Алая роза Анжу

В ТЕМПЛСКИХ САДАХ

Ричард Йоркский из своего Дублинского замка с неослабным вниманием наблюдал за тем, как развиваются события в Англии. С особым интересом он собирал все сведения, касающиеся восстания.

Кто такой этот Джек Кэд, имеющий наглость называть себя Мортимером? С какой целью он это делает? Вот о чем разговаривал Ричард со своей женой Сисили, женщиной умной и волевой.

Ответ напрашивался сам собой. Страна созрела для смуты. Король перестал быть королем. Народ терпит его лишь потому, чтто считает богомольным святошей. Больше всего Генрих любит молиться в церкви и строить колледжи. Похвальное занятие для прелата, но для монарха никуда не годное.

– Иногда мне кажется, что судьба смеется над нами, – говорил жене Йорк. – Она выбирает в монархи человека, менее всего подходящего для этой высокой миссии, в то время как…

– В то время как есть другие люди, имеющие на корону куда больше прав, – закончила за него Сисили, предпочитавшая говорить без обиняков.

Да, ее супруг, великий герцог Йоркский, имеет больше прав на корону, чем Генрих Ланкастер. А какой из Ричарда получился бы король!

– Генрих губит страну, – продолжил герцог.

– А помогает ему эта анжуйская стерва.

– И еще милорд Сомерсет.

– Интересно, верны ли слухи про него и королеву?

– Не знаю, милая, но так Маргарите и надо. Слишком уж пристрастна она к своим друзьям и слишком мстительна с противниками.

– Мы явно относимся ко второй категории, – заметила Сисили.

– Это совсем неплохо. Наш день еще настанет…

– Поскорей бы уж, – вздохнула герцогиня. – Сколько можно прозябать в этой Богом забытой дыре?

– Меня отправили сюда, отлично понимая, что покорение ирландцев – дело безнадежное. Этот несносный народ имеет массу привязанностей, но больше всего любит ссоры и драки. Их хлебом не корми, дай только повоевать. Каждый ирландец сызмальства драчун.

– Мне кажется, будет лучше, если мы оставим их в покое. Пусть дерутся друг с другом.

– Я того же мнения, дорогая.

Герцогиня выдержала паузу. Ричард всегда делился с ней своими планами, прислушивался к ее мнению. Недаром герцогиня заслужила прозвище Гордая Сис. Она была не из тех безмозглых баб, которые годны лишь для деторождения. Хотя, надо сказать, что с деторождением у герцогини тоже все было в порядке. Все ее предки отличались исключительной плодовитостью. По отцовской линии она происходила от Невиллов, а матерью ее была Джоанна Бофор, дочь Джона Гонта и Кэтрин Свинфорд. Таким образом, в жилах герцогини текла королевская кровь, ибо Бофоры были признаны принцами королевской крови. Мать Сисили произвела на свет десять детей, герцогиня была десятой. А в первом браке ее отец, женившись на дочери графа Стаффорда, имел восемь сыновей и дочерей.

Мы честолюбивы, думала Сисили, но у нас есть на это все основания. Наши с Ричардом дети – настоящие принцы и по отцу, и по матери.

Ричард Йорк по одним линиям происходил от Эдуарда III. Его отец был вторым сыном Эдмунда Лэнгли, пятого сына короля Эдуарда. Мать Ричарда была дочерью Роджера Мортимера, внука герцога Кларенса, второго сына Эдуарда III. Дочь герцога Кларенса Филиппа вышла замуж за Эдмунда Мортимера, третьего графа Марча. Герцог Кларенс был старше, чем Джон Гонт, и если бы Генрих IV не отнял корону у Ричарда II, королем сейчас был бы Ричард Йорк.

Такой родословной можно было гордиться. Восстание Джека Кэда заставило Ричарда всерьез задуматься о будущем.

Было совершенно очевидно, что английский народ недоволен своим королем. Вот в чем истинная причина немилости, в которую попал герцог. Поэтому его и сослали в Ирландию. Не вызывало сомнений и то, что близится час, когда страна захочет избавиться от бездарного правителя и вручить кормило власти человеку более достойному и имеющему не меньше прав на престол.

Сисили была того же мнения.

– Пожалуй, имеет смысл вернуться в Англию, чтобы снять с себя обвинения в причастности к восстанию Джека Кэда, – сказал герцог.

– Каков негодяй! Посмел назваться Мортимером!

– Негодяй, но не дурак. Славное имя собрало немало сторонников под его знамена.

– Лишь потому, что люди считали истинным вождем вас.

– Вот и отлично. Самое время вернуться домой, чтобы дать достойный ответ моим обвинителям.

Сисили задумчиво кивнула.

