать о готовности к первому полету на орбиту. Наверняка он завидовал в эту минуту Юрию доброй завистью старого летуна. А когда тот подошел к нему прощаться, крепко обнял, как бы вкладывая в эту последнюю ласку всю теплоту своего сердца.

Минута прощания, как вспоминают очевидцы, грозила затянуться. Первым ее прервал Сергей Павлович:

- Пора, Юра, пора!

Сказал он эти слова просто, спокойно. "Каждый специалист, - вспоминал потом Юрий Гагарин, - участвовавший в снаряжении корабля, знал, что все могло случиться на таком длинном и еще плохо изученном пути, и только один Сергей Павлович, пожалуй, на все сто процентов был уверен, что все окончится триумфом советской науки. Находясь на старте, он смог своей несокрушимой уверенностью зарядить всех, в том числе и меня".

И еще раз вспомнил Юрий свой старт в письме в музей С. П. Королева в Житомире: "Я не раз просил у Сергея Павловича совета, обменивался мыслями по той или иной проблеме. Никогда не забуду, как он напутствовал меня в первый космический полет".

И вот близится первый старт. Сергей Павлович запомнился всем стоящим у пульта, как человек, умеющий держать себя, не дающий шалить своим нервам. В его руках микрофон. Навсегда вошел в историю его разговор с находящимся на борту ракеты Юрой:

Королев. Как чувствуете себя, Юрий Алексеевич?

Гагарин. Чувствую себя превосходно. Проверка телефонов и динамиков - нормально, перехожу на телефон.

Королев. Понял вас. Дела у нас идут нормально, машина готовится нормально, все хорошо.

Гагарин. Понял. Я так и знал.

Королев. Понял вас, хорошо, все нормально.

Гагарин. Проверку связи закончил. Как поняли? Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное.

Королев. Понял вас отлично. Данные ваши все принял, подтверждаю. Готовность к старту принял. У нас все идет нормально...

Королев. Как слышите меня? Мне нужно вам передать.

Гагарин. Вас слышу хорошо.

Королев. Юрий Алексеевич, я хочу вам просто напомнить... (дает советы). Так что вы не волнуйтесь.

Гагарин. Понял вас. Совершенно спокоен.

Королев. Ну отлично, прекрасно. Шесть минуток будет, так сказать, всяких дел.

Выполнив неотложные дела, Сергей Павлович снова подошел к микрофону:

Королев. Юрий Алексеевич, как слышите меня?

Гагарин. Слышу вас хорошо, знаю, с кем разговариваю.

Королев. Юрий Алексеевич, я хочу вам кое-что напомнить.

Гагарин. Понял, так я и думал. Королев. Хорошо.

Прошло еще несколько минут. Радиодиалог Королева с Гагариным возобновился.

Гагарин. Прошу "двадцатого" на связь.

Королев. "Двадцатый" на связи.

Гагарин. Прошу при надежной связи на активном участке сообщить время, позже или раньше до секунды старта.

Королев. Понял вас, понял, ваша просьба будет выполнена, Юрий Алексеевич.

Чтобы Юрий в ожидании старта не скучал, ему решили включить музыку. Любопытен диалог, который произошел между Сергеем Павловичем и Юрием по этому поводу.

Королев. Ну как, музыку дали вам, нет?

Гагарин. Пока не дали.

Королев. Понятно, это же музыканты: пока туда, пока сюда, не так-то быстро дело делается, как сказка сказывается, Юрий Алексеевич.

Гагарин. Дали про любовь.

Королев. Дали музыку про любовь? Это толково, Юрий Алексеевич, я считаю.

Последние проверки близились к концу. Снова у микрофона Сергей Павлович.

Королев. Герметичность проверена - вес в норме, в полном шорядке. Как поняли?

Гагарин. Вас понял: герметичность в порядке. Слышу и наблюдаю: герметичность проверили.

Королев. Ну вот и отлично, все хорошо...

Королев. Смотрели сейчас вас по телевидению - все нормально, вид ваш порадовал нас: бодрый. Как слышите меня?

Гагарин. Вас слышу хорошо. Самочувствие хорошее, настроение бодрое, к старту готов.

Королев. Ну отлично, хорошо. У нас идет все нормально.

Перед самым стартом Сергей Павлович снова вызывает Юрия.

Королев. Минутная готовность, как вы слышите?

Гагарин. Вас понял: минутная готовность. Занял исходное положение.

Королев. Понял вас.

Гагарин. Понял вас. Настроение бодрое, самочувствие хорошее, к старту готов.

Королев. Отлично.

После сообщения на борт о включении двигателей Сергей Павлович буквально прокричал: "Подъем!". В ответ услышал гагаринское:

- Поехали!.. Все проходит нормально, самочувствие хорошее, настроение бодрое, все нормально.

Королев. Мы все желаем вам доброго полета, все нормально.

Гагарин. До свидания, до скорой встречи, дорогие друзья!

Королев. До свидания, до скорой встречи!

Гагарин. Вибрация учащается, шум несколько нарастает...

Королев. Время 70 (70 секунд от начала старта).

Гагарин. Понял вас. 70. Самочувствие отличное, продолжаю полет, растут перегрузки, все хорошо.

Королев. 100. Как чувствуете? (100 секунд от начала старта).

Гагарин. Самочувствие хорошее, как у вас...

Королев. По скорости и времени все нормально. Как чувствуете себя?

Гагарин. Чувствую себя хорошо...

Королев. Все в порядке, машина идет хорошо.

Гагарин. Сброс головного обтекателя... Вижу землю. Несколько растут перегрузки, самочувствие отличное, настроение бодрое.

Королев. Молодец, отлично! Все идет хорошо.

Гагарин. Наблюдаю облака над землей - мелкие, кучевые, и тени от них. Красиво. Красота-то какая! Как слышите?

Королев. Слышим вас отлично. Продолжайте полет.

Гагарин. Полет продолжается хорошо. Перегрузки растут, медленное вращение, все переносится хорошо, перегрузки небольшие, самочувствие отличное. В иллюминаторе наблюдаю Землю: все больше закрывается облаками.

Королев. Все идет нормально. Вас поняли, слышим отлично.

Сын Земли впервые смотрел на свою родную планету со стороны. Было от чего прийти в восхищение. Но были и тревожные моменты.

"Связь... прекратилась, - вспоминает Н. П. Каманин. - Мы знаем, это на несколько секунд, на самые короткие мгновения. Должен вступить в связь другой пункт, и мы услышим, обязательно услышим, что творится там, на борту, сможем запросить Юрия... Несколько секунд... кажутся вечностью. Скорее бы проходили они... Наконец-то!".

Константин Петрович Феоктистов об этом случае писал: "Как выяснилось, произошел какой-то сбой в линии связи. Вот такие секундные сбои укорачивают жизнь конструктора".

...Полет продолжался. В ответ на один из докладов Юрия Сергей Павлович передал ему: "Молодец, отлично!".

И Юрий, услышав это, вспомнил, как Сергей Павлович рассказывал о корабле. В его памяти прозвучал глуховатый голос Королева, говорившего космонавтам об устройствах управления, обеспечивающих высокую надежность. Вспомнив все это, - говорил потом Гагарин,- я стал думать, сколько нужно было предвидеть Сергею Павловичу и его помощникам.

Но времени на размышления не было. Надо было наблюдать, запоминать, записывать то, что видел в открытом взору человека космосе.

Радио всему миру возвестило о полете Гагарина. На Красной площади в Москве возникла манифестация. Со всех стран мира в столицу СССР шли телеграммы с поздравлениями.

А с командного пункта космодрома Сергей Павлович и его помощники руководили посадкой "Востока". По затуханию коротковолновых сигналов корабля определили, что корабль вошел в плотные слои атмосферы. А когда заработали пеленгационные передатчики "Востока", стало ясно - он на Земле. Вскоре сообщили: Юрий и корабль приземлились у деревни Смеловка, недалеко от Саратова, в 10 часов 55 минут.

На космодроме возбуждение достигло апогея. Поздравляли друг друга, громко кричали, жали друг другу руки, целовались, и все спешили к самолету. Вечером Сергей Павлович с другими конструкторами увидел Юрия в домике на берегу Волги. Утром 13 апреля в 10 часов собрались ученые и специалисты, снаряжавшие в полет "Восток". Был здесь и Сергей Павлович. По свидетельству Гагарина, он улыбался и лицо его помолодело. Теперь, после того как человек поднялся в космос и, облетев планету, вернулся домой, все, наконец, было в полном порядке. Сергей Павлович обнял его, и они расцеловались.

Отклики зарубежных специалистов выражали всеобщее восхищение. Английский ученый Уильям Хилтон писал: "Вся Солнечная система оказалась у ног России". Сергей Павлович по этому поводу сказал друзьям: - Хоть и преувеличивает, но по сути прав... Американская газета "Нью-Йорк уорлд телеграмм энд сан" вынуждена была признать: "...Русские... вывели на орбиту вокруг Земли человека и благополучно вернули его обратно, раньше нас. Значение их достижения неизмеримо. Это одна из величайших побед в истории науки и техники".

Восторгом и ликованием были отмечены эти дни на советской земле. В адрес Центрального Комитета партии, Советского правительства шел поток телеграмм и писем. Родилось новое понятие - "почта космонавтов", куда шли приветствия со всех концов Земли. Особенно воодушевили выдающиеся достижения в космосе нашу молодежь. Вот отрывок из письма, полученного почтой космонавтов в 1968 году. Пишет студент А. Н. Загорков: "Я учился в 8-м классе. Была весна. Мы писали контрольную по математике. Вдруг репродуктор торжественно объявил: "Впервые в мире в космосе гражданин Советского Союза...".

Человек в космосе! Сердце мое колотилось, я смотрел, не отрываясь, на розовую коробку динамика, а со лба моего капал пот.

Неделю я ходил радостно взбудораженный, потом успокоился. Для себя решил окончательно: я полечу. Это - не порыв фантазера. Я готовлюсь к этому, учусь. Просто я отлично понял по новым шагам в космосе - еще дальше полетим мы".

У синего моря

В мае 1961 года автору этой книги довелось встретиться с Сергеем Павловичем и видеть Юрия Гагарина и других космонавтов на отдыхе в Сочи.

Чаще всего молодежь можно было встретить на волейбольной площадке. Все было так просто, как будто не было ни полета по околоземной орбите, ни всеобщего восхищения, ни триумфальных поездок по дружественным странам. Все так же светило южное ярко-голубое небо, а сквозь блестевшие будто лакированные листья субтропических растений все так же синело Черное море.

Над волейбольной сеткой проносится мяч. Вот он попал к Юрию Гагарину.

- Оп! - Пружинящим ударом пальцев он отправляет мяч партнеру. И советует с характерной гзгаринской интонацией товарищу: - Леша, Леша, повыше давай пасик!

Рядом с Юрием командир космонавтов в синих спортивных брюках. У обоих крепкие загорелые спины и ручейки пота между лопатками. Остальные играющие - в майках. Это - будущие космонавты. Играют с азартом. Кидаясь за мячом, падают на землю.

На площадке шутки, смех. И здесь то и дело слышен характерный говорок Гагарина. Юрий подшучивает над неудачно сыгравшим товарищем:

- Он эмоционально неустойчивый: стоило девушкам подойти, как мазать начал.

А недалеко, в зыбкой тени деревьев - Сергей Павлович и Нина Ивановна. Перед обедом в тот день Королев пригласил меня в свой номер. И когда я увидел, что они отправились к себе, поспешил за ними. В номере - Сергей Павлович в белой майке, улыбающийся, Нина Ивановна и командир космонавтов...

Командир только что побывал в Болгарии, рассказывает:

- Там дома кроют черепицей.

Сергей Павлович прерывает его шуткой:

- Вот уйду из науки на пенсию, поеду в Болгарию крыть крыши черепицей. Вспомню молодость, строительную школу.

Заговорили о Юрии. Сергей Павлович рассказал, как американский корреспондент говорил своему коллеге на пресс-конференции:

- Трудно с Гагариным. Что передавать? Ведь ясно видно: все, что он говорит - правда.

Чувствовалось, что Сергей Павлович очень любит и высоко ставит Юрия:

- В Юре счастливо сочетаются природное мужество, аналитический ум, исключительное трудолюбие. Я думаю, что если он получит надежное образование, то мы услышим его имя среди самых громких имен наших ученых...

