Интерлюдия. Ноги должны следовать за головой

Как только Жоу закрыл дверь за Шеном, за его спиной раздался ворчливый голос Зинг Ян Би:

- Он даст тебе задание. И ты примешь его.

- Я преклоняюсь перед вашей мудростью, учитель, — привычно ответил юный сыскарь, — вот только вряд ли у мальчика из нищего района найдется нужная сумма. Да и что ему искать? Наследства у него не было, мать умерла, родственников он не знает.

- Ты еще не понял, глупый-глупый Жоу? — покашлял Зинг Ян Би. Это должно было означать смех. — Ваши судьбы связаны. Он стал твоим первым заданием. Он нашел тебя в Киньяне, даже ни разу не видев прежде. Главное, чтобы он не стал последней работой.

У Жоу возникло желание поспорить с учителем, но он промолчал. Каждый раз, когда он делал ставки, Зинг Ян Би непременно побеждал, а если ставок не было, у него появлялся крошечный шанс.

Жоу не повезло. Спустя несколько дней Шен спросил стоимость работы. А потом начал приносить оплату по частям.

Старик, верно, потирал свои сухонькие ладошки от восторга, услыхав об этом. Порой его ученик, проживший с ним двенадцать лет под одной крышей, не понимал, как работала голова учителя. Жоу мог согласиться с его анализом событий, но принять на веру существование судьбы после всех его учений было сложно.

Архив

Первый этап в любом сыске — подготовительный. У Жоу было не так много исходных данных: они похищают девушек, некоторые внешне схожи с Шеном, последнее место, где их видели.

Место сыскарь отложил до выхода из города. Ноги должны следовать за головой, а не наоборот. Биографию Шена, к счастью, он уже знал, причем гораздо лучше, чем сам Шен.

В Цай Хонг Ши сыскарь обошел все местные архивы, что было, кстати, гораздо проще, чем в Киньяне, так как в провинциальном городке у него была волшебная табличка от правителей, которая позволяла делать все, что ему было нужно. Именно там Жоу узнал о матери Шена, о ее мытарствах, он даже виделся с ее родителями. Хмурая пожилая женщина с кислым лицом наотрез отказалась говорить с ним, бросила лишь, что у нее только двое детей, и с теми все благополучно: как положено, вступили в брак по сговору родителей, как положено, родили внуков и сейчас живут тоже, как положено. Жоу решил, что женщина больше всего боялась осуждения людей, поэтому развернулся и тут же пошел к ближайшим соседям.

Первая же соседка с огромным удовольствием рассказала, что средняя-то дочка еще не была просватана, изображала из себя тихоню, глаза прятала да головы не поднимала. Но все же знают этих тихонь! Живот-то у нее, у тихони, начал расти. Сначала, конечно, не замечали, но как пояс пополз наверх, так всем и ясно все стало. И ведь, бесстыжая, не подумала, что у нее еще младшая сестра есть, как она теперь сможет замуж выйти, если старшая невесть где нагуляла ребенка. А потом соседи продали часть украшений да и выставили дочь за порог, сунули ей в руки деньги, мол, последний дар, и отправили восвояси. Даже бумагу выправили, что нет у них больше дочери по имени Джиэйи. И быстро-быстро младшую дочь просватали.

Жоу поспрашивал и других соседей, но все говорили то же самое. Джиэйи не видели ни с одним парнем, она даже с лавочниками толком говорить не могла, единственное, что любила, так это слушать разные сказки да древние истории. Могла и о поручении родительском забыть, и про еду не вспоминала, так заслушивалась. Кто-то вспомнил, что один раз не вернулась Джиэйи вовремя домой, мать ее весь вечер искала, но утром девушка, как обычно, вышла подметать порог.

Но внешне в том семействе никто на Шена не походил. У него были более тонкие черты, что-то с легким налетом аристократичности. Жоу вспомнил, как в первый раз увидел мальчишку во дворе торговца Джин, и богатые одежды на нем не смотрелись смешно или неуместно. Даже чиновничья шапочка с ушками пришлась бы ему к лицу.

Получается, что внешностью Шен пошел в неизвестного отца.

Поэтому сыскарь пошел в городские архивы проверить информацию насчет похищения девушек. В прежние времена, особенно сразу после развала Империи, был период, когда столичные маги выдохнули и разбежались по разным углам для проверки своих безумных теорий. Как раз в то время, лет триста назад, и зародились многочисленные секты, например, секта Чистых точно берет начало в те годы.

Предстояла тяжелая работа. Жоу нужно было узнать имена всех видных деятелей, пропавших в то время, выяснить теории, над которыми они работали, представить, во что могли превратиться эти идеи за триста с лишним лет, и не требуется ли для них похищать девушек. И все это без всемогущей таблички.

Впрочем, как и всегда, сработало имя Зинг Ян Би. Жоу везде говорил, что его учитель задумал написать большой труд, в котором собирался описать все секты в стране и историю их создания, но господин Зинг слишком стар, чтобы самому ходить и собирать сведения, поэтому Жоу, его верный слуга, должен разузнать как можно больше. Исторические труды всегда высоко ценились императором, к тому же трехсотлетняя давность никак не могла насторожить современных чиновников, так что разрешение сыскарь получил быстро.

День за днем он ходил в архивы и перебирал старинные бумаги.

Бежали в те времена многие. Бежали даже те, которым и бежать-то было незачем. Жоу еще мог понять наместника Императора Семи священных животных, который собрал весь свой скарб, семью, слуг и даже семьи слуг, и поспешно исчез из Киньяна в самом начале восстания. Именно наместник был проводником воли жестокого императора, и именно он принимал решения по местным налогам. Сам наместник в магии, судя по документам, был не силен, зато в его свите был сильный маг-начертатель из другой страны, и вот он бы мог создать не одну секту. Но начертание и похищение девушек сложно было связать. Даже если его потомки еще не растеряли знания и нуждались в больших объемах Ки, лучше было бы брать мужчин, у них Ки побольше, чем в тощих деревенских девчонках. К тому же, Шен сказал, что у похитителей не было видно ничего, связанного с массивами, а вот обычной магией они пользовались.

Но ведь бежали и другие высокопоставленные лица. В то время исчез преподаватель из Императорского университета, который был известен своими работами о природе Ки. Незаметно ушел философ и моралист, который впоследствии основал секту Чистых. Пропал маг с невероятно высоким талантом в восемьдесят единиц, впрочем, он вскоре всплыл неподалеку от Киньяна вместе со своим семейством, только закрылся от внешнего мира и отказывался принимать посетителей. Император новой страны, основавший текущую династию, приглашал его на место магического министра, но и ему было отказано.

Имена мелькали одно за другим. Жоу следовал за каждым по бумагам, изматывая бедных архивариусов до невозможности, впрочем, благодарность юного сыскаря, выраженная в звонких монетах, прибавляла служкам бодрости. В итоге спустя пару недель у Жоу осталось не так много имен. Большая часть отсеялась, так как эти лица вернулись в Киньян спустя какое-то время, или было точно известно, какие секты и с какими целями они создали, или их исходные данные не подходили под задачу. Про остальных было известно меньше.

И сыскарь копал теперь уже по ограниченному списку, отыскивая все работы лиц, упомянутых в нем, неважно, научные ли, философские ли, доклады, которые они отправляли императору, книги, которые предпочитали читать. И далеко не сразу Жоу заметил, что у того преподавателя раз за разом в работах мелькала мысль: «Как было бы здорово, если бы люди смогли перешагнуть за рамки ограничений в объемах Ки». Он нигде не говорил об этом напрямую. Лишь абстрактные рассуждения насчет того, как выглядела бы магическая дуэль, если бы у соперников был бесконечный запас энергии, размышления о высоких талантах у знати, которые появлялись в результате отбора супругов на протяжении десятков поколений. Этот человек проводил параллели между величиной таланта и восстановлением Ки, он даже проводил исследования на своих студентах, отыскивая взаимосвязь между этими понятиями.

Триста лет назад его мысли казались слишком невероятными, поэтому он не выказывал их прямо, а мягко и вскользь упоминал в своих работах, посвященных другим темам.

За огромную взятку в десять лян Жоу сумел отыскать портрет того преподавателя, но в стиле живописи, принятом и одобренном императорским двором триста лет назад, не было принято обращать внимание на реальность. Так что сыскарь полюбовался на узенькую полоску бороды, пышные брови, одутловатое лицо и вернул портрет обратно. Этого мужчину можно было записать в предки к любому жителю Киньяна, включая иноземцев.

После этого Жоу потратил еще несколько дней, собирая данные по другим именам, но чутье сыскаря говорило, что он уже нашел подозреваемого.

Жоу дал ему прозвище Мечтатель.

Выяснилось, что Мечтатель ушел из Киньяна внезапно, бросив семью, дом и обустроенный быт, зато прихватил с собой трех или четырех студентов, которые занимались с ним индивидуально. Жоу отыскал его потомков в Киньяне и благодаря тому же предлогу легко получил доступ к личным записям преподавателя, которые сохранились в домашней библиотеке.