– Надеюсь, миледи, что переезд не слишком вас опечалит, – сказал Ричард.

– Я буду рада покинуть Ирландию. Соскучилась по английским берегам. Да и нашему маленькому Джорджу пора увидеть свою родную землю.

– Вряд ли он понимает разницу между Ирландией и Англией.

– Даже младенцу Ирландия должна внушать отвращение.

– Стало быть, вы будете рады этой перемене?

– Еще бы!

– Но могут возникнуть осложнения…

– Вы хотите сказать, что король будет вами недоволен? Несчастный болван! У него не хватит мозгов, чтобы подозревать вас в чем-то.

– Не нужно его недооценивать. Он вовсе не дурак, просто ему не следовало становиться королем. Генрих любит книги, он человек ученый.

– При помощи книг корону не сохранишь, – язвительно заметила Сисили и добавила: – Я так соскучилась по детям…

У супругов было шестеро детей: одиннадцатилетняя Анна, восьмилетний Эдуард, семилетний Эдмунд, шестилетняя Элизабет, четырехлетняя Маргарита и маленький Джордж, родившийся уже в Ирландии. То была счастливая семья, и Господь одарил ее обильным потомством. Правда, не все дети выжили. Трое мальчиков – Генрих, Вильям и Джон – умерли еще в младенчестве. Однако у герцога еще оставалось трое сыновей, так что о наследниках тревожиться не приходилось. Сисили больше всего любила Эдуарда, своего старшего. Он пошел в плантагенетскую породу. Уже в восемь лет было видно, что золотоволосый мальчуган со временем вымахает в настоящего гиганта. Он был поразительно похож на Эдуарда I, и это не могло не радовать. Мальчик рос живым, шустрым, ловким, все окружающие в нем души не чаяли. Достойный будет преемник своему отцу, думала Сисили. Как знать, не оставит ли ему Ричард в наследство нечто большее, чем просто герцогский титул.

Ричард кивнул, он тоже очень соскучился по детям.

– Значит, возвращаемся в Англию, – сказала герцогиня.

– Как скоро вы сможете собраться?

– Как только вы дадите приказ отправляться в путь.

Оба рассмеялись. Йорк читал в глазах жены радостное нетерпение, она же видела, что муж весь во власти мечты. Возвращение в Англию должно было стать первым шагом в борьбе за корону.

Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, ехал по лондонским улицам, направляясь в Вестминстерский дворец. Это был самый непопулярный мужчина в Англии, и сейчас он намеревался нанести визит самой непопулярной в стране женщине. Герцог всей душой ненавидел чернь. Безмозглые кретины, бормотал он. Они судят о государственном деятеле по победам и поражениям. Никому не приходит в голову взять в расчет внешние обстоятельства. Разве есть полководец, который в нынешней обстановке смог бы добиться во Франции успеха? Все против нас. Карл Французский, который еще вчера был слабым и бездарным дофином, внезапно стряхнул с себя оцепенение и превратился в грозного льва. После появления Жанны д'Арк англичане утратили веру в победу. Орлеанская Дева доказала, что Небеса на стороне французов. С тех пор война стала безнадежной. Больше всего Сомерсет хотел бы раз и навсегда забыть об этой войне и больше никогда о ней не вспоминать.

По возвращении он не то чтобы попал в опалу, однако был близок к этому. Ему пришлось отдать врагу Руан, а это означало потерю всей Нормандии. На герцога взвалили вину за неудачи последних лет. Умер Бедфорд, умер Глостер – хотя, надо сказать, Глостер, в отличие от своих братьев, громких побед над французами не одерживал. И все же в народе говорили о нем как о герое и мученике. Англичане были уверены, что Глостер пал от рук убийц, и обвиняли в этом королеву Маргариту.

Единственной защитой для Сомерсета была Маргарита. Это было не так уж мало, поскольку король целиком и полностью полагался на свою супругу и делал все, как она пожелает. Пусть у Сомерсета один союзник, зато он, а точнее, она – самый могущественный человек во всем королевстве.

Ничего, как-нибудь образуется, думал герцог. Если, конечно, слух о герцоге Йоркском не подтвердится.

Маргарита была счастлива, что Сомерсет наконец вернулся. Он был таким же верным другом, как покойный Саффолк. Вспоминать о Саффолке было горько. Маргарита была обязана ему столь многим! Он привез ее из Франции в Англию, он всегда был с ней добр и участлив. А Алиса! Бедняжка, теперь ее сердце разбито. Как подло и вероломно умертвили Саффолка! Думая об этом, Маргарита бледнела от ярости. Она вновь и вновь клялась себе, что при первой же возможности страшно отомстит палачам своего друга.