И, следуя пожеланиям умудренного опытом учителя и большого друга, Гагарин и его друзья стали слушателями Военно-Воздушпой Академии им. Жуковского.

В те дни Сергей Павлович был весело возбужден, двигался бодро, молодцевато, хотя и подчеркивал, что ему уже пятьдесят четыре.

В тот памятный день он вспоминал веселые эпизоды из своей молодости. Как-то, катаясь па мотоцикле, он наскочил на столб и угодил в кювет. При этом бриджи располосовались почти до пят. Расстроился: как до дому доберется? В это время к нему подошла группа солдат во главе с сержантом. Вытащили из кювета мотоцикл, осмотрели - ремонт требуется небольшой. Сказали: "Зайдемьте пока в чайную". Сергей Павлович сконфузился. "Ничего, за столом в угол сядете". - успокоил его сержант. Делать нечего, зашли в чайную. Вдруг сержант заметил: "Да у вас бриджи порваны! Разрешите заштуковать?" - "Но как?" - "Снимайте!" - "За столом?" - "Мы вас прикроем скатертью". Настоял на своем: заставил снять бриджи и унес их. Оказывается, до войны он был портным и так заштуковал брюки, что еще долгое время их можно было носить.

Разговор шел то в шутку, то всерьез. Сергей Павлович говорил о перспективах освоения космоса. Космос в будущем - это, во-первых, транспорт. Сейчас до Австралии 12 часов лету. А через космос - тридцать минут. Ну пусть не тридцать минут, а час. Учтем взлет и торможение без особых перегрузок. Во-вторых, космос, в ближайшем будущем - это трансляция телепередач.

То, что тогда звучало ново и смело, теперь очевидно каждому.

Спутники - это навигация самолетов и кораблей,- продолжал Сергей Павлович. А предсказание погоды? Солнечную радиацию изучать с Земли -кустарно. Надо поднять один специальный спутник в направлении к Меркурию. Он бы изучал радиацию и сообщал нам необходимые данные.

"Недавно, - сказал Сергей Павлович, - мы отдыхали в Кисловодске. Гневышев пригласил нас побывать в высокогорной обсерватории, понаблюдать, что происходит а Солнце. Видели взрывы. Но все это через атмосферу, а со спутника можно без препятствий. А вспомните предложение Циолковского организовать заатмосферные оранжереи для выращивания пшеницы и кукурузы. Когда я напомнил об этой идее в ЦК, мне попало. И правильно сказали: "Не отвлекай. На земле еще не все использовано".

Слушая прогнозы Сергея Павловича на будущее, я вспомнил слова Виктора Шкловского о том, что поэты и ученые - оптимисты. Они знают сроки, но торопят время.

У К. Э. Циолковского тоже спрашивали, когда человек полетит в космос. Константин Эдуардович так ответил тому, кто задавал этот вопрос:

- Ни вы не полетите, ни я не полечу. Потом назначил срок определеннее:

- Вот комсомол полетит.

Он говорил о тогдашнем поколении комсомольцев.

Если Циолковский и ошибся, то лет на десять. Может, и в прогнозы Королева история внесет поправку на оптимизм?

Закончилась наша беседа перед самым обедом, а после обеда Сергею Павловичу предстояла новая встреча. Потом я узнал: это был разговор с космонавтами по поводу намечавшегося второго полета человека в космос.

Второй рывок

Еще в Сочи, на отдыхе, Сергею Павловичу не давала покоя мысль о предстоящем новом полете человека в космос, главный вопрос - на сколько витков рассчитывать полет.

Медики и некоторые другие специалисты сходились на том, что должно быть сделано три витка. Почему? После первых трех витков посадка приходилась на нашу территорию. Чем больше брать число витков, тем дальше будет место посадки. От 8 до 13-го витка посадка приходится на Атлантический океан. Только через сутки вновь возникает возможность садиться "дома". Но такую длительность полета никто не брал в расчет.

Н. П. Каманин и видный медик В. И. Яздовский выехали в Сочи с предложением врачей: быть второму полету из трех витков.

Встретились с Сергеем Павловичем у моря. Шумно налетела волна на берег, майское небо хмурилось, уже падали редкие капли дождя. Но собеседники, возбужденные разговором, не уходили. Королев решительно сказал: "Летать будем сутки. Нужна глубокая проба, чтобы космонавт не просто мелькнул в космосе, но и жил там, работал. Тогда только можно сказать, что мы прочно стали на орбите". Слегка загоревшее лицо отражало непреклонность.

В конце концов программа суточного полета была утверждена. Предполагалось, что полетит дублер Ю. Гагарина - Герман Степанович Титов. В то время, когда я шагал от Сергея Павловича, у него собирались первопроходцы орбит для уточнения предстоящего шага в космос. Был среди них и загоревший Герман в голубом спортивном костюме, с задорным завитком курчавых волос над улыбчивым лицом.

После отдыха с космонавтами на берегу Черного моря Сергей Павлович в июне вернулся в Москву. Здесь вовсю шла подготовка ракеты-носителя и корабля. В самый разгар подготовки 17 июля 1961 года Сергей Павлович был награжден второй Золотой Звездой Героя Социалистического Труда. Радость и удовлетворение наполнили его сердце. Еще ненасытнее стал в работе.

С 23 по 26 июля он испытывал новую конструкцию и уже через несколько дней после этого - 31 июля вылетел на космодром для подготовки второго рейса человека на орбиту. Снова следил и за техникой и за тем, чтобы космонавты оказались в наилучшей "космической" форме.

Герман Титов, как родного отца, любил и уважал Сергея Павловича и хорошо помнил его слова, сказанные как бы между прочим:

- Если космонавт чувствует перед полетом в космос, что идет на подвиг, значит, он не готов к полету.

И Титов готовился к полету с тем же исключительным спокойствием, с каким готовился к обычным полетам на реактивных самолетах.

Вот что вспоминает Герман Степанович о том горячем времени: "После ужина к нам зашел Сергей Павлович и мы вместе с ним и моим дублером погуляли четверть часа. Это была деловая прогулка. Он дал нам советы ц наставления. Еще раз обратил внимание на особенно важные элементы полета. В сумеречной темноте мы шли в ногу, почти вплотную друг к другу, я - слева, а космонавт Три - справа от Сергея Павловича. Вся его крепко сбитая, коренастая фигура и твердые шаги, словно отпечатывающиеся па гравии дорожки, невольно вселяли в нас еще большую уверенность в завтрашнем дне".

И уже перед самым полетом Титов, встретившись взглядом с Сергеем Павловичем, увидел в его глазах и отцовскую любовь, и требовательность командира. Потом Герман Титов перевел взгляд на инженеров и рабочих, окружавших Королева. В их окружении Сергей Павлович казался не просто спокойным, а собранным до предела и потому действовавшим хладнокровно. Тогда же Титов понял: он тоже мечтал слетать в космос на своем корабле.

Полет Германа Титова известен в подробностях - он совершил семнадцать витков вокруг Земли, прошел более 700 тысяч километров в космосе. В полете Герман Степанович сделал следующую запись в бортжурнале: "Могучие у нас ракеты. И славу космических полетов в равной мере следует делить между космонавтами и теми, кто создает, снаряжает и запускает ракеты".

Во время семнадцатого витка с наушниках раздался знакомый Герману голос Сергея Павловича:

- "Орел"! Готовы ли к посадке?

- Готов!

Во время своего полета Герман Степанович несколько раз обращался по радио с вопросами к Сергею Павловичу. "Он, - рассказывал потом Г. С. Титов, - дал на них исчерпывающие ответы. Спокойным, ровным голосом объяснил мне порядок действий. Железная уверенность этого человека в благополучном исходе заключительного этапа полета передалась и мне.

- Действуйте по программе, и все будет хорошо,- еще раз сказал Королев.

- Есть, действовать, как учили, - ответил я полушутя".

И второму полету советского космонавта аплодировал весь мир. "Вступив вчера утром на Землю, майор Титов не только открыл новый этап в космонавтике, он сделал больше: положил начало прикладной космонавтике",- так, например, писала французская газета "Комба".

После своего космического полета Герман Степанович вместе с Юрием Алексеевичем и другими своими товарищами побывал у строителей корабля "Восток-2". Принимал их весь коллектив во главе с Сергеем Павловичем. Титов высоко отозвался о корабле и в заключение сказал:

- Я знаю, как велик труд ученых в осуществлении этого полета, как велик ваш труд, дорогие товарищи! Разрешите передать вам в подарок бортжурнал корабля "Восток-2", который я вел во время полета...

Сергей Павлович принял журнал в белом переплете с гербом Советского Союза на обложке. Они обменялись рукопожатиями, крепко обнялись.

После митинга Сергей Павлович беседовал с космонавтами. Он вспомнил слова К. Э. Циолковского о космических полетах и еще раз подчеркнул, как они актуальны сегодня. Вспомнил ГИРД, где начиналась практическая разработка ракет на жидком топливе. На вопрос, полетят ли женщины в космос, он дал положительный ответ. Что касается будущих полетов, то тут Сергей Павлович сказал, что они будут сложнее, потребуют новых знаний от космонавтов. В будущем космонавты должны быть не только летчиками, но одновременно и учеными и инженерами. Его слова звучали призывно:

- Надо готовиться к новым полетам. Придет время, и космические корабли полетят к Луне и другим планетам солнечной системы.

Сближение на орбите

Через год после полета Титова Сергей Павлович вместе с другими товарищами провожал в полет Андрияна Николаева на "Востоке-3".

6 августа на космодроме в домике, где жили космонавты, решено было отметить годовщину со дня старта "Востока-2". Время шло к вечеру, занятия кончились, спал несносный дневной жар. Герман Титов пошептался с Юрием Гагариным и предложил обязательно позвать...

Андриян Николаев и Павел Попович вспоминают: "Мы горячо поддержали предложение Германа, и каждый, получив задание, поспешил его выполнить. Самым трудным было найти цветы. Пришлось их выпрашивать у хозяев небольших домиков, возле которых были цветники. Вскоре наша комната приняла праздничный вид".

Для какого гостя эти хлопоты, эти цветы?

- Придет? - нетерпеливо спрашивали Германа его товарищи.

- Обещал. Как освободится.

И вот дверь тихо отворилась, и на пороге - Сергей Павлович, с выражением усталости на лице, вызванным стартовой горячкой.

Ребята дружно поприветствовали его, пригласили за стол, где единственным украшением были цветы, делавшие стол нарядным и праздничным. Первым говорил Герман. О том, как он год назад стартовал на "Востоке-2". С успехом того полета от души поздравил Сергея Павловича, сказал, что и новый шаг будет триумфом!

С лица Сергея Павловича медленно сходила усталость, разглаживались морщинки, веселел взгляд. Он смотрел то на цветы, украшавшие стол, то на космонавтов. Наконец, разговорился.

- Спасибо вам, друзья. Молодцы, что собрались. Такое забыть нельзя.

И рассказал, что значит для него каждый пуск, как он волнуется и переживает. И как помогает вот такое дружеское внимание.

Необычное торжество было кратким. Но за эти минуты протянулись невидимые нити душевной близости между людьми, готовившими новый шаг в неизвестность.

Утром 11 августа солнце залило степь ярким золотом, заиграло лучами на металле ракеты, подъемника и высоко вознесшегося корабля. "Восток-З" подан", - шутят на старте.

Но шутки даже не трогают уголков губ провожающих. На лицах отражена вся значительность переживаемого момента. Рядом с Николаевым, затянутым в скафандр, Сергей Павлович, другие члены Государственной комиссии, конструкторы систем.

Московское время 11 часов 30 минут. Подъем! Плавно и медленно ракета идет вверх. Андриян сообщает: "Все идет нормально". В голосе - невозмутимость. Недаром, когда Королева спросили, какие качества он больше всего ценит в Николаеве, Сергей Павлович ответил: "Спокойствие и надежность".

Когда корреспонденты поинтересовались целями запуска "Востока-3", Сергей Павлович пояснил:

- Они обширны и многообразны. Основная задача - продолжить изучение влияния невесомости на организм человека в длительном полете. Те данные, что мы получили, чрезвычайно важны для науки, так как новый космонавт - это новая человеческая индивидуальность, и, естественно, каждый новый полет обогащает нас экспериментальным фактическим материалом для дальнейшего совершенствования космических кораблей.