И он действительно был мечтателем. Он мечтал создать мир, в котором все люди смогут иметь столько Ки, сколько им захочется. В его представлении это был счастливый мир равных возможностей. Даже талант утратит важность, ведь уже не придется экономить Ки. Все больные будут излечиваться сразу, никто не будет страдать от холода или голода, земля будет приносить неслыханные урожаи по четыре раза в год. Отменятся все налоги, как денежные, так и в Ки, ведь всего будет вдоволь. Люди перестанут враждовать между собой.

Жоу подумал, что не зря Мечтатель не стал распространять подобные записи. Их не поняли бы тогда, они не стали понятнее и сейчас. Многие мысли и вовсе выглядели крамолой, ведь он писал об отказе от власти императора, отмене чиновников и армий. Каждая деревенька сможет выживать и без помощи извне: нарисует защитные массивы, выведет магией и оружием всех опасных животных. Единственные учреждения, которые должны существовать в мире Мечтателя, — это школы и университеты. Чистая передача знаний.

Мечтатель не видел никаких препятствий к осуществлению своего плана, кроме одной маленькой детали — количество Ки в человеке все же было ограничено. Он отказывался замечать, что люди бывают разные, и Ки — это не единственная определяющая личности. Ведь существуют тупость, злоба, зависть, ограниченность, которые даже в условиях всеобщего благоденствия позволяют ненавидеть своих собратьев. Невозможно убрать разом все тысячелетние институты, знатные не откажутся от своих привилегий, армия не выпустит из рук оружие.

Скорее всего, всеобщий доступ к Ки лишь подтолкнет этот мир в Пропасть. Либо какие-нибудь всемогущие маги уничтожат все живое в бессмысленной дуэли, либо Ки-сфера, о которой триста лет назад еще не имели представления, истощится, и тогда жизнь иссякнет вместе с ней.

Хотя планы Мечтателя были настолько нереальны, что Жоу диву давался, как хоть кто-то последовал за ним. А хотел он ни много ни мало создать того самого идеального донора, а потом уговорить всех людей потихоньку вымереть и размножить лишь его потомков. Если бы Жоу сам лично не видел Шена и не догадался о том, кто он, то, скорее всего, назвал бы того преподавателя не мечтателем, а безумцем.

Одновременно с архивными раскопками юный сыскарь подбирал себе подходящих спутников, желательно, чтобы они также были слегка безумны и согласились сопроводить его по диким пространствам. Восторженных юнцов Жоу бы нашел и за меньшие деньги, вот только он хотел, чтобы охраняли его, а не он. Поэтому сделал простой шаг — нашел дорогостоящего специалиста, выпускника Академии боевых искусств с солидным опытом, и поручил ему нанять остальных.

К тому дню, когда Шен отдал последнюю часть оплаты, у Жоу уже было все готово. И он приступил к своему любимому делу — сыску при помощи ног.

Деревни

Юный служка в запачканном форменном наряде, с туго затянутыми в пучок волосами и свежими красноватыми прыщами постучался в дверь к старосте деревни.

- Добрый день! Приветствую вас. Я Бу Миншенг из Киньяна, меня послали расследовать одно дело, — выпалил он за раз, едва ему открыли.

Староста приподнял бровь. Если к нему пришел солидный мужчина, то староста не преминул рассыпаться перед ним в славословиях и выслушивать каждое его слово, будто это сам император снизошел с Небес. Но лебезить перед этим перепуганным галчонком было бы недостойно.

- Бу Миншенг? Из какого отдела? Ваша табличка? — солидно пробасил староста.

- Да, конечно, я сейчас, — галчонок полез в пояс, обшарил его, с извинениями снял и проверил еще раз. Затем выскочил на улицу, взял у солдата из сопровождения мешок с вещами, занес его в дом, вытащил налобную повязку, свиток, от вида которого покраснел, видимо, со срамными картинками, тушечницу, коробку с кистями, солидный брусок самой туши…

- Я… Простите. Я из министерства наказаний, но не следователь, а его помощник. Она должна быть где-то здесь, — он продолжал остервенело рыться в мешке. — Конечно, с такими вопросами должен приезжать он сам, но, к сожалению, он приболел и не смог выехать из Киньяна. Поэтому он попросил меня разузнать и написать отчет. Я уже потратил три дня! Если я забыл табличку, но я не мог забыть табличку, как я мог забыть табличку? Я же несколько раз проверял. Даже во сне думал, как бы не забыть табличку. Если я вернусь за ней, то уже и не успею ничего. Тогда меня точно выгонят. Конечно, выгонят. Он и так мной недоволен.

- А по какому-такому делу ты приехал? — совсем успокоившись, спросил староста. Такого чинуши можно не опасаться, он и сам себя изведет.

- Из соседней деревни сообщили, что у них пропала девушка. Вот я езжу и узнаю, где еще пропадали девушки, как их имена и все такое. Может, я оставил ее в прошлой деревне? Скорее всего, вынул, чтобы показать, а убрать забыл.

- Не нужна мне твоя табличка. Значит, ты будешь искать пропавших девушек?

- Нет! — перепуганно воскликнул галчонок. — Конечно, нет. Я должен только собрать сведения и передать их следователю. А дальше он уже сам решает, что делать. Вы позволите?

- Хорошо. У нас в последний раз пропала одна девчонка этой весной. Ее и не найти теперь.

- Ничего-ничего. А вы мне все расскажете? Или лучше пойти к ее родителям? Вы разрешите? — галчонок смотрел с такой надеждой, что староста мысленно усмехнулся.

Карьеры этот юноша точно не сделает, так и будет прозябать в служках до старости, все будут им помыкать, а он будет лишь улыбаться и благодарить за учение.

- Мне тут лясы точить с тобой некогда. Так что сходи к семье Ли, там все и разузнаешь.

- Благодарю вас. Спасибо! — галчонок от радости поклонился раз десять…

- Только ты говори с ними поувереннее. Посолиднее, что ли. Крестьяне, как собаки, понимают только силу и власть.

- Конечно. Благодарю вас.

Он быстро побросал вещи обратно в мешок, уронил коробку с кистями, тут же поднял ее, еще раз извинился и поспешно вышел из дома.

В доме Ли служка повел себя иначе. Он сразу прошел к столу, сел, по-хозяйски смахнул крошки, вытащил бумагу, белую-белую как луна, положил рядом кисти, тушечницу и начал растирать тушь.

- Воды, — коротко бросил он, и сам хозяин дома метнулся и принес ему чистой воды в чашке.

Служка отлил в тушечницу немного, взял кисть, обмакнул в тушь, занес ее над листом бумаги и строго сказал:

- Теперь рассказывай!

Хозяин, приземистый низкорослый мужчинка, оглянулся на жену в поисках поддержки и выдохнул:

- Так что говорить прикажете, уважаемый господин?

- Запираться вздумал? — служка слегка нахмурился, и крестьянин совсем струхнул. Бухнулся на колени, стукнул лбом в пол.

- Прошу снисхождения к глупости этого недостойного. Верно, я провинился, да только никак не смекну как.

- Куда дочь дел?

Крестьянин нерешительно приподнял голову.

- Так вот она. И еще две дочки сейчас со скотиной. Вам которую надобно? Еще два сына, мелкие, зато бойкие.

- Староста сказал, что весной у тебя дочь пропала.

- Д-да, старшенькая. Мингжу. Такая помощница была… — несчастный отец даже забыл, о чем говорил, когда увидел, как служка четкими быстрыми движениями что-то написал.

Его семья, как и все остальные в деревне, была неграмотной, и умение писать им казалось чем-то сродни магии. Наверное, потому все грамотные — такие умелые маги.

- Продолжай. Расскажи про Мингжу. Как она пропала? Сбежала? Бил ее? Или замуж не пускал, чтобы она с детьми сидела? Голодом морил? Кто ей помогал? Может, мать?

Женщина, стоявшая возле двери, повалилась на колени вслед за мужем, а за ней и детишки. На всякий случай.

- Нет, многоуважаемый господин. Мингжу жила, как и все. Работала в поле, за скотиной ходила, ткала по вечерам. Бить бил, но нечасто и несильно, только если лениться начинала. Девки — они такие. За ними глаз да глаз нужен. Замуж ей рано было, мы хотели еще пару лет подождать, а уж потом… Голодом… Так ведь все порой голодаем, как же без этого.

- Она сама ушла или забрал кто?

- И так, и так получается.

Служка поднял голову от бумаги и строго посмотрел на крестьянина.

- Она всегда дурной была, — возопила мать. — Говорила, что выйдет замуж за чиновника, не меньше. Я говорила, куда ей до чиновника! И кожа темная, и руки грубые, и сама глупая, кому она нужна? Перебесилась бы и успокоилась. А тут повадилась она гулять по вечерам, подружки ее говорили, что незнакомый парень с ней ходил. Думаю, он и увел, и не силой, а уговорами.

- Как выглядела ваша дочь?

Крестьяне не сразу поняли вопроса, и служка спросил иначе:

- Лицо у нее какое было? Рост? Глаза?

- Да вот вылитая она, только чуток повыше да постарше, — и муж толкнул вперед самую старшую дочь. — Они у нас все на одно лицо.

Обычная крестьянская девчонка, немного грубоватая, но симпатичная. Таких в каждой деревне пруд пруди.

- А талант? Какой был у Мингжу талант?