Генрих слишком мягок. Не так-то просто было уговорить его предать казни мятежников, участвовавших в восстании Джека Кэда. Ну и что с того, что им было даровано помилование? Маленькие людишки, рядовые участники, слепо шедшие за своими вожаками, никому не нужны, но вожаков необходимо было выловить и сурово наказать. Очень жаль, что Джек Кэд так и не предстал перед судом. А Генрих – от одной мысли о кровопролитии он приходил в ужас. С каждым днем король все дальше и дальше отдалялся от реальной жизни. Он хотел быть наедине со своими книгами, почти все время проводил в молитвах. Уж не размягчаются ли у него мозги, спрашивала себя королева. Слава Богу, Генрих ни в чем ей не перечил. Он охотно соглашался со всеми ее решениями и пытался перечить, лишь когда речь заходила о казнях.

– Клянусь Святым Иоанном! – слабым голосом лепетал король и добавлял самое страшное из своих ругательств: – Проклятье и еще раз проклятье!

Он жил сущим отшельником, а благочестием затмил бы любого монаха. Одевался король, как простой горожанин: круглая шапочка, длинный плащ скромной расцветки, модные остроносые башмаки не носил, отдавая предпочтение круглым крестьянским башмакам. Когда же Генриху приходилось обряжаться в королевские одежды по случаю какой-нибудь важной церемонии, под шелка и бархат он надевал власяницу.

Зато королева любила пышные наряды. А почему бы и нет? Разве мало настрадалась она от бедности в детстве и ранней юности? Разве она не королева? К тому же она так хороша собой, а красота требует соответствующего обрамления.

Генрих отказывал себе во всем, но с подданными был милостив и щедр. Он даже отказывался наказывать преступников, грабителей и воров. Для всякого злодея у него находилось оправдание. Однако милосердием преступность не искоренишь. Увы, король был слишком добр. Ему бы жить в каком-нибудь монастыре, а злодейка-судьба сделала его монархом.

С большой заботой король относился к своим сводным братьям Тюдорам. Он заявил, что сам будет следить за их воспитанием и образованием.

– Этого хотела бы моя мать, будь она жива, – говорил Генрих.

После смерти мужа королева жила с Оуэном Тюдором, и Генрих относился к этому человеку с большой приязнью. После смерти королевы Оуэн переехал в Уэльс и с тех пор не подавал о себе вестей. Генрих же считал, что, хоть его мать и Оуэн не были женаты, их дети за родителей не ответчики.

Маргарита лишь пожимала плечами – юные Тюдоры ее совершенно не интересовали. Ей и так хватало забот. Нужно было управлять страной, ибо Генриху такая задача явно была не по плечу.

И все же народ любил своего короля. В бедах и несчастьях, постигших Англию, виноват был кто угодно, но не Генрих. Главной же злодейкой, конечно же, была ненавистная королева.

Англичане относились к ней с враждебностью, которая усиливалась месяц от месяца.

А как же иначе? Английские войска отступали под натиском французов, а ведь королева была француженкой! Крови Саффолка толпе было мало. Нужен был новый громоотвод, и на эту роль лучше всего подходила Маргарита.

– Кто отдал Мэн французам? – спрашивали люди. – Кто предал наши войска? Конечно же, Маргарита. Она радеет не об Англии. Она старается ради своего отца Рене Анжуйского, ради своего дяди Карла, короля Франции. Что стряслось с герцогом Глостером? Почему он так быстро скончался после ареста? Наверняка это дело рук королевы.

Надменная, преступная, вероломная француженка прибрала к рукам бедного святошу короля, а он слишком добродетелен, чтобы прозреть ее истинную суть.

Поползли слухи, что Маргарита – не законная дочь Рене Анжуйского, а прижита вне брака. Потом стали поговаривать, что у королевы была связь с Саффолком. Никто не брал в расчет ни годы Саффолка, ни дружбу королевы с его женой. Людям мало было назвать королеву незаконнорожденной, ее еще нужно было во что бы то ни стало уличить в безнравственности. Воистину не было в Англии женщины, которую ненавидели бы больше, чем Маргариту!

Она приняла Сомерсета ласково и приветливо. Маргарита всегда была щедра с друзьями и непримирима к врагам. Сама она называла это честностью и не желала играть в дипломатию, даже если прямота была ей во вред.

– Миледи, вы вызывали меня, – сказал Сомерсет, преклоняя колено.

– Встаньте, Эдмунд. Я рада вас видеть. Теперь, по крайней мере, со мной рядом будет друг.

– Да, я ваш друг до конца моих дней.

– Эдмунд, ходят тревожные слухи. Правда ли, что Йорк покинул Ирландию?

– Похоже, что правда.

– С какой целью? Связано ли это с Джеком Кэдом?

– Боюсь, что да.