Вторая задача - выполнение человеком определенного объема научных наблюдений в условиях космического полета. С этой целью "Восток-3" оснащен необходимыми приборами. И, наконец, третья задача - еще раз изучить действие всех систем корабля в полете, чтобы полученными данными воспользоваться при конструировании новых кораблей.

Но в первой беседе с корреспондентами Сергей Павлович сказал не все. Вслед за Андрияном взял курс на орбиту Павел Попович. Он взлетел с Земли 12 августа в 11 часов 02 минуты на корабле "Восток-4". Так начался первый в мире групповой полет советских космонавтов.

В представлении Сергея Павловича полет А. Николаева и П. Поповича был знаменателен уже тем, что ракетно-космическая система сработала так, что различие в наклонении орбит кораблей составило лишь несколько минут дуги, а в расстоянии от поверхности Земли - всего несколько километров, т. е. меньше одной двухтысячной доли радиуса орбиты. Корабли в момент вывода оказались на расстоянии 6,5 километра друг от друга. Так впервые в мире было осуществлено сближение кораблей в космосе.

После полета стало ясно: человек может длительное время находиться на орбите. Вестибулярные аппараты обоих космонавтов оказались как бы задемпфированы, космонавты не испытали никаких неприятных ощущений. Значит, делал вывод Королев, тренировки на Земле были эффективными.

Был и еще один результат, который не мог не радовать Королева. Это-успешная связь между двумя космонавтами. Для связи использовали очень короткие волны, на которых на Земле корреспонденты слышат друг друга лишь в пределах прямой видимости. В космосе же оказалось возможным держать связь до расстояний, больших 10 тысяч километров. Такая связь кладет конец чувству одиночества, которое может испытывать космонавт в бескрайнем черном океане.

Изображения космонавтов впервые транслировались по советской сети телевидения и через "Интервидение" передавались в страны Европы. Возникло космовидение - наблюдение космонавтов, находящихся в космических кораблях, на экранах широковещательных телевизоров.

1962-й год по числу поездок С. П. Королева уступает 1961-му. Но зато прибавилось совсем иное, непредвиденное и неприятное - пребывание в больнице почти в течение месяца.

Увезли его туда вскоре после полета А. Николаева и П. Поповича с острым болевым приступом в прямой кишке. 15 сентября он выписался из больницы с бодрым настроением и добрым самочувствием. Слетал с Ниной Ивановной на отдых в Сочи. А потом напряженно трудился...

Год 1963-й Сергей Павлович начал в командировке. Руководил очередным космическим запуском. Потом с космодрома перелетел в Куйбышев. Из Куйбышева в Москву добирался поездом - погода была нелетной, мела метель.

В январе снова вылетел на космодром. Потом был там в марте. В начале апреля провел удачный пуск станции "Луна-4". 3 апреля был уже на наблюдательном пункте.

27 мая 1963 года отправился на космодром на пуск кораблей, которые должны были пилотировать В. Быковский и В. Терешкова.

"Чайка"+"Ястреб"

Обдумывая и анализируя итоги группового полета, Сергей Павлович давно уже готовил другой - совместный. В нем должна была принять участие первая женщина-космонавт.

14 июня 1963 года в 15 часов на "Востоке-5" взлетел Валерий Быковский. Еще до полета корреспонденты увидели Быковского на заседании Государственной комиссии. В зале было шумно, а Валерий сидел молча, строгий.

- Сегодня мы должны заслушать доклад технического руководителя о готовности техники и утвердить командира корабля "Восток-5" и его заместителя,- объявил председатель Государственной комиссии.

По докладу Сергея Павловича и других товарищей было утверждено задание на полет и назначен командир корабля.

На следующий день Сергей Павлович пригласил всех корреспондентов на стартовую площадку посмотреть на генеральные испытания космической ракеты. Здесь и состоялся шутливый разговор Сергея Павловича с журналистами, о чем сообщали газеты.

Охарактеризовав Быковского как хорошо тренированного, прекрасно знающего свое дело космонавта, Сергей Павлович, по свидетельству Г. Н. Остроумова, задал каверзный вопрос:

- А что, хотел бы кто-нибудь из вас, журналистов, полететь? - И смягчил слегка, чтоб сильно не озадачивать: - Не сейчас, конечно, а позже.

Один из корреспондентов, человек крупных габаритов, шагнул вперед и испытующе заметил:

- Ну уж меня вы нипочем не возьмете.

- А не волнуйтесь, и Вас отправим в космос. Только сердце позволило бы.

- Возьми у космонавтов программу тренировок, - подзадорили его товарищи,- и не теряй времени.

- И этого не надо, - добавляет Сергей Павлович,- с таким комфортом отправим - лучше, чем на самолете.

Один момент перед пуском "Востока-5" потребовал вмешательства Сергея Павловича. Одна из операций была выполнена по ошибке стартового расчета с отступлением от технической документации. Сергей Павлович был сильно возмущен и решил подняться наверх к посадочному люку. "По внутренней связи, - вспоминает один из специалистов, - нам передали, что Сергей Павлович, мягко говоря, очень недоволен нами. Мы готовились к "разносу". Однако, когда Сергей Павлович поднялся к нам, он был исключительно спокоен, начал расспрашивать, что произошло и какие есть предложения для исправления допущенной ошибки. Выслушав нас, он дал несколько советов, сказал, чтобы не торопились, что время еще есть и надо сделать все аккуратно. Он пробыл с нами до тех пор, пока оплошность не была устранена". И старт, как известно, прошел успешно.

Вслед за Быковским с космодрома 16 июня в 12 часов 30 минут на "Востоке-6" взлетела Валентина Терешкова.

Когда Валентина готовилась к старту, С. П. Королев шутливо заметил, что все, находящиеся на старте, и он в их числе завидуют ей, ее полету. Валя так же весело ответила:

- Не огорчайтесь. Мы еще полетаем вместе. Вот вернусь из космоса - тогда и подумаем, куда полетим: к Луне или к Марсу...

И приноднесла Сергею Павловичу букет полевых цветов. И было это так трогательно, что он украдкой протер вдруг затуманивщиеся слезами глаза.

В то время, когда В. Быковский и В. Терешкова находились на орбите, Сергей Павлович рассказывал о полете "Востока-5" и "Востока-6". Советская космонавтика, ответил он, незадолго до этого полета обогатилась опытом длительного рейса "Востока-3" и "Востока-4", но для дальнейших шагов по завоеванию космоса, для еще более длительных орбитальных полетов, создания орбитальных станций, а в дальнейшем и для достижения человеком ближайших планет этого опыта недостаточно.

Ведь, скажем, полет советской межпланетной автоматической станции "Марс-1" потребовал семи месяцев, а американская станция летела к планете Венера около четырех месяцев. Длительность облета вокруг Луны может составить 8-12 суток. Естественно, что для осуществления подобного рейса необходимо хорошо отладить всю технику, освоить все многочисленные части космического корабля и его системы, обеспечивающие жизнедеятельность экипажа.

В совместном полете "Востока-5" и "Востока-6" решалось много научно-технических вопросов. В частности, очень важны проблемы биологические.

В этом плане, отмечал Сергей Павлович, весьма интересно участие в полете женщины-космонавта. До сих пор космонавтами были летчики реактивной авиации, люди закаленные, привыкшие к перегрузкам и скорости. Командир "Востока-6" Валентина Владимировна Терешкова - в прошлом парашютистка аэроклуба - с перегрузками встретилась только в процессе подготовки к космическому полету.

К полету женщины в космосе Королев подходил и с точки зрения социальной. Ведь участие женщины в полете- это одно из ярчайших доказательств равноправия советских женщин, их активности и большого мужества, отмечал он. Вместе с тем - это и свидетельство высокого уровня нашей космической техники, послушной рукам не только опытного пилота, но и человека, не располагающего солидным летным опытом.

Теперь ясно, что проблема подготовки космонавтов решена. Мы можем готовить их столько, сколько окажется нужным. Но, конечно, не следует представлять себе это так, будто стать космонавтом очень просто. Для того чтобы космонавт мог достойно выполнить спои задачи, нужна серьезная и длительная подготовка.

Сергей Павлович назвал тогда на космодроме полет Юрия Гагарина "первой серьезной пробой", полет Г. Титова - "глубокой пробой", полет А. Николаева и П. Поповича- "шагом вперед", полет В. Быковского и В. Терешковой- "новым шагом вперед с точки зрения длительности полета и научно-исследовательских задач".

Сергей Павлович заметил, что большой интерес представляют наблюдения за созвездиями, фотографирование Солнца, его переходных спектров на восходе и заходе. Научное и практическое значение будут иметь также и фактические измерения радиационного фона, ионизирующих излучений на тех высотах, где проходили орбиты кораблей "Восток-5" и "Восток-6".

Остановился он и на важности наблюдений из космоса за Землей - визуальных и с помощью оптических приборов,- наблюдений морей, красок Земли и тени на ней, определения, как выглядят из космоса большие реки, горные хребты, снежные пики.

- Ведь я большой оптимист,- говорил он с улыбкой,- и верю, что не так уж далеки весьма продолжительные межпланетные полеты человека. И при возвращении на Землю из дальнего полета знание подобных ориентиров будет очень важно.

Говоря о совместном полете двух людей в космосе, Сергей Павлович подчеркивал морально-психологическую сторону такого полета. Космонавты поддерживали между собой непрерывную связь по радио, а ведь это - факт огромного значения--все время ощущать, что в космосе ты не один. Еще Андриян Николаев и Павел Попович отмечали, как важно в полете "чувство локтя". А в недалеком будущем при подобных полетах между космонавтами, видимо, будет осуществлена и двухсторонняя телевизионная связь.

Корреспонденты спросили Сергея Павловича: какое значение имело сближение кораблей?

Он дал такой ответ: "Проблема встречи и соединения, так называемой стыковки космических кораблей, поставлена в повестку для космоплавания. Ее решение дает многое: создание крупных орбитальных станций, которые могут служить как для исследовательских целей, так и в качестве своеобразных пристаней для космических кораблей. Полеты в космос можно сравнить с мореплаванием. Как океанские, так и космические корабли надолго покидают землю. И чтобы пополнить снаряжение, запасы топлива и продовольствия или получить необходимую помощь, как те, так и другие корабли могут либо вернуться к Земле, либо искать встречи в пути.

Совместные полеты последовательно приближают нас к решению этой задачи. Пока что космические корабли летают по так называемым самотормозящим орбитам. Это значит, что во всех случаях, если даже откажут тормозные устройства, движение корабля будет замедлено сопротивлением атмосферы и через сравнительно непродолжительное время он опустится на Землю. Вопрос только во времени и месте приземления. Наличие космических пристаней и возможность соединения кораблей друг с другом позволят нам использовать более высокие орбиты, раздвинуть границы космоплавания...".

Между тем В. Терешкова и В. Быковский продолжали свой рейс в космосе. Сергей Павлович непосредственно участвовал в управлении полетом космических кораблей. В динамике часто слышался его спокойный уверенный голос. Он давал советы различным службам и космонавтам. Быстро решал многие порой очень сложные теоретические и практические вопросы, связанные с осуществлением программы. Когда он говорил по радио, на командном пункте наступала необычная тишина. Операторы предупреждали своих напарников, несущих вахту на дальних и близких станциях наблюдения и сопровождения:

- Просим временно отключиться. Тише, говорит Эспе.

К концу суток 16 июня состоялась своеобразная космическая вечерняя поверка, отмеченная тогда же в печати. Ее начал Сергей Павлович. Он взял, как говорят, связь на себя и вызвал командира "Востока-6" - "Чайку".

Терешкова ответила не сразу, и Сергей Павлович начал было сердиться. Но потом подумал про себя: "Ведь она одна там, в далеком, черном космосе", и ему захотелось в ответ на ее отклик "Я Чайка", сказать ей что-нибудь ласковое, по-отцовски назвать ее "чаечкой"... Но вслух он только попросил сообщить о своем самочувствии, о работе систем корабля. Она ответила:

- Я тут заснула немного не по программе. Извините. В будущем исправлюсь. Чувствую себя хорошо.

- Ничего, что заснули, - подбодрил ее Сергей Павлович и посоветовал, какую температуру в кабине целесообразно поддержать.

- Какие планы на будущее? - спросил С. П. Королев.