- Совсем небольшой. Тот чиновник сказал, что еще бы немного ниже, и померла бы Мингжу еще в младенчестве. У нас так трое детей и померло.

Жоу записал это в свой свиток и задумался.

Это была не первая деревня, в которую он заходил. Почти во всех селениях вокруг Киньяна по весне пропали одна-две девушки. Все обычной внешности, то, что дуры, больше связано с отсутствием образования, тяжелым бытом и юными годами. В пятнадцать-шестнадцать лет любой девчонке можно голову задурить. Но кое-что повторялось неизменно — низкий талант. Больше десяти единиц ни у одной не было. Значит, сектанты уводили не первых попавшихся девушек. Пока сыскарь не знал, как часто эта секта устраивала набеги. Вряд ли каждый год. Скорее всего, раз в три или пять лет.

- Многоуважаемый господин, может ли этот недостойный еще как-то помочь вам?

Служка вздрогнул, забыв о коленопреклоненных крестьянах.

- Да. Мне нужно поговорить с вашей старшей дочерью. И приведите сюда двух девушек, с которыми пропавшая любила общаться.

- Конечно, многоуважаемый господин. Сей же час приведем.

Мужик тут же вытолкал жену и младших детей за дверь, еще раз поклонился и вышел. Жоу же строго посмотрел на оставленную девчонку:

- Рассказывай, с кем гуляла Мингжу?

По щекам девчонки потекли слезы, но она не смела и руки поднять, чтобы вытереть их.

- Ты хочешь, чтобы твоя сестра вернулась? Этот парень был плохим человеком, может быть, даже разбойником. И сейчас Мингжу плачет в его лесном лагере, целыми днями отстирывает одежду мертвецов, готовит из украденного зерна. Может быть, ее там бьют, заставляют тратить много Ки, и с каждым днем ей становится все хуже и хуже.

Жоу не сразу спохватился и заткнулся, лишь, когда плечи девчонки затряслись от сдерживаемых рыданий.

- Так с кем она гуляла?

- Он был хорошо одет. Умел читать и писать. Он показал, как пишется ее имя. Мингжу говорила, что он собирался в следующем году пойти на экзамен. Он обещал и ее научить читать. А отец бы никогда ее не отпустил, — всхлипывала девочка. — Он считает всех чиновников жадными обманщиками, которые врут и народу, и императору. Ой!

Она, наконец, сообразила, что и кому говорит. Служка устало вздохнул.

- Ты сама его видела? Как он выглядел? Рост, цвет волос, какие-то приметы?

Потом он достал магический портрет Шена, который прихватил с собой на подобный случай.

- Похож на него?

- По-похож.

Теперь девчонка смотрела на служку так, словно он только что сорвал с неба для нее звезду.

- Хорошо. Передай своему отцу, что я ни в чем его не обвиняю.

Ему предстояло заехать в другие деревни и отыграть этот спектакль еще десяток раз.

Поиск

Взмах меча, и голова покатилась по земле, орошая брызгами крови утоптанную дорогу. Жоу поймал себя на том, что рассматривал пыльные комочки и пытался составить из них рисунок. Выходило что-то вроде ветвистого дерева.

- Можно ехать, господин, — к сыскарю подошел худенький, обманчиво юный паренек с нелепой коротенькой косицей, торчащей на затылке.

Наемник из Академии боевых искусств, который стоил треть всех полученных от Шена денег. Жоу знал, что наемнику больше тридцати лет, но выглядел он младше самого нанимателя.

- Хорошо, — кивнул сыскарь, тронул пятками бока лупоглаза и поехал, не оглядываясь на трупы чешуйчатых волков и их живых сородичей, угрюмо стоящих позади.

Живорез полностью оправдал свое имя. За минуту он вырезал троих волков и даже не запачкал свои одежды кровью. Кроме того, сыскарь заметил, что наемник убивал не бездумно всех подряд, а выбирал определенных животных. После трех смертей стая остановилась. Значит, Живорез убил тех, кто претендовал на лидерство.

Позади остались многочисленные поселения, и свиток Жоу пополнился новыми сведениями. Теперь он знал, как выглядели похищенные девушки, сколько их было, и когда именно их увели из деревень, хоть эти сведения и выглядели как «за пару дней до праздника сева», «да вот на сев как раз в последний раз и видели», «не успели еще и украшения с домов снять, как она пропала». И общая картина складывалась так, что была некая точка сбора, как и говорил Шен, куда все похитители должны были привести девушек в одно время.

Из деревень возле Киньяна девушек забрали раньше, чем с окраинных селений, и место сбора явно располагалось за границей патрулирования. Дальше успех поиска зависел от надежности проводников и вероятности того, что караван с девушками не остался незамеченным.

Кое-какие сведения у Жоу уже были. Сразу после получения задания он узнал, какие караваны приходили с западной стороны Киньяна за последний месяц, нашел людей и поспрашивал насчет дорожных встреч, и некоторые из них видели необычную процессию. Так что первоначальный маршрут у сыскаря был.

Жоу снова покосился на Живореза и в очередной раз удивился, как же обманчива бывает внешность. Казалось, что наемник ничего тяжелее кисти в жизни не поднимал, но у него были отличные рекомендации именно по работе в диких пространствах. Последнее дело Живореза заключалось в сопровождении заказчика через полстраны так, чтобы его не видел ни один человек, и наемник справился с ним. Сам Жоу решил бы эту задачу иначе: замаскировал бы заказчика под охранника или наложницу, нарисовал бы огромный шрам или натянул вуаль, и так провез, куда нужно вместе с торговым караваном. Хотя даже с такими предосторожностями остался бы след, и опытный сыскарь сумел бы по нему пройти. А вот найти человека, которого никто не видел, практически невозможно.

Остальные охранники, подешевле, выглядели вполне привычно: кожаные доспехи, оружие, множество амулетов, квадратные челюсти и маленькие глаза. Перед выездом из Киньяна Живорез провел с каждым из них тренировочный бой, чтобы не смущать нанимателя попытками выяснить, кто тут сильнее и опытнее, и продемонстрировал такие боевые качества, что охранники теперь, казалось, дышали по команде.

Им предстоял немалый путь по проложенной дороге, которой часто пользовались торговцы и военные части. Это было относительно безопасно, хотя Жоу то и дело вздрагивал, услышав резкие птичьи крики или отдаленный вой каких-то зверей. Живорез же не выказывал никакого беспокойства и спокойно покачивался на своем лупоглазе, находясь немного впереди сыскаря.

Жоу не любил леса. И поля, и реки, и луга тоже. Он не испытывал восторга от многоцветного заката. Первое, что приходило ему в голову при виде яркой бабочки, так это то, насколько она опасна и как наносит вред.

Истинную красоту сыскарь видел лишь в том, что делал человек: величественные здания Киньяна с многоярусными крышами, блестящие узорчатые ткани, сложные изгибы золотых украшений, хитроумные амулеты, да даже гладкие волны женских причесок, вот где можно восхититься развитием культуры, навыком ремесленника и результатом многолетних изысканий человеческого ума. Он, как и Зинг Ян Би, наслаждался продуманными линиями печатей и иероглифов, тонкостями многослойных одежд, в которых даже длина рукава имела особое значение.

Кроме того, Жоу привык иметь дело с тем, на что мог повлиять, а как объяснить, например, зубастой яме, что именно его нога неподходящая еда? В прошлый раз он ехал с целым караваном в окружении охранников и повозок с грузами, и даже тогда ему путешествие не понравилось. По дороге погибло несколько людей и животных, и смерти их не были чистыми и безболезненными.

- Вам нужно заезжать в поселения? — внезапно спросил Живорез.

Жоу мысленно представил карту этой местности. Тут и впрямь были небольшие деревни, но не возле основной дороги, а поодаль. Вряд ли туда заезжали эти ребята.

- Нет, едем по дороге.

Мысленно Жоу возносил хвалы Небесам, что секта решила устроиться на западе, а не на юге близ Цай Хонг Ши. Западная дорога считалась безопасной по сравнению с другими направлениями, особенно после недавнего военного столкновения пятнадцать лет назад. В то время император постоянно перебрасывал по ней войска и снабжение, и всю опасную живность тут уничтожили, особенно крупных хищников. Кроме того, торговые караваны между странами Божественной черепахи и Коронованного журавля также постоянно курсировали туда-обратно. Здесь даже были поселения, вполне успешно устроившиеся и без защитных массивов.

Первые дни путешествие проходило спокойно. Жоу даже возобновил свои путевые заметки, которые писал прямо на спине лупоглаза. На ночь Живорез всегда подводил к небольшому закутку, где была вода, протягивал защитные амулеты по периметру полянки, кормил животных и устраивал спальные места.

Потом начались небольшие проверки, словно местная природа решила попробовать на зуб путников: ядовитые насекомые, птицы, теперь вот стая чешуйчатых волков.

- Живорез, ты знаешь всех опасных животных здесь?

- Нет. Только тех, что когда-либо нападали на людей, — невозмутимо ответил мужчина.

- И ты можешь справиться со всеми из них?

- Нет, — тут же последовал короткий ответ.

По спине Жоу пробежали мурашки.