– Кэд называл себя Мортимером, однако доказано, что к Мортимерам он никакого отношения не имел.

– Как знать, как знать…

– Если имел, значит, Йорк – изменник.

– Он человек честолюбивый.

– Хорошо, что мы отослали его в Ирландию. Он не имеет права возвращаться без нашего позволения.

– А что говорит король?

– Король! – скривилась Маргарита. – Он говорит, что Йорк превосходно проявил себя в Ирландии, показал себя хорошим правителем.

– Тем более он должен оставаться там.

– Я так и сказала Генриху. Но вы ведь утверждаете, что Йорк уже в пути.

– Так мне доносят.

– Будут ли у нас с ним неприятности?

– Скорее всего, он едет, чтобы снять с себя подозрение в причастности к мятежу. Тем самым он как бы засвидетельствует свою преданность вам и его величеству.

– Надеюсь, – мрачно сказала Маргарита. – Я хо-чу отвести вас к королю. Он хорошо к вам относится, Эдмунд.

– За это я должен благодарить вашу милость.

– Да, Генрих хорошо относится к моим друзьям, – спокойно согласилась Маргарита.

И она была права. Король по-прежнему не чаял души в своей жене. Она тоже по-своему любила его, однако для Маргариты королевский сан значил куда больше, чем супружеская привязанность. В глубине души Маргарита была рада, что Генрих так слаб. Это давало ей возможность в полной мере проявлять свою силу. Ей никогда не приходилось спорить с Генрихом и тратить много сил на уговоры. Королеве ничего не стоило убедить короля в своей правоте. Генрих был счастлив, что его прекрасная жена готова взять на себя обязанности, которые представлялись ему тягостными и неприятными. Маргарита всегда была с ним так нежна, так терпелива. Еще бы – ведь он никогда и ни в чем ей не отказывал. Генрих требовал от нее совсем немногого, был благодарен за любую малость.

Его не уставало удивлять то, как Маргарита интересуется всем вокруг, даже жизнью своих слуг. Она охотно устраивала браки фрейлинам и служанкам. Со всей присущей ей страстностью Маргарита принималась «устраивать судьбу» своих девиц, радея исключительно об их благе. Если же девушка внезапно не соглашалась с выбором своей госпожи, королева страшно обижалась, сердилась, и вчерашняя подруга моментально превращалась в злейшую врагиню. А врагам королевы следовало опасаться гнева ее величества.

Короля умиляло, сколько силы, энергии и страсти в миниатюрном теле его супруги.

Когда королева привела к нему Сомерсета, король принял герцога весьма любезно. Маргарита успела убедить Генриха, что Сомерсет – верный слуга, которого несправедливо обвиняют во всех смертных грехах.

– Нужно оказывать поддержку нашим друзьям, – сказала Маргарита, и тут Генрих был с ней полностью согласен.

Королева сразу перешла к делу:

– Милорд Сомерсет немного обеспокоен сообщением о герцоге Йоркском. Герцог не имел права покинуть Ирландию без вашего соизволения.

– Он отлично справился с возложенными на него обязанностями, – ответил король. – Насколько я помню, он поехал в Ирландию без особой охоты.

– Конечно, ему не хотелось туда ехать! – воскликнула Маргарита. – Йорк хочет быть здесь, поближе к короне.

– Что ж, он неплохо служил нашей короне, – робко заметил Генрих.

– До тех пор, пока это ему выгодно.

– Служить короне всем выгодно, – еще тише сказал король.

– Смотря как служить. Милорд Сомерсет встревожен возвращением Йорка.

– А что такого? Вернется, расскажет нам об Ирландии…

Маргарита возвела глаза к потолку и пожала плечами, давая понять, что разговаривать с Генрихом бесполезно.

Ничего, с Йорком они разберутся без короля.

Ричард знал, что при дворе ему придется нелегко, однако не слишком тревожился, зная, что у него есть как минимум два хороших предлога, оправдывающих самовольное возвращение. Во-первых, ему давно не присылали из казны денег. А во-вторых, он должен оправдаться в связи с восстанием Джека Кэда.

Йорк испытывал недостаток в средствах. Пусть он и считался самым богатым помещиком во всей Англии, дохода от земельных угодий не хватало на содержание многочисленных дворцов и замков. За службу в Ирландии герцог жалованья не получал, и теперь он должен был разобраться в своих денежных делах. Вполне правдоподобная причина для возвращения, не говоря уж о необходимости снять с себя обвинение в причастности к восстанию. Была и еще одна, главная, причина, но о ней Ричард осмеливался разговаривать лишь со своей женой.