Валентина ответила, что собирается выполнять программу полностью.

- Не будем загадывать,-добродушно заметил Сергей Павлович, - спите спокойно, доброй ночи, утро вечера мудренее.

Магнитофонная лента сохранила записи и другого разговора Сергея Павловича - сначала с Быковским, потом с Терешковой - вечером 18 июня.

- Я "Заря", я "Заря". Как вы себя чувствуете?

- Я "Ястреб" (позывной Быковского). Все в порядке. Самочувствие прекрасное. Слышу вас хорошо.

Сергей Павлович сообщил, что 19 июня, как намечалось программой полета, будет произведена посадка.

Космонавт ответил:

- Могу идти дальше. Есть запасы мощности, достаточно воздуха, воды. Готов для продолжения полета.

Разговор Сергея Павловича с "Чайкой" - Терешковой начался с вызова с Земли Валентины:

- "Чайка", "Чайка", "Чайка"!

- Я "Чайка". Слышу вас хорошо...

- Как ваше самочувствие?

- Самочувствие отличное... На корабле все в порядке.

- Мы рады вашему хорошему настроению. Желаем успешного завершения полета.

- Спасибо за добрые пожелания...

- Завтра завершаем полет. Понимаете, понимаете?

- Поняла, поняла. Буду готова к исполнению.

Первой закончила полет "Чайка". Она пробыла в полете 70,8 часа, совершила более 48 витков и покрыла расстояние около 2 миллионов километров. "Восток-6" произвел посадку 18 июня в 11 часов 20 минут в 620 километрах северо-западнее Караганды. Полет Валентины Владимировны был рассчитан на одни сутки с возможным продолжением его до трех суток. Она выполнила максимальную программу. Совместный полет "Чайки" и "Ястреба" продолжался около трех суток. На орбите в момент вывода "Востока-6" корабли оказались вблизи друг от друга. В дальнейшем расстояние между ними менялось. Радиосвязь осуществлялась устойчиво.

Полет Валерия Федоровича продолжался 119,4 часа. Корабль совершил 82 витка и прошел путь 3,3 миллиона километров. Приземлился "Восток-5" 18 нюня в 14 часов 06 минут в 540 километрах северо-западнее Караганды. Системы обеспечения спуска и посадки работали четко. Телеметрия принесла ученым много ценнейших данных.

Сергей Павлович с командного пункта следил за завершающей стадией полета. Когда космонавтов нашли после посадки, он наставлял летчиков по радио:

- Бережно, с максимальной безопасностью доставить космонавтов. Поняли меня, поняли?

От имени Государственной комиссии он объявил благодарность всем службам, подразделениям, станциям, всем расчетам за отличное обеспечение полета. Ответственный дежурный по пункту управления, который все дни бессменно был у пульта, коротко ответил:

- Спасибо за благодарность.

Итак, эпоха "Востоков" завершалась. Юрий Гагарин, Герман Титов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский, Валентина Терешкова провели в общей сложности в космическом стремительном полете на кораблях "Восток" более 383 часов. Эти часы стали важной вехой в изучении космического пространства.

Сергей Павлович и после полета В. Терешковой и В. Быковского не сбавлял взятого темпа в работе. С 8 по 14 ноября того же 1963 года руководил очередным космическим пуском. Как и в 1962 году, провел больше 80 дней в командировках.

. С 12 февраля 1964 года десять дней был на медицинском обследовании и через шесть дней после этого снова попал в больницу с приступом холецистита. Приступ начался ночью и на машине скорой помощи он был отправлен в лечебницу. Дом совсем опустел - Нина Ивановна в это время тоже находилась в больнице.

17 марта, оправившись после болезни, Сергей Павлович - снова на космодроме. Руководил очередным пуском, состоявшимся вскоре. С космодрома прилетел усталый, но прямо с самолета отправился на командный пункт, где осуществлялась коррекция полета межпланетной станции, запущенной к Венере.

Командировка за командировкой, полет за полетом. Так шли дни.

Но и в дороге его мысль работала безостановочно. То и дело он вытаскивал из кармана неразлучную записную книжку. Для заметок он неизменно брал еще с собой несколько свернутых листков чистой бумаги, огрызок простого карандаша (на случай, если ручка откажет) и ластик.

- Кто думает о делах только в рабочее время, тому нечего делать в КБ, - любил повторять он.

Как-то, встретив в пути Германа Титова, Сергей Павлович поинтересовался:

- Что поделываешь?

- Учусь и уже думаю о теме дипломного проекта.

- А чего тут думать? - поднял брови Королев.- Возьми хотя бы контроль за положением корабля. Или лучше займись астроориентацией...

Чувствовалось, идеи буквально роились в его голове...

Летом 1964 года в центре раздумий и забот Сергея Павловича был, безусловно, второй космический корабль, получивший название "Восход".

"Думайте, думайте, думайте!"

Корабль "Восход", как и "Восток", рождался в горячих обсуждениях. Сергей Павлович неназойливо, тактично направлял коллектив. Как-то звонит Сергей Павлович одному из своих помощников:

- Владимир Павлович, немедленно зайдите ко мне.

- Смогу через 15 минут.

- Нужно немедленно, я послал машину. Товарищей прихватите.

Когда вызванные товарищи пришли, Сергей Павлович провел всех в демонстрационный зал. Там стояли корабли "Восток". Сергей Павлович подошел к гагаринскому "шарику".

- Надо нам подумать, - начал Королев, - как лучше сделать многоместный корабль. Есть проработки, но они мне не нравятся. Вот хотя бы это предложение об устройстве двух люков для катапультирования космонавтов из корабля и приземления на парашютах. Что-то здесь не то...

Присутствовавшие уже размышляли над тем, каким должен быть будущий корабль. Слово взял Владимир Павлович:

- Есть предложение делать корабль не двух-, а трехместным. И с мягкой посадкой.

- Да, - согласился Королев, - с мягкой посадкой лучше будет. Катапультирования не нужно. Корабль надо сажать.

И опять, как обычно, в конце звучали слова: "Вношу предложения..." Началась постройка макета 3-местного корабля. Когда он был готов, Сергей Павлович позвонил Каманину: "Приезжайте с космонавтами ко мне". Приехали, познакомились с макетом будущего "Восхода". Прикинули расположение кресел. Сергей Павлович приглашает космонавтов: "Садитесь. И скажите - поместятся ли трое?". После пробы Сергей Павлович подытожил: "По объему можно. По весам - тоже. Планируем троих!".

И контуры "Восхода" все четче обозначались на ватманских полосах. Важнейшие системы будущего корабля Сергей Павлович и на этот раз взял под личный контроль.

Одной из них была, безусловно, система мягкой посадки. Он считал необходимым обеспечить ей особую надежность. Лично ездил к тем, кто разрабатывал парашютную систему для корабля, туда, где испытывались агрегаты будущей системы. Были споры, какой делать парашютную систему - из одного или двух куполов. Остановились па двухкупольной. Начались испытания сначала частные, потом общие. Возникли трудности и неудачи. Во время одного испытания из-за отказа в системе приземления корабль совсем не мягко ударился о Землю. После этой неудачи Сергей Павлович как-то встретил Константина Феоктистова, собиравшегося лететь на "Восходе", и спросил:

- Костя, не боишься лететь? Шар-то стукнулся. Константин Петрович ответил:

- Нет, не боюсь. Конструкция системы приземления надежная. Я в ней уверен. А здесь просто произошла ошибка какая-то.

Действительно, вскоре докопались до причины, мешавшей кораблю мягко приземляться. Устранили. Еще раз испытали. Но Сергей Павлович все еще не разрешал планировать полет "Восхода", пока беспилотный корабль не выполнит всю программу будущего полета безукоризненно точно. Его слова по этому поводу памятны всем сотрудникам: "Перед полетом должно быть абсолютно и полностью отработано все от „а" до „я"".

Когда перед пуском корабля "Восход" Сергею Павловичу стало известно, что система посадки в очередном эксперименте сработала безупречно, он сказал:

- Я другого и не ожидал. Предыдущий случай явился следствием несостыковки между подразделениями.

Сергей Павлович, умевший смело идти на риск, никогда не шел на него зря, бездумно, бесцельно. Вот, например, как проходила подготовка к полету экипажа Комарова. Полет был рассчитан на одни сутки, хотя мог продолжаться значительно дольше. Когда с борта корабля космонавты попросили оставить их еще на орбите, Сергей Павлович воспротивился:

- Нет оснований менять программу, мало ли какой есть запас. Цель полета достигнута. Лучше в следующем полете пойдем на новое качество (он имел в виду эксперимент с выходом космонавта с борта корабля в открытый космос).

В работе над "Восходом" особенно отчетливо проявились черты Сергея Павловича как конструктора новой техники. Необычайная требовательность, проистекавшая из необходимости обеспечить надежность сложнейших систем, породила беспощадность ко всяким недостаткам и человеческим слабостям. Он не терпел их у себя и у других. Особенно взыскивал за недостатки с тех, кого больше всего ценил.

- "Изобьет", а ты чувствуешь: что-то в тебе прибавилось,- вспоминают сейчас работавшие с ним.

Постоянно требовал or каждого специалиста: "Думайте, думайте, думайте!".

Никогда не "диктаторствовал". При решении научно-технических вопросов старался, чтобы ближайшие помощники могли высказывать свои мысли независимо от его мнения. Очень часто кто-нибудь из сотрудников его коллектива получал записку примерно такого содержания: "Уважаемый Владимир Павлович! Насколько я понимаю, положение дел складывается так... Если это действительно так, вношу предложение... Прошу обсудить с товарищами и подготовить Ваши соображения".

Не было у него суетной заботы о чести мундира руководителя. В свой творческий процесс он вовлекал широкий круг специалистов.

Как-то обсуждался проект одной из систем в двух вариантах. Присутствующие почти единогласно поддержали первый вариант. За него в конце концов высказался и Сергей Павлович. По тут поднялся его заместитель и высказал сомнение в правильности первого варианта. Он выдвинул свои аргументы, Сергей Павлович - свои. Прежнего единодушия в оценке вариантов уже не наблюдалось. Как ни неприятно было Королеву, он оставил вопрос открытым, хотя и недовольно заметил:

- Просчитайте еще раз, найдите, на чем споткнулись...

И ушел.

Через некоторое время к нему с опаской зашли сотрудники. И увидели чрезвычайно мирную картину. Доска была испещрена формулами. Румяный, взъерошенный Сергей Павлович сидел, откинувшись на стул, и... улыбался.

- А мой аппонент прав оказывается... Молодец, один против всех. Не смутился.

В конце марта 1964 года Сергей Павлович был на космодроме. Он вместе с товарищами готовил к экспериментальному запуску "Зонд-1" с помощью усовершенствованной многоступенчатой ракеты-носителя. Делалось это в целях отработки космической системы для дальних межпланетных полетов. Сергей Павлович сообщал домой в это время: "Мы здесь все, конечно, и все время весьма плотно работаем, а, главное, нет морального отдыха или даже покоя, все в голове одни и те же мысли, все собрано к единой цели. Будем через пару дней пробовать снова свои силы в борьбе с великими тайнами всемогущей природы. Что ждет нас?".

Запуск "Зонда" 2 апреля прошел успешно. Усовершенствованная ракета-носитель вывела на промежуточную орбиту тяжелый спутник, а затем в заданной точке "Зонду" была сообщена вторая космическая скорость. С борта "Зонда" потоком пошла научная информация. Отрабатывалось управление "Зондом" в полете.

Так, в поисках новых решений, в жарких диспутах шло время. Наступило лето 1964 года. Сергей Павлович, раздав сотрудникам задания, решил уйти в отпуск.

Сергей Павлович с Ниной Ивановной отправились в Чехословакию. Прилетели в Прагу регулярным рейсом в субботу 27 июня 1964 года.

Сергей Павлович не собирался просто отдыхать. Он решительно отверг Карловы Вары: "Я хотел бы ознакомиться со страной, с промышленностью с точки зрения ее организации, а потом немножко отдохнуть", - сказал он...

Первые три или четыре дня были посвящены осмотру Праги. Потом Королев побывал в Научно-исследовательском авиационном институте и испытательной лаборатории в Летнянах; там его внимание привлекла тренировочная кабина для пилота самолета Л-29, который позднее стал покупать Советский Союз. Сергей Павлович посетил также авиационный завод в Водоходах.