- Но вряд ли мы встретим тех, с кем я не справлюсь. Драконы и многохвостые лисы не так часто попадаются в этих краях, — на лице Живореза не было и тени улыбки. Он выглядел собранным и жестким как туго натянутый лук.

Жоу кивнул и оглянулся на других наемников. Разница между ними была настолько разительной, что сыскарь даже пожалел, что не запросил больше денег и не нанял только выпускников Ма.

Спустя несколько дней Живорез чуть ли не впервые сам обратился к сыскарю:

- Мы добрались, господин.

Жоу огляделся. Они стояли посередине просвечивающего насквозь леса. Где-то на опушке осталось тело троерогого ешу, не вынесшего вторжения на свою территорию. Это была самая дальняя точка, где один из торговых караванов столкнулся с похитителями девушек. Спустя три дня по этой же дороге ехал еще один караван, только следовавший из страны Божественной черепахи, и его охранники не видели ничего подобного. Значит, сектанты свернули с этого пути в пределах трех дней пешей прогулки.

- Живорез, нужно найти ближайшие поселения.

Наемник кивнул и повел маленький отряд дальше по дороге. Сыскарь же погрузился в размышления. Шен видел несколько взрослых мужчин на лупоглазах и полтора десятка подростков в возрасте от пятнадцати до двадцати лет. Вполне вероятно, что и в самой секте такое же соотношение, и молодежь держат в жестких рамках, заставляя подчиняться вышестоящим. Собственно, как и в обычных деревнях, но с одним нюансом: девушки и женщины в секте считаются чем-то вроде скота и принадлежат старшим. Подростки же в силу своей неразумной бунтарской натуры вполне могут сбегать в ближайшую деревню и гулять с местными девушками. Либо…

Жоу вдруг понял, как появился Шен. Шестнадцать-семнадцать лет назад секта находилась поблизости от Цай Хонг Ши, скорее всего, ближе к северной части города, где лес еще хоть как-то патрулируется. Какой-то шустрый юнец сбежал ради развлечения в город и воздействовал на мать Шена тем же заклинанием, что на девушек в караване. Она лишилась воли и, возможно, памяти, а юнец спокойно провел с ней ночь и больше ее не искал.

Надо поискать, в каких деревнях пропадали на ночь девушки, не забеременел ли кто внезапно вне брака. Вот только подобными вещами с чужаками не делятся, значит, нужно подобрать необычную личину, ту, что позволит местным кумушкам распустить языки. Лучше всего было бы стать женщиной, но такой уровень маскировки сыскарь пока не освоил, да и женщина посреди дороги всего с тремя охранниками выглядела бы еще подозрительнее.

Переполох

Он появился словно из ниоткуда. Как будто спустился с небес неподалеку от деревни Три Столба, не запачкав даже кончика длинного шелкового рукава, свисающего до самой земли. Его лупоглаз вышагивал спокойно и царственно, осознавая доставшуюся ему честь. И по деревне моментально пробежал слух, что прибыл сын императора, не меньше.

Все жители сбежались посмотреть на него, столпились вдоль узкой дороги, как на торжественном шествии императора в столице. Юные девушки, в том числе и красавица Юйлань, разглядывали дорогие одежды, не виданные ими прежде, яркие переливы цветов, изображения необычных растений, выбитые узоры на сапогах. А как сверкали золотые украшения с вкраплениями крошечных кристалликов! А как изящно позвякивали длинные серьги в его ушах! А белоснежная кожа лица? Его явно никогда не касались лучи солнца. Да и зачем ему солнце, когда он сам словно звезда, сошедшая с небосвода!

Внезапно на дорогу выбежала черноухая свинья бабки Ме. Она всегда удирала из загона и подворачивалась под ноги в самый неудобный момент, например, когда тащишь воду или того хуже — выбеленное и высушенное полотно. Один из всадников без замаха швырнул в свинью копье и пригвоздил к земле прежде, чем она успела пересечь их путь. Животина пронзительно взвизгнула и испустила дух. Когда всадник поравнялся с ней, легко выдернул копье и бросил монету. Да не простую, а серебряную. Юйлань громко ахнула, да больше не из-за животного, а из-за того, что разглядела монетку. Целый лян за тощую свинью! Бабке Ме нынче повезло.

Господин со своей немногочисленной свитой подъехал к самому большому дому деревни — префектуре, в которой хранились местные бумаги, останавливались приезжие чиновники и приезжающие, а также складировались ткани и мешки с зерном для будущих отчислений в казну. Худенький юноша со странной косичкой, тот, что убил свинью, спрыгнул с лупоглаза, подошел к своему господину, помог ему спуститься на землю, придерживая за руку. Наверное, это был личный слуга, который всюду должен следовать за хозяином и выполнять все его капризы.

- Что это за селение? — утомленно спросил пригожий господин и тут же добавил, перебивая слугу. — А впрочем, не важно. Я настолько устал, что готов уснуть даже в таком месте.

- Кто здесь главный? — зычно вопросил крепкий мужик, весь в доспехах и оружии.

Из толпы вышагнул старик. Он выглядел сонным из-за набрякших век, что наполовину закрывали глаза.

- Добро пожаловать в деревню Три Столба. Мы выплатили все налоги о прошлую осень, есть бумага с печатью, все, как полагается.

- Мой господин пожелал оказать вашему селению честь принять его. Необходим дом не меньше, чем с пятью комнатами, ложе с тремя одеялами, бочка для купания на двадцать ведер воды. Также нужна умелая кухарка, помощница кухарки, прачка, швея и личная служанка для господина. Пара человек для ухода за лупоглазами. Ну и кормление само собой.

- Таких больших домов у нас и нет. Только вот префектура, если… — старик так и не раскрыл глаза полностью. — А как величать достопочтенного господина? Кому возносить хвалы за величайшую честь дарованную нам?

- Семья моего господина известна на весь мир, но господин путешествует по личным делам, а потому предпочитает остаться неузнанным. Потому без свиты и без личных слуг. Но не волнуйтесь. При должном отношении с вашей стороны господин обязательно вознаградит гостеприимство и радушие.

Старик покивал и начал тут же раздавать указания. Через несколько минут толпа изрядно поредела. Бабы сновали между префектурой и домами, тащили одеяла, самотканые ковры, мебель, мешки с продуктами. Причем почти вся утварь прибывала из одних и тех же зданий, где проживали самые богатые жители. Красавица Юйлань с подружками спряталась же за дом и во все глаза смотрела на приезжих. Может, староста выберет именно ее в личные служанки? Тогда ее судьба изменится в один миг. Если она приглянется молодому господину, он прихватит ее с собой в золотой Киньян, а там Юйлань не станет зевать, станет наложницей, родит сына, будет жить в огромном доме с прислугой и сама наряжаться в шелка, пудрить лицо и носить драгоценности.

Деревня Три Столба была довольно крупной и зажиточной, судя по всему в ней проживало не меньше тысячи жителей, если не считать детей, что еще не доросли до именования. По-другому вдалеке от городов и не выжить.

Пока же комнаты для гостей обустраивались, старик пригласил их к себе, дабы отдохнуть и перекусить с дороги. Высокородный господин брезгливо поморщился от убогой обстановки, но согласился занять почетное место.

Мать Юйлань тем временем затеяла свои игры: проскользнула в обустраиваемые для господина комнаты, подождала, пока жена старосты заметит ее, нарочито поправила занавеси и как бы невзначай бросила:

- Кухаркой только жену Толстяка можно выбрать, ведь ее бабка стряпала всю жизнь для чиновника шестого высшего ранга. Посудомойкой — ее дочь. А вот кого в личные служанки назначить?

Старуха косо глянула на женщину, но промолчала.

- Достопочтенный господин не чета приезжим чиновникам, он привык ко всему утонченному и изящному. Как он будет вспоминать нашу деревню? Как место, где его слуга убил свинью? Или где живут прекрасные добросердечные люди?

- Тогда лучше взять младшенькую Ляо, — буркнула старуха.

- У которой родинка прямо на носу, а ступни размером с корыто? Господин испугается, если увидит ее лицо с утра.

- Тогда старшую Сю.

- Она не так уж и уродлива, если, конечно, господин предпочитает землистый цвет лица и широкий, как у лягушки, рот. Хотя вот моя Юйлань хороша на любой вкус: светлая кожа, блестящие волосы, тоненький носик, ножки маленькие, как у благородной. А голосок как водица журчит. Она точно сможет угодить высокородному господину. Если вдруг она придется ему по нраву, то моя Юйлань отблагодарит и уважаемого старосту, и родную деревню. Кто не знает ее чистого и доброго нрава?

Старуха хмыкнула. Девица та была на редкость заносчивая и вздорная, впрочем, если ей что-то было нужно, то она готова была расстелиться и стать наимягчайшим ковриком. Если кто и сможет влезть в постель к благородному господину, то только она. Старуха лишь не хотела соглашаться сразу, чтобы семейка Юйлань запомнила, кому обязана такой честью.

- Не знаю… А вдруг она оплошает и рассердит господина? Она же не разбирается во всех тонкостях этикета. Ты сама сказала, эта птица не чета каким-то чиновникам, у нашего гостя благородная кровь и тонкий вкус.