– Король сохранил среди народа популярность, – сказал он. – Однако не переменится ли настроение англичан, когда дела пойдут еще хуже? Мы потеряли почти все свои французские владения. При предыдущем короле мы по сути дела были властителями Франции, теперь же у нас ничего не осталось – даже тех земель, которые издавна принадлежали нашей короне. Народ не простит этого Генриху. Уже сейчас англичане ненавидят его жену. Сомерсет тоже весьма непопулярен. Рано или поздно настанет день, когда…

– … когда придет ваш черед, – подхватила Сисили. – Король с королевой никак не могут обзавестись наследником. – Многодетная герцогиня насмешливо скривилась. – Вполне возможно, что Генрих вообще бессилен. Ну и семейка: сына нет, жена стерва, а король боится собственной тени. Долго так продолжаться не может.

– Я тоже так думаю. Народу нужен сильный король и к тому же обладающий всеми законными правами.

– Настоящий Плантагенет, не то что Генрих, – подхватила Сисили.

Она знала, что муж возвращается в Англию не только из-за денег и следствия – он вынашивает честолюбивые планы, которые должны вознести его на самый верх.

Супружеская чета покинула Ирландию на корабле и высадилась в Уэльсе, где герцога уже поджидали единомышленники. Они сказали, что королева Маргарита публично называет его изменником. Для этих людей истинный смысл возвращения Йорка не был тайной.

Что ж, решил Ричард, он отправится в Лондон и со всем подобающим смирением скажет королю, что не имел никакого отношения к мятежу Джека Кэда. Ведь это сущая правда. Если бы Йорк задумал поднять восстание, он не стал бы прибегать к помощи жалкого фигляра. Безошибочный инстинкт подсказал Йорку, что его час еще не настал, плод не созрел. Генрих был по-прежнему популярен, народ все еще надеялся на рождение наследника. Что же касается непопулярности королевы, то это дело самое обычное. На такой почве серьезную игру не затеешь.

Герцог двинулся по направлению к Лондону, люди стекались к нему со всех сторон. Англичанам был нужен сильный король, утрата заморских владений и чрезмерное влияние королевы-француженки вызывали повсеместное недовольство.

Ричард особенно возрадовался, когда ему сообщили, что Вильям Трешэм, бывший спикер Палаты представителей, выехал ему навстречу. В свое время Трешэм не поладил с Саффолком и из-за этого лишился должности. После этого он открыто выступил против Придворной партии, возглавляемой королевой Маргаритой. Возвращение Йорка предоставило Трешэму возможность вернуть себе власть и влияние.

Узнав о том, что Йорк, наконец, высадился в Уэльсе, Трешэм поспешил ему навстречу. Это означало, что в сторонниках и единомышленниках у Ричарда недостатка не будет.

К сожалению, встретиться с Трешэмом ему так и не удалось. По дороге, в графстве Нортгемптон, Трешэм был вызван на поединок Эдмундом Греем, которого еще называли лорд Грей де Рутин. В схватке бывший спикер Парламента был убит.

Это событие заставило Йорка призадуматься. Оказывается, в стране немало могущественных людей, которые готовы выступить против него. Нужно проявлять сугубую осторожность.

Главным союзником Ричарда был герцог Норфолк. Едва узнав о возвращении Йорка, Норфолк собрал у себя в замке Фрамлингем рыцарей и дворян, чтобы они сообща решили, как противодействовать пагубной политике короля, а точнее, королевы Маргариты.

Оттуда Норфолк выехал навстречу Йорку, свидание обоих герцогов произошло в Бери.

Вопрос о престолонаследии не обсуждался. Тема эта была слишком опасной, и Ричард ни за что не решился бы прямо заявить о своих претензиях на престол. Он уже понял, что среди дворянства нет единодушия по этому вопросу. Вот почему Ричард сказал Норфолку, что добивается реформ и нововведений, но не более того. К герцогам вскоре присоединились граф Оксфорд и лорд Скейлс. Вскоре должно было начаться очередное заседание Парламента, и высокородные лорды должны были договориться, кто будет представлять рыцарство графства Норфолк на этой сессии.

Пока дела шли неплохо. Свита Йорка росла не по дням, а по часам. Он во все стороны слал гонцов, приглашая рыцарей и дворян присоединиться к нему. К тому времени, когда Йорк приблизился к Лондону, за ним следовали четыре тысячи вооруженных воинов.

Приближенные короля попытались не допустить герцога к Генриху, но Ричард без труда преодолел все преграды. Он смиренно преклонил колени перед Генрихом, и король, довольный таким послушанием, расплылся в счастливой улыбке. С какой стати его пугали Йорком? Ведь Ричард – ближайший родственник, он не замышляет ничего дурного. Генрих велел герцогу подняться и объяснить, чем вызвано его спешное возвращение.