Первую продолжительную остановку он сделал в Пльзене. На "Шкодовке" осмотрел локомотив, построенный с использованием пластика.

Побывал он на предприятии, где сооружался реактор для первой в Чехословакии атомной электростанции. Осмотрел реактор и сложную крышку для него.

В Пльзене Сергей Павлович остановился в знаменитом "Праздрое". Пиво пришлось ему по вкусу.

Следующая остановка была в Брно. Там гость с большим вниманием осмотрел производство охотничьего оружия. В расположенном неподалеку городке Блапско посетил предприятие "Метра", а в Готвальдове - "Свит". На авиационном заводе в Куновицах по приглашению директора он сел вместе с пилотом в учебный самолет Л-200. В воздухе на некоторое время взял на себя управление - после долгого перерыва он вновь пилотировал самолет.

Путешествуя по Мораве, Королевы побывали в Моцохе. Осмотрели знаменитое поле битвы у Аустерлица (чешское название - Славков). Посетили Остравский комбинат Новая Гута имени Клемента Готвальда. Сергей Павлович интересовался организацией труда в кузнечном и сталепрокатном цехах. Но когда металлурги похвастались ему прессом, работающим под давлением до 12 тысяч тонн, то Королев только махнул рукой: мол, это пустяки, потому что у нас есть уже пресс на гораздо большее давление. Чешские специалисты подумали, что ослышались, потому что знали, что в США самый мощный пресс. Но Сергей Павлович утверждал, что действительно речь идет о таком колоссе.

- Этот ваш пресс не особенно часто используется, не правда ли? - заметил Королев. - Не всегда для него находится работа.

В Словакии Сергей Павлович осмотрел Научно-исследовательский институт автоматизации и механизации в Новом Месте (над Вагом) и Научно-исследовательский институт сварки.

Путешествие по Чехословакии завершилось отдыхом в домике вблизи Штрбского плеса в Высоких Татрах. В середине июля Королевы были в Москве.

На орбите - экспедиция

Между тем работа над "Восходом" подходила к концу. Этот корабль, развивая все лучшее, что было в "Востоках", во многих отношениях шел дальше них. Космонавты в нем впервые могли совершать полет без скафандров. Не было и системы катапультирования - корабль должен был мягко приземляться. Много было нового приборного оборудования. В частности, помимо прежних систем ориентации, он обрел новую, имеющую ионные построители направления вектора скорости корабля, новое телевизионное и радиотехническое оборудование.

Приближался испытательный полет на "Восходе" - первой космической лаборатории.

Конец августа и сентябрь 1964 года Сергей Павлович провел в командировках. Лишь 27 сентября прилетел с космодрома в Москву, чтобы решить вопрос о предстоящей операции у жены, успокоить и подбодрить ее.

Операция назначена на 1 октября. А пока он возвращается на космодром. Дела вроде был захватили его. Но неожиданный случай опять растревожил ему сердце. На старте он заметил, что один из ведущих специалистов, как-то по-особенному хмур и подавлен. Он деликатно поинтересовался у его друзей: "Отчего бы это?" - "У него супруга в больнице и очень плоха". Сергей Павлович вызвал специалиста:

- Почему молчите о болезни близкого человека? Можно было бы вас отпустить...

- Как же я мог сказать такое, если у вас у самого жена в больнице? - ответил стартовик. Лицо Королева мгновенно помрачнело.

- Не будем об этом... - глухо сказал он. - А отпуск все же возьмите...

30 сентября Сергей Павлович спешит в Москву. Убедившись, что операция у жены прошла благополучно, он 2 октября улетел на подготовку к пуску "Восхода".

Владимир Комаров так вспоминал о днях подготовки к полету: "Сергей Павлович вечером накануне запуска "Восхода" пришел в домик, где мы находились. Мы вместе вышли на улицу, смотрели на звезды. Сергей Павлович говорил о Луне: "Сам бы полетел туда, но возраст не позволит. Вам придется лететь".

Наверное, для успокоения экипажа говорил он в тот вечер больше всего на отвлеченные темы. А утром мы узнали, что ночью он опять приходил, спрашивал у врача, как мы спали, как вели себя.

Перед полетом он сказал: "Ну вот, Володя (всегда называл меня по имени и отчеству, а тут просто но имени, что очень тронуло меня), наступил и твой час. Счастливого пути, ждем на Земле"".

Так же тепло напутствовал Сергей Павлович и Константина Феоктистова, и Бориса Егорова. Старт состоялся 12 октября 1964 года в 10 часов 30 минут.

И вот снова командный пункт, снова просторная комната с графиками, картами, магнитофонами, телевизорами. Очередной сеанс связи.

Входит Сергей Павлович и включается в радиопереговоры с экипажем:

- Дайте нам связь с "Рубином"[26] -

Он спрашивает Комарова, Феоктистова и Егорова о самочувствии. Отвечают:

- Отлично! Отлично! Отлично!

Следующий вопрос Королева к Феоктистову:

- Как выполняете программу?

- Все идет нормально. Время летит быстро, а работы много.

- Ну что ж, - смеется Сергей Павлович, - оставляю вас на сверхурочную работу. Только сверхурочных не будет. Учтите.

- Готов на общественных началах.

Такие сеансы связи проводятся регулярно. И каждый раз микрофон оказывается в руках Сергея Павловича.

"Сергей Павлович, - вспоминал потом Владимир Комаров,- требовал от нас четких сообщений из космоса о работе приборов, об атмосфере корабля. Но находил он возможность и подбодрить нас, и пошутить. Так, говоря с Борисом Егоровым, он сказал ему: „Ну а Вы там пальцы всем прокололи, не забыли? И себе так же укол сделайте"".

Во время одного из сеансов Владимир Комаров обратился к Сергею Павловичу с просьбой:

- Увидели много интересного. Хочется кое-что уточнить, разобраться получше. Весь экипаж просит продлить полет еще на одни сутки!

- Много есть, о друг Горацио, чудес на свете! - строчкой из Шекспира ответил Сергей Павлович. - Конечно, много интересного. Но... будем выполнять программу!

Сергей Павлович рассказал на космодроме журналистам, как будет приземляться трехместный корабль:

- Посадка любого космического корабля - трудное дело. Едва ли менее сложное, чем вывод корабля на орбиту. Собственно говоря, при посадке надо решать обратную задачу - погасить всю скорость, которую сообщила ему ракета. Прежде всего нужно помнить, что корабль входит в плотные слои атмосферы с огромной скоростью. Возникают большие тепловые и динамические нагрузки. Естественно, что от того, как входит корабль в плотные слои, зависит очень многое.

Правильный вход обеспечивает целостность корабля. Мы знаем, что газовая оболочка Земли надежно прикрывает ее. Большинство метеоритов, влетев в атмосферу, сгорает. Корабль не должен сгореть!

Но это зависит не только от соответствующей конструкции корабля. Важно и то, как происходит его спуск, так сказать, - технология спуска. Наш корабль будет спускаться по определенной траектории, которую мы можем выбирать.

Конечно, мы прежде всего думаем о людях, которые спускаются в корабле. Мы должны сохранить все жизненные условия, не допустить больших перегрузок. А те перегрузки, от которых мы избавиться не можем, должны действовать в нужных направлениях. Во всем этом и есть сложность участка спуска корабля. Вы знаете, что все космические корабли "Восток" успешно приземлились. Правда, сами космонавты, в основном, катапультировались из корабля со своими креслами. Но корабль садился благополучно.

На корабле "Восход" не предусмотрено катапультирование космонавтов. Они будут в корабле до момента его соприкосновения с Землей. Хочу особо отметить, что посадка будет "мягкой". Мягкой - это значит, что его скорость при соприкосновении с Землей будет либо равна нулю, либо очень небольшая. Для этого "Восход" снабжен специальной системой, разработанной советскими учеными.

- А если корабль сядет на воду? - спросили Сергея Павловича.

- Правильный вопрос. В этом случае скорость приводнения тоже будет равна нулю или очень малой. Корабль непотопляем. Могу сказать, что при доработке мягкой посадки мы сажали корабль при очень сильном ветре, а на море - при сильной волне.

Сергей Павлович не любил словесных штампов и часто подшучивал над корреспондентами. И на этот раз сказал: "Знаю я вас, вы вместо дела напишите, что ракета вдвое выше Московского университета".

Примерно в то же время - в беседе с автором этой книги - Сергей Павлович сказал, что "корреспондент должен быть сдержанным в оценке значения отдельных личностей в современных космических делах. Нельзя жить в пещерном веке журналистики, когда одному ученому приписывалось все". Я знал, что у Сергея Павловича это были не просто слова. Я слышал рассказ о таком эпизоде. Когда Королеву сообщили, что решено присудить ему медаль за успехи в освоении космоса, он спросил:

- Мне одному или группе конструкторов?

- Вам одному.

- Думаю, - после паузы тихо ответил он, - что это будет неверно...

Медаль была вручена группе наших ведущих конструкторов.

"Достижение в космосе, - любил повторять Сергей Павлович, - складывается из многих кирпичиков. Мне, например, легко жить: все работают, а я лишь собираю результаты".

При мне состоялось три разговора, которые показали, насколько ему "легко жить". Первый разговор:

- Товарищ Б., - строго говорил Королев кому-то по телефону. - Так нельзя. Если еще раз так сделаете, я приму решительные меры против Вас. Не объясняйте, а исправляйте. Завтра утром буду...

Второй разговор, опять по телефону:

- План полета просмотрел. Весь измарал. А вот документ о макете совсем нехорош. Какой же это макет, если полностью оснащен аппаратурой? А у Вас на двух страницах двадцать раз слово "макет". Неряшливо составлено.

Третий разговор:

- Надо нам новое направление обозначать. Но туда я могу назначить только человека, который хорошо знает авиацию, так, как ты узнал ее за 30 лет совместной нашей службы...

Тщательно, требовательно, со взглядом вперед относился Сергей Павлович к вопросам большим и малым, а от них зависел успех каждого полета.

Вот и полет экипажа "Восхода", как с удовлетворением отметил Сергей Павлович после посадки "внеземной лаборатории", подтвердил продуманность конструктивных решений, надежность систем и оборудования. Многое дали наблюдения из кабины корабля за Землей, космосом и небесными светилами за 16 витков вокруг нашей планеты. Трехместный корабль приземлился с высокой точностью, почти с нулевой скоростью. Экипаж не испытал больших перегрузок. Командир, инженер и врач превосходно чувствовали себя без скафандров. Впервые на орбите побывал целый коллектив, спаянный одной мечтой, крепко связанный с оставшимися на Земле исследователями космоса.

Плаванье в черном океане

...Машина лавирует среди автомобилей на людном шоссе, водитель спешит. В машине Королев, Каманин... Каждый думает о предстоящем полете. Новое его качество ясно - возможность выхода из корабля. Но какими должны быть корабль, скафандры?

Машина плавно тормозит у подъезда.

- Прошу всех ко мне, - обращается Сергей Павлович к спутникам.

Поднялись в просторный кабинет на втором этаже. Николай Петрович позвонил космонавтам, пригласил приехать. Скоро они были здесь же. Начался совет, как лучше и надежнее осуществить выход человека из корабля на орбите.

Было очевидно, что нужен двухместный корабль. Ведь на двухместном можно обеспечить помощь и поддержку выходящему в космос со стороны второго члена экипажа. Для первого в мире эксперимента это было очень существенно.

А зачем нужно выходить в космос? На этот вопрос исчерпывающе ответил Сергей Павлович[27]. Летая в космос, говорил он, нельзя не выходить в него, как, плавая, скажем, в океане и оказавшись за бортом, нельзя не уметь плавать. Значит, чтобы выйти в космос, необходимо проделать операции, которые могут потребоваться при встрече кораблей, при проведении специальных наблюдений в космосе, - кстати, это очень сильно упрощает проведение этих наблюдений, - ну и наконец, в тех случаях, когда нужно будет что-либо поправить на корабле.

Мы, например, всерьез думаем над тем, подчеркнул тогда Королев, что космонавт, вышедший в космос, должен уметь выполнить все необходимые ремонтно-производственные работы, вплоть, скажем, до того, чтобы произвести нужную там сварку и т. д. Это не фантастика, это - необходимость, и чем больше люди будут летать в космосе, тем больше эта необходимость будет ощущаться.