- Моя Юйлань училась игре на флейте, немного играет в го и может развеять скуку сказками и песнями. Ты же знаешь, что мы ее готовили… — женщина замялась, не зная, как выразить мысль. — Мы в долгу не останемся. Как только Юйлань увезут в Киньян, наша благодарность достигнет Небес.

- Хорошо. Я поговорю с мужем. А вы пока подготовьте девицу. Нарядите, прихорошите, напудрите.

Когда благородный господин подходил к выделенному ему дому, перед крыльцом уже выстроились слуги, согнутые в поклоне, все в своих лучших одеждах. Старик представил каждого из них, а в конце подвел Юйлань.

- Это ваша личная служанка. Она с радостью исполнит любое желание. Но если она вам не по нраву, можем показать и других девушек.

Юйлань изо всех сил сдерживала эмоции, стараясь выглядеть скромной и послушной, но то и дело косилась на лицо господина. Сказать по правде, его лицо было таким непримечательным, что сними он шелка и украшения, она бы его и не узнала. У слуги вид был поинтереснее.

Господин же зевнул и проследовал мимо, даже не глянув на шелковый бледно-зеленый халат, за который семья Юйлань отдала немало монет проезжающему торговому каравану, не заметив черепаховую заколку в ее волосах, не обратив внимания на ее бледное от волнения и тонкой пудры лицо.

- Сойдет, — бросил он. И Юйлань тут же побагровела.

В этот день больше ничего девушке добиться не удалось, возле господина все время крутился этот слуга с косичкой. Лишь когда начали готовиться ко сну, Юйлань умудрилась проскользнуть в опочивальню и сделала вид, что готовит постель для господина. А они словно забыли о ней и продолжали разговор.

- Ах, я уже не в силах выносить такие условия. Ты посмотри на эту мебель? Она что, из сосны сделана? От нее же воняет. А белье из грубого льна? Я чувствую, что не смогу уснуть этой ночью.

- Вы сами выбрали столь тяжелый путь, — смиренно возразил слуга. — Неужели он того стоит?

- Конечно, стоит. Ты посмотри на него! — и господин бережно развернул свиток. Юйлань вытянула шею так, что стала похожа на цаплю, чтобы разглядеть, что там нарисовано. — Какой чистый взгляд! Сразу виден его нрав. А брови? Словно крылья сокола. И ведь я так и не отблагодарил его.

- И ради этого вы бросили своих наложниц, дворец, ковры и приемы?

Юйлань закусила губу. Так у него уже есть наложницы? Значит, ей нужно еще больше стараться. Недостаточно просто выполнять приказы! Нужно, чтобы он ее заметил и оценил по достоинству.

- Умоляю о снисхождении к вашей неразумной слуге, — пролепетала девушка, склонившись. — Эта недостойная нечаянно услышала ваш разговор. Если достопочтенный господин ищет кого-то, возможно, ваша покорная слуга сможет облегчить поиск?

Они замолчали, и Юйлань почувствовала, как нижняя рубаха неприятно облепила мгновенно вспотевшее тело. Если она разозлила его своими грубыми словами, то ее могут и высечь.

- Выйди.

И девушка поспешно выскользнула из комнаты с пылающими от стыда щеками.

На следующий день Юйлань больше не лезла в господские дела и выполняла приказы точно так, как ей и говорили. Подавала воду для умывания, следила за одеждой, передавала пожелания господина своим односельчанам. К счастью, гость оказался не столь уж и требовательным. Он не просил привести женщин или детей, не проводил магические опыты, лишь разместил несколько амулетов в комнатах, не жевал смолку, не требовал радужный ветерок. Староста не мог нарадоваться на такого гостя, тем более что слуга сразу выдал десять лян серебром.

Подруги задергали Юйлань вопросами насчет благородного господина, она же отмалчивалась, лишь намекнув, что у него случилась личная трагедия, и сейчас он страдает в одиночестве, оставив богатства и роскошь в Киньяне. Крестьяне понимали, что, несмотря на то, что у господина условия и еда лучше их в сотни раз, он привык к иной обстановке.

Дома Юйлань пришлось еще тяжелее. Родители многое вложили в дочь, и хотя их первоначальной целью был пожилой чиновник, раз в полгода приезжающий в деревню, после внезапного приезда благородного господина они рискнули и поставили на кон все. Если Юйлань не сможет его заинтересовать, но побывает в его постели, она уже не сможет стать женой или хотя бы наложницей чиновника. В таком случае придется продать дочь в какой-нибудь весенний дом и попробовать то же самое повторить со второй дочкой, тоже обещающей вырасти в настоящую красотку. Небеса не подарили их семье сыновей, поэтому родители сделали ставку на дочерей. Но если у родителей был запасной вариант, то судьба Юйлань решалась именно сейчас. Мать накрутила Юйлань так, что бедная девушка из кожи вон лезла, стараясь угодить господину. Но и на вторую ночь она не смогла пробраться к нему в кровать. А отчаянная попытка попасть в спальню после того, как господин лег, провалилась в самом начале: слуга с косичкой не пропустил ее.

Юйлань прорыдала до самого утра, а потом мать едва не избила ее палкой за опухшее лицо и сопли. Целый час ушел на то, чтобы привести ее в порядок. В дом господина девушка шла как на казнь.

Когда благородный юноша захотел прогуляться по деревне и полюбоваться на окрестности, он не взял с собой Юйлань. Это был практически приговор. Она провалилась. И теперь все односельчане узнали, что господин отверг Юйлань. Теперь будут гулять слухи, что у Юйлань есть какой-то изъян, что она уронила на господина блюдо с едой или что у нее на теле прыщи или лишай. Что она не годится даже в постельные девки.

Девушка почти разревелась, сидя на полу, возле ложа господина, и сдерживаясь из последних сил, чтобы не расплылась краска на лице. И вдруг она увидела свиток, который выглядывал из-под шкафа. Она вспомнила, что там изображен кто-то, кого ищет ее господин.

Юйлань оглянулась, прислушалась, схватила свиток и развернула его. Там на самом деле было изображено лицо некоего юноши, причем так умело, что ей на мгновение показалось, что он и впрямь смотрит на нее с бумаги. Вот он был красивым, красивее господина и моложе. И чем больше она на него смотрела, тем больше ей казалось, что она его где-то видела. Но это точно не местный, не деревенский. А приезжает к ним не так много людей. В караванах таких молоденьких не бывает, разве что ученики и сыновья торговцев, но у них и лица попроще и похитрее. Чиновники все, как один, старики, и в охрану стараются брать опытных солдат. Но она точно его видела…

Когда благородный юноша вернулся с прогулки, девушка с поклоном протянула ему свиток:

- Достопочтенный господин, я нашла ваш свиток, он, наверное, упал и закатился под шкаф.

Они со слугой переглянулись. Слуга сказал:

- Я же говорил, что он не потерялся.

- Ты прав, ты прав. А я уже думал, что никогда не увижу его, хоть и на портрете. Благодарю тебя.

Юйлань не выпрямлялась.

- Что-то еще?

- Достопочтенный господин, мне кажется… — голос Юйлань оборвался. Она глубоко вдохнула, еле слышно прочистила горло и продолжила: — Думаю, я видела этого молодого человека.

- Это правда? Ты на самом деле его видела или врешь, чтобы привлечь внимание господина? — рявкнул слуга.

- Этот портрет очень похож на того, кого я видела.

Господин мягко опустился на кровать.

- Поднимись. И расскажи мне все, что знаешь.

- Я всегда слушаю родителей, помогаю по дому, работаю вместе со всеми и смиренно приму ту судьбу, что уготовил для меня отец. Но не все девушки в деревне такие. Я заметила, что дочь соседей часто по вечерам уходит из дома и поздно возвращается. Я спросила у нее, почему она так поступает и куда ходит, и она позвала меня с собой. Я боялась идти с ней, но все же согласилась, так как хотела уберечь ее от глупостей. Там были два юноши, один постоянно встречался с моей соседкой, а второго позвали, чтобы познакомить со мной. Я испугалась и убежала. Они были не из нашей деревни. А ведь до ближайшего поселка идти два дня. Я подумала, что это могли быть лесные духи, которые превратились в юношей, чтобы заманить нас в лес и съесть. Соседка так больше и не вернулась домой, а я никому не рассказывала об этом, боялась, что меня отругают. Наверное, духи все же утащили ее в лес.

Юйлань в тот момент больше боялась не того, что ее съедят, а того, что обесчестят. Лучше умереть в пасти чудовища, чем вернуться домой и сказать родителям, что их мечтам не сбыться.

- Замечательная история. А причем тут портрет? — спросил слуга.

- Один из тех духов был очень похож на этот портрет. А может быть, и вовсе это он и был. Я тогда очень напугалась.

- Юйлань, — обратился к ней господин, и девушка вся затрепетала. Он помнил ее имя! — Юйлань, а где именно ты их видела?

Она подняла голову, не поняв вопроса, и встретилась взглядом с господином. Он сейчас не выглядел томным или надменным, скорее, настороженным и внимательным, как собака, почуявшая дичь.

- В какую сторону отвела тебя соседская дочь? В сторону заката? В сторону рассвета? Можешь показать?

- Да, конечно. Я покажу.