– Милорд король, – начал Йорк, – я прибыл, что-бы просить справедливости, и более ничего. Мне не платили за службу в Ирландии, и оставаться там далее я не имел возможности. Кроме того, мне донесли, что нашлись клеветники, утверждающие, будто я был заодно с этим негодяем Джеком Кэдом. Уверяю вас, ваше величество, что никогда прежде не слышал об этом человеке. Впервые я узнал о нем лишь после того, как восстание было уже подавлено. Я гневно осуждаю этот бунт и уверен, что меня поддерживают все здравомыслящие англичане.

– Верю вам, – ответил Генрих. – Дорогой кузен, мне отлично известно, что вы мой друг. Восстание доставило нам немало хлопот, но мы и не думали подозревать вас в соучастии.

Йорк поцеловал королю руку.

– Тогда, милорд, будет лучше, если этот вопрос вынесут на обсуждение в Парламент.

– Пусть так и будет, дорогой кузен. Однако помните: когда кто-то собирает армию, он должен быть готов, что найдутся противники, которые соберут войско и дадут ему отпор. Полагаю, вы понимаете это и сами. Однако я уверен, что вы и ваши люди прибыли ко мне с миром. Пусть же решение примет Парламент.

– Милорд, не созвать ли вам Совет?

– Отличная мысль.

– Думаю, что по праву рождения я могу рассчитывать на участие в этом органе.

– Быть посему.

Йорк с довольным видом поклонился. Как просто иметь дело с Генрихом. Бедняге нужно только одно – чтобы его оставили в покое.

Часть членов Парламента собралась в лондонском Темпле, чтобы обсудить положение, сложившееся во Франции. День выдался жаркий, страсти в зале накалились – в особенности между сторонниками герцога Сомерсета и графа Варвика.

Последний обвинил Сомерсета в поражениях, которые английская армия потерпела на континенте. Варвик желал знать, как может оставаться у кормила государственной власти человек, доставивший своей родине столько несчастий?

Оба лорда отличались непримиримым нравом, оба почитали себя великими людьми. Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, опирался на поддержку королевы и короля. Кроме того, в его жилах текла королевская кровь. Дедом Сомерсета был Джон Гонт, а его отец, хоть и рожденный вне брака, впоследствии был признан законным отпрыском. В молодые годы Сомерсет одержал во Франции несколько блестящих побед, он был известен как талантливый военачальник. Разве его вина, если удача отвернулась от английского оружия? Пожалуй, правы были те, кто утверждал, будто Жанна д'Арк послана французам самим Господом. Сомерсет считал, что его нельзя винить в неудачах – они были неизбежны. Разумеется, он потерпел фиаско, никто с этим не спорит. Но при таких обстоятельствах одержать победу было невозможно. В глубине души герцог надеялся, что в случае смерти Генриха (а Генрих был слаб здоровьем и не имел наследников) королем должен стать он, Сомерсет, и никто другой.

Честолюбивые замыслы Сомерсета не были секретом для графа Варвика, относившегося к герцогу с неприкрытой враждебностью.

Но кто такой Варвик? – спрашивал себя Сомерсет. Еще недавно он был захудалым дворянчиком. Ему повезло, что он женился на Анне Бошан, дочери графа Варвика. Когда старик умер, выскочка унаследовал и титул, и обширные владения. Ситуацию делало пикантной то обстоятельство, что Сомерсет и Варвик находились в родстве: граф был сыном Джоанны Бофор, дочери Джона Гонта.

Впрочем, вся английская знать состояла друг с другом в родстве. Варвик был родным племянником герцогини Йоркской, этим и объяснялась его принадлежность к партии Йорков.

Вот кто мой истинный враг, думал Сомерсет, – Ричард, герцог Йоркский.

Этот не остановится, пока не уничтожит Сомерсета. Совершенно очевидно, куда направлены помыслы Йорка. Он мечтает о короне. Генрих слаб, бездетен, королева ненавидима народом. Все только и думают: кто будет следующим королем?

Очень вероятно, что выбор падет на Йорка. Однако у Сомерсета тоже имелись свои сторонники.

Члены Парламента вышли в сад подышать свежим воздухом. По обеим сторонам аллеи благоухали цветущие розы: справа алые, слева белые.

Граф Варвик приблизился к Сомерсету и с ненавистью взглянул на него.

– Радуйтесь, милорд, что вам дозволено свободно прогуливаться по саду.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, милорд, – резко ответил герцог.

– Мы живем в печальной стране, милорд. Давно ли города оглашались триумфальным колокольным звоном? Где те земли, которые мы завоевали?

– Вам отлично это известно, милорд. Почему вы задаете такой вопрос именно мне?

– А кому же еще должен я его задавать? Ведь вы – причина всех наших бед.