Надо считаться и с таким фактором, продолжал Сергей Павлович, что ведь может, в конце концов, сложиться такая ситуация, когда один корабль должен будет оказать помощь другому. Но каким же образом? Ведь корабли представляют собой очень защищенные в тепловом, а значит, и в прочностном отношении конструкции. Значит можно подойти к кораблю и ничего, собственно говоря, не сделать, потому что, если его просто разгерметизировать через входной люк, то люди там погибнут.

Значит, должна быть отработана такая система шлюзования, жизнеобеспечения и выхода из корабля, которая давала бы возможность оказать такую помощь.

В конце концов сложился облик корабля "Восход-2", каким его потом узнали миллионы людей. Герметическая кабина и приборный отсек составили главные части. В кабине - экипаж и все необходимое для обеспечения жизни космонавтов. Разумеется, здесь же предусматривалось все, что потребуется для управления работой бортовых систем, телевизионные камеры и прочая аппаратура. Как и на кораблях -предшественниках, внешняя поверхность кабины покрыта теплоизоляцией. У кабины - три люка с жаропрочными стеклами. Приземлившись, космонавты могут вылезти из корабля через любой из них.

Только кабина возвращается на Землю. Приборный отсек обречен - он сгорает в плотных слоях атмосферы. В нем - радиоприборы, жидкостный тормозной двигатель, система терморегулирования, источники тока. Внешняя поверхность отсека тоже занята: антеннами, баллонами со сжатым газом, двигателями системы ориентации, радиатором...

На корабле установлен резервный пороховой двигатель - дублер основного тормозного.

Но главное отличие от других кораблей - шлюзовая камера. В камеру из кабины ведет люк, а из нее в открытый космос - другой люк. Оба люка можно открывать вручную или с помощью электродвигателя.

Внутри и снаружи кабины устанавливались киноаппараты, которым предстояло запечатлеть плавание человека в шестом океане. После возвращения "пловца космоса" в корабль шлюзовая камера должна отсоединяться. Ее судьба - сгореть в плотных слоях атмосферы.

Скафандры у выходящего за борт и остающегося на борту одинаковые. Командир должен быть готов также выйти из корабля и оказать помощь товарищу. Особое внимание уделено герметизации скафандра - оболочка его имеет несколько слоев, в шлеме - двойное герметическое остекление, защитный фильтр. От тепла яркого Солнца спасает специальное покрытие. На спине у выходящего за борт - специальный ранец, где запасен кислород.

Корабль и на этот раз рассчитан на мягкую посадку.

И вот назначен срок полета. Определен экипаж: командир - Павел Иванович Беляев, небесный пешеход - Алексей Архипович Леонов.

За несколько дней до полета корабля "Восход-2" Сергей Павлович признавался академику Благонравову: "Даже тогда, когда, казалось бы, все проверено, остается доля риска, и она не дает покоя".

А Нине Ивановне он писал 7 марта 1965 года:

"Мы стараемся все делать не торопясь, основательно. Наш девиз: беречь людей. Дай-то нам бог сил и умения достигать этого всегда, что, впрочем, противно закону познания жизни. И все же я верю в лучшее, хотя все мои усилия, и мой разум, и опыт направлены на то, чтобы предусмотреть, предугадать как раз то худшее, что подстерегает нас на каждом шагу в неизведанное".

Малейшие мелочи, незначительные, казалось бы, недостатки в работе техники по требованию Королева подвергались самому дотошному разбору. Один из стартовиков припомнил такой случай: "При подготовке очередного космического корабля к полету с автоматами на борту на табло проверочной аппаратуры погас сигнальный транспарант. Мы быстро разобрались в чем дело. Неисправность не влияла на качество подготовки и работы корабля в космосе. Дефект был устранен. Запуск осуществлен. Аппаратура работала отлично.

На другой день Сергей Павлович увидел меня, подошел ко мне и говорит: "Александр Павлович! Вы пронализировали дефект?". Я еще раз подтвердил правильность вчерашнего анализа. Тогда он мне сказал: "Пойдемте в лабораторию и воспроизведем ситуацию". Пришли к выводу, что меры приняты правильные и дефект не может повториться. Только после этого Сергей Павлович успокоился".

И на этот раз в ответственнейшем эксперименте было все предусмотрено так, что он прошел по графику. 18 марта 1965 года в 10.00 "Восход-2" стартовал.

Алексей Леонов так вспоминает о подготовке к выходу в космос: "Выходу, нашему полету с Павлом Ивановичем Беляевым предшествовала большая напряженная подготовка, которой живо интересовался Сергей Павлович. Главным в программе полета, естественно, он считал выход в космическое пространство. Надо было испытать скафандр, автономную систему жизнеобеспечения. Надо было узнать, как сказывается перепад температур от -130 до +140°, как влияет на человека вакуум. Надо было проверить, может ли человек вообще что-либо делать в открытом космосе. Ведь в будущем придется заниматься сборкой орбитальных станций, монтажом всевозможных конструкций.

Что представлял собой мой скафандр? Это целый космический корабль, только маленький, уменьшенный до величины человеческого тела.

Операции по выходу мы отрабатывали и в невесомости, в полетах на Ту-104, где помещался корабль, шлюзовое устройство. Невесомость, как известно, на самолете получается непродолжительная 40-50 секунд. А затем наступает перегрузка 3-4-кратная. И не раз получалось так: невесомость пропадает и космонавт в своем снаряжении грохается на пол.

Помещали корабль в барокамеру, где создавался вакуум, соответствующий разреженности воздуха на высоте 80 километров. И в этих условиях отрабатывался выход. Здесь было все, что есть в космическом пространстве. При таком вакууме смерть наступает через 0,3 секунды. Не было лишь невесомости.

Да, экипаж много и упорно тренировался. Сергей Павлович тщательно следил за тренировками, не упуская никаких мелочей. В 1964 году на космодроме был организован показ космической техники. Мы с Беляевым должны были показать выход из корабля. Я поверх костюма надел скафандр, а чехол защитный надевать не захотел, так как он обвисал и я выглядел в нем неуклюжим. Но Королев велел непременно надеть чехол, а зачем - догадаюсь, мол, сам после. Пришлось делать, как сказал Сергей Павлович. Выход начался, и я не раз зацеплялся за выступы и углы шлюза. И тут я понял: хорош бы я был в костюме, перетянутом шнурами. Наверняка, повис бы на чем-нибудь, если бы не послушал Королева".

Перед стартом "Восхода-2" все старались дать "последние" указания экипажу. Но это только возбуждало Беляева и Леонова. Сергей Павлович это заметил, подошел к Леонову и сказал: "Ты только выйди из корабля и войди обратно. А рекордов мне не надо". Леонов так и сделал. Вернулся из космоса, доложил Сергею Павловичу. Он ответил: "Видел, и капиталисты даже видели. Связь-то была открытая". И засмеялся весело, заразительно.

А о том, как проходил выход в космос, Алексей Леонов рассказывал так:

"Когда корабль отделился от ракеты-носителя, мы стали готовиться к выполнению главного пункта программы - к выходу. Над Африкой я открыл люк шлюза. Внутрь ворвался сноп света, по яркости не уступающий яркости электросварки.

Павел Иванович предупреждает: "Не спеши, еще рано!".

Наступил момент - корабль "Восход" был в поле зрения пункта наблюдения. Нас на Земле увидели по телевидению. "Вот теперь, - говорит Павел Иванович,- пора!".

Встал на срез шлюза, задумался.

Нам было известно, что две пластины, сложенные в вакууме, свариваются. А что будет со мной? Не прилипну ли я к шлюзу, смогу ли разлепить сложенные вместе руки?

Развел руками, помахал. Вроде, ничего, получается. С Земли слышу вроде бы голос Сергея Павловича. Совсем ожил, замахал руками.

Я оттолкнулся тихонько от шлюза и поплыл. Даже не знаю, как лучше называть это состояние. Один чудак сказал, что я "леонил" в космосе.

С одного боку солнце жарит, температура +136° по Цельсию, а на другом боку мороз -140°. Вакуум 10^-9 миллиметров. Это больше, чем на Луне - там - 10-7 миллиметров.

Пока плавал, корабль и я вместе с ним пролетел расстояние от Черного моря до Сахалина. Хотелось побыть дольше, но вскоре корабль должен был войти в тень Земли и пришлось бы барахтаться в кромешной тьме. Поэтому от Сергея Павловича поступила команда: "Кончать выход!".

С первого раза забраться в шлюз не удалось. Снял кинокамеру, сунул ее в шлюз, а она выплывает обратно. Я ее туда, а она назад. Не оставлять же ее в космосе! Жалко бросать пленку. Сейчас смотрю этот фильм и не верится, что это я был в открытом космосе.

А как красива из космоса Земля! Видны поля - одни ярче, другие - бледнее - в зависимости от степени созревания хлебов.

Сведения о ходе посева и уборки урожая из космоса можно собрать за один оборот на орбите вокруг Земли.

Что чувствовал я в свободном полете? Главное - чувство ответственности. Я не представлял себе, что по каким-либо причинам не выполню задания".

Как известно, посадка корабля "Восход-2" впервые осуществлялась без автоматического управления.

- Ребята, валяйте вручную, - передал команду Земли Юрий Гагарин с одобрения С. П. Королева.

И они пошли еще на один виток. Вручную сориентировали корабль и, волнуясь, включили тормозную двигательную установку (ТДУ). Ведь, если сориентировались неправильно, корабль может уйти от Земли.

Но вот ТДУ включена. Раздался шум за бортом. Куда пойдет корабль? По опускающимся пылинкам поняли: сработано все верно, корабль идет в плотные слои атмосферы.

При входе в эти слои было видно, как горел и разрушался приборный отсек. Потом расплавились от жары антенны, и жидкий металл залил жаропрочное стекло люка.

Наступило время срабатывания парашютной системы. Выстрел - люк отошел. Сильный удар - корабль повис на парашютах и плавно опустился в густой лес под Пермью. Так командиром "Восхода-2" Павлом Беляевым впервые в истории была осуществлена ручная посадка космического корабля.

После полета были подведены итоги. Леонов, выйдя в открытое пространство, отошел от корабля на 5 метров, выполнил различные задания - обследовал поверхность корабля, наблюдал за космосом и Землей и вернулся в корабль. Был он за бортом чистого времени 10 минут. Столько же занял выход и возвращение.

Эти двадцать минут золотыми буквами вписаны в историю науки. Телепередача, впервые показывающая выход человека в космос, транслировалась Центральным телевидением. Это удалось сделать с помощью двух камер наружного наблюдения.

Сергей Павлович в одной из своих статей так оценил полет "Восхода-2":

"Полет Юрия Гагарина открыл эпоху космической навигации. А эпоха работы человека в свободном космосе началась в истекшем 1965 году в тот мартовский день, когда Алексей Леонов шагнул из шлюза в открытое пространство и свободно поплыл в нем.

Перед экипажем... была поставлена труднейшая, качественно иная, чем в предыдущих полетах, задача. От ее успешного решения зависело дальнейшее развитие космонавтики, пожалуй, не в меньшей степени, чем от успеха первого космического полета. Павел Беляев и Алексей Леонов справились с ней, и значение этого подвига трудно переоценить: их полет показал, что человек может жить в свободном космосе, выходить из корабля, не чувствовать себя ограниченным его стенами, он может работать всюду так, как это окажется необходимым.

Без такой возможности нельзя было бы думать о прокладывании новых путей в космосе".

Особенно отметил Сергей Павлович методику выхода Алексея Леонова в космос. Как известно, Леонов выходил в свободный космос через шлюзовую камеру, без разгерметизации всего корабля. Павел Беляев находился все время в герметической кабине в отличных условиях, поддерживал связь с Землей, следил за передвижением и действиями товарища и производил операции по управлению полетом.

"Такая программа эксперимента, - делал вывод Сергей Павлович, - единственно правильна и обоснована методически... Разгерметизация корабля, несомненно, затруднит все работы.

Конечно, выход в свободный космос через специальный шлюз осуществить технически сложнее, и, главное, для этого нужно предусмотреть на борту довольно значительный запас веса. Но только этот путь полностью решает задачу, ради которой, собственно, и делается выход в свободный космос".