Это был момент ее триумфа. На глазах у всей деревни она шла возле господина, не позади, а именно рядом. Как равная. Или как избранная. И господин продолжал ее спрашивать. Он задавал много вопросов, и Юйлань постаралась ответить на все. Она и не подозревала, как много запомнила о той единственной мимолетной встречи.

- Значит, на южной стороне, — пробормотал господин, когда она привела его на то самое место. — Значит, леса.

- Не думаю, что вам стоит идти, — сказал слуга. — Я один справлюсь быстрее. А о вас пока позаботится эта девушка.

Единственное, чего в этот момент боялась Юйлань, — что ее сердце разорвется от счастья и восторга.

* * *

Кем только не притворялся Жоу за время обучения у Зинг Ян Би! Он был и чиновником, и слугой, и стражником, и торговцем. Учитель порой устраивал дни второго лица, когда все его ученики должны были прожить, как люди из других сословий. Например, несколько учеников становились чиновниками определенного ранга, несколько — их служками и слугами, а остальные изображали посетителей из разных кругов общества, от крестьян до благородных господ. Вот только несложно влезть в шкуру на пару часов или на день…

Жоу не был красив, его лицо не выделялось среди прочих, чаще его просто не замечали, о нем быстро забывали. Зинг Ян Би считал это достоинством. Жоу думал также. Но и девушки не обращали на него никакого внимания. Порой он ловил на себе заинтересованные взгляды в одной из личин, но стоило ему сменить наряд, как все возвращалось на круги своя.

В деревне Три Столба было иначе.

Каждое утро Жоу просыпался и видел красавицу Юйлань. Она, соблюдая приличия, умудрялась не сводить с него глаз, ловила каждое его движение, вслушивалась в каждое его слово, бросалась исполнять желания прежде, чем он успевал высказать их. Сыскарь не мог понять, как у крестьян могла родиться столь изящная и утонченная девушка, которую портило лишь злоупотребление пудрой и косметикой. Он мечтал соскрести с нее этот толстенный белый слой и полюбоваться нежной девичьей кожей, настоящим, а не нарисованным румянцем, коснуться ее трогательно оттопыренного ушка.

Юноша понимал, конечно, он понимал, что ее забота и внимание относятся не к нему, а к его шелкам и позолоченным украшениям, к его придуманному положению, что она бы никогда не взглянула второй раз на ничтожного простолюдина, подобранного некогда великим Зинг Ян Би. Понимал, но ничего не мог с собой поделать.

А она… Она становилась с каждым днем еще прекраснее.

Жоу вздрагивал каждый раз, когда она задевала его рукавом или нарочно касалась его руки своими пальчиками. И после ухода Живореза ситуация лишь осложнилась. Юйлань усилила натиск, и Жоу боялся, что может сдаться в любой момент. Он мечтал обнять ее, потянуть за длинные дразнящие ленты, распустить пояс и спустить с ее узеньких плеч расписной халат. И он знал, что Юйлань не оттолкнет его, напротив, она будет счастлива принять ласки благородного господина. Но он-то не благородный! Сыскарь не может позволить себе наложниц. А жизнь самой Юйлань после этого будет сломана.

Она достойна занять место в гареме самого императора. А куда ее отправят после того, как она отдаст свою «весну» проходимцу?

Поэтому Жоу с нетерпением ждал возвращения Живореза и, когда Юйлань, раскрасневшаяся так, что было видно даже через пудру, вбежала с сообщением, что слуга вернулся, почувствовал одновременно и радость, и печаль. Ведь теперь ему придется расстаться с девушкой.

Покрытый пылью и темными пятнами, похожими на засохшую кровь, измазанный смолой и зеленым травяным соком Живорез, тем не менее, выглядел довольным.

- Я нашел их логово. Но должен предупредить, что это опасный путь. И если они нас заметят, нам несдобровать.

Юйлань вскрикнула и прикрыла руками рот.

История, рассказанная девушкой, подала Жоу идею, как можно обставить свой уход, дополнить легенду и не вселить в Юйлань напрасных надежд. Поэтому сыскарь и не выставил ее из комнаты во время доклада, к тому же Живорез был в курсе его затеи.

- Ты же знаешь, я не могу отказаться. Я должен его увидеть еще хотя бы раз, — печально покачал головой Жоу.

- Господин, вы же слышали рассказ этой девушки! А что если она права, и это действительно духи? Или какой-нибудь зверь, принявший облик человека?

- Ты же знаешь, что ни один зверь не может говорить на человеческом языке, а он говорил со мной. Нет, я уже зашел так далеко! Я пойду до конца! — воскликнул Жоу, воздев руку к небу.

Юйлань бросилась на колени, заливаясь слезами:

- Господин! Мой господин! Эта недостойная слуга умоляет вас отказаться от поисков. Если вы погибнете, я умру от горя. Вы достойны самой лучшей жизни! Зачем вам идти в лес на съедение к чудовищам? Лучше бы я заживо упала на дно Пропасти, лучше бы откусила себе язык до того, как рассказала вам ту историю.

Живорез аккуратно поднял девушку и вывел ее из комнаты, после чего с серьезным видом повернулся к сыскарю.

- Там целое поселение с высоким частоколом. Оно окружено обычными и магическими ловушками, так что без магического зрения там делать нечего. Рядом территория зачищена от опасных животных, но до нее еще нужно добраться. От Трех Столбов напрямую туда всего два часа, иначе бы мальчишки не могли так часто сбегать из-под надзора, вот только я не нашел их тропы, пришлось попетлять.

- Завтра выедем с утра, заберем лупоглазов и свои вещи, но крестьяне должны думать, что мы еще вернемся. Надеюсь, Юйлань расскажет всем о том, куда мы поехали. Надо, чтобы нас считали мертвыми.

- Тогда вам нужно будет попрощаться с ней. Может, сегодня впустить ее к вам в спальню?

Жоу отчаянно замотал головой.

- Не надо. Пусть живет спокойно.

Секта

Когда деревня Три Столба скрылась из вида, Жоу с охранниками заехали в лес, привязали лупоглазов и, оставив одного человека на страже, отправились дальше пешком.

Живорез шел впереди с двумя изогнутыми мечами в руках, копье он на время передал второму наемнику. Жоу нацепил длинную куртку из толстой кожи, которую даже лупоглаз не смог бы прокусить с первого раза, и чувствовал себя так, словно его засунули в ящик и заколотили крышку, оставив торчать только голову. Впрочем, сыскарь понимал, что в бою от него толку немного. Самое большее, на что он был способен, так это изобразить солдатика первого года службы: шагать в строю, натягивать лук так, чтобы стрела пролетела чуть дальше пары шагов, махать копьем в такт. Зинг Ян Би в молодости, по слухам, был неплохим воякой и прекрасно владел одиннадцатью видами оружия из положенных восемнадцати, но своих учеников не стал обучать этому искусству, посчитав, что сыскарю важнее развивать ум и внимательность.

Жоу утешал себя тем, что Живорез один раз уже прошел этот путь и сумел вернуться живым.

В последнее утро в деревне благородный господин любезно распрощался со старостой, слуга каждому из нанятых крестьян выдал по монете, и хотя это были всего лишь мао, они остались довольны. Все, кроме Юйлань. Ради нее Жоу устроил прилюдную сцену прощания, где похвалил ее старания, сказал, что ее навыки на уровне столичных, посетовал, что не может взять ее с собой в тяжелый путь, так как дал себе клятву обходиться без излишеств, пока не найдет то, что ищет. Пожелал ей хорошего мужа и поцеловал ее в лоб. И хотя на губах остался лишь приторно сладкий вкус пудры, Жоу был почти счастлив в тот момент. Напоследок господин сказал, что собирается закончить свои дела за пять дней, и если через неделю он не вернется в Три Столба, то его можно считать умершим.

Крестьяне, видевшие от господина только хорошее или, по меньшей мере, не видевшие от него зла, тут же завопили от горя, женщины завыли, стали умолять благородного юношу не покидать их деревню и не рисковать столь ценной жизнью, мужчины посуровели. А Юйлань… Слезы текли по ее щекам, смывая белую пудру и впервые обнажая ее чистую смуглую кожу. Такой ее Жоу и запомнил — свою первую любовь.

Лес встретил путников дружелюбно: деревья приветливо махали ветками, бабочки раскрывали яркие крылья, соперничая красками с цветами, заливисто пели птицы и одурманивали запахом кусты, распустившие длинные пушистые желтоватые сережки.

- Прикрыть носы и рты! — приказал Живорез и первым обмотал тканью лицо. Жоу тут же последовал его примеру.

- Что случилось?

- Радужный ветерок. Пыльца с тех кустов.

Сыскарь сразу же вспомнил третью полку в левом стеллаже, где лежали небольшие свитки из дешевой серой бумаги. Там хранились данные по всем наркотическим веществам, когда-либо продаваемым в стране Коронованного Журавля, и было их немало. Когда Жоу изучал их, то удивлялся, как же люди стремятся к сиюминутному удовольствию, даже если оно сулит гибель. Но среди всего этого множества самыми популярными были два: смолка среди простого народа и радужный ветерок среди людей побогаче. Даже благородные дамы не брезговали вдыхать желтую пыльцу, дающую ни с чем несравнимую возможность наслаждаться в любой момент жизни. В описании было сказано, что эффект у каждого отличен. Если ты слушаешь песню или флейту, то тебе покажется, что это поют сами Небеса. Если смотришь на реку, то словно растворяешься в ее водах. Если читаешь роман, то ощущаешь себя персонажем этой книги. Зинг Ян Би запретил своим ученикам пробовать какой-либо из видов дурманов, но требовал досконального знания их внешнего вида, последствий и признаков их употребления.