– Что вы себе позволяете!

– Я позволю себе столько, сколько сочту нужным.

Вокруг обоих вельмож собралась толпа. Все ожидали, что двое могущественных лордов вот-вот набросятся друг на друга.

Рука Сомерсета уже легла на рукоять меча – герцог славился крутым, вспыльчивым нравом. Однако герцог Бакингем схватил своего соратника за рукав. Варвик, не дрогнув, смотрел Сомерсету прямо в глаза.

– Милорд, – продолжил он, – мне известно, о чем вы мечтаете.

Слова прозвучали недвусмысленно, и Сомерсет смутился.

– Я предан своему королю! – выкрикнул он. – Буду служить ему верой и правдой до тех пор, пока его величество удостаивает меня своим доверием!

– Мы все преданно служим королю и королевству. Но, по-моему, милорд, вы преданы не столько королю, сколько другой особе.

– А вы сами, Варвик? Ваш истинный повелитель – Йорк! Ради него вы и затеваете смуту!

– Я ничего не затеваю. Мой долг, как и долг всех благородных людей, помочь великому человеку, желающему своей стране блага.

Сомерсет был разгневан, но в то же время и встревожен. Он знал, что народ настроен против него. Несправедливая толпа обвиняла его в военных неудачах. Если бы не поддержка короля и королевы… Но нет, были у герцога и другие сторонники. Многие в Англии не хотели возвышения герцога Йоркского.

Сомерсет отстранился от Бакингема, подошел к ближайшему кусту и сорвал алую розу. Этот цветок считался эмблемой дома Ланкастеров еще со времен Эдмунда Ланкастерского, брата Эдуарда I.

– Я срываю алую розу Ланкастеров! – крикнул герцог. – Ибо я за Ланкастеров и за короля!

Варвик немедленно сорвал белую розу, являвшуюся эмблемой дома Йорков еще со времен Черного Принца, и, высоко подняв цветок, объявил:

– А я выбираю белую розу Йорков! Пусть каждый из рыцарей сделает свой выбор. Эти прекрасные цве-ты решат, кто чей сторонник.

Члены Парламента загудели, бросились срывать цветы, и вскоре аллея, еще недавно такая прекрасная, была осквернена.

– За Йорка! За Ланкастера! – раздались возгласы.

Это была прелюдия, с которой началась великая война Алой и Белой розы.

Герцог Йорк удалился в свой замок Фозерингей, расположенный на берегу реки Нен в графстве Нортгемптон. Эта крепость считалась главной резиденцией дома Йорков еще со времен Эдмунда Лэнгли. Туда же отправились герцог Норфолк, граф Солсбери с сыном – Ричардом Невиллом, графом Варвиком.

Лорды должны были решить, какую политику им вести на сессии Парламента.

– Король может оставаться королем лишь в том случае, если перестанет плясать под дудку жены! – заявил Варвик.

После памятной сцены в Темплских садах молодой человек стал главным советником герцога Йорка. Он считал, что Ричард Йорк – человек сильный, а Англии сейчас, как никогда, нужен именно такой правитель.

– Бедный Генрих, – вздохнул Йорк. – Жаль, что он не может поселиться в монастыре. Там ему было бы самое место.

– Как знать, возможно, именно так и произойдет, – заметил Варвик.

Все прочие замолчали, явно считая, что Варвик позволяет себе слишком многое.

– Вот если у королевы родился бы наследник… – осторожно начал граф Солсбери.

– Вы полагаете, это возможно, милорд? – спросил Йорк, внутренне моля Господа, чтобы подобного не произошло. Иначе все его планы рухнут.

– Маловероятно, – сказал Солсбери. – Король и королева уже так давно женаты… Его величество слишком увлечен молитвами, а королева увлечена исключительно нарядами и устройством личной жизни своих служанок. Вы ведь знаете, Маргарита обожает вмешиваться в чужую жизнь.

– Пусть лучше вмешивается в жизнь белошвеек и прислужниц, лишь бы не совала нос в государственные дела! – горячо заявил Варвик.

– Увы, она сует свой нос повсюду! И еще этот ее любимчик Сомерсет!

– Неужели вы думаете?.. – с испугом спросил Йорк. – Нет, вряд ли. Даже у Маргариты не хватило бы наглости произвести на свет бастарда.

– Как бы не так! Если отцом будущего ребенка будет Сомерсет, он не станет слишком терзаться угрызениями совести, ибо почитает себя особой королевской крови.

– Мы торопим события, – сказал Варвик. – Королева еще даже не забеременела, а мы уже судачим, кто является отцом будущего ребенка. Давайте лучше займемся делом более неотложным. Нужно избавить страну от Сомерсета. После того, что он учинил во Франции, его нельзя оставлять министром.