Сергей Павлович перешел к новым делам. Встретив космонавтов 23 марта в Москве, он в начале апреля опять улетел в командировку. Вернулся накануне Дня космонавтики. Вечером 11-го был в Звездном городке на торжественном собрании, потом зашел к Гагариным на чашку чая.

В мее 1965-го руководил запуском станции "Луна-5". Она достигла Селены в районе Моря облаков.

Если бы воспроизвести маршруты всех поездок по стране Сергея Павловича, карта покрылась бы густой сеткой. Недаром его, налетавшего свыше миллиона километров, руководители Гражданского воздушного флота наградили двумя памятными знаками: "За налет миллиона километров" и "За безаварийный налет".

...Начало июня 1965 года. Сергей Павлович снова на космодроме. Предстоит запуск станции "Луна-6". Несмотря на напряженную работу, он часто пишет домой. Вот одно из его писем:

"4.6.65. Байконур... Здесь у меня все идет нормально, по графику. Даже жара и та по графику: было +36°, вчера +37°, а сегодня обещают +40° в тени. Как говорится, в среднем я переношу тепловой заряд довольно хорошо".

8 июня "Луна-6" отправилась в свой путь. Поначалу она тоже шла по графику. 8 и 9 июня состоялось 12 сеансов связи. В конце дня 9 июня, во время проведения коррекции траектории, автоматы осуществили ориентацию станции, запустили двигатель. Но команда на выключение двигателя не была исполнена. Траектория отклонилась от расчетной. Станция прошла в 160 тысячах километров от Луны.

И этот эксперимент приблизил решение проблемы мягкой посадки на Луну автоматической станции...

Те, кто работал с Сергеем Павловичем, дивились точности его предвидения. Когда начали проектировать станцию для мягкой посадки на Луну, конструкторы выспрашивали его, как делать станцию, чтоб она не зарылась в лунную пыль, о которой так много тогда говорилось и писалось, Сергей Павлович прищурился, словно хотел что-то рассмотреть вдали, негромко, но твердо сказал:

- Пыль посадке не помеха...

И пущенная уже после его смерти станция "Луна-9" подтвердила его прогноз...

В июне после запуска станции "Луна-6" Сергей Павлович и Нина Ивановна отправились на отдых в Крым. Решили лететь через Одессу. Встреча с городом юности взбодрила его.

2 августа Королев вышел на работу, хотя до этого уже три "отпускных" ночи провел на сеансах, во время которых были получены фотографии обратной стороны Луны с борта "Зонда-3". Возвращался удовлетворенный. Потирая руки, говорил:

- Снимки удачные...

С 3 по 8 декабря был на наблюдательном пункте. Следил за прилунением станции "Луна-8". Приехал домой с плохим самочувствием.

У обрыва

Планы и замыслы, все более величественные, рисовало ему воображение. Многое из того, о чем мечталось, он настойчиво осуществлял, многое требовало еще своего осмысления. И он продолжал думать о космосе всякую минуту - и поздно вечером, когда возвращался домой, и рано утром, по дороге то к теоретикам космонавтики, то к космонавтам, то к строителям ракет, то на космодром для подготовки пусков и полетов.

И в доме его все дышало космосом. В передней входящего встречала скульптура Г. Постникова "К звездам" с автографами космонавтов - частых гостей этого дома.

Сергей Павлович в последнее время за день так уставал, что, придя домой, не сразу поднимался на второй этаж. Он садился на одну из ступенек, которую называл "раздумной". На ней и проходило несколько минут успокоительного размышления.

В домашней библиотеке на втором этаже - шкафы с книгами. В углу столик и над ним портреты ученых, которых особенно любил и уважал Сергей Павлович. Сверху С. И. Вавилов и И. В. Курчатов, ниже по центру - К. Э. Циолковский. Все смотрят в одном направлении, в сторону лестницы, и как бы спрашивают возвращающегося с работы Королева:

- Ну как, успехи есть?

Отдохнув на "раздумной" ступеньке, Сергей Павлович поднимался в спальню, переодевался и шел в кабинет. Здесь дыхание космоса было еще явственнее. Прямо напротив двери в шкафу - искусно выполненные модели спутников и кораблей, которым путевку на орбиты давал Сергей Павлович. На шкафу небольшой глобус Земли, подаренный Сергею Павловичу одним из талантливых конструкторов ракетных двигателей с многозначительной надписью: "Шлю тебе этот шарик, Сергей, с глубокой надеждой, что нам с тобой доведется своими глазами увидеть живую Землю такой же величины".

Эту надежду конструктор двигателей высказал 25 апреля 1952 года, а 10 мая он же сделал следующую надпись на подаренной Сергею Павловичу фотографии:

"Фото первого советского ЖРД ОРМ-1 (1930 г.) на память основоположнику советского ракетостроения Сергею Павловичу Королеву".

Здесь же воспроизведена в виде модели советская ракета с гибридным двигателем, которая совершила первый полет 17 августа 1933 года.

Работал Сергей Павлович за секретером или за небольшим столиком, стоявшим тут же в кабинете. На стене слева от секретера три снимка: первый относился к периоду его увлечения планеризмом - фотограф запечатлел участников Всесоюзного планерного слета в Коктебеле 21 сентября 1927 года. Чуть выше - группа ученых-ракетчиков. И, наконец, наверху - три богатыря науки: Сергей Павлович, Игорь Васильевич Курчатов и Мстислав Всеволодович Келдыш.

Справа от секретера коричневая письменная доска. Кусок мела и губка еще хранят следы прикосновения его рук.

Много в кабинете моделей. Вроде бы место здесь и модели ракетоплана - довоенного детища Сергея Павловича, - но он оставил его в библиотеке.

Рядом с кабинетом спальни. Ложился Сергей Павлович поздно, но уже ранним утром нередко можно было видеть свет в окнах кабинета. Особенно много занимался он в последнее время, торопился сделать как можно больше.

В кабинете С. П. Королева множество научно-технических книг. Как "хозяйки" на полках шкафов - ядерная физика, математика и астрономия и, конечно, космонавтика. На видном месте научные издания: "Луна", "Ракетный полет", "Космический полет", "Научные проблемы искусственных спутников". Выделяется двухтомник К. Э. Циолковского. Он был в большом ходу, испещрен заметками Сергея Павловича. И другие книги хранят следы неустанной работы его мысли.

На тумбочке у его кровати так и остались книги, которые он читал перед уходом в больницу. Здесь "Воспоминания о Ленине" В. Д. Бонч-Бруевича, "Жизнь, не подвластная времени" (рассказы ленинградских писателей о Ленине), "Постышев" Г. Марягина, "Дерзание" А. Коптяевой, "Пройденный путь" С. Буденного.

Размышляя, делая заметки в блокноте, он знакомится с новинками научно-технических изданий. Среди них книга Ч. Киттеля "Элементарная физика твердого тела", брошюры А. А. Абрикосова "Академик Ландау", А. И. Опарина "Жизнь как форма движения материи", А. А. Фридмана "Мир как пространство и время", журнал "Вопросы астрофизики".

Сам страстный мечтатель, Сергей Павлович любил читать фантастику. Книга И. А. Ефремова "Туманность Андромеды" ему понравилась, и он хотел созвониться и познакомиться с автором поближе. На больничной тумбочке у него был сборник фантастических повестей Станислава Лема и приключенческий роман Александра Дюма "Сорок пять".

В больнице Сергей Павлович перечитал "Этюды об Эйнштейне" Б. Г. Кузнецова.

О широких интересах, большом жизнелюбии говорит этот перечень книг, последних, которые довелось прочесть или перечесть Сергею Павловичу.

Нездоровье все больше давало о себе знать. Он утомлялся все сильное. Как-то было кровотечение, но к врачу не пошел, несмотря на настояния близких. Отговаривался занятостью: предстоят доклады, совещания.

14 декабря 1965 года он, наконец, решил ехать в больницу на исследование. Приехал в 10 утра. Был в подавленном состоянии, раздражен. В приемной предложили измерить температуру.

- А нужно? - спросил он.

- Ваш адрес, - продолжала выспрашивать сестра.

Он ответил неохотно.

Но плохое настроение быстро прошло. 17 декабря его выписали из больницы, чтобы дать возможность встретить новый год дома. Сергей Павлович согласился:

- Конец года и надо самому завершить все дела.

Накануне последнего отъезда в больницу Сергей Павлович был, как обычно, на работе. А на следующий день утром, когда уж совсем собрался ехать, порывшись в кармане пиджака, подошел к Нине Ивановне:

- Ты не брала у меня из кармана двух копеек?

- Нет, - отвечала она.

- А ты чистила костюм?

- Да, пылесосом.

- Куда-то две копеечки делись.

- Для телефона-автомата?

- Нет, по копеечке.

Это у него, старого летуна, осталась привычка держать в кармане две крохотные копеечки - на счастье! И когда потом Нина Ивановна заглянула в платяной шкаф - почти у всех пиджаков торчали вывернутые карманы. Искал он свой "талисман". Не нашел...

На этот раз в приемной больницы его ни о чем не спрашивали. У лифта Сергея Павловича встретил доктор. Поднялись на четвертый этаж.

Первое, о чем он побеспокоился, разместившись в палате,- о книгах.

- Ты мне обещала "Мертвую зыбь" Никулина, - напомнил он жене.

- Завтра будет у тебя.

12-го, в день рождения Сергея Павловича, к нему в палату пришли Нина Ивановна и его мама Мария Николаевна. Сын и мать вспоминали прожитые годы, людей, с которыми сталкивала их судьба. Сергей Павлович слушал рассказы матери и было заметно, как теплел его взгляд и ослабевала напряженность в выражении лица.

13 января Нина Ивановна сидела у Сергея Павловича в больнице, когда в палату стремительно вошел врач и стал рассказывать о гистологическом анализе.

Сергей Павлович слушал его, внешне не выражая ничего. Он сидел на кровати, заложив руки под колени. Голова по обыкновению склонена слегка набок. Нине Ивановне показалось: верит и не верит... Потом он спросил врача:

- Доктор, вы наш друг[28], скажите, сколько я еще могу прожить с таким?.. - и приложил руку к сердцу.

Доктор растерялся, неуверенно сказал:

- Ну, я думаю, лет двадцать. Сергей Павлович опустил голову:

- Мне хватило бы п десяти, хотя нужно еще многое сделать.

За словами "нужно еще многое сделать" стояло большое число ярких замыслов. Один из самых дорогих - написать фундаментальный труд по ракетной технике, рассказать о ее вчерашнем, сегодняшнем и завтрашнем днях. Размышлял об этом труде Сергей Павлович более десятилетия. Обдумывал, как его лучше построить, накапливал и анализировал богатейший материал, добытый наукой.

Первые наметки труда относятся к 1953 году. В 1959 году он уже четко рисовался ему в виде четырех томов, состоящих из девяти частей.

Первый том, по мысли Сергея Павловича, должен был содержать три части. Одна из них, вводная, посвящалась, по выражению Королева, "истории развития ракет и классификации современных типов". Далее в первом томе он предполагал рассмотреть характеристики ракет от одноступенчатых до космических. И в завершение тома Сергей Павлович включал раздел о проектировании от начального задания до выбора принципиальной схемы и обоснования конструкции.

Второй том мысленно делился им на две части. Одна посвящалась конструкции и отчасти - технологии, вторая- бортовым системам всех назначений.

В третьем томе он предполагал описать наземное оборудование, испытания и эксплуатацию, службу наблюдений и измерений в полете.

И, наконец, завершающий четвертый том труда отводился перспективам исследований в области космических полетов (границы рассмотрения он сам определял так: "от спутников до возможности вылета за пределы Солнечной системы"). Особое внимание Сергей Павлович предполагал уделить описанию межпланетных орбитальных станций и других космических объектов для длительного обитания человека.

Сохранилось множество заметок Сергея Павловича, отражающих его раздумья над своим трудом. Помечены эти заметки и 1959 и 1964 и 1965 годами. Так, 17 января 1965 года он решил в первый том добавить разделы с анализом энергетических возможностей ракетных двигателей "в пределах от низкокалорийных твердых топлив до самых высококалорийных". Сверх того, он надумал дать раздел, так сказать, "перспективного анализа энергетики и определить в нем место ракет".

Любовно и кропотливо собирал он материал по истории отечественных ракет. В записях много таких пометок: "Поговорить лично с Болховитиновым: сколько было полностью удачных полетов БИ-1?" или "Узнать у Душкина, как готовился РД". И говорил, и выяснял и, выкраивая каждую минуту, писал свой заветный труд.