Спустя какое-то время они вышли на жалкое подобие дороги. Она заросла травой и кустарниками, а также небольшими деревцами, но все равно чувствовалось, что когда-то давно, может, лет пятьдесят назад здесь ездили караваны и ходили люди. Словно заброшенная просека между огромными деревьями, покрытыми мхами и опутанными цепкими побегами вьюнов. Живорез потребовал, чтобы остальные следовали за ним, повторяя его движения в точности. Впрочем, Жоу и сам почувствовал, что воздух вокруг пропитан магией, так как по рукам пробежали знакомые мурашки. Магическое зрение сыскарь не решился запустить, так как у него не было привычки к нему, и незнакомые очертания больше запутали бы его, чем помогли.

Несколько ловушек наемник разрядил, бросив в них ветки, парочку он разрушил ударами мечей, а затем остановился, огляделся и подвел сыскаря к высокому дереву.

- Мы пришли. Предлагаю залезть повыше и рассмотреть все, что вам нужно, отсюда. Дальше уже стоят караульные, и я бы не хотел драться с этими ребятами. Их слишком много.

Жоу посмотрел по сторонам, но сумел разглядеть частокол лишь после того, как Живорез указал на него рукой. Собственно, на этом его задание и заканчивалось. Теперь он мог возвратиться в Киньян, нарисовать карту и доложить о выполнении нанимателю, но Жоу не хотел уходить, не взглянув на секту своими глазами. Все же он столько прочитал о ее создателе, что обязан был увидеть, во что вылились идеи Мечтателя.

При помощи Живореза сыскарь снял кожаную куртку, вскарабкался на три человеческих роста, привязал себя к веткам и усилил зрение при помощи небольшого заклинания. Хотя деревья мешали ему рассмотреть картину в полной мере, он мог наблюдать за большей частью поселения, которое отличалось от всех деревень, что он видел раньше. Там не было огородов или полей, лишь загон для лупоглазов и вилорогов, также сектанты держали большой птичник. Сначала Жоу подумал, что длинные дома слева и справа предназначены тоже для скота, но потом заметил, как из правого дома постоянно выходят и заходят мальчики разных возрастов. Может, в левом они содержат девочек?

Строение слева было отгорожено отдельным заборчиком, а возле двери стоял охранник, хоть и без оружия. Сыскарь просидел не меньше получаса, прежде чем оттуда кто-то вышел. И это была молодая девушка, которую под конвоем отвели в один из небольших домиков.

По территории селения сновали только мужчины и юноши. В одном углу отрабатывали копейный бой, в другом делали что-то непонятное — размахивали руками, повторяя движения за пожилым наставником, но Жоу не узнавал этот стиль. Через какое-то время он заметил и женщин, тощих, страшных, увядших. Они были одеты хуже рабынь, их волосы были обрезаны по уши, поэтому сыскарь не сразу понял, что это вообще женщины. Они занимались всей тяжелой работой: ухаживали за птицами и скотом, готовили еду на всех под навесом, стирали, а молодые парни развлекались тем, что подстраивали им подлянки. Жоу внимательно наблюдал за местными. Одна женщина несла выстиранное белье, чтобы вывесить на просушку, но с размаху шлепнулась, хотя рядом с ней никого не было. Группа мальчиков лет восьми-десяти дружно расхохотались и стали выкрикивать какие-то оскорбления, судя по их лицам. В любой другой деревне детей бы наказали, а обиженная женщина бы выругалась, прокляла шалунов или хотя бы погрозила им. А здесь она медленно поднялась, прихрамывая, собрала упавшие вещи и молча пошла обратно. Стирать.

Жоу еще усилил зрение, чтобы разглядеть лица и вздрогнул, поняв, что все дети схожи между собой, словно в селении обитало всего несколько семей. И ни одной девочки. Вряд ли сектанты могли сделать так, чтобы похищенные девушки могли рожать только мальчиков. Тогда почему совсем нет девочек?

Группа занимающихся разошлась, и на ту же площадку вышла следующая. Новый наставник, новые мальчики, в этот раз постарше, возраста Шена. Жоу решил проверить их в магическом зрении, вытащил кристалл, запустил заклинание и несколько раз моргнул, привыкая к новой картине мира. Как он и думал, те ребята, что лишь размахивали руками, на самом деле занимались магией. Они выпускали целые клубы голубоватой Ки одновременно с замысловатым жестом. Таланты сектантов были невелики, как и говорил Шен, значит, их запасов Ки должно хватить на одно-два заклинания. Но мальчики повторяли жесты снова и снова, сливая столько Ки, сколько не должно быть в их телах.

Неужели…

Один из мальчиков упал, истощив свою энергию. Затем второй опустился на колено и стоял так, прижимая руку к груди. Наставник кивнул и закончил занятие.

Нет. Не идеальные доноры. У Шена так быстро бы Ки не закончилась. Но у них точно были какие-то необычные способности. Может быть, увеличенный запас энергии? Или ускоренное восстановление?

- Уходим. Нас заметили, — прошипел снизу Живорез.

Погруженный в размышления Жоу не сразу заметил оживление внутри поселения. Там явно что-то намечалось. Сыскарь развязал узлы на веревке, которой закрепил себя на дереве, чуть не свалился, так как мышцы затекли от долгой неподвижности, и восстановив чувствительность, спустился.

Живорез тут же рванул обратно, знаком показав второму наемнику идти позади Жоу. В этот раз выпускник Ма не сдерживался и бежал так быстро, как мог среди множества ловушек. Сыскарь следовал за ним, полагаясь больше на свое чутье, и надеялся, что сектанты не будут седлать лупоглазов.

Сзади раздался неожиданно тоненький вскрик. Жоу обернулся и увидел, что охранник лежит на земле и содрогается всем телом. Почти всем, так как его ноги до колена лежали в стороне, срезанные невидимым лезвием. Живорез схватил сыскаря за рукав и насильно потащил его за собой, впрочем, Жоу быстро пришел в себя, прокрутил в голове — «Я ничего не могу сделать. Он все равно умрет» раз десять и вырвал руку из мертвой хватки воина.

Когда они добрались до цветущих кустов, Живорез взмахнул мечом и взбил целое облако пыльцы, которое зависло на месте. Сыскарь со всего размаху влетел в него, едва успев задержать дыхание. Короткий бросок, и они добрались до лупоглазов и второго охранника.

Бешеная пробежка по дороге. Жоу вдруг понял, что наемник ведет их в сторону деревни Три Столба и заорал:

- Стой! Нам нельзя обратно. Надо убраться с дороги.

Живорез резко свернул в лес, провел животных поглубже, но сначала отпустил лупоглаза, оставшегося без седока. Беглецы остановились на небольшой полянке, которую наемник прочесал вдоль и поперек, вырвав несколько растений и зачистив от мелких животных.

- Я не буду развешивать охранные амулеты, так как те ребята явно пользуются магическим зрением.

- Они так меня и заметили? — спросил Жоу, все еще переводя дух после столь быстрого побега.

- Скорее всего. Не стоило использовать заклинание, сидя на дереве.

- Я сделал это трижды.

- Тогда понятно, почему они так быстро сорвались после третьего раза. Одна-две вспышки на одном и том же месте еще могли быть случайностью, но третью они обязаны были проверить.

Сыскарь задумался.

- Неужели их караульные все время наблюдают таким образом? Секте уже триста лет. Откуда такая бдительность? — он говорил скорее самому себе, но Живорез, все еще проверяя полянку, ответил:

- Судя по размерам селения, их там не меньше пары сотен. За триста лет, да еще и при постоянном похищении девушек, их поселение находили не раз и не два. Думаю, что они убивали всех любопытных, кто набредал на них, неважно, случайно или нет.

- А если не могли убить, то меняли место. Их земля не держит, а скот весь беговой и тягловый. Теперь понятно, почему они часто переезжали.

- Если поедем напрямую, то доберемся до Киньяна за неделю.

В интересах нанимателя Жоу так и должен был поступить. Это бы сэкономило средства Шена и позволило бы ему отыскать секту по горячим следам. Но сыскарь колебался.

- Нет. Нужно избегать дорог. Я не хочу, чтобы кто-нибудь нас видел вплоть до Киньяна.

- Как скажете, — пожал плечами Живорез, — тут вполне оживленный тракт. Придется изрядно постараться, чтобы никому не попасться на глаза.

Сыскарь присел, уткнувшись носом в колени. Зинг Ян Би за такие ошибки учеников попросту выгонял. Жоу поступал как влюбленный идиот и прекрасно понимал это. Он думал о том, что если какие-нибудь торговцы увидят их и случайно расскажут о встрече в Трех Столбах, то Юйлань решит, что благородный господин выжил после встречи с лесными духами, и будет ждать его возвращения. Вероятность этого была незначительна, даже невероятна, но Жоу не хотел давать ни ей, ни себе ни капли надежды. Пусть она оплачет его гибель, пусть выйдет замуж или станет наложницей седовласого чиновника, хотя от этой мысли сыскарь невольно стискивал зубы до скрипа. Пусть она будет счастлива или хотя бы довольна.