– Королева никогда с этим не согласится.

– Решать будет не королева, а Парламент. Нужно свергнуть Сомерсета и поставить на его место милорда Йорка. Герцог должен стать правителем королевства и главным советником его величества. Лишь тогда мы сможем выбраться из пропасти, в которой очутилась наша некогда великая держава. Предлагаю прийти на заседание Парламента с белыми розами. Пусть все видят, что мы заодно.

– В это время года не так-то просто найти розы, – заметил Норфолк.

– Ничего, изготовим их из бумаги или ткани. Пусть Белая роза отныне станет нашим символом. Во всяком случае, сразу будет видно, кто нам друг, а кто нам враг.

Так и было решено.

Маргарита разъярилась, когда узнала, что Ричард Йорк побывал у короля и что Генрих дал согласие на созыв Парламента.

– Этот человек изменник! – кричала она. – Вы ведь знаете, чего он добивается – он и его гордячка-жена! Гордая Сис уже сейчас ведет себя так, словно она королева и все должны перед ней на коленях ползать!

– Да, она всегда была гордячкой.

– Это потому, что она дочь незаконнорожденной Джоанны Бофор!

Генрих снисходительно улыбнулся, вспомнив, как Маргарита любила кардинала Бофора, такого же незаконнорожденного, как его сестра. Маргарита никогда не отличалась объективностью, была щедра в дружбе и непримирима во вражде.

– Вы несправедливы к Йорку, – сказал король. – Его ложно обвиняли в сговоре с Джеком Кэдом. Герцог решил оправдаться, только и всего.

– «Только и всего», – передразнила Маргарита. – Ложно обвиняли! Обвиняли его правильно. Можете не сомневаться, что Ричард Йорк жадно поглядывает на ваш трон.

– Разве такое возможно! – удивился Генрих. – Ведь я – сын короля, я ношу корону почти со дня своего рождения.

Маргарита устало вздохнула. Нет, этот человек никогда ничему не научится. Неужели он не видит, что его со всех сторон окружает зло? Надо быть дураком, чтобы верить в доброту людей и их благие намерения. Слава Богу, у Генриха есть жена, которая сможет о нем позаботиться.

– В Парламенте сторонники Йорка прикрепят к шляпе или рукаву белую розу.

– Что ж, белая роза издавна является эмблемой дома Йорков.

– Но это будет открытый вызов! Вы что, забыли о сцене, разыгравшейся в Темплских садах?

– Я слышал об этом.

– Но ведь это было настоящее объявление войны!

– Милая Маргарита, никакой войны нет и не будет. Сторонники Белой розы гордятся этой эмблемой, ибо она освящена веками.

Маргарита поняла, что продолжать разговор далее не имеет смысла. Он все равно ничего не поймет.

– Что ж, пусть носятся со своими белыми розами, – сказала она. – А мы прикрепим к одежде алую розу Ланкастера. Никогда Алая роза не склонится пе-ред розой Йорков!

Маргарита решила, что приколет алую розу к волосам, а Генриху – к плащу. Алое будет прекрасно смотреться на белой ткани.

На роковом заседании Парламента были посеяны всходы, давшие начало кровопролитной многолетней войне, изменившей весь ход истории.

На сессии обе розы были представлены многочисленными сторонниками, которые так и норовили вцепиться друг другу в горло. Звучали оскорбления, рыцари бросали друг другу перчатки, затевая поединки.

Атмосфера в Парламенте была предгрозовой. Но Маргарита об этом не догадывалась. Она была необычайно хороша с алой розой в волосах. Королеву занимали не мелкие ссоры, а общий ход заседания, в результате которого было решено: если король умрет бездетным, наследником будет считаться герцог Йорк.

Партия Белой розы была полностью удовлетворена этим решением, и закончилась сессия куда более мирно, чем начиналась.

Сисили бросилась на шею мужу и воскликнула:

– Правление болвана Генри и спесивой Маргариты продлится недолго! Вскоре на трон воссядет истинный король!

Она смотрела на мужа с обожанием. Кому как не ему быть монархом!

Зато Маргарита была вне себя от ярости. Каков наглец этот Йорк! Тоже еще наследник выискался. Ах, если бы родить ребенка!

Пока же главное – сохранить любовь подданных к Генриху.

– Мы отправляемся в паломничество, – объявила она.

Это самое лучшее – совершить путешествие по стране. Народ будет рад видеть своего короля, да и полюбоваться своей прекрасной королевой им тоже будет невредно. Маргарита постарается держать себя в руках, не выказывать нетерпения и раздражения, и тогда англичане увидят, как мила и очаровательна супруга их короля.

Отличное решение – нужно показаться народу. Подданные будут просто в восторге.