И еще одно намерение Сергея Павловича осталось неосуществленным. Он мечтал написать творческую биографию Циолковского. В его бумагах сохранилась старая тетрадка, в которой им была уже начата эта биография. Можно себе представить, как глубоко мог бы проникнуть взор С. П. Королева в творческую лабораторию любимого им и так идейно близкого ему ученого.

Сергей Павлович собрал много малоизвестных и попросту уникальных материалов о Циолковском. Он составил подробнейшую библиографию его трудов, пометил, где находится та или иная редкая работа ученого. В поиске редких материалов о Циолковском у него были добровольные помощники. Так, академик А. Ишлинский прислал Сергею Павловичу забытую статью о "мечтателе из Калуги" и свое предисловие к трудам ученого.

Хочется сделать хотя бы одну выписку из черновых материалов Королева о Циолковском. Привлекает внимание, например, такая фраза: "Циолковский считал основной конечной задачей вылет человека за пределы земного тяготения, и, пожалуй, по справедливости может быть назван самым великим противником тяжести и родоначальником будущих звездоплавателей".

Замыслы Сергея Павловича, о которых мы рассказали, должны были отлиться в строки книг, а другим замыслам предстояло лечь новыми ракетами на пусковые установки, выйти кораблями на орбиты.

Вот для чего ему так нужен был еще десяток лет жизни...

Операция была назначена на 14 января. Накануне Нина Ивановна пробыла в больнице до обеда. Перед ее уходом Сергей Павловттч попросил:

- Приезжай еще вечерком. Посидим, поговорим.

Вечером провожал ее до лестницы, особенно нежно поцеловал. Сказал заботливо:

- Я не пойду дальше. А то ты, когда спускаешься с лестницы, машешь мне рукой и не смотришь на ступеньки, - еще упадешь.

Не успела она вернуться домой, как раздался телефонный звонок. Сергей Павлович рассказывал, что он уже принял душ и что его подготовили к операции.

Утром, без пяти восемь, еще один его звонок. Последний их разговор. Голос у него вялый, расслабленный, как у засыпающего человека.

- Мне сделали укол. Я уже засыпаю. Ты придешь, как договорились.

А договорились так, как было, когда он приезжал к ней в больницу: до операции не показался, а сразу после операции был уже у нее.

В восемь Нина Ивановна выехала в больницу. А в четверть девятого Сергей Павлович последний раз позвонил домой. Спросил:

- Где Нина?

- Уехала в больницу.

- Ну, хорошо.

Видимо, хотелось ему изменить договор с женой и попросить ее зайти к нему до операции...

Нина Ивановна ждала, прислонившись к холодной стене. Вот показалась каталка. На ней - Сергей Павлович, до подбородка закрытый белоснежной простыней. Он не спит, но глаза полуприкрыты. За каталкой - группа врачей, среди них ведущий советский хирург, профессор.

Мучительно долго шла операция. Приехал и быстро прошел в операционную еще один видный хирург, тоже профессор. Рядом с Ниной Ивановной сидела медсестра, что-то непрерывно рассказывала ей и время от времени давала какие-то таблетки. Нина Ивановна жевала их, не чувствуя вкуса.

Но вот словно волна прошла по коридору. Хирурги вышли. Они приблизились к Нине Ивановне. Один стал перед ней, другой сел у больших часов и, кивая головой, подтверждал то, что говорил его коллега:

- Была произведена тягчайшая операция.

- Злокачественная? - вырвалось у Нины Ивановны.

- Сейчас задача: сохранить ему жизнь.

Хирурги направились в кабинет начальника отделения. По лицам обоих было видно, как сильно они устали.

Через некоторое время профессора поспешно вернулись в операционную. Шли томительные минуты. Нина Ивановна скорее почувствовала, чем увидела, как на нее надвигался один из профессоров. Он произнес три страшных для нее слова:

- Мужайтесь, все кончено.

Ее допустили к умершему. Ватными ногами она подошла к нему, прижалась к его голове и почувствовала - или ей только казалось, - как постепенно холодеют его щеки, лоб.

Так ушел из жизни во время тяжелейшей операции Сергей Павлович Королев.

Юрий Гагарин говорил о Королеве: "Он может согнуть все на своем пути". Согнуть болезнь ему не удалось...

16 января - морозный день в столице. Но поток людей, шедших проститься с Королевым в Колонный зал Дома Союзов, протянулся по всей Пушкинской улице. Страна склоняла головы у гроба замечательного своего сына. Он был похоронен на Красной площади, прах его покоится в Кремлевской стене.

Память о выдающемся конструкторе ракетно-космических систем будет жить в веках. Его бюст открывает Аллею покорителей космоса. На стенах МВТУ - мемориальная доска, гласящая, что он здесь учился, и вычеканенный его профиль. Мемориальная доска - и в Киеве, на здании Политехнического института.

В августе 1968 года в свой первый рейс вышел "Академик Королев" - новое научно-исследовательское судно, приспособленное для длительного автономного плавания. На его борту - почти тридцать лабораторий. Вот уж поистине жизнь С. П. Королева воплотилась

"в пароходы,

в строчки

и в другие долгие дела".

На его родине в Житомире открыт мемориальный музей. Туда прислали свои письма космонавты.

"...Я хотел бы вспомнить, - писал Ю. Гагарин, - недавнюю нашу тяжелую потерю. Мы хоронили одного из продолжателей дела Циолковского, выдающегося конструктора Сергея Павловича Королева. Наш народ очень ценит вклад этого человека в освоение космического пространства. Что же касается нас, людей, работавших с ним рядом, то мы считаем его не только наставником, но и отцом. Я не раз просил у Сергея Павловича совета, обменивался мыслями по той или иной проблеме. Никогда не забуду, как он напутствовал меня в первый космический полет".

Андриян Николаев тоже писал о своей признательности Королеву: "Сергей Павлович был настоящим отцом нашей большой и дружной семьи космонавтов".

Улица, рядом с той, на которой родился Сергей Павлович, теперь названа именем Королева. Она протянулась широким проспектом на пять километров. Раньше здесь была городская окраина, а теперь - многоэтажные дома, корпуса предприятий, культурные учреждения. Гордость улицы -ботанический сад сельскохозяйственного института.

На Памире, в западной части "Крыши мира", есть труднодоступный пик высотой 6236 метров. В августе 1968 года туда поднялись 14 советских альпинистов. Дотоле безымянный пик получил имя - его назвали пиком Королева.

Заслуги С. П. Королева запечатлены и в космосе. Его именем назван один из таллосоидов на обратной стороне Луны.

Мечты становятся явью

Многое из того, о чем мечтал С. П. Королев, сбылось или сбывается. Спутники "Молния-1" обеспечивают сверхдальнюю радиосвязь и телевидение. Вот что говорил об этом Сергей Павлович в 1962 году:

"Дальнейшее освоение космоса позволяет, например, создать системы спутников... и обеспечить всеобщую связь и ретрансляцию радио- и телевизионных передач. Такое решение может оказаться экономически значительно выгоднее, чем сооружение радиорелейных линий...". В СССР работает космическая служба погоды - ее обеспечивает система "Метеор". Сергей Павлович об этом писал:

"Следующая проблема - спутники службы погоды. В дальнейшем, очевидно, будут разработаны специальные методы активного воздействия на климатические условия, система прогнозирования погоды и т. д.".

Советские ученые первыми осуществили мягкую посадку автоматической станции на Луну и плавный спуск станции на Венеру. Об этом Сергей Павлович писал за несколько дней до смерти: "Трудные задачи должны быть разрешены автоматическими станциями, предназначенными для мягкой посадки, причем сама станция и вся ее аппаратура должны полностью сохраниться и функционировать, выполняя заданную программу".

В СССР впервые в мире осуществлена автоматическая стыковка двух космических аппаратов на орбите - важный шаг на пути создания орбитальных станций. С. П. Королев писал: "Для решения тех или иных задач, связанных с покорением космоса, было бы невыгодно во всех случаях выводить на орбиту каждый раз свой спутник. Видимо, необходима хорошо продуманная система космических орбитальных сооружений...".

О перспективах полетов на пилотируемых кораблях-спутниках Сергей Павлович говорил так:

"Можно заранее сказать, что вряд ли теперь будут летать одноместные корабли, вряд ли! И я думаю, что не ошибусь, если предскажу и следующий шаг.

Наверное, скоро возникнет вопрос о том, что вряд ли есть смысл такие дорогостоящие системы, как космические корабля, запускать на несколько суток в космос. Наверное, надо их запускать на орбиту и оставлять там на весьма длительное время. А снабжение этих кораблей всем необходимым, а также доставку и смену экипажа производить при посредстве упрощенных типов космических аппаратов...

Ну, а если говорить о более длительных полетах и более дальних полетах, то, конечно, вы понимаете, товарищи, что не могут же корабли летать... обособленно".

И Сергей Павлович подчеркнул значение взаимной выручки, надежности, дублирования, даже самого простого человеческого общения и помощи. "Тут можно, конечно, и пофантазировать немного, сказать, что, может быть, особенно если будут большие корабли, то они очень близко и не будут подходить даже, на десятки километров, они, скажем, будут друг друга видеть радиотехнически.

Спрашивается, как перейти тогда с одного корабля на другой? Наверное, все-таки не в скафандре с каким-то небольшим двигателем. Тогда уже надо делать какое-то космическое такси, космическую шлюпку, с тем, чтобы обеспечивать передвижение на такое длительное расстояние... допустим, на 20 километров...".

Сколько в этих словах смелости, сколько уверенности в возможностях нашей советской науки я техники! Вот почему с таким оптимизмом оценивал Сергей Павлович будущее космонавтики:

"Беспредельны космические дали, но освоение прилегающих к Земле пространств космоса - проблема не такого уж далекого будущего. Вероятно, сначала автоматические станции полетят к Луне и спустятся на ее поверхность. Потом с визитом на Луну явится человек. Организация на Луне постоянной научной станции, а впоследствии и промышленного объекта позволит использовать неизвестные еще нам ресурсы этого вечного спутника Земли. Затем - рейсы к ближним планетам Солнечной системы - Марсу и Венере. Это, пожалуй, вполне реально для ближайших лет.

Создание огромных, весом в десятки тонн, межпланетных кораблей с экипажем, состоящим из нескольких человек, позволит осуществить длительные (около двух-трех лет) космические полеты. А далее... Впрочем, сейчас трудно предаваться мечтам, ибо в наше замечательное советское время бывает и так, что жизнь опережает мечту. Ясно лишь одно: космонавтика имеет безграничное будущее и ее перспективы беспредельны, как сама Вселенная".

В 1947 году Королев сказал о Циолковском, что он жил впереди своего времени. Сейчас, знакомясь с записями и планами самого Королева, мы можем с полным правом сказать то же и о нем. В его наметках на будущее он рассуждает не как робкий новичок в космосе, а как хозяин шестого океана. Вслушайтесь в уверенную интонацию хотя бы такой его записи: "Необходимо свободное передвижение около Земли и к ближним планетам". Или: "Далее вопросы скорости движения (100 км/сек, 1000 км/сек)". Напомним, что первая космическая скорость составляет 8 км/сек. А тут сто, тысяча километров в секунду! Да! Он жил уже в будущем, опережая свое время, как и подобает настоящему ученому.

Рисуя богатую перспективу развития нашей космонавтики, он исходил из возможностей, создаваемых социалистическим строем: "Луна. Марс. Венера... Созвездие близких и дальних Галактик. Мы говорим ныне о полетах в глубины Вселенной не на языке мечтателя-фантаста, а как о вполне реальной, доступной человечеству задаче, как о перспективе развития советской науки и техники, базирующейся на преимуществах социалистического строя".

...На заседании, посвященном годовщине со дня смерти С. П. Королева, член-корреспондент Академии наук СССР Б. В. Раушенбах сказал:

- Так и кажется - сейчас распахнется дверь, войдет Сергей Павлович и скажет: "Что вы здесь сидите - работать надо!".

Этим девизом - работать и работать на космическом фронте в интересах Родины, в интересах человечества - живут сейчас коллективы наших ученых, конструкторов, космонавтов, инженеров, рабочих, готовых под водительством партии Ленина к свершению новых космических подвигов.