На дереве, к которому прислонился Жоу, нежно запела невидимая птица. И от ее переливов у юноши перехватило дыхание. Пролетавший ветерок легонько мазнул по его щеке, он поднял голову и почувствовал, как взмывает в небо, погружается в его синеву, которую не способны отобразить человеческие руки ни на бумаге, ни на шелке. Вместо крыльев у него были птичьи трели, вместо тела — дыхание гор, вместо души — размытое облачко. Он таял, растворялся, размазывался по небу, ощущая единение со всем миром, а вместе с ним таяли и бесполезные переживания, волнения, любовь к девушке, страхи. Только безмятежность Небес. Только нерушимый покой. Тишина сплеталась с шелестом листьев и становилась еще плотнее, как мягкое одеяло она опутывала его бестелесное существо и погружала в синь. Все глубже и глубже. И, казалось, еще чуть-чуть, и он сможет ощутить весь мир внутри себя, познать законы Небес, которые были растворены в воздухе.

- Господин? Господин? — наемник грубо затеребил его за плечо. — Живорез, с ним что-то не то.

Вместо идеальной синевы неба перед глазами Жоу предстало лицо Живореза. Тот внимательно осмотрел его, понюхал и усмехнулся.

- Пыльца. Радужный ветерок попал на его одежду, и он вдохнул его. Там немного, скоро очнется. Все равно нам тут сидеть до завтрашнего дня.

Погоня

Жоу проснулся от щекочущего ноздри запаха жареного мяса. Живорез переворачивал кусочки на огненном камне, и капли жира вкусно шипели, стекая по краям. Сыскарь повернулся набок и пощупал ребра: всю ночь какой-то корень впивался ему в грудь и, казалось, промял кости. Вспомнил вчерашний вечер, размышления о небе, мире и тому подобном, сообразил, что причина в радужном ветерке. Затем осмотрел одежду и поднявшись, стряхнул остатки желтой пыльцы с ткани.

- Мы не едем в Киньян, — сказал он.

Живорез оторвался от готовки и глянул на нанимателя.

- Вы говорили, что мы поедем не напрямую, избегая дорог.

- Мое задание — выяснить, где находится та секта. Если из-за моей оплошности они решат переехать, то нужно узнать, куда именно.

- Господин, мы что, поедем за ними? — испуганно спросил охранник.

- Да. Если будем проезжать через город, найму еще одного человека.

- Хорошо бы не спугнуть их еще раз, — буркнул Живорез и разложил мясо по широким листьям. Жоу надеялся, что наемник разбирается в том, какие травы безопасны.

После завтрака Живорез отправился к сектантскому поселению один. «Чтобы не напугать их еще больше», — сказал он сыскарю, когда тот собрался было пойти за ним. Жоу опустился на прежнее место и снова вспомнил вчерашний день, но не секта всплывала у него в голове и даже не Юйлань, а те чувства, что он испытывал после вдыхания пыльцы. Спокойствие, безмятежность, цельность. Если бы его не отвлекли, не трогали хотя бы еще немного, он бы смог, ухватил бы то главное, ради чего вообще существует жизнь. Юноша с ненавистью глянул в сторону единственного наемника, оставшегося рядом с ним, увидел, что он тоже расстроен. Точно, ведь из-за глупости Жоу погиб человек. От этой мысли Жоу еще сильнее захотелось вернуться назад. А ведь для этого достаточно будет одного вдоха.

Сыскарь посмотрел на одежду. Ничего. Он сам же все и стряхнул. Впрочем, те кусты были совсем недалеко. Несколько минут на лупоглазе, и он сможет собрать пыльцу. Столько, сколько нужно. Это же не ради удовольствия. Только лишь ради того, чтобы успокоиться. Всего лишь успокоиться. Снова утонуть в небе. Погрузиться в суть мира. Стать чем-то большим, чем мелкий, никому не известный сыскарь.

И тут в его голове прозвучал голос Зинг Ян Би: «Радужный ветерок — это болезнь богатых и образованных людей. Говорят, он убирает ненужные мысли и делает их подобно животным, которые не беспокоятся без нужды. К нему тянет с первого вздоха, так как люди научились думать, а теперь никак не могут разучиться».

Жоу стиснул кулаки, посмотрел на небо, но без пыльцы оно осталось всего лишь небом, бледным, пустым, безжизненным.

- Как перестать думать?

- Что, господин? — переспросил наемник.

- Как перестать думать?

- Записаться в армию. После всех учений, бывало, так устанешь, что не то, что думать — в уборную сходить не можешь.

Может, поэтому Зинг Ян Би увлекался каллиграфией и рисованием печатей? Учитель говорил, что это занятие требует такой концентрации, что невозможно думать о чем-то еще. Жоу собрал всю свою волю, вытащил карту и принялся зарисовывать их путь, вписывать названия деревень, что они проехали, и отмечать все значимые детали. Лишь бы не думать о радужном ветерке…

Секта действительно покидала обжитое место. Живорез доложил о том, что они бросили дома, скарб, уничтожили половину птиц, одурманили девушек заклинанием и в ближайшее время двинутся в путь. Но лупоглазов там было меньше, чем вчера, а значит, часть всадников все еще искала нарушителей. Так как такой след потерять было невозможно, Жоу решил не спешить и следовать за караваном с отставанием в день-два. В любом случае Живорез сумеет отыскать их в любой чащобе.

И потянулись длинные томительные дни путешествия. Сектанты гнали девушек и молодежь пешком, поэтому переходы были короткими, и Жоу изнывал от этой неспешности. Медленно покачиваясь на лупоглазе, он не мог избавиться от ненужных мыслей. Когда его желание стало невыносимым, он вспомнил слова наемника и попросил Живореза показать какие-нибудь приемы с оружием. Живорез не отказался и за отдельную плату, которую сыскарь намеревался выплатить из своей части денег, начал каждый вечер гонять его во время привалов. Жоу понял, что ненавидит оружие, ненавидит тренировки и еще больше ненавидит, когда его бьют, зато теперь он мог спать по ночам.

Они без потерь пересекли равнинное море, в котором сыскарь уже бывал дважды: с караваном и верхом на драконе. Живорез сказал, что впереди идущий караван притягивает к себе всех хищников и собирает все шишки, поэтому они могут идти совершенно спокойно. Главное — не сходить с дороги и не попасть в зубастую яму. А вот у сектантов не все так было гладко. То и дело Жоу видел павших животных, однажды заметил в стороне от дороги мертвого лупоглаза, у которого была странно изогнута задняя лапа.

- Зубастая яма, — пояснил Живорез.

Гибли мальчики, из озорства или по глупости сходившие с пути. Жоу не мог забыть раздувшийся от пчелиных укусов труп четырехлетнего ребенка. Гибли женщины. Наемник как-то указал на мертвую девушку с огромным животом. Ее попросту закололи копьем. И все это происходило потому, что Жоу решил не вовремя воспользоваться заклинаниями, хотя как раз магию он применял в своих розысках крайне редко.

После той женщины Жоу старался больше не вглядываться в высокую траву вокруг дороги, лишь запоминал ориентиры, считал дни и вносил пометки на карту. Пару раз они встретили торговые караваны, купили провизию и даже взяли дополнительного охранника, который передумал идти в Киньян и захотел вернуться в родной город.

Наконец, спустя много дней, уже далеко за равнинным морем, на очередной стоянке Живорез сказал:

- Теперь нужно подождать. Они замедляются. Вот-вот сойдут с дороги. Уверен, что на повороте они поставят караульных, — затем мельком глянул на нанимателя и добавил: — И долго не будут убирать.

- Говори-говори, — махнул рукой Жоу.

- Я сам посмотрю, где они будут размещаться, и расскажу вам. Этого будет достаточно для вашего задания?

Сыскарь задумался. С одной стороны, он должен пересказывать нанимателю только то, что видел сам, так как только себе он может доверять. Люди врут, люди ошибаются, люди склонны преувеличивать. С другой стороны, он не так хорош в хождении по лесу и легко мог навлечь на себя новые беды. Сектанты либо их убьют, либо продолжат бродить по этим бесконечным лесам и равнинам. И тот, и другой исход означал бы провал задания. А Живорез за все это время показал себя надежным попутчиком, не склонным к фантазиям и лжи.

Кроме того, Жоу устал, смертельно устал от дороги, от деревьев, от этого неба, которое постоянно напоминало о том, о чем сыскарь старался не думать. Устал от скудных разговоров, которые сводились к двум-трем фразам за вечер. Устал от сухого жареного мяса, которое толком не прожевывалось и выходило почти в том же виде, что и входило. Устал от седла, от вони из пасти лупоглазов, от своей собственной вони. Он мечтал залезть в бочку горячей воды, выпить ароматного чая с лимонным пирожным. Даже пыльный архив со старыми свитками вспоминался сейчас с тоской и ностальгией.

- Достаточно, — сказал Жоу. — Этого будет достаточно.

Загрузка...